«БЛАГОУХАННЫЙ ВЕТЕР» 5 страница

– Минерва произошла совсем не так. Все это чепуха.

– А то, что Минерву создала Богиня‑ Мать, по‑ твоему – не чепуха? – озадаченно спросил он.

– Конечно нет.

– Но если Богиня‑ Мать в самом деле создала Минерву, чтобы женщины получили истинную свободу, – как ты объяснишь вот это? – Он развел руками. – Сотни лет Минерва, как и другие наземные поселения, находится под властью Небесных Властелинов. И это – свобода? Ваша богиня, похоже, надула вас.

– Это не наша богиня, – раздраженно возразила Джен. – Это единственная, истинная Богиня‑ Мать, создательница всего мира. И она не дала Минерве абсолютной свободы – она оставила Небесных Властелинов как символ Мужского Зла, чтобы мы никогда не забывали об опасности.

– Ничего себе символ, – пробормотал Мило. – Не далее как вчера он обратил ваш город в пыль.

Джен вздрогнула.

– Можешь не напоминать мне.

– Извини, я только хочу, чтобы ты поняла меня. Ваша Богиня‑ Мать, похоже, впадает в крайности, чтобы продемонстрировать вам Мужское Зло. Думаю, мало кто из вас выжил.

Джен опустила голову.

– Да, – сказала она. – Кроме меня, никто. В смысле, никто из женщин. На борту еще четверо минервианских мужчин… – Она закрыла лицо руками и заплакала.

Мило терпеливо ждал, пока она выплачется, потом сказал:

– Ты не знаешь наверняка, одна ли ты осталась в живых. Бывает, и Небесные воины допускают промах. Наверняка, обшаривая руины, они кого‑ нибудь упустили.

Джен отняла руки от лица и уставилась на него.

– В самом деле? – с надеждой спросила она.

– Думаю, это вполне вероятно. К тому же не забывай – ваша Минерва была не единственной в своем роде.

Джен в смятении смотрела на него.

– О чем ты говоришь?

– Разве тебе это не известно? Минерва не одна. Я знаю по меньшей мере еще один город такой же величины, который находится под юрисдикцией «Властелина Панглота». Он также называется Минервой и находится в четверти суток полета к востоку. Приходилось мне слышать и о других таких же поселениях. – Мило откинулся на спинку стула и улыбнулся, увидев ее ошарашенное лицо. – Видишь, ты не так уж одинока.

Глава 9

Общественная уборная полностью оправдала угрожающие прогнозы Мило. Длинное, полное смрада помещение с рядами грязных раковин и унитазами в кабинках без дверей. К счастью, когда Джен вошла, там оказался лишь один посетитель – женщина, которая как раз выходила из кабинки. Она как‑ то странно посмотрела на Джен, когда та пробегала мимо.

Когда дверь за женщиной захлопнулась, Джен вошла в кабинку. Ей было не по себе, но она надеялась, что Мило сдержит слово и посторожит у входа. Она объяснила, что не хочет, чтобы мужчины увидели ее наготу – и это отчасти было правдой, – но другая причина состояла в том, что Джен хотела извлечь бомбу. Больше она не могла таскать в себе эту штуку. Было слишком неудобно.

Она быстро стянула мешковатый комбинезон и, чувствуя себя голой и уязвимой, вытащила бомбу. Потом, присев на унитаз, чтобы справить нужду, осмотрела ее. Пока бомба находилась в ее теле, она казалась огромной, а сейчас, на ладони – ничтожно крохотной для предназначенного дела. Джен вздохнула и засунула бомбу в один из многочисленных карманов комбинезона.

Несмотря на беспокойство, вызванное тем, что Джен могла только гадать о том, что ждет ее на борту Небесного Властелина, настроение у нее улучшилось. Рассказ Мило изменил все. Поначалу она никак не могла поверить ему. Как же так, ведь никто в ее государстве не знал о других минервианских поселениях, однако Мило объяснял очень убедительно. «Я же говорил тебе, Минерва занимала огромную площадь. Когда по стране стало расползаться опустошение, Минерва, как и прочие земли, оказалась раздробленной. Поскольку вы, минервианцы, не признаете таких „злых“ изобретений, как радио, насколько я понимаю, связь между вашими поселениями прервалась столетия назад».

Мысль о том, что где‑ то совсем неподалеку есть другая Минерва, пусть даже населенная незнакомыми ей людьми, изменила все. Любой ценой когда‑ нибудь Джен туда доберется. Но сначала ей нужно выполнить непростую задачу: уничтожить «Властелин Панглот», да еще постараться остаться при этом в живых.

В полу рядом с унитазом торчал рычаг с обшарпанной рукояткой. Закончив, Джен нажала на него, думая, что сейчас польется вода. Но воды не было; вместо этого в унитазе послышалось шипение воздуха. Рычаг, как она поняла, был воздушным насосом, который качал отходы с Небесного Властелина, сбрасывая их на землю.

Джен быстро оделась и вышла из кабинки. Приблизившись к одной из грязных раковин, она открыла кран. Потекла тоненькая ржавая струйка. Мило говорил ей, что запас воды на воздушном корабле строго ограничен. Такая вода годилась только для мытья. Ей хотелось еще раз принять душ – как Танит и предупреждал ее, от белой жидкости кожа у нее чесалась, – но пришлось ограничиться ополаскиванием лица и рук.

Направляясь к выходу из уборной, она услышала громкие голоса. На дорожке коридора стоял Мило, а против него трое. Вид у них был агрессивный, но, как заметила Джен, они старательно держались на расстоянии.

– Ты слышал приказ Бенни, Мило! – говорил один. – Амазонку отдали Банчеру, при чем здесь ты?

– Я же вам сказал, – отвечал Мило спокойным голосом. – Банчер сказал, чтобы я забирал ее. Он передумал. Может быть, он боится заразиться.

– Чушь! – крикнул другой мужчина. – Ты заставил его отдать ее тебе, признайся!

– Почему бы вам не спросить самого Банчера, если вы не верите мне?

– Мы его спрашивали. Он говорит то же, что и ты.

– Тогда в чем дело?

– С ним что‑ то не так, Мило. Он плохо выглядит. Мы так думаем, что ты его обидел.

– Я? Обидел Банчера? – Мило засмеялся. – Какая чепуха!

– Мы знаем твой фокусы, Мило. Ты должен вернуть ее.

Мило скрестил руки на груди.

– Нет. Она останется со мной. А если кто‑ то попробует отнять ее у меня, я буду очень недоволен. А это для нас нежелательно, ведь правда, ребята?

Каждый из трех мужчин был крупнее Мило, на никто из них не сделал и шага к нему. Последовало долгое напряженное молчание, пока наконец один из них не сказал сердито:

– Рано или поздно мы до тебя доберемся Мило. Тебе не может везти вечно, и ты это знаешь. И тогда девчонка вернется к Банчеру. – Он указал на Джен. – А когда ему надоест, мы все поразвлечемся с ней по очереди. Мы не потерпим здесь необъезженной амазонки – амазонки, которая не знает своего места.

– Предоставьте обучение этой дамы моим искусным рукам, – сказал Мило. – А теперь, если это восхитительное светское собрание закончено, мы пойдем. Вперед, Джен.

Несколько секунд трое мужчин не двигались; потом все они разом повернулись и покинули коридор.

– Они тебя боятся, – тихо сказала Джен, когда они направились следом за тремя мужчинами в главный зал.

– Они суеверны, – ответил Мило. – Невежественные кретины. Почти все рабы – это бывшие мародеры. Когда они решили, что хватит с них борьбы за существование на опустошенных землях, они подали «Властелину Панглоту» сигналы, что хотят попасть на корабль, хотя и знали, что это означает для них рабство.

Они вернулись в кабинку Мило. Теперь Джен слышала звуки из соседних кабинок за перегородками: подозрительно‑ приглушенные.

Мило снова указал ей на кровать, а сам сел на стул.

– Ты выглядишь лучше, – с одобрением заметил он.

– Твоими молитвами, – пробормотала она сдержанно.

Внезапно кровать слегка накренилась, и Джен пришлось ухватиться за край, чтобы удержать равновесие.

– Что это? – с тревогой спросила она.

– Ничего страшного, смена курса, – успокоил Мило.

Пол вновь выровнялся. Джен успокоилась.

– Просто невероятно. До этого момента я вообще ничего не чувствовала. Приходилось все время напоминать себе, что мы летим…

– Небесный Властелин почти все время идет гладко, даже в шторм. Конечно, когда кому‑ нибудь приходит в голову идиотская мысль лететь сквозь грозу, как прошлой ночью, тогда качает здорово.

– Просто ужас, – сказала Джен и содрогнулась, вспомнив об этом полете.

– А все ради тебя, – продолжал он, – и ради других минервианцев. Аристы устроили это представление, чтобы выбить из вас спесь. Но сами они больше верят в громоотвод Небесного Властелина, чем я. К тому же насколько мне известно, у корабля много повреждений. Однако вы, минервианцы, здорово напугали их вчера своими ракетами, так что можно понять, почему они перестарались.

– Наши ракеты, – с горечью сказала Джен. – Что толку от них?

– Замечательный план – и он почти сработал. Хотя я сомневаюсь в том, что его можно назвать разумным, – сухо добавил он.

– Эти лучи уничтожили ракеты – все до единой. У нас не было шансов.

– Откуда же вы могли знать об автоматической лазерной системе обороны? Многие на борту «Панглота» с огромным облегчением обнаружили, что она еще работает. Ее не включали вот уже несколько лет.

Джен нахмурилась.

– Не поняла.

– Эти лучи называются лазерами. Особая, понимаешь ли, разновидность света, которой в природе не существует. И прекрасное оружие. Небесным Властелином управляет компьютер – механический мозг – который уничтожает лазером предметы, приближающиеся к кораблю на опасное расстояние.

Джен ломала голову над тем, что сказал Мило. Мысль о «механическом мозге» казалась совершенно невероятной, так же как и о том, что свет может оказаться оружием. Но она же сама видела, как голубые лучи сжигали ракеты минервианцев.

– Если Небесный Властелин обладает такой мощью, – сказала она, – почему он не использовал ее, чтобы дотла сжечь Минерву? Зачем было сбрасывать бомбы?

– Я же говорю, система автоматическая. Аристы не могут управлять ею настолько, насколько бы им хотелось. Компьютер, который ею управляет, запечатан и где‑ то спрятан. Он находится отдельно от других компьютерных систем – от тех, что еще действуют, – и если технари из первоначальной группы, захватившей этот корабль, не получат к нему доступа, то у этой технически отсталой компании ничего не выйдет.

Джен непонимающе смотрела на него.

Он глубоко вздохнул.

– Ну ладно, попробую объяснить по‑ другому: лучи – чисто оборонительное оружие, которое действует помимо воли аристов. К тому же лучи направлены только на неодушевленные предметы – неживые, вроде ракет и прочих снарядов. Они не могут уничтожить и птицы, не говоря уже о человеке.

– Почему же в этом Небесные Властелины такие добрые, а в остальном – такие жестокие? – спросила она, вконец сбитая с толку.

– Потому, моя невинная амазоночка, что первоначально у Небесных Властелинов было совсем другое назначение… Вообще‑ то их называли Небесными Ангелами, ибо они спустились с небес.

– С небес?

Мило ткнул пальцем в низкий серый потолок.

– Ну да, с небес. Точнее, из внешнего космоса. Они были построены на гигантской орбитальной космической фабрике почти в тысяче миль от поверхности Земли.

Джен взглянула на него с подозрением. Что он, смеется над ней, или в самом деле сбрендил?

– А как можно было построить фабрику так далеко от земли, да чтобы она еще не упала при этом вниз?

Мило закатил глаза в преувеличенном отчаянии.

– Мне некогда сейчас преподавать тебе элементарные законы природы. Уж поверь на слово – в старину люди умели выходить в космос. В ракетах, вроде тех, какими стреляли вы, только размером побольше. Да‑ да! И знай – когда поднимаешься высоко вверх, за пределами неба притяжения больше не чувствуешь. Именно из‑ за отсутствия притяжения Небесных Ангелов создавали в космосе. Специальные сплавы и материалы, из которых строился каркас и внешняя обшивка кораблей, можно было произвести только в невесомости. Они чрезвычайно прочные, но сверхлегкие.

– Понятно, – кивнула Джен.

Мило усмехнулся:

– Да неужели? Сомневаюсь. Вы, минервианцы, веками кисли в невежестве. Я расскажу тебе еще кое‑ что, что тоже покажется тебе невероятным. В космосе были не только фабрики, но и города. На орбите вокруг Земли, и на Луне, и на Марсе.

– Сдается мне, что ты сегодня немного перебрал крепкого пива.

Он снова засмеялся.

– А, так ты и про пиво знаешь. Рад слышать, что у вас, амазонок, имеется хоть один порок. И что, много в Минерве пили пива?

– Очень много, – признала она. – Правда, когда запасы зерна иссякли, мы перестали варить сусло. Ко вчерашнему дню в хранилищах мало что оставалось, и рационы были урезаны. У нас, правда, был спиртовой завод, но питьевого спирта он не производил, только технический. Для стряпни, отопления и прочего.

– Пропанол, да? Или бутанол?

Она пожала плечами.

– Мы называли его просто спиртом. Он готовился в таких больших чанах на заводе. В них плескалась какая‑ то коричневая масса, живая. Ее нужно было кормить – листьями, травой, объедками, чем угодно – она‑ то и делала спирт.

Мило кивнул.

– Знаю, о чем ты говоришь. Это синтетические бактерии, которые перерабатывают органику в бутанол или пропанол. Жаль, что генная инженерия ныне – утраченное искусство. Немножко повозиться бы с этими бактериями – и у вас был бы чан, производящий чистейший этиловый спирт. Его можно пить.

Джен была шокирована.

– Неужели, по‑ твоему, мы пошли бы на такое кощунство, даже если бы умели?

– А почему бы и нет? Ведь вы же уже пользовались «злой» наукой, столько лет эксплуатируя ваш завод.

– Но я уверена, никто в Минерве не знал, что завод – дело рук генных инженеров… – возразила Джен.

– Кто‑ то должен был знать.

– Ни одна минервианка не стала бы пользоваться тем, что создали генные инженеры – эти мужчины, которые больше всех виноваты, что мир стал таким, какой он есть.

– Какое ханжество! – рассмеялся Мило. – Во‑ первых, среди генных инженеров было немало женщин. И Минерва в старые времена не стеснялась обращаться к этой науке, и результаты налицо. Стоит посмотреть на ваших минервианских мужчин… да что там – взгляни на себя, в конце концов.

– На себя?

– Ты представляешь собой так называемый Первичный Стандарт согласно Генетическому Уставу Объединенных Наций 2062 года. Это дает тебе массу преимуществ перед всеми предшествующими поколениями. Во‑ первых, твоя продолжительность жизни – двести с чем‑ то лет, а физически ты никогда не станешь старше тридцати пяти – и даже этого возраста не достигнешь в ближайшие сорок лет. Таким образом ты избавлена от кошмаров старости, и твоя смерть, если она будет естественной, окажется быстрой и безболезненной.

К тому же у тебя феноменальная иммунная система, – продолжал Мило. – Врожденный иммунитет ко всем распространенным инфекциям и к болезням вроде рака, которые так долго были бичом человечества. Конечно, ты уязвима для более изощренных вирусов, специально созданных и выпущенных в разгаре Генных войн, и для некоторых плесеней‑ мутантов, которые сейчас распространяются повсюду, но эти недостатки есть у всех людей Первичного Стандарта – в целом же тебе очень повезло. У тебя невероятная способность к выздоровлению – твои кости срастаются очень быстро, если они сломаны, а нервные клетки восстанавливаются. Травмы, от которых твоих предшественников мог бы разбить паралич, у тебя проходят в течение нескольких недель. К тому же и менструации у тебя бывают лишь раз в двадцать лет, если ты не забеременеешь в период размножения.

Мысли Джен лихорадочно метались.

– Что раз в двадцать лет?

– Менструации, – повторил Мило, забавляясь ее растерянностью. – Во времена, предшествовавшие Первичному Стандарту, у женщин были менструации каждый месяц, с пубертата до менопаузы. – Заметив, что она ничего не понимает, Мило замолчал. – И чему тебя учили в твоей Минерве? Что ты знаешь о своем организме?

– Меня учили жить в гармонии со своим телом, – отвечала Джен. – Медитировать и принимать энергию Богини‑ Матери…

– Нет, не то, – тут же оборвал он ее. – Тебя учили, как работает твое тело?

– Да. Конечно.

– Ты знаешь, что такое репродуктивная система? Что когда ты рождаешься, в тебе уже есть яйцеклетки?

Джен кивнула утвердительно.

– А знаешь, сколько их – этих яйцеклеток?

– Думаю, сто или около того.

– Правильно. Но в прежние времена девочка рождалась, имея в яичниках полмиллиона яйцеклеток.

– Ну да… – недоверчиво сказала Джен.

– Именно так. А потом, когда девочка достигала половой зрелости, то есть ее репродуктивная система начинала действовать, яйцеклетка для оплодотворения опускалась у нее в матку ежемесячно. Если в течение двух недель оплодотворение не происходило, ее выбрасывало из матки вместе с оболочкой. Это называлось менструацией, и, хотя женщины переносили ее по‑ разному, большинство считало эти ощущения весьма неприятными. Кровь, боль и связанное со всем этим психическое угнетение. Когда яйцеклетка находилась в матке, гормоны готовили внутренние половые органы к оплодотворению. Подобные радикальные изменения были очень неприятны для женщин.

– Не могу я в это поверить. Богиня‑ Мать не допустила бы, чтобы женщины так страдали.

– Твоей Богини‑ Матери в то время еще не было на свете, – сухо сказал Мило. – Всем заправлял Бог‑ Отец: он, видно, и устроил это женщинам.

– Богиня‑ Мать всегда была и всегда будет, – твердо возразила Джен.

– Ну, как знаешь. Так или иначе, когда в середине двадцать первого века генные инженеры наконец нашли способ выключать молекулярные часы, которые вызывали саморазрушение клеток, известное как процесс старения, – бессмертие человечества было уже не за горизонтом. Но, конечно, если бы все человечество стало бессмертным, на Земле скоро не осталось бы ресурсов, поэтому были введены пределы длительности жизни для генетического перепрограммирования. Долго шли споры, и наконец Организация Объединенных Наций ввела закон о двухстах с небольшим лет. В те годы Организация Объединенных Наций еще имела авторитет, потому что ее поддерживал Советско‑ Американский альянс.

– А что такое Организация Объединенных Наций? – спросила Джен.

Он нетерпеливо махнул рукой.

– В другой раз. Дело в том, что если людям позволить жить двести с лишним лет, они не смогут размножаться так же свободно – ресурсы Земли скоро исчерпаются. Поэтому Организация Объединенных Наций постановила, что женщины могут родить только раз в двадцать лет.

Джен нахмурилась.

– Ты что, хочешь сказать, что раньше они могли родить в любой момент? – ошеломленно спросила она.

– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. И эти два постановления Организации Объединенных Наций изменили не только половые органы женщин, но и весь мир.

– Это как же?

– Поднялась волна сопротивления. В основном со стороны религиозных фундаменталистов… Исламские народы встали стеной против самой идеи генетического вмешательства в человеческое тело. Это – говорили они, против законов Аллаха…

– Аллаха? – переспросила Джен.

– Еще один весьма могущественный бог. Тебе бы он не понравился. В общем, дело было не только в мусульманах – западные фундаменталисты тоже оказались против, и католики, и протестанты – только не спрашивай меня, кто это такие: слишком долго объяснять. Просто поверь мне на слово, что все эти споры в конце концов обернулись немалой кровью.

Понимаешь ли, когда Организация Объединенных Наций издала постановление о двухстах лет, она в то же время постановила, что все люди, не слишком старые для генетической обработки, подчиняются международному закону о продлении жизни. Можешь себе представить, что из этого вышло – люди, жившие в стране, где продление жизни запрещено по религиозным мотивам, естественным образом испытывают искушение переселиться в страну, где оно разрешено. Ну, тут все силы ада вырвались наружу – а когда дым улегся, все карты мира нужно было рисовать заново. Большинство крупных стран, вроде Советского Союза и Америки, раздробились на кучу карликовых независимых государств, вроде твоей Минервы.

– У тебя все звучит так убедительно, – с удивлением сказала Джен.

– Убедительно, потому что это правда, – ответил он. – Минерва обязана своим существованием генной инженерии, какие бы мифы о ее происхождении тебе ни вколачивали в голову. А жительниц Минервы не удовлетворял Первичный Стандарт – они добавили все изменения, возможные при еще действующем международном праве. Первые феминистки принципиально не желали признавать, что все различия между мужчинами и женщинами обусловлены генетикой. Это слишком пахло «биологическим детерминизмом», очень непопулярной в то время теорией.

Однако в конце двадцатого века исследования деятельности человеческого мозга показали, что биологический детерминизм играет гораздо большую роль в человеческих делах, чем людям хочется признавать. И, конечно, феминистки сполна воспользовались этими открытиями, когда через несколько десятилетий они основали Минерву…

Джен покачала головой.

– Извини. Ты меня запутал окончательно. Я не понимаю половины слов, которые ты говоришь. Кто такие, например, феминистки?

К досаде Джен, вопрос развеселил его. Мило запрокинул голову и так громко захохотал, что в соседних кабинках сердито заворчали.

– Ну ладно, – успокоился Мило, – пока достаточно. Я могу и позже продолжить эти лекции об истории нашей несчастной планеты. Но теперь мы лучше поговорим о другом – о цене моей защиты и поддержки.

– О цене? – озадаченно спросила она.

– Ну да, о цене, моя амазоночка. Я же сказал тебе, что мы заключаем сделку. Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. Даешь то, что мне нужно.

– Но у меня же ничего нет.

– Отнюдь. У тебя есть ты, – сказал Мило и улыбнулся ей так же, как улыбался Банчеру.

Глава 10

– Так значит, ты будешь мне помогать, только в том случае, если я стану заниматься с тобой любовью? – рассерженно спросила Джен.

Она была потрясена, ей казалось будто ее предали. После явного сочувствия, высказанного Мило, она уже начала доверять ему.

Он пожал плечами.

– Нужно трезво смотреть на вещи, Джен. Не можешь же ты рассчитывать получить что‑ то просто так, задаром. Особенно в этом мире, здесь, наверху. И как мне тебя ни жалко, я по природе вовсе не альтруист. Но я нахожу тебя привлекательной и даже очаровательной девушкой, к тому же несмотря на твое возмутительное невежество с тобой интересно. Откровенно говоря, мне нужна женщина. Но в этих делах я привередлив, а, как ты могла заметить, женская половина в этом воздушном зверинце оставляет желать много лучшего. – Вздохнув, Мило продолжал: – Признаюсь, с тех пор, как меня захватили три года назад, у меня было лишь несколько половых контактов, кратких и неудовлетворительных. Мне нужно нечто большее, и я уверен, что ты сможешь мне это дать.

Джен забилась в угол постели.

– Ты хочешь обладать мной, пусть даже против моей воли, – заявила она обвиняющим тоном.

– Ну, это слишком прямая постановка вопроса, но, вообще‑ то – да…

– Это называется изнасилование.

– Нет, нет, ничего подобного, – запротестовал Мило. – Я не собираюсь заставлять тебя. Это вовсе не изнасилование.

– А что же, по‑ твоему? Ты угрожаешь отдать меня всем прочим скотам, если я не позволю тебе проникнуть в меня. Насколько я понимаю, это изнасилование.

Он холодно смотрел на нее.

– Уверяю тебя, девушка, секс со мной – это не просто «проникнуть». Но я еще раз подчеркиваю, что не собираюсь брать тебя силой.

– То, что ты не воспользуешься физической силой, еще ничего не значит. Изнасилование бывает разное, – возразила она.

Мило провел рукой по лысине и сказал:

– Послушай, это же просто деловое предложение. Ты должна сделать то, чего не хочется, в обмен на то, что тебе необходимо.

– Все ясно. Я разрешу тебе насилие, а ты разрешишь мне остаться в живых. Это, по‑ твоему, деловое предложение?

Вид у него был раздосадованный.

– Я не собираюсь тебя насиловать, а что касается продажи своего тела, то это, естественно, деловое предложение. Это называется проституцией, одним из древнейших занятий в мире. Женщины – и мужчины тоже – с незапамятных времен продавали свое тело за деньги, за пищу и за другие блага.

– Если кто‑ то не хочет половых сношений, но обязан вступить в них в целях выживания, то это изнасилование, – твердо сказала Джен.

– Нет, это слишком прямолинейно, – возразил Мило, – Представь, например, женщину, которая хочет вести более роскошный образ жизни, и для этого она спит с мужчиной, даже не испытывая к нему влечения; ведь это не изнасилование, правда?

Джен нахмурилась.

– Может быть, и нет, но ведь я сказала «в целях выживания», а это – совсем другое. Женщину, которая должна продать свое тело, чтобы остаться в живых, попросту насилует мужчина, который пользуется своим положением. И сколько бы он денег или еды ни давал ей – он насильник, и не более того.

– Не думаю… – выдавил Мило.

– А то, что ты предлагаешь мне, имеет одну цель – выживание, – быстро сказала она, воспользовавшись паузой, – секс или жизнь. Или, иными словами, это изнасилование.

Он уставился на нее рассерженно.

– Хватит с меня твоих минервианских догм, – отрезал он. – Это всего лишь проблема понимания, и дальнейший спор бессмыслен. Вот мой ультиматум. Ровно неделя тебе на то, чтобы принять мое предложение. Если ты согласна, отдашься мне по собственной воле, без всякой болтовни об изнасиловании и прочей минервианской чуши. Если к концу недели ты не примешь моего предложения, я снимаю свое покровительство, и ты остаешься одна. Принимаешь условия?

Джен некоторое время молчала, потом сказала:

– У меня есть неделя, чтобы принять решение?

– Да. Это я гарантирую.

– Очень хорошо. Через неделю я скажу тебе. – Она прислонилась спиной к хлипкой стенке и сложила руки на груди.

Мило, казалось, успокоился.

– Хорошо, – сказал он и улыбнулся ей.

Она не улыбнулась в ответ.

Джен уже приняла решение, и ей стало легко. До конца недели она сумеет пристроить свою бомбу в таком месте, где она принесет наибольший ущерб и сбросит Небесного Властелина с его облачного насеста.

После того как Джен как будто бы примирилась с его сексуальным шантажом, Мило снова принял сочувственный вид. Он предложил ей еще сухарь, пообещав, что они закусят более основательно, когда выспятся. Потом снял с плетеной кровати тонкий матрас и постелил его на полу.

– Можешь спать здесь. Так будет удобнее, чем на кровати.

Джен поблагодарила его и растянулась на матрасе. Она страшно устала, но в то же время не могла заснуть. Она боялась того, что может ей присниться.

Мило стоял рядом, глядя на нее сверху вниз.

– Если хочешь, можешь снять одежду. Я тебя не трону. Обещаю.

– Нет, я останусь в ней.

Он пожал плечами и потянул застежку своего комбинезона. Когда он стянул одежду, она бросила лишь один – и не слишком заинтересованный взгляд на его фигуру, потом повернулась на бок и закрыла глаза. Ничем не примечательное тело, как у всех мужчин. Совершенно безволосое, но у минервианских мужчин было тоже очень мало волос. Половые органы – вполне заурядные, хотя Джен отдавала себе отчет, что ее знакомство с мужскими половыми органами основывается лишь на ее опыте общения с Саймоном. Единственная странность заключалась в том, что Мило не так уж мощно сложен. Во всяком случае, с виду он не производит впечатления человека, способного так легко справиться с могучим Банчером.

Она услышала, как под Мило скрипнула кровать. Через тонкие стены до Джен доносились неотчетливые голоса. Где‑ то далеко рыдала женщина. «Интересно, – подумала она, – выключают ли здесь свет? » Просвечивало даже сквозь закрытые веки.

Свет ламп на потолке стал красным. Она увидела языки пламени: это опять горела Минерва. Она слышала крики, взрывы, вновь видела ничего не соображающую Элен, как она спотыкается, прижимает к груди окровавленный обрубок руки…

Джен открыла глаза. Худшие опасения подтвердились: кошмар двух последних суток уже поджидал ее, притаившись в сознании. Она еще не успела заснуть, но картины уже вырывались наружу. Во сне ей придется пережить все это снова. Но теперь ее уже неотвратимо клонило ко сну. Ей не удастся долго бодрствовать, несмотря на неприятный зуд по всему телу из‑ за той белой жидкости. Глаза закрылись сами собой.

Но кто это кричит? Ужасный вопль: высокий и пронзительный. Он так и разрывал нервы. Джен в тревоге огляделась, но все застилал дым. Вскоре из дыма ей навстречу выбежала Марта. Шерсть шимпанзе горела, с головы до ног Марта была охвачена пламенем. Когда она подбежала ближе, Джен услышала, как трещит и пузырится ее кожа. «Нет! » – крикнула Джен, когда Марта в панике прыгнула и вцепилась в нее. Они слились в общем вопле, а горящие сильные руки шимпанзе в отчаянии сжимали ее…

Джен кричала до истерики, пытаясь высвободиться из этих рук, но не могла; слишком сильными были они.

– Ш‑ ш, амазонка, – шепнул голос ей в ухо. – Успокойся, это только сон. Все в порядке.

Жар пламени на коже исчез, хотя ее по‑ прежнему сжимали сильные руки. Наконец она сообразила, где находится: в кабинке Мило, хотя теперь здесь стало темнее. Она перестала кричать.

– Ради Бога, угомони свою суку! – проревел мужчина в соседней кабинке.

– Теперь лучше? – мягко спросил Мило.

– Я… я… не знаю. Что со мной? – Она дрожала как в лихорадке, ее руки так тряслись, что, казалось, вот‑ вот начнутся судороги. Джен овладел безотчетный ужас, как будто она падала в бездонную пропасть.