Ася Оболенская 6 страница

Вот как, Основский даже не предполагал какие дела происходили в его семье.

– Всё будет хорошо. – сказала я парню, прижимаясь к его груди.

Больше к этой теме мы не возвращались.

Спустя где‑ то полчаса спустились Лиза с Глебом. К тому времени мы уже успели сделать кофе и приступили к завтраку. Судя по виду парочки, Михайловская уже давно не обижалась на парня, а соседушка перестал комплексовать по поводу своей вчерашней оплошности. Хотя целиком реабилитироваться Глебу всё‑ таки не удалось. В очередном диалоге, Лиза не смогла отказать себе в маленькой колкости, понадеявшись не встретить родителей Глеба в очередной раз приехав к нему домой, чтобы потом выяснилось, что они живут вместе с ним, о чем он просто забыл сказать. Парень сделал обиженный вид, но промолчал.

Анна Степановна и Виктор Олегович уехали пока мы спали, так что вчерашнее прощание оказалось совсем не лишним. Меня, практически, переполняла гордость, что в этот раз родители соседа увидели меня в приличном виде, а источником всех косяков была отнюдь не я. Вскоре нам самим пришло время собираться домой.

До города мы добрались быстро. Самые отважные дачники, которых не страшили даже прогнозы о надвигающихся заморозках, еще не успели выехать обратно в город, поэтому дорога была практически пустой.

Первой мы высадили Лизу. Хоть девушка иногда еще пыталась сделать вид, что задета поступком Глеба, ей это плохо удавалось. По виду Михайловской было легко определить, что отдых ей понравился.

Потом мы подъехали к нашему дому, и Виталик согласился немного задержаться у меня.

Заходя в квартиру, я сразу поняла, что что‑ то не так. Эволюция еще не дошла до того, чтобы Ромчик смог включить свет в коридоре.

Так как следов взлома на первый взгляд видно не было, у меня оставался один вариант, и он меня совсем не радовал. Я осторожно зашла в квартиру, Ковалевский же, не придав значения горящему свету, проследовал за мной, не ожидая подвоха.

Когда я заметила на тумбочке пустую бутылку от коньяка, мои сомнения окончательно развеялись. Вот тут уже настала очередь Виталика удивиться. Он проследил за моим взглядом и вопросительно поднял брови, обнаружив пустую тару.

Не снимая обуви, я прошла в холл, где увидела мужчину, лежащего на моем диване в обнимку со второй аналогичной бутылкой:

– Олесиииииик. – раздался его радостный, но не слишком разборчивый крик.

Мы что‑ то говорили про семейные тайны?

– Знакомься, мой отец. – сказала я стоящему за спиной парню.

Глава 7

По‑ моему, я уже видела Ковалевского в таком виде в коридоре этой квартиры. Дежа вю какое‑ то.

– Привет, пап, какими судьбами? – сказала я, уже убирая оставленный за отцом бардак.

Надеюсь, он не додумался закусить котом, потому как Ромео свое местоположение до сих пор не выдал, и я серьезно начинала опасаться за его судьбу. Или мало ли папа решил, что это белочка, на несчастье кота, имевшего схожий с животным окрас, и решил расправиться с коварным спутником любителей спиртного.

– Милая, я тут мимо шел, и дай, думаю, загляну.

– Вот так вот шел, шел и незаметно прошел пару сотен километров?

Тут родитель заметил Ковалевского, не совсем въезжающего в суть происходящего, и решил сменить невыгодную для него тему:

– Может, познакомишь меня со своим кавалером?

– Может я лучше маме позвоню? – и уже обращаясь к Виталику добавила, – Ты проходи, не переживай – он не буйный.

При упоминании о маме, мой милейший отец поменялся в лице:

– Лисенок, может не надо мамы?

Здесь, думаю, нужно немного подробностей, чтобы рассказать, что же это за зверь такой Дмитрий Васильевич Воронцов, в народе известный как мой отец.

По своему мироощущению этот экземпляр является натурой творческой и крайне ранимой, ну и в поисках вдохновения частенько прибегает к помощи алкоголя. В защиту отца можно сказать, что картины, которые он пишет, весьма неплохи, однако это не дает оправдания его поведению.

И есть у нас традиция семейная. Пару – тройку раз в год, этот великий художник в порыве чувств ссорится с моей мамой, кстати, единственным человеком, которого он боится, и сбегает, куда бы вы думали? Правильно, в дом к единственной горячо любимой дочери, где напивается до беспамятства, после чего пристыженный, поджавши хвост, возвращается домой к маме.

А теперь представьте мое удивление, когда, являясь студенткой первого курса, в один осенний вечер зашла домой и обнаружила на том же самом месте, что и сегодня своего папу в далеко не самом свежем состоянии.

Конечно, у родителей был запасной комплект ключей от квартиры, но встретиться с отцом в таком скором времени после отъезда, а тем более в таком состоянии я не ожидала. Сперва мы с мамой думали, что это разовая акция, но весной я вновь встретила папу при таких же обстоятельствах.

С тех пор это вошло в традицию. Я приезжала домой, наблюдала папу, звонила маме, сообщая, что ее пропажа нашлась, а на следующий день отправляла отоспавшегося родителя домой. И сейчас меня уже терзали сомнения, переедь я на другой край света, что однажды, вернувшись домой, я не обнаружу там старого доброго Дмитрия Васильевича, уничтожающего очередную бутылочку спиртного.

– Ладно, – сменила я гнев на милость, – чтобы через пятнадцать минут ты был бодр и помыт, а пока я приготовлю чай. – скомандовав это отцу, я, наконец, сняла обувь и направилась в направлении кухни, показав жестом Виталику, чтобы шел за мной.

Обернувшись, я заметила как отец, недовольно пробурчав себе что‑ то под нос, всё‑ таки поплелся в направлении ванной.

– Только ничему не удивляйся. – сказала я вошедшему на кухню Ковалевскому и рассказала историю о странной привычке отца со всеми вытекающими последствиями.

После того, как парень смог остановить смех, он сказал:

– Ничего другого я от тебя уже и не ожидал. Признайся честно, у тебя в жизни вообще бывают адекватные ситуации?

Я насупилась, чем еще больше развеселила парня. Он обнял меня за плечи и чмокнул в макушку:

– Ладно, не обижайся. Твой отец весьма хмммм веселый мужчина. – он не выдержал и снова усмехнулся, за что получил честно заработанный своим поведением пинок.

– Всё‑ всё, я молчу. – сказал Виталик и развел руки в примирительном жесте.

Для приличия я пару секунд постояла с крайне обиженным видом, а потом прыгнула в распахнутые объятия. Получив заслуженный поцелуй, я спросила:

– Останешься на чай?

– Пожалуй, я поеду домой. Чувствую, что после дороги мне уже жизненно необходимо отдохнуть. – а потом все таки не сдержался и добавил. – Тем более чувствую себя лишним в такой трогательный момент воссоединения семьи.

Вот же засранец!

Проводить парня незаметно для отца мне все‑ таки не удалось. Он вышел из душа как раз в тот момент, когда Ковалевский застегивал куртку. Вид папы был уже более похож на человеческий. Он подошел и пожал руку парню:

– Дмитрий Васильевич. – представился мой донельзя галантный папа. – Отец Олеси.

От такого официоза мне стало смешно, однако Ковалевский не растерялся:

– Виталий, ее молодой человек.

Значит даже так? Я улыбнулась и закатила глаза, однако на душе стало безумно тепло. А парень продолжил:

– Жаль, но, к сожалению, вынужден вас покинуть.

Он еще раз пожал руку отцу, тот же кивнул, считая знакомство состоявшимся. Потом Ковалевский скромно и быстро поцеловал меня в губы, после чего покинул квартиру.

– Наконец‑ то ты нашла себе кого‑ то стоящего. – прокомментировал мой отец, после того как дверь квартиры закрылась.

– Ой, не начинай. – взмолилась я.

Слушать про то, какая мы с Виталиком прекрасная пара не было никакого желания, но отец был неугомонен.

– Я же видел, как вы друг на друга смотрели. Люди, которым всё равно, никогда не смогут похвастаться такими взглядами.

И за что ж ты свалился такой проницательный на мою голову именно сегодня? От слов отца мне стало грустно. Скорей всего он был прав, во всяком случае, на мой счет, но рассказывать ему всю историю абсолютно не хотелось, поэтому я сделала глубокий вдох, потом выдохнула и сказала:

– Пап, пойдем лучше чай пить.

Я проводила отца утром понедельника. Мама уже философски смотрела на столь странное поведение своего супруга, поэтому, когда я назвала номер поезда и время прибытия папы, она, как ни в чем не бывало, сказала, что к этому времени борщ будет готов.

Знаете, она всегда говорит об этом таким тоном, как будто выходки отца равносильны походу в магазин или на работу. Иногда, глядя на родителей, я даже перестаю удивляться, почему в моей жизни постоянно происходит какая‑ то фигня.

Зайдя в универ, я сразу поняла – что‑ то не так. Таких бурных обсуждений среди полусонных студентов в обычное утро понедельника услышать невозможно. Я шла в аудиторию, где должна заниматься наша группа, по пути вслушиваясь в разговоры попадавшихся мне на ходу людей. Ничего толкового, кроме того, что речь шла о Бондаре, я понять не могла.

Зайдя в нужный кабинет, я без приветствия спросила у Лизы:

– Что случилось?

Подруга молча протянула мне утреннюю газету.

«Ректор архитектурного университета пойман на крупной взятке» гласил заголовок первой полосы. Кому принадлежало это издание, догадаться было несложно. Руку Белова было видно за версту.

– Твою налево… – не смогла я удержаться от комментария.

Пробежавшись глазами по тексту статьи, я отложила газету. В целом, вся суть была изложена в заголовке, сам текст только более детально разжевывал преступление Львовича.

Оказывается, вчера вечером в его кабинете был обыск, где и были найдены деньги. Сам ректор признался, что пакет не был подброшен.

Я отложила газету и посмотрела на Лизу:

– Не верю, что это правда.

– А ты думаешь, я верю? – скептически спросила подруга. – Из всех грехов, в которых можно было бы подозревать Львовича, взяточничество явно стояло на одном из последних мест.

– Всё дело в выборах.

– Открыла америку! Ковалевский не звонил? – спросила Лиза.

– Я думаю, что сейчас ему не до меня. – ответила я подруге, а сама подумала, каково сейчас Виталику.

Всё, что он пытался сделать, чтобы оградить отца от грязи в последний месяц с небольшим, пошло насмарку. Было обидно и за Львовича. Белов всё‑ таки нашел, как подобраться к нынешнему ректору и подставить его. Хоть убейте, но я ни на секунду не верила в правдивость написанного.

Виталика я встретила после четвертой пары, он ждал возле нашей аудитории. Сказать, что парень был зол – было бы просто ничего не сказать, однако, увидев меня, выражение его лица мгновенно смягчилось.

– Привет. – сказала я и поцеловала Виталика.

Мне хотелось этим поцелуем дать понять, как мне хочется, чтобы сейчас все вдруг стало хорошо. Но, к сожалению, у меня не было сверхспособностей, благодаря которым я бы смогла исправить события. Помощи от меня тоже в сложившейся ситуации также было не больше, чем от мебели. Надеюсь, что он хотя бы чувствовал мою поддержку.

– Уже в курсе? – спросил парень, даже не уточняя о чем речь. Все было понятно и без лишних слов.

Я кивнула, а Виталик продолжил:

– Пообедаем?

Такого предложения я сейчас не ждала, но отказываться, конечно, не стала.

Мы заняли угловой столик с диваном в дальнем углу небольшого ресторанчика, расположенного недалеко от универа. Заказав кофе и дождавшись, пока официант отойдет, Виталик спросил:

– Ну и что ты думаешь по этому поводу?

– А должны быть другие варианты, кроме того, как его подставили?

Возможно, мне показалось, но парень как‑ то облегченно выдохнул. Неужели он всерьез думал, что я поверю в эту газетную историю? Я взяла его за руку и продолжила:

– Я скорей поверю, что мой папочка перестал пить, чем твой начал брать взятки.

– Спасибо. – Виталик улыбнулся и добавил. – У отца подписка о невыезде до окончания следствия. Ну и временное отстранение от должности как бонус.

Ситуация была просто отвратительной. Вдобавок ко всему, я не знала как себя вести. Будучи мастером попадания в дурацкое положение, я не имела не малейшего понятия, как поддержать человек, у которого действительно серьезные проблемы в жизни. Ну а на десерт – я была абсолютно бессильна.

Во время нашего молчания зазвонил мой телефон:

– Он сейчас с тобой? – спросил Глеб.

– Ага. – ответила я соседу, считая излишним уточнять про кого именно идет речь, это было ясно.

– Мать себе места не находит, пусть позвонит ей. – сосед немного помолчал, а потом спросил – Как он там?

– Можешь передать, что он его отлично слышит и в петлю пока лезть не собирается.

Я не смогла удержаться и усмехнулась. Сосед не понял такой резкой перемены моего тона и с тревогой поинтересовался:

– Лесь, скажи сразу, если тебе там уже тоже помощь нужна. – чем вызвал смех еще и у Виталика.

– Всё хорошо, он наберет Анну. – и не дожидаясь дальнейших вопросов нажала отбой. Я обязательно позвоню ему позже.

Виталик вышел на улицу, чтобы позвонить тете, а я осталась за столиком одна. Передо мной лежала та самая злосчастная газета, и, от нечего делать, я по новой начала изучать статью про ректора.

Только на этот раз мое внимание привлек отнюдь не текст. Я внимательно рассмотрела фотографию. И как я не заметила этого с утра?!

Конечно, дальний край картинки абсолютно теряется на фоне внушительной стопки иностранной валюты, но для меня суть снимка сосредоточилась именно в правом верхнем углу.

Я отлично помнила, где видела эту папку и пакет. Могу сказать даже больше – я держала их в руках.

В этот момент за столик вернулся Виталик, а мне не оставалось ничего иного, чем сказать:

– Я знаю, кто передал деньги твоему отцу.

– В смысле? – Виталик, судя по взгляду, по меньшей мере, думал, что я бредила.

– Это я передала деньги Львовичу.

В этот момент Ковалевский уже серьезно начинал злиться:

– Лесь, если ты решила пошутить, то сейчас, во‑ первых, не лучшее время, а во‑ вторых, ты выбрала самую тупую тему.

– Я не шучу.

Это заявление заставило парня, наконец, прийти в себя и начать меня слушать. А я в свою очередь рассказала все: про свой визит с зачетками к Лене, про Волкова и его нервозность, про чертов пакет, который нужно было передать Бондарю в руки.

– Вот, сука! – не выдержав, после моего рассказа сказал Ковалевский. – Надо было сильнее ему морду бить в клубе, сейчас бы хоть не так обидно было.

Я ничего не могла ответить. Он был прав до последнего слова. Но проблем это не уменьшало.

Я зарылась руками в волосы и склонила голову:

– Прости.

– Ты же сама сейчас понимаешь, что ни в чем не виновата, зачем ты извиняешься? – достаточно резко спросил Виталик.

Мне снова захотелось извиниться, но я понимала, что этим только сильнее разозлю Ковалевского. Наверное, он практиковал телекинез, потому что сказал:

– Просто поезжай домой. – а после уже более ласково добавил. – Я сейчас попробую всё разрулить, а попозже приеду. Хорошо?

Он спросил меня это, тоном, каким ребенку в саду предлагают манную кашу, есть которую, он совсем не настроен. Я кивнула головой, потому что ответить было абсолютно нечего.

– Я вызову машину. – сказал Виталик кивнув, а я просто сидела и смотрела в стену.

Дальше события развивались как в тумане: вот Ковалевский говорит, что машина подъехала, мы выходим на холод, я застегиваю куртку, поеживаясь от пронизывающего ветра. Дальше теплые руки, коснувшиеся моего лица, и уже до боли родной голос, утверждающий, что всё будет хорошо.

Очнулась я только дома, понимая, что срочно нужно выпить. Я на автопилоте дошла до кухни и взяла бутылку бэйлиса, которая теоретически предназначалась для кофе, но сейчас меня это волновало меньше всего. Даже тот факт, что я ненавижу сладкий ликер в чистом виде, меня особо не заботил. Я щедро налила тягучего напитка в винный стакан и упала на диван.

Еще один новоявленный экстрасенс появился буквально через мгновение. Ромчик выпрыгнул из ниоткуда, вальяжно потянувшись на спинке дивана, а потом, потершись мордочкой об мое лицо, спрыгнул на колени, мгновенно свернувшись калачиком в районе колен.

Это было последней каплей. Я не ожидала от невыносимого рыжего кота такой ласки. Видимо, мои нервы были уже на пределе, потому что, дотронувшись до мягкой шерстки Ромео, я просто разрыдалась.

– Как можно быть такой дурой! – сказала я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Мало того, что я ничем не могла помочь Виталику с его проблемами, так еще и умудрилась влезть в новые.

Стакан ликера подошел к своему логическому завершению, и передо мной открылся выбор: пойти за новым или попробовать прекратить истерику и взять себя в руки. Разум победил, и я, редко всхлипывая, отправилась в душ. О моей истерике Ковалевскому знать было необязательно. Сомневаюсь, что его обрадует такое мое поведение.

После душа я была подобна своему отцу, внезапно увидевшему мир четче. Сил даже хватило на маску для лица и большую кружку горячего чая. Через пятнадцать минут я была похожа на человека, в жизни которого сегодня не было места стакану бэйлиса, получасовой истерике, осознания предательства одного из лучших друзей и неприятностей, не суливших ничего хорошего близкому человеку.

Спасибо небу, что в момент, когда я в очередной раз начала себя накручивать, наконец, раздался звук вызова домофона.

– Лесь, это я. – сказал голос, который я больше всего сейчас мечтала услышать.

Хотелось просто прижаться к Виталику, мне было нужно знать, что у нас всё в порядке. И абсолютно плевать, насколько мы вместе – день, неделя, месяц. В данный момент он стал для меня если не воздухом, то, по крайней мере, чем‑ то практически жизненно необходимым.

Когда в наш общий с Глебом коридор зашел Виталик, я не смотря ни на что вокруг, бросилась к нему на шею. Виталик обнял меня в ответ, и мы просто молча стояли не шевелясь, до тех пор, пока я не заметила девушку, стоящую на лестничной площадке.

Я разжала руки, вопросительно глядя на Ковалевского:

– Лесь, это Диана. Но, по‑ моему, вы уже и так знакомы. – сказал парень с некоторым холодком в голосе, благо на этот раз он был адресован не мне.

У меня не оставалось выбора, как впустить обоих в квартиру, а через пару минут формат нашей компании расширился еще и Основским, наверняка услышавшим шум в коридоре. Я сделала кофе, и мы расположились за барной стойкой.

Разговор начал Виталик:

– Лесь, у тебя есть фотографии Волкова?

Не долго думая, я сходила за мобильным телефоном, где достаточно быстро мне удалось найти прошлогоднюю фотографию с нового года, где, широко улыбаясь, была запечатлена наша дружная на тот момент компания – Лиза, Глеб, Дима и я.

Ковалевский взял телефон и показал снимок Диане, которая в ответ лишь кивнула головой. Если я только теперь начала терять нить событий, то на Основского было откровенно смешно смотреть. Парень рассеяно переводил взгляд по кругу на каждого из присутствующих за столом.

Виталик заметил такое поведение брата и сжалившись кратко ввел его в курс дела, а после чего прояснил уже и для меня:

– И как выяснилось, этот урод работал на Белова.

Тут в разговор вступила Диана, утвердительно кивнув головой:

– Я много раз сталкивалась с ним в редакции.

И снова, только сложившаяся картина в моей голове, начинала рушиться. Не смотря на все факты, мне было тяжело заставить себя поверить, что сейчас речь идет о том самом Диме Волкове, с которым мы были так дружны. И судя по лицу соседа, осознание трудно давалось не мне одной.

А еще я искренне не понимала Белову. Зачем ей было играть против собственного отца? Успокаивал только умиротворенный вид Виталика, который, кажется, на сто процентов был уверен в Диане.

После нескольких минут разговоров практически ни о чем, девушка поинтересовалась, где здесь можно покурить, и я провела ее на балкон. Уже собираясь вернуться назад на кухню, я услышала оклик девушки:

– Составишь компанию?

Я, конечно, на такое предложение не рассчитывала, но отказываться и поспешно удирать к парням было бы глупо, поэтому, пожав плечами, я вышла на лоджию следом за Беловой. Наружное пространство моей квартиры было в разы скромнее соседской, однако, здесь тоже имелся диванчик, на который я и присела.

– Прости, что в тот раз была такой резкой.

А вот и поворот номер два, которого я тоже никак не ожидала.

– Забей. – а потом не выдержала и спросила. – И все‑ таки, почему я должна была держаться от него подальше?

Диана усмехнулась и ответила вопросом на вопрос:

– А ты до сих пор не поняла? – вскинув брови, спросила девушка и посмотрела на меня.

А я что? Я вновь почувствовала себя полной дурой, и, судя по взгляду девушки, Диана поняла, что до меня, наконец, дошло, поэтому она продолжила:

– Виталик – мой очень хороший друг, и я просто старалась оградить его от лишних проблем. В такой ситуации отец не будет смотреть на чувства, он будет бить по самому больному. Так что ничего личного, я просто хотела предупредить тебя доступным мне тогда способом. – закончила Белова.

А мне не давал покоя еще один вопрос, который в итоге все‑ таки задала:

– Почему ты помогаешь Виталику, идя против собственного отца?

Диана на секунду задумалась, а потом сказала:

– Ну, ты можешь считать мне кем‑ то средним между Робин Гудом и святой инквизицией, своими методами я не даю папе полностью перейти на темную сторону. – девушка улыбнулась и продолжила уже серьезным тоном. – Я уже говорила, что Ковалевский мой хороший друг, да и, к тому же, с чего ты взяла, что я иду против отца? Я никогда не причиню вреда своей семье, какой бы она не была, но, пока в моих силах хотя бы немного сгладить отвратительные поступки папочки, я буду этим заниматься.

И, пожав плечами, девушка удалилась, оставляя меня наедине со своими мыслями. Личность Беловой оставалась для меня загадкой, но, по крайней мере, некоторые моменты она прояснила, хотя как к ней относиться, я до сих пор абсолютно не понимала.

Поджав ноги, я удобней устроилась на диване и достала телефон. На засветившемся после разблокировки экране до сих пор висела наша старая новогодняя фотография. Я разочаровано взглянула на нее последний раз, после чего свернула и открыла записную книжку. Найдя нужный номер, я помедлила пару секунд, а затем, особо ни на что не надеясь, нажала вызов.

Но в этот раз удача вдруг решила мне улыбнуться. После нескольких секунд тишины, я услышала длинные гудки.

Я нажала отбой и вернулась на кухню. Хоть мой разговор и занял не больше пяти минут, в квартире обнаружился только Виталик. Услышав мои шаги, он оторвался от телефона, который не выпускал из рук практически в течении всего дня, и устало посмотрел на меня. Не дожидаясь вопроса, парень пояснил:

– Глеб ушел к себе, сказал, что должен переварить информацию. С уверенностью ответить, куда уехала Ди, я не возьмусь, но, по крайней мере, она помогла, чем могла.

Я кивнула и подошла к парню вплотную. Сидя на высоком барном стуле, он был практически одного роста со мной. Я заглянула в его карие глаза и на секунду даже испугалась своих чувств. От одного взгляда на парня, притягивающего меня за талию к себе, у меня вновь сбилось дыхание.

Я просто не могла с собой ничего поделать! Весь мой план о том, что главное не влюбляться, стремительно летел ко всем чертям, но если быть честной до конца, меня это сейчас практически не волновало. Под действием моего личного наркотика здравый смысл, махнув ручкой, покидал голову.

Последним гвоздем в крышку гроба самоконтроля стала фраза Ковалевского, который снова решил отличиться своим способностями к телепатии:

– Когда ты рядом, у меня просто сносит крышу.

Всё, с этого места я за себя уже не ручалась. Парень притянул меня к себе настолько близко, насколько это было возможно, сжимая мои ноги между своих бедер, после чего поцеловал.

В этот раз место нежности и заботе уступила страсть. Яркая, безудержная и просто невыносимая. С каждой секундой, с каждым движением, мне хотелось большего. Я нащупала пальцами край футболки Виталика и потянула ее вверх. Через секунду этот ненужный предмет одежды упал серым комком к нашим ногам.

Не прерывая поцелуй, парень нащупал пуговицы на моей кофте и, торопясь, начал их расстегивать. Через несколько мгновений очередная вещь полетела на пол. Я резко выдохнула, когда почувствовала руки Ковалевского на моей голой спине, чем, кажется, завела его еще больше. Парень быстро встал со стула и, схватив меня за бедра, поднял над полом. Всё так же, не прерывая поцелуй, он понес меня по направлению к спальне.

Через несколько секунд Виталик опустил меня на кровать. Нависая надо мной, он оторвался от моих губ, и, заглянув в глаза, прошептал:

– Ты лучшее, что могло здесь со мной случиться.

От этих слов мозг, который только начинал осознавать происходящее, снова отключился, в голове не осталось ничего кроме нестерпимого желания.

Я потянулась к пряжке ремня, понимая, что еще немного, и я просто умру в мучительном ожидании. Губы Виталика начали чертить дорожку, спускаясь от моего лица к груди, параллельно нащупывая застежку лифчика. С моих губ сорвался стон, эта пытка была практически бесконечной.

Кажется, это поняла не только я, потому что парень начал действовать быстрее. Через несколько мгновений в сторону полетели мои шорты и оставшееся нижнее белье.

Виталик отстранился от меня, и эти секунды показались мне вечностью. Затем послышался шорох разрываемой упаковки, после чего я вновь ощутила тепло, исходящее от тела парня, вернувшегося ко мне.

А еще через секунду, все мои муки ожидания, наконец, были вознаграждены. Это было не похоже ни на что из того, что у меня было до этого момента. Тело парня как будто было идеально предназначено для моего, каждое его движение, поцелуй, шепот – всё это моментально находило отзыв с моей стороны.

Ковалевский был одновременно страстным и нежным, понимал, в какой момент нужно сбавить темп, а в какой стать более настойчивым, вознося меня к вершинам и даря непередаваемое наслаждение.

Мне было настолько хорошо, что я даже боялась подумать о том, что будет дальше. И хотя в глубине души противный голосок уже начинал шептать о том, как больно мне будет впоследствии, я старалась заглушить его звуки, понимая, что влюбилась. Окончательно и бесповоротно.

Я не знаю, сколько прошло времени, пока мы просто лежали в кровати, переплетя пальцы и изредка целуя друг друга. Когда я поняла, что молчать больше не имеет смысла, произнесла:

– Волков согласился со мной встретиться.

От одного упоминания об этом человеке, Виталик напрягся, а я стала рассказывать все с самого начала.

После разговора с Дианой, я осталась на балконе в одиночестве. Не знаю, какая внутренняя сила движила мной в тот момент, но я решила набрать старый номер Димы, на который мы безуспешно в течение пары недель пытались дозвониться, но абонент был недоступен.

Я даже не успела удивиться начавшимся гудкам, когда услышала в трубке:

– Я знал что ты мне позвонишь. – некогда дружеский голос сейчас казался мерзким и абсолютно чужим.

– Давно в экстрасенсы записался? – я не удержалась и съязвила.

– То есть я могу сейчас повесить трубку? – услышала в ответ чуть ли не насмешливый ответ парня.

Вот сволочь! Он отлично понимал, зачем я звонила.

– Подожди. – сказала я более мягким тоном. – Я хочу с тобой встретиться

– Мажорчик тебя утомил, и ты, наконец, пришла к выводу, что со мной будет лучше? – спросил Волков, после чего сухо и холодно рассмеялся.

Я сильнее стиснула зубы, чтобы не послать его в те места, откуда обычно не возвращаются. Мне нужно было держаться. Если он согласится на встречу, у нас появится шанс все исправить.

Тем временем Дима продолжил:

– Ладно, расслабься. Я отлично понимаю, зачем ты звонишь. – он сделал паузу, а я выдохнула с облегчением. Хотя бы рассыпаться в дальнейших унижениях мне не придется. – В среду. В три часа дня.

Он назвал адрес известного в городе торгового центра и в конце добавил:

– Если Ковалевский попробует приблизиться ко мне, о возможном успехе наших переговоров можешь забыть. – после чего телефон звуковым сигналом сообщил об окончании разговора.

Я закончила рассказ, после чего Виталик громко ругнулся.

– Жадный мудак! – я дернулась от резкого звука, а парень, заметив это, сильнее прижал меня к себе и поцеловал в волосы. – Прости.

Я немного расслабилась. Реакция Ковалевского дала понять, что, по меньшей мере, он не злится на меня, и, возможно, я все сделала правильно. Поэтому, перевернувшись на живот и посмотрев в лицо Виталику, я спросила:

– Как думаешь, он правильно меня понял?

– Я думаю, что этот, – парень немного замялся, долго подбирая слово и, видимо, пытаясь не сорваться в очередной раз на ругательства, потом выдохнул и продолжил. – Волков далеко не глуп.

На это утверждение я кивнула, а он стал говорить дальше:

– Он заранее знал, что сможет заработать на обеих сторонах, и сейчас я оцениваю наше положение даже как более выгодное, а на то, что потом с ним попытается сделать Белов, когда узнает, а он, наверняка узнает, мне глубоко плевать. Сейчас главное, чтобы в среду всё получилось.

Виталик замолчал, а я понимала, что хоть радоваться еще рано, но всё‑ таки у нас появилась хоть какая‑ то возможность на выход из тупика. Вновь расслабившись, я поудобней устроилась на груди парня, и поняв, что места лучше его объятий для меня просто нет, улыбнулась самой себе.