Глава 47. #ЛИХОРАДКА

Глава 47

#ЛИХОРАДКА

Дом изменился. Я ищу темно-синий диван «Поттери Барн». Детей. Но здесь пусто и никого нет. Ни чего-либо синего. Никого. Все вокруг черное. Я нажимаю на выключатель, и комната заливается красным. Оглядываю на кожу на руках, светящуюся нежно-розовым под яркими красными лампочками. Они покрыты чернильными завитками зеленовато-черного цвета. Картинки, надписи и узоры — все одного и того же цвета. Я громко смеюсь. Что это за сон, где я решилась на татуировку?

Бесцельно брожу по комнате. Кухни, ванные комнаты и спальни без мебели. Я нахожу его снаружи, французские двери распахнуты — он стоит в проеме.

— Привет, — говорю я.

— Привет.

Он не оборачивается, просто продолжает смотреть... в никуда и вглядываться в темноту. Я обнимаю его, боясь, что он исчезнет.

— Возвращайся в дом, — говорит он.

— Нет, — протестую я. — Этот дом больше не мой.

— А был когда-нибудь?

— Нет.

Я утыкаюсь лицом в его спину, между лопатками, и вдыхаю.

— Ты меня бросишь? — Спрашивает он.

— Нет. Никогда.

— Если ты не встретишься лицом к лицу с врагом во всей его темной сущности, однажды он подойдет сзади, пока ты не видишь, и убьет тебя.

Я не знаю, что на это сказать, только крепче обнимаю его.

Он поворачивается ко мне, у меня перехватывает дыхание от его красоты и слов. Это Муслим.

— Пойдем со мной, — просит он.

— А как же Кит?

В этот момент появляется Кит, красные огни окрашиваются в желтый. Я слышу голос, зовущий меня откуда-то издалека.

— Ты уже была в этомсне.

Смеюсь, потому что так и было. В реальной жизни весь оставшийся год я пыталась найти смысл внем. Собрать мозаику. Но я устала пытаться соответствовать сну. Я не актриса. Не жена и даже не мать. Я никто. Просто Элена.

— Тогда позволь мне проснуться, — говорю я ему. — Чтобы найти тебя.

И я просыпаюсь.

На следующий день температура поднимается до 39, и Джун грозиться вызвать скорую. Она нависает надо мной, одетая в повседневную одежду.

— Со мной все хорошо, — говорю я ей из-под кучи одеял. — Это просто насморк.

Но, даже когда говорю это, понимаю, что насморк никогда не был таким долгим. Я даже встать не могу, не говоря уже о том, чтобы зайти в отделение неотложной помощи. Я лежу, свернувшись калачиком на влажных простынях, и вспоминаю, каково это — быть с Муслимом. Его ледяной взгляд, когда парень вел меня не к себе в номер, а на кладбище.

— Что это за место? — Спросила я.

Криво улыбнувшись, он коснулся моей шеи своими холодными кончиками пальцев, а затем волос. Муслима иногда бросает то в жар, то в холод. Это проявлялось как в характере, так и в его теле.

— Место, где я хочу тебя.

— Почему?

— Ты любишь кого-то другого, и я намерен исправить это.

Я бы дала ему шанс. После этого он прижал меня к кирпичной стене мавзолея, и я обвила ногами его талию. Он нежно поцеловал, что удивило меня. Все в нем источало силу и уверенность. Когда ты касаешься его коже, то можешь почувствовать силу, пульсирующую под пальцами. Он не был обычным парнем.

— Поговори со мной, Элена, — говорит Джун. — Ты странно ведешь себя, и это немного пугает.

Я смотрю на Джун и киваю. Отлично. Я позволю ей отвести меня к врачу, потому что устала и хочу, чтобы это прекратилось. Она бегает по коттеджу, лихорадочно собирая вещи, затем сажает меня, завернутую в одеяла, на переднее сиденье своей машины.

Я вижу беспокойство на ее лице прямо перед тем, как снова засыпаю.

— Элена? Элена, проснись.

Я медленно открываю глаза. Чувствую себя старушкой. Тело тяжелее обычного и все мокрое. Мы в больнице. Люди подходят к машине. Помогают мне выбраться исажают в инвалидное кресло. Я всех отталкиваю, пытаясь бороться до последнего.

— Я не как все, — твержу им снова и снова. Но они, похоже, не понимают, о чем я лепечу. По коже пробегает морозный воздух, когда вспоминаю кладбище. Губы Муслима, как его руки сжимают края моих трусиков и срывают их. В ту ночь было очень холодно.

— Элена, мы сейчас положим тебя в кровать...

Я не хочу лежать. Я хочу быть прижатой к стене мавзолея. Чувствую острую боль в руке. Это из-за стены? Или иглы? Когда понимаю, что это игла, я стону. Не уверена, что дело в простуде. Где Джун? Где мои родители? Если я умираю, разве они не должны быть здесь? Муслим входит меня, кусает плечо, затем я выгибаюсь в его объятиях. Хочу подняться, но сил совсем не осталось. Оргазм... сон... все смешалось.

Кит в комнате, когда я просыпаюсь. Прикрыв лицо рукой, стону.

— Что со мной? — В недоумении восклицаю.

— Легкая пневмония, — говорит он. — И сильное обезвоживание.

— Глупости. У меня обычная простуда.

— Ага, заметно. — Он наклоняется вперед, сцепив руки между коленями.

Я хочу попросить у него зеркало, но это, вероятно, не то, о чем должна думать госпитализированная женщина.

— Достаточно ли я напилась? — Задаю вопрос. Боже, я так давно его не видела. Он красивый.

— Вполне.

— Почему ты так холоден и серьезен? — Интересуюсь. — Видно же, что ты сюда сам приехал, так что будь милым.

Он улыбается. Наконец-то. Затем встает и садится рядом со мной.

— Почему ты здесь, во Флориде? —спрашивает он. — А не в своем любимом Вашингтоне? — Он произносит это так забавно, и я смеюсь. Мой любимый Вашингтон.

— Здесь находятся два человека, которых я очень люблю, — говорю ему. — Я приехала, чтобы...

— Чтобы что? — Перебивает Кит. — Остановить мою свадьбу? Очень самонадеянно с твоей стороны.

А потом добавляет:

— Но я и сам об этом думал.

— Правда?

— Я передумал.

Мне не нравится выражение его лица. Выражение его лица, полное надежды? Если он не хочет жениться на Делле, ему нужно самому отменить свадьбу. Боже, что со мной такое, что заставляет так себя чувствовать?

— Насчет меня? Или что ты чувствуешь?

Я качаю головой.

— Откуда ты знаешь, что я чувствую?

— Потому что я тоже это чувствую.

— Отлично, — говорю я. — Да, я передумала насчет тебя. Потому что ты трус. И ты женишься на той, кто тебе даже не нравится. И теперь я не уверена, нравишься ли ты мне.

Он медленно кивает, его брови приподняты, а улыбка стерта.

— Но ты любишь меня. Для любви внешний вид неважен.

Я хмурюсь. Он прав. Но если чувств нет — этого достаточно, чтобы бросить его. Любви, где есть только ссоры, не бывает.

— Попроси меня бросить ее, — выпаливает он.

Его слова обескураживают. Я не хочу умолять его делать это. Это все неправильно. Приезжать сюда — было ошибкой. Я качаю головой.

— Нет, Кит. Я не стану этого делать. Если хочешь бросить ее, сделай это сам. С твоей стороны нечестно просить меня об этом.

— Элена, однажды я приехал к тебе; последовал за тобой в Порт-Таунсенд. Никто не тащил меня туда насильно.

В некотором роде — это правда. Я подношу руку ко рту и надкусываю один из проводов. Хочу освободится от них, но боюсь, будут неприятности. Грир, вероятно, в этот момент ужинает. Может быть, лососем с ризотто…

— Элена! Я знаю, что ты делаешь. Сфокусируйся.

— О боже, боже, боже! — Я потираю виски. — Где медсестра? Разве она не должна была проверить меня?

Он касается моего лица и это успокаивает. Не могу сдержать слез, когда смотрю на него.

— Ты думаешь, что я сдался, потому что тогда ты сможешь сбежать и быть с хорошим парнем.

— Нет, — протестую я, но слабо.

— Элена, остановись… — Он убирает мою руку ото рта и хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Скажи, наконец, мне правду.

Я отстраняюсь.

— Нет! — В этот раз увереннее.

Он наклоняется и прижимается своим лбом к моему, закрывая глаза.

—Элена… пожалуйста.

И я сдаюсь.

— Я должна была стать художником-иллюстратором, — шепчу я. — И твоей женой. И мы должны были уехать на чертовом синем поезде! Я до сих пор вижу тот проклятыйсон, Кит. Но я хочу проснуться, слышишь? — Я рыдаю, словно маленький капризный ребенок. Он прижимается лбом к моему.

—Так, почему ты пытаешься проснуться?

Как мне ответить на это?

— Я кое-кого встретила, — говорю я. Кит напрягается. Он не смотрит на меня, отстраняясь.

— Кто же он?

— Тот, кто завтра не женится на моей бывшей лучшей подруге.

Он сидит, все ещё зажав руки между колен, и смотрит на стену.

— Как его зовут?

— Какая разница, Кит?

— Для меня это важно. Сама знаешь.

— Он на многое открыл мне глаза. Мне не нужно объяснять ему, почему я приехала сюда, к тебе. Я больше не хочу убеждать кого-то быть со мной. Меня и убеждать не надо было. Это был вопрос времени. Нам просто его не хватило.

Он медленно кивает.

— Значит, ты не хочешь быть со мной? Ты это пытаешься сказать?

— Говорю, как есть. Я выбираю его.

Не могу поверить, что сказала это. Я была неправа, что приехала. Здесь у него есть Энни, Делла, семья. Я бы не стала причинять им боль.

— Кто теперь трус, Элена?

Он встает, и я съеживаюсь. Я хочу к маме. Странно, правда? Ведь я ее даже никогда не любила.

Кит выходит за дверь, и через две секунды входит Джун с широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

— Он... — говорит она, оглядываясь через плечо. — Элена?

Я качаю головой.

— Ничего. Пустяки. Ему нужно жить своей жизнью. Со своей семьей. Я сказала ему, чтобы он уходил. Я неправа, знаю, и чувствую себя дурой.

Джун кладет руку мне на плечо.

— Дурой?

— Да... Джун. Боже. Я проделала весь этот путь сюда...

Джун качает головой.

— Черт, Элена... дерьмо.

— Что?

Она опускает голову на руки и садится на край кровати.

— Ты все проспала. Свадьба уже прошла... точнее, должна была состояться вчера. Он все отменил. Они так и не поженились. Из-за тебя.

Я вырываю иглы из руки и свешиваю ноги с кровати. В этот момент входит медсестра. Яне успеваю сделать и шага, как она ахает и толкает меня обратно на кровать. Что за черт?

— Где ты была десять минут назад? — кричу я. — Найди его, Джун. Пожалуйста!

Сейчас Джун похожа на оленя, попавшего в свет фар. Она кивает, выходя из комнаты.

— Что мне ему сказать? — Спрашивает она меня.

Я вздрагиваю, когда игла пронзает кожу.

— Расскажи ему о сне. Скажи, что нашу дочь звали Брэнди. Объясни, что мне очень жаль и я люблю его.

Глава 48

#КОЛА

Это то, чему я научилась. Куда бы вы не пошли, где бы не находились – от себя не убежишь. Разница в том, что если бежать, то не забудьтепро меч, который поможет вам при встрече с врагами. Иногда враг может оказаться, и ты сам; иногда будут те, у кого есть сила причинить вам боль. Сними обувь и перестань бегать. Живи и, черт возьми, борись. Я бежала от своих чувств — тех, что испытывала к Киту, от чувства вины. Я думала, что если поставлю между нами стену, чувства исчезнут. Я должна была встретиться лицом к лицу с собой с самого начала.

Джун не нашла Кита. Никто не может. Он выключил свой телефон и исчез. Дэллазвонит мне в истерике, когда я выхожу из больницы на следующий день, требуя признаться, что я с ним сделала. С ним. Как будто он не мог выбрать меня. Мне пришлось использовать магию или что-то в этом роде.

— Я ничего не делала, Делла. Я даже не такая красивая, как ты. — А потом бросаю трубку.

— Думаю, пришло время покончить с этим, — говорит мне Джун. — Кажется, он сделал выбор между вами двумя.

— Черт, — говорю я. — Стоит ли мне перезвонить и извиниться?

— Ну уж нет, — говорит она. —Она заслуживает страдания. —Джун смотрит на меня краем глаза. — Она сказала это снова. Когда Кит отменил свадьбу.

— Конечно, кто бы сомневался.

— Знаешь, — говорит Джун, — она очень неуверенная в себе, и это ее не красит. Типа, она так неуверенна, что ты тоже становишься такой.

Я морщусь. Это не имеет значения. Все, о чем могу думать, — это Кит, а не идеальная Делла. Я не знаю, где он. Меня убивает, что он не знает, насколько я сожалею. Он не может прятаться всю жизнь. Только не от Энни.

— Его чувства изменились, — признаюсь я Джун. — Того Кита, больше нет.

— И как же ты его найдешь?

— Вернусь домой, — говорю я. — Думаю, он там.

Приземлившись в Сиэтле, беру машину напрокат в первом попавшемся месте. Все, что удается найти, — белый Ford Focus с номерами штата Орегон и вмятиной размером с кулак на бампере. В этот раз никакого «Рендж Ровера». Уставшая, я заползаю на водительское сиденье и делаю селфи, затем подписываю под ним: «Интуиция». Я практически не спала в самолете, так как весь полет читаларукопись Кита. Закончив, без раздумий сразу заказала себе водку. Он писалдляменя, а у меня не хватило духу прочитать это. Когда я приезжаю на паром, сижу в машине, нервно постукивая пальцем по колену.

Раньше я чувствовала свободу в этом месте, но сейчас я как в ловушке. Мне нужно найти его. Это все, что я знаю. Нет ничего, что могло бы даже подтвердить, что он в Порт-Таунсэнде. Когда я позвонилаГрир насчет Кита, она сказала, что его не видела. Я действую по интуиции. Как долго он был в Порт-Таунсэнде? Два дня? Три?

Я только что съехала с парома в Кингстон, когда зазвонил телефон. Это Грир.

— Ты должна вернуться, — говорит она. Грир тяжело дышала, будто бежала. — Он только что сел на паром, откуда ты недавно уехала.

— Что? — Резко останавливаюсь, кто-то сигналит мне в спину. — Откуда ты знаешь?

— Его мама. Она недавно вернулась с не до свадьбы. Два дня он был в своей квартире, а теперь возвращается, чтобы поговорить с Дэллой и увидеть Энни.

Я разворачиваюсь, объезжаю бордюр и чуть не сбиваю пешехода.

— Уже в пути, — говорю я. Бросаю трубку и наклоняюсь вперед, вцепившись в руль. Пожалуйста, Боже, пожалуйста, помоги мне добраться до него. Если опоздаю на паром, то больше никогда не увижу Кита.

— Вам придется подождать следующий паром, — говорит мне дама в кассе. — Этот уже полон людей.

— Что, если я просто прогуляюсь? — Спрашиваю. Она кивает. Я покупаю свой билет и ставлю машину на паром. Загружаются последние машины, и это значит, что придется бежать, чтобы успеть подняться по пандусу, прежде чем они его перекроют. Оставив все вещи в машине, крепче прижимаю сумочку к груди и бегу.

Портье закрывает ворота как раз в тот момент, когда я поднимаюсь наверх.

— Стой, стой, стой! — Кричу я. Он придерживает дверь, помогая мне забежать внутрь.

— Спасибо, я Ваша должница, — говорю я.

У меня получилось. Я внутри, но не уверена, куда идти. Может, он в своей машине? Или гуляетна палубе? У меня двадцать минут, чтобы понять, где он, однако под давлением я плохо соображаю.

Я быстро прохожу мимо кафе, где собралось большинство пассажиров, и выхожу на главную палубу. Несколько отставших стоят снаружи, держа в руках бумажные стаканчики с кофе и щурясь от холодного ветра. Спрятав руки в рукава тонкого свитера, я поворачиваю налево, начиная поиски Кита. Обход палубы занимает четыре минуты, и к тому времени, как возвращаюсь назад, все тело продрогло, из носа течет, как из ведра. Ничего не получится; нет времени. Он может быть где угодно.

Я возвращаюсь внутрь и фотографирую автомат с кока-колой. Не знаю, включен ли у него телефон сейчас, однаковсе равно нажимаю «отправить», надеясь на лучшее. Кингстон остается позади. Выйдя на свежий воздух, стою и смотрю на воду. Чувствую себя убитой. Опустошенной. И глупой. И моя сумочка тяжелая, потому что последние несколько месяцев я повсюду ношу с собой книгу Кита. Достав конверт, мгновение держу его в руках, прежде чем вытащить кипу бумаг. Мне стоило отпустить его, правда? Как винную пробку. Если он возвращался во Флориду, то лишь для того, чтобы помириться с Дэллой. Вытянув руки, держу книгу над водой, костяшки пальцев настолько белые, что сливаются с бумагой. Затем подбрасываю книгу в воздух. На секунду кажется, что вокруг парома взорвалось облако белых птиц, крылья которыхразлетаются на ветру. Шубы дрожат, и я прикрываю руками рот, чтобы не расплакаться. Мое тело предает меня из-за Кита Айсли, кстати не в первые. Вернувшись обратно внутрь, в сумочке пустеет, однако сердце все равно болит. Сев на стул, лицом к автомату с кока-колой, начинаю плакать.

— Тебе полегчает, если выпьешь. — Я поднимаю глаза, и вижу пожилую даму с серебристыми волосами. Как уГрир. Она шикает на меня и вкладывает в ладонь шесть четвертаков, затем кивает в сторону автомата.

— Сахар— лучший помощник.

Не хочу ее обижать, поэтому вытираю слезы и встаю.

— Спасибо, — говорю я. — Очень мило с вашей стороны.

Она наблюдает, пока я не подхожу к автомату, делая вид, что выбираювкус. После чего улыбаюсь и машу рукой.

Когда она уходит, я прижимаюсь лбом к стеклу и закрываю глаза. Мне даже не дают спокойно поплакать. Вслепую я бросаю четвертаки в отверстие, один за другим. Динь, динь, динь.

А затем по обе стороны от моей головы вырастают две большие руки.

Глаза распахиваются, когда чье-то тело прижимает меня к холодному стеклу. По коже бегут мурашки. Я узнаюэтот запах. Его запах.

Кит проводит носом по моему уху, затем обнимает меня за талию. Я открываю рот, веки закрываются, когда он обхватывает мое запястье свободной рукой. Это все из-за тепла и лесного запаха, идущего от него. Оставшиеся четвертаки разлетаются, когда он целует меня в затылок. Слышу, как монеты падают на пол, прежде чем Кит разворачивает меня лицом к себе.

Он здесь. Напротив меня. Лоб в лоб. Я задыхаюсь, когда он проводит ладонями по моим рукам и обхватываетлицо, крепче прижимая к себе. Наши губы соприкасаются, но ни один из нас не торопится сделать первый шаг. Это немного шокирует, когда тебя вот так прижимает человек, которого ты так долго хотел.

— Никогда не забывай, — говорит он, — моя книга и Кола свели нас.

— Твоя книга? — Спрашиваю я. Он поднимает руку, показывая смятую страницу своей книги.

— Страница сорок девять, — говорит Кит. — Еще бы чуть-чуть и она бы утонула в проливе Лонг-Айленда, к счастью, мне удалось поймать ее.

— Представляю, — говорю я.

— Мне казалось, у меня галлюцинации, пока не включил свой телефон и не увидел твое сообщение.

— И ты прибежал сюда? —Спрашиваю я.

— Так быстро, как только мог.

Когда мы говорим, наши губы слегка соприкасаются.

— Почему у тебя нет отдышки?

Он ухмыляется.

— Вот что значит тренироваться, Элена.

Я касаюсь его обросшего лица и провожу рукой по шеи. Он мягко целует меня, демонстрируя свою решимость и страсть. И это определенно лучший поцелуй в моей жизни. За всю мою жизнь.

ЭПИЛОГ

Не расстраивайся, что не можешь обрести счастья. Это самый быстрый способ почувствовать себя неудачником. Если бы каждая из наших жизней представляла собой страницу в книге, счастье было бы знаком препинания, выделяющие смысловые фразы и разделяющие длинные предложения. Но если кратко — появляется, когда нужно заполнить пустоту. Быть счастливым — более достижимо. Принять свою судьбу, не будучи опьяненной эйфорией. Между мной и Китом это есть. Иногда нас переполняет радость, что наши сердца этого не выдерживают. Иногда грусть, когда мы вдали от Энни или Порт-Таунсенда. Нас разрывает, когда встает выбор между любимыми вещами. Мы ссоримся; занимаемся любовью. Я больше не встречалась с Муслимом. И после последнего звонка я больше никогда не разговаривала с ним. Я много слышала о нем и до сих пор помню, как мы проводили время друг с другом. И теперь мне любопытно, есть ли в твоем сердце место для более, чем одного человека. Я думаю, да.

После того дня на пароме мы возвращаемся во Флориду, чтобы быть поближе к Энни, пока все не уладим. Мы снимаем квартиру в Порт-Таунсенде и прилетаем в гости так часто, как только можем. Я покупаю темно-синий диван «Поттери Барн» в квартиру и вешаю над ним одну из картин Грир«Рябь». Сердцем я там, в Порт-Таунсэнде. Иногда мы берем Энни с собой и гуляем с ней по городу, чтобы все могли ею налюбоваться. Она красива, как ее мать, и проницательна, как ее отец. Она считает Грир — настоящая фея, на что Грир соглашается, подыгрывая ей. Дэлланикогда не простит меня, но этого следовало ожидать. С тех пор мы редко виделись. Мне не стать профессионалом в искусстве. Я занимаюсь без какого-либо интереса и, как ни странно, совершенно не чувствую вины из-за этого. Я не профессионал. Когда мать Кита заболевает, я возвращаюсь в Порт-Таунсенд, чтобы помочь ей. Кит прилетает по выходным, но времени, проведенного с ним, никогда не кажется достаточно. Я делаю все, что в моих силах. Я хочу быть с Китом и Энни, однако и здесь тоже. Я рада, что у меня есть повод вернуться в родное место.

В конце концов, квартиры становится мало, и мы покупаем небольшой дом в штате Пенсильвания. Место, где никто не сможет нас найти. Мы до сих пор все держим в секрете. Этот дом расположен в самом низу переулка. Дело не в том, что мы не хотим, чтобы нас нашли; просто не так быстро.

Ещё там есть круглое крыльцо и два кресла-качалки с перцем чили, доставленные нам с козьей фермы. Мы установили их с западной стороны дома, чтобы было слышно, как из ручья бежит вода по камням. Почти каждый вечер, выходя на улицу с кружкой глинтвейна в руках, медленно потягиваю напиток и слушаю «обитателей Вашингтона» и наблюдаю, как солнце садится за проливом. Они сильно шумят, и вызывают у меня улыбку. Такое чувство, словно я чего-то жду, хотя и не уверена, чего именно. От каждого гогота, тени, звук шин по гравию — я нервничаю.

В начале августа, примерно год спустя, моим ожиданиям приходит конец. Осень сменяется летом; небо светлеет, с побережья на северо-запад дует теплый ветерок. Все чаще мне хочется выходить на улицу, чем обычно. Однажды днем, наслаждаясь вином из старой, облупленной кружки, вижу грузовик. Он мчится с невероятно пугающей скоростью по грунтовой дороге, затем падает в канаву, и я думаю, что он собирается врезаться в мою Катальпу[15], но внезапно поворачивает направо и останавливается перед моим домом. Совершенно сбитая с толку я хмурюсь, сидя в кресле-качалке, и в этот момент понимая, как я зла. Сейчас я похожа на пожилую женщину в кресле-качалке, разозленную тем, что кто-то чуть не сбил ее любимое дерево. Дверь грузовика распахивается, и черные ботинки наступают в лужу грязи. Я замираю, сердце бешено колотится, а кружка с вином разбивается у моих ног. Солнце светит мне в глаза. Чертово солнце! Ему здесь не место. Я прикрываю глаза рукой, чтобы защитить их, и переступаю через вино, оставляя красные следы на белой краске. Вижу лицо, поразительные голубые глаза и львиную походку. Весь мой мир рушится. Прошло два года, но реакция не изменилась. Падаю в кресло, боясь упасть в обморок. Я избегаю его взгляда, потому что какого хрена? Я не смогу пережить еще один сон. Ладони вспотели, сердце бешено колотится, когда он садится на стул рядом со мной.

Он сидит, словно он сидел там все это время.

— Привет, Элена.

— Как ты нашел меня? — Спрашиваю я. Он только улыбается. — Я видела тебя в новостях, попал в передрягу, — говорю я.

— По твоей вине, — говорит он.

— О, серьезно?

— На моем месте должна была быта ты. Я мог бы измениться, стать лучше.

— Ведешь себя точно, как нарцисс, — говорю я, — обвиняешь кого-то другого в своем решении.

Он смеется.

— Ты можешь сбежать со мной. Прямо сейчас…

Я качаю головой, хотя сердце все ещё неистово колотится в груди. Я почти сделала это в прошлый раз, не так ли? Все бросила и сбежала с ним.

Он встает и постепенно уходит, наша встреча, по-видимому, окончена. Кресло скрипит, когда он отпускает его, и со злостью откидывает назад. Он останавливается у подножия ступенек, ведущих к подъездной дорожке, затем оборачивается.

— Как думаешь, они поймают меня? — Спрашивает он.

Я встаю и подхожу к краю крыльца, обхватывая рукой одну из балок. Со всей серьезностью смотрю на него сверху вниз.

— У них нет выбора.

— Ты единственная, кто когда-либо говорил мне правду, — признается он, улыбаясь. А потом он уходит, гравий скользит под его ботинками, когда он забирается обратно в грузовик.

— До свидания, Элена.

— Кто это был? — Спрашивает Кит, подходя и становясь рядом со мной. Его волосы взъерошены после сна, я протягиваю руку, чтобы пригладить их. Сердце сжимается, когда я прикасаюсь к нему. Снова и снова. Невероятно, но он мой.

— Тот самый главарь секты из новостей, о котором я тебе рассказывала. Я с ним чуть не сбежала.

— Черт, — говорит он. — Пойти за пистолетом?

— Нет. Он приходил поговорить, но уже ушел.

— Что он сказал?

— Что я была его единственной.

— Я иду за пистолетом. — Кит поворачивается обратно к дому, но я хватаю его за руку, смеясь.

— Я твоя единственная, Кит Айсли.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но взгляд прикован к дороге, откуда недавно уехал Муслим. Он не ревнивый, но не любит с кем-то делиться. Он собственник.

— Как думаешь, они поймают его?

Я думаю о неуловимом и скрытном Муслиме. То, как он с легкостью может заходить или выходить из чего угодно, пока Кит крепко прижимает меня к себе.

— Нет. Но, рано или поздно, кто-нибудь это сделает.

— Сейчас самое время жениться, — говорит Кит.

Отстранившись от него, морщу нос.

— Какого...?

— Ты не можешь тянуть с этим еще год, — говорит он мне. — Не из-за того парня, который пытался завербовать тебя. Для главаря секты он вполне неплох.

Я прислоняюсь спиной к его груди и закрываю глаза.

— Ты думаешь о том, чтобы вытащить свою коробку с носками, — говорит он, целуя меня в макушку.

— Ага. Я убеждена, для каждого из них найдется пара, и я не сдамся.

— Хорошо, детка. Пойду приготовлю рыбу, которую поймал своими руками, пока ты разбираешь свои носки.

Он уходит обратно в дом, но через минуту отправляет мне сообщение. Фотография нашей кровати и под ней надпись: «Займемся любовью, дорогая? » Я смеюсь и делаю селфи, потому что счастлива, и эта ночь самая фантастическая. Прежде чем зайти внутрь, в последний раз бросаю взгляд на дорогу, гадая, куда в этот раз направился Муслим. Лев вышел на охоту. Я слышу шум — где-то вдалеке — может, вертолет?

Ра…

Та…

КОНЕЦ

[1]Эмболия амниотической жидкостью ( прим. пер.: Эмболия околоплодными водами возникает в ситуациях, когда околоплодные воды, содержащие клетки или ткани плода, попадают в кровоток женщины и вызывают у женщины серьезную реакцию. (Амниотическая жидкость — это жидкость, которая окружает плод в матке). Реакция может привести к поражению легких и сердца и вызвать чрезмерное кровотечение.

[2] Гистерэктомия – (прим. пер: гинекологическая операция, при которой удаляется матка.

[3] Кит Сует ( американский певец, автор песен, музыкальный продюсер)

[4]I-95 – (прим. пер: межштатная автомагистраль в США, длиной 1919, 74 мили (примерно 3089 км) Проходит по территории пятнадцати штатов. Является самой длинной межштатной автомагистралью, проходящей с севера на юг.

[5]Палуз-Хилл — или Холмы Палуз, расположенные в американском штате Вашингтон, к югу от города Спокейн, сельскохозяйственный район Палуз. Место похоже на итальянскую Тоскану, привлекает к себе сотни фотографов.

[6]Поплин — двухсторонняя, одноцветная или узорчатая шелковая ткань с рубчиком. Из него делают женские платья, мужские сорочки, скатерти, полотенца, шторы. Но чаще всего постельное белье.

[7]Джинджер Роджерс — американская актриса, певица и танцовщица.

[8] Лонг-Айленд — популярный коктейль на основе водки, джина, текилы и рома. Считается одним из самых крепких напитков.

[9] Сезонная депрессия — (от англ. SAD, SeasonalAffectivedisorder), одно из аффективных расстройств, возникающее эпизодически. Обычно в результате недостатка солнечного света и увеличения выработки мелатонина в осенне-зимний период.

[10] Бурбон — вид виски, производимый в США из кукурузы и обдающий золотистым цветом, и долгим послевкусием.

[11] Замок Манреса — (или «ManresaHall», замок-отель в Порт-Таунсэнде. Изначально замок был построен в 1892 году как дом Чарльза ( член бизнес-сообщества Порт-Таунсэнд, бывший мэр города) и Кейт Эйзенбейс. Ранее замок служил как частная резиденция в Порт-Таунсэнде, состоящая из 30 комнат.

[12] Зона контроля — место/пункт проверки и досмотра людей/имущества

[13]НиКВил — отпускаемое без рецепта лекарство. Средство для снижения боли и лихорадки.

[14] Маленький коттедж – (здесь подразумевается гостевой дом, неподалеку от главного дома, где живут его хозяева)

[15] Катальпа — Кустарник или дерево, до семи метров высотой. Быстрорастущее, с белыми крупными цветами. Считается деревом, дарующее счастье.