Оппант принимает бой 4 страница

– Я пойду с тобой, - сказал Оппант мрачно.

Они поднялись на верхний ярус. Отсюда наверх шли только тоненькие извилистые ходы, где могли протиснуться только два рабочих, а громадные панцирники вообще закупоривали проход в узких местах.

Здесь панцирники попадались на каждом шагу. Оппанту стало неуютно среди бронированных гигантов. Хотя они и отдавали знаки уважения терму высшего стаза, но ненароком могли толкнуть, притереть к стене… Впрочем, знаки почтения отдавали все небрежнее, и это тоже встревожило Оппанта. Хотя он всегда был равнодушен к внешним признакам почитания.

– Пойдем по этому ходу, - предложил Сииб. - Там рабочие уже прогрызают Купол.

Оппант заспешил за ним. Сииб самозабвенно карабкался, на ходу сыпал недавно добытыми сведениями. Добытыми, надо признаться, с большим риском. Сейчас середина лета, в выжженной нещадным солнцем степи почти замерла жизнь, но все же на Куполе почти каждый день погибали рабочие. Именно рабочие, потому что панцирники мощными жвалами преграждали путь в гнездо, и неведомые чудовища, чтобы не рисковать, довольствовались малой добычей.

Когда они поднялись под самый Купол, Оппант ощутил дыхание чужого Мира. Здесь было жарко, от накаленного свода веяло зноем. Воздух суше, и Оппант ощутил, что тело начинает постепенно терять жизненную влагу. Рабочие здесь суровые, немногословные, сосредоточенные. Двигались они молниеносно. Панцирники здесь тоже один к одному: громадные, в прочном хитине, не рассуждающие.

– Начинайте! - крикнул Сииб нетерпеливо еще издали.

Один из рабочих начал быстро сгрызать с верхушки свода застывший слой покрытия. Оттуда особенно несло жаром, и Оппант понял, что ждали только Сииба, чтобы проделать выход. Панцирники уже стояли вокруг будущей дыры, держа челюсти наготове.

Упали последние комья. Под Купол ворвалась горячая струя сухого воздуха. Оппант поперхнулся, непроизвольно отступил от страшного жара, рядом услышал возбужденный голос Сииба:

– Быстрее наверх!

Оппант поспешил, спотыкаясь и хватаясь за края отверстия, за Сиибом. Раньше них в дыру протиснулись трое панцирников. Они встали вокруг норы, закрывая челюстями в ней дорогу, и Оппант, вылезая, почти задевал их подрагивающие от напряжения брюшки.

Сииб, выбравшись на поверхность, пинком отогнал панцирников на два шага в стороны, там было ниже, и они не закрывали обзор. Оппант остановился рядом, оглушенный и растерянный, трогая Сииба сяжками, чтобы зачерпнуть в нем отваги.

Они стояли на самой вершине Купола. Красный от гнева Разрушитель висел высоко в синем небе, в ядовитом от обилия кислорода воздухе носились, трепеща разноцветными крыльями, хищные чудовища. Высоко-высоко парил вообще невообразимый монстр, размаха крыльев которого было достаточно, чтобы накрыть весь Купол, а то и весь Мир.

Во все стороны от Купола простиралось странное неправдоподобное пространство чужого Мира. Из сухой, полопавшейся от зноя земли торчали длинные сухие стебли. Иногда они росли пучками. Земля была плотная, твердая, но кое-где виднелись островки прокаленного песка.

– Совершенно неизведанный Мир! - проговорил Сииб дрожащим голосом. - Сколько перед нами еще тайн! Как хорошо…

Над ним струился воздух, настолько быстро высыхало его тело. Даже панцирники начали съеживаться, что придало им еще более свирепый вид, так как уменьшились только брюшки, а громадные литые головы со страшными челюстями оставались такими же.

– Зачем это нужно Итторку? - спросил Оппант вдруг.

Сииб ответил отстраненно, наблюдая за окрестностями:

– Он крупнейший ученый! Он гений! Сам успевает делать массу открытий и нам открывает дороги… уже тем, что все больше влияет на Совет. Если бы не он, многие бы начинания были бы замурованы…

– Опасность! - вскрикнул один из панцирников.

Он едва успел подать сигнал тревоги, как невесть откуда выметнулось чудовище, вдвое крупнее панцирника и в отличие от панцирника сплошь закованное в прочнейший хитиновый панцирь. Оппант в доли мгновения понял, что монстр невероятно быстр, страшен, силен, а этот жуткий мир - его среда обитания.

Монстр молниеносно схватил панцирника крепкими лапами поперек туловища, повернулся было назад, чтобы нести добычу, как второй панцирник схватил монстра за лапу. Монстр проволок его несколько шагов, но добычу не бросил. Схваченный панцирник вяло шевелился, но сопротивления оказывать уже не мог. Третий панцирник подбежал и умело ухватил монстра за тонкую перемычку между мощной грудью и брюшком.

Рабочий, который стоял наготове с большим комом склеивающего раствора, закричал в панике:

– Быстрее в Купол! Сюда бегут другие монстры!

Оппант, который с ужасом наблюдал битву гигантов, в страхе оглянулся. По Куполу вверх с невероятной скоростью быстро мчались еще два таких же монстра. Они еще не видели сражающихся, но, видимо, уловили чужой запах или как-то учуяли добычу…

Сииб, сломя голову, ринулся ко входу. Оппант неожидано для самого себя закричал:

– Надо захватить монстра! Он нужен для исследования!..

Он первым бросился к сражающимся, за ним поспешили еще двое рабочих, а из норы серой волной выплескивались разъяренные панцирники. Оппант сам не помнил, как оказался тоже среди дерущихся, он пытался ухватить монстра за лапу, но все лапы дергались чересчур быстро, вне Купола в этом ядовитом Мире темп жизни ужасающе быстр, и Оппант все не успевал…

Не успевали и другие, но все же общими усилиями монстра удалось подтащить к норе. Там он застрял, яростно сопротивляясь, и тут на Купол стремительно взлетели подоспевшие оба чудовища. Только что их не было, и появились они так мгновенно, что Оппант даже не успел их заметить…

Новые панцирники, которые выскочили к сражающимся, развели жвалы. Чудовища налетели, тут же два панцирника отлетели в сторону, перерубленные пополам, но оставалось еще с десяток панцирников, и они вцепились в чудовищ.

Тем временем изнутри Купола поймали лапу чудовища, с силой потянули. Все трое - чудовище с панцирником в челюстях и панцирник, схвативший чудовище мертвой хваткой за уродливую перемычку, - свалились вниз. Оппант упал на них сверху. На него свалился еще кто-то, и тут же яркий свет, от которого ломило глаза, стал меркнуть.

Он в испуге поднял голову: рабочие быстро заделывали отверстие.

– Там же остались панцирники! - воскликнул он.

Ответил хриплый голос одного из рабочих:

– Это их долг. Нельзя давать чудовищам врываться под Купол.

Другой добавил очевидное:

– Они уничтожат нас всех и все.

Через несколько мгновений выход заделали быстросхватывающимся клеем. А битва еще продолжалась. Чудовище сопротивлялось неистово, и уже несколько панцирников лежали смертельно раненные, а другие уползали, зажимая страшные раны. Сииб кивнул кому-то, из другого выхода выскочили носачи, каждый бросил в чудовище комком клея.

Чудовище продолжало сражаться, но налипший клей тормозил движения, а из ниш появлялись все новые термы, и каждый бросал липкую бомбу. Наконец чудовище застыло, люто глядя выпуклыми глазами.

Теперь Оппант рассмотрел его лучше. Чудовище в чем-то похоже на термов, разве что сильно отличалось странной перемычкой, в то время как у всех термов грудь переходила прямо в брюшко. И в то же время Оппант со смятением видел, что чудовище совершеннее термов. Сяжки длиннее, члеников в них больше. Все тело покрыто прочнейшим хитином, который красиво блестит… Впрочем, такой внешний скелет необходим в сухом климате, чтобы предотвратить потерю воды… Чудовище быстрее реагирует, быстрее двигается. Такое впечатление, что эти чудовища - улучшенный вариант термов. Термов, которые приспособились жить на поверхности Мира, и поэтому потеряли возможность обретения разума, ибо где много силы, там гаснет разум. Или не зарождается вовсе…

– Тащите! - распорядился Сииб.

– Куда?

– На шестой ярус!

– На склад корма?

– Нет, на расчленение. Только осторожнее!

Все же чудовищу во время его транспортировки удалось одним ударом челюстей перерубить одного из рабочих, приблизившегося чересчур близко, да еще отхватить по лапе двоим. Панцирников Сииб не допускал, опасаясь, что в слепой ярости разорвут и съедят его трофей.

Он несколько раз повторил слово «трофей», и чувствительный Оппант всякий раз передергивался. Он не понимал, откуда вдруг появился термин панцирников в изящном слоге ноостера.

Они бросили чудище посреди пещеры. Теперь ко всем лапам намертво прикипели огромные глыбы, можно рассматривать неспешно. Еще Сииб определил, что чудовище из вида понеров, хотя чуть отличается от уже известного. Понер яростно дергался, и собравшиеся термы поражались дикой мощи хищника. Любой терм, даже панцирник, уже пал бы бездыханным, а в этом стремительном теле откуда только и берется энергия, неистовая жажда жизни!

Итторк пришел первым из членов Совета, если не считать Оппанта, который вместе с Сиибом не отходил от пойманного хищника. Растолкав термов, Итторк бегло оглядев понера, торжественно коснулся сяжком Сииба:

– Поздравляю! Я уже слышал про ваш героический рейд за пределы Купола. Ваш отряд не только осмотрел окрестности, но и захватил пленника. Это поможет нам лучше изучить врага!

Оппант, который морщился от высокопарной речи, ранее несвойственной Итторку, насторожился. В речи Итторка тоже промелькнули обороты из убогого словарного запаса панцирников.

Он быстро посмотрел на панцирников. Те выглядели очень довольными, на Итторка смотрели с обожанием.

Сииб сказал с неловкостью:

– Это все благодаря Оппанту.

Итторк насторожился:

– Разве не панцирники его захватили?

– Панцирники, - ответил Сииб. - Но…

Оппанту показалось, что Итторк говорил слишком громко и намеренно пользуясь языком панцирников.

– Но что?

– Мы бы отступили, как велит Великий Закон Выживания, но Оппант бросился на зверя, столкнул под струю носача, а потом уже другие набросили петли.

– Рискованно, - бросил Итторк. - Поступок даже не панцирника, а даже не знаю кого!

– Очень рискованно, - признался Сииб. Его передернуло, а сяжки затряслись. - Но если бы мы отступили, то звери ворвались бы под Купол. Верхние этажи все погибли бы! А там около десяти тысяч термов. Там даже одно отделение для личинок последнего возраста!

Итторк нахмурился:

– Почему?

Сииб затрепетал сяжками:

– Разрастание идет слишком быстро. На нижних этажах уже не помещаются.

– Надо было еще этаж вглубь!

– Наткнулись на широкую каменную плиту.

Итторк отмахнулся с некоторым раздражением:

– Ладно, это мелочи. Что дальше?

– Оппант тут же велел заделывать Купол прямо перед набегающими зверями! Я до сих пор боюсь поверить, но заделать успели.

Все членики Оппанта напряглись, словно взгляд Итторка стал осязаемым. Наконец Итторк сказал медленно:

– Придется поверить. Иначе бы ты был не здесь, а на складе живой добычи у понеров.

Под началом Итторка большая партия рабочих начала пробивать вертикальный путь в глубину. Мир разрастался, стала ощущаться острая нехватка воды. Двух источников: химического - расщепления целлюлозы и конденсации пара в грибных садах - уже недоставало. А третий, механический, позволяющий поднимать воду с нижних горизонтов, где располагались грунтовые воды, был очень узок.

Старейшины резонно предлагали расширить старую шахту, но Итторк смотрел вперед. Племя разрастается столь стремительно, что скоро одного ствола не хватит. Рациональнее сразу рыть еще один…

Но он добился - нет, велел! - решения заложить сразу две шахты. Обе новые начали строить в свежих туннелях, на противоположных концах Мира. Итторк устал доказывать, что вскоре волна расширения оставит эти периферийные шахты позади, а новому поколению термов они покажутся расположенными в середине Мира…

Оппант понимал, хотя пришел в некоторое смятение, увидев размах работ. Итторк был прирожденным организатором! В считанные дни сумел организовать отборный отряд рабочих и техников, теперь Оппант стоял на краю кратера, по стенам которого быстро поднимались широкожвалые термы с огромными катышками земли. Из горизонтального туннеля они разбегались в стороны и на поверхность поднимались уже отдельными узкими ходами.

Здесь иногда попадались панцирники, что Оппант объяснял неразберихой, которая обычно царит на любой стройке. Все панцирники должны быть вблизи поверхности, защищая рабочих в те смертельно опасные моменты, когда они выбрасывают клейкую массу земли на поверхность…

Оппант по дороге в нижний уровень вдруг ощутил острую ненависть к чужакам. Мышцы напряглись, челюсти непроизвольно раздвинулись угрожающе. Он побежал быстрее. Вокруг него двумя встречными потоками мчались возбужденные термы. Их челюсти размыкались и смыкались, сяжки лихорадочно обшаривали пространство. Брюшки были вытянуты в линию.

Внезапно Оппант понял, что по всему туннелю распространился феромоновый сигнал боевого броска на врага. Сигнал Оппант узнал безошибочно, он знал этот сигнал еще до рождения, теперь судорожно оглянулся по сторонам, пытаясь определить откуда же исходит опасность…

Повсюду щелкали челюсти. Термы находились в таком возбуждении, что готовы были наброситься друг на друга. Повсюду Оппант видел выпученные безумно глаза, вздыбленные волоски, бешено извивающиеся сяжки… Здесь были термы всех стазов, всех возрастов.

Только теперь Оппант уловил, что запах идет ровный, не усиливаясь. Через некоторое время запах начал рассеиваться. Оппант с облегчением перевел дыхание. Ноги болели, настолько он напрягал мышцы, совершенно неприспособленные для быстрого бега. Он торопливо свернул в боковой туннель, пытаясь успокоиться, но и здесь еще метались в тесноте возбужденные термы, грозно щелкали челюстями. Даже белесые термики суетились и пробовали стучать головами о стены.

Почему-то именно это особенно поразило Оппанта. Белесые термики, только миновавшие первые линьки, усердно стучали еще мягкими головками, пробовали раздвигать намечающиеся челюсти, которые из-за мягкости еще никому не могли повредить…

Он помчался вниз, ощущая смутную тревогу. Почему был подан сигнал опасности? Где-то строители наткнулись на крупного зверя, который ворвался в туннель? Но за строительными рабочими всегда находится крупный отряд панцирников. Туда отбирают наиболее сильных, крупных, длинночелюстных. Они еще ни разу не пропускали хищников через свой заслон. Да и попадались они редко. К тому же в большинстве это были безобидные, хотя и огромные черви, с которыми легко справлялись сами рабочие-строители…

Сигнал опасности давно рассеялся, но Оппанта не оставляла смутная тревога. Он уже знал за собой эту особенность. Если Умма успокаивалась мгновенно, стоило ей отвернуться от неприятности, то он должен был докапываться, постигать, часто с немалым ущербом для себя.

Строительством новых шахт руководил старый Тибюл. Он настолько привык к работе строителей, что сам стал похож на мэла. Вниз термы спускались плоские, обуреваемые жаждой, а наверх поднимались с раздутыми брюшками, в жвалах обязательно держали комья пропитанного влагой грунта. Тибюл наблюдал довольный, такого размаха работ еще не знал. Оппанта встретил запахом довольства, подвигал сяжками:

– Пусть и твоя работа идет так же быстро!

– Спасибо, Учитель, - ответил Оппант почтительно. - Я вижу, ты счастлив.

– Счастье возможно только в стабильном Племени, - ответил Тибюл довольно. - За шестьсот миллионов лет не только мы, но даже наше общество не изменилось. В большом Мире возникали новые животные, множились, захватывали всю поверхность, потом исчезали за какие-нибудь десятки миллионов лет, из моря выходили рыбы и начинали жить на суше, превращаясь в огромных животных, за кратчайшие сроки становились владыками земли, воды и воздуха, но в считанные миллионы лет исчезали… Другие животные занимали их места и так же стремительно уходили в небытие… А мы были. И мы есть.

– Чем вы это объясняете?

– Идеальным социальным устройством. Еще до второго Осознания мы жили настолько совершенно, что были практически защищены от любых невзгод. А совершенство, как ты знаешь, тормозит прогресс… Хорошо двигаются вперед ущербники. У нас же в центре Племени - Основательница, которая ежедневно откладывает столько яиц, сколько требуется для жизнеобеспечения племени. Кроме того, где еще есть такой совершенный механизм, который бы с точностью регулировал соотношение рабочих, техников, образователей, мыслителей?

Он осекся, бросил быстрый взгляд на Оппанта. Он знал, что Оппант напряженно работает над разгадкой удивительнейшего механизма, который позволял бы из совершенно одинаковых яиц выращивать либо мускулистых рабочих, либо свирепых панцирников, либо высоколобых ноостеров: не по слепому заказу Племени, а подчинясь ноостерам! Однако хотя именно Оппант был инициатором углубленного исследования этого жизненно важного секрета, среди ноостеров уже пошли слухи, что сам Оппант начал поспешно тормозить эти работы.

– Кстати, - спросил он, отводя взгляд, - как продвигается твоя работа?

– Появились сложности, - ответил Оппант неопределенно. - Я хотел спросить тебя, Учитель, почему панцирники стали появляться всюду?

– Ты же знаешь, наш защитный механизм…

– Учитель, - прервал Оппант, - защитный механизм ни при чем. Мы сознательно ставим панцирников в места, где они никогда не бывали. И не должны бывать…

– Волна равноправия…

– Учитель, - прервал Оппант снова, - равноправие здесь ни при чем. Одно дело разрешать обедать панцирникам в столовой ноостеров, а другое - пригласить их в Совет! Ребенок знает, что панцирники - следующий стаз за мэлами. Ниже панцирников по разуму никого нет! Это те же мэлы, только более злобные, вооруженные крепкими челюстями и укрытые броней. Из чувства равноправия можно их терпеть в общественных местах, но что они могут сказать мудрецам, мыслителям?

– Оппант, - сказал Учитель осторожно, - сейчас общество переживает реформы. Очень бурные реформы! И для того, чтобы случайно не развалилось, нужно что-то сильное, связующее. Пусть не очень разумное, но большое общество еще никогда не объединялось на разумной основе. Всегда объединяла либо общая опасность, либо общее стремление, порой очень эгоистическое… Общество растет значительно быстрее… Но что поделаешь? Это расплата за ускорение.

– Дело не в том, что панцирников стало больше. Хотя это само уже плохо. Ресурсы племени не бесконечны. На выращивание панцирника уходит столько, сколько на пятерых ноостеров. А можно ли сравнивать высокоразумных ноостеров с полуживотными? Нужны ли они в таком количестве?

– Нужны. Поверь, Оппант, нужны.

– Ладно, пусть нужны, но зачем их вводить в различные круги влияния? Тем более в Совет?

Тибюл промолчал, Оппанту почудилось, что старый ноостер начал с осторожностью осматриваться.

– Понимаешь, Оппант, это может быть чисто ритуальным жестом.

Оппант перебил, только сейчас вспомнив:

– Кстати, что за сигнал тревоги был недавно?

Тибюл отвел глаза:

– Это был учебный сигнал.

– Как это? - не понял Оппант.

– Это придумал Итторк, - объяснил Тибюл несколько смущенным голосом. - Он сказал, что в случае опасности для Племени каждый должен уметь защитить свой Мир. Конечно, когда вторгаются враги, сражаются все: от мэла до ноостера включительно, а не только панцирники, но Итторк предложил подготовить термов к будущим боям еще лучше! Для этого и был подан учебный сигнал. Конечно, не в полную силу, чтобы не нарушать жизнь нашего сложнейшего общества.

– Но если нам никто не грозит вторжением?

– Мы не должны рисковать, - ответил Тибюл сухо, и Оппант узнал интонации и даже строй речи Итторка. - Мы должны быть готовы. Наш Мир расширяется, в новых туннелях образуются семьи, разрастаются в колонии, строят вверх и вниз свои туннельки и туннельчики… Мы должны уметь их защищать!

Оппант вспомнил белесого термика, который усердно стучал еще мягкой головой о стену и угрожающе разевал крохотные беззубые челюсти.

Через неделю Оппант бежал из своей ниши, как всегда, мимо камер с молодняком шестой линьки. Дорога шла по узкому карнизу над их ямой, потом по дуге прямо по стене, благо та шероховатая, коготки цепляются надежно, не свалишься, и он всегда успевал услышать или увидеть кусок поучений образователя.

На этот раз он был настолько углублен в сумятицу мыслей, что не слушал, а когда остановился, сам удивился, повертелся из стороны в сторону. Никого? Что его остановило?

Снизу доносился голос наставника молодняка, Оппант на этот раз вслушался, тело сковал неприятный холодок. Волосики на его спине встопорщились. Наставник стоял к нему спиной, хотя по запаху явно чувствовал присутствие Оппанта. Перед ним было великое множество белесиков шестой линьки. Они благоговейно смотрели на старого терма, а образователь говорил надежно и проникновенно:

– …Эти огромные чудовища так и не могли разрушить неприступные твердыни термов! Бесстрашные панцирники всякий раз отражали хищников. Наконец, видя, что образумить горообразных зверей не удается, панцирники смело решили уничтожить чудовищ! И это было сделано. Теперь только огромные кости попадаются глубоко в земле, остатки бывших властелинов Вселенной…

Что он говорит, подумал Оппант смятенно. Разве не знает, что чудовища вымерли сами по себе? Панцирники тут ни при чем. Любое из тех чудовищ могло растоптать Мир термов без всяких помех… Так и случалось, если чудовище невзначай наступало на верхушку Мира. Термы уцелели лишь потому, что чудовища не замечали таких крохотных созданий. С тех пор термы стали закапываться еще глубже, а царские покои держали на самой большой глубине под толстыми каменными плитами!

– Много было противников у термов, - продолжал образователь. - Но Племя всякий раз победоносно справлялось с ними, потому что на страже нашего покоя стоят бесстрашные панцирники! Они первыми бросаются на врага, грудью защищая Племя, они погибают, чтобы вы могли спокойно спать… И вы, молодняк, должны быть благодарны панцирникам за их нелегкую службу…

Белесики слушали зачарованно. Оппант видел, как тревожно пульсировали их маленькие сердечки, как воинственно сжимались челюсти.

Один из белесиков пошевелил сяжками.

– Спрашивай, - разрешил образователь.

– Можно мне перейти в стаз панцирников? - спросил белесик тоненьким голоском.

Оппант передернулся. Образователь не возмутился, как ожидал Оппант, а ответил, к его великому изумлению, спокойно и даже торжественно:

– Я ценю порыв твоих юных сердец! Тебя правильно воспитывали в Племени. Нет, ты не можешь перейти в стаз панцирников, так как ты уже пропустил третью линьку. Твои младшие братья еще могут! Но ты можешь влиться в ряды помощников панцирников, ибо это великая честь - защищать Племя! Ты можешь помогать панцирникам стать крепче, воинственнее, более изощреннее в боевых приемах. У тебя наметился шестой стаз, так что ты можешь быть хорошим помощником нашим замечательным панцирникам…

Оппант не верил своим ушам. Чтобы терм шестого стаза стал всего лишь помощником тугодумного панцирника? Не полным владыкой, а помощником?

Страх сменился ужасом. Итторк, что ты наделал, Итторк, гениальный и все успевающий Итторк!

Застывшее тело едва сдвинулось с места. Он заставил себя бежать быстро, почти как терм-скороход, пора перестать стыдиться своей силы и скорости, но в голове сумятица мыслей только усилилась.

На выходе в большие пещеры группа термов выгрызала в стене туннеля барельефы. Оппант любил барельефы и горельефы, которые впервые начали появляться в туннелях всего несколько тысячелетий назад, даже сам однажды помогал оформлять один сталагмит в фигуру терма, но сейчас что-то шло неверно… Что-то тревожное.

Миновав еще группу, наконец понял. Уже третий барельеф изображает воинственные сцены. Огромные панцирники с легкостью кромсают злобно оскаленных противников. Противники самые разные: крылатые, бескрылые, огромные, с ядовитыми жалами, но всюду эти жалкие твари терпят сокрушительное поражение…

Оппант пошел дальше подавленный, что сталось с термами? Последнюю сотню милионов лет они только и делали, что отступали. Всегда защищались, никогда не нападали. Защищались от хищников, которые каким-то образом врывались под Купол, а на барельефе бравые панцирники уже лихо расправляются с животными, которые, по данным экзобиологов, живут далеко, а возле Купола бывают крайне редко…

Что задумал Итторк? Уж не выход ли термов на поверхность? Абсурдно, там слишком много врагов. Допустим, разум - сильное оружие, но на поверхности даже воздух разряжен и ядовит! Нет, здесь что-то другое…

От волнения он сбился с пути, что невероятно в пещерах, которым несколько тысяч лет, но слишком много панцирников, слишком много копальщиков, мэлов, какие-то новые перегородки, зияющие дыры, которых вчера еще не было.

Вздрагивая от недоброго предчувствия, он свернул к грибным садам, помчался по отвесной стене вниз головой. Навстречу нескончаемым потоком поднимались мэлы с комьями влажной земли в жвалах, но теперь от земли веяло лютым холодом, а сами мэлы двигались замедленно, заставляя застывающую кровь двигаться по кругу.

Оппант последний раз взглянул в черный зев, в глубине чувствовались подземные моря, но справа воздух стелился теплый, насыщенный будоражащими запахами. Он вынырнул в эту нору, вскоре выбежал в огромную пещеру, слабо освещенную синими водорослями.

Умму не увидел, явно выщипывает отростки в глубине сплетения гифов, зато по самому краю бродил толстый Амманк, состригал кривыми жвалами выступающие белесые выступы. Из поврежденных веточек сразу же начинал струиться ровный будоражащий газ.

– Хорошо вам, - сказал Оппант с ходу. - Сидите в глубине, ничего не видите, ничего не знаете. А там такое…

– Что? - поинтересовался Амманк невозмутимо.

– Итторку уже памятники ставят!

– Самому Итторку? - не поверил Амманк.

– Пока лишь в виде панцирника, - съязвил Оппант. - Мерзавец!

– Он не мерзавец, - возразил Амманк, - он… соблазнился! Да, соблазнился мнимой легкостью решения. Труден путь подъема! Столько иной раз сил ухлопываешь, чтобы доказать какому-нибудь полумозглому, что белое - это белое, а черное - черное!.. Так если бы только «иной раз»! А то больше половины жизни уходит на то, что переубеждаешь, доказываешь, выискиваешь новые доводы, аргументы, чтобы пробить брешь в косности, тупости…

– А Итторк?

– Итторк либо устал доказывать, либо… пожалел тратить полжизни. Ты же знаешь его нетерпеливость! Когда споришь, возникает подленькое желание заткнуть собеседнику пасть, ибо тебе все давно ясно, а он все упирается, бурчит, не соглашается… А у панцирников все просто: «Молчать, мэл! Вы-пол-нять! » И все, никаких дискуссий. Твое мнение становится законом.

– Ты думаешь, Итторк…

– Ну, конечно, он не панцирник, так круто не завернет, но теперь прогресс заметно ускорится. Оппозицию не потерпит, все распоряжения будут выполняться немедленно.

Сладко-шероховатая струйка запаха подсказала, что Умма неслышно приближается сзади, явно собирается напугать. Оппант выждал, в последний миг шагнул в сторону, Умма пролетела мимо. Амманк пустил аромат веселья, а Умма обернулась сердитая и разочарованная:

– Мог бы притвориться, что не услышал!

– Ты так громко скребла когтями, - возразил Оппант.

– Я не скребла, - возмутилась Умма. - Это ты, нюхач противный.. Ты чего нападаешь на Итторка? Ему за все спасибо! Мне тоже не нравится чрезмерная осторожность старых термов.

Оппант грустно покосился на ее крепкие юные сочленения, в которых видно, как двигается жидкость.

– Да, прогресс на первых порах ускорится, - повторил он с неохотой. - Это и естественно, ибо исчезнут мелкие препятствия… Потом наступит застой. А еще позже все покатится назад.

– Почему?

– Один не потянет все Племя, даже будь сверхгением. Только все общество, только споря и убеждая друг друга… да, затрачивая на это полжизни, а то и больше, если идея достаточно ценная! Увы, другого пути пока нет. Правильного пути. А окрик… Заставив противника замолчать, вы еще не убедили его. Ладно, я не за этим шел. Честно говоря, сейчас сам не вспомню, за чем шел. Но по дороге, нет, не по дороге, а прямо сейчас понял.

– Что? - спросили в один голос Умма и Амманк.

– Понял, что я в самом деле не боюсь смерти. Даже гибели не боюсь. Вся наша жизнь растворена в Племени, а жизнь отдельного терма ничего не значит. Надо делать лишь то, что нужно Племени.

Амманк сказал настороженно:

– Что-то ты слишком издалека начал.

– Потому что не знаю, как это сказать. Мы должны попытаться создать свой Совет!

Он съежился от своих же слов, согнулся, но Амманк и Умма смотрели непонимающе. Наконец Амманк сказал озадаченно:

– Как это: Совет? Но ведь Итторк его разогнал?

– А мы создадим его заново, - объяснил Оппант торопливо. - Я знаю, что Совет необходим Племени! Мы все равно должны собираться, обсуждать, искать пути, по которым идти термам. Пока только мы, затем начнем привлекать других термов.

Умма смотрела молча. Амманк сказал после паузы:

– Это верная смерть.

– Да.

– Но чем это полезно Племени?

– Другие увидят, что есть ноостеры, которым лучше умереть, чем жить в Племени, где нарушены основные законы жизни. Своей смертью, если она наступит от панцирников, мы поможем племени.

Некоторое время помолчали, поворачивая мысль всеми сторонами. Оппант ощутил печальную гордость, что ни Амманк, ни пугливая Умма даже не попытались отказаться, только бы сохранить жизни. Что жизни, когда речь идет о благополучии и развитии Племени?