Глава 1. 8–17 февраля 1942 года.. Заключение

Глава 5

Тебя бы сюда хоть на недельку!

Из воспоминаний помощника шифровального отдела И. В. Якимова

Ближе к вечеру 18 февраля 1942 года в д. Желтовка прибыл офицер связи с донесением от командира 329‑ й сд полковника К. М. Андрусенко. Положение дивизии было крайне тяжелым. Как уже отмечалось выше, противнику удалось отсечь остатки малочисленных стрелковых частей 329‑ й сд от группы генерала Ефремова. Переподчинение дивизии 1‑ му гвардейскому кавалерийскому корпусу ничего не дало: генералу Белову было не до нее. Поэтому полковник К. М. Андрусенко принял решение пробиваться на соединение с частями генерала Ефремова. В своем донесении он докладывал командующему 33‑ й армией:

«Тов. Ефремову

18. 02. 1942 г.

1. Вверенные мне части, выполняя Ваш приказ, своевременно вышли в указанный район и вошли в соединение с генералом Беловым. Оставшиеся подразделения Вашим приказом подчинены моему соседу справа. Оторванность от Вас находит известный отпечаток на состоянии – заботе о вверенных мне частях, ибо за 15 дней я ни одного раза, абсолютно ничего от моего нового временного хозяина не получил, хотя его части все время кое‑ что да получали. Дважды грузы, выбрасываемые в мой адрес, забирались им.

2. Все время ставлю целью соединиться с Вами. Производил 5 раз попытки прорвать оборону, выбить противника из населенных пунктов согласно Ваших приказов, но безуспешно, причем при всех пяти попытках действий соседа справа не было обнаружено ни разу, за исключением ночи с 16. 02 на 17. 02, когда я по приказу Белова ударил на Слобода. Стрельба соседа справа фиксировалась на Островки. В чем дело? Почему так получается, мне не ясно. В результате пяти боев наступательного характера с моей стороны и отбития ежедневных атак противника в обороне я понес большие потери. Имею в составе каждой части по 60–100 активных штыков…

Вот, тов. командующий, вкратце, обстановка, в которой я нахожусь со своими частями. Считаю, что в таких условиях борьбы лучшим методом будет жесткая, активная, временная оборона, так как противник старается отрезать меня от Белова и уничтожить до соединения с Вами.

Многие бойцы, командиры и политработники в прошедших боях за Родину показали образцы мужества и героизма и, безусловно, вполне достойны быть представлены к правительственным наградам и к повышению воинских званий.

Прошу:

1. Ваших указаний по ведению операций. Белов оторвался от меня и находится в удалении на расстоянии нескольких десятков километров.

2. Выслать самолетом офицера на предмет оформления материала к представлению к правительственным наградам и присвоения воинских званий.

3. Прошу выбросить авиацией в район Лебедево мне 82 мм и 120 мм минометы, продовольствие и перевязочные материалы.

Андрусенко, Сизов».

Но генерал Ефремов ничем не мог помочь командиру 329‑ й дивизии: он сам не имел ни боеприпасов, ни продовольствия, ни медикаментов, не говоря уже об авиации. Неизвестно, что ответил Михаил Григорьевич полковнику Андрусенко. Одно можно точно сказать – обманывать его он не стал. Военная судьба полковника К. М. Андрусенко сложится очень сложно, даже, можно сказать, драматично, но ему все же было суждено дожить до Победы и закончить войну Героем Советского Союза.

Уже в конце февраля 1942 года полковник Андрусенко Корней Михайлович был снят генералом Жуковым с должности и отдан под суд военного трибунала. Суд состоялся 6 апреля 1942 года. «За бездеятельность при выходе дивизии из окружения» военный суд приговорил полковника К. М. Андрусенко к расстрелу. Однако Корней Михайлович не смирился с судьбой и написал письмо на имя М. И. Калинина. Некоторое время спустя Военная коллегия Верховного суда СССР отменила этот приговор, как не обоснованный, заменив его на 10 лет лишения свободы, с отправкой в действующую армию (был у нас в стране и такой вид наказания). Убыв на фронт командовать 115‑ й стрелковой бригадой, полковник К. М. Андрусенко честно и добросовестно исполнял свой воинский долг. 15 января 1944 года за мужество и героизм, проявленные в период командования 239‑ м сп 76‑ й сд, был удостоен звания Героя Советского Союза. Войну закончил в должности командира 55‑ й стрелковой дивизии. Умер в 1976 году. Похоронен в г. Киеве. (Примеч. авт. )

Судьба военного комиссара дивизии старшего батальонного комиссара Д. П. Сизова сложилась трагически. После того как его вместе с полковником Андрусенко генерал армии Г. К. Жуков снял с должности и отдал под суд военного трибунала, он был разжалован в старшие политруки, и 18 августа 1942 года, будучи политруком роты, пал смертью храбрых в бою с немецкими захватчиками.

В эти февральские дни продолжалась начавшаяся еще 18 января 1942 года десантная операция войск Западного фронта по переброске 4‑ го воздушно‑ десантного корпуса в район Желанье, Великополье, которая по планам советского командования должна была содействовать войскам Западного и Калининского фронтов в окружении и разгроме вяземско‑ ржевско‑ юхновской группировки противника. В ночь с 20 на 21 февраля 1942 года несколько самолетов с десантниками на борту вместо того, чтобы приземлиться на аэродроме, оборудованном в районе д. Желанье, по ошибке совершили посадку в расположении войск генерала Ефремова на аэродроме у д. Дмитровки.

Это была далеко не первая оплошность в десантировании частей и подразделений 4‑ го вдк. Немало десантников погибло, вследствие того, что их по ошибке десантировали в районах, занимаемых противником. Многие из них были расстреляны в воздухе или оказались во вражеском плену. Часть десантников погибла вследствие того, что выброска проводилась с небольшой высоты и парашюты, не успев набрать воздуха, просто не раскрылись.

Житель д. Ломенка Хохлов Николай Тимофеевич в июне 2005 года рассказывал автору этих строк:

«Многие из десантников погибли из‑ за того, что у них не раскрылись парашюты. Я помню на опушке леса, который начинается сразу же за нашим огородом, метрах в двадцати друг от друга лежали два десантника и рядом с ними нераскрывшиеся парашюты. У одного из них я забрал документы и письмо, которое он написал своей жене, но, как видно, не успел отправить. Мы с товарищем потом прочитали это письмо. Солдат писал, что они скоро будут отправлены для выполнения важного задания, ну и там всякое о семье и детях. Как сейчас помню, письмо было адресовано в Тульскую область. Так было написано на конверте. Мы завернули документы и письмо в тряпочку и спрятали их в сарае между бревнами, но сарай этот позже сгорел, и документы не сохранились.

Десантников тогда много погибло, но один наш офицер живой приземлился на парашюте метров сто от нашего дома, возле пожарного водоема. Немцев в деревне было тогда много, и они попытались взять его в плен. Десантник начал отстреливаться и ранил в голову немецкого командира, который руководил его поимкой. Тогда немцы озверели и забили его насмерть прикладами винтовок. Он был похоронен где‑ то рядом с этим местом, но сейчас я уже не помню точно где.

Помню еще двоих погибших десантников. Один из них был лейтенантом. Обоих похоронили недалеко от нашего огорода, но позже в этом месте был устроен скотомогильник, и их сейчас не найти…»[114].

Бывший военный врач 338‑ й сд В. А. Фурашев, рассказывая в 1983 году о том, как они с товарищем блуждали по лесу, выходя из окружения, отметил:

«…Во время этого маршрута приходилось видеть висевших на деревьях на стропах парашютов наших десантников, расстрелянных видно еще в воздухе немцами, и это были в большинстве молодые парни. Их было много, висевших мертвыми на деревьях»[115].

Как свидетельствуют архивные документы, генерал Г. К. Жуков был крайне раздражен тем обстоятельством, что генерал Ефремов без его разрешения привлек часть десантников к обороне занимаемого западной группировкой армии района.

Из телеграммы генерала М. Г. Ефремова генералу армии Г. К. Жукову:

«ТОВ. ЖУКОВУ

21. 02. 1942 ГОДА

…УЧИТЫВАЯ СЕРЬЕЗНОСТЬ ПОЛОЖЕНИЯ, Я ВЫНУЖДЕН, СБРОШЕННЫМИ В РАЙОНЕ ДМИТРОВКА ПАРАШЮТИСТАМИ ПОД КОМАНДОВАНИЕМ МАЙОРА БЕЗРОДНОГО, НАНЕСТИ УДАР ВО ФЛАНГ НАСТУПАЮЩЕМУ ПРОТИВНИКУ, С ЦЕЛЬЮ ВОССТАНОВИТЬ ПОЛОЖЕНИЕ.

ПО УНИЧТОЖЕНИЮ ПРОТИВНИКА ВСЕХ ПАРАШЮТИСТОВ СОБЕРУ И НАПРАВЛЮ В УКАЗАННЫЙ ВАМИ ПУНКТ.

ЕФРЕМОВ».

На что генерал армии Жуков ответил:

«ТОВ. ЕФРЕМОВУ

ВАМ НИКТО НЕ ДАВАЛ ПРАВА СРЫВАТЬ МЕРОПРИЯТИЯ ФРОНТА. ВЫ РАСПОРЯЖАЙТЕСЬ, КАК СЛЕДУЕТ ТЕМ, ЧТО ВАМ ДАНО.

ЖУКОВ».

Несколько оскорбленный тоном телеграммы, полученной от командующего фронта, генерал Ефремов отвечал:

«ТОВ. ЖУКОВУ

1. Я ВАШ ПЛАН НЕ СРЫВАЛ, А СОБРАЛ РАЗБРОСАННЫХ ПО ВСЕЙ ТЕРРИТОРИИ, ЗАНИМАЕМОЙ АРМИЕЙ, И МНОГИХ СПАС ОТ ПРОТИВНИКА, ТАК КАК ПАРАШЮТИСТОВ РАЗБРОСАЛИ, КАК ПОПАЛО И КУДА ПОПАЛО…»

Всего в районе, занимаемом частями окруженной группировки 33‑ й армии, было собрано около 450 десантников. Некоторое время спустя, когда генерал Жуков понял, что десантировавшимся в районе, который занимали окруженные части генерала Ефремова, будет очень сложно пробиться на соединение с главными силами 4‑ го воздушно‑ десантного корпуса, он дал разрешение оставить большую часть личного состава в распоряжение командарма‑ 33.

По приказу генерал‑ лейтенанта М. Г. Ефремова 380 десантников были разбиты на два отряда и отправлены на усиление северного участка, который обороняли в основном бойцы спецподразделений. Общее руководство обороной боевого участка: Медведево, Никитинки, Морозово, Кузнецовка, было возложено на бывшего командира 1110‑ го сп 329‑ й сд майор Апанасенко, которому была поставлена задача «объединить все подразделения в этих пунктах, организовать взаимодействие и руководить боем»[116]. Майору Безродному, возглавившему первый отряд, было приказано оборонять населенные пункты Медведево и Никитинки. Второй отряд получил задачу занять оборону в д. Морозово и д. Кузнецовка.

Оставшиеся 70 человек, в основном оперативные работники штаба 4‑ го вдк, с выделенными в их распоряжение проводниками, были направлены в район Желанья, где находились главные силы корпуса, однако пробиться туда удалось далеко не всем.

Один из тех немногих воинов‑ десантников, которым посчастливилось выжить тогда, несмотря на то, что он был ранен, переболел сыпным тифом и был захвачен противником в плен, политрук 9‑ й роты 3‑ го батальона 244‑ й бригады 4‑ го вдк политрук Сергеев Александр Николаевич, так вспоминал о тех событиях:

«20‑ го февраля 1942 года десантировался с аэродрома Раменское под Москвой. Приземлились на Угре у дер. Дмитровка, а задание было приземлиться у дер. Желанье, в группу генерала Белова.

Утром, когда мы собрались, то оказалось, что нас 604 человека, а не 380, как пишут. Среди нас оказались самыми старшими майор Антрошенко и Носачев М. Ф. – батальонный комиссар. Оба они были представителями штаба корпуса.

Антрошенко договорился с М. Ф. Носачевым, что он направляется в штаб к генералу Ефремову, где будет решен вопрос, идти нам на соединение с Беловым или оставаться здесь, у Ефремова, а до его возвращения всем быть на месте в дер. Дмитровка.

К вечеру вернулся один командир, которого брал с собой Антрошенко. Фамилию и звание этого командира я не помню. Антрошенко не вернулся, и больше я его не видел и не знаю, куда он делся. От генерала Ефремова поступил приказ: создать из нас особый батальон, занять укрепрайон в деревне Федотково. Начальником укрепрайона стал майор Безродный, комиссаром батальонный комиссар М. Ф. Носачев, начальником штаба ст. лейтенант Симоненко, хозяйственными вопросами занимался майор Кобаняев.

В первом же бою в окружении, 23 февраля 1942 года, во время наступления на дер. Быково я вместе с командиром роты был ранен. Позднее, во время лечения, заболел сыпным тифом. 15 апреля 1942 года мы были захвачены в плен, и я оказался в Вяземском концлагере»[117].

О том, как происходила высадка воздушного десанта 19–23 февраля 1942 года, дает некоторое представление донесение начальник особого отдела НКВД 33‑ й армии капитана госбезопасности Д. Е. Камбурга, отправленное им руководству особого отдела Западного фронта 20 февраля 1942 года.

НАЧАЛЬНИКУ ОСОБОГО ОТДЕЛА НКВД

ЗАПАДНОГО ФРОНТА ТОВ. ЦАНАВА.

НОЧЬЮ 20 ФЕВРАЛЯ В РАЙОН ДМИТРОВКА, МАНУЛИНО, ТЕТЕРИНО ОШИБОЧНО ВЫБРОШЕН АВИАДЕСАНТ НА 23 КОРАБЛЯХ 214 ВДБР И 9 ВДБР, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ДЛЯ ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА КИРИЛЛОВА[118]. ПОКА СОБРАНЫ 110 ЧЕЛОВЕК 9 АВИАБРИГАДЫ. ИЗ НАЧСОСТАВА ПРИЗЕМЛИЛИСЬ МАЙОР БЕЗРОДНЫЙ ИЗ 214 ВДБР, СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ВИЛЧЕНКО ИЗ 9 ВДБР. ПРИЧИНА: НЕПРАВИЛЬНАЯ ВЫСАДКА.

КАМБУРГ».

Несколько позднее Д. Е Камбург отправил в адрес руководства НКВД СССР и особого отдела Западного фронта еще одну телеграмму:

«МОСКВА.

НКВД СССР

ТОВ. АБАКУМОВУ В. С.

ОСОБЫЙ ОТДЕЛ НКВД ЗАПАДНОГО ФРОНТА

ТОВ. ЦАНАВА

ОПЕРАЦИЮ ПО ВЫБРОСКЕ АВИАДЕСАНТА 4 ВДК В ЖЕЛАНЬЕ НАДО СЧИТАТЬ НЕУДАЧНОЙ. ВСЛЕДСТВИЕ ПЛОХОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ВЫБРОСКИ ЧАСТЕЙ КОРПУСА, ЧАСТЬ КОРАБЛЕЙ ПРОИЗВЕЛА ВЫБРОСКУ В РАСПОЛОЖЕНИЕ 33 АРМИИ В РАДИУСЕ 15–18 КИЛОМЕТРОВ. С 19–23 ФЕВРАЛЯ ВСЕГО В РАЙОНЕ ДЕРЕВЕНЬ ТЕТЕРИНО, ДМИТРОВКА, ЖУЛИНО, МАНУЛИНО ВЫБРОСКУ ПРОИЗВЕЛИ 56 КОРАБЛЕЙ. СОБРАНО ЖЕ ПО НАШЕЙ ТЕРРИТОРИИ 300 ЧЕЛОВЕК. ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ ПОЛАГАТЬ, ЧТО ЧАСТЬ ПАРАШЮТИСТОВ ПОПАЛА В РАСПОЛОЖЕНИЕ ПРОТИВНИКА. КОМАНДОВАНИЕМ 33 АРМИИ ВСЕ ПАРАШЮТИСТЫ КОНЦЕНТРИРУЮТСЯ ОКОЛО ДЕРЕВНИ ФЕДУРНЕВО С ЦЕЛЬЮ СБОРА ИХ И ЗАДЕЙСТВОВАНИЯ В ИНТЕРЕСАХ 33 АРМИИ С ЗАДАЧЕЙ ПРОРЫВА ФРОНТА ПРОТИВНИКА И СОЕДИНЕНИЯ С ОСНОВНЫМИ СИЛАМИ И С 4 ВДК В РАЙОНЕ ДЕР. ЖЕЛАНЬЕ. ВИНОВНИКАМИ ПРЕСТУПНОЙ ВЫБРОСКИ ПАРАШЮТИСТОВ В УКАЗАННОМ РАЙОНЕ ЯВЛЯЮТСЯ КОМАНДИРЫ И ШТУРМАНЫ КОРАБЛЕЙ.

КАМБУРГ».

Неприятности ждали десантников не только на земле, но и в воздухе. В ночь на 23 февраля 1942 года десантировались командование и штаб 4‑ го вдк. Самолет, на котором находилось командование корпуса, был неожиданно атакован и обстрелян вражеским истребителем, в результате чего командир корпуса генерал‑ майор А. Ф. Левашов был убит. В командование корпусом вступил начальник штаба полковник А. Ф. Казанкин.

«Выдающаяся» вяземская воздушно‑ десантная операция 4‑ го воздушно‑ десантного корпуса, проводившаяся в январе – феврале 1942 года, еще ждет своих исследователей, но по масштабу своей непродуманности и понесенным жертвам она не очень уступает трагедии, постигшей западную группировку войск 33‑ й армии. О том, как она проходила на самом деле, сохранилось не так уж и много воспоминаний по причине того, что мало кому удалось выжить в этом кошмаре. По крайней мере, в советской литературе все послевоенные годы старались обходить молчанием этот «шедевр» военного искусства. Даже в «Истории Великой Отечественной войны» этому событию уделено всего несколько ничего не значащих строк.

В марте 2003 года автору этих строк удалось беседовать с одним из двух десантников, которые присутствовали на митинге, посвященном 60‑ летию освобождения г. Вязьмы, и он рассказал очень любопытный пример о том, как некоторые из них десантировались тогда. По словам ветерана, поскольку летчики не всегда могли найти нужную площадку для посадки, а также для того, чтобы сократить время десантирования, они на минимально допустимой скорости снижались до высоты 10–12 метров, и десантники были вынуждены покидать борт самолета, надеясь только на то, что снежный покров несколько смягчит их падение на землю. После «успешного десантирования» самолеты уходили обратно. Можно себе представить, каково оно – с оружием и полной амуницией прыгнуть с высоты четырехэтажного дома и не поломать себе рук, ног, а то и головы!

18 февраля 1942 года приказом командарма был организован еще один боевой участок, включавший в себя населенные пункты Пажога, Тякино, Манулино. Командиром участка был назначен капитан П. П. Брич, отстраненный несколько дней назад командиром 113‑ й сд полковником Мироновым от командования 1292‑ м сп за систематическое пьянство. Командарм дал шанс бывшему командиру полка реабилитировать себя в глазах командиров и подчиненных за совершенные им проступки. Капитан Брич получил задачу объединить находящиеся в этих пунктах отдельные подразделения и не допустить распространения противника с северного направления.

В любых условиях боевой обстановки генерал Ефремов старался посетить тот или иной участок обороны, несмотря на смертельную опасность, которая могла поджидать его в любом месте, т. к. противник отдельными разведгруппами рыскал далеко в тылу наших частей. Командарм помогал советом, подсказывал, но если надо, то и применял власть.

Иван Васильевич Якимов в одном из своих писем к Михаилу Михайловичу Ефремову летом 1986 года рассказывал:

«…Генерал Ефремов часто на санках выезжал в дивизии на передовую, а передовая была вокруг и иногда находилась в нескольких сотнях метров. И вот однажды по возвращении из одной дивизии часа в 2 ночи он вызвал меня по телефону на доклад о поступивших без него шифровках. Когда я прибыл и доложил о прибытии, он в это время ходил по комнате и, потирая руки, говорил примерно так: “Вот это мороз, настоящий русский мороз. Пусть немцы попробуют и почувствуют настоящую русскую зиму”».

Рано утром 19 февраля 1942 года, когда ночная мгла еще окутывала землю, генерал Ефремов с небольшой группой охраны направился на передовую, планируя посетить ряд частей 160‑ й и 338‑ й сд, где накануне противнику удалось потеснить наши подразделения. Ознакомившись на месте с положением дел по организации обороны и столкнувшись с фактами вопиющей беспечности со стороны отдельных командиров, Михаил Григорьевич не ограничился отданием необходимых указаний командирам этих дивизий и полков по наведению должного порядка в частях, как на передовой, так и в тылу. Сразу же по приезду в Желтовку, генерал Ефремов отдал распоряжение полковнику С. И. Киносяну на основании фактов, выявленных им в ходе проведенной проверки, немедленно издать приказ по армии. Командарм не только обратил внимание командиров всех степеней на существенные недостатки в поддержании твердой воинской дисциплины, организации и ведении боя, но и строго наказал виновных. В приказе, в частности, отмечалось:

«…4. Сегодня личной проверкой боевой готовности частей 338 СД убедился, насколько низка боевая дисциплина в этой дивизии.

Как можно допустить, чтобы боевое оружие, находящееся на огневых позициях, не было готово к открытию огня? Как можно допустить, чтобы командиры и комиссары частей и подразделений оставляли свои места в бою и уходили в тыл? Так преступно поступили командир 1138 СП – капитан МЫСИН и командир роты – младший лейтенант СОЛОДОВ.

При наличии в подразделениях весьма ограниченного количества людей в 338 СД, в ближайших тылах можно увидеть очень многих бойцов, командиров и политработников вне боя, без дела. Даже парторганизация умудрилась в момент боя созвать партсобрание.

И неудивительно, что 17. 2. 1138 СП в панике отошел от занимаемых позиций.

5. В 160 СД 18. 2. имел место вопиющий факт дезертирства с поля боя командира минометной батареи – лейтенанта ТОЛМАЧЕВА и политрука ХОЛСТИННИКОВА, в результате чего брошенный ими на произвол судьбы отряд в составе 54 человек в неравном бою потерял 43 человека.

6. В сложных условиях боя, потеря чувства ответственности, паникерство и упадничество руководителя – равносильно предательству…

ПРИКАЗЫВАЮ:

8. Мобилизовать весь личный состав и всю боевую технику на борьбу с врагом; вести самую решительную борьбу с паникерами, нытиками, предателями; навести большевистский порядок во всех подразделениях, частях и в тылу.

9. Лейтенанта ТОЛМАЧЕВА, политрука ХОЛСТИННИКОВА, капитана МЫСИНА и младшего лейтенанта СОЛОДОВА арестовать и предать суду Военного Трибунала.

М. ЕФРЕМОВ»[119].

Однако отдавать под суд указанных командиров и политработника не стали, ограничившись последним предупреждением: на счету был каждый командир и красноармеец. Правда, капитан П. С. Мысин был отстранен от обязанностей командира 1138‑ го сп и назначен командиром одного из боевых участков. Командиром полка вместо него стал начальник оперативного отделения 338‑ й сд майор П. Г. Московский.

Во второй половине дня 19 февраля в Желтовку, где находилась оперативная группа штаба армии, неожиданно для всех, прибыл разведотряд 43‑ й армии. Отряд был составлен из числа бойцов лыжного батальона, приданного 1‑ й гв. мсд еще со времен боев на Наре, и долгое время входившего в состав 33‑ й армии. Генерал Ефремов был приятно удивлен появлением лыжников. Отряд состоял из 58 человек. Командовал им старший сержант Харитонов, а комиссаром был батальонный комиссар В. Т. Шалаев (довольно интересный факт: командир группы сержант, комиссар – майор! ). Пройдя незамеченными по тылам врага и по территории, которую контролировали части окруженной группировки 33‑ й армии, около 60 км, разведчики благополучно добрались до указанной им точки.

В архиве сохранились документы, рассказывающие о подготовке отряда, а также карта с легендой, в которой указан маршрут его движения.

Первый документ:

«Начальнику штаба 43 армии

Генерал‑ майору тов. Боголюбову.

Справка.

Об отряде старшего сержанта Героя Советского Союза тов. Харитонова А. Г.

Выполняя приказ ВС 43 армии от 15. 02. 1942 года, нами из состава лыжного батальона 1 гв. мсд сформирована рота.

Командир роты – ст. сержант Герой Советского Союза тов. Харитонов А. Г.

Комиссар роты – бат. комиссар тов. Шалаев В. Т., комиссар разведбатальона.

Состав роты – 58 человек разбит на 3 взвода.

Командный состав вооружен ППШ, красноармейцы – винтовками.

Все на лыжах и одеты в маскхалаты.

Задача командиру и комиссару поставлена устно:

1. Перейти фронт и по намеченному нами маршруту дойти до генерала Ефремова и рассказать обстановку, положение нашей армии, произвести по намеченному маршруту разведку противника, и тем же путем вернуться и доложить Военному совету нашей 43 армии о выполнении боевой задачи.

Начальник разведотдела подполковник Шиошвили.

Военком разведотдела бат. комиссар Жуйков»[120].

Второй документ:

«Разведывательная карта № 8/42

о противнике за апрель 1942 года РО штаба 43 армии.

(Карта Харитонова Петра Семеновича, командира разведгруппы 43 армии, которая вышла на задание от южной окраины деревни Захараво и дошла до деревни Желтовки, а затем вернулась обратно с 22 на 23. 02. 1942 г. в Извольск).

Маршрут движения:

деревня Захарово – Ильенки – Бочарово, – отм. 141, 6 (севернее Синяково) – севернее Новая Лука – отм. 201, 5 – отм 201, 8 – отм. 202, 2, что севернее Жолобово, – Дрожжино – южнее Неонилово – Желтовка.

Обратный маршрут:

деревня Желтовка – отм. 197, 0 – отм. 191, 1 – севернее Дрожжино, южнее Лутное – южнее Шпырево – южная часть деревни Песково – деревня Козлы – деревня Бабинки – южнее Кобелево – южнее Гуляево – отметка 173, 8 – отметка 167, 0, поворот на северо‑ запад – отм. 184, 8, что возле деревни Рудное – севернее Замыцкое – между Коркодиново и Березки – севернее Ильенки – отм. 187, 7 – северо‑ западнее Крапивна – поворот на северо‑ запад западнее Гречишенки – южнее Мамуши – между Савино и Пинашино – Колодези – отм. 207, 3, что севернее Извольск.

(возвращение с 22 на 23. 02. 1942 г).

Задание получил лично от начальника РО 43 армии и комиссара РО 43 армии тов. Шиошвили и Жуйкова.

Тов. Харитонов выполнил боевое задание геройски и с умением.

Он дал исчерпывающие данные о противнике и о положении частей тов. Ефремова. Карта хранится в разведотделе штарма‑ 43.

8. 04. 1942 года.

Шиошвили»[121].

Довольно интересные документы, не правда ли?

Вместе с тем есть одно существенное «но». Проведя небольшое расследование, автор установил, что никакого Героя Советского Союза Харитонова ни в частях 1‑ й гв. мсд, ни в войсках 43‑ й армии никогда не было! Как обратил внимание читатель, в документах сообщаются разные его инициалы: то Харитонов А. Г, то Харитонов Петр Семенович. Но и это ничего не меняет. К тому времени в стране был всего один Герой Советского Союза с фамилией Харитонов.

Артиллерист Федор Алексеевич Харитонов получил это звание за подвиг, совершенный им в районе деревни Теренттиля на Выборгском направлении в декабре 1939 года. Этого звания он был удостоен в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР 7 апреля 1940 года. Но он никогда не участвовал в боевых действиях в составе частей Западного фронта.

С чем связан этот «маскарад» или что‑ то иное, просто не понятно. Чтобы закончить с этой темой, надо отметить следующее. В годы Великой Отечественной войны Героями Советского Союза стало восемь человек с подобной фамилией: пять летчиков, два танкиста и один пехотинец. Первому из них это звание было присвоено аж только в феврале 1943 года, причем среди них нет и не было человека с инициалами А. Г. или П. С. Такой вот расклад.

Что стоит за подобным фактом, сейчас сказать просто невозможно. Были и такие моменты в истории Великой Отечественной войны. Может, кто‑ то из читателей попытается разгадать подобную загадку. Было бы очень интересно.

Михаил Григорьевич Ефремов, продолжавший в душе верить в то, что с получением необходимого пополнения и организацией полномасштабного тылового обеспечения соединений западной группировки можно будет предпринять наступление с целью освобождения Вязьмы, буквально воспрянул духом и тут же обратился к генералу армии Жукову с очередным предложением.

«ТОВ. ЖУКОВУ

19. 02. 1942 Г.

1. НЕТ СИЛ НАНОСИТЬ УДАР НА ВОСТОК, НО ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ПО МАРШРУТУ ОТ ВАС ПОСЛАННОГО ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ХАРИТОНОВА ПРОВЕСТИ К НАМ ЧАСТИ НА ЛЫЖАХ.

2. ВНЕ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ ПО ЛЕСАМ НА ЛЫЖАХ К НАМ ПРОЙТИ ВОЗМОЖНО. С ЭТИМ НАДО СПЕШИТЬ, ПОКА НАС ОТДЕЛЯЮТ 3 (ТРИ) КИЛОМЕТРА.

ЕФРЕМОВ»[122].

На что раздраженный командующий фронтом, давно уже не веривший ни в какое взятие Вязьмы, но не показывавший виду, ответил следующей телеграммой:

«ТОВ. ЕФРЕМОВУ

19. 02. 1942 Г.

МЫ НЕ МОЖЕМ НОРМАЛЬНО ПИТАТЬ ВАС, А ВЫ ПРЕДЛАГАЕТЕ ЕЩЕ ПОДАТЬ К ВАМ ЧАСТИ. ЭТО НЕСЕРЬЕЗНО С ВАШЕЙ СТОРОНЫ.

ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ПУТИ НЕ БУДУТ ОТКРЫТЫ, ЧАСТИ ПРОЙТИ НЕ МОГУТ. ПРОХОД ЛЫЖНИКОВ И ПУСКАТЬ ЧАСТИ – ЭТО ДВЕ ВЕЩИ РАЗНЫЕ.

Г. ЖУКОВ».

Наверное, только после получения этой телеграммы генерал М. Г. Ефремов окончательно понял, что он с подчиненными ему войсками никому не нужен. Теперь оставалось надеяться только на себя и на Бога, но в Бога коммунист Ефремов не верил. Как говорится в одной из русских пословиц: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Так оно и вышло.

И. В. Якимов так вспоминал после войны события той поры:

«Однажды была получена срочная шифровка, и доложить ее генералу нужно было немедленно. Время было 3–4 утра. Когда я прибыл на доклад, адъютант просил меня подождать до утра, так как генерал примерно час назад лег отдохнуть. Будить было жаль, но служба есть служба.

Достаточно было майору Водолазову чуть коснуться плеча генерала, он тут же поднялся на ноги. Увидев меня, он спросил: «Что случилось, сын? » Когда я сел за стол, я подал ему свою красную папку. Это был ответ Сталина на шифровку командарма о положении ударной группы 33 армии. Письмо Сталина было хорошим. Он успокаивал Ефремова, просил не падать духом, и что Жукову даны указания об ускорении расчистки тылов Ударной группы от немецких войск.

После указания Сталина генерал Жуков в адрес командарма разразился грубой бранью за то, что Ефремов обратился к Сталину через его голову. Прочитав эти бестактные нравоучения Жукова, генерал Ефремов изменился в лице и сказал: «Тебя бы сюда хоть на недельку! »

Обстановка в окруженной Ударной группе с каждым днем все осложнялась»[123].

Можно сколько угодно говорить о характере Г. К. Жукова, но многое в его действиях было не понятно и тогда, в 1942 году, и в последующие военные годы. Сложно найти среди наших полководцев и военачальников времен Великой Отечественной войны человека, который бы относился к Георгию Константиновичу Жукову с искренней симпатией. Его методы управления войсками и методика общения с подчиненными командирами вызывали у них естественную неприязнь к нему. Наглядным свидетельством этого является тот факт, что когда одно из уважаемых издательств обратилось к ним с просьбой написать статью к 70‑ летию Г. К. Жукова, желающих не нашлось: даже Маршал Советского Союза Соколовский В. Д. ответил отказом.

Но Михаил Григорьевич Ефремов напрасно обижался на Георгия Константиновича за то, что он столь предвзято относился к нему. М. Г. Ефремов был не прав: так Жуков относился ко всем командующим. Это наглядно подтверждает письмо командующего 43‑ й армией генерала К. Д. Голубева к И. В. Сталину по поводу его взаимоотношений с командующим Западным фронтом генералом Жуковым:

«…на второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили меня расстрелять перед строем армии.

Я в лепешку расшибусь, чтобы выполнить задачу, не боясь ничего; с группой работников подавал пример в бою, и голая ругань, угрозы расстрела, ненужное дерганье по мелочам способны только выбивать почву из‑ под ног, создают обстановку, когда стыдно смотреть в глаза подчиненным, которые читают эти документы и создают ненужную нервозность…»

Положение соединений западной группировки к исходу 19 февраля 1942 года было следующим:

1288‑ й и 1292‑ й сп 113‑ й сд оборонялись по опушке леса западнее Бесово и юго‑ восточнее Малая Гусевка.

1295‑ й и 1297‑ й сп 160‑ й сд оборонялись по рубежу: Горожанка, Кошелево, Горбы.

1136‑ й сп 338‑ й сд занимал оборону по юго‑ западной опушке леса восточнее населенного пункта Безымянное. Несколько южнее, по западной опушке леса восточнее д. Островки, оборонялся 1138‑ й сп.

Действовавшие в отрыве от главных сил части и подразделения боевого участка подполковника Н. С. Сташевского (1290‑ й сп 113‑ й сд, 1134‑ й сп 338‑ й сд и два батальона 131‑ го сп 9‑ й гв. сд) прикрывали прежний рубеж обороны: опушка леса юго‑ западнее Колодезки, Дорофеево, Чертаново, Заворыкино, Ивашутино.

Оборону в районе населенных пунктов Кузнецовка, Морозово и Никитинки, Медведево накануне заняли два отряда десантников под командованием майоров Апанасенко и Безродного. Все остальные участки прикрывались немногочисленными подразделениями специальных родов войск и тылового обслуживания, однако сплошного фронта по‑ прежнему не было, особенно в южной части. Поэтому это направление считалось наиболее опасным. И здесь весьма кстати пришлась помощь местных партизанских отрядов. Хорошо зная местность и поддерживая тесную связь с жителями занятых противником населенных пунктов, они взяли под контроль эти участки местности.

Партизаны смело вступали в бой с противником, даже в тех случаях, когда преимущество в силе было на стороне врага. Так, 8 февраля 1942 года, когда противник неожиданно напал на д. Карпищево, оборонявшийся там отряд партизан под командованием Федора Кучавого смело вступил в бой с ним и, уничтожив 18 вражеских солдат и офицеров, заставил его отойти в исходное положение.

На следующий день противник вновь предпринял здесь наступление. В ходе боя партизаны отразили три его атаки, однако под натиском превосходящих сил врага были вынуждены все‑ таки оставить деревню. Когда был убит пулеметчик Иван Терещенко, его заменил комсомолец Николай Денисов, прикрывавший огнем отход группы. В этом бою погибло девятнадцать партизан, в том числе отец и сын Денисовы.

Противник, обложивший западную группировку войск 33‑ й армии со всех сторон, к этому времени занимал следующие населенные пункты:

с востока – Желтухино, Шеломцы, Шлыково, Малое Виселово;

с севера – Шеломечики, Чертаново, Ивашутино, Куренки, Анохино, Васильевщина, Мелехово, Бесово, Большая Гусевка, Червонное Рожково;

с запада – Дашковка, Юрино, Красные Татарки, Слобода, Безымянное, Островки, Блохино;

с юга – Карпово, Сафоново, Баталы, Реутово, Ступники, Шумихино, Новая Михайловка.

Во всех перечисленных выше населенных пунктах находились немецкие гарнизоны численностью от 30 до 300 человек. Каждый гарнизон имел на вооружении несколько пулеметов и минометов, а некоторые даже полевые орудия. В случае необходимости для их усиления была предусмотрена группа танков, применение которой заранее планировалось противником. Наибольшую активность неприятель по‑ прежнему проявлял в районе населенных пунктов Дашковка; Блохино; Ивановское и Шеломцы[124].

Днем 20 февраля в районе боевого участка подполковника Н. С. Сташевского активизировала свои действия противостоящая группировка противника. До батальона пехоты при поддержке двух танков повели наступление со стороны д. Булычево в направлении населенного пункта Барановка, где оборонялись бойцы спецподразделений 1290‑ го сп, и после ожесточенного боя овладели ею. Наши подразделения были вынуждены отойти к населенному пункту Прудки.

В то время пока в районах боевых действий обеих группировок 33‑ й армии шли ожесточенные бои, командование Западного фронта продолжало поиск виновных в том, что противнику удалось отсечь передовые дивизии армии от главных сил фронта. Вместо того чтобы принять действенные меры помощи окруженным, командование фронтом предпринимало попытки найти виновных за срыв придуманной им же авантюры под названием «марш‑ маневр 33‑ й армии к Вязьме». Самое удивительное заключается в том, что командующий Западным фронтом генерал Жуков, видя, что активность противника в этом районе с каждым днем все возрастает, так и не додумался до того, чтобы принять самые решительные меры по спасению окруженных ефремовских частей. На что он надеялся, сказать сложно.

Подобное решение не только бы спасло жизни десятков тысяч бойцов и командиров 33, 43 и 49‑ й армий, но и позволило бы стабилизировать фронт на этом участке, пусть и ценой отказа от активных действий в направлении Вязьмы, хотя о взятии Вязьмы уже давно никто и не думал.

Однако генерал армии Жуков пошел по другому пути: свой авторитет и непомерные амбиции он поставил выше жизней десятков тысяч красноармейцев и командиров западной группировки войск 33‑ й армии, соединений 1‑ го гв. кавалерийского корпуса генерала П. А. Белова, воинов‑ десантников 4‑ го вдк полковника А. Ф. Казанкина, которые стали заложниками его непродуманных действий.

Гордыня не позволила командующему Западным фронтом признать ошибочным принятое им решение о наступлении на Вязьму и отдать приказ на отход. Увы, подобное не раз встречалось в нашей военной истории, и за всеми этими непродуманными решениями всегда стояли неисчислимые людские жертвы.

Телеграммы Ефремова с различными просьбами и, в некоторой степени, советами вконец раздражали не терпевшего инакомыслия Георгия Константиновича, который подготовил, но по какой‑ то причине не отправил в адрес командарма‑ 33 телеграмму, в которой, в частности, говорилось.

«Тов. ЕФРЕМОВУ

…КАК ПОКАЗАЛО СЛЕДСТВИЕ, НИКТО КРОМЕ КОМАНДУЮЩЕГО 33‑ Й АРМИИ НЕ ВИНОВЕН В ТОМ, ЧТО ЕГО КОММУНИКАЦИИ ПРОТИВНИК ПЕРЕХВАТИЛ.

Г. ЖУКОВ»[125].

Следствия, о котором упоминает генерал Жуков, на самом деле никакого и не было. Назначенное им служебное расследование было явно предназначено для того, чтобы самому уйти от ответственности в случае, если бы И. В. Сталин заинтересовался этим делом. Но у товарища Сталина руки до этого не дошли, ибо дела на всех участках советско‑ германского фронта шли не лучше, чем в 1941 году, а по потерям, понесенным нашими войсками, которые будут подсчитаны позднее, 42‑ й год окажется еще более «урожайным». Расследование, инициированное Жуковым, сводилось к опросу и сбору объяснительных от различных должностных лиц и накоплению «компромата», который при необходимости можно было повернуть в нужную сторону.

В папке с делами оперативного отдела 33‑ й армии случайно сохранился своего рода «оперативный документ» – лист опроса начальника штаба армии генерал‑ майора А. К. Кондратьева помощником военного прокурора Западного фронта Шеповаловым[126]. Как он оказался в деле, непонятно.

Впрочем, расследование закончилось очень быстро и безрезультатно, но иначе быть и не могло. Полная и весьма компетентная оценка событий, имевших место под Вязьмой в феврале – апреле 1942 года, представлена в отчете о работе группы оперативных работников во главе со старшим помощником начальника Западного направления оперативного управления Генерального штаба Красной Армии полковником К. Ф. Васильченко[127]. В этом документе все разложено «по полочкам», и хорошо видно, по чьей вине произошла эта трагедия. Расследование обстоятельств гибели ударной группировки 33‑ й армии было проведено по «горячим следам» по приказу начальника Генерального штаба Красной Армии Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова.

21 февраля 1942 года в штабе группы армий «Центр» был издан приказ № 1414 на ведение боевых действий после завершения зимы. Он стал продолжением и дополнением к директиве ОКХ от 12 февраля 1942 года по ведению боевых действий во время распутицы. Документ был разработан непосредственно командованием группы армий «Центр», и в нем были учтены мнения ее полевых командиров. В приказе, в частности, ставились следующие боевые задачи:

«…4‑ я армия: отступить на позицию Угра – Воря и оставить г. Юхнов…

4‑ я танковая армия: первоочередная задача – уничтожение вражеских частей в своем тылу: партизан – в районе Дорогобужа; десантников, конников генерала Белова и частей 33‑ й армии – в районе южнее и юго‑ восточнее Вязьма…»[128].

Как видно из данного приказа, находившиеся в тылу врага соединения советских войск создавали реальную угрозу для организации боевых действий противником на рубеже реки Угра. Сумей тогда командование Западного фронта воспользоваться этим своего рода плацдармом для активизации боевых действий в этом районе, у неприятеля, державшего здесь оборону, было бы немало проблем. Однако штаб Западного фронта по непонятной причине решил не наращивать своих усилий в районе юго‑ восточнее Вязьмы, отдав красноармейцев и командиров соединений генералов М. Г. Ефремова, П. А. Белова и полковника А. Ф. Казанкина на растерзание врагу.

21 февраля 1942 года подразделения обеспечения 1290‑ го сп, отошедшие накануне к д. Прудки, весь день вели бой с вражеской пехотой, пытавшейся овладеть этим населенным пунктом, находившимся всего в 1 км восточнее Федотково. Несмотря на большие потери, ефремовцам в течение дня удалось отразить несколько атак вражеской пехоты. Однако с наступлением темноты противник, используя свое преимущество в живой силе и огневых средствах, неожиданно ворвался в северную часть населенного пункта. Бойцы и командиры сражались с врагом, не жалея своих жизней. Самоотверженно билась с врагом группа работников политотдела дивизии, прибывшая на усиление в этот район во второй половине дня. В ходе боя за д. Прудки погиб батальонный комиссар Задорожный, а батальонный комиссар И. Ф. Давыдов и майор Литовский были тяжело ранены. Ценой больших потерь противнику все‑ таки удалось к исходу дня овладеть населенным пунктом.

Поздно вечером, для восстановления положения в этом районе, решением командующего армии был направлен отряд десантников под командованием майора Безродного, получивший задачу вернуть контроль над д. Прудки и восстановить положение на этом участке.

В течение 22 февраля существенных изменений в положении соединений западной группировки не произошло. Противник активных действий в западной части района, занимаемого частями окруженной группировки, не предпринимал, зато все тяжелей становилось решать задачи тылового обеспечения войск, связанные, прежде всего, с организацией питания личного состава и оказанием медицинской помощи раненым, число которых с каждым днем увеличивалось. Из донесения военного комиссара 113‑ й сд старшего батальонного комиссара Н. И. Коншина.

«КОМАНДУЮЩЕМУ 33 АРМИИ

Продовольственные и фуражные ресурсы дивизии на 23. 02. 42 г. составляются из 17–18 тонн необмолоченной ржи в стогах и наличия конского состава. Все остальное как‑ то картофель, горох, сено заготовляется частями в размерах крайне ограниченных.

Хлебом по норме 400–500 грамм весь состав дивизии может быть обеспечен на 8–10 дней при условии регулярного обмолота и помола. Обмолачивается рожь всеми способами. Наличие молотилок не обеспечивает потребности частей. Без мобилизации местного населения с этой задачей части не справляются. Хуже с размолом. Дивизия не имеет мельницы.

Помол производится в СТАР. ЛУКИ совместно с 338 СД. Отводится 40 % производственной мощности, что не удовлетворяет потребностей в муке. Необходимо произвести в срочном порядке перераспределение мельниц.

Сегодня питанием части дивизии обеспечены по нормам: передовые подразделения хлеб получают 400–500 грамм, тыловые 300 грамм. Горячая пища выдается 2 раза в день. Мясо – конина по 200 грамм. Заготовка конины производится из числа раненых лошадей.

Крайне тяжелое положение с солью. Никаких запасов нет ни в частях, ни у населения. Необходима срочная доставка.

Заготовки картофеля идут в основном за счет госпоставок колхозников за 1942–43 год. Заготовляемое количество крайне ограничено…

Крайне тяжелое положение с питанием в медсанбате. На 23. 02. 42 г. здесь находится 316 человек раненых. Не имея хозаппарата, медперсонал вынужден заниматься помимо лечебных функций и питанием. Получаемое с большими перерывами продовольствие с армейского склада не обеспечивает даже удовлетворительного питания.

Размещение, уход и лечение желает много лучшего. Перевязочный материал на сегодня отсутствует. Радикальной мерой для облегчения положения может быть только срочная эвакуация раненых в тыл самолетом»[129].

Если в полосе обороны 113‑ й и 338‑ й стрелковых дивизий наблюдалось некоторое затишье, то в районе д. Прудки уже третий день продолжался ожесточенный бой. Предпринятое в первой половине дня наступление малочисленных подразделений 1290‑ го сп совместно с небольшим отрядом десантников во главе с командиром 1‑ й роты лейтенантом Пастушенко Н. К. и политруком Сергеевым А. Н. желаемого результата не принесло. Десантники, всего лишь сутки назад прибывшие на усиление этого направления, получили задачу выбить противника из деревни Быково, но, понеся потери, были вынуждены отойти в исходное положение.

Утром 23 февраля подразделения 20‑ й тд противника возобновили наступление в районе боевого участка подполковника Н. С. Сташевского. До двух рот вражеской пехоты предприняли наступление в направлении Прокшино и до роты пехоты, усиленные тремя танками, – на Колодезки. Оборонявшиеся здесь подразделения 1290‑ го сп 113‑ й сд и 1134‑ го сп 338‑ й сд были вынуждены под натиском превосходящих сил врага в беспорядке отойти к населенным пунктам: Козлы, Старая Лука и Кобелево. В это же время партизанский отряд «Гроза», атакованный значительным по силе подразделением врага, оставил Синяково и отошел к Рупасово. Вследствие резко изменившейся обстановки на левом и правом флангах боевого участка подполковника Сташевского, 1‑ й и 2‑ й батальоны 131‑ го сп, оборонявшиеся в районе с. Замыцкое, оказались в окружении.

Понимая, что активные действия противника в этом районе могут значительно ухудшить положение западной группировки в целом, генерал Ефремов решил немедленно перегруппировать в этот район 160‑ ю сд. Начальник штаба дивизии В. М. Русецкий, которому несколько дней назад было присвоено воинское звание подполковник, получил от командарма приказ: с наступлением темноты передать занимаемый дивизией участок обороны частям 113‑ й сд, оставив в ее распоряжении отряд подполковника Кириллова, и немедленно выступить для занятия обороны по западному берегу р. Угра.

Генерал‑ лейтенант М. Г. Ефремов был вынужден пойти на ослабление обороны в западной части занимаемого района, с тем чтобы активизировать встречные боевые действия с целью прорыва обороны противника и восстановления коммуникаций 33‑ й армии, а также для того, чтобы не позволить неприятелю расширить коридор, отделявший окруженные дивизии от главных сил фронта. В подчинение командиру 160‑ й сд переходили все части, подразделения и партизанские отряды, которые до этого вели боевые действия в этом районе и находились в подчинении подполковника Н. С. Сташевского.

Одновременно, для улучшения руководства подразделениями, которые оборонялись на северном участке, командующий армией решил создать новый боевой участок, командиром которого был назначен подполковник Н. С. Сташевский. В состав нового боевого участка должны были войти гарнизоны населенных пунктов: Медведево, Никитинки, Морозово, Кузнецовка, Пажога, Тякино и Манулино. Созданный боевой участок подчинялся командиру 113‑ й сд полковнику К. У. Миронову.

Вечером этого дня командованием 12‑ го армейского корпуса был подписан приказ, в котором конкретизировались задачи по зачистке района, занимаемого западной группировкой войск 33‑ й армии.

«Главное командование 12 АК. Командный пункт корпуса, 23. 2. 1942

Штаб, док. № 119 18. 45

Корпусной приказ

1) Противник в непосредственном тыловом районе корпуса занимает населенные пункты Кобелево, Бабинки, Старая Лука, Новая Лука, Пескова, Буслава, Родня, Борисенки, Староселье, Рупасово.

2) 20‑ я танковая дивизия, в ходе продвижения на юго‑ запад, 23‑ го февраля достигла линии Федотково – Абрамово – Долженки. Севернее этой линии врагом занимается лишь Замыцкое.

В качестве дальнейшего броска планируется направление на Знаменку.

3) 12‑ й армейский корпус во взаимодействии с 20‑ й танковой дивизией, сначала нормализует обстановку севернее дороги Юхнов – Вязьма. Для этой цели 23‑ го февраля была сформирована группа полковника Вернера, командира 398‑ го пехотного полка, и непосредственно подчинена корпусу.

Группа состоит из:

штаба 398‑ го пехотного полка,

усиленного 2‑ го батальона 398‑ го пехотного полка,

одной батареи 268‑ й пехотной дивизии (прибытие до 24‑ го февраля Большое Виселево),

одной роты 9‑ го строительного батальона – в данный момент находится в дивизии (прибытие по согласованию),

обозы и тыловые подразделения дивизий могут поступать в подчинение группы для выполнения отдельных боевых задач и с согласования этих вопросов с командиром этих подразделений.

4) Группа полковника Вернера с 25‑ го февраля зачищает тыловой район корпуса Кобелево – Пескова – Родня – Рупасово. Для чего в ночь с 23 на 24 февраля сосредотачивается в районе Павлово (без артбатареи 268‑ й пехотной дивизии).

Выступив заблаговременно 25‑ го февраля, достичь района Шлыково – Большое Веселево, чтобы оттуда через Рупасово и Староселье атаковать Кобелево и Бабинки. Затем зачистить населенные пункты Новая Лука, Борисенки и Буславу.

Своевременно наладить связь с 20‑ й танковой дивизией»[130]

Как видно, планы командования 12‑ го АК были весьма амбициозными, можно сказать авантюрными, ибо овладеть одной немногочисленной полковой группой такой значительной по площади территории было просто нереально, даже учитывая невысокую боеспособность ефремовских частей.

В ночь на 24 февраля 1295‑ й и 1297‑ й сп 160‑ й стрелковой дивизии незаметно для противника передали занимаемые ими участки обороны частям 113‑ й сд. Оставив в распоряжении командира 113‑ й сд полковника К. У. Миронова отряд под командованием начальника оперативного отделения дивизии подполковника И. К. Кириллова, 160‑ я сд сосредоточилась в районе населенного пункта Горбы и через некоторое время выступила по маршруту: Стуколово, Дмитровка, Семешково, Беляево, Буслава, планируя к утру 25 февраля выйти к р. Угра и занять оборону по ее западному берегу на фронте от Рупасово до Федотково. Неприятель не заметил происшедшей перегруппировки частей армии и никаких активных действий в этот день не предпринял, и только артиллерия продолжала весь день безжалостно обстреливать населенные пункты, которые занимали подразделения ефремовцев, нанося им немалый урон.

Весь день 160‑ я дивизия под командованием начальника штаба дивизии подполковника Русецкого совершала марш в указанный район. Командир дивизии генерал‑ майор В. А. Ревякин, будучи не в состоянии командовать дивизией вследствие беспробудного пьянства, накануне был отстранен командующим армией генерал‑ лейтенантом М. Г. Ефремовым от должности. О поведении генерала Ревякина было сообщено командующему фронтом генералу армии Жукову, который приказал отправить его первым же самолетом в штаб фронта, что и было исполнено уже на следующий день.

«Боевой путь», пройденный генерал‑ майором В. А. Ревякиным, не может не впечатлять. Всего несколько дней назад он был назначен приказом командующего Западным фронтом командиром 160‑ й сд вместо раненого Ф. И. Орлова. Личное дело и учетная карточка генерала Ревякина свидетельствуют о том, что Василий Андреевич, будучи склонным к злоупотреблению спиртными напитками, долго не задерживался на одном месте. Встретил войну в должности военного коменданта города Москвы. В октябре 1941 года был назначен заместителем командующего 43‑ й армией, однако уже в декабре был снят с должности и назначен командиром прославленной 8‑ й гв. стрелковой дивизии им. Панфилова. Через месяц (! ), по многократному ходатайству командующего 16‑ й армией генерала К. К. Рокоссовского, вновь снят с должности. Тогда генерал Жуков принял решение отправить его к генералу Ефремову – пусть «помучается». Но и в 33‑ й армии Василий Андреевич не задержался. Прибыв в район окруженной группировки 8 февраля 1942 года, он уже через три недели был снят с должности за систематическое пьянство и самоустранение от исполнения служебных обязанностей и отправлен в распоряжение штаба Западного фронта. Г. К. Жуков вновь решил доверить ему дивизию, на этот раз прославленную 1‑ ю гв. мотострелковую. Командовать ею генералу Ревякину вновь долго не пришлось, и он снова был отстранен от должности и зачислен в резерв командующего Западным фронтом. Только в 1943 году ему доверили новую должность – на этот раз командира 164‑ й сд.

1 января 1944 года он даже получил повышение по службе и был назначен командиром 65‑ го стрелкового корпуса. Закончив войну генерал‑ майором (это воинское звание он получил еще в 1940 г. ), до 1953 года служил на разных должностях в Советской Армии, когда и был уволен в запас. Награжден орденом Ленина, пятью (! ) орденами Красного Знамени и орденом Кутузова 2‑ й ст. Умер в 1975 году.

Надо признать, что в войну пьяницы из числа высшего и старшего командного состава чувствовали себя в Красной Армии, и в частности в войсках Западного фронта, весьма вольготно. Постоянное пьянство отдельных командиров и начальников, даже в самые тяжелейшие периоды боевых действий, когда вроде бы каждый человек должен собрать все свои силы и волю в кулак, было явлением довольно частым. Причем им сходило с рук даже такое, за что трезвого могли поставить к стенке. Снисходительное отношение многих наших военачальников, в том числе и генерала армии Жукова, к данной категории вызывает не только удивление, но и недоумение. Но самое интересное заключается в том, что наша «воюющая партия» также относилась с большим почтением и снисхождением к алкоголикам всех мастей. «Выговор» или «строгий выговор» по партийной линии в те годы можно было схлопотать за что угодно, но получить его за пьянство было сложнее всего. В воспоминаниях Маршала Советского Союза А. И. Еременко немало рассказывается о пьяных похождениях начальников и в боевой обстановке, и в период лечения в госпитале. Вне всякого сомнения, Александр Иванович ничего не выдумывал.

Найдите хотя бы один подобный пример в армии вермахта. Выдумки российского кинопроката – не в счет. Это один из ответов на вопрос: «Почему у нас были такие большие потери в войну». Здорово вы «накомандуете» в пьяном виде? Подобных фактов, и не только по документам 33‑ й армии, в наших архивах сотни, если не тысячи. Вот одно из донесений, рассказывающее еще об одном таком горе‑ командире.

«КОМАНДУЮЩЕМУ 33 АРМИИ

18. 2 мною отстранен от занимаемой должности командир 1110 СТР. ПОЛКА – майор АПАНАСЕНКО.

Причинами отстранения послужили:

…В период боя за МИТИНКА напился пьяным, закатывал истерику и не в состоянии был руководить боем, уснул – преступно самоустранился от управления боем.

За неимением права использовать его по своему усмотрению и считая своих дисциплинарных прав недостаточными за проступок товарища Апанасенко, направляю его в Ваше распоряжение.

Командир 329 СД полковник АНДРУСЕНКО»[131].

И еще один документ.

«Начальнику штаба 33 АРМИИ

При сем направляю в Ваше распоряжение командира 1292 СП капитана БРИЧ. Капитан мною снят с должности командира полка за:

1) систематическое пьянство;

2) за не выполнение распоряжений, которые им получались, а впоследствии сильного опьянения забывались и не выполнялись;

3) за грубое обращение с подчиненными, дошедшее до рукоприкладства.

БРИЧ своим поведением себя дискредитировал, а потому использован в частях дивизии быть не может.

Командир 113 СД полковник МИРОНОВ»[132].

И это не специальные выборки подобных документов, а только те, которые абсолютно случайно попались на глаза среди боевых донесений и сохранились в делах оперативного отдела штаба армии. Представьте, сколько их в засекреченных материалах органов НКВД, политотделов армий и дивизий?! И речь идет не об употреблении спиртных напитков, как таковом: в войну это дело «святое», в разумных пределах, естественно, а именно о беспробудном пьянстве, как правило, граничившем в той сложной обстановке с преступлением. И, заметьте, речь пока идет о командирах категорий командир полка и выше, а что творилось в среде командиров батальонов и рот?

О славном боевом пути наших высокопоставленных пьяниц, увешанных орденами и медалями, а то и Золотыми звездами Героев, можно было бы при желании написать книгу: заслуживают ли они того, вот в чем вопрос? Известный российский кинорежиссер Н. С. Михалков в своем фильме «Цитадель» посредством игры популярного российского актера Р. С. Мадянова на редкость точно и правдиво передал поведение одного из таких начальников в генеральских погонах. Нисколько не сомневаюсь, что большинство телезрителей, видевших картину, восприняли эти кадры как выдумку режиссера, ибо принять подобное за действительное очень сложно, потому что основная часть населения не знает подлинной истории Великой Отечественной войны и всего масштаба трагедии, постигшей нашу Родину. Но, увы, это чистейшая правда!

Эти люди не «делали погоды», их было намного меньше, чем грамотных и дисциплинированных командиров, тем не менее на их совести тысячи жизней красноармейцев и командиров, загубленных ими в пьяном угаре или по причине самоустранения от выполнения своих служебных обязанностей.

Хороших людей, умных и храбрых генералов и старших офицеров в годы войны тысячами наказывали по всякому поводу и без него, в это же время всякая пьянь пряталась за их спинами, чтобы потом, после окончания войны, занять место под солнцем, восседая в президиумах различных торжественных мероприятий.

Сделав несколько коротких привалов, 160‑ я сд весь день 24 февраля совершала марш в указанный район. Всего в составе боевых подразделений двух стрелковых полков насчитывалось около пятисот бойцов и командиров. Еще около двух тысяч человек находились в составе различных подразделений обеспечения и обслуживания в частях и дивизии.

Все это время, пока 160‑ я сд совершала марш в указанный ей район, подразделения боевого участка, которым командовал начальник штаба 13‑ й сд подполковник Н. С. Сташевский, вели ожесточенный бой с наседавшим со всех сторон врагом. Потери оборонявшихся здесь подразделений 33‑ й армии, десантников отряда майора Безродного и партизанского отряда «Гроза» были большими. Но еще большими были потери двух батальонов 131‑ го сп 9‑ й гв. сд, сражавшихся в это время в окружении в районе д. Замыцкое. Тем не менее, несмотря на всю сложность сложившейся обстановки, противнику так и не удалось овладеть ею.

113‑ я и 338‑ я сд совместно с отрядом подполковника И. К. Кириллова обороняли прежний рубеж. Противник постоянно вел артиллерийский и минометный огонь по позициям наших частей, не предпринимая никаких активных действий.

В ночь с 24 на 25 февраля на аэродроме в Дмитровке один за другим приземлились несколько самолетов, которыми были доставлены несколько командиров, а также продовольствие, боеприпасы и почта. Одним из самолетов прибыл полковник И. Г. Самсонов, которому было приказано вступить в должность заместителя генерала Ефремова по тылу[133]. Подобное решение накануне было принято Михаилом Григорьевичем Ефремовым после долгих раздумий. Правда, почему должность заместителя по тылу занял полковник Самсонов Илларион Гаврилович, который был начальником отдела укомплектования, устройства и службы войск армии, – несколько не понятно.

К 9 часам утра 25 февраля 160‑ я сд вышла в указанный район и приступила к занятию указанного рубежа обороны. К исходу дня части дивизии, а также 1134‑ й сп 338‑ й сд и 1290‑ й сп 113‑ й сд, перешедшие в оперативное подчинение ей, заняли оборону по рубежу: Рупасово, выс. с отм 141, 6, Кобелево, Старая Лука, Новая Лука, Козлы, Пескова, Федотково.

Вместе с 1134‑ м сп в д. Кобелево занимали оборону артиллерийские подразделения 364‑ го кап под командованием майора П. А. Маштакова. Артиллеристы действовали как обычные пехотинцы: орудия не имели боеприпасов, тягачи – топлива.

Во второй половине дня один из батальонов 1295‑ го сп 160‑ й сд и десантники отряда майора Безродного предприняли очередную попытку выбить противника из населенных пунктов Прудки и Ступенка, но вновь неудачно.

Два батальона 131‑ го сп 9‑ й гв. сд продолжали сражаться с врагом в районе Замыцкое, находясь в полном окружении. Посланный генералом Кондратьевым на соединение с ними отряд лыжников 24‑ го олб из состава восточной группировки армии пробиться к ним не смог.

25 февраля командир 268‑ й пд полковник Г. Грайнер подписал приказ, в котором частям были поставлены конкретные задачи по подготовке новой главной линии обороны на западном берегу р. Угра и построению боевого порядка дивизии. Детализация мероприятий, которые предстояло выполнить войскам и штабам в ближайшее время, просто поражает: было учтено все, вплоть до того, как должны были быть обозначены места оборонительных сооружений на переднем крае, сколько иметь солдат для разметки позиций и т. п.

В приказе полкам ставились следующие боевые задачи:

«1. ) Перед наступлением оттепели главная линия обороны будет перенесена на западный берег Угры.

Причина переноса – с наступлением оттепели занять надежную и защищенную от танков позицию, обеспечив надежную оборону.

Время переноса линии – примерно через 14 дней.

…3. ) Примерное расположение на новой главной линии обороны:

468‑ й пехотный полк на участке Павлово (включительно) до точки с отметкой 138

499‑ й пехотный полк на участке от точки с отметкой 138 до Красной Горки (включительно).

488‑ й пехотный полк на участке от Красной Горки (исключительно) до впадения Вори в Угру.

Разграничительная линия для разведки и отходных маневров:

499/468‑ й пехотные полки:

южная окраина Щелоки – южная окраина Меноки – южная окраина Красная Гора – точка с отметкой 138, что в 1500 м юго‑ западнее Красной Горы – южная окраина Дегтянка.

499/488‑ й пехотные полки:

северная окраина Щелоки – центр Борисенки – северная окраина Аксиньино – северная окраина Красная Горка – северная окраина Жары.

…Иметь в виду, что главная линия обороны должна вмещать в себя по ⅔ пехотных полков на каждом участке и ⅔ части противотанкового дивизиона на дивизионном участке.

Артиллерия должна располагаться так, чтобы каждый дивизион мог действовать на любом полковом участке.

В дальнейшем подготовить пути подвоза снабжения к отдельным позиционным участкам (должны проходить по диагонали к фронту).

Эти мероприятия должны быть окончены не позднее 5‑ го марта…»[134]

Весь день 26 февраля 160‑ я сд, занявшая оборону по правому берегу р. Угра по рубежу: Рупасово, Федотково, с переданными ей в оперативное подчинение частями, активно вела инженерные работы.

27 февраля 1942 года был обычным днем для окруженной группировки, однако он был не совсем обычным для командующего армией генерал‑ лейтенанта Ефремова: в этот день Михаилу Григорьевичу исполнилось 45 лет. Он родился на берегах русской реки Ока в городе Таруса в обычной бедняцкой семье. Его отец Григорий Емельянович Ефремов батрачил у местных богатеев, мать Александра Лукинична (девичья фамилия – Ганьшина) работала кухаркой у местного чиновника Голубицкого.

Кстати, в 1897 году родились многие из видных советских военачальников и полководцев периода Великой Отечественной войны: Л. А. Говоров, И. С. Конев, К. А. Мерецков, В. Д. Соколовский, И. Х. Баграмян, П. И. Батов, П. А. Белов и др. Всего на год старше их были – Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский и А. И. Антонов.

В сентябре 1915 года М. Г. Ефремова призвали в армию, и с тех пор он не расставался с военной формой. Вспоминал ли Михаил Григорьевич в тот день прожитые годы или нет, неизвестно, одно доподлинно известно – это был его последний день рождения, который он встретил в столь сложной обстановке. Но он, по всей видимости, и не думал об этом: все его помыслы были направлены на то, как с честью выбраться из сложившейся ситуации.

Воспользовавшись некоторым затишьем, подполковник В. М. Русецкий уточнил командирам подчиненных частей задачи по организации обороны. К утру построение боевого порядка частей, которые занимали оборону в восточной части района окруженной группировки, выглядело следующим образом:

1297‑ й сп оборонялся по рубежу: Рупасово, высота с отм. 141, 6;

1295‑ й сп оборонял рубеж по западному берегу реки Угра от Пескова до Федотково.

В боевых подразделениях двух стрелковых полков 160‑ й сд насчитывалось всего 544 человека. Еще один стрелковый полк – 1293‑ й сп – действовал в составе восточной группировки 33‑ й армии. Штаб 160‑ й сд располагался в Буславе, забытой богом деревушке, располагавшейся в трех километрах юго‑ западней реки Угра.

Между 1297‑ м и 1295‑ м сп занимали оборону 1134‑ й сп 338‑ й сд и 1290‑ й сп 113‑ й сд.

1134‑ й сп с подразделениями 364‑ го кап 338‑ й сд оборонялся по рубежу: Кобелево, Старая Лука.

1290‑ й сп 113‑ й сд, имевший в составе боевых подразделений всего 133 человека, оборонял рубеж: Козлы, искл. Пескова.

Таким образом, в восточной части района, занимаемого западной группировкой войск 33‑ й армии, в распоряжении подполковника В. М. Русецкого находилось четыре стрелковых полка из восьми, оказавшихся тогда под Вязьмой.

Левее 1295‑ го сп оборонялся отряд десантников и бойцов разных тыловых подразделений под командованием майора Безродного.

Находившиеся в окружении в районе Замыцкое 1‑ й и 2‑ й батальоны 9‑ й гв. сд, не получив поддержки со стороны соединений восточной группировки, готовились с боем прорваться к частям 160‑ й сд. Через двое суток к главным силам западной группировки войск 33‑ й армии смогли пробиться около 400 человек. В последующем личный состав 131‑ го сп 9‑ й гв. сд вел боевые действия в составе 160‑ й сд.

Положение остальных соединений, частей и отрядов боевых участков западной группировки 33‑ й армии было следующим:

113‑ я стрелковая дивизия продолжала занимать прежнюю полосу обороны. 1292‑ й сп оборонялся по опушке леса восточнее Новое Греково. 1288‑ й сп оборонял Малую Гусевку, имея КП в лесу, 400 м юго‑ западнее деревни. От отдельной разведроты дивизии в лесу западнее Ежевицы был выставлен заслон. КП дивизии находился в лесу, 1 км юго‑ восточнее д. Ломовка. (Ф39Б)

Командиру 113‑ й сд так же подчинялись:

группа младшего лейтенанта Пироговского в количестве 75 человек, занимавшая оборону в населенном пункте Горожанка;

боевой участок, которым командовал начальник штаба дивизии подполковник Н. С. Сташевский, включавший в себя гарнизоны населенных пунктов Медведево, Никитинки, Морозово, Кузнецовка, Пажога, Тякино, Манулино. Их обороняли отдельные группы бойцов и командиров из состава тыловых и специальных подразделений, сведенные в два батальона. Одним батальоном командовал старший политрук Сапожников, другим – капитан П. П. Брич. Этот район, по всей видимости, занимал особое место в планах командования 3‑ й моторизованной дивизии противника, о чем свидетельствует активность, которую проявлял враг на этом участке. Не было ни одного дня, чтобы гарнизон того или иного населенного пункта не подвергался нападению со стороны неприятеля;

отряд подполковника И. К. Кириллова, оборонявший населенные пункты Кошелево и Горбы.

По опушке леса 1, 5 км восточнее населенного пункта Красная Татарка, от отряда было выставлено боевое охранение, которое постоянно вело наблюдение за селом, где располагался значительный по численности немецкий гарнизон, представлявший реальную угрозу всему участку обороны.

338‑ я стрелковая дивизия двумя стрелковыми полками занимала оборону по южной опушке леса восточнее деревни Безымянная (1136‑ й сп) и далее по западной опушке леса юго‑ восточней деревни Островки (1138‑ й сп). Штаб дивизии находился в Тетерино.

Подразделения 329‑ й сд, объединенные в боевой участок под командованием майора Иванова и оперативно подчинявшиеся командиру 338‑ й сд, занимали оборону в населенных пунктах Коршуны, Лядное, Вяловка. Положение их, особенно в вопросе обеспечения продовольствием и фуражом, было самым тяжелым.

В населенных пунктах Александровка, Гатишино, Хмельники, Высокое оборонялись партизанские отряды и бойцы спецподразделений, общее руководство которыми осуществлял бывший командир 1138‑ го сп 338‑ й сд капитан П. С. Мысин.

Рубеж Щелоки, Дорки, Беляево прикрывали подразделения, составленные из бойцов тыловых и специальных подразделений 160‑ й сд, а также партизаны отряда «Гроза». Оборону в населенных пунктах Буслава, Борисенки, Староселье занимали стрелковые подразделения дивизии. В Рупасово оборонялись партизаны. Штаб дивизии располагался в Буславе.

Штаб западной группировки армии по‑ прежнему находился в Желтовке.

Вечером этого дня командование 12‑ го армейского корпуса противника в своем приказе подвело итоги боевых действий за последние два месяца. В приказе в частности отмечалось:

«…После нормализации обстановки севернее Юхнова, 12‑ му армейскому корпусу 3‑ го февраля удалось закрыть брешь со стороны соседней левофланговой армии (4‑ я танковая), что имело большое значение для войсковой группировки. Через несколько дней, в целях обеспечения сообщения с 20‑ м армейским корпусом, 17‑ я пехотная дивизия провела наступление вдоль дороги Юхнов – Гжатск. Таким образом, 4–5 вражеским дивизиям, устремившимся в брешь, были отрезаны пути сообщения.

Тогда противник попытался беспрерывными атаками, в большинстве случаев поддержанных танками, через левый участок корпуса пробить брешь и восстановить сообщение со своими окруженными частями.

В течение этих боев на восточном участке корпуса до 24‑ го февраля было отражено 96 атак противника…

Пример небывалого героизма и самопожертвования показал при этом простой пехотинец, который в рваной одежде, замерзший, без достаточной защиты от холода, месяцами без ухода за телом и сна, не получая полевой почты, продолжал спокойно биться в окопе за свою жизнь. С трудом прокладывая себе путь в наступлении без маскхалата и при метровом снеге, он всегда представлял собою хорошую мишень для русских снайперов и минометов. Он постоянно подвергался опасности с флангов и тыла от подвижных подразделений врага, сам отягощенный вооружением и экипировкой, которая отчасти не соответствовала условиям зимы в России…

Однако наступил момент, когда человеческие силы иссякли и их место заняло полное безразличие, которое заходило так далеко, что солдат больше не считал необходимым находить убежище от вражеского огня. Незначительное пополнение (роты выздоравливающих), поступавшее по каплям, не могло покрыть высокие потери (потери двух дивизий корпуса за 14 дней составили в среднем по 1580 человек). Очень высокую цену своей кровью заплатил офицерский корпус. Число офицеров, являвшихся в безнадежной обстановке душой сопротивления и возглавлявших контратаки против вклинившегося врага с небольшим количеством солдат, постоянно уменьшалось. Пополнение до сих пор поступало очень ограниченно. С 10. 2. 42 наступило некоторое улучшение. Дивизии получили по одному запасному батальону, но это позволило лишь немного снять проблему с обеспечением людьми, не решив ее полностью. В области обеспечения зимним обмундированием и снаряжением сделан большой шаг вперед, но, увы, слишком запоздалый.

Личный состав с беспримерной выносливостью, достойной восхищения готовностью к выполнению боевой задачи и презрением к смерти, успешно довел до конца жестокую зимнюю битву. После всего этого не сложно понять его большое желание смениться, пусть даже и на короткое время, улучшить условия отдыха и получения корреспонденции с родины. Он возлагает надежды на весну, чтобы окончательно разбить русского противника…»[135]

Утром 28 февраля противник активизировал свои действия в районе боевого участка подполковника Н. С. Сташевского. После сильной артиллерийской подготовки до роты пехоты противника с двумя танками атаковали д. Пажога. Малочисленное подразделение, оборонявшее деревню, встретило врага организованным огнем, подбив один из танков, однако силы были неравными, и вскоре наши воины были вынуждены оставить населенный пункт и отойти к опушке леса восточнее и юго‑ восточнее его.

Попытка противника в полосе обороны 160‑ й сд овладеть деревней Староселье была отбита личным составом подразделений 1297‑ го сп. На остальных участках в этот день было относительно спокойно.

Заключение

Оказавшись в сложнейшей ситуации, командиры и красноармейцы частей и соединений западной группировки войск 33‑ й армии не дрогнули, не пали духом и не поддались панике. Все были уверены, что помощь придет и положение нормализуется. Занимая очень большой по площади район, воины ефремовских частей с помощью местных жителей смогли, как позволяла обстановка, организовать свой быт, хотя сделать это было очень сложно. В первую очередь это касалось размещения медицинских учреждений. Количество раненых увеличивалось с каждым днем, медицинского персонала не хватало, медикаментов и бинтов не было. Уже через две недели у жителей близлежащих деревень в наличии не осталось ни одной простыни, которая была бы разорвана на бинты.

Надо отметить, что противник в первый период времени не ставил перед собой активных целей, сосредоточив основные усилия на том, чтобы удерживать окруженные ефремовские части в том районе, где они были вынуждены находиться, хорошо понимая, в каком тяжелом положении они находились. В значительной мере это было обусловлено и тем, что противник сам находился в непростом положении, с трудом сдерживая пусть уже и затухающие разрозненные удары частей Западного фронта, которые продолжали попытки наступления на этом направлении. К тому же надо прямо сказать, что район, в котором находилась в окружении западная группировка войск 33‑ й армии, не представлял для врага особой ценности. Все имеющиеся на этом направлении шоссейные и железные дороги контролировались противником. Естественно нахождение 13–14‑ тысячной группировки ефремовских частей создавало для неприятеля несомненные трудности, но учитывая бедственное положение окруженных в плане материального обеспечения, когда на счету был каждый патрон и каждый сухарь, позволяло ему надеяться на то, что со временем удастся расправиться с ними. Но противник не учел главного – перед ним был русский солдат, которого не могли сломать никакие трудности. Вскоре немецкое полевое командование это поняло, и ему пришлось приложить немало усилий для того, чтобы разгромить западную группировку войск 33‑ й армии, но об этом в следующей книге.