|
|||
Глава XVII
В работе следственно‑ оперативной группы горпрокуратуры принял участие сам Антон Бирюков. Оказавшиеся вроде бы не у дел следователь Лимакин и Слава Голубев после осмотра гаража, когда вся группа направилась в квартиру заканчивать юридические формальности, сели в прокурорские «Жигули», стоявшие во дворе дома между милицейским УАЗом и пустующей «Тойотой» Семена Максимовича. – Лихо работают местные оперативники, – сказал Слава. – Я не успел глазом моргнуть, как они защелкнули наручники попытавшемуся улизнуть Рудольфу Молькину. За что его окольцевали «браслетами»? – За снайперскую стрельбу, – ответил Лимакин. – Падунского он застрелил? – Кроме Падунского, Рудольф отправил; на тот свет двух вступивших с ним в конкуренцию уголовных авторитетов и спортивного босса, который попытался взять под свой контроль доходы фирмы «Кульбит». – На чем засветился снайпер? – На гильзах, оставленных на месте преступления. Имеет привычку сразу после выстрела передергивать затвор. Стреляная гильза при этом отлетает в сторону. Найти ее в чердачных сумерках, откуда предпочитал стрелять, не так просто. Да и искать в подобных случаях некогда. Надо побыстрее уносить ноги. Кстати, взятая у Ромки Удалого гильза по характерным особенностям бойка и другим признакам идентична тем гильзам, что обнаружены на чердаках. Значит, гражданин Молькин стрелял из карабина, хранившегося в платяном шкафу Володи Гусянова. – Выходит, Вован соучастник Рудольфа? – Вряд ли. Рудольф не настолько глуп, чтобы брать в соучастники деревенского оболтуса. – Однако карабин отдал ему на хранение. И даже разрешение липовое на его имя смастерил. – Володя вел себя в Кузнецке тише воды и ниже травы. Судимостей не имел. В сомнительных тусовках здесь не участвовал. Сын преуспевающего бизнесмена. Поэтому у правоохранительных органов он был вне подозрений. – Ну, Рудольф!.. А с виду – напуганный замухрышка. – Оттого долго и не попадал в круг подозреваемых. Кто бы мог подумать, что такой тихий маленький человечек способен творить «великие» дела. Ромкина гильза подсказала, где надо искать карабин, и как только Семен Максимович с Молькиным после похорон сели в «Тойоту», оперативники уже не выпускали их из вида. – Значит, Рудольф предполагал, что в квартире Гусянова наверняка будет обыск, и хотел унести свой «инструмент»? – Конечно. Если бы не твое присутствие в квартире, его взяли бы с поличным. – Выходит, я помешал, – огорченно сказал Голубев. – В какой‑ то степени – да. Но это теперь не так важно. Есть надежные свидетели, которые опознают «неприметного мужичка с чертежным футляром». А главное – установлена связь Молькина с семейством Гусяновых. – Как похороны Вована прошли? – Очень скромно. Без вошедшего ныне в моду церковного отпевания, без оркестра и без пышных венков. На удивление, даже в приличный костюм покойника не обрядили. Как был в камуфляже, так и лег в стандартный гроб, изготовленный фирмой «Кульбит» для малоимущих граждан. – Народу много было? – Только Семен Максимович с Рудольфом Молькиным да около десятка крутых кульбитовских парней. – А Анна Сергеевна?.. – Мамаша покойного отсутствовала. – Почему?! – удивился Слава. – Загадка. – Вот закручивают Гусяновы… Ну, а по нашему делу что новенького? Лимакин вздохнул: – В принципе, только то, что наши предположения подтвердились заключениями экспертов. Моторное масло в машине Крупенина соответствует тем пробам, которые мы взяли у таверны и на раздоленских лугах. А обнаруженная на траве кровь по группе и резус‑ фактору аналогична крупенинской крови. Собственно, и сам Крупенин признался на допросе, что был с Гусяновым и что все произошло именно так, как мы предполагали. – Кто же застрелил Вована? – Какой‑ то мужик. – Дураку попятно, что не баба. Точнее не сказал? – К сожалению, говорит, что в сумерках не разглядел убийцу. – Вот разиня! И зачем Падунский такого ротозея брал к себе в охрану? – Теперь на этот вопрос никто не ответит. – А жаль… – Голубев пересказал Лимакину содержание своего разговора с Ниной Николаевной. Чуть подумав, подытожил: – Из такого, как говорят картежники, расклада выходит, что «вражиной» Вована в Раздольном был Лизин братан Андрюха. Вероятней всего, с ним Володя и встретился под покровом ночи, чтобы или деньгами задобрить, или собственноручно расправиться. – У Андрея Удалого нет ружья, – возразил Лимакин. – Мог взять у своего друга Богдана Куделькина. Чтобы не настораживать фермера, попросил ружьишко, конечно, не для разборки, а, скажем, пострелять на зорьке уток. Контроля за охотниками в Раздольном никакого нет, и Куделькин вряд ли отказал компаньону в таком пустяке. Логично?.. – Логично, Слава, но как это выяснить и доказать? – Работать, Петя, надо. Следователь улыбнулся: – И начинать прежде всего с себя. – Могу и я начать отработку такой версии. Потом совместно потянем этот воз. Интересно, оперативники Тарана что‑ нибудь узнали в банке «Лотос»? – Вкладчиком этого банка является Семен Максимович Гусянов. В среду на прошлой неделе он получил там наличными тридцать пять миллионов. Судя по тому, что нам известно, двадцать из них отдал сыну, а какую‑ то сумму раздал в пятницу акционерам в качестве аванса. – Неужели из своего кармана авансировал? – Похоже, он и свои, и общественные деньги держит в одном «кармане», чтобы проценты погуще наваривались. – Вот жулик! И уголовной ответственности за присвоение народных денег не боится. – Если не боялся махинировать при жесткой партийной власти, то при нынешнем безвластии тем более осмелел. Нынче Семен Максимович чувствует себя, как прожорливая щука в богатом карасями водоеме. – Откуда такая ненасытность? – Все оттуда: «Если не сейчас, то когда? » Неожиданно во двор въехала на большой скорости машина «скорой помощи» с включенной фиолетовой мигалкой. Надсадно визгнув тормозами, она, словно вкопанная, остановилась возле гусяновского подъезда. Торопливо выскочивший из машины молодой врач в белом халате и со служебным саквояжем в руке мигом скрылся в подъезде. – Не у Гусянова ли что случилось? – настороженно спросил Слава. – Сходить посмотреть, что ли?.. – Сиди, не суетись, – сказал Лимакин. – Антон Игнатьевич там. После расскажет. Минут через двадцать врач вернулся в машину, и «скорая», включив мигалку, умчалась. Еще через полчаса из подъезда вышли участники следственно‑ оперативной группы и стали усаживаться в восьмиместный милицейский УАЗ. Первым туда усадили Рудольфа Молькина, который по‑ прежнему находился в наручниках. Антон Бирюков, недолго поговорив с Тараном, пожал ему руку и сел за руль «Жигулей». Вставляя ключ в замок зажигания, проговорил: – Больше в Кузнецке нам делать нечего. Поедем домой. Завтра предстоит горячий день. – А я предполагал, что ты меня здесь оставишь, – сказал следователь Лимакин. – Вдруг что‑ то новое по нашему делу появится… – О всех новостях Таран немедленно мне сообщит. – К кому «скорая» приезжала? – спросил Слава. – К Семену Максимовичу, – ответил Бирюков. – Что с ним? – Выедем за город, тогда расскажу… Городские улицы были плотно запружены встречными потоками автотранспорта. Поражало обилие импортных машин. Юркие малолитражки, прогонистые «Мерседесы» и «Ниссаны», туполобые богатыри‑ джипы, то и дело обгоняя друг друга, мчались с такой лихостью, будто их поджимал надвигающийся конец света. В столь впечатляющем «параде» заморской техники даже наиболее распространенные отечественные «Жигули» проигрывали, что называется, по всем статьям. На выезде из города у поста ГАИ, как и утром, омоновцы досматривали машины. Чтобы не терять время в очереди, пришлось Бирюкову вновь показывать прокурорское удостоверение. Когда, наконец, вырвались из городской сутолоки на асфальтированную трассу и сидевший за рулем «Жигулей» Бирюков, расслабившись, откинулся на спинку сиденья, Голубев нетерпеливо спросил: – Так что же, Игнатьич, случилось с Семеном Максимовичем? – По заключению врача, у Семена Максимовича произошло кратковременное нарушение мозгового кровообращения, – ответил Антон. – Иначе говоря, микроинсульт. – Внезапно потерял сознание или парализовало его? – Нет. Пока дело касалось обыска квартиры и осмотра гаража, он хотя и был подавлен случившимся, но никаких признаков умственного «завихрения» не проявлял. Как только я заговорил с ним о гибели сына, взгляд его стал отрешенным, а речь превратилась в сумбурное бормотание, в котором с трудом можно было разобрать набор несвязных слов: невеста… зерно… мельница… деньги… много… смерть, смерть… Пришлось срочно вызвать «скорую», чтобы выяснить, не симулирует ли Семен Максимович? Обследование показало, что Гусянов на самом деле чуток «задвинулся». В возрасте Семена Максимовича, по мнению врача, при сильном нервном напряжении микроинсульты – явление не такое уж редкое. После укола он пришел в себя, однако, ссылаясь на сильную головную боль, от дачи показаний уклонился. Пообещал завтра приехать в прокуратуру и рассказать все, что знает. – Приедет ли? – Будем надеяться. Таран пообещал проконтролировать, чтобы он не сфокусничал. – Хоть что‑ то сегодня Гусянов рассказал? – Так себе, по мелочи. На вопрос – почему Анна Сергеевна не приехала хоронить сына? – ответил, что, узнав о трагедии, она слегла в предынфарктном состоянии. Ночью якобы к ней по «Скорой» вызывали в Раздольное врача из райцентра… Надо будет это проверить. – А почему сына по‑ человечески не обрядил в последний путь, не спрашивал? – Спрашивал. Говорит, будто сын не признавал цивильные костюмы и предпочитал военную форму. К тому же, в связи с критическим здоровьем супруги было, дескать, не до обрядов. Ответ, прямо сказать, на тройку с минусом. Думается, причина сверхскромных похорон значительно серьезнее, чем объясняет ее Семен Максимович. – По‑ моему, он просто пожадничал, – сказал следователь Лимакин. – Возможно, – согласился Бирюков. – Но может быть и другое. Вроде бы злоба клокочет у него на сына. Словно тот своей смертью разрушил какие‑ то серьезные планы отца. – Он же готовил Вована себе в преемники, а тот оказался шалопаем, – снова заговорил Слава. – В таких случаях, когда дети не оправдывают ожиданий родителей, у последних обычно возникает досада за то, что где‑ то что‑ то упустили в воспитании. Семен же Максимович, как мне показалось, буквально пышет ненавистью. – Сынок ведь двадцать миллионов отцовских денежек одним махом фукнул, – опять сказал Лимакин. – Жадный человек при таком разоре возненавидит кого хочешь. Не в этом ли истина? – Возможно, в этом. – Почему сомневаешься? – Потому, что это всего лишь наши предположения. Доказательств же пока никаких нет. – Что дальше будем делать? – Искать корни преступления. – Где? – В Раздольном. – Думаешь, они там? – Больше им негде быть. – Игнатьич, я полностью с тобой согласен, – подхватил Голубев. – Нина Николаевна поведала мне, что «вражиной» Вована был брат Лизы Удалой Андрей. – Вот с него завтра и начнем, – сказал Бирюков. – Сейчас попутно заедем в Раздольное и вручим Андрею повестку, чтобы утром явился в прокуратуру. – Может, сразу возьмем быка за рога? – Дело слишком серьезное. Наскоком его не решить. Пусть Андрей ночью дома поразмышляет… – Бирюков, задумавшись, помолчал. – А фермера Куделькина пригласим на вторую половину дня. – Не придумают они вдвоем за ночь «ход конем»? – Шахматный конь тоже попадает в западню. Голубев вздохнул: – Как бы нам прорваться в «Белый дом» Гусяновых и потолковать с неразговорчивой Анной Сергеевной. Она наверняка многое знает. – Прорвемся и потолкуем, – уверенно сказал Антон.
|
|||
|