Одиннадцать 4 страница

Большинство упоминаний о лакаши относились к статье в «Медицинском журнале Новой Англии», хотя об этом племени писал и знаменитый гарвардский этноботаник Мартин Рапп, первым обнаруживший лакаши в 1960 году, во время экспедиции по сбору растений. Впрочем, его интерес к племени ограничивался видами грибов, которые они использовали в пищу. Там была и его единственная фотография: очень худой, загорелый, светловолосый мужчина с прямым английским носом, возвышающийся на целую голову над окружавшими его туземцами. Все они держали в руках грибы.

Марина прочла все, что смогла найти о докторе Раппе и лакаши, надеясь обнаружить хоть какую‑ то подсказку о месте, где живет это племя, но все ограничивалось словами «в среднем течении Амазонки».

Вероятно, доктор Свенсон как‑ то ухитрилась не пустить в Интернет информацию о лакаши.

– Скажи, нашелся твой чемодан или нет? – первое, о чем спросил ее мистер Фокс. Проблемы с багажом Марины интересовали его больше, чем ее успехи в поиске доктора Свенсон или мифических Бовендеров.

– Кажется, код аэропорта в Манаусе – MAO, а в Мадриде – MAD. Вероятно, когда чемоданов много, «O» воспринимается сортировщиком как «D», и чемодан летит в Испанию.

– Я пришлю тебе другой телефон, – сказал мистер Фокс. – Сегодня закажу, а завтра отправлю. Еще у тебя заканчивается лариам. И вообще, составь список всего, что тебе нужно.

– Ничего мне не нужно, – ответила она и взглянула на пятна от укусов насекомых на руках и ногах, твердые красные бугорки, которые так и хочется разодрать ногтями. – Ничего. Как только ты вышлешь мне телефон, в ту же секунду найдется мой чемодан, и у меня окажутся два сотовых.

– Пускай будут два. Отдашь один из них доктору Свенсон. Может, она хоть кому‑ то будет регулярно звонить.

Говоря по правде, Марина наслаждалась тем, что у нее нет телефона.

В бытность свою интерном она начинала с пейджера, потом пользовалась сотовым, который превратился в «блэкберри».

В Манаусе ее захлестнуло неописуемое ощущение свободы. Она бродила по чужому и странному городу, сознавая, что недостижима ни для кого.

– Кстати, о докторе Свенсон – я читаю о племени лакаши.

– Молодец. Всегда полезно прочесть что‑ либо о людях, прежде чем ты встретишься с ними, – похвалил ее мистер Фокс.

– Интересная статья. Вот только в ней – ни единого указания на то, где живет племя.

– Доктор Свенсон не намерена раскрывать свои секреты.

– Что же в этом секретного? Понимает ли она сама? Лакаши явно не понимают. Не знаю, насколько примитивны их женщины. Если бы они поняли, благодаря чему они сохраняют способность к деторождению до глубокой старости, они бы немедленно перестали это делать.

Мистер Фокс долго молчал. Марина ждала.

– Ты все знаешь и не хочешь мне говорить? – засмеялась она.

Наверняка в это время в его кабинет вошла секретарша, очень серьезная миссис Данавей, и мистер Фокс не хотел говорить при ней.

– Желание тут ни при чем, – наконец ответил мистер Фокс.

Разговаривая, Марина расслабилась и легла поперек кровати, но тут села от удивления:

– Что?

– Я связан обязательством конфиденциальности…

– Вот я прилетела в Бразилию, – сердитым тоном заявила Марина. – Сегодня утром я обнаружила в своей ванной ящерицу величиной с котенка. Я не знаю, где окопалась доктор Свенсон, где ее искать. И теперь ты отказываешься сказать мне, как женщины лакаши сохраняют способность рожать детей до старости? Что еще мне сделать, чтобы заслужить твое доверие?

– Марина, Марина, к тебе это не имеет отношения. Это вопрос контракта. Я не имею права говорить об этом.

– Не имеет ко мне отношения, да? Тогда зачем я торчу здесь? Если это ко мне не относится, я с удовольствием вернусь домой.

На самом деле ей было наплевать на все.

Ее не впечатлило, что женщины лакаши рождают за свою жизнь в 3, 7 раза больше детей, чем другие бразильские аборигенки. Ей было наплевать на то, где и как они живут, счастливы ли и хотят ли этих детей. Возмутило ее другое, и даже очень сильно: что ее работодатель, который фактически был готов на ней жениться, а после смерти коллеги послал ее на экватор, – что теперь он не хочет делиться с ней важной информацией по данным исследованиям!

– Когда я разыщу доктора Свенсон и беременных женщин лакаши, мне что, придется отводить глаза в сторону? Вдруг я вычислю, как это у них получается? Или они привыкли убивать всякого, кто проникает в их тайну?

И тут перед ней появился Андерс: он стоял по щиколотку в мутной речной воде и держал в руке голубой конверт.

– Господи, – прошептала она. – Господи, я не имела это в виду.

– Они жуют какую‑ то кору, свежую, прямо с дерева, – сказал мистер Фокс.

Марине было уже наплевать и на кору, и на деревья.

– Я не это имела в виду.

– Знаю, – ответил он, но его голос поскучнел, и через пару фраз они распрощались.

Марина надела шлепанцы и опять вышла на улицу.

Дождь перестал, горячее солнце обрушилось на мостовую, дома, людей и собак. Сейчас ей не хотелось идти ни к реке, ни на рынок. Она немного побродила вокруг площади в удушающе влажной атмосфере, думая о том, что Андерс наверняка тоже бродил здесь в январе. Может, после приезда у него не было ощущения безнадежности. Может, он с удовольствием уходил на целый день в джунгли и рассматривал там птиц, а вечерами сидел в баре и потягивал коктейль «Писко сауэр»…

Марина наклонилась, разглядывая вырезанные из дерева безделушки, выложенные на одеяле возле торговки. Взяла в руки браслет из гладких, раскрашенных бусин или красных семян с просверленными в них дырочками. Позволила торговке завязать его на своем запястье сложными узлами. Потом женщина откусила кончики шнурка, причем ее губы не прикоснулись к коже.

Худенький мальчуган лет девяти или десяти глядел на нее сквозь расставленный перед ним зверинец из крошечных деревянных зверей и птиц. Он взял белую цаплю высотой в два дюйма с крошечной рыбкой в тонком, как иголка, клюве и протянул ей. Марина хотела отказаться, но, взяв в руки, увидела, что работа действительно очень тонкая, и согласилась купить цаплю и браслет за горсть купюр, равной в совокупности трем долларам. Она сунула цаплю в карман и стала бродить по узким улицам, стараясь запомнить дорогу. Ей вовсе не хотелось заблудиться.

Чем дальше она шла, тем больше замечала, что на нее никто не обращает внимания. За ней не бежали мальчишки со стопками маек и яркими бабочками в дешевых деревянных рамках. К ней не обращались ни продавцы мороженого, ни усач с маленькими обезьянками на плечах, который что‑ то рявкал туристам по‑ португальски. Она, со своими черными волосами, скрепленными на затылке заколкой, в купленной у Родриго шляпе, в дешевой одежде и шлепанцах могла бродить по Манаусу незамеченной.

В Миннесоте ей это не удавалось.

А здесь все смотрели на нее, как на местную, не задерживая взгляда. Когда с ней кто‑ то заговаривал, вероятно, спрашивая дорогу, она кивала и продолжала свой путь. А вот голубоглазый и очень высокий Андерс, с его светящейся белизной кожей, скорее всего, привлекал к себе взгляды в любом месте Манауса – как привлекал бы взгляды неведомо откуда взявшийся снег. Любой прохожий здесь видел Андерса глубже, чем он сам сквозь воды Рио‑ Негро…

Марине вспомнилось, как летом по понедельникам он появлялся на работе с обожженным солнцем лицом и красным носом, с которого слезала кожа, – это он плавал с сыновьями на лодке в одном из местных озер.

– Ты что, никогда не слышал о солнцезащитном креме? – ругала его Марина. – Тогда хотя бы шляпу надел.

– Такую информацию скрывают от мужчин, – отшучивался Андерс.

В те дни он не носил галстук, и ворот рубашки был распахнут. Марина старалась не глядеть на его красную, воспаленную шею. Какой умник придумал послать Андерса на экватор?

А сейчас даже ее кожа потемнела.

Солнце делало свое дело, несмотря на шляпу и крем.

Свернув на очередную улицу, так же бесцельно, как и раньше, Марина оказалась перед универмагом Родриго. На этот раз возле входа не было толпы, никто не заглядывал внутрь. При свете дня он не обладал такой притягательной силой. Улица тоже пустовала – ни пешеходов, ни машин.

Когда Марина зашла внутрь, намереваясь просто поздороваться и купить бутылочку воды, там была только молодая пара лет двадцати пяти. Длинноногая и загорелая женщина в открытом красном платье без рукавов, привстав на цыпочки, пыталась что‑ то достать со стеллажа. Ее золотистые волосы казались самым ярким пятном в торговом зале – Родриго явно не был склонен жечь электричество в любое время суток. Парень в майке и мешковатых шортах, ростом чуть выше своей спутницы, стоял и смотрел на ее усилия. Его русые волосы были взлохмачены, а на лице, пожалуй, слишком красивом, виднелась то ли борода, то ли стильная небритость. Они не заметили прихода Марины, и она свободно разглядывала их – отчасти потому, что они были необычными для Манауса типажами, отчасти – из‑ за ее уверенности, что перед ней те самые Бовендеры.

Она представляла их немного другими – почти своими ровесниками, без этой избыточной физической привлекательности, придающей их облику драматическую окраску.

Но когда вошла в универмаг, то моментально пересмотрела свои ожидания. Лодыжку парня украшала татуировка – декоративная лоза, а на лодыжке женщины поблескивала тонкая золотая цепочка.

Марина вспомнила описание, которое дал Родриго, – богема. Эти двое были единственными людьми из богемы, которых Марина видела за эти три дня.

Родриго вышел в зал из двери, видневшейся за прилавком, и что‑ то сказал по‑ португальски. Женщина не согласилась и снова беспомощно потянулась за каким‑ то товаром, а ее спутник скрестил на груди руки.

Что она так хотела достать – губки, пропитанные моющим средством?

Родриго повернулся за стремянкой и увидел стоящую у двери Марину. За долю секунды он поместил ее в нужную ячейку памяти, вспомнил, кого она хотела найти, и обрадовался возможности представить друг другу незнакомых людей.

– О‑ ла! Доктор Сингх! – воскликнул он, а когда молодая пара повернулась на его возглас, он простер к ним руки. – Бовендеры!

Наделенные весьма развитым социальным инстинктом, Бовендеры шагнули к Марине с сияющими улыбками. Если даже прежде они избегали контакта с ней, то теперь это мастерски скрыли. Казалось, что встреча с Мариной в этом магазине стала для них самым желанным событием в их жизни и что они не в обиде на нее за небольшое опоздание.

– Барбара Бовендер, – представилась блондинка, подавая руку, и улыбнулась, обнаружив небольшой дефект крупных белых зубов.

– Джеки, – сказал ее спутник.

Марина пожала и его руку.

Ей показалось, что они говорят с австралийским акцентом. Для англичан они были слишком смуглыми.

Родриго что‑ то сказал Барбаре. Она слегка прищурилась, когда он говорил, словно переводила каждое слово отдельно и лишь потом соединяла их во фразу.

– Nos? [6]

– Доктор Свенсон, – сказал он.

– Да, конечно, – проговорила Барбара, – вы ищете доктора Свенсон.

– А вот нас никто не ищет, – буркнул Джеки.

– Потому что никто не знает, где мы, – ответила Барбара и засмеялась. – Впрочем, мы не прячемся.

Марина попыталась понять, какое отношение эта экстравагантная пара может иметь к доктору Свенсон.

Она мысленно попыталась поместить всех троих в одну комнату.

Не получилось.

– Я оставляла для вас письма.

– Для нас? – удивился Джеки. – В квартире?

– В доме, где находится квартира доктора Свенсон. Я оставляла их у консьержа.

Тем временем Родриго установил стремянку, забрался на нее и достал с верхней полки коробку с антистатическими салфетками. В магазине Родриго отчетливо прослеживалась иерархия, по которой разные товары размещались на полках в зависимости от покупательского спроса: что‑ то хранилось под потолком, а что‑ то внизу, во всеобщем доступе. Антистатические салфетки не представляли интереса для всех жителей Манауса, за исключением Барбары Бовендер.

– Вся почта попадает в ящик, – сказал Джеки. – Энник просматривает ее, когда наведывается в город.

– Или не просматривает, – добавила Барбара. – Она не очень любит почту. Я не раз предлагала ей свою помощь в сортировке писем, но она говорила, что это напрасная трата времени. Думаю, что ей просто наплевать на письма.

Джеки повернулся к жене. Хотя – была ли она его женой? Бовендеры ведь могли быть братом и сестрой или кузеном и кузиной.

Они были поразительно похожи.

– Ей и без писем дел хватает.

Барбара покачала головой, полуприкрыв глаза, словно вспоминала многочисленные занятия доктора Свенсон:

– Да, верно.

– Впрочем, у нас есть и почтовый ящик, – сказал Джеки. – Когда мы переедем в другой город, нам перешлют туда всю почту.

– Вы уезжаете? – спросила Марина.

– О‑ о, мы рано или поздно уедем, – ответила Барбара и перевела взгляд на Родриго, державшего в руке упаковку с антистатическими салфетками. – Мы все время переезжаем с места на место. Здесь мы и так задержались дольше обычного.

Марина надеялась, что Барбара имела в виду не Манаус. Сама она не знала, как сможет прожить здесь хотя бы неделю.

– Где? В Бразилии?

– Нет, здесь, – ответил Джеки и раскрыл ладонь, словно хотел сказать, что они провели слишком много времени в магазине Родриго.

Барбара строго нахмурила брови и повернулась к Марине.

– Вы знакомы с Энник?

Марина колебалась так недолго, что молодые люди этого не заметили.

– Да, – ответила она.

– Ну, тогда вы все знаете. Ее работа настолько важная…

Джеки прервал ее:

– И она всегда была к нам добра.

– Думаю, мы не очень хорошо ей помогали, – сказала Барбара. – Ведь мы не ученые. Но раз она считает, что мы ей помогаем, если мы можем ее как‑ то отблагодарить, мы и задержались здесь на какое‑ то время. Не проблема. Во всяком случае, для меня – я могу делать свою работу где угодно. Вот у Джеки все сложнее.

– Чем вы занимаетесь? – спросила Марина, адресуя вопрос к обоим Бовендерам.

– Я писатель, – ответила Барбара.

Джеки поднял руку и провел пятерней по волосам.

– Я занимаюсь серфингом.

Да, ему сложнее.

Марина подумала о черных водах реки Рио‑ Негро, которые сливаются с белыми водами реки Салимоес и становятся Амазонкой. Она уже хотела спросить его, как серфинг может считаться работой и где он им занимается, но тут в открытую дверь вошел ее новый знакомый – Милтон. Увидев их втроем, он очень обрадовался. Свой строгий костюм он оставил дома и был одет по погоде – в аккуратно выглаженную светлую одежду из хлопка.

– Превосходно! – воскликнул он. – Вы нашли друг друга и без меня.

Марина протянула ему руку. Она знала, что он умеет решать разные проблемы, и была особенно рада его появлению.

– Не самое благоприятное время для прогулок, но все сложилось удачно, – заметил Милтон. – У меня гора с плеч долой. Я говорил им, чтобы они зашли в ваш отель.

Джеки отошел в сторону и взял упаковку мячей для тенниса. Казалось, у Родриго имелись товары на все случаи жизни. Барбара взглянула на Милтона, и тот, казалось, смутился под ее суровым взглядом.

– Извиняюсь, – пробормотал он, не очень понимая, в чем провинился.

Барбара вздохнула и попыталась сбросить с плеча какое‑ то насекомое средней величины – жесткое, черное, с крошечными шипами на лапках. Оно упрямо цеплялось за ткань. Тогда она сбила жука щелчком.

– Вы простите нас, – сказала она Марине. – Мы всячески стараемся помогать Энник прятаться от прессы, от других докторов и фармацевтических компаний, мечтающих украсть ее работу. Ведь никогда не знаешь, чего ждать от человека, что бы он там ни говорил.

– Мне ужасно жаль, – сказал Милтон.

– Журналисты тоже к ней приезжают? – удивилась Марина.

Барбара посмотрела на нее долгим взглядом.

– Ну, будут приезжать, если пронюхают про ее исследования. Да и крутились тут уже, до нашего приезда. Но важнее всего, чтобы люди ее не отвлекали. Даже с самыми благими намерениями. – Она пыталась говорить твердо, но ей не хватало опыта.

– Доктор Сингх работает в компании «Фогель», – вмешался Милтон, пытаясь загладить свою оплошность. – Там же, где и доктор Свенсон. Ее послали сюда, чтобы… – Он посмотрел на Марину и замолчал.

Ведь она не говорила ему о цели своего приезда.

– «Фогель»… – Барбара посмотрела на Марину. – Извините, но я как раз об этом и говорю. «Фогель» хуже всех. Их интересует только одно – как продвигаются исследования. Скажите на милость, как она может заниматься делом, если ее постоянно дергают?! Ведь речь идет о науке. Постороннее вмешательство может все испортить. Она не может просто так все бросить и встречаться с людьми. Вам известно, что вы второй доктор, которого «Фогель» прислала сюда после Рождества?

– Да, я знаю, – ответила Марина.

Если бы она испытывала хоть малейшую симпатию к молодой женщине, она бы ее остановила.

Вернулся Джеки с мячами для тенниса. Может, он знал где‑ то поблизости корт…

– Вы знакомы с доктором Экманом?

– Мы вместе работали.

Барбара пожала красивыми плечами с золотистым загаром.

– Ну, если он ваш друг, извините. Конечно, он очень приятный человек, но ужасно нам мешал. Вечно тут болтался, задавал нелепые вопросы, увязывался за мной. Он мешал даже мне. И я даже не могу представить, каково пришлось Энник.

– Он ходил со мной смотреть птиц, – сказал Джеки.

– Я втолковывала ему, что у Энник нет времени, но он отказывался уезжать, пока не встретится с ней. Наконец она приехала и забрала его с собой. Насколько мне известно, он все еще там.

– Нет, – ответила Марина. – Или, вернее, да. Он умер.

Конечно, вины молодой женщины тут не было, совсем не было, но Марина почувствовала, что ее печаль перешла в гнев.

Джеки положил на полку теннисные мячи и взял Барбару за руку – в знак сочувствия или солидарности. Барбара побледнела, ее лицо, шея и даже плечи уже не казались золотистыми.

– Доктор Свенсон похоронила его там же, на месте. Об этом она сообщила нам в письме. О его смерти она пишет очень скупо, лишь пару слов, но, как вы говорите, ей некогда, она занята исследованиями. Жена доктора Экмана попросила меня поехать сюда, в Манаус, и по возможности выяснить, что случилось. Она хочет понять, что ей сказать детям о смерти их отца.

Тут в магазин вошли три женщины, одна из них с ребенком, а через минуту появилась еще одна пара. Казалось, они знакомы между собой. Мать передала ребенка своей спутнице, а сама стала выбирать растительное масло.

– Мне нужно сесть, – Барбара сказала это без всякой драмы в голосе.

Бовендеры вышли на улицу и сели на цементные ступеньки у входа. Джеки тут же вернулся в магазин за бутылкой воды.

– Ах, какое несчастье, – сказал Милтон Марине. – Бедный доктор Экман. Мне очень жаль.

Марина кивнула, не в силах сфокусировать зрение на Милтоне, Бовендерах или на чем‑ либо в магазине.

Барбара выпила воду, и Бовендеры удалились.

Родриго собрал отложенные ими товары – салфетки, теннисные мячи, широкополую шляпу, манго и бананы, – разложил их по сумкам и выписал подробный счет компании «Фогель».

Марина уже досадовала на свою несдержанность: возможно, она оборвала единственную нить, которая могла привести ее в джунгли. Возможно, Андерс с его дотошностью показался им назойливым, ухитрился их утомить.

Но все‑ таки ей хотелось думать, что, если бы умерла она, а он приехал ей на смену, его терпение тоже имело бы пределы…

Четыре

Джеки сидел впереди рядом с Милтоном, а Марина сзади с Барбарой. Они ехали по дороге на Понта‑ Негра. Ветер врывался в машину и проносился через заднее сиденье. Пряди волос Барбары взлетали и били Марину по щекам, хотя Барбара старательно придерживала их обеими руками. Джеки плохо переносил езду в автомобиле, а дорога на пляж не могла похвастаться прямизной и отсутствием выбоин.

– Лучше, когда машину продувает? – спросил Милтон у Джеки.

Ответа он не получил.

– Ему нужен свежий воздух! – крикнула Барбара с заднего сиденья.

Марина чуть было не возразила, что воздух не очень‑ то и свежий, но воздержалась от комментариев.

Бовендеры позвали ее на пляж, и она решила продемонстрировать свою признательность. Когда Милтона попросили их отвезти, он сказал, что им нужно выехать в шесть часов утра, не позже. Что пляж, как и рынок – исключительно утреннее дело.

Но Бовендеры и слушать не хотели об этом.

Они заявили, что самое раннее время – девять утра, иначе они будут просто никакие. В девять утра Милтон и Марина ждали их у дома, но молодая пара появилась почти в десять.

По мнению Марины, старт был неудачный.

– А от занятий серфингом вас не укачивает? – спросила она, перекрикивая шум ветра. Они ехали быстро, об этом попросил Джеки, чтобы поскорее выбраться из машины.

– Нет, с этим у меня нет проблем, – ответил он.

– Он может прокатиться даже на волне‑ убийце, а вот лодки не переносит, – сообщила Барбара. – Господи, он даже смотреть на лодки не в состоянии! Не может даже гулять возле порта.

– Пожалуйста, не надо, – слабым голосом простонал Джеки.

– Извини, – сказала Барбара и отвернулась к окну.

– Зато когда я сажусь за руль, все мои проблемы исчезают, – сообщил Джеки.

После очередного крутого поворота Милтон резко ударил по тормозам, потому что на дорогу выбежала белая коза с шелковистой шерстью. Даже Марина, не страдавшая от укачивания, почувствовала, как у нее едва не вывернулся желудок. Коза еле‑ еле избежала гибели, но не поняла этого. Лишь с легким удивлением подняла голову, понюхала асфальт и двинулась дальше. Джеки открыл дверцу, и его стошнило.

– Я не могу пустить вас за руль, – заявил Милтон.

– Знаю, – ответил Джеки и прикрыл глаза рукой.

Накануне вечером, в ресторане, Бовендеры составили список всего, что Марине нужно посмотреть в Манаусе.

– Постарайтесь посетить местные достопримечательности, – сказал Джеки. – Больше тут нечего делать.

Они предложили ей съездить с ними на пляж и в Музей естественной истории. Но для этого была нужна машина. Тогда Барбара вытащила свой сотовый и позвонила Милтону. Его номер был в меню ее телефона.

Бовендеры приехали к ней. Почти неделю они выжидали после той неудачной первой встречи, но все‑ таки позвонили. Они хотели расспросить ее об Андерсе, ошибочно полагая, что Марина знает о его смерти гораздо больше, чем рассказала.

– Что вам написала Энник? – Барбара наклонилась к ней так близко, что Марина ощутила запах ее духов – смесь лаванды и лайма.

– Она сообщила, что он умер от лихорадки. И что она похоронила его там же. Это все, что я знаю.

Ресторан был слабо освещен, с цементным полом и сухими пальмовыми листьями над баром. В углу стояли два автомата для игры в пинбол; они трещали и звякали даже тогда, когда возле них не было играющих.

Барбара нервно помешивала в стакане тонкой красной соломинкой.

– Оттуда практически невозможно перевезти тело в Манаус.

– Но ведь люди как‑ то перевозят умерших даже из более удаленных мест, – возразила Марина. – Я понимаю, что доктор Свенсон лишена сентиментальности, но и она взглянула бы на ситуацию иначе, будь на месте Андерса ее муж. Жена Андерса хочет похоронить его на родине. – «Но больше всего ей бы хотелось, чтобы он никуда не уезжал», – мысленно добавила она.

– У Энник есть муж? – спросила Барбара.

– Я ничего не знаю об этом.

– Вы говорили с Энник о том, что нужно сделать с телом доктора Экмана?

Разговаривала в основном Барбара. Джеки занялся твердыми, солеными полосками плантайна, которые в Манаусе заменяли чипсы.

– Насколько я понимаю, у нее нет телефона. Она написала письмо, а когда оно пришло в «Фогель», Андерс был мертв уже две недели, – Марина пригубила фруктовый ромовый пунш, который Джеки заказал для всех. – Она написала письмо мистеру Фоксу.

Барбара и Джеки переглянулись.

– Мистеру Фоксу, – в один голос проговорили они неодобрительным тоном.

Марина поставила пунш на стол.

– Вы его знаете? – спросила Барбара.

– Он президент компании «Фогель», – ровным голосом ответила Марина. – Я работаю у него.

– Он жуткий?

Марина посмотрела на собеседницу и улыбнулась.

Честно говоря, она злилась на мистера Фокса. Он сдержал свое обещание и прислал ей еще один телефон, несколько разных антибиотиков и столько лариама, что его хватит на шесть месяцев. Если он намекал этим на что‑ то, то смысл намека ее не обрадовал.

– Нет, – ответила она бесстрастным тоном, – он вовсе не жуткий.

Барбара махнула рукой:

– Зря я спросила… Но вы поймите…

– Мы очень заботимся об Энник, – заявил Джеки, обкусывая край полоски.

Барбара энергично закивала; закачались ее длинные серьги, украшенные крошечными изумрудами. Она нарядилась к обеду; на ней был изумрудно‑ зеленый шелковый топ без рукавов. Такая красивая женщина. Вероятно, здесь ей нелегко, ведь здесь даже особо некуда пойти…

– Конечно, вы огорчены из‑ за смерти вашего друга. Мы и сами расстроились, но вины Энник тут нет. Просто она крайне сосредоточена на своей работе. Иначе она не может.

После приезда в Амазонию Марине стало казаться, что здесь запросто можно погибнуть от бесчисленного множества причин, и винить будет некого, разве что мистера Фокса – на него можно свалить что угодно.

– Я никогда и не считала ее виноватой.

Барбара восприняла ее слова с большим облегчением.

– Я рада! – воскликнула она. – Энник нужно понять, а когда поймешь, становится ясно, что таких, как она, больше нет. Вероятно, вы давно ее не видели или забыли. (Казалось, она знала такие вещи, которые просто не могла знать. ) Энник – стихия, сила природы. У нее увлекательная работа, но вообще‑ то, к ней невозможно приложить никакие мерки. Что поразительно, она сама по себе явление, вы согласны? Я пытаюсь представить себе, что вот бы у меня была такая мать или бабушка, абсолютно бесстрашная женщина, которая видит мир без всяких границ и пределов…

Марина вспомнила, что когда‑ то думала то же самое.

У нее тоже возникала мимолетная мысль, сидевшая где‑ то в глубине сознания: «Что, если бы доктор Свенсон была моей матерью? »

И она тут же приказала себе позвонить перед сном матери, пусть даже это будет поздно.

– Но при чем здесь мистер Фокс?

– Он достает ее, – заявил Джеки.

Он словно внезапно проснулся и увидел себя в ресторане, в разгар беседы. Его голубые глаза ярко сияли из‑ под бахромы необычайно длинных ресниц.

– Он шлет ей письма, спрашивает, что она делает. Раньше звонил ей.

– Тогда‑ то она и выбросила телефон, – пояснила Барбара. – Еще за несколько лет до нашего приезда.

Марина сняла с ободка стакана ананасный ломтик, макнула в пунш и съела.

– Неужели это такая помеха? В конце‑ то концов, ведь она делает работу для него. Он платит за все – за ее исследования, квартиру, за этот обед. Разве он не имеет права спросить, как идут дела?

– Платит не он, – поправила ее Барбара. – Платит компания.

– Да, но он глава компании. Он нанял доктора Свенсон. Он отвечает за результаты.

– Разве человек, который продает картины Ван Гога, отвечает за живопись?

Забавно, подумала Марина, в свои двадцать три года она чувствовала то же самое и приводила бы такие же сомнительные аргументы. Тогда ее привлекали в докторе Свенсон именно темперамент и несокрушимая уверенность, с которой та шла по жизни, делала свои дела и была во всем непререкаемо права. Таких людей она больше не встречала – и, в общем‑ то, была этому рада.

Хотя порой и жалела.

– Думаю, что имя Ван Гога поможет ему выгодно продать картину. Но если он не будет торговать живописью долгое время, то…

Барбара положила прохладную руку на запястье Марины.

– Извините, – сказала она. – Мистер Фокс ваш босс, доктор Экман был вашим другом. Мне не стоило поднимать эту тему.

– Я понимаю вашу точку зрения, – ответила Марина, стараясь не злиться.

– Мы попробуем связаться с Энник, а если не получится, составим вам компанию, пока она не приедет в город.

Марина сделала большой глоток пунша, хотя внутренний голос отговаривал ее.

– Это вовсе не обязательно.

– Нет, мы вас не оставим, – заявила Барбара и откинулась на спинку стула, словно все было решено. – Энник наверняка нас одобрит.

К десяти утра мир превращался в раскаленную печку.

За пределами Манауса на берегах реки даже в среду было полно народу. Люди лежали на расстеленных на песке полотенцах. На мелководье плескались, играли, смеялись и прыгали дети. Взрослые плавали вокруг, описывая широкие круги. Их голоса и крики напоминали птичий щебет, а не человеческую речь.

Милтон, с его бесконечной практичностью, привез в багажнике полосатый зонтик и теперь пытался воткнуть его в песок. Наконец это ему удалось, и зонтик подарил небольшую тень. В этом скромном убежище он и Марина уселись на полотенцах, обхватив руками колени.

В это утро Марина заглянула к Родриго, чтобы купить купальник, но у него нашелся лишь один вариант цельного купальника – дешевый, яркий, с небольшой юбочкой, делавшей Марину похожей на немолодую фигуристку. Сейчас купальник был на ней, под одеждой, а сама она недоумевала, почему решила, что будет купаться…