Annotation 2 страница

Сержант Босси, поспешивший встретить Трона на палубе, был чересчур возбужден, чтобы отдать честь по всем правилам. – Трупы в каюте, – хрипло доложил он. – Доктору Лионардо уже сообщили? Босси покачал головой. – Я не хотел ничего предпринимать без вас, комиссарио. – Тогда немедленно пошлите за ним. Сколько людей у вас здесь? – Один Фосколо. Он за дверью каюты. – Тогда пошлите за доктором этого Фосколо, – приказал Трон. – Имена убитых известны? – Ну, это надворный советник Хуммельхаузер из Вены и некая молодая женщина. Надворного советника застрелили, а молодую женщину задушили. Капитан Ландрини ждет вас внизу, в ресторане, комиссарио. Босси умолк, демонстрируя нежелание отвечать на вопросы, и жестом показал Трону, куда идти. Трон понял, кивнул и направился вниз. Он нашел Ландрини за столом: капитан с удовольствием поглощал солидный кусок кремового торта. Помимо капитана в судовом ресторане находились еще двое: пожилой человек в форменном фраке стюарда «Ллойда» и карлик в красном халате. Оба занимались уборкой – собирали и относили в буфетную грязные рюмки и бокалы. Увидев Трона, Ландрини привстал. – Весьма сожалею, комиссарио, – проговорил он таким тоном, будто сам виноват в гибели пассажиров парохода и этим нарушил воскресные планы Трона. Рукопожатие Ландрини было таким крепким что у Трона заныли пальцы. Лишь сейчас он заметил, какой в ресторане беспорядок: посреди зала лужи воды, к стене с левого борта сметены осколки стекла. Одно из окон было разбито и сквозь дыру Трон отлично видел такелаж шхуны, стоявшей у причала по соседству с «Эрцгерцогом Зигмундом». Пролетавшие чайки сбивали снег с ее рей. – Что произошло с вашим судном? – спросил Трон. Ландрини пожал плечами. – Мы попали в шторм. Спаслись только чудом. – Он улыбнулся. – Пойдемте, я провожу вас туда. Ландрини пошел вперед по узкому коридору, мимо кают первого класса, Трон последовал за ним. Перед четвертой дверью с правой стороны они остановились. Капитан открыл дверь и посторонился, пропустив вперед комиссара. Занавеси перед иллюминаторами отдернули, но в каюте было ненамного светлее, чем в коридоре. Во время шторма она наполнилась сырым воздухом; сейчас здесь было тепло, как в парнике. Сильно пахло духами и сигарным дымом. В левой части каюты Трон увидел нишу, закрытую пологом. – На постели, – сказал Ландрини. Было ясно, о чем он говорит. – Кто обнаружил трупы? – спросил Трон. – Уборщица. – Когда? – Около одиннадцати утра. Она кричала так пронзительно, что мы все прибежали сюда. Пришлось отправить ее домой, она была просто в шоке. – Кто именно прибежал? – Моосбруггер, Путц, матрос с верхней палубы, и я. Моосбруггер и Путц – оба стюарды. Путц – это карлик. – Полог был открыт? Ландрини кивнул. – Кто его опустил? – Моосбруггер. – Тогда восстановите все так, как было при вашем появлении, – сказал Трон и требовательно взглянул на Ландрини; тот все понял и повиновался. Низ полога был обшит золотистой бахромой; это напомнило Трону занавесы в кукольных театрах, которые в хорошую погоду давали представления на площади Санта-Маргарита. Ландрини, отбросив полог, не встал рядом с Троном, а подошел сбоку к самой постели и отвернулся – он не мог больше смотреть на трупы, по крайней мере, сегодня. Трон сделал шаг вперед. То, что он увидел, поразило его меньше, чем он ожидал. Признаки насильственной смерти были налицо – и пулевые отверстия в черепе мужчины, и следы удушения на шее девушки. Круговые кровоподтеки на запястьях не оставляли сомнений в том, что перед смертью ее, связанную, истязали. Матовый свет зимнего дня, проникавший в каюту, как бы размывал безобразную реальность. Казалось, что мужчина с простреленной головой и девушка с открытыми неподвижными глазами существуют теперь в ином, запредельном мире, где нет ни страха, ни боли, ни смерти. Мужчина лежал с краю постели, девушка за его спиной. Между ними была смятая простыня, прикрывавшая правую руку мужчины по запястье. Мужчина как будто держал что-то: простыня над рукой слегка вздыбилась. – Кто-нибудь трогал тела? – спросил Трон. – Нет, – Ландрини покачал головой. – Я приказал немедленно закрыть каюту на ключ и поставить перед дверью часового – матроса. Моосбруггер сказал, что надворный советник был частым гостем на нашем пароходе. – А женщина? – Ее нет в списке пассажиров первого класса. Не исключено, что надворный советник познакомился с ней в порту. – В порту? – Трон даже не старался скрыть удивление. – Разве часто бывает, что пассажиры первого класса берут с собой в каюту девушек, с которыми познакомились в порту? Ландрини хмыкнул. – Не могу вам сказать точно, комиссарио. Лучше спросите об этом Моосбруггера. Трон склонился к постели, приподнял простыню над правой рукой Хуммельхаузера и увидел двуствольный пистолет системы Деррингера – такими часто пользуются картежники и женщины. Надворный советник разжал пальцы еще до наступления смерти, и для Трона оказалось совсем нетрудным делом вынуть пистолет из его руки. Трон проверил стволы – барабан был пуст. – Самоубийство… – произнес Ландрини, не то спрашивая, не то делая вывод. «Странное дело, – подумал Трон, – почему многих людей меньше пугает предположение, что человек покончил с собой, чем мысль о том, что его убили? Неужели самоубийство – поступок более естественный и понятный, чем убийство? По виду девушки тоже не скажешь, что она умерла своей смертью». Подозрение, что надворный советник мог покончить с собой, было не столь уж и абсурдно, если предположить, какое преступление могла искупить его смерть. Возможно, девушка сама позволила себя связать. Но потом что-то вдруг катастрофическим образом изменилось – может быть, в их отношениях, а может быть, причина появилась извне… Во всяком случае, Трон сомневался, что надворный советник с самого начала хотел убить девушку. Ну а уж когда убийство было совершено, он, вероятно, решился выстрелить в себя. Не будь левая рука надворного советника разжата, Трон не заметил бы пятнышка на внутренней стороне указательного пальца. В первый момент он не мог сказать, что именно его так заинтересовало. А потом понял: дело в том, что пятнышко было на указательном пальце левой руки надворного советника. – Сомневаюсь, что это было самоубийство, – проговорил Трон, опускаясь перед постелью на колени. – Но кому-то, возможно, хотелось, чтобы все выглядело именно так. Он достал из кармана своего кожаного на меху пальто носовой платок, смочил его языком. Потом провел влажным местом несколько раз по пятнышку на пальце Хуммельхаузера Платок сразу окрасился. – Видите это? – Трон показал Ландрини носовой платок. – Что? – Вот это пятно. – А что это? – Чернила, – ответил Трон. – Хуммельхаузер писал левой рукой. Ни один левша не покончит с собой, стреляя правой рукой в левый висок. Трон встал и сделал шаг назад. Надворный советник лежал на спине почти у самого края постели. Ни один из предметов туалета Хуммельхаузера не был порван или хотя бы в беспорядке: ни жилет, ни рубашка, ни брюки. Ноги его были вытянуты строго вдоль края постели. Трону вдруг показалось, что он в театре. И дело было не только в бархатном пологе с золотистой бахромой. Что-то куда более значительное навевало Трону мысль о театральной трагедии. Он покачал головой. – Возможно, никакой борьбы тут не было. Не исключаю, что стреляли в человека, который либо спал мирным сном, либо был без чувств. – Но кто же мог стрелять в надворного советника? Трон пожал плечами. – Не знаю. Однако думаю, что это не самоубийство. – Что вы намерены предпринять? – Для начала поговорю со стюардами, а затем с пассажирами первого класса, – сказал Трон. – Распорядитесь, чтобы ни Моосбруггер, ни Путц не сходили на берег. На первое время». 6

Следующие полтора часа Трон внимательно осматривал каюту Хуммельхаузера и его багаж, а потом диктовал Босси список предметов, принадлежавших надворному советнику. В списке оказалось восемьдесят разных вещей, ни одна из которых не давала ни малейшего намека на мотив преступления. Трон обнаружил билет Южной железной дороги, выписанный на 13 февраля 1862 года, и счет из «Пансиона Винкельмана» за тот же день. Выходит, надворный советник, прежде чем отправиться в Венецию, провел ночь в Триесте. В кожаном портфеле Трон нашел картонную папку с тщательно подобранными вырезками из туринских и миланских газет с сообщениями об активных действиях «Венецианского комитета» – запрещенной организации, состоящей из отъявленных врагов Австрии, а также незапечатанный конверт с письмом полковнику Пергену, в котором сообщалось о политических настроениях унтер-офицеров хорватского происхождения. Трон положил все документы обратно в портфель. Завтра придется поговорить с полковником Пергеном. Не исключено, после этого военная полиция возьмет расследование загадочного дела на себя, хотя до сих пор ничто не указывало на политическую подоплеку убийства. Когда Трон снова вошел в ресторан, Моосбруггер уже поджидал его за буфетной стойкой. Первое, на что обратил внимание Трон, – это исключительно аккуратный облик старшего стюарда Темно-зеленый суконный мундир «Ллойда» был, казалось, старательно почищен и выглажен несколько минут назад, пуговицы жарко сверкали. Трону невольно захотелось взглянуть на руки Моосбруггера – удостовериться, нет ли в них платяной щетки, которой он только что воспользовался. Но когда Моосбруггер вышел из-за буфетной стойки, в руках у него оказалась не щетка, а лист бумаги обычного канцелярского формата – безусловно, это был список пассажиров. – Прошу вас, – приветливо улыбнулся Трон, жестом приглашая его сесть за столик напротив себя. Стюард не стал отодвигать стул, дабы избавить слух Трона от противного звука, который тот непременно издал бы, а слегка его приподнял и аккуратно опустил. Трон задал первый вопрос, глядя Моосбруггеру прямо в глаза: – Вы любите вашу работу, синьор Моосбруггер? Такого вопроса Моосбруггер никак не ожидал услышать, тем удивительнее была его почти мгновенная реакция. Ни секунды не сомневаясь и не повышая голоса, Моосбруггер проговорил: – Пассажиры и капитан всегда были очень довольны моей работой, комиссарио. Если отвлечься от его австрийского акцента, Моосбруггер говорил по-итальянски безукоризненно. Трон вновь приветливо улыбнулся. – Это, видимо, вызвано тем, что работа доставляет вам удовлетворение? Моосбруггер с достоинством кивнул. – Да, можно сказать и так. – И давно уже вы плаваете? – Пять лет с небольшим. – А на «Эрцгерцоге Зигмунде»? – Два года «Эрцгерцог Зигмунд» сошел со стапелей два года назад, и я на нем с первого дня. Вместе с капитаном Ландрини и синьором Путцем, – добавил он. – Когда вы видели надворного советника прошлой ночью в последний раз? Моосбруггер впервые ненадолго задумался. – Около часа ночи, в ресторане. Он сидел за одним столом с лейтенантом Грильпарцером из пятой каюты. – Как по-вашему, эти господа были прежде знакомы? – Не могу знать. Этот стол вообще обслуживал Путц. – Где вы с Путцем находились во время шторма? – На жилой палубе. – Значит ли это, что во время шторма никто из членов экипажа не был с пассажирами первого класса? Моосбруггер кивнул. – В первый класс было не попасть, и выйти оттуда тоже было нельзя. Были задраены не только все окна и иллюминаторы, но и закрыты все двери между перегородками. «А это значит, – подумал Трон, – что имя убийцы есть в списке пассажиров, если, конечно, убийство произошло во время шторма». – Когда начался шторм? – В два часа ночи. А в пять он совершенно утих. В пять с минутами мы уже принялись убирать в ресторане. – Было ли шумно во время шторма? – Шум был такой, что приходилось орать во всю глотку, чтобы нас услышали. – А при обычных условиях? Услышал бы кто-нибудь крик из каюты? – Да, наверняка. – Выходит, преступление могло произойти только во время шторма, – предположил Трон. – Что вам известно о девушке, которую нашли в каюте надворного советника? – Капитан Ландрини полагает, что господин надворный советник познакомился с ней в порту и сумел незаметно провести ее в свою каюту. – Если надворный советник около часа ночи еще сидел в ресторане, выходит, он не слишком торопился лечь спать, – сказал Трон. – Что довольно удивительно, если учесть, что в каюте его поджидала девушка. – Вы считаете, что она пришла туда позже? – Моосбруггер наморщил лоб, соображая. – Да, но это, по-моему, все-таки маловероятно. После часа она никак не могла пройти через ресторан, а выход на верхнюю палубу перекрывается в половине первого. – Перекрывается? Кем? – Путцем. Вчера ключи были у него. – Есть ли общий ключ для всех кают? – Разумеется. – И такой общий ключ есть у Путца? – Общие ключи есть у нас обоих. – Тогда Путц мог в половине первого проводить девушку в первый класс и открыть ей дверь каюты надворного советника. Моосбруггер покачал головой. – Это просто немыслимое дело. Не могу себе представить, чтобы… – Стюард умолк и уставился на наманикюренные ногти левой руки, как будто видел их впервые. Взгляд Трона остановился на списке пассажиров: – Вы позволите? В списке значились четыре офицера императорской армии, две супружеские пары из Франции, несколько гражданских лиц из Австрии и Италии; все эти имена не говорили Трону ровно ничего, кроме одного. Трон покраснел как подросток, увидев его. Моосбруггер тем временем продолжал разглядывать свои ногти. Впервые Трон увидел княгиню ди Монтальчино осенью прошлого года, когда она пришла в полицейское управление с ходатайством о расширении своих складских помещений на улице, примыкающей к центральной площади (княгине принадлежал крупнейший стекольный завод на острове Мурано). Целеустремленность, с которой эта дама защищала свои права, произвела на Трона сильное впечатление. Сказать по правде, несомненные деловые качества вовсе не мешали княгине быть женщиной не просто интересной, привлекательной, но обворожительной. Она была выше среднего роста, стройна, светловолоса, говорила приятным высоким голосом. Трон надеялся, что когда-нибудь судьба снова сведет его с ней при более приятных, располагающих к беседе обстоятельствах. Так и случилось. Через две недели после знакомства он увидел ее в оперном театре «Ла Фениче». Он поклонился, и она ответила на приветствие, однако не подала виду, что хотела бы поговорить. После этой встречи Трон не раз ловил себя на том, что думает о княгине, – он вспоминал ее боттичеллиевский профиль и словно слышал ее мелодичный голос… Образ княгини завоевал его воображение, затаился в мыслях, готовый при случае выйти на первый план, – так срабатывает потайной ящик секретера, стоит только коснуться нужной пружины. Тем не менее пути княгини и Трона странным образом не пересекались, хотя Венеция – город небольшой. Моосбруггер прокашлялся, возвращая Трона к действительности. – Кто занимал каюты по соседству с надворным советником? – спросил Трон. Моосбруггер ответил не задумываясь. – Княгиня ди Монтальчино и лейтенант Грильпарцер. Трон неопределенно кивнул. – Эта княгиня ди Монтальчино – частая гостья на вашем пароходе? Моосбруггер покачал головой. – На нашем пароходе – нет. Как правило, она предпочитает «Принцессу Гизелу». – А что вам известно о лейтенанте Грильпарцере? – Он из хорватских егерей. По-моему, у нас на борту он впервые. Других вопросов к стюарду у Трона не было. Он встал, за ним поднялся и стюард. На берегу колокола пробили два раза – два часа дня. Звук был приглушенным, как будто из-под ковра. Снежный ковер и в самом деле накрыл Венецию… – Пришлите ко мне синьора Путца, – сказал Трон. 7

Путц приблизился к столу, за которым сидел комиссар, быстро и уверенно – словно собираясь принять у него заказ. Длинным носом и большой головой, втянутой в плечи, он сразу напомнил Трону персонаж: из немецкой сказки, которую Алессандро читал ему в детстве. Правую руку помощник стюарда держал полусогнутой и двигал при ходьбе туда-сюда, туда-сюда – в точности как поршень паровой машины. Путц, запыхавшись, остановился перед столом. Трон не удивился бы, издай сейчас этот «паровозик» короткий свисток и выпусти пар из ноздрей. Однако помощник стюарда ограничился тем, что потупил взор, ожидая первого вопроса Трона. Трон вдруг представил, как Путц делает сальто и забавно жонглирует мячиками (или варит что-то особенное на кухне – как герой знаменитой немецкой сказки). Но тут же он устыдился дурацкой несвоевременности этих мыслей, быстро встал и протянул руку помощнику стюарда. – Я рад, что вы нашли время для меня, синьор Путц, – проговорил он с улыбкой и указал на стул. – Спасибо, комиссарио, – проговорил Путц, не ожидавший столь вежливого приема Голос у него был высокий, чуть-чуть дребезжащий. Как и Моосбруггеру, Путцу претил звук ножек стульев, скребущих по паркету, и он тоже приподнял свой стул. Но в отличие от Моосбруггера, который поднял стул одной рукой, Путц сделал это обеими. После чего сел в ожидании вопросов. – Синьор Моосбруггер упомянул о том, что в ваши обязанности входит закрывать переход в первый класс с верхней палубы, – начал Трон. – Вы и вчера поступили так; же, смею предположить? – Так точно, – подтвердил Путц. – И при этом не было ничего необычного, на что вы обратили бы внимание? – поинтересовался Трон. Путц не ответил, только скользнул взглядом по буфетной стойке слева направо. Трон знал, что иногда длинная пауза бывает более полезной, чем въедливые расспросы; поэтому он не торопил карлика. Наконец Путц глубоко вздохнул и спросил: – А Моосбруггер заметил это? – Что именно? – Что проход в первый класс до шторма оставался открытым? – Откуда вам это известно? Путц вздохнул. – Потому что я не мог найти ключи. Вот видите. – Порывшись в кармане, он вытащил два маленьких ключа, закрепленных на кольце. – Один из них – для перехода с верхней палубы, а другой – общий ключ для всех кают. Так вот, когда я вчера вечером хотел закрыть переход с верхней палубы, я их не нашел. Я даже подумал, что потерял их. – Синьор Моосбруггер упомянул, что вы отсутствовали довольно долго, – сказал Трон. – Я знал, что он заметит это. – Что вы в это время делали? – Я вернулся в ресторан, – ответил Путц. – Вы, очевидно, не поставили об этом в известность синьора Моосбруггера, Иначе он сказал бы мне об этом. – Нет, – тихо проговорил Путц. – Ключи нашлись? – Сегодня утром. Они лежали под буфетной стойкой. Наверное, я уронил их прошлой ночью, а во время шторма они «выползли» на видное место. Трону показалось, что Путц говорит правду. Но тогда, выходит, девушку провел в каюту кто-то другой? – Вы действительно обслуживали вчера стол надворного советника? Путц кивнул. – Именно так. Надворный советник сидел за десятым столом с лейтенантом хорватских егерей. – Как вы считаете, были они знакомы прежде? – А как же! Эти господа о чем-то горячо спорили. – Спорили? Синьор Моосбруггер ни о какой ссоре не упоминал. – Синьор Моосбруггер был не все время в зале ресторана. Перед закрытием он ненадолго вышел. – И как долго он отсутствовал? Путц на секунду задумался. – Может быть, минут пять. Но спор дольше и не продлился. Потому что лейтенант встал и ушел. – А надворный советник? – Расплатился и тоже удалился. Он заплатил и за себя, и за лейтенанта. Это было ровно в час ночи. Я случайно взглянул на часы. – Путц кивнул в сторону круглых настенных часов, висевших над буфетом. – Вскоре после этого появился синьор Моосбруггер, и мы вместе стали убирать со столов. – Надворный советник был частым гостем на вашем пароходе, – сказал Трон. – Ведь бывает так, что для знакомых пассажиров члены экипажа – начиная с капитана – делают некоторые послабления? Ну, скажем… закрывают глаза на некоторые нарушения ими известных правил? Кому, в самом деле, вред оттого, что пассажир, путешествующий в одиночестве, найдет способ с кем-то развлечься? … Трон улыбнулся, ясно давая понять, что он вовсе не из числа записных ревнителей нравственности, но на Путца его улыбка не подействовала. – Я не понимаю, о чем вы, комиссарио. Впервые за время разговора Путц поднял на него глаза, и Трон заметил, что белки в них зеленоватого цвета – зрачки на их фоне выделялись только благодаря серо-коричневым ободкам. Заметил Трон и страх в этих глазах, и то, что Путц не скрывает страха. Карлик беззвучно открыл рот, потом вдруг махнул рукой и отвернулся. Полковник Перген возник посреди зала, словно появился ниоткуда. Трон живо представил, как он торопился сюда, получив сообщение о происшествии на «Эрцгерцоге Зигмунде». Задыхаясь от быстрой ходьбы, полковник направился к столу, за которым сидели Трон с Путцем. – Я только что узнал о случившемся, – сказал Перген, не дав себе труда поприветствовать Трона. – Вообще говоря, мы ожидали прибытия надворного советника не раньше завтрашнего дня. Думали, что он прибудет на «Принцессе Гизеле». – Он без всякого перехода осведомился: – Где трупы? – Все еще в каюте. Доктор Лионардо поставлен в известность, – сказал Трон. Возможно, полковник вдруг осознал, что обошелся безо всякого приветствия, возможно, он вспомнил о своих встречах с графиней Трон – во всяком случае он с опозданием заставил себя улыбнуться. Улыбка придала ему привлекательности – полковник был высокого роста, на голову выше Трона, на его открытом и мужественном лице выделялись аккуратно подстриженные усы; в общем, он вполне мог служить образцом офицера императорской армии! Как это было принято среди офицеров, накидка была не надета, а лишь накинута на его плечи. «Неудивительно, – подумал Трон, – что полковник Перген произвел на мою мать приятное впечатление». – А это что такое? – спросил Перген, кивнув на список пассажиров парохода. – Список пассажиров, господин полковник. – Разрешите? – Перген снял кожаные перчатки светло-желтого цвета и взял листок в руки. Пробежался глазами по всему списку: раз, другой. Наконец остановился на одном имени, и Трон увидел, как сердито сошлись его брови. Затем полковник раздраженно кивнул. – Вы можете идти, – бросил он Путцу и повернулся к Трону, не сводя глаз с тщательно разграфленного и заполненного четким почерком Моосбруггера листка. – Говорит ли вам что-нибудь фамилия Пеллико, комиссарио? – Нет. – Трон вопросительно посмотрел на него. – Пеллико возглавляет приют для девочек на острове Джудекка, – сказал Перген. – Однако куда больше его занимают совсем иные дела. – Перген помолчал, словно на что-то решаясь. – В каюте у надворного советника находилось нечто, чем Пеллико хотел завладеть любой ценой. – Не откроете ли вы мне, о чем идет речь? – спросил Трон, не поняв намека. Он сидел, глядя в сторону, поэтому полковник не заметил его улыбки. – О покушении на жизнь императрицы. 8

Хуммельхаузер работал на Баллхаус-платц, ^[3] – сказал Перген. – Надворный советник отвечал за сбор и обработку информации по Венецианской области. Раз в два месяца он бывал в Венеции. Как правило, встречался со мной или с Тоггенбургом. Все донесения по городу попадали к нему на стол. А уже от него – непосредственно к его величеству императору. Особой любовью сотрудников надворный советник не пользовался, – продолжал Перген, – однако большей частью он оказывался прав. Он предсказал, что в 1856 году будет утеряна Ломбардия, а год спустя настоятельно советовал ликвидировать некоего Джузеппе Гарибальди. При слове «ликвидировать» Перген улыбнулся, показав два ряда крепких зубов. Потом отпил кофе, принесенного Путцем, и закурил сигарету. – Три дня назад мне вручили телеграмму от Хуммельхаузера. Из полученных донесений надворный советник сделал вывод, что группа бывших эмигрантов готовит покушение на императрицу. Он собирался встретиться со мной в отеле «Даниэли», чтобы передать соответствующие документы и инструкции. Пока Трон и полковник Перген беседовали, полицейских на судне сменили хорватские егеря. Три солдата встали у трапа, два – у борта. И, наконец, перед дверью каюты теперь дежурил сержант; оставалось непонятно, кого именно он должен не допускать сюда – ведь, кроме Трона и Пергена, в ресторане никого не было. Они повторно осмотрели содержимое чемоданов Хуммельхаузера, дотошно изучив его белье и бумаги однако следов документов, о которых упомянул Перген, так и не обнаружил. – Вы считаете, что Пеллико знал, что надворный советник везет с собой документы и инструкции? – спросил Трон. Перген кивнул. – Не могу объяснить вам, каким образом я об этом узнал. Возможно, ему было известно больше, чем мне. У него даже была информация о том, что Хуммельхаузер появится в Венеции за день до назначенного срока. – Какого рода документы были при нем? – спросил Трон. – В них были указаны имена заговорщиков, время и место покушения. – Кому еще известно об этом заговоре? – Никому. Надворный советник хотел, чтобы обо всем был проинформирован я один. Только так можно было бы избежать резкой реакции Тоггенбурга. – Собираетесь ли вы теперь известить коменданта города? – спросил Трон. – Мне ничего другого не остается, – ответил Перген. – Я не понимаю, какие цели преследуют заговорщики. Или кто-то допускает мысль, что после покушения австрийцы уйдут из Венеции? – Нет. Расчет на то, что Тоггенбург отдаст приказ об аресте многих ни в чем не повинных людей и каждый день будет проводить по дюжине облав. Венеция превратится в бочку с порохом, которая будет готова взорваться в любую минуту. Этого кое-кому только и не хватает. – Полковник снова отпил кофе, нервно затянулся и выпустил несколько замысловатых дымных колец. – Теперь вы понимаете, почему я первым делом бросился искать эти бумаги? – Что вы собираетесь предпринять? – Арестовать Пеллико и произвести обыск в его доме. – Если он вообще в городе… – Он в городе. Пеллико считает свою должность директора приюта достаточно надежным прикрытием. – Надежным прикрытием для чего? Перген бросил на Трона недоверчивый взгляд – к чему эта нарочитая наивность? И ответил просто, бесхитростно: – Пеллико координирует все активные действия «Венецианского комитета». – Почему же вы давным-давно его не арестовали? – Потому что счел более уместным оставить его на свободе и наблюдать как за ним, так и за всей его сетью, – сказал Перген. – Нам было известно, что Пеллико отправился в Триест. Но зачем и почему, мы не знаем То, что эта поездка может быть каким-то образом связана с документами Хуммельхаузера, нам и в голову не приходило. А теперь все сходится… – Может быть, даже слишком сходится, – сказал Трон. – А вы уверены, что никакой другой причины для убийства надворного советника нет и быть не может? По моим сведениям вчера ночью в ресторане произошла ссора между Хуммельхаузером и неким лейтенантом Грильпарцером. – И что же? – Надо бы задать лейтенанту несколько вопросов. Мне хотелось бы узнать, о чем они спорили. Предложение Трона у Пергена никакого интереса не вызвало. – И напрасно потеряли бы время. – А девушка? – напомнил ему Трон. – При чем тут девушка? – Если она чем-то помешала Пеллико, почему он ее задушил, а не застрелил? – Потому что «деррингер» – двухзарядный пистолет, комиссарио. – Вы считаете, что Пеллико заметил девушку уже после того, как выпустил обе пули? Перген кивнул. – Думаю, так оно и было. Шторм… В каюте было сумрачно. Когда он обнаружил девушку, ему ничего другого не оставалось, как задушить ее. – Это не объясняет, откуда у нее на теле эти кровоподтеки. Перген ухмыльнулся и сразу стал противен Трону. – В пылу страсти мужчины иной раз бывают чрезмерно пылкими. – Кровоподтеки по всему телу и на запястьях – это вы называете «чрезмерной пылкостью»? – Если бы эта женщина была против, она кричала бы и звала на помощь, – проговорил Перген безразлично. – Скорее всего так и было, – сказал Трон. – Но из-за шторма ее никто не услышал. Я считаю, мы должны допросить пассажиров из соседних кают. А также лейтенанта Грильпарцера и княгиню ди Монтальчино. Если вы не возражаете, я мог бы княгине… – В этом нет необходимости, комиссарио, – Перген вдруг заторопился. – Мы знаем преступника, и нам известен мотив преступления. Кроме того, такое дело не в компетенции полиции Венеции. Не забывайте об этом. – Он улыбнулся, желая смягчить резкость своих слов. – Останетесь здесь, пока я не пришлю за трупами? Когда Перген вышел из ресторана, сержант отдал ему честь. Полковник ответил на приветствие небрежным кивком и зашагал по верхней палубе. Полчаса спустя на судне появился не доктор Лионардо, а незнакомый Трону военный врач. Четыре санитара внесли в каюту два черных лакированных гроба. Они действовали четко и размеренно – укладывали покойников в гробы бережно, с уважением. Гробы неожиданно напомнили Трону гондолы, и ему пришла в голову странная мысль, что санитары могли бы прицепить их к своей лодке и тянуть за собой на канатах, как маленькие шлюпки. Санитары, конечно, ни о чем подобном и не помышляли. Они опустили гробы в двухвесельный бот, который был привязан к корме парохода, и взяли направление сначала на мол, а потом на Большой канал. Снова пошел снег… 9

Трон увидел даму, идущую по верхней палубе от кормы к сходням. Правой рукой она хваталась за релинг «Эрцгерцога Зигмунда», а левой держала зонтик, которым прикрывалась от снега. Дама то и дело оглядывалась по сторонам. Сердце Трона бешено заколотилось: он решил, что это недобрая шутка, сыгранная с ним его собственным воображением. Но когда дама подошла ближе, Трон понял, что она – отнюдь не видение. На княгине ди Монтальчино было длинное, приталенное шерстяное пальто, рукава и подол которого были оторочены мехом. Несмотря на зонтик, все лицо ее было в снегу: и щеки, и губы, и ресницы… «О небо, неужели у других мужчин тоже начинают дрожать колени, когда княгиня обращает на них взор своих агатовых глаз? » Трон совершенно забыл уже, какого удивительного цвета у нее глаза, какой у нее дивный цвет лица – просто безукоризненный; несколько кокетливых веснушек на щеках только подчеркивали это. Волосы княгини были причесаны с напускной небрежностью. В сумрачном свете февральского дня от нее словно исходило нежное сияние. Трон улыбнулся. Ему хотелось, чтобы княгиня ответила на улыбку. Но она бросила на Трона быстрый взгляд и проговорила на своем мелодичном тосканском диалекте: – Я потеряла кольцо, комиссарио. Скорее всего, сегодня ночью в моей каюте. Она назвала его «комиссарио» – по крайней мере она помнит, кто он такой. Княгиня оглянулась на дежуривших у трапа солдат. – Что они здесь делают? Почему они даже не хотели пускать меня на корабль? – В пути на судне кое-что произошло, – осторожно начал Трон. – Военная полиция ведет расследование. – Они, а не вы?! – Я отвечаю только за городские происшествия, – не солгав, уклончиво ответил Трон. – Несчастный случай? Трону стало досадно: ну почему встреча с княгиней не произошла при иных обстоятельствах? – Нет, убийство, – ответил он. Для человека, только что узнавшего, что в непосредственной близости от него произошло убийство, княгиня выглядела на удивление спокойно. Трон заметил мелькнувшую в ее глазах искорку. И у него вдруг появилось ничем не мотивированное ощущение, будто княгиня давно знает об убийстве. С ее зонта сдуло пригоршню снега – прямо на плечо Трона. – Можете вы мне сказать, комиссарио, кого убили? – голос княгини звучал так, словно она спрашивала о погоде. – Надворного советника из Вены, – сказал Трон; он счел, что о девушке пока лучше не упоминать. – И уже есть подозреваемые? – Этот вопрос следует задать чинам военной полиции. – Замешан ли в этом деле кто-то из офицеров? – С чего вы взяли? Княгиня посмотрела на Трона невозмутимым взглядом. – Потому что делом занялась военная полиция и потому что вчера в судовом ресторане произошла ссора между каким-то офицером и неким пожилым господином. Я сидела за соседним столиком. – Этот пожилой человек и был тот самый надворный советник. Известно вам, о чем они спорили? – Нет. Однако у меня сложилось впечатление, что перепалка была жаркой, хотя никто из них голоса особенно не повышал. Этот офицер находится под подозрением? – Военная полиция считает, что он тут ни при чем, – сказал Трон. Что-то в его тоне вызвало недоверие княгини. Она пристально посмотрела на Трона. – А вы сами? Вы тоже так считаете? – Если бы меня не отстранили от ведения дела, я бы этого офицера допросил, – ответил Трон. – Отстранили? Вас? – Через полчаса после того, как я приступил к расследованию, на борту появилась военная полиция. – Чтобы забрать дело себе? Трон кивнул. – О чем бы вы спросили подозреваемого, комиссарио? Это дело, как видно, очень интересовало княгиню; она не спешила уходить, несмотря на усиливающийся снегопад. – Я бы спросил, о чем они спорили, – ответил Трон. – И знал ли он что-нибудь о девушке, поджидавшей надворного советника в каюте. Княгиня удивленно подняла брови. – У надворного советника в каюте была девушка? – Да. И она тоже убита. – Кто эта девушка? – Она из портовых… – ответил Трон. – Не хотите ли вы сказать, что эта девушка была… это самое, ну… – Княгиня не решилась произнести нужное слово. – Весьма похоже на то. – А военная полиция объяснила вам, почему лейтенант не в счет? – полюбопытствовала княгиня. – Да, однако я не уверен, вправе ли я… – Говорить со мной об этом? Трон кивнул. – Похоже, убийство носит явно политический характер. Так, по крайней мере, считает офицер, ведущий это расследование. – По тону ваших слов я поняла, что вы сами не слишком-то в этом уверены. Трон вздохнул. – Если шеф военной полиции уверен, что дело имеет политическое свойство, мнение городской полиции не принимается во внимание. – Выходит, ваше предложение допросить офицера было отвергнуто? – Полковник Перген исключает возможность того, что лейтенант причастен к этому преступлению. Княгиня чуть нахмурилась. – Вы сказали – полковник Перген? – Да, следствие возглавил он. Вы с ним знакомы? Княгиня по-прежнему была невозмутима. – Мы знакомы… с прежних времен. – Она смотрела поверх плеча Трона на падающий снег. – Вы думаете, военная полиция желает что-то скрыть? Трон помедлил с ответом. – Исключать такую возможность я бы не стал. – И вас это не беспокоит? – В ее голосе послышался укор. – Даже если мне это не по сердцу, я не в силах ничего противопоставить. Гражданская полиция не имеет права допрашивать армейских офицеров. Лейтенант вполне мог отказаться отвечать на мои вопросы. Княгиня подумала, потом предложила: – Я могла бы передать с вами короткую записку генерал-лейтенанту Палфи. – Генерал-лейтенанту Палфи? – Командиру хорватских егерей. Мы с ним знакомы. Генерал-лейтенант мог бы приказать этому Грильпарцеру ответить на ваши вопросы. Очевидно, княгиня нисколько не сомневалась, что, получив от нее записку, этот Палфи сделает то, о чем она попросит. Трону стало даже любопытно: что может их связывать, какого рода знакомство? И еще он недоумевал – почему княгине хочется, чтобы он был причастен к расследованию? Трон покачал головой. – О моем разговоре с Грильпарцером станет известно Пергену. Это не в моих интересах. Княгиня махнула рукой. – Это вам никак не повредит, комиссарио, никак, слышите? Я уверена, что вы сделаете это, – с нажимом закончила она. Трон не мог не улыбнуться. – Почему вы так уверены? На сей раз княгиня ответила на его улыбку и мгновенно расцвела так, что у Трона перехватило дух. Ее рука, мягкая и невесомая, как снежинка, коснулась его руки. – Потому что – хотя вы и не подаете виду – решение Пергена отстранить вас от дела не могло вас не оскорбить. Что-то подсказывает мне, что такой человек, как вы, подобных оскорблений не прощает. – И она со значением закончила свою мысль: – Навестите меня завтра во второй половине дня, чтобы рассказать о вашей встрече с генерал-лейтенантом. Что? Как? Неужели она и впрямь сказала: «Навестите меня завтра во второй половине дня»? Трону не пришлось долго думать над ответом. – Я прямо сейчас к нему и отправлюсь, – сказал он.
Полчаса спустя (княгиня успела за это время найти свое закатившееся под комод кольцо и написать несколько строк генерал-лейтенанту) они опять встретились у сходней. Снегопад постепенно иссякал, однако со стороны лагуны задул ветер, сметавший снег с палубы «Эрцгерцога Зигмунда». Княгиня шла, опустив голову, пряча руки в карманах пальто. Разглядеть выражение ее глаз Трон не мог. – Подходит вам в пять часов, комиссарио? Трон поклонился. – Княгиня! – Да? – Почему вам угодно, чтобы я продолжил расследование? Княгиня глубоко вдохнула воздух, как бы делая над собой усилие. Несколько секунд она безучастно смотрела на Трона, потом выговорила: – А почему вы хотите вести это дело и дальше, комиссарио? Княгиня резко повернулась и быстро ушла, не дожидаясь ответа. Трон видел, как она сбежала вниз по сходням и быстро зашагала, оставляя на снегу узкие следы туфелек. Трон потерял ее из виду, когда она свернула в сторону моста Палья. 10