Пассос Джон Дос 14 страница

Элинор отказалась навестить свою будущую мачеху и взяла с отца слово, что он еженедельно будет переводить ей деньги чеком - ведь не мог же он рассчитывать, что она станет ездить за ними в такую даль. Уходя, она поцеловала его в лоб и этим совсем его растрогала. А она все время думала, что теперь это уж наверняка в последний раз.

Вернувшись в отель " Айвенго", она поднялась к себе в комнату, улеглась на удобную никелированную кровать и стала разглядывать свою маленькую комнатку с белой деревянной обшивкой и бледно-желтыми обоями в блестящую полоску более темного цвета, с кружевными занавесками на окне и тяжелой портьерой. На потолке была трещина в штукатурке и ковер потерся, но отель был, по-видимому, очень изысканный, и жили в нем все больше пожилые супружеские пары - мелкие рантье, - и прислуга была пожилая и вежливая, и она в первый раз в жизни почувствовала себя дома.

Когда весной Эвелин Хэтчинс вернулась из Европы в большой шляпе с пером и с полным коробом рассказов о Salon des Tuileries и Rue de la Paix, музеях, выставках и Опере, она нашла, что Элинор стала совсем другая. Элинор казалась старше своих лет, одевалась просто и элегантно и говорила колюче и с горечью. Она бросила занятия на курсах и хождение в Институт изящных искусств и много времени проводила с соседкой по отелю " Айвенго", некой мисс Элизой Паркинс - особой, как говорили, очень богатой и очень скупой.

В первое же воскресенье по возвращении Эвелин Элинор позвала ее к себе пить чай, и они сидели в душной гостиной и изысканным полушепотом разговаривали со старой леди. Эвелин расспрашивала об Эрике и Морисе, и Элинор сказала, что, вероятно, у них все благополучно, но что они почти не виделись с тех пор, как Эрик потерял работу у " Маршалл Филд". Вообще, говорила она, Эрик не оправдал ее надежд. Они с Морисом сильно пили, показывались в сомнительном обществе, и Элинор редко встречалась с ними. Каждый день она обедает с мисс Паркинс, и та очень о ней заботится, покупает ей платья, берет с собой кататься в парк, а изредка и в театр, когда ставят что-нибудь действительно достойное внимания - скажем, выступает Минни Маддерн Фиск или Рай Бэйтс Поуст в какой-нибудь интересной пьесе. Мисс Паркинс, дочь богатого содержателя бара, в юности была жестоко обманута одним молодым адвокатом, которому она поручила помещение части своего капитала и в которого вскоре влюбилась. Он сбежал с другой девушкой и изрядной суммой наличными. Определить в точности, сколько он ей оставил, Элинор так в не удалось, но по тому, как мисс Паркинс всегда брала самые лучшие места в театре, и обедала в самых дорогих ресторанах и отелях, и экипаж брала не меньше чем на полдня, куда бы она ни ездила, Элинор заключила, что осталось ей более чем достаточно. Когда, распрощавшись с мисс Паркинс, они поехали ужинать к Хэтчинсам, Эвелин сказала:

- Ну право же, не могу понять, что ты находишь в этой... этой сморщенной старой деве... А мне так не терпелось задать тебе миллион вопросов и рассказать миллион новостей... Я от тебя этого не ожидала...

- Я очень ценю ее, Эвелин. Мне казалось, что тебе интересно будет познакомиться с моим близким другом.

- Ну конечно, дорогая, но только как хочешь - я тебя не понимаю.

- Что ж, тебе вовсе не обязательно встречаться с ней, хотя по всему видно, что ты ей понравилась.

Идя со станции подземки к Хэтчинсам, они разговорились как бывало, в прежнее время. Элинор рассказывала о неладах между мистером Спотманом и миссис Поттер и о том, как оба они стараются привлечь ее на свою сторону, и очень рассмешила Эвелин, а Эвелин призналась, что, возвращаясь на пароходе " Крунланд", она по уши влюбилась в молодого человека из Солт-Лэйк-Сити и как это приятно после всех этих иностранцев, а Элинор дразнила ее, говоря, что он, должно быть, мормон, а Эвелин смеялась и говорила, что нет, он судья, но, впрочем, женат.

- Вот видишь, - сказала Элинор. - Ну конечно, он мормон.

Но Эвелин утверждала, что знает наверное и что, разведись он с женой, она сию же минуту вышла бы за него замуж. На это Элинор возразила, что она не признает развода, и если бы они в это время не подошли к подъезду, то непременно бы поссорились.

Этой зимой Элинор не часто встречалась с подругой. У Эвелин было много поклонников, она часто выезжала, и Элинор случалось читать о ней в светской хронике воскресных приложений. Элинор много работала в эту зиму и нередко так уставала, что даже не в силах была сопровождать мисс Паркинс в театр. Ссора между миссис Поттер и мистером Спотманом наконец разразилась, и администрация перевела миссис Поттер в другое отделение, и она упала в старое испанское кресло и заплакала тут же перед заказчиками, и Элинор пришлось вести ее в дамскую комнату, и добыть для нее ароматической соли, и помочь ей собрать крашенные перекисью волосы в пышную прическу " помпадур", и утешать ее, говоря, что в новом помещении ей, по всей вероятности, гораздо больше понравится. После этого в течение нескольких месяцев мистер Спотман был весьма мил. Иногда он угощал Элинор завтраком, и они вместе смеялись, вспоминая, как трепыхалась высокая прическа миссис Поттер, когда она расплакалась при заказчиках. Он посылал Элинор с мелкими поручениями в богатые дома, и заказчикам нравились ее утонченность и приветливость, а служащие не терпели ее и прозвали Любимицей. Мистер Спотман поговаривал о том, чтобы устроить ей процент с заказов, и часто толковал, что собирается дать ей прибавку до двадцати пяти долларов в неделю.

Потом однажды Элинор вернулась домой к самому ужину, и старый конторщик отеля сказал ей, что мисс Паркинс умерла от разрыва сердца, тут же в столовой, за завтраком, не доев своего бифштекса и паштета, и что тело уже перенесено в часовню похоронной фирмы " Эрвинг", и спросил Элинор, не знает ли она родных покойной, которых следовало бы уведомить. Элинор ничего не знала, кроме того, что дела покойной вел Биржевой банк, и еще она слышала о племянницах в Маунд-Сити, но имена их ей были неизвестны. Конторщик очень тревожился, кто заплатит за перенос тела, за доктора и по неоплаченному счету за последнюю неделю, и заявил, что все вещи покойной будут опечатаны и выданы только признанному законом наследнику. Казалось, он считал, что мисс Паркинс умерла со специальной целью досадить администрации отеля.

Элинор поднялась к себе в комнату, заперла дверь, бросилась на постель и поплакала немножко, потому что очень любила мисс Паркинс.

Потом ей пришла в голову мысль, от которой у нее забилось сердце. А вдруг мисс Паркинс завещала ей свое состояние. Разве этого не бывает? Молодые люди, подставляющие стул в церкви, выездные лакеи, вовремя подхватывающие сумочку: именно таким людям завещают свои состояния старые девы, а уж, кажется, она-то была внимательна и мила с покойной и всячески старалась скрасить последние дни старой леди.

И ей уже мерещился заголовок крупными буквами:

СЛУЖАЩАЯ " МАРШАЛЛ ФИЛД" - НАСЛЕДНИЦА МИЛЛИОНОВ.

Всю ночь она не могла сомкнуть глаз, а наутро пошла к управляющему отелем и предложила свою помощь. Она позвонила мистеру Спотману и отпросилась у него на весь день, сказав, что страшно потрясена кончиной мисс Паркинс. Потом позвонила в банк и говорила с неким мистером Смитом, который вел дела мисс Паркинс. Тот уверил ее, что банк сделает все от него зависящее, чтобы оградить права прямых наследников и лиц, упомянутых в завещании, которое, по его словам, хранилось в сейфе мисс Паркинс, и что, по его мнению, соблюдены все формальности.

Элинор нечего было делать, и она зашла позавтракать к Эвелин, а потом они вместе отправились в театр. Конечно, нехорошо идти в театр, когда ее лучший друг еще не похоронен и лежит в часовне, но она чувствовала что нервы у нее так натянуты и она так взволнована, что ей надо чем-нибудь занять себя, чтобы не думать об этом ужасном ударе. Эвелин была очень нежна, и они почувствовали себя такими же близкими, как и до отъезда Хэтчинсов. Элинор ничего не сказала о своих надеждах.

На похоронах, кроме Элинор, присутствовали горничная отеля, пожилая ирландка, которая всхлипывала и непрестанно крестилась, мистер Смит и мистер Салливен, поверенный родственников из Маунд-Сити. Элинор была во всем черном, и представитель похоронного бюро подошел к ней и сказал:

- Простите меня, мисс, но я не могу удержаться, чтобы не засвидетельствовать вам, как вы хороши, ну словно бермудская лилия.

Все сошло лучше, чем она ожидала, и, выходя из крематория, Элинор, мистер Смит и мистер Салливен, представитель адвокатской фирмы, защищавшей интересы родственников покойной, чувствовали себя превосходно.

Был яркий октябрьский день, и все решили, что нет месяца в году лучше октября и что священник прекрасно прочел заупокойную службу. Мистер Смит предложил Элинор позавтракать вместе с ними, потому что ведь и она упомянута в завещании, и сердце Элинор, казалось, перестало биться, и она потупила глаза и сказала, что она ничего не имеет против.

Они уселись в такси. Мистер Салливен заметил, что приятно уехать с кладбища прочь от этих мрачных мыслей. Завтракали они у Де-Йонга, и Элинор смешила их, рассказывая о беспокойстве администрации отеля и о том переполохе, который она там застала, но, когда ей передали меню, заявила, что не может проглотить ни кусочка. Однако, увидев поданную белугу, она сказала, что возьмет немножко попробовать. А потом оказалось, что от свежего октябрьского ветра и долгой поездки в такси они все проголодались, и Элинор с удовольствием позавтракала и после белуги отведала еще салату " уолдорф", а потом и персиков " мельба".

Мужчины попросили у нее разрешения закурить сигары, а мистер Смит, тоном завзятого повесы, предложил ей выкурить папироску, и она покраснела и заявила, что не курит, и мистер Салливен сказал, что не мог бы относиться с уважением к женщине, которая курит, а мистер Смит возразил, что в Чикаго многие девушки из лучшего общества курят и что, по его мнению, ничего в этом нет дурного, если, конечно, не дымить, подобно фабричной трубе. После завтрака они прошлись пешком до конторы мистера Салливена, и поднялись наверх в лифте, и там расположились в больших кожаных креслах, и мистер Салливен и мистер Смит сделали торжественные лица, и мистер Смит, откашлявшись, начал читать завещание. Элинор сначала ничего не поняла, и мистеру Смиту пришлось объяснить ей, что основная часть капитала в три миллиона долларов оставлена убежищу для падших девиц имени Флоренс Критенден, что каждая из трех племянниц из Маунд-Сити получает по тысяче долларов, а что ей, Элинор Стоддард, завещана прелестная бриллиантовая брошка в виде паровоза, и, если вы, мисс Стоддард, зайдете завтра в любое время в Биржевой банк, - добавил мистер Смит, - я рад буду вручить ее вам.

Элинор разразилась рыданиями.

Они оба были очень милы и тронуты тем, что мисс Стоддард так растрогана вниманием своего покойного друга.

Когда она уходила из конторы, пообещав прийти за брошкой завтра, мистер Салливен говорил дружелюбным тоном:

- Вы, конечно, понимаете, мистер Смит, что я приложу все старания к тому, чтобы изменить завещание в пользу Паркинс из Маунд-Сити.

А мистер Смит не менее дружелюбно отвечал ему:

- Ну конечно, мистер Салливен, только не думаю, чтобы вам это удалось. Это документ бронированный, весь на медных заклепках, мне вы можете поверить, я сам его составлял.

На следующий день в восемь часов Элинор уже была на своем месте у " Маршалл Филд", и там она проработала еще несколько лет. Она получила прибавку и комиссионные, и они с мистером Спотманом очень подружились, но он никогда не пытался ухаживать, и отношения их оставались чисто официальными; это было большим облегчением для Элинор, она столько наслушалась историй о контролерах и заведующих отделами, которые навязывают свое внимание молодым продавщицам, и мистера Эльвуда из мебельного отдела уволили как раз за это, когда обнаружилось, что у маленькой Лиззи Дьюкс скоро будет ребенок, хотя все считали, что виноват в этом, может быть, не один мистер Эльвуд, потому что Лиззи Дьюкс, по-видимому, не была из недотрог; как бы то ни было, Элинор казалось, что ей до самой смерти придется отделывать чужие гостиные и столовые, подбирать портьеры и образцы обивок и обоев, успокаивая возмущенных заказчиц, которым вместо мозаичного тикового столика послали фарфоровую собаку в восточном стиле, или утешая тех, которым не нравился рисунок кретона, даже после того, как они сами его выбрали.

Однажды вечером, вернувшись с работы, она застала у себя Эвелин. Эвелин не плакала, но была смертельно бледна. Она сказала, что уже два дня ничего не ела и не пойдет ли с ней Элинор выпить чаю в " Шерман-хаус" или еще куда-нибудь.

Они зашли в " Одиториум" и, заняв столик, заказали чаю и гренков с корицей, и тут Эвелин объявила, что отказала жениху Дэрну Мак-Артуру и решила не кончать с собой, а взяться за дело.

- Теперь я уж больше никогда никого не полюблю, ни за что, но мне надо чем-нибудь заняться, а ты напрасно тратишь время в своем душном магазине, там тебе никогда не удастся проявить себя, ты попусту тратишь время и силы.

Элинор возразила, что магазин ей ненавистен, но что же ей делать?

- Почему нам не сделать того, о чем мы говорим уже столько лет?.. О, меня так бесит, что ни у кого не хватает духу на что-нибудь интересное и забавное... А я уверена, что если мы сейчас откроем ателье по художественной отделке квартир, то заказов будет уйма. Салли Эмерсон поручит нам отделать свой новый дом, а за нею и другие, чтобы только не отставать от людей... Не думаю, чтобы кто-нибудь по доброй воле стал жить в этих ужасных душных коробках, просто никто не умеет устроиться лучше.

Элинор поднесла к губам чашку и отпила несколько маленьких глотков. Она разглядывала свою маленькую белую холеную кисть с тщательно отделанными острыми ногтями. Потом сказала:

- Но откуда те ваять капитал? Надо хоть небольшой капитал для начала.

- Я надеюсь, пала нам поможет, а потом, может быть, и Салли Эмерсон, она молодчина, а потом первый же заказ нас сразу выдвинет... Ну соглашайся, Элинор, это будет так забавно.

- " Хэтчинс и Стоддард - внутреннее убранство", - ставя чашку на столик, сказала Элинор, - или, может быть, " Мисс Хэтчинс и Мисс Стоддард", ну что ж, дорогая, это великолепная идея.

- А ты не думаешь, что лучше просто " Элинор Стоддард и Эвелин Хэтчинс"?

- Ну, о фирме мы можем поговорить, когда снимем ателье и надо будет давать адрес в телефонную книгу. Но только, Эвелин, дорогая моя, не лучше ли нам поступить вот как... если ты уверена, что получишь от миссис Эмерсон заказ на отделку ее нового дома, то начнем сейчас же, если нет, то, прежде чем начинать, давай подождем настоящего заказа.

- Прекрасно. Но я уверена, что она поручит это нам. Я сейчас же побегу к ней.

Эвелин разрумянилась. Она вскочила на ноги, нагнулась к Элинор и поцеловала ее.

- О, Элинор, ты такая душка.

- Подожди минутку, мы не заплатили за чай, - сказала Элинор.

Весь следующий месяц ей были непереносимы и магазин, и жалобы заказчиков, и утренняя спешка из " Айвенго" на службу, и вежливая маска в обращении с мистером Спотманом, и придумывание шуточек, чтобы рассмешить его. Комната в " Айвенго" показалась ей тесной и угрюмой, в окно доносился запах кухни и запах смазки старого лифта. Иногда она звонила на службу, что больна, но сидеть у себя в комнате оказывалось выше сил, и она бродила по городу, заходя то в магазины, то в кино, а потом вдруг чувствовала смертельную усталость, и возвращаться домой надо было в такси, чего она не могла себе позволить. Она стала иногда заходить по старой памяти в Институт изящных искусств, но она знала там наперечет все картины и не могла больше смотреть на них. Но вот наконец Эвелин убедила миссис Филип Пэйн Эмерсон, что ее новый дом не может обойтись без модной отделки столовой, и они составили смету гораздо более скромную, чем декораторы с именем, и Элинор имела удовольствие наблюдать озадаченное лицо мистера Спотмана, когда она объявила, что не останется даже с прибавкой до сорока долларов в неделю, и сказала, что ей с подругой поручена отделка нового дома Пэйн Эмерсон в Лейк-Форест.

- Ну, моя дорогая, - сказал мистер Спотман, щелкнув своей квадратной седой челюстью обрюзгшего мопса, - если вам угодно губить карьеру, едва начав ее, что ж, я вас не удерживаю. Можете считать себя свободной хоть сегодня же. Но само собой, вы лишаетесь рождественских наградных.

Сердце Элинор забилось. Она смотрела на тускло освещенную контору, на желтый карточный каталог, на регистраторы с торчащими из писем клочками образцов. В передней комнате стенографистка Элла Боуен бросила писать на машинке - должно быть, слушает. Она вдохнула безжизненный воздух, весь пропитанный запахом ситца, и мебельного лака, и утюжного пара, и человеческого дыхания, и наконец сказала:

- Пусть так, мистер Спотман, я ухожу.

Она истратила целый день на получение жалованья и страховых взносов, на долгое препирательство с кассиром по поводу окончательного расчета, так что из конторы она вышла уже к вечеру и, пробираясь сквозь метель, из ближайшей аптеки вызвала Эвелин.

Эвелин уже сняла два этажа старого дома, в викторианском стиле, на Чикаго-авеню, и всю зиму они устраивали контору и выставку образцов в нижнем этаже и жилое помещение наверху и отделывали столовую Салли Эмерсон. Они наняли прислугу, негритянку Амелию, которая хотя и любила выпить, но зато хорошо готовила, и у них бывали очень милые обеды с вином, и они курили папиросы и пили коктейль, и нашли недорогую портниху-француженку, которая сшила им бальные платья для выездов с Салли Эмерсон и ее свитой, и разъезжали в такси, и познакомились с уймой интересного народа. К весне, получив наконец от Эмерсонов чек на пятьсот долларов, они были в долгу на тысячу, но зато жили по своему вкусу. Столовую все нашли немного смелой, но кое-кому она понравилась, и они получили еще несколько заказов. Они завязали много знакомств, снова стали дружить с артистами и рецензентами " Дейли ньюс" и " Америкэн", которые возили их по ресторанам, где было накурено и где без конца говорили о современной французской живописи, о Миддл-Уэсте и о том, как бы хорошо было перебраться в Нью-Йорк. Они побывали на выставке старинного оружия, повесили у себя в конторе репродукцию с " Золотой птицы" Бранкуси[105], а по столам, среди регистраторов с письмами заказчиков и неоплаченных счетов из магазинов, появились номера " Литл ревью" и " Поуэтри" [106].

Элинор много выезжала с Томом Кэстисом, пожилым краснолицым поклонником музыки, хористок и спиртных напитков, членом всех клубов и многолетним обожателем Мэри Гарден. У него была ложа в опере, собственная машина " стивенс дьюри" и бездна свободного времени, которое он тратил на посещение портных, врачей-специалистов и на то, чтобы в одном из своих бесчисленных клубов при случае забаллотировать еврея или иностранца. Фирма " Армор" купила консервный трест его отца, когда он сам еще занимался атлетикой в колледже, и с тех пор он палец о палец не ударил. Он говорил, что устал от светской жизни, и патронирование ателье обеих подруг его развлекало. Он поддерживал связь с Уолл-стритом и нередко покупал Элинор акцию-другую из тех биржевых ценностей, на которые сам играл. Если они поднимались, разница шла ей, если падали - убыток он покрывал сам. Он был женат, и жена его безвыездно жила в каком-то частном санатории, и они с Элинор решили, что будут просто друзьями. Иногда, возвращаясь по вечерам в такси, он бывал уж слишком нежен, но Элинор бранила его, и на следующий день он имел вид кающегося грешника и присылал ей большие корзины белых цветов.

У Эвелин было несколько поклонников из писателей, иллюстраторов и тому подобной публики, но народ был все безденежный, и когда они приходили обедать, то поедали и выпивали все в доме. В их числе был Фредди Сарджент, актер и постановщик, временно застрявший в Чикаго. Он дружил с Шубертами[107], и заветной мечтой его было поставить пантомиму, нечто вроде " Сумурун" у Рейнхардта, но только на материале древних сказаний об индейцах майя. Он привез с собой много снимков с развалин майя, и Элинор с Эвелин принялись рисовать по ним костюмы и декорации. Они надеялись убедить Тома Кэстиса или Эмерсонов дать денег на постановку пантомимы в Чикаго.

Главная задержка была за композитором. Молодой пианист, которого Том Кэстис посылал учиться в Париж, начал писать к ней музыку и как-то вечером пришел сыграть написанное. Слушать его собралось много народа. Пришла Салли Эмерсон, и с нею вся ее блестящая свита, но Том Кэстис выпил слишком много коктейлей и не слышал ни одной ноты, и кухарка Амелия напилась и спьяну испортила обед, и Эвелин заявила молодому пианисту, что это киномузыка, и он ушел разобиженный. Когда все разошлись, Фредди Сарджент, Эвелин и Элинор бродили по перевернутой вверх дном квартире и чувствовали себя прескверно. Фредди Сарджент ерошил свои черные, слегка тронутые сединой волосы и говорил, что покончит с собой, а Элинор и Эвелин не на шутку ссорились.

- Но ведь это же на самом деле звучало как киномузыка, да и что в этом обидного? - повторяла Эвелин. Потом Фредди Сарджент схватил шляпу и выбежал вон, восклицая:

- Это не жизнь, это ад кромешный, и все из-за вас, женщин.

И Эвелин забилась в истерике, и Элинор пришлось посылать за доктором.

На другой день они наскребли пятьдесят долларов, чтобы отправить Фредди обратно в Нью-Йорк, а Эвелин вернулась к своим на бульвар Дрексель, предоставив Элинор самостоятельно вести дело.

Весной следующего года, как раз когда Элинор и Эвелин удалось продать за пятьсот долларов несколько канделябров, случайно купленных за двадцать пять долларов у старьевщика в Уэст-Сайде, и они выписывали чеки по наиболее срочным платежам, пришла телеграмма:

ПОДПИСАЛ КОНТРАКТ ШУБЕРТОМ ПОСТАНОВКА ТЭСС ИЗ РОДА Д'ЭРБЕРВИЛЕЙ СОГЛАСИТЕСЬ ЛИ СДЕЛАТЬ ДЕКОРАЦИИ КОСТЮМЫ ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ В НЕДЕЛЮ КАЖДОЙ НЕМЕДЛЕННО ПРИЕЗЖАЙТЕ НЬЮ-ЙОРК НЕМЕДЛЕННО ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ ОТЕЛЬ АРТИСТОВ СЕНТРАЛ-ПАРК ФРЕДДИ.

- Элинор, надо соглашаться, - сказала Эвелин, доставая из сумочки папиросу, и принялась ходить по комнате, с ожесточением пуская клубы дыма.

- Придется спешить, давай поедем сегодня же с экспрессом. Сейчас уже двенадцать, - с дрожью в голосе сказала Элинор.

Не отвечая, Эвелин подошла к телефону и вызвала кассу пульмановских вагонов.

Вечером того же дня они сидели в своем купе, глядя в окно на сталелитейные заводы Индиан-Харбор, на огромные цементные заводы, изрыгающие облака желтоватого дыма, на огнедышащие домны Гэри, исчезавшие в клочьях дыма и зимних сумерках. И обе молчали, не находя слов.

КАМЕРА-ОБСКУРА (19)

Жена методистского пастора была высокая тонкая женщина и она пела за пианино песенки тонким надтреснутым голосом. Она слышала что ты любишь книги и выращиваешь цветы и овощи ее это очень интересовало потому что когда-то она принадлежала к епископальной церкви и любила все красивое и рассказы ее печатались в журналах. Она была моложе своего мужа молчаливого черноволосого со ртом точно мышеловка и табачным соком на подбородке и она любила белые платья и тонкие духи и звеневшим как колокольчик голоском говорила о вещах прекрасных как лилии. Луна была яркая словно готовый лопнуть мыльный пузырь там за большой сосной когда мы возвращались вдоль по берегу и надо бы обнять ее и поцеловать но не хотелось да и духу не хватило бы и мы медленно брели по песку и сосновой хвое под большой луной раздувшейся и готовой лопнуть как огромная капля ртути и она печально говорила о надеждах своей юности и ты думал что все это очень грустно

Я любил книги " Упадок и падение Римской империи" Гиббона и романы капитана Марриэта и хотелось уехать отсюда прочь за море в чужие города Каркассонн Марракеш Исфахан[108] и чтобы все было красиво и чтобы хватило духу обнять и поцеловать дочь старой Эммы Марту о ней еще говорили что она наполовину индианка и маленькую рыжеволосую Мэри которую я научил плавать только бы хватило духу в недвижные ночи в полную луну но ради бога только не лилии

** ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ **

НОВОСТИ ДНЯ XIV

КАНОНЕРКА ОСТАНОВИЛА АВСТРАЛИЙСКОЕ СУДНО

полковник говорит что демократы губят нацию Я уйду со своего поста когда умру зловеще усмехнулся Уэрта и половина Мексики умрет вместе со мной пламени не было видно но облако черных от пепла паров колыхалось в небе над кратером огромным вышиною в милю веером и вулканический пепел оседал за тринадцать миль на плато Макомбер

У пристани тесной

На старой, чудесной

Реке Алабаме

Встречались мы с вами

И Дадди и Мэмми

И Эфрем и Сзмми

Лунные феи танцуют на лугах Равинии

ВИЛЬСОН НАКОНЕЦ ПРИСЛУШИВАЕТСЯ К СОВЕТАМ ДЕЛЬЦОВ

признает что кинул бомбу полисмен-женщина покупает спирт после часу потери на зерне убит как налетчик

И все собирались мы тут

Над самой водою

Под яркой луною

Играют на банджо, поют

О чем эти песни

Что сказок чудесней

Кого эти песни зовут

узнав каракули Джеймса президент взял хлопушку и выдернул запал На стол высыпалась груда золоченых лепешек; потом взглянув на записку верховный администратор прочел: " Не кушайте их слишком много. Мама говорит что вас будет тошнить".

Меня нисколько не удивило бы сказал полицейский инспектор Макс Шнитбергер если бы дальнейшее расследование установило что динамит взорвавшийся сегодня предназначался для Джона Д. Рокфеллера

ВЕРХОМ НА МОРСКОМ ВОЛКЕ В МЕКСИКАНСКИХ ВОДАХ

Смотри как танцуют

Как пляшут, ликуют

ведь судно " Роберт И. Ли"

Хлопка захватит кули

Новое увлечение Айседоры Дункан

Сегодня в годовщину рождения Гарибальди в Розебэнк-Стэйтн-Айленд хулиганы из шайки ИРМ напали на демонстрацию; нанесли оскорбление итальянскому флагу, избили кулаками и палками членов Итальянского стрелкового общества и втоптали бы в грязь американский флаг если бы

ВОДОЛАЗЫ-ИНДЕЙЦЫ ИЩУТ ТЕЛО УТОНУВШЕГО МАЛЬЧИКА

некоторые из свидетелей утверждают что видели в толпе женщину. Она была ранена кирпичом. Какой-то мужчина в сером стрелял прячась за нее. На верхней палубе и в укромных уголках парохода раздолье для волокит где они позволяют себе неслыханные вольности с опьяневшими девушками матерям которых не следовало бы позволять своим дочкам ездить на пароходе без провожатых

Избрание Вильсона в руках Мидуэста полиция стреляет на улицах в забастовщиков

ПРИЧИНЫ ВОЛНЕНИЙ СРЕДИ РАБОЧИХ

" Я Швейцарский адмирал и направляюсь в Америку" - и полисмен вызвал такси

И шаркают ноги

По пыльной дороге

Под банджо, и пенье, и крик

Часы промелькнут, словно миг

Эх, весело, братцы,

Нам с вами смеяться

И весело ждать, как вдали

Покажется

" Роберт

И.

Ли".

КАРИБСКИЙ ИМПЕРАТОР

Когда Майнор Ч. Кейт[109] умер все газеты поместили портрет человека почтенной наружности с ястребиным носом и тревожным взглядом острых блестящих глаз.

Майнор Ч. Кейт был сын богача, родился в семье, где любили запах денег, в этой семье чуяли запах денег хоть с другого конца света.

Его дядя был Генри Мэйгз, дон Энрике Западного побережья. Его отец вел крупное лесное дело и спекулировал недвижимостью в Бруклине;

юный Кейт был яблоком с той же яблони.

(В 49-м золотая лихорадка увлекла донна Энрике в Сан-Франциско. Он не пошел ставить заявки по холмам, он не умирал от жажды, просеивая щелочную пыль в Долине Смерти. Он продавал снаряжение другим искателям счастья. Он обосновался в Сан-Франциско, ввязался в политику и крупную биржевую игру и так увяз, что ему пришлось спешно спасаться на корабле.

Корабль завез его в Чили. Он чуял запах денег в Чили.

Он был capitalista yanqui. Он построил железную дорогу от Сантьяго до Вальпараисо. На островах Чинча были залежи гуано. Мэйгз чуял запах денег в гуано. Он вырыл себе состояние, копая гуано, стал силой на Западном побережье, жонглировал цифрами, железными дорогами, армиями, интригами местных кациков и политиканов; все это были только фишки гигантской игры в покер. И, набрав полную игру, цепкая рука загребала доллары.

Он финансировал невероятный проект железной дороги через Анды. )

Когда Томасо Гуардиа стал диктатором Коста-Рики, он написал дону Энрике, прося построить ему железную дорогу.

Мэйгз был занят в Андах; подряд в 75. 000 долларов не заслуживал его внимания, и он выписал племянника Майнора Кейта.

В этой семье не теряли времени даром:

шестнадцати лет Майнор Кейт жил на свой заработок, продавая воротнички и галстуки в галантерейной лавке.

Потом он был надсмотрщиком на лесозаготовках и вел свое лесное дело.

Когда его отец купил остров Падре близ Корпус-Кристи в Техасе, он послал туда Майнора, чтоб оправдать покупку.

Майнор Кейт стал разводить на острове рогатый скот и завел рыбные промыслы,

но деньги, вложенные в рыбу и скот, оборачивались недостаточно быстро,

тогда он накупил свиней, и стал бить быков и варить их мясо и скармливать свиньям, и стал бить рыбу и скармливать свиньям,

но деньги, вложенные в свиней, оборачивались недостаточно быстро

и он с радостью уехал в Лимон.

Лимон самое гиблое место Карибского моря, даже индейцы мерли там от малярии, желтой лихорадки и кровавого поноса.

Кейт отправился в Новый Орлеан на пароходе " Джон Д. Мэйгз" набирать рабочих на постройку дороги. Он предлагал им доллар в день на готовых харчах и набрал семьсот человек. Некоторые из них уже бывали там с Уильямом Уокером[110] в прежние, флибустьерские дни. Из этой партии выжило человек двадцать пять.