ЧАСТЬ III 6 страница

Сэр Эдвард немедленно воспользовался этой возможностью и высмеял обвиняемого:

– Зачем она у вас? Чьи глаза вы собрались украшать? Глаза моряков? Или глаза военных? Нет, наверное, вы приберегли это для глаз пленных дикарок!

В часовне засмеялись. Мистер Роузен ничего не отвечал. Лицо его приняло самое жалкое выражение.

– Когда брадобрей-врачеватель и вы ухаживали за бедным мистером Фалконером…

– Его зрачки расширились и глаза были совершенно черными…

– Вы согласны с мнением мистера Оксендейла, что мистер Фалконер был отравлен?

– Согласен, но там был применен не один яд. По моему мнению, его отравили сочетанием нескольких из них.

– Да неужели? Похоже, ваши познания в вопросах ядов более обширны, чем вы пытались нас убедить!

В часовне зашептались, но взгляд Ральфа Лейна заставил всех замолчать. Встал Томас Хэрриот:

– У меня есть вопросы к аптекарю.

Сэр Эдвард насмешливо поклонился и отступил назад. Томас подошел к скамье и взял склянку с засушенными жучками.

– Каковы лечебные свойства шпанской мушки? – спросил он, поворачиваясь к аптекарю.

– Растолченная оболочка этих жуков, взятая в малом количестве, усиливает любовное влечение.

Часовню сотряс непристойный хохот. Ральф Лейн – и тот улыбнулся. Тут опять вмешался сэр Эдвард, которого так и распирало от желания подковырнуть аптекаря:

– Зачем вам понадобилось эдакое средство в нашем путешествии?

– Оно также помогает справиться с волдырями на коже. В часовне присутствует несколько людей, которые испытали это на себе.

В толпе раздался одобрительный шепот.

– А белладонна? – продолжал спрашивать Томас.

– Крошечная щепоть этой травы облегчает страдания от морской качки. Я помог с помощью нее нескольким морякам, в том числе и джентльменам. Мои слова подтвердит Мармадьюк Сент-Клер.

– А ягоды? Средство, убившее Дэвида Фалконера, само по себе или в сочетании с чем-то еще?

– Я травил им крыс. С большим успехом. Не сомневаюсь, что в дальнейшем во все путешествия следует с избытком брать эти ягоды.

В часовне зашептались. Крысы были нашим проклятьем, уничтожали нашу еду… Лейн сидел наклонившись вперед и сосредоточенно прищурившись. Я восхищался своим господином. Две минуты назад судьба аптекаря казалась решенной. И вот, после нескольких искусно заданных вопросов, его вина стала казаться вовсе не столь очевидной. Конечно, теперь суд не сможет признать его виновным!

Мистер Хэрриот продолжил:

– А что вы скажете об этом растении из Южной Америки?

Мистер Роузен замешкался с ответом.

– Некоторые племена используют его, чтобы испытать различные видения – будто человек летит или блуждает. Я прихватил его только с одной целью: углубить собственные познания в травах.

Несколько секунд мистер Хэрриот молча смотрел на Ральфа Лейна, после чего вернулся на место.

Сэр Эдвард встал и развернулся к Лейну. Каждая черточка его лица дышала гневом. Я чувствовал фальшь: он просто хотел своей страстностью повлиять на судей. Негодование заставило его возвысить голос:

– Приговор аптекаря – в его же устах! Посмотрите, как он вывернулся! Коробка, полная смертельных ядов, оказывается средством от волдырей и морской болезни, или приманкой для крыс, или поводом для удовлетворения любопытства! Нельзя не увидеть пронырливость, свойственную всем колдунам! Гляньте, как он скрыл свои истинные намерения, наговорив нам всяких умных слов! Сама хитроумность его речей служит свидетельством против него! Собственный язык лишает его всяких надежд на оправдание!

– Я не колдун! – вскричал Роузен в отчаянии.

– Что же еще может сказать колдун? Что от него ждать, кроме лжи?

Сэр Эдвард приблизился к аптекарю. Теперь их разделяло фута два.

– Как вы оказались в Англии?

– Я бежал из Бремена, где меня травили, – ответил Роузен с мукой в голосе. – Чтобы попасть в Англию, мне пришлось многое перенести!

Сэр Эдвард кивнул. Он шагнул к столу Ральфа Лейна и положил руку на „Молот ведьм“.

– Эта книга была написана Крамером и Шпрен-гером, выполнявшими предписание папы Иннокентия Восьмого. Колдовство получило в Германии широкое распространение – особенно в Кельне, Майнце и Бремене.

Законник сделал шаг назад. В его голосе слышался приговор.

– Уверен: в дальнейших словах нет необходимости. Среди лекарств у этого негодяя были обнаружены смертельные яды, прибыл он к нам из Бремена, рассадника ведьм и колдунов, словами он играет так, как не всякому иезуиту по силам… Мне этого вполне достаточно. Должен удовлетвориться этим и суд. Что убийства совершал именно он, я считаю доказанным.

А его попытка помешать нашему делу – злодеяние из злодеяний. Кроме того, он не англичанин. Подсудимый заслан к нам испанцами, и ему придется за все ответить.

Мистер Хэрриот встал и прошел к Ральфу. Аптекарь взглядом провожал моего господина. В его глазах мешались надежда и отчаяние. Томас говорил спокойно, даже тихо – в противоположность скрипучим воплям сэра Эдварда.

– Сэр Эдвард удивил меня, говоря о Генрихе Крамере и Якове Шпренгере как о столпах премудрости.

Ведь они были доминиканцами! Уж не обратился ли господин законник в католичество? Что же до колдунов и ведьм, которых якобы так много в Германии, то раз уже они не существуют в природе, то это указывает лишь на доверчивость и низость жителей указанных провинций. А яды… Какую чушь нагородил нам тут сэр Эдвард!

Законник испепелил Томаса взглядом, но мой увлекшийся господин не обратил на него никакого внимания.

– Аптекарь обязан брать с собой множество трав и веществ, которые при неразумном употреблении могут оказаться ядовитыми. Разъяснения, данные мистером Роузеном по этому поводу, вполне достаточны.

И еще: можно ли утверждать, что доступ к ним имел только он? Никто не видел, чтобы мистер Роузен – или кто-либо другой – пускал их в ход. Этот человек невиновен. Мистер Лейн, аптекаря следует отпустить.

Лейн задумчиво поглаживал бороду, глядя то на подозреваемого, то на законника, то на моего господина.

– Чтобы разобраться, нам понадобится время.

Он встал. Все с шумом последовали его примеру.

Судьи один за другим удалились в комнату, находившуюся в глубине часовни. Я не знал, следует ли мне отправляться туда же, но никто на меня не глянул, так что я собрал свои записи и стал ждать.

Постепенно вокруг начали шуметь и смеяться. Казалось, все разговаривали со всеми, словно в базарный день. Все, за исключением мистера Роузена, который стоял, опустив голову. Он лишь иногда поднимал глаза и поводил ими влево-вправо. У него был взгляд умалишенного.

После чуть ли не часового отсутствия судьи вернулись. Аптекарь стоял чуть живой.

– Абрахам Роузен! – сурово сказал Ральф Лейн.

В часовне стояла такая тишина, что, казалось, пробеги мышь – и то было бы слышно. От волнения я записывал его слова дрожащей рукой. Звон аптекарских цепей возобновился.

– Из всех убийц отравитель – самый подлый. Он коварен, он мерзок. Он использует темные, противоестественные силы. Такой злоумышленник незаметен: сделав свое дело, он тихо возвращается в тень. Мы нашли вас виновным в убийствах, обвинения в которых вам уже предъявлены. Но вы – не просто убийца. Вы – предатель страны, которая приютила вас, и королевы, чье покровительство позволило вам жить в Англии.

Тут мистер Роузен закричал:

– Нет! Я не совершал этого! Бог свидетель! Я невиновен!

Я знал об этом, так как видел тайник Мармадьюка. Отчаяние аптекаря было столь велико, а его возражения столь искренни, что суд на этот раз просто не мог ему не поверить!

Ральф Лейн дождался, пока стихнет шум в часовне и замолкнет мистер Роузен. Аптекарь продолжал всхлипывать, а он огласил приговор. В его голосе не было ни капли жалости.

– Наказание, достойное государственной измены, будет приведено в исполнение сегодня же. Тебя повесят и еще живого опустят вниз. Затем отрежут твои срамные части. Из тебя, еще живого, вынут внутренности. После смерти тебе отрубят голову. Капитан Вон, за исполнение отвечаете вы».

ГЛАВА 28

– Чак Мартин? Это Гарри Блейк. Я получил ваше письмо. Очень удачно вышло, что я проверил, нет ли сообщений. Откуда у вас адрес моей электронной почты?

Юрист оставил мой вопрос без ответа.

– Я рад вашему звонку, мистер Блейк. Очень рад. – Тут он понизил голос. – Вы можете говорить не таясь?

Вас никто не слышит?

Я вышел на балкон и огляделся. К тому времени ветер и дождь стихли. О них напоминал лишь пар над случайной лужей. Долтон, решив отдохнуть от расшифровки, плескался в бассейне. Стройное тело, плоский живот – такое требует ежедневной часовой тренировки. Ему можно только позавидовать! На садовой скамейке, в тени папируса, сидела Зоула. В желтом полотенце, темных очках и широкополой соломенной шляпе. Она что-то строчила в блокноте. Рядом лежали листы, прижатые стаканом с чем-то розовым.

– В чем дело?

– Могли бы вы сегодня вечером покинуть своих товарищей? Скажем, на пару часов.

– Та-ак… Что происходит, мистер Мартин?

– Я хочу свести вас с некими людьми.

– Не нравится мне все это. Что все-таки происходит?

– Поверьте, мистер Блейк, это в ваших же интересах. Сегодня вечером неподалеку от Матильдас-Корнер будет сборище на открытом воздухе. Многие придут туда повеселиться. Сумеете выбраться?

– Не исключено, – сказал я.

– Все начнется с наступлением темноты. То есть где-то через час или около того.

– Так чьи же интересы вы представляете, мистер Мартин?

– Своим клиентом я считаю мисс Теббит. Но она почти ребенок, мистер Блейк, и я не уверен, что могу передать ей информацию, которую приготовил для вас. Эта встреча отвечает ее интересам не в меньшей степени, чем вашим.

Долтон вылез из воды и теперь вытирался. Солнце с обычной для тропиков скоростью опускалось за горизонт. Облака над Кингстоном окрасились в ядовитые химические цвета.

Происходящее мне не нравилось, однако я не видел другого выхода. Схватив кошелек и ключи, я пошел к «тойоте». Зоула с удивлением на меня посмотрела.

– Я в город.

– Что?! А как же шифр?

Тратить силы на ответ я не стал. Всю дорогу к машине я чувствовал на себе взгляд Зоулы. «Тойота» стояла под папайей. Еще немного, и крупные розовые плоды плюхнулись бы прямо на нее. Рулевое колесо было обжигающе горячим.

Я осторожно спустился по горной дороге. Слившееся с поверхностью моря солнце окружали красные с желтым облака – последние напоминания о буре. Наконец светило ушло под воду.

Я двигался по Олд-Хоуп-роуд. Доехав до Матильдас-Корнер, я оставил машину в переулке. Густой, бухающий ритм эхом отлетал от домов. Жизнерадостные подростки рекой текли к источнику шума, и я последовал за ними.

Парк был освещен, словно ярмарочная площадь.

Я встал в очередь. Толстяк в огромной вязаной шапке с красными, золотыми, черными и зелеными полосами собирал со всех по три тысячи ямайских долларов.

Он курил большой, небрежно свернутый косяк. Я прошел под аркой с синей надписью «ТО И ЭТО» и оказался в парке, в котором собралось никак не меньше тысячи народу. Все – или почти все – с темной кожей.

Заметить меня, во всяком случае, труда не составляло.

Я протолкнулся к высоким столикам, где продавали жареных цыплят, и наполнил бумажную тарелку всякой всячиной. Натянутые между деревьями гирлянды цветных электрических лампочек раскачивались на ветру, в воздухе носились запахи травки и специй, карибский говор мешался с танцевальной музыкой, рвущейся из громаднейших колонок. На сцене скакали и дергались юнцы с гитарами. Я почувствовал себя столетним старцем.

Чака Мартина не было и следа. Да и мог ли он меня обнаружить в этой свалке?

Вдруг мне в голову взбрело следующее: а что, если за юристом стоит Кассандра со своими друзьями и дергает за нитки? Разве не могут они в толпе всадить мне под ребра нож? Место самое подходящее. Именно этого они и хотели – чтобы я почувствовал себя в безопасности!

Меня охватило беспокойство. Я решил подождать еще десять минут и смыться. В любом случае, еще немного, и я бы оглох. Закончив есть, я прихватил со стойки порцию пунша (судя по всему, плата за вход была платой за выпивку) и начал прокладывать себе путь к выходу.

– Хочешь потанцевать?

Лет около двадцати, темнокожая, в желтом топе, открывающем не только живот, но и большую часть груди, и желтой юбке, открывающей значительную часть бедер. «Хорошие бедра», – мелькнуло у меня. Девушка широко улыбалась, показывая безупречные белые зубы. Она носила золотые серьги и ожерелье, а обута была в белые тапочки.

– Не очень, – ответил я, перекрикивая музыку.

– Я не кусаюсь, – опять улыбнулась она.

– А я не танцую.

– Передвигай ноги – и все.

Она взяла меня за руку. Ладонь у нее была маленькая и теплая, и я подумал, что плевать, чего там…

Выходя, я оставил пунш на одном из столиков, и мы смешались с разгоряченной толпой. Пахло ромом, и жареными цыплятами, и потом, и травкой, и было жарко. Тесно прижатые ко мне бедра, раскованность, волнообразная свобода движений… Я пытался повторять за девушкой, но не мог попасть в ритм. Она сказала:

– Не мучайся. Делай, как я сказала. Передвигай ноги.

– Как тебя зовут?

– Хелен. По-моему, ты не любишь шумные компании?

Вот оно! Сейчас предложит найти уголок потише.

– Угадала.

– Мы могли бы найти уголок потише.

Эта улыбка…

– Вот что. Ты найдешь себе кого-нибудь пообщительней, а я отправлюсь спать.

Она рассмеялась:

– Так просто ты от меня не отделаешься! Пойдем.

Она опять взяла меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Хелен и на ходу продолжала танцевать, ритмично виляя задницей и подергивая плечами. На сцене же творилось что-то вроде искусственного оргазма. Диджей понес какую-то ахинею, мешая английский с местным наречием, и ко всему этому примешивался душераздирающий синтетический вой.

Хелен намеревалась отвести меня в какое-то тихое, темное место. Я должен был изловчиться и выяснить, что лежало за знакомством, не разделив при этом судьбу Теббита. Я обливался потом. Или она охотилась за моим кошельком, или вела меня к кому-то. Или ею двигало простое дружелюбие, и Земля в таком случае плоская – что бы там ни говорили ученые.

Девушка вывела меня мимо прилавков и баров на окраину парка. Здесь было потемнее. В высокой ограде имелся вход, за оградой – дорога, по которой потоком шли машины, а за дорогой – бетонная стена и ряд грязных одноэтажных домов с закрытыми ставнями.

В моей голове тревожно гудел набат.

Почувствовав мое замешательство, она вложила свою ладонь в мою:

– Не волнуйся. Иди со мной.

Девушка больше не улыбалась.

– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Хелен?

– Не тем, о чем ты подумал, мистер.

Мы пошли вдоль улицы. Она дождалась просвета между машинами, перевела меня на ту сторону, и мы отправились дальше. Ее ладонь по-прежнему была в моей. Шли молча. Игр в «случайное знакомство» как не бывало. Ярдов через пятьдесят она оглянулась, и мы свернули за угол, в узкую темную улочку.

Из тени вынырнул человек. Хелен, если это было ее настоящее имя, могла бы удержать меня за руку при его нападении и не дать мне убежать. Все, что я смог придумать, – это заехать ей по носу и пуститься наутек. Я почти так и сделал, но вдруг узнал в том человеке Чака Мартина. С ним было еще двое, каждому лет под сорок. У того, что пониже, было рябое лицо. Смуглая кожа выдавала средиземноморское происхождение. Другой (высокий, сутулый, неловкий и в очках) не представлял для меня угрозы.

– Я оставлю вас, джентльмены, – сказал Мартин.

– Рада была познакомиться, Гарри, – попрощалась со мной девушка.

Она села в большой внедорожник. Юрист взобрался на сиденье рядом. Когда они отъезжали, девушка мне помахала.

Высокий открыл кошелек и показал проштампованную полароидную фотографию с какой-то писаниной, которую я не смог прочитать.

– Инспектор Уотерспун, Соединенное Королевство, специальная служба. А это – инспектор Менем из Турецкой государственной полиции.

«Специальная служба? Турецкая полиция? »

– Извините за нелегальщину, мистер Блейк, – продолжил Уотерспун. – Важно было убедиться, что вы не приведете за собой хвост. Второпях мы не придумали ничего лучше случайного знакомства на танцах.

– Дичь какая-то!

Замечание так себе. Учитывая обстоятельства, без него можно было и обойтись.

– Мы с огромным интересом наблюдали за вашей работой, мистер Блейк.

– Вы хотите сказать, я все это время был под наблюдением?

– Нам нужна ваша помощь, – уклонился от ответа Уотерспун. – Именно поэтому мы здесь.

– И давно вы за мной наблюдаете?

– Долго рассказывать…

– Дело как-то связано с Долтоном, верно?

Они быстро обменялись взглядами.

– Вы сказали это наобум? – спросил Менем.

Я не ответил.

– Нельзя ли перебраться куда-нибудь, где есть кондиционер?

– Значит, он представляется Долтоном, – проговорил Уотерспун, ни к кому не обращаясь.

– Разумеется! Его так зовут!

– Какие именно отношения связывают вас с так называемым Долтоном? – задал вопрос Менем.

– Неужто не знаете? Ведь мы были под наблюдением!

Менем подождал, пока мужчина и женщина в мини-юбке не спеша пройдут мимо. Мужчина пересчитывал толстую пачку ямайских долларов.

– Нам хотелось бы, чтобы вы просто ответили на вопрос.

– А мне хотелось бы, чтобы вы посвятили меня в курс дела.

– Вы всерьез утверждаете, что вам ничего не известно?

Менем больше не скрывал своего враждебного ко мне отношения.

– До свидания.

Я и вправду развернулся уходить. Уотерспун схватил меня за руку и попытался уладить ситуацию:

– Думаю, мы все немного погорячились. Давайте найдем кафе с кондиционером и начнем сначала.

Мы прошли несколько кварталов, прежде чем до нас перестал доносится шум из парка. Наконец забрели в некое помещение с бассейном и несколькими занятыми столиками. В углу стоял игровой автомат, вокруг которого сгрудились юнцы. Мы заняли свободные стулья, и я заказал себе молочный коктейль. Полицейские удовольствовались кофе. Я взял инициативу в свои руки:

– Где в этом уравнении место для турецкой полиции?

– Имейте в виду: вопросы задаем мы – вы на них отвечаете.

Я пытался держать себя в руках.

– Имейте в виду: я свободный гражданин свободной страны, а вы можете идти ко всем чертям!

Уотерспун отхлебнул кофе и скорчил рожу.

– Вы правы, мистер Блейк. Поймите, мы давно в пути, пролетели несколько часовых поясов… Нам и в самом деле очень хотелось бы услышать ответы на наши вопросы. Вы не представляете, насколько это важно.

Интересно, они играют со мной в плохого и хорошего полицейского, как в кино? Я-то всю жизнь считал это выдумкой сценаристов и беллетристов.

– Так какие отношения связывают вас с этими людьми? – спросил Менем.

Они столько времени морочили мне голову! Кроме того, я все еще был зол.

– Меня наняла знатная линкольнширская семья, чтобы я изучил одну рукопись. В ней содержится нечто, требующее специальных навыков. Зоула – историк-маринист, Долтон – эксперт по предметам религиозного поклонения. Обнаруженное в рукописи заставило нас прилететь сюда.

– Вы утверждаете, что до тех пор с Долтоном знакомы не были?

Менем определенно действовал мне на нервы. Возможно, я сам виноват: мои анархические задатки всегда мешали мне работать в команде. Если не верите, спросите у моего старого сержанта.

– Ни в малейшей степени.

«Специальная служба… Турецкая государственная полиция…»

– Вы, часом, не о терроризме ли речь ведете?

Эта мысль уже несколько дней дремала в моем подсознании.

– Странно, что это прозвучало именно из ваших уст, – сказал Утерспун.

Я ждал ответа. Вместо этого он сам спросил:

– А вы, часом, не ищете что-нибудь?

Менем стрельнул в него глазами, словно тот сказал слишком много.

– Откуда вам это известно?

– Догадался, – ответил Уотерспун, помешивая кофе.

Он не ждал, что я ему поверю, и не беспокоился по этому поводу.

– Так уж получилось, что моя страна находится на перекрестке между Востоком и Западом, Европой и Азией, – начал Менем. – Наши западные соседи – они же давние враги – греки. На востоке – Армения и Иран, обвиняющие Турцию в геноциде, имевшем место в прошлом. К сожалению, наша история полна кровавых событий…

– Благодарю, за время работы я немного поднаторел в истории. Давайте ближе к делу.

Полицейский положил в свой кофе три ложки сахара.

– Как я уже говорил, мы можем рассказывать вам далеко не все.

– Вы прилетели на Ямайку, чтобы мне об этом сообщить?

– Мы хотели бы выяснить, – ответил Менем, – что именно вы ищете и насколько успешны ваши поиски. Ваши и ваших друзей.

– А с какой стати я должен вам о чем-либо рассказывать?

Я все еще чувствовал себя не в своей тарелке: не мог свыкнуться с недавним открытием, что за мной следили.

– Мистер Блейк… Я вхожу в специальный отдел Турецкой государственной полиции. Географические и исторические особенности моей страны, о которых я вам только что рассказал, делают ее притягательной для разного рода экстремистов. Нам приходится иметь дело с курдскими сепаратистами, взрывающими бомбы на Египетском базаре в Стамбуле, мусульманскими фундаменталистами, пытающимися проникнуть на американские военные базы, греческими боевиками, которые…

– При чем тут я?

– Уже некоторое время мы расследуем деятельность некой группы людей. Если я скажу, что эти люди опасны, то сильно преуменьшу серьезность положения.

Я почувствовал, как съеживается кожа на моей голове. Менем продолжил:

– Они и вы ищете одну и ту же вещь. И для них очень важно найти ее раньше вас.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Я прекрасно все понимал. Меня била мелкая дрожь. Кондиционер виноват, что ли?..

– Этот маленький остров очень жесток. В стране, где в прошлом году случилось восемьсот убийств, смерть трех туристов будет считаться очередным несчастным случаем.

Я понял это, как только ступил на ямайскую землю. Нет, еще в том оксфордском пабе, когда только узнал о грядущей поездке.

– Вы сказали «трех туристов».

– Зоула, Дебби и вы. Не Долтон.

Я задумался.

– Не Долтон?

Менем покачал головой:

– Не Долтон.

Я с шумом прикончил остатки молочного коктейля. Рука немного тряслась. Глаза Менема казались стеклянными шариками.

– Если нам повезет, то ответ будет уже через день-другой.

Уотерспун удовлетворенно кивнул:

– Мы просим вас, мистер Блейк, лишь держать нас в курсе ваших успехов. Что бы вы ни нашли, держите связь через офис мистера Мартина. Не через консульство, в котором течей не меньше, чем в решете.

– А как быть с Долтоном?

Полицейские переглянулись. Менем коротко кивнул, и Уотерспун сказал:

– Ваш друг Долтон выдается напрокат.

– А если без тонкостей? Долтон – наемный убийца?

– Не просто убийца, – ответил Уотерспун. – У него как минимум дюжина имен и столько же паспортов.

Вы непременно обнаружите его в Ираке, Палестине, Турции – везде, где нужен нож в темном переулке или зверская расправа на рыночной площади. Его жизнь – сплошная криптограмма, а выходит на улицу он только с заходом солнца.

Менем вытащил из бокового кармана небольшой коричневый конверт и передал мне черно-белую фотографию. С карточки на меня пристально смотрел Долтон. Улица смахивала на лондонскую. Фотография была сделана из окна машины. Еще там была печать с номером и имя – Лерой Або.

– Не этого ли человека вы называете Долтоном?

– Этого. Так он – Лерой Або?

Я почувствовал тошноту.

– Это одно из многих его имен, – ответил Менем. – А вот некоторые из его художеств.

Он протянул мне пару вырезок из англоязычных газет. Покореженный автобус, разбросанные по оживленной улице обломки и тела людей, кареты скорой помощи… Другая фотография. Разрушенный рынок.

Судя по машинам и прохожим – где-то в Средиземноморье или на Ближнем Востоке.

– Три года назад он сбежал из измирской тюрьмы. На данный момент он связан с некими экстремистами на севере моей страны. Мы полагаем, что искомый вами предмет обладает с их точки зрения неким символическим значением. Очевидно, данному человеку было дано задание обнаружить этот предмет. И, по нашим сведениям, его успех послужит сигналом к террористическим действиям с глобальными последствиями.

Я почувствовал, что побледнел.

– Не может быть! Он работает на сэра Джозефа, директора Оксфордского музея древностей!

– Не работает, – сказал Уотерспун. – Сами удостоверьтесь. Гляньте в Интернете, есть ли его имя в списке работников музея.

Менем выдавил из себя полуулыбку:

– Ах да, сэр Джозеф… Добродетельный, непогрешимый, богатый сэр Джозеф… Теперь мы и в самом деле вторгаемся в области, в которых я теряю право разглашать те или иные факты.

Он дал мне несколько секунд, чтобы мое воображение понеслось вскачь. Затем спросил:

– Вы не замечали ничего странного в поведении Долтона?

Я задумался. Вспомнилось несколько мелочей.

– Да… Да, замечал. Он говорил с кем-то по телефону, но, стоило мне войти в комнату, бросал трубку.

Или отлучался, никак не объясняя своего отсутствия.

Я повернулся к Уотерспуну:

– Это они убили Теббита? А убийство обставили как ограбление?

Инспектор посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

– И, зная это, вы как ни в чем не бывало использовали меня в качестве наживки!

– Ну, зачем вы так, мистер Блейк…

– Это еще не все! – В горле у меня пересохло. – Зоула клянется, что тогда, в кафе, видела, как Долтон разговаривал с неким человеком. Разговор был вполне серьезный – не дружеская болтовня!

Улыбка исчезла. Они опять переглянулись.

– Получается, он действует не один.

– Может быть, Зоуле, Дебби и мне лучше просто сбежать?

– Скажу откровенно: вы подвергаетесь колоссальной опасности, – ответил Уотерспун. – Я бы десять раз подумал, прежде чем ставить одного из своих оперативных работников на ваше место. Даже одного. И все же я прошу вас остаться. На кону множество человеческих жизней.

– Получается, вы использовали меня как наживку со времени того убийства, да? – повторил я вопрос.

Уотерспун все размешивал и размешивал свой кофе.

– Что мне делать с Долтоном?

Я никак не мог свести воедино веселого, застенчивого юношу, которого я знал, и эту тварь, этого фанатика, о котором мне только что рассказали.

– Не сообщайте ему о нашей встрече. Не подавайте виду, что все о нем знаете. И главное, в его руки не должен попасть найденный предмет.

В замешательстве я покачал головой:

– Не уверен, что такое возможно.

– Как только это попадет ему в лапы, – объяснил мне Менем, – вы, Зоула и Дебби станете для него обузой. Он раздавит вас, как букашек.

– Что, по-вашему, я должен делать?

– Как только найдете ту вещь, дайте нам знать, – сказал Уотерспун. – Мы постараемся обеспечить вашу безопасность.

Я встал. Ноги меня не слушались.

– Кстати, где вы остановилась?

Спрошено будто бы невзначай.

– У нас есть убежище.

– Так дело не пойдет! Нам нужно знать, где именно оно находится.

– Вилла в Ред-Хиллз. – Я от всей души надеялся, что вру убедительно. – В сотне ярдов от бензоколонки «Шелл», справа от нее. Вы не пропустите, такое большое белое здание с балконами. Я нашел его достаточно безопасным.

– Оно было бы таким, не окажись среди вас этой змеи…

Выйдя на улицу, я махнул, останавливая такси, из которого неслось регги. С ним соревновался доносящийся с Матильдас-Корнер тяжелый ритм. Менем сказал:

– Как только мы узнаем, какого рода ваша находка, мы лучше поймем, чем она так привлекательна для курдских террористов.

Мы стояли на людной улице. Я торговался с пожилым растаманом, собираясь ехать в Ред-Хиллз. Уотерспун на прощанье мне помахал. Через пару сотен ярдов, я оглянулся: полицейских не было. Затерялись в толпе.

Когда мы достигли Констант-Спринг, я развернул водителя обратно, после чего мы проехали через все Беверли-Хиллз. Мы аккуратно пробирались по тихим улицам с дорогущими домами, высокими оградами и людоедскими собаками. Нарезав несколько кругов, я убедился, что нас не преследуют, и мы вернулись на Матильдас-Корнер. Я остановил такси в миле от «тойоты». Опять поднимался ветер, а вечеринка в парке была в самом разгаре.

– На дискотеку? – спросил растаман.

– Верно, друг. Сдачу оставь себе.

– Да хранит тебя Господь!

Он поехал дальше. Наследие Боба Марли эхом отлетало от стен домов.

Через полчаса я был уже на вилле. Зоула делала какую-то свою штуку, в которой участвовали ананас, рыба под названием люциан и острый нож. Дебби была здесь же и выполняла роль кухонной прислуги. Долтон, в своем ямайском наряде, внимательно изучал рукопись Огилви. Он приветствовал меня дружеским жестом и застенчивой улыбкой, которые я никак не мог увязать с изуродованными телами на Египетском базаре в Стамбуле.

ГЛАВА 29

Мои часы показывали девять утра. Я проспал три часа.

Снизу раздавался мелодичный голос, принадлежавший местной женщине. В лесу по-прежнему завывал ветер. На кухне что-то жарили.