Морган Робертсон 5 страница

Около полудня следующего дня Роуланд сидел с Мирой в кресле на верхней

палубе трансатлантического лайнера. Он глядел на убранную парусами небесную

голубизну, и ему вспомнилось, что он еще не телеграфировал миссис Селфридж о

спасении ее дочери. Стало быть, этот факт остается неизвестным, если Мейер

или его компаньоны не известили о нем прессу.

" Однако, " размышлял он, " радостью не убивают, да и лучшим рассказчиком

станет тот, кто доставит ей такой сюрприз. И все же, известие скорее попадет

в газеты, чем она узнает его от меня. Вряд ли Мейер сохранит молчание. "

Однако известию суждено было запаздывать. Страховщики " Титана" на

созванной Мейером конференции решили придержать этот козырь и истратить

немного времени и денег на розыски других свидетелей из экипажа " Титана", а

также для общения с капитаном Барри в надежде улучшить его память.

Нескольких бурных встреч с последним убедили их в тщетности дальнейших

усилий с этой стороны. К тому же, по истечении недели выяснилось, что все

выжившие наблюдатели по левому борту " Титана" и некоторые по правому борту

ушли в плавание к Мысу Доброй Надежды, или, другими словами, исчезли.

Страховщикам оставалось предать гласности рассказ Роуланда, дабы публикация

вызвала на откровение иных свидетелей.

И эта история, которую Мейер совершенствовал по мере повтора ее

репортерам, и которая дальше украшалась газетчиками (особенно в части

поединка с белым медведем), была опубликована крупнейшими ежедневными

газетами Англии и Европы. Ее же телеграфировали вместе с названием парохода,

на котором плыл в Нью-Йорк Джон Роуланд, чьи перемещения удостоверялись их

свидетелями. Телеграмму отправили в то утро, когда Роуланд с Мирой на плече

спускался по сходням порта Норт Ривер, где их окружили безотвязные

репортеры, ожидавшие подробностей истории. Он отказался вступать с ними в

разговор, бежал, и через боковые улицы вскоре соединился с толпой на

Бродвее. В офисе злополучной пароходной компании он взял список пассажиров

" Титана" с адресом миссис Селфридж -- единственной спасенной женщины. Затем

на уличном транспорте он доехал до крупного бродвейского универмага.

" Мы скоро увидим маму, Мира, уже скоро, " шептал он в ее розовое ухо; " и

на тебе должна быть лучшая одежда. Моя одежда меня устраивает, но ты ребенок

Пятой авеню -- маленькая аристократка. Этот старый наряд здесь негоден. " Но

она, увлеченная звуками и оживленностью улицы, уже забыла слово " мама" и вид

своей одежды. В универмаге Роуланд отыскал нужный ему детский отдел, где

находилась молодая женщина.

" Эта девочка пережила кораблекрушение, " сказал он. " У меня есть

шестнадцать с половиной долларов на все расходы. Нужно ее искупать и

постричь, а остальные деньги истратить на платье, обувь, чулки, нижнее

белье, и шляпу. " Молодая женщина нагнулась и поцеловала девочку из чистой

симпатии, но пожаловалась, что может сделать не все.

" Сделайте, что сможете, " сказал Роуланд; " это все, что я имею. Я

подожду здесь. "

Час спустя, опять безденежный, он вышел из универмага с Мирой, нарядно

одетой в новое пышное убранство. На углу его остановил полицейский,

наблюдавший за ним на выходе, удивившийся необычному сочетанию лохмотьев и

лент.

" Чей это ребенок с вами? " спросил он.

" Я думаю, это дочь миссис Селфридж, " заносчиво ответил Роуланд --

слишком заносчиво, как покажет дальнейшее.

" Ты думаешь... но не знаешь. Зайди обратно в магазин, и мы выясним, у

кого она похищена. "

" Отлично, офицер, я смогу удостоверить ее принадлежность. " Полицейский

держал Роуланда за шею когда они пошли обратно, и в дверях встретились с

выходившей группой из трех или четырех человек. Одна из них, молодая женщина

в черном, испустила пронзительный вопль, и кинулась к ним.

" Мира! " закричала она. " Дайте мне мою девочку -- дайте мне ее. "

Схватив девочку с плеча Роуланда, она обнимала ее, целовала, плакала, и

голосила над ней. Наконец, среди возраставшей толпы она упала в обморок на

руки разгневанного пожилого господина.

" Ах ты негодяй! воскликнул он, размахивая своей тростью над головой

Роуланда свободной рукой. Офицер, заберите его в участок. Я пойду с вами, и

стану обвинителем от имени моей дочери. "

" Так это он похитил ребенка? " спросил полицейский.

" Безусловно, " ответил пожилой господин, сопровождая к экипажу

бесчувственную молодую мать вместе с другими людьми. При посадке Мира,

которую держала одна из женщин, кричала имя Роуланда до самого отъезда

экипажа.

" А ну, пошли, " произнес офицер, сбивая арестованного с ног ударами

дубинки по голове.

Затем, под аплодисменты толпы, нью-йоркский полисмен поволок по улицам

человека, одолевшего в поединке голодного белого медведя, словно это было

больное животное. Ибо бессмысленность -- неотъемлемый признак

цивилизованности.

Глава 15

В Нью-Йорке есть дома, наполненные атмосферой такой чистой, такой

возвышенной, такой восприимчивой к человеческим бедам и неудачам, что их

обитатели совершенно свободны от всех раздумий, кроме как о духовной помощи

бедным людям. В такие дома не вхожи ежедневные газеты, живущие сбором

новостей и сбытом сенсаций.

В том же городе есть высокие судьи -- члены клубов и союзов -- которые

настолько заняты по вечерам, что часто по утрам не могут подняться вовремя

для чтения газет до того, как откроются заседания.

В Нью-Йорке есть также городские издатели с желчным темпераментом,

запальчивые в речах, а также беспощадные к чувствам и профессиональному

достоинству репортера. Такие издатели, когда репортер, успешно берущий

интервью у знаменитостей, потерпел неудачу (но не собственную неудачу),

иногда отправляют его собирать новости в суде, где мало что достойно

публикации.

Наутро после ареста Джона Роуланда три репортера, посланные тремя

такими издателями, заняли места в зале суда под председательством одного из

упомянутых, поздно пробуждающихся судей. В приемной этого суда, оборванный,

изрядно отделанный дубинкой, и неопрятный после ночи в камере, стоял Роуланд

и другие бедолаги, более или менее виновные в покушении на общество.

Названный по имени, он был вытолкан через дверь вдоль цепи полицейских --

каждый из которых выказал свою полезность, толкая его к скамье подсудимых,

под проницательные глаза усталого на вид судьи с суровым лицом. В углу

судебного зала сидели вчерашний пожилой господин, молодая мать с малюткой

Мирой на коленях, и несколько других дам -- все в возбуждении. Все, кроме

молодой матери, нацеливали на Роуланда свои ожесточенные взгляды. Миссис

Селфридж, бледная и с ввалившимися глазами, но со счастливым лицом, избегала

уделять ему свое внимание.

Офицер, арестовавший Роуланда, присягнул и свидетельствовал, что он

остановил заключенного на Бродвее убегающим вместе с девочкой, чья роскошная

одежда привлекла его внимание. Из угла зала донеслось презрительное хмыканье

с брезгливыми репликами: " Конечно роскошная... это мысль... тончайший

рисунок. " Мистер Гонт, свидетель обвинения, был вызван давать показания.

" Этот человек, ваша честь, " взволнованно начал он, " был когда-то

джентльменом и часто навещал мой дом. Он просил руки мой дочери, и когда его

предложение было отклонено, угрожал мщением. Да, сэр. И посреди Атлантики,

где он преследовал мою дочь под видом матроса, он пытался убить этого

ребенка -- мою внучку; но он был обнаружен... "

" Подождите, " вмешался судья. " связывайте ваше свидетельство с настоящим

преступлением. "

" Да, ваша честь. Потерпев здесь неудачу, он похитил, или выманил

девочку из ее постели. Когда, через пару минут, случилось кораблекрушение,

он, должно быть, сбежал с ребенком в...

" Вы были этому свидетелем? "

" Меня там не было, ваша честь; но мы опираемся на слова первого

помощника, и этот джентльмен... "

" Идите на свое место, сэр. Этого достаточно. Офицер, это преступление

было совершено в Нью-Йорке? "

" Да, ваша честь, я лично арестовал его. "

" У кого он похитил девочку? "

" У той женщины. "

" Мадам, прошу вас на трибуну. "

Со девочкой на руках, миссис Селфридж присягнула и низким, дрожащим

голосом повторила сказанное ее отцом. Она была женщиной, и постольку

искушенный в женщинах судья разрешил ей изложить дело по-своему. Говоря о

попытке убийства возле гакаборта, она оживилась. Она рассказала об обещании

капитана арестовать его в случае ее согласия дать обвинительное

свидетельство... об ослаблении, в этой связи, своего внимания, и о потере

дочери накануне кораблекрушения... о ее спасении любезным первым помощником,

и его заявлении, что он видел ее дочь на руках у этого человека --

единственного, кто мог нанести ей вред... о сообщении, что лодка с моряками

и детьми подобрана средиземноморским пароходом... о расследовании

детективами того, что человек с его внешностью отказался передать ребенка

консулу в Гибралтаре и исчез... о ее радости в связи с известием о спасении

Миры и отчаянии вплоть до вчерашней встречи с ее ребенком на руках этого

человека. На этом месте ею овладел приступ материнства. С горящими щеками и

глазами, пылающими презрением и гневом, она указала на Роуланда и почти

закричала: " Он калечил... истязал мою дочь. На ее спинке есть глубокие раны,

и прошлой ночью доктор сказал, что они сделаны острым орудием. Он также

наверняка пытался исковеркать детское сознание, или подвергнул ее страшным

опытам. Он выучил ее ужасному ругательству, а прошлой ночью, когда я

рассказывала о Елисее [1], медведях и детях, она стала безумно кричать и

плакать.

Здесь ее свидетельство перешло в истерический припадок, и ее рыдания

перемежались с увещеваниями девочки не говорить плохого слова; ибо

заметившая Роуланда Мира называла его прозвище.

" Кто потерпел крушение... где оно было? " спросил озадаченный судья

неизвестно кого.

" Титан, " выкрикнули с полдюжины газетчиков.

" Титан, " повторил судья. " Стало быть, это преступление было совершено в

нейтральных водах под английским флагом. Я не вполне понимаю, зачем оно

рассматривается этим судом. Арестованный, есть ли у вас какое-нибудь

заявление? "

" Нет, ваша честь. " Ответ прозвучал как сухое всхлипывание.

Судья изучил пепельного цвета лицо человека в лохмотьях, и сказал

помощнику:

" Поменяйте обвинительную статью на бродяжничество... да... "

Помощник, подстрекаемый газетчиками, уже был рядом. Он разложил перед

ним утреннюю газету, указал на крупный шрифт и отошел. Судебный процесс был

прерван на чтение новостей. Спустя минуту-две судья обратился к залу:

" Заключенный, " быстро сказал он, " достаньте свой правый рукав из

одежды! " Роуланд повиновался механически, и рукав повис на его боку. Заметив

это, судья продолжил чтение. Наконец он свернул газету и сказал:

" Вы подтверждаете, что вы тот, кого спасли с айсберга? " Арестованный

склонил свою голову.

" Свободен! " Слово смешалось с ревом, неуместным в судопроизводстве.

" Мадам, " добавил судья с теплым блеском в глазах, " этот человек только спас

жизнь вашей дочери. Если дома вы прочитаете, как он защищал ее от белого

медведя, я сомневаюсь, что вы будете еще рассказывать ей сказки про

медведей. Острое орудие... гм! " Что было столь же неуместно в судебных

стенах.

Миссис Селфридж с озадаченным и довольно уязвленным лицом покинула суд

в сопровождении раздосадованных отца и друзей, покуда Мира осквернялась

своими обращенными к Роуланду возгласами. Его осадили репортеры, пытавшиеся

было развлечь его по-матросски, но тот не поддавался на развлечения, и даже

слова не вымолвил. Он исчез и растворился в большом мире, и постольку

вечерним газетам оставалось добавлять к утренним материалам только

происшествия в суде.

---------------------------------------------------------------

Примечания.

[1] Елисей -- библейский праведник, в отместку за которого две медведицы

растерзали насмехавшихся над ним детей (4 кн. Царств, 2: 24).

Глава 16

На следующий день утром портовый праздношатающийся с одной рукой нашел

старый рыболовный крючок и обрывки шнура, которые он связал вместе. Затем он

выкопал какую-то наживку и поймал рыбу. Голодный и без огня, он обменял рыбу

на пищу у кока каботажного судна, и до темноты поймал еще две рыбы, одну из

которых он обменял, а другую продал. Он спал под причалом, рыбачил, менялся

и торговал в течение месяца, чтобы заплатить за костюм с чужого плеча и

услуги парикмахера. Его изменившееся обличье оценил начальник грузовой

службы порта, нанявший его подсчитывать грузы, что было выгоднее рыболовства

и позволило со временем обзавестись шляпой, парой ботинок и пальто. Он снял

комнату с постелью и вскоре нашел конверты в адрес работодателя -- почтовой

фирмы, -- где устроился на постоянную работу благодаря своему красивому и

быстрому почерку. И уже через пару месяцев хозяева разрешили ему запросить о

поступлении на гражданскую службу. Экзамены были легкими для него, и он ждал

решения, продолжая надписывать конверты. Между тем, в новой и лучшей одежде

он без труда произвел впечатление джентльмена в глазах людей, с которыми

встретился. Через два года после сдачи экзаменов его назначили на хорошо

оплачиваемую правительственную должность. Усаживаясь за стол в своем офисе,

он заметил мысленно: " Теперь, Джон Роуланд, будущее в твоих руках. Кончились

твои страдания из-за неверной оценки женщин и виски. " [1]

Но он ошибался, ибо через шесть месяцев ему пришло письмо, содержавшее,

в частности, следующее:

" Не думай, что я безразлична или неблагодарна. Я наблюдала со стороны

за твоим удивительным сражением с твоими старыми убеждениями. Ты победил, и

я рада поздравить тебя. Но Мира не позволит мне успокоиться. Она постоянно

спрашивает о тебе и иногда плачет. Я не могу больше вынести это. Придешь ли

ты встретиться с Мирой? "

И он пошел на встречу -- с Мирой.

---------------------------------------------------------------

Примечания.

[1] Здесь оканчивается роман по изданию 1898 г., следующее добавлено

Робертсоном в 1912 г.