ПОСЛЕ НАЧАЛА 4 страница

Монт глубоко втянул в себя воздух. Он сам себе казался плохим актером, который вышел из-за кулис, взмахнул соломенной шляпой, начал играть свою роль и вдруг обнаружил, что зрительный зал пуст.

Во всяком случае, люди, казалось, не боялись. Они не были такими пугливыми, как тот туземец в деревне. Может быть, подумал Монт, они разделяют человеческое свойство: в толпе люди храбрее.

Монт подошел к старику, тот наморщил лоб, продолжая, прищурившись, смотреть. Монт поднял руки, чтобы показать, что его ладони пусты.

— Монт, — сказал он и указал на себя.

Старик что-то пробормотал и замолчал.

Монт попробовал еще раз.

— Монт!

Старик задумчиво кивнул и потянул себя за ухо.

— Ларст, — сказал он отчетливо.

О небо! Он заговорил!

Чарли вытащил свой блокнот и записал это единственное, драгоценное слово фонетическими знаками. Монт широко улыбнулся и попытался выглядеть максимально дружелюбным.

— Чарли, — сказал он и указал на Чарли. — Том, Эс.

Старик опять кивнул.

— Ларст, — повторил он и вздохнул.

И вдруг — невероятно! — он начал показывать на все подряд: на пещеры, на реку, небо, детей, женщин и всякий раз называл обозначение — медленно и терпеливо, как будто объяснял непонятливому ребенку урок. Его голос был слабым и дрожащим, но каждое слово можно было ясно понять. Монт сначала повторял слова по-английски, потом отошел в сторону, предоставив беседовать дальше Чарли Йенике.

Чарли работал быстро, решительно настроившись предельно использовать этот удобный случай. Он перепроверял слова и фразы, записывая их так быстро, как только позволяла его шариковая ручка. Он систематизировал словарь, исходя из слов, знакомых ему по магнитным записям. Старик, казалось, был немного ошеломлен такой скоростью, но продолжал терпеливо говорить.

Том Стейн с двумя детьми-мальчиками проманеврировал по тропинке вниз к реке и, повернувшись к ним, показывал фокусы. Мальчики внимательно и с любопытством наблюдали за ним. Том проделал целый ряд трюков и испробовал все, чтобы подружиться с ними.

Монт был так возбужден, будто только что нашел знаменитый Розеттский Камень, [1] который сделал возможным чтение египетских иероглифов. Он пытался придерживаться научных правил. Начинай с вождя, сколько раз он внушал это своим студентам?! Установи, кто имеет власть, и продолжай работу сверху вниз. О’кей! Чудесно! Только — кто же здесь вождь?

Он огляделся. Ларст, стоящий на пороге старости, вряд ли был таковым. Так же маловероятно, чтобы кто-то из детей. Женщины всякий раз отступали назад, как только он собирался подойти поближе — одна даже покраснела. Трудность была в том, что многих туземцев вообще не волновало их присутствие, и нельзя было определить, в какой степени это относилось к тому или другому. Он подумал, что вообще трудно классифицировать людей, которые не носят никакой одежды. Может быть, какую-то роль играют полосы на груди?..

Он обошел вокруг, пытаясь зарисовать в свой блокнот план пещерной деревни. Люди не пытались ему помешать, но он все же счел за лучшее не входить в жилища, а лишь отметил расположение пещер и сделал краткое описание туземцев, которых находил перед каждой из них. Он сделал также несколько снимков, и это, кажется, совсем не мешало туземцам.

Во всяком случае, контакт установлен!

Это было главным; все остальное потом.

Он снова занялся своей работой, забыв обо всем на свете. Большое белое солнце описывало свою дугу на небе, и черные тени на дне каньона становились все длиннее…

* * *

Неожиданно Монту показалось, что он получил предупреждение. Это не было предчувствием какой-то угрозы, чем-то особенным, драматичным. Просто его кольнуло неприятное чувство.

Много позже он тысячу раз говорил себе, что должен был подумать об этом раньше. Он ходил с блокнотом и камерой по пещерной деревне и первым мог бы это понять. То, что он наконец-то дорвался до настоящей работы с туземцами, настолько увлекло его, что он перестал ясно соображать. Мозг его был одурманен обилием впечатлений.

Расхолаживало, конечно, и то, что до сих пор за все проведенные на Сириусе-IX недели у них не было никакою повода для беспокойства. Человеческий разум вообще охотно обманывается совершенно теряя, порой, способность анализировать, так как восстает против мысли, что что-то хорошее может вдруг кончиться. Если до сих пор царил мир, то так будет всегда…

Довольно странно — не человек вернул его к осознанию действительности, а зверь, который сидел около одной из пещер и, очевидно, грелся на послеполуденном солнце. Монт сделал снимок, а потом рассмотрел животное вблизи. Оно определенно не было родственником могучему волкоподобному животному, которого они видели в лесу.

Это было не крупнее белки, с голым, как у крысы, хвостом; довольно короткое и толстое тело было покрыто красно-коричневым мехом. В ветвях местных деревьев оно могло быть практически незаметным. Большая и плоская голова с острыми, как у лисы, ушами. Чудовищно большие, как блюдца, глаза.

Многое в нем навевало мысль о лемурах-кобольдах, но кобольды были исключительно ночными животными, а этот здесь, казалось, не мог даже прыгать. Но, во всяком случае, лемуры-кобольды из всех животных, которых Монт помнил, более всего походили на этих.

Это было первое животное, увиденное Монтом в деревне, и его мысли перескочили на волкоподобного хищника, которого он видел в лесу. Странно, подумал он, почему в деревне не видно ни одного из них? Только тогда ему в голову пришла мысль; ему показалось странным, что…

Он вдруг вздрогнул и похолодел…

Вот оно! Вот что было неправильным в этой деревне! Вот что мешало ему и мучило сейчас.

Он быстро пошел через деревню к остальным, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не побежать сломя голову. Он спешил к Чарли и Ларсту, которые все еще говорили друг с другом. Старик, сейчас выглядевший действительно очень древним, видимо, совсем выдохся, но продолжал отвечать на вопросы Чарли.

Монт тронул лингвиста за плечо.

— Чарли!

Чарли даже не обернулся.

— Некогда, черт побери!

— Это очень важно, Чарли!

— Оставь меня! Еще часок с этим парнем, и…

Чарли медленно и неохотно распрямил свои затекшие члены и повернулся. Под глазами его лежали черные тени, а рубашка взмокла от пота.

— Что такое?

— Подумай хорошенько! Ты сегодня видел хоть одного мужчину?

Чарли преувеличенно вздохнул.

— Ты ослеп? А с кем я до сих пор разговаривал? С лошадью?

— Я имею в виду молодых мужчин, а также мужчин средних лет. Ты видел кого-нибудь?

Чарли удивленно потряс головой.

— Нет, кажется, нет. Но…

— Нет! Мы идиоты. Здесь только женщины, дети и старики!

Лицо Чарли вдруг побледнело.

— Но ты же не думаешь, что… Монт уже больше не терял времени.

— Эс! — резко сказал он. — Немедленно идите к шару и вызовите лагерь. Быстро, Эс!

Пока Эс шел к шару-разведчику, Монт подбежал к Тому, который все еще развлекал группу ребятишек своими фокусами, и присел возле него.

— Том, постарайся не подавать виду, но мне кажется, у нас возникли трудности. В этой деревне нет ни одного крепкого, боеспособного мужчины! Эс уже вызывает лагерь.

Том уставился на него, позабыв об обрывках бинтов в руках.

— Дженис, — прошептал он, — она в лагере…

Эс выглянул из двери шара и крикнул:

— Мне очень жаль, сэр! Лагерь не отвечает!

Трое ученых сразу забыли о деревне. Они все разом понеслись к шару. На бегу Монт все повторял мысленно одно и то же слово:

Дурак! Дурак! Дурак!

Эс поднял шар в воздух, едва они успели взобраться в него, и на предельной скорости повел его сквозь уже опускавшуюся тьму.

ГЛАВА 7

Костер не горел — это Монт обнаружил прежде всего. Серая поляна спокойно лежала в свете первых звезд. Ничто не двигалось. Все казалось безжизненным, как позабытые в джунглях руины, а палатки… с ними что-то было не в порядке…

Монт заставил себя говорить спокойно:

— Облетите лагерь, Эс, и включите прожектор.

— Ради Бога! — шептал Том Стейн. — Ради Бога!

Монт почувствовал холод в желудке. Он открыл рот, не издавая ни звука; руки тряслись.

Палатки были изорваны в клочья. Вся поляна была усеяна обломками — горшками, посудой, обрывками одежды, складными стульями и блестящими консервными банками. Посреди всего этого лежало нечто бесформенное и неподвижное.

Монт был человеком своего времени; он еще никогда в жизни не переживал того, что, должно быть, случилось там, внизу. Но он мог предположить резню. Бойню! Это была бойня! Слово из прошлого, не имевшее ничего общего с той жизнью, которую он знал.

Ему едва не стало дурно, но для собственных переживаний просто не было времени.

— На посадку! — крикнул он. — Приготовить оружие!

Шар с глухим стуком грохнулся о землю. Эс включил верхние прожектора и тоже схватил револьвер. Мужчины кинулись через люк.

Держась подле друг друга, они шли вперед. Первый обнаруженный ими труп принадлежал одной из волкоподобных бестий. Грязно-серый мех почернел от крови, а белые клыки и в смерти все еще угрожающе скалились; желтые глаза смотрели в пустоту. Монт отодвинул труп в сторону.

Следующий труп был такого же зверя; голова его была разбита чуть не на куски.

Третий труп, лежащий лицом вниз, был телом Хелен Йенике. Спина ее была изорвана; пальцы вцепились в землю, как будто она искала там защиту. Чарли перевернул тело и взял его на руки. Он сухо и сдавленно всхлипнул.

Хелен была всегда такой красивой и ухоженной; Монт впервые увидел ее со смазанной помадой и свисающими на глаза волосами…

Монт, Том и Эс пошли дальше. Следующим они нашли Ральфа Готшалка — или то, что от него осталось, — окруженного четырьмя волками. Громадный, нежный Ральф все еще сжимал в руках ружье. Испачканное кровью лицо застыло в маске невероятной для него злости и ненависти. Один из мертвых зверей все еще сжимал зубами искалеченную ногу Ральфа. Монт разжал челюсти и оттолкнул зверя ногой.

Они пошли через поленья потухшего костра к палаткам.

Последней они нашли Луизу.

Она лежала в грязи, с окровавленным ножом в руке, и казалась меньше, чем Монт ее представлял, маленькой, раздавленной, хрупкой. Он поднял ее и погладил по черным волосам, не замечая крови. Он стоял, держа жену на руках, и прислушивался к доносящимся через поляну всхлипываниям Чарли. Она была такой легкой, совсем невесомой…

Ему вдруг вспомнилось событие давно прошедшего времени в другом мире. Она растянула ногу в горах Колорадо, и ему пришлось нести ее до вертолета.

— О Боже! — говорил он тогда. — Ты весишь целую тонну!

Она засмеялась и сказала:

— Ты стареешь, Монт. Стареет? Да, теперь он постарел.

Он сел, не выпуская ее из рук. Он уже не мог больше думать. Кто-то положил ему на плечо руку — Эс. Монт почувствовал смутную благодарность за тепло, что давала ему эта рука в ужасном и холодном мире. Он трясся от холода, и ему так захотелось, чтобы снова разожгли костер. Луиза так любила костер.

— Она ушла! Ее больше здесь нет! Смешно! Кого нет здесь? Она же здесь…

Том Стейн, как безумный, носился взад и вперед. Почему он не сядет? Что с ним?

— Монт! Дженис нет! Может, она еще жива!

Монт медленно и с большим трудом заставил себя вернуться к действительности. Казалось, он был глубоко под водой и рвался вверх, к свету. Но света не было. Он ничего не чувствовал.

— Монт! Мы должны ее найти!

Монт нежно опустил Луизу на землю и встал. Лицо его было белым, как мел. Он оглянулся. Мир продолжал существовать.

— Кого нет еще?

— Дона. Может быть, они ушли. Надо их искать!

— Да. Надо их искать. — Монт повернулся к Эсу. — Вызовите корабль, он должен быть готов взять нас на борт. Том, возьми ружье и стреляй в воздух. Может, они услышат.

Обрадованный тем, что нужно что-то делать, Том понесся к оружию, которое выронил во время поисков.

— Делай каждые десять секунд по выстрелу, — добавил Монт.

Том начал стрелять.

Монт медленно подошел к Чарли Йенике.

— Нужно разжечь костер. Холодно.

Чарли посмотрел на него невидящими глазами.

— Идем, Чарли!

Чарли встал и безмолвно кивнул.

Они вместе начали разводить огонь — горе сблизило их сильнее, чем что-либо в их прошлом счастливом мире.

На краю поляны Том Стейн стрелял через каждые десять секунд.

* * *

Ничто не указывало на то, что Дон и Дженис были где-то поблизости; и вдруг они возникли из леса, как две тени. Том едва не застрелил собственную жену, прежде чем узнал ее.

— Почему вы не кричали? — спросил он сердито. — Почему вы не стреляли, чтобы дать нам знать, что вы живы?

Потом он обнял жену и прижал к себе, как будто она тонула, и только он один мог спасти ее.

— Ты жива! — повторял он. — Ты жива! Ты не ранена? Ты жива! — Он был так потрясен, что даже забыл поблагодарить Дона Кинга за ее спасение.

Дон мало походил на того обычно безукоризненно выглядевшего мужчину, каким он был всего несколько часов назад. Одежда его была изорвана, а песочные волосы почернели от грязи. Из зияющей на левом плече раны текла кровь, а сам он все еще дрожал от возбуждения.

Дон присел к огню, подпер голову ладонями и, не глядя на Монта и Чарли, спокойно сказал:

— Мне очень жаль. Ужасно жаль. Я сделал все, что мог. Когда я схватил Дженис и убежал, они все уже были мертвы.

Монт присел с ним рядом.

— Тебя никто не винит. Мы рады, что ты жив. Как все случилось, Дон?

Дон по-прежнему не смотрел на них. Он глядел в огонь и говорил бесцветным голосом, будто описывал, что-то, что случилось с кем-то другим и когда-то очень давно.

— Было уже далеко за полдень. Мы ничем особым не занимались, ждали вашего возвращения. Мы с Ральфом шутили о том, что пойдем к дереву с захоронением и попытаемся что-нибудь разнюхать. — Он сплюнул в огонь. — Вдруг из леса вылетела стая этих проклятых волков. Они напали на нас; мы даже не успели понять, что случилось. Это был кошмар! Все произошло так быстро, что мы даже не начали по-настоящему обороняться. Они, казалось, нападали главным образом на женщин, не я не знаю, почему. И все время рычали, как бешеные. Среди деревьев я видел нескольких туземцев, но они не участвовали. Они только наблюдали. Они не пытались и помочь нам — мне показалось, что это они послали бестий, хотя это и бессмысленно. Мы схватили оружие и делали все, что могли, Ральф даже задавил одного голыми руками. Но их было слишком много. Я застрелил двоих, которые бежали за Дженис, и Ральф крикнул мне, что нужно бежать. В таком хаосе было трудно ориентироваться. Я схватил Дженис и понесся в лес, не представляя, что еще можно сделать. Эти бастарды видели меня и лучше меня лазили по деревьям. Я знал, что чудовища шли по нашему следу и не оставляли нам никакого шанса. Вдруг я вспомнил о захоронении на Дереве, вероятно, потому, что я незадолго до этого говорил о нем с Ральфом, и мы побежали туда. Это была правильная мысль, хорошо, что она пришла мне в голову. Нам повезло. Мы вскарабкались к проклятому гнезду и уселись в него. Туземцы долго ходили вокруг нас, но ничего не сделали. Может быть, это священное место или что-то вроде этого. Псы нас преследовали, и я настрелял их целую кучу — по меньшей мере, десять или двенадцать. Потом у меня кончились патроны, а вставить запасной магазин не было времени. Через некоторое время звери убежали, и туземцы тоже исчезли. Когда я услышал выстрелы, мы спустились сюда. Вот и все. Боже мой! Что случилось в деревне? Кто-то из вас изнасиловал дочь вождя или что-нибудь вроде этого?

— Ничего не случилось! Совершенно ничего!

Чарли Йенике только покачал головой; на слова у него не хватило сил.

Монт встал, избегая смотреть на тело Луизы.

— Вы связались с кораблем, Эс?

— Да, сэр. Они готовы. Адмирал Йорк просит дать световые сигналы. Вам он попросил передать…

— К черту адмирала Йорка! Послушайте, Эс… Нам нужно взлетать дважды, верно? Дженис полетит первым рейсом с… нужно удалить ее отсюда. Том, конечно, полетит с ней, и Дон тоже.

— Я останусь здесь с вами, — сказал Дон. Монт не обратил на него внимания.

— Когда высадите их, вытащите отсюда нас. Мы с Чарли позаботимся о мертвых. Располагайте временем, Эс, им уже спешить некуда.

Эс помедлил.

— Могут вернуться звери, Монт.

— Да. Я на это надеюсь.

Эс посмотрел на него, а потом вместе с остальными пошел к шару-разведчику, тот почти сразу бесшумно поднялся в звездное небо и исчез.

Монт и Чарли сидели у костра с оружием в руках — одни с мертвыми. Ночь вокруг них была совершенно беззвучной. Было тепло, но оба дрожали, как от озноба.

— Ну, Чарли?

— Да. Надо покончить с этим.

Они встали и разрезали обрывки палаток. Потом сделали то, что нужно было сделать.

Не сговариваясь, они сначала вместе завернули Ральфа.

А потом каждый сделал то, что еще мог сделать для своей жены.

* * *

Покончив с этим, они снова разожгли костер. Сырые дрова шипели и стреляли искрами, пока их наконец не охватил огонь, и оранжево-красное пламя ударило высоко в небо. Монт не совсем понимал, зачем им такой большой костер — кого-то или что-то отпугнуть или привлечь? Он был уверен, что Чарли этого тоже не знал. Монт сидел спиной к огню и наблюдал за черным краем леса. Казалось, он вдруг начал видеть неестественно четко; он отчетливо различал каждую ветку. И слух его обострился, он ощущал малейшие движения листьев, насекомых, ползущих в лесу по земле, и далекий зов невидимой птицы. Он знал, что в критические мгновения чувства обостряются, но эта острота была намного сильнее, чем он считал возможным. Он неосознанно отметил этот факт какой-то частью своего мозга, который сейчас не функционировал, и как-то вскользь удивился своей необычной бдительности.

— Почему они так поступили, Монт? Что нам делать теперь с ними? — хрипло спросил Чарли.

— Я тоже не знаю. Мне кажется, мы были очень осторожны. К черту — может, вовсе не было никакой причины.

— Причина есть всегда!

— Да? Я спрашиваю себя, действительно ли это так.

Чарли больше ничего не сказал, и тишина стала гнетущей. В такую ночь все же лучше помогать друг другу словами. Когда молчишь, невольно начинаешь думать, а как только подумаешь о…

— Мне кажется, мы сделали глупейшую из ошибок, — медленно проговорил Монт. — Мы вообразили, что если у нас нет злых намерений, то и они должны по отношению к нам ощущать то же самое. Мы пришли к каннибалам со своими молитвенниками, а они засунули нас в котел. Нам следовало быть осторожнее.

— Они казались мне такими застенчивыми и пугливыми. Неужели это только маска? Но откуда нам было знать, Монт? Откуда?

— Какой смысл теперь упрекать себя, после случившегося?

— И все же я виноват! О Боже, я ушел и оставил ее здесь одну…

— Перестань, Чарли! — хрипло сказал Монт. — Я больше не моту.

Опять воцарилась тишина. Они грелись теплом костра и ждали возвращения шара-разведчика. Ночь вокруг была чужой и таинственной…

Они почувствовали это одновременно.

— Монт!

— Да. Вон там!

Они вскочили с оружием в руках. Свет был не слишком ярким, и сначала они ничего не увидели. Но оба с уверенностью могли сказать, что где-то меж деревьев сидел туземец и наблюдал за ними. Они даже чувствовали, где он примерно был.

Монт был холоден, как лед. Он прищурил глаза и ждал.

— Вон он! — хрипло прошептал Чарли.

И Монт теперь тоже увидел его, высоко вверху, где ветви становились реже, туземец вырисовывался на фоне более светлого неба. Большой мужчина смотрел в их сторону; свои длинные руки он поднял над головой, держась за ветки.

Он даже не пытался прятаться. Он просто стоял там и наблюдал за ними, как будто в этом мире не было ничего более естественного.

И тут в Монте что-то сломалось. Как будто перерезали туго натянутую проволоку, и в нем, как бурлящая лава, поднялась ненависть.

Он не думал и не хотел думать. Он просто пошел. Его удивило, как это было легко, что за спокойные у него ладони и как четко он все видел. Ему даже не нужно было задерживать дыхание.

Он поднял ружье; оно было легким, как перышко. В визире появился неподвижно стоящий туземец.

Монт нажал на курок. Ружье толкнуло его в плечо, и в темноту ударил огненный язык, но он ничего не слышал. Пуля попала туземцу в живот.

Мужчина скорчился и схватился за живот. А потом начал падать. Все тянулось неожиданно долго. Он, крича, падал с ветки на ветку, пока не рухнул на землю.

Монт и Чарли подбежали к нему. Туземец лежал на спине, обхватив тело длинными руками. Глубоко сидящие глаза были расширены от боли и ужаса. Он попытался было что-то сказать, но изо рта хлынула кровь.

Монт хотел броситься на него, но Чарли оттолкнул его в сторону.

— Он мой! — прошептал он.

И Чарли Йенике убил туземца прикладом.

Они оставили его лежать и пошли назад, к высоко и ярки пылавшему костру. Никто не произнес ни слова.

Когда серый шар-разведчик спустился с неба и сел, Эс помог им внести на борт мертвых. Это заняло немного времени.

Шар стартовал и начал подниматься вверх, к космическому кораблю. Монт глядел вниз, на костер на поляне, пока не потерял его из виду.

Потом вокруг них была только ночь, только большая и пустая ночь и далекие, холодные звезды. Он закрыл глаза. Внутри тоже была ужасная пустота и ледяная боль потери.

Боль за все, чем он был, но уже никогда больше не сможет быть.

ГЛАВА 8

Похороны были милосердно короткими и торжественными, но Монту они все же показались какими-то варварскими. Он участвовал в них наполовину в каком-то оглушении, и мысли его постоянно Уходили в сторону. Как это все было бы противно Луизе…

— Если я умру, — как-то сказала она в те солнечно-яркие дни, когда смерть для них была лишь словом, и оба думали, что будут жить вечно, — не надо никаких печальных песен и плачущих родственников. Я хочу, чтобы меня сожгли, а мой пепел развеяли в цветущих садах, где он принесет хоть какую-то пользу. Ты позаботишься об этом, Монт, да?

— К сожалению, я не смогу этого сделать, — шутя сказал он тогда. — Я уже пообещал тебя в жертву богу Солнца.

Богу Солнца!

Сириусу?

В жертву…

Небольшое утешение, подумал он, хотя «утешение» — не самое подходящее слово. Теперь ее тело в наспех сделанном гробу перемещается в космосе, в чудовищной межзвездной пустоте.

Может быть, она рухнет когда-нибудь на солнце. Конечно — на чужое солнце, в пылающую домну, но все-таки солнце. Может быть, она хотела этого…

Он все еще не мог поверить, что ее нет. Он не пытался обмануть себя: она мертва, и его разум принял этот факт. Он не мог утешать себя безумной идеей свидания на небесах. Но вера — из области чувств, и, хотя он знал, что Луиза летит в гробу где-то в космосе, он прислушивался, чтоб услышать ее голос, ждал, что она войдет в дверь, удивлялся, что ее все еще нет — именно сейчас, когда она так ему нужна.

Это было невыносимо. Он избегал каюты, где они когда-то вместе жили, и приходил в нее только тогда, когда пытался заснуть. Многие люди находили утешение в бутылке, если хотели что-то забыть, но ему не хотелось бы такого забытья, да это и не помогло бы. Алкоголь только усиливал то, что он чувствовал; так с ним было всегда.

Но были случаи, когда он вынужден был заходить в ее каюту. Тогда он ложился на ее кровать — один, в темноте. Еще он рассматривал ее платья и книги, которые она читала, и вдыхал запах ее косметики, следы которой все еще витали в крошечной каюте.

И тогда он понимал, что она ушла от него навсегда!

* * *

Адмирал Йорк сидел за полированным письменным столом и выглядел так, как будто ему было неудобно. Он был высоким и худым, седые волосы коротко подстрижены. Даже сидя, он, казалось, сохранял служебную позу, хотя никогда не был чрезмерным формалистом. У него были теплые карие глаза и нежная улыбка. Монт считал его превосходным офицером. Он был вежлив; но эта вежливость не делала их разговор легче.

Монт осознавал чрезвычайный внешний контраст между ними. Его костюм не сидел так, как должен был сидеть; он похудел, очень похудел. Борода неухожена, под глазами темнеют полукружья теней. Монт стал твердым, тверже, чем когда-либо раньше, слишком твердым, чтобы гнуться. Он скорее сломается.

Конечно, не все проявлялось внешне, и он был этому рад, Он по-прежнему оставался Монтом Стюартом независимо от того, что чувствовал. Но и ему было как-то странно неловко, как школьнику, которого вызвали к директору. Он не принадлежал этому пространству, этой комнате. Жужжание воздухопроводов и пресный металлический запах корабля мешали ему. После теплой, возбуждающей атмосферы Сириуса-IX воздух казался холодным и мертвым.

— Выпьете, Монт?

— Да, пожалуй.

Адмирал Йорк налил по порции виски и пригубил свою. Монт выпил одним глотком. Адмирал обстоятельно раскурил сигарету, чтобы дать Монту время расслабиться. Монт, не желая его разочаровать, достал из кармана трубку и тоже закурил. Вкус табака был тем же; по крайней мере хоть это не изменилось.

Адмирал Йорк занялся стопкой напечатанных на машинке листов бумаги на своем столе. Монт знал, что там было четырнадцать страниц с его подписью на последней.

— Ну, Монт?

— Вы прочли это. Там — все. Мне больше нечего сказать. Йорк откинулся назад в своем кресле и уставился на свою сигарету, будто именно она была самым интересным в этом мире.

— Вам, конечно, ясно, что я ответственен за безопасность экспедиции. Поэтому большая часть вины за случившееся внизу — на мне.

Монт вздохнул.

— Вы глупец, Билл, так не считайте дураком меня. Все решения в отношении туземцев принимал я. Я постарался изложить это по возможности яснее в своем сообщении — случай, если в будущем вдруг возникнут какие-то вопросы. Вы ни в чем не виноваты!

— Может быть. Но я буду виноват, если теперь случится что-нибудь еще, и именно поэтому больше ничего не случится! Теперь мы знаем, что делать.

— Мы действительно это знаем?

Йорк пожал плечами.

— Послушайте, Монт, я не собираюсь устраивать вам трудности. Я знаю, что вы перенесли ужасный шок. Пожалуйста, поверьте мне: если бы я мог как-то вам помочь, я бы сделал это.

— Я знаю, Билл.

— Ничего не поделаешь, но я сам не могу действовать так, как мне хотелось бы. На мне ответственность командующего, и я вынужден делать то, что считаю наилучшим.

— И…

— И я возвращаюсь вместе с кораблем назад, на Землю, Монт. Я не хочу допустить нового кровопролития. С этого момента решения должны принимать более высокие авторитеты.

— Вы имеете в виду Хейдельмана?

— Я имею в виду Генерального секретаря. Конечно, вы Представляете ситуацию, в которую мы сами себя поставили, не хуже меня, правда?

Монт пососал свою трубку. Он почувствовал, как задрожали его руки и рассердился.

— Вы считаете, что у нас не получилось? Что все было напрасным? Что мы просто дали тягу?

Йорк отвел взгляд в сторону.

— А разве не так? Ну, подумайте сами! Вы не можете туда вернуться. Вы же сами должны это понимать! С самого начала было достаточно плохо, а теперь туземцы напали на нас и убили наших людей. И, возможно, еще хуже то, что вы убили туземца. Я не упрекаю вас за это — на вашем месте я бы, возможно, сделал то же самое. Но где-то все-таки должна быть граница. Мы пришли сюда не для того, чтобы начинать войну.

— Зачем же мы сюда пришли?

— Это ваше дело. Не мое. Моя задача — доставить вас сюда и обратно. И я намерен это сделать.

— Как прекрасно, как благородно! Может быть, вы даже получите за это орден.

— Не надо сарказма. Я пытаюсь разумно вам объяснить. Вы толстолобы, а не я. Всегда легче искать виновных среди начальства.

Монт встал.

— К черту — срываю на вас зло! — Он устало посмотрел на Йорка. — Как вы думаете, каково мне? Моя жена погибла. Ральф тоже. И Хелен. А я, я провалил самое большое задание, какое когда-либо получал. Вы когда-нибудь считали себя неудачником? Я до сих пор никогда! Я всегда думал, что могу сделать все. Может быть, раньше мне слишком легко удавалось; я не знаю. Теперь я по самую макушку в дерьме. Но я не лодырь. Я еще не сдался!

— Но что вы сможете сделать? Я занимаюсь исследованием космоса, но было бы смешно, если бы вы захотели пожертвовать собой во славу антропологии. Вы рассуждаете сейчас непоследовательно…

— К черту антропологию! Вы считаете меня глупцом? От этого зависит слишком многое, и вы это знаете! Если мы сдадимся сейчас, то больше, может быть, вообще не будет шанса. Следующая экспедиция, которую сюда пришлют, — если дело вообще дойдет до следующей экспедиции! — будет, может быть, военной. Вы этого хотите?

— Нет. Этого я не хочу.

— О’кей. Я испортил первую попытку. Теперь моя задача — опять привести все в порядок. Я собираюсь выполнить эту задачу — вот и все.

— Я не могу допустить, чтобы вы снова поставили других в опасное положение.

— Конечно. Но кто, по-вашему, будет в опасности? Кораблю ничего не угрожает — сюда им не добраться. Дженис, разумеется, должна оставаться здесь, и я не хотел бы, чтобы Том тоже еще раз спускался вниз. Дон, мне кажется, так и так не захочет. О Чарли я не знаю — это его дело. Но я могу вернуться!