КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ 16 страница

Аптечку девочки, конечно, забыли. Что с них взять — даже коленки никогда не разбивали.

Дополнив сверток Бутса двумя аптечками и его же собственным десантным ножом, мы распрощались. Было бы неплохо нам к вечеру дойти до точки рандеву с катером, а то кто‑ нибудь из взрослых обязательно спросит, что случилось, — придется врать, а это всегда чревато разоблачением и выплыванием истины на поверхность. В данном случае подобного нельзя допустить.

Хорошо, что рюкзаки стали заметно легче: там осталось только альпинистское снаряжение.

Я немного скорректировал маршрут — теперь мы не попадем на Круглое озеро, зато сможем прийти к финишу вовремя.

По дороге я придумывал отчет для Филиппо: там не должно быть ни слова неправды, но и правде там не место. Заодно это будет объяснение для нас всех — на тот почти невероятный случай, если кто‑ нибудь из родителей поинтересуется, куда пропала большая часть снаряжения. В конце концов, мне удалось отредактировать правду до полной потери полезной информации. И я поделился этой версией со своими спутниками:

— Филиппо, ты можешь доложить синьору Соргоно, что мы встретили одного слегка ненормального, голодного и оборванного отшельника и дали ему немного еды и других полезных вещей. Обрати внимание, здесь нет ни слова неправды. Всем остальным советую помалкивать, и только если спросят, придерживаться этой же версии.

— Ага, — сказал Филиппо, — меня это устраивает.

— Можно просто промолчать, — заметил Гвидо.

— Именно это будет подозрительно, — пояснил Пьетро, — если человек молчит и отказывается говорить — значит ему есть что скрывать.

Гвидо вопросительно посмотрел на меня.

— Правильно, — подтвердил я.

Парень кивнул. Между прочим, мысли бывают разумными и неразумными сами по себе, независимо от того, одобряю я их или нет. Как бы остаться с Гвидо наедине и вправить ему мозги.

Нам уже было не до красот природы: так быстро, как только могли выдержать девочки, мы продвигались к конечной точке маршрута. Пришли мы вовремя, даже успели перевести дух.

— Ну как прогулка? — спросил нас пилот.

Каждый из нас промычал что‑ то невразумительное, но пилот, кажется, не удивился: устали дети. Через сорок минут катер уже заходил на посадку в центре Палермо.

Глава 57

Скучать мне в ближайшие дни не придется. Утром в понедельник я с огромным трудом взломал полуоткрытый (для своих) сайт СБ корпорации Вальгуарнера — именно они главные радетели порядка в финансовой сфере Этны. Все правильно, Бутса искали за подделку купюр, но ему как‑ то удалось убедить преследователей в том, что он погиб, и дело было закрыто. Однако его данные еще лет десять будут стоять на контроле, и стоит ему только воспользоваться кредиткой или сесть в рейсовый катер... Подредактировать опасные для Бутса записи я не сумел.

Вечером я пошел в гости к Алексу, и мы с ним соорудили Бутсу вполне приемлемые документы: они даже проходили муниципальный контроль на подлинность (генетический контроль слишком дорог для муниципалитетов). Понадобилось взломать закрытую муниципальную базу учета, вставить туда еще одну запись на только что сочиненную фамилию, скачать бланки документов и заполнить их. Потом мы подредактировали подлинную запись Бутса. Кроме того, пришлось поработать в графическом редакторе над его фотографией — теперь по муниципальным данным его не узнала бы родная мать, если она, конечно, когда‑ нибудь у Бутса была. Отпечатки пальцев мы взяли из базы умерших (никто из‑ за нас не пострадает).

Работать с Алексом оказалось очень легко и приятно, к тому же он знал некоторые способы взлома, которые не знал я, и наоборот.

Ночью, уже дома, я посмотрел расписание рейсовых звездолетов и нашел подходящий. Новая Британия. Вылет в пятницу, но пассажиров на борт уже пускают. Звездолет приписан к Адриатике, а с ней у Этны довольно плохие отношения. Отлично!

Я купил Бутсу билет, указав способ попадания на борт «самостоятельно». Потом я заказал ему по каталогу чемодан приличной одежды и других полезных вещей — может, по дороге на Новую Британию он научится чистить зубы. Напоследок сделал ему кредитку и положил на нее приличную сумму. Так что, если в ближайшее время синьор Мигель не даст мне никакого сложного задания, я разорюсь. Прохождение трассы оплачивается довольно плохо.

Осталась только одна проблема, но самая сложная: мне понадобится катер, хотя бы на несколько часов. Угнать наш? Хм, я и элемобиль‑ то ни разу не сумел, а уж катер... Тем не менее надо подумать, как это сделать. Утром в среду мне пришло письмо от Гвидо: «Не забудь встретить Ларису около школы». Это еще что такое? Он достал мне катер? Чем черт не шутит, пока бог спит?!

Днем, отлетав свое на аэродроме, я отправился встречать Ларису.

На крыльце школы из всей нашей компании не хватало только Алекса и Лауры. Заговорщики и выглядели заговорщиками. Кошмар! Это же не игра. Я отвел ребят в сторонку:

— Вы не могли б не напускать на себя такой таинственный вид? У каждого на лбу написано: «Я кое‑ что знаю, но вам не скажу! »

— Разве? — огорченно спросила Джессика.

— Можешь мне поверить!

— М‑ мм, давайте придумаем что‑ нибудь такое невинное и тоже будем это скрывать, — предложила Лариса.

Да, голова у нее работает.

— Я не против, делайте что хотите, только не проговоритесь хотя бы до субботы.

— А ты не хочешь узнать, зачем я тебя позвал? — Гвидо просто распирало.

— Хочу, но ведь ты и так скажешь.

— Ага.

Гвидо протянул мне маленький футлярчик:

— Ключ от отцовского катера, стоит на Миланской стоянке, место 238. Двухместный «Феррари», военный вариант. Только лететь лучше сегодня, пока ключа не хватились.

Я отвел Гвидо на несколько шагов:

— Ты понимаешь, что тебе за это будет?

— Он же мог просто потерять этот ключ!

— Не смеши меня! Он потерял, и именно я нашел, и как раз после нашей встречи у школы, и каким‑ то невероятным образом узнал, от чего этот ключ и где этот катер стоит.

Гвидо сузил глаза:

— Думаешь, только ты такой храбрый?

— Нет, не думаю, но предупредить тебя должен. И, как выяснилось, не зря. Ты не понимаешь, что легко отделаться не удастся. Еще не поздно отказаться.

— Нет! — твердо ответил Гвидо.

Я молча пожал ему руку. Потом попрощался с остальными.

— Удачи! — сказала Лариса упавшим голосом.

— Не волнуйся! Все будет в порядке, вечером позвоню.

Я вынул батарейку из своего комма, забрал на почте заказанные для Бутса вещи, сел в такси и сразу же отправился на стоянку.

Прилично одетый, приторно вежливый мальчик польстил самолюбию сторожа и не вызвал у него никаких подозрений. Как легко угонять катера, если есть ключи! Через пять минут я уже оказался в воздухе, и никто ничего не заметил. Я запустил прослушивание эфира: тревоги пока не было.

Какой послушный катерочек! Правда, старый, реактивный. По дороге к условленному месту я успел изучить противоракетную систему и систему управления огнем.

А вот и знакомая полянка. Я вышел из катера и помахал руками. Бутс вылез из укрытия минут через десять.

— Привет, лимузин подан!

— Угу.

Бутс устроился на сиденье рядом со мной.

— Переоденься, а то тебя на корабль не пустят, — сказал я, бросая ему сверток с одеждой.

Что‑ то невразумительно ворча, Бутс переоделся. Я протянул ему тюбик с депилятором:

— И бороду! Она тебе не идет.

Через полчаса Бутс стал похож на человека в достаточной степени, чтобы слабонервные дамы не кричали: «Караул! Грабят! » от одного взгляда на него.

Я протянул ему документы и кредитку:

— Ты полетишь на Новую Британию, корабль уже на орбите. Выучи свое новое имя, чтобы не вздрагивать, когда тебя зовут. Денег тебе на первое время хватит, а там что‑ нибудь подвернется.

Я запустил двигатель, и мы взлетели. Бутс старательно изучил свои документы.

— Хм, Энрик, не хотел говорить при этих декоративных, — он старательно произнес это слово, — щеночках. Ты ведь мне ничего не должен. Почему?

— Эти декоративные, как ты сказал, щеночки не так уж плохо себя проявили. А самый маленький отдал за тебя свою шкуру. А вот они тебе точно ничего не должны.

— Я не об этом спросил.

— Ну ты был первый человек в моей жизни, который сделал мне что‑ то хорошее просто так, ни за что.

— Просто так! А две тысячи монет?!

— Ты же не знал, что у меня есть код.

— Хм, не знал, но ясно было, что обузой ты не будешь. Ты волчонок, даже сейчас, как ни завивайся — в пуделя не превратишься. А потом, я же тебя бросил, и это тебе дорого обошлось. Сколько тебе ребер сломали?

— Шесть. Какая теперь разница? Если бы ты меня не бросил, мы бы сейчас с тобой вдвоем подыхали от голода в этом лесу.

— Не‑ е, при тебе я бы не влип так глупо. Ты как живешь? Ничего?

— Хорошо, весело и интересно.

— Неплохо устроился. — Бутс спохватился: — Ты все время уходишь от ответа!

— Я и сам не знаю, но если бы я этого не сделал, потом бы всю жизнь жалел.

Бутс вдруг расхохотался:

— Помнишь, как я тебя шлепал, а ты орал: «Я тебя убью, когда вырасту! »?

— Конечно, — буркнул я, покраснев, — нечего было делать это при всех!

Мы уже покинули атмосферу, в иллюминатор стали видны звезды. Я включил систему распознавания целей нашел нужный корабль и настроил автопилот на сближение. Стыковку придется проводить вручную, а я в реальности никогда этого не делал, только на тренажере. Спокойно, тренажер хороший, реальность ничем от него не отличается.

Бутс замолчал, то ли пораженный величественностью открывшейся картины, то ли обдумывая то, что я ему сказал. Хорошо, пусть помолчит, мне надо сосредоточиться, а то мы просто разобьемся о борт корабля.

А вот и наш звездолет. Я запросил разрешение на стыковку, получил его и направился к назначенному стыковочному узлу. Ювелирная работа — я весь взмок. На больших катерах, доставляющих пассажиров на орбиту, есть автоматическая система стыковки. На этом катере, кажется, еще никогда ни к чему не стыковались. Уф! Справился. Бутс посмотрел на меня внимательно:

— Первый раз? — спросил он, кивая на приборную панель.

— Стыковка? Да, первый.

Бутс протянул мне руку, и я ее пожал.

— Удачи тебе на новом месте!

— И тебе. Не искать тебя?

— Не будь идиотом, тебе еще лет десять нельзя здесь показываться. А фамилия у меня теперь Галларате.

— Я запомню.

Бутс подхватил свой новенький чемодан и выбрался из катера. Проверка билета и документов прошла без проблем. Все, можно улетать.

Отстыковаться несравненно проще. Теперь вниз, но не сразу: подо мной океан, Северный материк вместе с Палермо сейчас с другой стороны планеты. Можно, конечно, лететь в атмосфере, но это долго и небезопасно. Так что на время я превратился в искусственный спутник Этны и почти час наслаждался невесомостью. Пора! Я понесся в атмосферу, не включая навигационной системы, а ориентируясь по знакомым очертаниям. Северный континент похож на огнедышащего дракона, если смотреть на него сбоку: длинное туловище, четыре лапы, голова и язык пламени, вырывающийся из разверстой пасти. Сияющий глаз дракона — Палермо.

Пора все же включить навигационный компьютер и радар. А это еще кто? На радаре проявились несколько засечек, и они ко мне приближались. Вероятность того, что это наши, мягко говоря, мала: каждая корпорация имеет свои ВВС. Некоторые довольно малочисленные, но мне на малюсеньком катерочке много не надо.

Сдаться мне не предложили, сразу начали стрелять. Экраны пока выдерживали. Хорошо хоть ракету пожалели. Я бросил катер вниз. Над самым городом никто драться не рискнет: все непричастные будут недовольны, превратятся в причастных и отомстят.

Напали на меня впятером, но их катера выглядели не намного солиднее моего. Я решил посопротивляться, раз уж мне не дали удрать. Кормовой и бортовые бластеры я включил в автоматическом режиме — толку от них будет немного. А из носового начал стрелять сам, это я умею хорошо. И кувыркаться можно как угодно, до земли еще далеко. Мои противники — с опознавательными знаками семьи Кремона — не сразу уловили момент, когда жертва превратилась в охотника, и один из них сразу поплатился за это: четыре выстрела в одну точку я научился загонять еще ранней весной. Оп, вспышка, и их осталось четверо. По радио я услышал такую брань... Даже в детстве я не умел так ругаться. Отвечать некогда. Я рванул вверх, потому что от меня этого не ожидали, и, пока они перестраивались, поймал в прицел еще одного. Бац, бац! Ах ты черт, ушел! Но может, я его хорошо повредил? Похоже на то: в бой он уже не стремится. Так, теперь от Палермо, серпантин и о‑ очень большая мертвая петля. Еще на одного я вышел со стороны солнца. (Третий закат за сегодняшний день — жаль, любоваться некогда. ) Бац, бац, бац, бац, готов! Отлично. Спасибо майору Барлетте — щеночек кусается. Боевой катер с синим ястребом пал на нас сверху, как и полагается этой птице. Мои враги порскнули от него, точно воробьи.

— Говорит майор Барлетта, — услышал я знакомый голос, — представьтесь, пожалуйста.

— Это Энрик Галларате. — Я не смог сдержать смешок.

— Та‑ ак, и кой черт понес тебя в небо, да еще и на таком хлипком катерочке?

— Долгая история, — устало ответил я, — можно, я не буду рассказывать?

— Господь с тобой. Генералу тоже ничего не скажешь?

— Не‑ е, зачем? Все равно расплачиваться...

— Не сомневаюсь, — язвительно ответил майор.

Никакой жалости в его голосе я не уловил. Да и зачем она мне, только бы он не запретил мне летать.

— Мне надо вернуть катер на место, я взял его без разрешения.

— Не сомневаюсь, — повторил Барлетта еще более язвительно.

Может быть, мне удастся хоть Гвидо уберечь от наказания? Вроде бы никакого вреда катеру я не причинил, а топливо до прежнего уровня можно залить прямо на стоянке. Между прочим, почти на нуле: выход в космос, да еще и бой — для реактивного катера это слишком много.

«Ястреб» сопровождал меня до самой посадки, потом он покачал крылышками и улетел.

Первым делом я позвонил Гвидо.

— Гвидо, я вернулся, ты как?

— Уже засекли, — со вздохом признался он, — я только сказал, что верну ключ.

— Ясно, жаль. Катер цел. Ключ могу вернуть хоть сейчас.

— Давай.

Гвидо назвал адрес.

— Буду минут через двадцать, выйди на крылечко.

— Ага.

Я заплатил за заправку катера, поймал такси и поехал по указанному адресу. Из элемобиля позвонил Ларисе:

— Привет! Я уже в Палермо.

— О! Слава тебе, мадонна!

— Подробности при встрече, спокойной ночи.

Я посмотрел на часы: уже довольно поздно, но Лариса, конечно, сейчас обзванивает всех ребят, чтобы не волновались. Мне тоже надо позвонить профу: меня потеряли и наверняка ищут. Но как не хочется! Я отложил звонок до «после встречи с Гвидо».

Тот ждал меня на крыльце:

— Как там?

— Потом расскажу. Сумеешь помолчать до субботы?

— Постараюсь. — Он передернулся: — Мне завтра за это влепят.

Я обнял мальчишку за плечи.

— Ты молодец! Самый храбрый парень в Палермо!

Гвидо помотал головой, но видно было, что похвала ему приятна, — не забыл еще, как я обозвал его нытиком.

— Я тогда, на Липари, был не прав! Прости, — слегка запинаясь, произнес я.

— Угу. Ну пока.

— Тебе завтра позвонить или ты сам?..

— Позвони, — шепнул он.

Я пожал ему руку и ушел. Миновав три дома и завернув за угол, чтобы проф и отец Гвидо не сразу могли объединить известную каждому из них информацию, я позвонил профессору:

— Профессор, это Энрик.

— Где тебя черти носят?! Ты знаешь, что...

— Со мной все в порядке, — перебил я его, — меня можно забрать в центре.

Я назвал улицу и номер дома, около которого остановился.

— Стой на месте, сейчас за тобой приедут. «Все в порядке», — передразнил меня проф. — Когда ты вернешься, с тобой будет не все в порядке.

Интересно: что же, получается, майор Барлетта не связался с профом и ничего ему не сказал? Проф, отец Гвидо и майор Барлетта держат в руках кусочки одной мозаики — если они не объединятся, то ни за что ее не соберут. Жаль, что Гвидо поторопился признаться: если бы он этого не сделал, тогда ночью мог бы просто подложить ключ на место. А теперь ему придется молчать как рыбе — а прессинг будет довольно жесткий. И если Гвидо не проговорится, то Бутс спокойно улетит и никто даже не узнает, что он жив, соответственно за ним не будут гоняться. Да и нам с Гвидо от этого будет только лучше. Хотя мало все равно не покажется.

Тут прибыл элемобиль. Водитель и охранник со мной не разговаривали. Сильно я их допек: искали меня часов пять. Виноватым я себя не чувствовал. И только сейчас понял, до какой степени устал и проголодался. Ох! Отложил бы проф все объяснения и разборки на завтра.

Тот ждал меня в дверях своего кабинета:

— Зайди.

Он закрыл за мной дверь и вопросительно поднял брови.

— Меня не украли, — успокоил я профессора, — я отсутствовал по собственной воле.

— Ты считаешь, что это объяснение?

— Нет, но больше я ничего не скажу.

— Понятно. Придется все выяснить самому.

Я испугался: проф, конечно, все выяснит, а сегодня еще только среда. Хотя... Завтра он узнает, что я летал на катере — но и все. Базу муниципалитета мы взламывали от Алекса, а он пока вообще остался в стороне. Все нормально. Бутс успеет улететь.

Проф посмотрел на меня повнимательнее:

— Ладно, я с тобой завтра разберусь. Иди‑ ка ты спать.

— Лучше сначала поесть. Если, конечно, вы не собираетесь оставить меня без ужина, — саркастически добавил я (в жизни проф ничего подобного не делал).

— Нет, не собираюсь. Иди, молодой растущий организм.

— Угу, спокойной ночи.

— Спокойной, говоришь?

Глава 58

Четверг тянулся, как зубная боль. За завтраком проф мрачно молчал, а потом куда‑ то уехал, в отрывистых выражениях приказав мне пройти трассу с Гераклом. Габриелла меня накануне не искала, поэтому не сердилась, но общее напряжение уловила:

— Что это ты вчера учинил?

— Хм, я и профессору не сказал, и тебе не скажу.

Медсестра посмотрела на меня с жалостью:

— Все ясно. И когда ты повзрослеешь?

Хорошая идея: пусть все это будет просто небезопасная детская шалость. Я поудобнее устроился в кресле, позволил Габриелле налепить на себя датчики и вместе с Гераклом отправился на трассу. Умный у меня котяра: если бы не он, мы бы ее вообще не прошли, потому что от меня толку было мало.

«Что это с тобой? » — поинтересовался Геракл. «Неприятности», — ответил я. «М‑ мур, хочешь, вечером я возьму тебя с собой погулять? Тут такие кошечки... »

«Спасибо, Геракл, но вечером у меня будут другие проблемы».

«Ну как хочешь», — фыркнул Геракл, но не обиделся.

Рыжий меня, конечно, развеселил, но ненадолго. Пройдя трассу, я забился к себе в комнату. Надо чем‑ нибудь себя занять, иначе начну дрожать и бояться, а я же запретил себе это делать. Впрочем, мануфактурный период в истории Европы кого угодно заинтересует, Кстати, мне еще надо повторять математику к экзаменам в университете, на которые я напросился, но сейчас на ней не сосредоточишься.

На скалолазание меня доставили, как беглого каторжника: привезли прямо к входу, а после тренировки сразу же забрали. Синьор Лекко удивился, но ничего не сказал. Почему я вчера пропустил тренировку, он тоже не спросил. Я еще и завтра пропущу, это уж как пить дать.

На кемпо все охранники — даже те, у которых вчера был выходной, и они меня не искали, — явно демонстрировали, как все на меня сердиты. Сенсей это заметил и спарринговал со мной сам. Спасибо ему, а то эти злые типы мне бы что‑ нибудь сломали: рожи у них были зверские.

Проф вернулся вечером, и по его невозмутимому виду понять хоть что‑ нибудь было невозможно. Летучие коты! Скорее бы все кончилось. Ужин тянется, как война за испанское наследство[59]. И не похоже, что он кончится мирным договором.

— Зачем ты угнал катер? — отрывисто спросил проф, когда за нами закрылась дверь кабинета.

Я покачал головой:

— Я вчера не сказал и сегодня не скажу.

Отлично, проф почти ничего не выяснил! Но как он на меня посмотрел! Если бы взгляды убивали... Вчера он был готов отнестись к происшедшему с юмором, сегодня — нет. Я лихорадочно вспоминал такие полезные гекзаметры: сейчас они мне пригодятся.

Больше не было сказано ни слова: и так все ясно. Давно меня так не пороли. Проф остановился, когда я уже думал, что не смогу больше молчать, а все гомеровские строчки вылетели из головы.

К себе я возвращался через дворик: не хотелось, чтобы меня сейчас кто‑ нибудь видел.

Холодный душ слегка облегчил мои страдания. Я улегся в постель и только после этого связался с Гвидо:

— Привет!

— Привет! — прошептал Гвидо хриплым голосом.

— Тебе никогда еще так не доставалось?

— Угу.

— Ясно. Тебя завтра в школу отправят?

— Э‑ э, не знаю, — всхлипнул он.

— Утром лежи и не просыпайся, даже когда будут будить. В таких случаях надо отлежаться. Сумеешь?

— Ага. Делишься опытом? — слегка повеселел он.

— Почти. Если сильно влетело, меня сразу оставляют в покое.

— А ты как? — спохватился Гвидо.

— Ничего, профессор узнал, что я угнал чужой катер, соответственно...

— У‑ у, понятно.

— Спокойной ночи.

— Пока.

Я бросил комм на стол и отключился.

* * *

Поторопился я похвастать, что меня оставят в покое: как бы не так. Проф заявился ко мне утром почти так же, как в тот день, когда я заболел. Только завтрак не принес.

— Поднимайся!

Я удивился и даже не рискнул огрызаться. Уголовное преступление, между прочим. Сколько‑ то там месяцев на селенитовой шахте. Но вроде я пока маленький?

— Везет, как утопленнику. Что, опять заложников освобождать?

— Нет, типун тебе на язык.

— А что тогда?

— Вообще‑ то ты можешь отказаться, но я не думаю, что ты это сделаешь.

Проф — не тот человек, которому можно сказать «ну! », поэтому я терпеливо ждал продолжения. И оно последовало:

— Тебя ждут в героическом третьем полку истребительной авиации клана Кальтаниссетта. Не для того чтобы публично спустить с тебя шкуру, а для того чтобы поздравить со славной победой, проэкзаменовать и выдать пилотские права, если ты, конечно, не провалишься.

У меня пересохло в горле.

— Это такой способ от меня избавиться? Уже научился?

— Нет, хотя тебя следовало бы отстранить от полетов.

— Тогда зачем?

— В признание своих талантов ты не веришь?

Я передернулся.

— Хм, сейчас это довольно трудно.

Что это я отпихиваюсь от такой чести? Здорово, конечно, — но вставать, идти куда‑ то, садиться в пилотское кресло, перегрузки... У‑ у!

— Тебе обязательно нужно объяснение?

— М‑ мм, желательно.

— Во‑ первых, ты действительно научился. Приглашение приходить полетать не аннулируется, не волнуйся. И не радуйся прежде времени, тебе еще придется экзаменоваться.

— А во‑ вторых?

— Во‑ вторых, тебе просто повезло. Этот инцидент с катерами Кремоны очень понравился руководству.

— Понятно, а зачем такая спешка, нельзя было подождать до понедельника?

Проф хмыкнул.

— И хочется и колется? Так тебе и надо! Считай это испытанием на прочность. Ну ты встаешь?

— Встаю, — вздохнул я, — у меня еще один вопрос. Почему вы не возражаете против всего этого?

— Из чувства самосохранения. Если у тебя будут права, то в следующий раз ты возьмешь катер напрокат. Кстати, у кого ты его угнал?

— Понятия не имею! А какая разница?

— Если ты вернул его неповрежденным, то никакой.

Проф, кажется, все понял, но искать владельца катера не будет. Отлично, еще не хватало, чтобы Гвидо влетело во второй раз.

— Катер цел. В меня ни разу не попали. Кстати, логично еще научиться водить элемобиль. Тоже будут права — тоже буду брать напрокат.

— Видал я наглецов, но таких!... Элемобиль во всей Галактике водят с четырнадцати лет, понял? А на катера и глайдеры ограничения нет. По недостатку воображения, надо полагать, ты в этом мире не предусмотрен.

— Ну‑ у до четырнадцати лет мне всего каких‑ нибудь девять месяцев осталось.

— Достаточно, чтобы ты успел перевернуть ось вращения Этны. Ты вставать‑ то будешь?

* * *

Надо все проанализировать, как встарь. Если я отказываюсь отвечать на вопросы, то и спрашивать не могу. Похоже, проф признал: есть вещи, о которых лучше не знать — даже ему. Что я угнал катер не просто так и что я знаю, чей он, — проф наверняка догадался. Но копать не будет — вот и хорошо. Но почему?.. Вечно мне не хватает времени, чтобы все обдумать: мир вокруг вертится слишком быстро.

После душа посмотрел на себя в зеркало: физиономия у меня бледная и напряженная, как у покойника в стадии окоченения. Зато больше никто не злится.

На аэродром меня вез Филиппо, почему‑ то один. Когда мы оказались в элемобиле, он посмотрел на меня вопросительно. Я только помотал головой:

— Завтра.

— Хорошо. Но про бой‑ то расскажи.

Мы так увлеклись, что чуть не попали в аварию. И потом хохотали по этому поводу до самого аэродрома героического третьего истребительного.

Встречали меня без торжеств, но никаких упреков я не услышал. Сам полковник сообщил мне условия экзамена, я прошел тестирование по теоретическим вопросам (главным образом предполетная подготовка машины) и полетел плести небесные кружева. Лучше не скажешь — летчики поэтичны, почти как древние скандинавские скальды[60].

Хорошо, что с утра я не успел испугаться — слишком быстро все произошло. Экзамен оказался отнюдь не формальностью. Я, наверное, «патентованный отличник», или, как выражаются ребята с оттенком презрения: «зубрила» (что это значит? ). Но здесь сделал пару ошибок — впрочем, это допускается, так что свои права я получу.

Майор Барлетта помог мне выбраться из катера: ноги так дрожали, что сам бы я не сумел.

— Таким учеником можно гордиться, — кивнул он, — только не угоняй больше ничего, ладно?

— Ладно, не буду. Да больше и не придется. Вы же мне дадите напрокат, если понадобится?

Я поклонился ему так, как принято кланяться на кемпо сенсею. Он ухмыльнулся, поклонился в ответ, потом хлопнул меня по плечу:

— Пошли, сделаем тебе красивый документ.

Никакого торжественного акта не было, но меня и Барлетту поздравляли все, кто оказывался поблизости — некоторые, по моим наблюдениям, даже не один раз, и по этому поводу майор рассказал анекдот про молодожена‑ склеротика.

Гостеприимный третий истребительный я покидал уже ближе к вечеру.

Корабль на Новую Британию по расписанию уже улетел, к тому же Филиппо и так догадался, что угон катера связан со спасением Бутса, так что при нем вполне можно было позвонить ребятам. Я так и сделал. Сначала Гвидо — он пострадал больше всех и, в отличие от меня, не получил никакой награды. Это несправедливо. Надо что‑ то сделать по этому поводу.

— Гвидо, привет.

— Привет.

Голос у него гораздо живее, чем вчера.

— Как дела?

— Ничего, в школу не ходил, так что нормально. Э‑ э, Энрик, — робко произнес он, — мне очень надо с тобой поговорить.

— Хорошо, давай встретимся и погуляем. Завтра или послезавтра, когда хочешь.

— Лучше завтра и пораньше.

Эк его припекло. Я был уверен, что он предпочтет еще денек поваляться дома.

— Ладно, я тебе перезвоню попозже: надо, чтобы меня отпустили.

— Угу. Ну, пока.

— До завтра.

Следующий звонок — Ларисе. Надо же дать ей убедиться, что я не умираю, а сама она обещала не спрашивать. Разговор оказался почти деловым и довольно грустным. Лариса сказала, что от нашей компании откололись Мария и Пьетро. Честно говоря, я не очень удивился: Пьетро интересовался Ларисой, а она не обращала на него внимания. А тихая, молчаливая Мария — я едва мог вспомнить ее голос — так на меня смотрела, что я чувствовал себя пловцом, потерявшим плавки, под лучом прожектора береговой охраны. Оба убедились, что им ничего не светит, и ушли.

Хвастать своими успехами в такой обстановке не хотелось. Хотя, возможно, «все к лучшему в этом лучшем из миров»[61] — отношения между оставшимися избавятся от некоторой напряженности: не так сказал, не так повернулся. Разговаривать мы закончили, когда элемобиль уже подъезжал к воротам Лабораторного парка.

Все, остаток дня я проведу в горизонтальном положении, и горе тому, кто попытается мне помешать. Только надо узнать: можно ли мне завтра пойти погулять (можно), улетел ли корабль (улетел), и еще — перезвонить Гвидо (тот был просто счастлив). У‑ уф!

Глава 59

Я встретился с Гвидо в воротах Центрального парка. «Мне здорово влетело», — было написано у него на лбу крупными буквами, поэтому я постарался поскорее увести его в какую‑ нибудь пустынную аллею. Гвидо молчал, не решаясь начать серьезный разговор, ради которого он вытащил меня из дому.