ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

(Понедельник, 14. 30,

рассказывает Игорь Колесничий)

Мне предстояло не самое веселое дело. Как ни крути, а попрыгучая дзайана мне нравилась. За вчерашний день мы вполне успели подружиться. И вот теперь придется идти к ней и с невинным видом сообщать: сударыня, да вы, оказывается, преступница?! Какая жалость!

Вот бестолочь! Не могла обстряпать свои делишки понезаметней. Тем более и цель‑ то благородная… но так всегда бывает. Со вздохом сожаления я потянулся за мобильником.

Дозвониться до Светы не удалось. Я набрал номер, услышал в ответ «Абонемент временно недоступен» и зачем‑ то отправился в гастроном за апельсинами. Почему именно за ними, оставалось непонятным, но моя интуиция меня никогда не подводит. К апельсинам добавились плитка шоколада, коробочка салата и пачка сока.

Быть может, купить бутылку вина? Интуиция подумала и помотала головой. Нет. Там, куда я направляюсь, с вином не пустят. Еще и лекцию прочитают.

Тут судьба наконец сжалилась и не дала безвременно погибнуть от любопытства. Мобильник пикнул, сообщая, что пришла SMS‑ ка. Я пощелкал кнопками. «Приезжай в первую больницу, – высветилось на экранчике. – Срочно нужна помощь! Света».

Ну, Светка, ну, чудесница! Что же произошло, интересно? Неведомые разъяренные маги решили убрать опасную свидетельницу?

Впрочем, скоро я это узнаю.

Я расплатился и вышел из магазина. От первой городской меня отделяло минут двадцать ходьбы. Вот только из гипермаркета «Властелин колбас» языком мордорской лавы выплеснулась очередь. Начались рекламные «дни Шира»: все товары или бесплатно, или по бросовым ценам. Говорят, в прошлом веке революционеры, планируя захватить Веден, тщательно следили, чтобы не начать бунт в «дни Шира». Во‑ первых, не пробиться к почте и телеграфу. Во‑ вторых, какой смысл грабить город, если все бесплатно? Да и с насилием не очень‑ то разбежишься. Те, кто выжил во «властелинской» очереди, дадут сто очков любому изуверу и фанатику.

Изучение плана города к оптимизму не располагало. Очередь загибалась кольцом, опоясывая район; от больницы меня отделал тройной заслон старушек, домохозяек и гурманов с горящими от жадности глазами. Пробиться сквозь их толпу может разве что аснатар под божьим благословением и святым щитом плюс три.

Ну, что ж, пусть работают профессионалы. Я достал проездной и помахал им в воздухе. У обочины затормозил троллейбус под номером «восемнадцать».

– Тебе куда? – высунулся из кабины водитель.

– К первой городской больнице.

– Не по маршруту, парень… – с сожалением хмыкнул он. – Хотя… Проездной покажи.

– Тот самый, не сомневайся.

Водитель мужественно боролся с собой. Но обстоятельства оказались сильнее.

– Не могу, – вздохнул он. – Там, куда ты едешь, провода не натянуты… Ты б еще метро заказал.

– Ладно. Езжай, болезный.

– Но учти: я тебе еще пригожусь!

В небе расплывалась белая туманная полоса. Проездной у меня на все виды транспорта. Как он ко мне попал – это отдельная головокружительная история. В принципе им и самолет можно стопнуть – было бы место, куда сесть. А так – извините.

Я вновь затряс в воздухе проездным. Остановился еще один «восемнадцатый», затем доскрежетал «пятый», но уже трамвай. Ему пришлось хуже всего: без рельсов мчать на вызов Абсолютного Проездного – занятие безнадежное. Но упрямство преодолеет все!

Наконец остановилось такси.

– Первая городская больница, – сообщил я водителю.

– Садись, – ответил тот меланхолично.

– Она в кольце.

– Знаю. Садись давай. Счетчик‑ то тикает!

Дорогу я совершенно не запомнил: таксист вез по Узеньким переулочкам, где и машинам‑ то не место. Судя по всему, некоторые улочки располагались в Другом измерении. Приехав, я честно расплатился и отправился к больничным воротам.

Меня окутала благословенная летняя жара. Над косогорами танцевали бабочки – лимонницы, капустницы и махаоны. Пахло медом и фиалками. К тому времени, как я дошел до регистратуры, жара стала невыносимой, и пришлось снять куртку.

Девчонка‑ регистраторша зарылась в бумаги, не видя ничего вокруг. Вахтер наш, дядя Леня, как‑ то научил меня тайному знаку, которому повинуются любые вахтеры и регистраторы – те, что принадлежат гильдии. Я кашлянул, дернул себя за мочку уха и особым образом прищелкнул языком.

Девчонка посмотрела на меня с недоумением. Господи, ну и деревня!

– Подстаканник Силы уже найден, – сообщил я со значением. – Остался последний квест.

Это подействовало. В глазах девчонки всколыхнулась паника:

– Вы… что?.. Простите, ради бога!.. Я задумалась.

– Так‑ то лучше. Почему на знак не реагируете?

Личико регистраторши пошло алыми пятнами:

– Я еще маленькая! Я пока не все выучила. А вы, наверное, – она сделала восторженную паузу, – вы магистр?!

– Вроде того… Мне нужно к Светлане Литницкой.

– Литницкой, Литницкой… – регистраторша наморщила лоб, припоминая. – Психической этой?!

Ага! Светка уже и здесь приобрела репутацию.

– Точно. Где она?

– Идите в девятый корпус. В первой палате.

– Девятый – это реанимация? – на всякий случай поинтересовался я.

– Какое там! Идите, сами увидите!

Девятый оказался травматологическим. Помятый медбрат с разными глазами не хотел меня пускать, но когда я сказал к кому, сдался. Я вошел в первую палату.

Ну, и где наша героиня?

Светка сидела на кровати, обняв колени, нахохленная, как воробей. Руки, ноги на месте. Голова незабинтованная, глаза сияют, щеки румяные.

Ф‑ фух. Живая!

Дзайана только пискнула, когда я с энтузиазмом заключил ее в объятия. Кажется, у нее захрустели ребра, но в травматологическом все равно, сколько переломов лечить.

– Ну, рассказывай! Кому перешла дорогу?

– Да ты что?! Я просто упала!

– Сильно?

– Пустяки. Связки порваны и бедро разворочено. – Она откинула полу халатика, гордо демонстрируя перебинтованную ногу. – Только уже прошло все.

– Чармишь! Рваные связки – это на пару месяцев.

– Ага. Только у нас, ночных фурий, все не как у людей. – Света потянулась к пакету: – Это мне?! Ты садись на кровать, не стой. Я по тебе ужасно соскучилась.

Поселили ее замечательно: однокомнатный люкс с видом на заросший пруд, телевизор, холодильник и кондиционер. На таких условиях и я денек‑ другой поваляться не прочь.

Узница тем временем потрошила «малый больничный набор».

– Ага. Так. Сок. Шоколадка. Блин, ты бы еще конфет принес!

– Лопай, фурия! В следующий раз торт приволоку. Почему не позвонила?

– Так мобильник в брызги! Ой, Игорек, я же не рассказала! Я с дерева навернулась. Метров тридцать летела, думала, диспел будет. Вот Ивароха уговорила SMS‑ ку скинуть. Ты его видел, наверное, у входа бугай стоит.

– Это Иварох? Примечательный парень!

Я уселся на кровать рядом со Светой и блаженно вытянул ноги. Лапки мои бедные, набегались сегодня…

– Так тебя толкнули? Смажили? – деловито поинтересовался я. – Кто?

– Не «смажили», а «колданули», – поправила она. И помрачнела: – Нет, это я сама такая дура. Слушай, Игорек… Можно деликатный вопрос?

– Давай.

– Ты когда‑ нибудь влюблялся?

Сама деликатность, мать моя титанида!.. Я задумался.

– Ну‑ у… – наконец сообщил я. – Был даже женат… на этой… Тонечке, Леночке… нет, Тонечке… еще платье фиолетовое… Знаешь, Свет, мой образ жизни мало кто может вынести. Дашка могла, но она манара. И с первого же дня сказала, что у нас ничего не получится.

– А ты согласился?

– Да я и не спорил особо. Дашка красавица, но мне вообще‑ то секретарша нужна, а не подружка.

– Да‑ а… А если бы настоящая любовь, как у Мастера с Маргаритой?

– В жизни я встречал трех Маргарит, и все страшенные дуры. Так ты влюбилась, солнце мое?

– Точно. – Дзайана тяжело вздохнула. – Познала тягости любви. Как глупая девчонка в раннюю пору юности.

Мне стоило больших трудов не хихикать.

– Он – рок‑ музыкант.

Так‑ так… Я не выдержал и отвернулся. Черствею с возрастом, зараза такая. У человека горе, а я…

– Ты не думай! – обозлилась дзайана. – Я не из тех, которые в знаменитых! Которые комнаты постерами обклеивают и вообще. Лешка – он не такой. У них своя группа. «Огни Иррукана», может, слышал?

В мире музыки мое развитие остановилось на Бутусове и Кашине. Из тяжелого рока слушаю «Nightwish» или «Rhapsody» – когда полы дома мою. Происходит это раз в неделю по отдохновениям. Причем именно это отдохновение я бессовестно пропустил.

– Ну вот, – продолжала Света. – У них был концерт три месяца назад, на попойке «Братьев урагана». – Видя мое озадаченное лицо, она пояснила: – Это которые рокеры. На мотоциклах.

– Так‑ так‑ так. – Мое воображение услужливо нарисовало образ инкуба: в черной куртке, с немытой гривой и подведенными углем глазами.

– Они рококо играют, – безжалостно развеяла мои фантазии дзайана. – Очень хорошие люди… И музыка хорошая. Меня послали на концерт написать репортаж. Ну, я и написала. А потом случайно с Лешкой на улице столкнулась… – Света вздохнула: – Слушай… почему, когда влюбляешься, все наперекосяк? Игорек, мне так стыдно!

Историю ее любви я мог бы рассказать и сам. По походке и по тому, как она носит рюкзачок. Пара встреч в кафешке, осторожные фразы, исполненные колкостей и желания выглядеть невероятно остроумной и начитанной. Ужас в глазах мальчишки. Что он мальчишка, я нисколько не сомневаюсь.

– …А сегодня смотрю, – продолжала моя трагичная Джульетта, – они там. «Все «Огни Иррукана». И Лешика дылда белобрысая лапает. Я подхожу, а у них разговор. И давалка эта: «Кот – совсем не экстрим! Со страховкой всякий может. А без страховки? » Ну, я и повелась.

– Погоди… Ты что – без пояса полезла на «Лесного кота»?

– На черную трассу. Она самая сложная.

– А тирольские спуски? Там же ролики нужны?

Я представил тирольский спуск – метров пятьдесят полета на ролике, над гостеприимно качающимися сосновыми лапами – и мне стало дурно.

– У меня брючный ремень хороший… был… – Она показала мне кожаные ошметки. – Я его вместо ролика…

– Да‑ а… Ну что ж, амазонка, тогда рассказывай, чем тебе дед Вениамин помешал.

– Кто?! Что?! – В глазах дзайаны вспыхнул мистический ужас.

– Вениамин Серафимович, дед твой. Глава рода Литницких. Да ты не бойся, не съем.

По сравнению с ее лицом наволочка выглядела серой.

– Раскопал! – благоговейно прошептала Света.

– Ну, я же детектив все‑ таки. С нанимателем мне, правда, не повезло – что с первым, что со вторым. Давай так: я расскажу, что успел выяснить, а ты меня дополнишь. Идет?

Света кивнула.

– Итак, Вениамин Серафимович воспользовался древним дворянским законом и как последний жмот присвоил белые листы рода. Сделал он это не вовремя. Ты как раз собиралась поступать в Университет Магии и Светлых Чар, и лишний поводок тебе пришелся бы весьма кстати. Верно говорю?

– Верно.

– Экзамены ты сдала просто великолепно. А вот силенок не хватило. Ценз маны в университете неоправданно высок, знаете ли… Тебя не взяли, предложив заглянуть через годик. Пока же дали возможность поучиться в менее престижном заведении.

– В Институте Действительной и Образной Тамтаургии, – мрачно отозвалась Света.

– Серьезно?! – Я посмотрел на магиню с сочувствием. – Тогда понятно… Со стариками, как я понял, тебе договориться не удалось, и ты пошла воздушно‑ капельным путем. Подослала к Вениамину чупакабру. а к Марченко – дэва. С твоим девятым уровнем это оказалось нетрудно. Когда же Вениамин обратился к детективу, постаралась проникнуть в лагерь врага. Надо сказать, довольно изобретательно.

– Слушай, чего тебе от меня надо?!

– Правды, солнце! Я такой принципиальный, что иногда самому страшно.

– Рек, но ведь Веня тебя коникам хотел скормить!

– Да. Именно. И знаешь что? Это мой город, и я его люблю. Мне хочется, чтобы чудовища не бегали по улицам. Не пили кровь – пусть даже и заслуженных мерзавцев. Потому что чупакабрасы, знаешь ли, не очень разбирают, кого грызть – нормального человека или злодея.

Светка покачала головой:

– Игорек, если б ты знал… Ты замечательный… но дурак! Прости. Все совсем не так было.

– Тогда расскажи как.

– Не могу. От этого пострадают хорошие люди.

Тут я не выдержал:

– От этого ты пострадаешь, Свет! Ты ведь тоже хороший человек. Рано или поздно Вениамин сложит два и два и поймет, кто подослал чупакабраса. Или Марченко надоест бояться, и он обратится в ковен за помощью.

– Игорек, ты лапа, – устало сообщила дзайана. – Вот только в теории магии ты профан. Я не могла вызвать чупакабру. Потому что для этого нужна школа призыва!

– А твоя какая? – растерялся я.

– А моя – вызывания. Самая простая школа. Нет, девятый уровень – это круто, очень круто. Но все равно особо гордиться нечем.

И Света объяснила мне разницу. В действительности между этими двумя школами мало общего. Магия призыва работает с потусторонними силами, притягивая разных чудовищ: чупакабрасов, нетопырей, гильгамешей. Магия же вызывания – сугубо бытовая. Сантехника вызвать, такси… кстати, мой Абсолютный Проездной из той же оперы.

С этими школами часто попадают впросак. И не только я, многие. Оказывается, в школе призыва есть одно «неправильное» заклинание: «Вызывание демона». В школе же вызывания «неправильных» чар и вовсе две: «Осенний» и «Весенний призывы». Это магия десятого уровня, которую магистр обороны дважды в год накладывает на всю страну.

Вы понимаете, это у меня голова пухнет… А каково студентам?! Света рассказывала, что многие из‑ за этих призывов даже заваливали экзамены. Естественно, отправлялись служить.

– И поводки мне вовсе не для универа нужны были, – вздохнула она. – Я хотела до десятого уровня подняться…

– Зачем же тебе десятый уровень?

– Там крутая приворотная чара, «не за что, а вопреки» называется. Мне Лешку приворожить надо.

– Ну и дура.

– В лягушку превращу! – вскинулась та.

– Да хоть в таракана, – отмахнулся я. – Чарами привораживать, магией любовь вызывать… А потом? Он же тебя возненавидит. Сколько ему лет? Двадцать, как тебе?

– Мне восемнадцать! Это я выгляжу старше. А Лешику – двадцать четыре… – И, не выдержав, она заревела, уткнувшись мне в плечо.

Получалась глупая ситуация. Преступница и шантажистка заливалась слезами, а я ее утешал. Но ведь жалко девчонку! У самого случалось: из кожи вон лезешь, а на тебя внимания не обращают. Тут и глупости начинаются, и все, что угодно.

– Я его вчера чара‑ анула, козла‑ а, – всхлипывала она, прижимаясь ко мне. – Прибежит как миленький! На коленях приползет!

– Хм…

– А ты не одобряешь?! – Она отстранилась. – Не одобряешь, да?!

– Да мне все равно. Твое дело.

– Ну вот и убирайся, придурок! И вообще, чего ты меня лапаешь?! Руки убери, ур‑ род!

– Ладно. – Я поднялся, взял куртку. – Приятно было пообщаться. Поправляйся, солнце!

Я прикрыл дверь. Послышались сдавленные рыдания. Пожалуй, ее стоит оставить одну – пока больницу в клочья не разнесла.

Но все вышло не совсем так, как я рассчитывал. Когда я прошел несколько шагов, за спиной послышалось:

– Реш, стой!

Я обернулся. В темном пустом коридоре светилось единственное пятно дверного проема. Света стояла, окутанная этим свечением, придерживая халатик на груди.

– Прости меня… пожалуйста…

Откуда‑ то вынырнул Иварох:

– Господин, вам надлежит уйти! Больной необходим покой!

В крохотных очочках и зеленой бандане этот удивительный великан выглядел особенно трогательным и беззащитным. Особенно умиляли «надлежит» и канцелярская правильность речи. Девушка махнула рукой:

– Засохни. Брысь!

Иварох поперхнулся и убежал. Краем уха я услышал звук льющейся воды. Санитар пил из графина – жадно, давясь и пофыркивая.

– Реш, слушай. – Дзайана схватила меня за руки. – Ты меня сильно обидел. Да, да!.. Просто… Меня в жизни никто так не обижал, понимаешь?!

– Ну еще бы!

– Не издевайся! Я тебя ненавижу!! Я тебе завтра все скажу, хорошо?.. – В голосе звучала мольба.

– Хорошо, – покорно согласился я. – Скажешь завтра.

– Ты не сердишься? Ты дождешься?

Ну вот ребенок!.. Я потянулся к ней и поцеловал в мокрую от слез щеку.

– Конечно, солнце. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи… А теперь убирайся!

Я улыбнулся и двинулся к выходу. Воздух за моей спиной потрескивал от ненависти и смертоносных чар.

Мне вдруг стало удивительно легко – будто от меня разом отсекли прошлое и будущее, оставив лишь здесь и сейчас.

Когда я выходил из больницы, меня настиг звонок.

– Алло, Игорь, ты? – затрещал в трубке до боли знакомый голос.

– Я. Семен, что случилось?

– Дело нешуточное! Ты где?

– Возле первой городской больницы.

Слышно было, как Винченцо оторвался от трубки, чтобы отдать кому‑ то приказания. Через четверть минуты трубка вновь ожила:

– Сейчас за тобой подъедут. Никуда не уходи! Пойдем, Гертруда, соберем друзей.

Коротко и ясно. Словарик Винченцо я более‑ менее знаю. Если бы он задумывал пакость, последняя фраза звучала бы иначе. Например, «Гертруда, пусть за принцем последят». А так – Семену понадобилась моя помощь.

Вот и славно. Я с наслаждением вдохнул вечерний воздух. В разлившемся над городом спокойствии отчетливо было видно, что мне нужно туда съездить и выслушать все, что Винченцо сочтет нужным рассказать.

Так что я вышел из больничных ворот и принялся жать. Скоро подъехала милицейская легковушка. За рулем сидел щекастый лейтенантик – тот, что не хотел пускать меня в управление.

Увидев меня, он едва не потерял дар речи:

– Вы?!

– Здравствуйте еще раз. – Я протянул руку. – Видите, как все меняется?

– Простите… – Время шло к вечеру, но даже в тусклом свете фонарей было видно, как он покраснел. – Я не знал! Честно!

– Забудем обиды. – Я уселся в машину. – Кстати, может, вы объясните, что произошло?

– Произошло убийство. Погиб дзайан.

…Со вчерашнего дня в доме, где жил Марченко, ничего не изменилось. Я говорю «жил», потому что хозяин квартиры лежал на полу кухни, задрав к потолку острый кадык. Если смотреть в лицо, могло показаться, будто маг спит. Но стоило перевести взгляд ниже…

– Грудная клетка разворочена. – Люся рассказывала, одновременно очищая ватным тампоном лицо дзайана. Воск для посмертной маски побулькивал на спиртовке. – Повреждена артерия бедра, кисти рук оторваны. Порезы произведены с хирургической точностью. Такие повреждения мог оставить скальпель или остро отточенный кинжал. Нападавший отдавал себе отчет, что перед ним сильный маг. Первым делом он постарался лишить противника рук – чтобы не дать возможности плести заклинания. Затем, оглушив жертву, утащил на кухню и там начал пытать.

– Хотел что‑ то выяснить?

– Возможно.

Кухня провоняла полевым госпиталем. Если раньше здесь было просто не убрано и грязно, то теперь квартира превратилась в филиал скотобойни. Винченцо бестолково мотался по комнатам, что‑ то записывая в блокнот, заглядывая под столы и тумбочки.

– Не понимаю. Ничего не понимаю… – бормотал он. Впрочем, это его обычное состояние.

– Кто нашел труп? – поинтересовался я.

– Никто. Он сам обнаружился, – ответила Люся. И пояснила в ответ на мой удивленный взгляд: – В Болотносельское отделение инквизиции поступил сигнал. Нападение нечистой силы. Ближе всех к месту происшествия оказался отец Иштван.

– Иштван? Любопытно.

– Вы знакомы?

– Да, некоторым образом…

– Знакомы! – отозвался из соседней комнаты Винченцо. – Не просто знакомы! Как преступление, так он поблизости… Возникает вопрос: Офелия, вы порядочная девушка? Не удивлюсь, если он причастен ко всей этой дэвовщине!

Я покачал головой. Аснатар, который требует за убийство чудовищ деньги, с тем чтобы тут же отдать их на спасение чужого человека? У него должны быть особые причины для этого.

– Квартира была закрыта изнутри. На задвижку. Иштвану пришлось разбить обе двери голыми руками. Ну, ты сам видел…

Я действительно видел. Первая дверь – обычная фанера, над ней измывались мальчишки. Но вот вторая… Вторая‑ то бронированная! Иштван оставил в ней дыру с оплавленными краями, напоминающую человеческий силуэт. Не хотелось бы мне когда‑ нибудь встретиться с аснатарами в бою.

– К тому времени Алексей Петрович уже умер. Иштван вызвал нас, а сам удалился с отчетом к патриарху. Вот сижу, снимаю маску. Надо успеть до восьми вечера, а то инквизиторы за телом вернутся.

– Когда же произошло убийство?

– Часа в два. За стенкой живет молодая пара – наркоманы, не наркоманы… Соседи говорят, к ним как раз «Скорая» приезжала. Девчонка повесилась или что‑ то вроде того. А к ней любовник ходил – такой с хвостиком – и ее из петли спас. Ну, это так, сплетни…

Больше всего на свете я обожаю сплетни. Порой хорошая сплетня может распутать все дело, хотя чаще бывает наоборот.

– Марченко был к тому времени еще жив?

– Как я, – подал голос Винченцо. – Совершенно как я! Он с этим любовником даже парой слов перекинулся. А за спиной у того висел автомат в чехле.

Люся устало улыбнулась: вот они, свидетели… Врут как дышат и не поперхнутся.

Я задумался. Хвостатый любовник с автоматом зацепил мое любопытство за жабры:

– Постойте, а кто его видел?

– Видели. Даже описание есть. Но вряд ли оно что‑ то даст. «Автоматчик» – обычный человек. А Марченко погиб – классика жанра – в закрытой комнате. Окна задраены, дверь ты сам видел – бронированная, защелкнута изнутри. Это мог сделать либо сильный дзайан, либо дэв, либо друджвант.

– Надо поговорить с Иштваном.

– А что Иштван?.. Талдычит: друдж, друдж, место нечисто! Он инквизитор, у него работа такая.

Действительно, такая работа… Я присел на корточки, любуясь Люсиной маской. Воск вперемешку с гипсовой пылью ложился блестящим слоем, наполняя лицо мертвеца благородством и красотой.

– Жрать хочется, – пожаловалась Люся, накладывая последний мазок. – С утра ни крошки во рту не было…

Я заглянул в сумку:

– Ты оливки любишь? Еще мед где‑ то завалялся…

– Оливки? Точно! У меня же где‑ то печенье есть! с утра купила. – Она сбегала в соседнюю комнату и принесла пакетик с аппетитными «слезами Ивиннира». – Только… – она посмотрела на свою талию, и энтузиазм в ее голосе приугас, – я не буду. Оно сладкое…

– А сыр? Хочешь, в магазин схожу?

– Нет, – сообщила она. – Сыр соленый. Соленого тоже не буду. Знаешь что?! Я мясо хочу.

– Колбасы? Ветчинки?

– Ага. Макароны с томатным соусом. Точно!

…В результате мы поужинали чипсами и маринованными огурцами. Я включился в привычное дело: ползал с Винченцо в поисках улик, помогал Люсе расставлять авторамки для поиска дэвовщины, допрашивал соседей. В общем, начались обычные сыскарские будни.

Я словно бежал от чего‑ то, что открылось мне в последние часы… Тем более что старые версии кончились, а новых пока что не возникло.