ПОСЛЕ НАЧАЛА 7 страница

Он подождал, пока они удалятся, потом встал и осторожно пошел следом.

Он продвигался сквозь зеленый мир под белым солнцем.

В нем просыпалась новая надежда.

Он шел вслед за стариком и зверем. Каждый шаг приближал его к скале у подножья гор, где была пещера. Пещера, в которой его ждал Чарли.

ГЛАВА 14

Старик бодро шагал со своим грузом вперед; мышцы его тела упруго пружинили. Он не останавливался для отдыха. Зверь плелся рядом с ним, время от времени забегая на несколько шагов вперед.

«Человек с собакой, — подумал Монт. — Человек и его собака с добытой косулей. Как хорошо смотрелась бы эта сцена на Земле! » С точки зрения психологии, это был опасный, ложный вывод, который, тем не менее, имел право на существование. При поверхностном рассмотрении кое-кому, кто там никогда не был, могло бы показаться, что жизненные формы на Сириусе-IX совершенно похожи на земные. Но это была одна из тех обманчиво-логических идей, имевших единственный недостаток: они были ошибочными. Одним из важнейших фактов эволюции в теориях, на которых сформировался Монт, как ученый, был принцип параллелизма и конвергенции. Жизненные формы, миллионы лет развивавшиеся изолированно, часто были ошеломляюще схожи. Он считал совершенно определенным, что и человек развивается не из одного корня, а из многих, не связанных друг с другом. Таким образом существовал питекантроп на Яве, в Китае и Африке и в то же самое время жили неандертальцы. Возможно, жизнь внутри такого типа, как млекопитающие, тоже развивалась параллельно, причем безразлично, где происходило это развитие. Может быть, близнецовый механизм и естественный отбор гарантировали постоянство выживания некоторых основных типов: рыб и птиц, черепах и кроликов, бабочек и людей. Может быть, на всех землеподобных планетах можно найти людей, представляющих лишь вариации одного большого плана великого мастера…

Чуждые? Конечно, формы жизни на разных планетах могли быть непохожими и удивительными. Монт встретился с этим сам. Но важнее то, что формы различались не только в нюансах, в отдельных оттенках?

Например, старик, что вон там, впереди, шагает под солнцем с добычей на плече. Пропорции его тела иные, чем у Монта, но разве это важно? Загадка в чем-то другом. Почему он делает то, что делает? О чем он думает? Что заставило его убить животное и тащить его к пещере?

Что он делает?

Подожди, малыш! Подожди!

Старик, не останавливаясь, шел к пещере. Несомненно, местность ему знакома, и их убежище не настолько безопасно, как ему представлялось. Монт отстал еще немного, чтобы не быть замеченным. Ему хотелось посмотреть, что сейчас произойдет. Он напряженно вслушивался, но Чарли ничем себя не выдавал. Спит?

От камня к камню, от выступа к выступу, Монт быстро карабкался на скалу. Он придерживался левой стороны, чтобы попасть на площадку выше входа в пещеру.

Затаив дыхание, он прокрался вперед и посмотрел вниз. Старик стоял на скале прямо перед пещерой. Зверь, повизгивая, обнюхал скафандр. Старик сбросил косулю с плеча у входа в пещеру, постоял, отошел на несколько шагов, сложил свои длинные руки на разрисованной киноварью груди и глубоко вздохнул.

А потом заговорил. Его голос дрожал. Очевидно, старик боялся, он решил сделать то, что привело его сюда. Он говорил медленно и отчетливо, тщательно подбирая слова. Монт понимал его без труда.

— Чужаки! Я говорю вам, как когда-то вы говорили мне. Я принес вам в подарок пищу, как вы когда-то дарили мне. Меня зовут Вольмэй. Много плохого было с тех пор, как вы говорили мне. И виновата в этом больше всего моя трусость. Настало время начать все снова. Я говорю вам свое имя: Вольмэй. Хотите ли вы говорить со мной?

Никакого ответа. Чарли молчал.

Монт внутренне чертыхнулся. Вот он шанс, которого они ждали. Разве Чарли не видит? Лучше всего самому показаться на глаза старику и крикнуть ему. Но если это его испугает…

— Чужаки! Вы здесь? Я еще раз говорю вам свое имя: Вольмэй. Я принес вам пищу. Я один. Вы больше не хотите говорить со мной?

Слова! Сначала землянин звал мердози. Потом Вольмэй звал землян. И никто не ответил. Мост через пропасть не переброшен.

Ну, Чарли! Дай ему шанс!

Старик стоял один на краю скалы. Горы перед ним, небо над ним. Теплый ветер шептал в тишине.

— Чужаки! Нелегко старому человеку думать иначе, чем его народ. Я одинок и не очень храбр. Вы не хотите со мной говорить?

Молчание. Потом шум.

Движение.

Из пещеры вывалился Чарли. Он кричал, как безумный. Его скафандр затвердел от грязи; лицо исказила злобная гримаса. В руках он держал большой камень.

Прежде чем Монт успел что-то предпринять, Чарли бросился на старика и сбил его с ног. Он вскочил ему на грудь и ударил камнем. Старик откинул голову набок; камень задел плечо и оставил кровавый шрам.

Волкоподобный зверь зарычал и, прижавшись к земле, закружил вокруг них. Старик что-то крикнул ему и махнул рукой, отгоняя подальше. Чарли поднял камень, чтобы ударить еще раз.

Времени для раздумий не оставалось. Монт спрыгнул вниз из своего укрытия, упал, прополз вперед, схватил Чарли за руку и вывернул ее.

— Проклятый дурак! Отпусти его!

— Он хотел убить нас! Держи его! Не давай уйти!

Чарли повернулся, вырвался из захвата Монта и начал пинать старика ногами, пока тот не потерял сознание. Зверь рычал и скалил клыки.

Монт вскочил на ноги, ударил Чарли кулаком. Он попал в нагрудную пластину скафандра и едва не сломал себе запястье. Чарли покачнулся.

— Перестань! Он пришел, чтобы помочь нам!

Чарли, дикими глазами глядя на Монта, покачал головой и опять поднял камень.

— Уходи! Держись от меня подальше! — Он повернулся к беспомощному туземцу.

Монту показалось, что ему снится кошмар, в котором он борется с самим собой. Но он знал, что ему делать.

— Оставь его в покое! — сказал он спокойно. — Иначе я вынужден буду тебя убить!

Чарли замер, сделал шаг к Монту и остановился. По потному лицу пробежало выражение чрезвычайной растерянности. Камень выпал У него из руки.

— Нет, — сказал он. — Я не могу… не знаю…

Он сдавленно всхлипнул, повернулся и побежал прочь, не разбирая дороги. Удивительно, как он не упал.

— Чарли! Вернись!

Чарли пронесся дальше, вниз со скалы, не останавливаясь ни на секунду, и скрылся в высокой траве.

Монт не знал, что делать. Не обращая внимания на зверя, он опустился на колени рядом с Вольмэем. Старик открыл глаза и задрожал от ужаса.

— С тобой все в порядке? — спросил Монт, мучительно подыскивая слова на языке туземцев. — Мне… очень… жаль. Мой друг… он болен…

— Я знаю. От этого я не умру.

— Я должен идти за ним, вернуть. Ты дождешься меня?

— Всегда кончается печально! — Старик тоже говорил медленно. — Я очень старался!

— Да, да! Я тебя понял. Еще не поздно…

— Кто может знать? Мне снился тяжелый сон, и мы оба все делали неправильно. Мы не можем доверять друг другу. Мой сон сказал мне, что надо попытаться еще раз, но с тех пор, как пришли вы, мои сны так странны.

— Вольмэй, ты дождешься меня? Правда?

— Мне было нелегко прийти сюда. Я не знаю… я попытаюсь…

Монт погладил старика по плечу.

— Мы благодарим тебя за то, что ты сделал. Я скоро опять буду здесь. Подожди меня!

Монт больше не мог ждать. Чарли болен, и кто знает, что он натворит.

Он оставил старика и понесся вниз по тропинке в зеленый мир, где исчез его друг.

* * *

Монт нырнул в высокую траву. Легко идти по следу тяжелых сапог Чарли — даже если для этого не было необходимости. Он знал, куда ушел Чарли, он знал это точно, как никогда.

Монт не стал тратить время на крики. Слишком поздно для слов и надо экономить силы. Он ослаб от голода. Нервная энергия, поддерживавшая его до сих пор, начала истощаться.

Он весь покрылся потом, пока добрался до реки, и сразу увидел Чарли: неуклюжую фигуру на скале посреди реки. Потрясенный, сломленный человек, полузадохнувшийся в тяжелом скафандре смотрит на холодную чистую воду.

Почему он ждал меня? Трудно умирать одному?

— Чарли! Не делай этого! — В шуме реки голос был совсем тихим.

Чарли Йенике оглянулся и ничего не сказал.

Монт начал карабкаться к нему на скалу.

Чарли улыбнулся — тихой, странно мирной улыбкой — и прыгнул. Он камнем пошел вниз. Его тотчас же вынесло потоком наверх, он неловко заколотил руками по воде, будто пытаясь плыть.

Монт нырнул вслед за ним, понимая, что все бессмысленно. Течение было слишком быстрым. Он плыл изо всех сил, но без всякой надежды.

Чарли снова ушел под воду и исчез.

Монт вглядывался в холодную зеленую глубину, оставаясь под водой до последней возможности, пока легкие едва не разорвались. Потом нырял еще. Чарли не было. В реке были водовороты и бездонно-глубокие места.

Он нырял снова и снова, пока оставалась хоть ничтожная надежда, борясь с рекой. Потом поплыл против течения к берегу и выбрался из воды, хватая ртом воздух. Река выглядела невинной и спокойной. Чарли нигде не было видно.

Монт почувствовал себя опустошенным, выжатым и совершенно беспомощным.

То, что он сделал, совсем вымотало его. Он попытался вспомнить прежнего Чарли — неуклюжего неухоженного мужлана, совершенно поглощенного работой. Он был внутренне чист, этот маленький смешной парень, похожий на пингвина.

Но тот Чарли был теперь далеко. Умер. Когда? Несколько дней назад? Или несколько лет? Больной, испуганный, отчаявшийся человек, бросившийся в реку, был не Чарли, а кем-то другим, не вынесшим взгляда в глубины своего собственного «я».

Это я привел его сюда. Я всех привел сюда — Чарли, Луизу, Хелен, Ральфа.

И вот я один.

И я тоже стал другим…

Монт поднял взгляд в безоблачное небо. Где-то там, вверху, еще кружил космический корабль. Гигантский корабль, пересекший бездну между мирами. Корабль, в котором люди его племени ждали его, чтобы вернуться домой.

Монт повернулся спиной к реке и пошел прочь Он смертельно устал. Белое солнце клонилось к вершинам гор. Было тихо и очень жарко.

Старик исчез. И волкоподобный зверь тоже.

Убитое животное лежало на месте.

Монт вздохнул и заставил себя снова спуститься вниз за дровами. Потом перед входом в пещеру разжег маленький костер и зажарил кусок мяса. Шипел стекающий — в огонь жир. Запах жарившегося мяса был приятным. По крайней мере, хоть это не изменилось.

Он ел, пока не насытился. Затем встал на край скалы и долго смотрел, как на Валонку ложилась тень ночи.

Потом выпил из фляжки глоток воды и залез в пещеру.

ГЛАВА 15

Сияя всходило солнце.

Воздух затек в пещеру, и Монт сразу, без всякого перехода, проснулся. Он открыл глаза и в ту же секунду почувствовал себя свежим и бодрым.

И все же, как всегда, для начала мне нужны три чашки крепкого кофе!

Он вышел из пещеры и вобрал в себя красоту утра.

Вокруг белого круга солнца занавесом висели облака и, как радуга, переливались разными цветами, бросая свет на ландшафт внизу — живой зеленый, огненно-красный, бездонно-черный. Горы блестели, как стекло.

Монта наполнило приятное тепло.

Он опять собрал дрова и разжег новый костер, выпил из фляжки большой глоток воды и отрубил от туши большой кусок мяса. В качестве топора он использовал острый камень, которым и срезал с мяса шкуру, а потом поджарил кусок на завтрак. Мясо быао жестким и сочным.

Поев, он отыскал камень, который можно было использовать в качестве молотка, и выдолбил им из другого камня мало-мальски подходящий топор. Рассмотрев свое творение, Монт невольно усмехнулся. Он делает успехи! К черту — разве он не в каменном веке? Еще неделя, и он вступит в бронзовый век!

Он обработал то, что еще осталось от мяса, нарезал узкими и тонкими полосками и разложил вялиться на солнце. Потом спустился на луга, собрал горсть красных ягод. Он выдавил их сок на мясо, растопил немного жира, что смог собрать, и полил им мясо. И довольно улыбнулся. Возможно, это не самый лучший пеммикан, какой бывает на свете, но его хватит, чтобы продержаться несколько дней.

Это все, что ему нужно.

Потом Монт сел, скрестив ноги, перед пещерой и долго смотрел на равнину внизу. Время настало! Теперь или никогда!

Он отключил все остальные мысли и думал только о проблеме, стоящей перед ним. Теперь у него есть все необходимые факты. Все факты, которые он когда-либо мог надеяться получить. Все части головоломки собраны, и их нужно лишь правильно сложить.

Только с чего ему начинать?

Хотелось подумать основательно, шаг за шагом.

Должен быть ключ!

Может, ему стоит начать с Марка Хейдельмана, который первым рассказал ему о Сириусе-IX? Было ли это началом? Нет, надо уйти в прошлое еще дальше. К первым дням человечества на планете Земля!

Вдруг он вскочил и огляделся.

Да я слепец, слепец. Вот же оно — прямо передо мной!

Да.

Пещера.

Огонь.

Каменный топор.

Он взял кусок камня, из которого сделал топор, и крепко сжал его, так что побелели суставы.

Каменный топор.

Начало.

Ключ!

* * *

Выдержки из записной книжки Монта Стюарта:

* * *

Но сдаваться сейчас нет смысла. Это должно быть сделано, и первый шаг надо сделать ему.

Монт провел в пещере еще одну ночь и как следует выспался. Потом он вышел в сияющее утро, поел немного пеммикана, который сам себе сделал, и запил его водой. Теперь он готов.

Он чувствовал какую-то симпатию к маленькой пещере, ставшей для него своего рода символом. По его убеждению было два в корне различных вида людей — один, который чувствовал себя склонным к равнинам, а другой, что находил покой только в горах. Если бы Монт смог прожить свою жизнь снова, то он провел бы ее в горах, где чистый воздух и чувствуешь себя ближе к небу.

Он посмотрел на луга внизу, спускающиеся к речному берегу. Здесь, наверху, несмотря на все случившееся, было спокойно. И воздух менее резок, чем внизу, и не так раздражал горло.

Его взгляд упал на раздавленные части скафандра, все еще лежавшего на краю скалы, и он усмехнулся. Скафандр наверняка ему больше не понадобится.

Монт пошел вниз по тропинке, к реке.

Подумав о выбранной им самим роли человека судьбы, он невольно улыбнулся. Конечно, он не идеальный человек для такой роли, но кроме него нет никого, кто бы сыграл ее. И от этого зависело больше, чем судьбы Валонки и Земли. Это могло оказать влияние на историю всей Вселенной.

Он пожал плечами. Слишком много требовалось от одного-единственного человека, но в конце концов все всегда сводится к тому, что решать должен кто-то один…

Жаль, подумал он вдруг, что нельзя остаться голым. Это могло бы стать убедительным символом.

Но, к несчастью, он ни в коем случае не мог находиться под этим солнцем без одежды. Она ему необходима.

ГЛАВА 16

Монт без происшествий перебрался через реку и направился к поляне, где был их с Чарли лагерь. Он удивился, найдя его таким же, каким они его покинули. Ему почему-то казалось, что лагерь должен измениться точно также, как внутренне изменился он сам. Тот ужасный дождливый день… он, должно быть, на миллионы лет в прошлом, и относится к другому веку.

Монт оставался на поляне ровно столько, сколько понадобилось, чтобы отыскать трубку и табак. Трубку он немедленно набил и закурил, наслаждаясь ароматным дымом. Если бы ему пришлось стоять у стенки на расстреле, он бы и тогда попросил о том, чтобы выкурить последнюю трубку.

Все это было очень странно, так же странно, как сама жизнь. Еще совсем недавно он избегал курить, боясь испугать туземцев. Но сейчас, когда он направлялся к ним, трубка уже не играла больше никакой роли.

Кое-чему за это время он научился.

Внешние проявления ничего не значат!

Монт вошел в лес. Вокруг него сомкнулись большие деревья, что-то, казалось, нашептывая, но это его совсем не беспокоило. Он искал место, где так давно он впервые увидел Вольмэя, предложил ему пищу и познакомился с первым мердозини.

Он нашел темную тропинку меж деревьев, где тогда гремело эхо дождя и ветра.

Он нашел пустое дерево.

Перед ним сидел Вольмэй; его голое тело поблескивало на солнце, пробивавшемся сквозь ветви. Старая голова склонилась на полосатую грудь. Он спал.

Снилось ли ему что-нибудь?

Монт подошел поближе, Вольмэй зашевелился и открыл глаза.

— Привет, Вольмэй!

— Монт! Я только что произносил твое имя, мне приснилось, что ты придешь.

— Ты меня не дождался. Вольмэй улыбнулся.

— Я ждал здесь.

— Я пришел, как только смог.

— Да. Я знал, что придешь. Я желал, чтобы ты пришел. И все-таки я не знаю…

— Что?

— Хорошо ли это. Я старик, и уже не могу ясно думать. Мне уже ничего не приходит в голову. Мне очень жаль… других.

— Все, в прошлом.

— Возможно. — Вольмэй наморщил лоб, и лицо его прорезали глубокие морщины. — Мне жаль всех других. Ведь я лишь одинокий мужчина. — Он казался очень усталым.

— Мы похожи, ты и я. Мы оба пытались сделать самое трудное. Нелегко действовать в одиночку. Намного легче плыть по течению, правда?

— Бывает время, когда надо плыть против течения. Мне сгыд-н0 что потребовалось столько времени, чтобы осознать это. Я боялся.

— Но ты приходил ко мне. А теперь я пришел к тебе.

Старик вздохнул.

— Этого мало.

— Да, нам вдвоем с этим не справиться. Я пришел, чтобы предложить себя.

Старик встал и испытующе посмотрел на Монта своими черными, печальными глазами.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Иногда войны выигрывают не в бою. Люди моего народа открыли эту истину задолго до того, как я родился. Иногда битву можно выиграть только жертвой.

— Это странная идея.

— Вольмэй, твой народ может читать мои мысли, верно?

— Если ты этого захочешь. Против твоей воли они не могут.

— Я хочу этого. Я сам предлагаю вам себя. Я не стану ничего прятать или утаивать. Вы должны точно знать, кто я и какой я.

— Как ты можешь нам доверять после того, что мы сделали? Я не могу тебе ничего обещать. Я не знаю, что с тобой будет.

Монт сел перед пустым деревом, набил трубку свежим табаком и разжег ее.

— Мы пришельцы, а это ваш мир. Будет правильно, если меня проверят перед вашим судом, как был бы проверен ты, если бы пришел в наш мир. Я заранее принимаю ваш приговор!

Старик сел рядом.

— Другого выбора у тебя бы и не было.

— Я уже сделал свой выбор.

— Не знаю… мы ведь такие разные…

— Разве? Я уже думал об этом. Но так или иначе — теперь действуют силы, которых не сдержать никому из нас. После того, как оба наши народа однажды встретились, они уже никогда не смогут совершенно разделиться. Мы стоим у истока длинной истории, до конца которой нам не дожить. Если мы доверяем друг другу — мы можем стать друзьями. Если нет, нам придется быть врагами!

— Может быть, ваша ошибка в том, что вы пришли сюда.

— Кто знает. Может, твои внуки когда-нибудь будут благодарны нам за это.

— Все очень необычно. Почему вы пришли? Это должно было быть очень долгим и трудным путешествием.

— Почему ты видишь сны средь бела дня? Почему ты живешь в пустом дереве? Мы такие, какие есть! Мой народ неудержим в стремлениях, Вольмэй, он всегда был таким. Для нас звезды — это вечный зов. Ты понимаешь?

— Звезды? — Вольмэй улыбнулся. — Иногда тихими ночами я взбираюсь высоко на дерево и смотрю на них, и меня удивляет…

— Значит, ты меня понял?

— Я не совсем в этом уверен. Ближе всего к звездам я себя чувствую, когда я один, не двигаюсь, и ветер гладит мое лицо. Значит, к звездам можно быть еще ближе.

— Не знаю. Как тебе объяснить…

— Да. Слова — ничто. Но я должен тебя спросить еще о чем-то, Монт.

— Я попытаюсь ответить.

— Как ты можешь доверять самому себе? Ты ведь не знаешь себя — как же ты собираешься узнать, что увидит в тебе мой народ? Твои сны…

— Другой дороги нет.

Вольмэй внимательно посмотрел на него.

— Да, мы можем надеяться. Ты пережил нападение на твой разум — у тебя хватило сил противостоять ему. Это удивительно! В тебе что-то кроется, нечто, что помогает тебе, и потому я надеюсь.

— Хотел бы я знать, что это!

— Хорошо, когда мужчина знает себя. Но мой народ тебя боится. Им будет очень трудно не найти в тебе ничего плохого. Понимаешь?

— Да. Мы все боимся друг друга.

— А ты теперь уже не боишься?

— Страшно боюсь! Но еще больше боюсь не сделать этой попытки.

— Я бы не хотел стать причиной твоих неприятностей.

— Ты же сказал, что другой возможности нет.

— Это верно.

— Тогда ты должен доставить меня в деревню и все им объяснить. Или, если сейчас подходящее для этого время, доставь меня к мужчинам.

Вольмэй с интересом посмотрел на него.

— Ты многое с нас узнал!

Монт почувствовал странную гордость, как будто услышал комплимент своему профессионализму.

— Очень хорошо! — Старик, прищурившись, посмотрел вверх, на кроны деревьев, как будто пытался сосредоточиться, и с минуту молчал.

Монт проследил за его взглядом и увидел маленькое красно-коричневое животное, прятавшееся в ветвях и не сводившее взгляда своих большущих глаз с Вольмэя. Через мгновение зверек исчез.

— Я послал им сообщение, — сказал Вольмэй. — Все будет готово.

— Благодарю тебя.

Старик встал и подошел к дереву.

— Теперь мы чего-нибудь поедим, а потом поспим.

Пойдем завтра утром.

* * *

Они пришли в деревню к вечеру. Белое солнце стояло еще довольно высоко над деревьями, будто медля продолжать свой путь. Выраставшие из воды скальные стены каньона, как грязные, старые зеркала, отражали его свет. Водопад в конце каньона был оазисом прохлады, а серебристая река на дне ущелья казалась знакомой и зазывающей.

Казалось, все было, как тогда, и в то же время совершенно иным. На этот раз у реки не играли дети и ни один взрослый не бегал бесцельно взад и вперед.

Над деревней висела атмосфера напряженного ожидания, смешанная со страхом и злобой.

Мердози разожгли на возвышающемся краю скалы большой костер и собрались вокруг высоко вздымавшегося огня — голые тела сомкнулись, темные глаза пристально смотрели.

Монт шел за Вольмэем вверх по извивающейся тропинке. Он не смотрел в эти внимательные глаза. Он смотрел себе под ноги и бодро шагал вперед.

Он казался себе нагим, всеми брошенным л одиноким.

Он не находил ничего, что могло бы его поддержать. Он был беспомощным.

У него не было ни защитников, ни знаний, ни разума.

Он шел на суд к чужим судьям и чужим присяжным, ничего не зная об их мере правоты и неправоты, вины и невиновности. Он даже не знал, что он сделал и чего не делал. Он не знал, чем он был.

С ним перед этим судом стояли все люди Земли. Кто он такой, чтобы выступать представителем целого мира? Конечно, есть много людей лучших, чем он…

Но если действительно знать все, что можно было знать о землянах — пригласили бы его тогда в свой дом?

Он прошел мимо горящих взоров и встал у костра спиной к огню. Было очень жарко. Монт не знал, долго ли выдержит это.

Молодой мужчина с вертикальными голубыми полосами появился перед ним и протянул ему тыквенную бутылку с темной пахучей жидкостью.

— Выпей это! — сказал он. — Выпей это, чтобы твоя душа открылась перед нами.

Монт поднес бутылку к губам и выпил все, что в ней было. Жидкость напоминала крепкое вино.

За его спиной полыхал огонь. Круг глаз сужался и сужался.

Небо начало вращаться.

Я не хочу ничего скрывать. Я хочу впустить их. Я хочу, чтобы они все узнали, увидели, почувствовали…

Черная тьма и яркий свет смешались.

Глаза.

Они были в, нем, в его душе, и внимательно смотрели.

ГЛАВА 17

Стук.

— Кто там?

— Я. Смех.

ЧТО СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ, КТО Я?

Я Монт Стюарт. Если разум конфронтирует с чем-то новым, он пытается это хотя бы разумно объяснить…

Вопрос: Это то, что ты скрывал в себе всю свою жизнь?

Ответ: Да. Мне стыдно. Всегда было стыдно.

Смех.

Вопрос: Ты не знал, насколько это ничтожно и неважно?

Ответ: Да, не знал.

Вопрос: Ты знаешь так много и так мало. То, что ты хотел нам назвать — это имена? Иуда? Писарро? Наполеон?

Ответ: Это некоторые из имен.

Вопрос: Эйнштейн? Толстой? Ганди?

Ответ: И это тоже они.

Картина: Ужасное грибовидное облако.

Вопрос: Это водородная бомба?

Ответ: Нет. Атомная. Её применяли дважды.

Картина: Молодой пес с большими круглыми глазами вертит хвостом.

Вопрос: Мердозини?

Музыка.

Вопрос: Что это?

Ответ: Лебединое озеро Диксиленд-Уанстэп. Шехерезада.

Вопрос: Что такое антропология?

Ответ: Учение о человеке.

Хохот.

Вопрос: Зачем ты пришел на Валонку?

Ответ: Мы ищем людей, подобных нам.

Вопрос: Зачем?

Ответ: Я не знаю. Мы сами хотим найти причины этого. Может, потому что Вселенная чудовищно велика, а человек мал.

Вопрос: Мы вам нужны?

Ответ: Мы это окончательно решили. Но это же так волнующе…

Вопрос: Как музыка?

Ответ: Как музыка.

Вопрос: Зачем ты куришь трубку?

Смех. Его смех.

Вопрос: Что такое другой мир?

Ответ: Земля — другой мир.

Вопрос: Где Земля?

Картина: Звезды, как светлячки в глубокой ночи. Пустое, темное пространство. Круглые, зеленые плавающие острова между белыми облаками.

Ответ: Очень далеко отсюда.

Вопрос: Были ли в твоем мире когда-нибудь раньше люди, подобные нам?

Ответ: Нет, не было.

Вопрос: А люди, которые жили не так, как вы?

Ответ: Да.

Вопрос: Почему ты называешь их примитивными?

Хаос. Тарзан, качающийся на лиане. Выглядывая из пещеры, почесывается неандерталец. Одетый в шкуры человек, глубоко под землей рисующий что-то на скальной стене при свете факела. Индеец молится солнцу. Выползает на лед, чтобы умереть, старый эскимос.

Вопрос: Что стало с этими людьми на твоей Земле?

Ответ: Некоторые убиты, загнаны, как звери. Другие упрятаны в резервации. Были и другие изменения.

Вопрос: С нами будет так же, если твой народ придет сюда?

Ответ: Нет! Нет! Я в это не верю!

Вопрос: Почему?

Ответ: Мы изменились; мы стали взрослее.

Вопрос: Действительно?

Ответ: Есть законы!

Вопрос: Это слово мы знаем! Кто создает законы?

Ответ: Мы.

Вопрос: Что такое прогресс? Твоя голова полна этим.

Ответ: Я не знаю. Слово. Медицина. Этика. Космические корабли…

Вопрос: Как же это может быть, если ты не знаешь самого себя, если внутренне пуст?

Пожатие плечами.

Вопрос: Ты удивляешься своему народу?

Пауза.

Ответ: Иногда.

Вопрос: Ты считаешь свой народ хорошим?

Ответ: Иногда.

Вопрос: Когда?

Ответ: На это нет ответа. Мы несовершенны. Мы стараемся делать, как лучше. Мы пытаемся стать такими!

Вопрос: Ты удивляешься нашему народу, мердози?

Ответ: Иногда.

Вопрос: Когда?

Ответ: Когда вы выходите из себя. Когда вы на что-то решаетесь.

Вопрос: Когда мы такие, как вы?

Ответ: Возможно. Но я же совсем вас не знаю. Чего не знаешь, тому нельзя удивляться. Вы же прятались от меня!

Вопрос: А если что-то понимаешь, тоже удивляешься?

Ответ: Не обязательно. Но если действительно понимаешь, то сочувствуешь и, возможно, даже любишь.

Вопрос: Или ненавидишь?

Ответ: И это тоже возможно.

Вопрос: Ты хотел бы понять наши души, заглянуть в нас?

Ответ: Конечно! Да! Но я еще не все рассказал о своем народе. Я только начал. Вы ведь нас еще не знаете. Я не рассказал вам о Платоне и бейсболе, поэтах и пиве, Цезаре и Скалистых горах, о художниках и аптеках, о науках…

Вопрос: Ты ошибаешься. Мы все это видели в тебе — просто ты не понимаешь. Не все наши вопросы были в словесной форме. Теперь мы тебя знаем.

Ответ: Но вы еще, наверное, не знаете по-настоящему мой народ! Может быть, я был для этого недостаточно…

В МОЙ МОЗГ ПРОНИКАЕТ НОЖ. ВСЕ ИЗМЕНЯЕТСЯ, Я УМИРАЮ…

ПОДОЖДИ!

ВЕРНИСЬ!

ВСЕ ПРОШЛО. ВСЕ ПРОШЛО.

НЕТ!

ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ…

* * *

Я стою на крыше мира. Вокруг меня красные и зеленые листья. Легкий ветер холодит лицо. Чистый и приятный от запаха многих Живых существ воздух. Надо мной выгнулось гигантское небо. Белое и близкое солнце.

В высоких ветвях гнездятся коричневые и желтые птицы, они поют о радости жить.

Ничего не изменилось. Здесь царит безграничный покой. Он царил всегда, с начала времен, и будет царить всегда.

Я рухнул вниз. По моим жилам несется кровь. Я улыбаюсь — и кто не улыбался бы?

Я лечу сквозь прохладный воздух, хватаюсь сильной рукой за ветку. Она прогибается под моим весом, но я качаюсь по широкой дуге взад-вперед и так быстро, что едва могу дышать. Левой рукой я крепко держусь.