8–17 февраля 1942 года. 9 страница

На территории восточной группировки 33‑ й армии в районе населенных пунктов Кременское, Купелицы, Тишино и Павлищево были оборудованы несколько площадок для самолетов легких типов, откуда они каждую ночь совершали полеты в район населенных пунктов Дмитровка и Дрожжино, где ефремовцами были организованы импровизированные полевые аэродромы. Возможности самолетов были небольшими: каждый из них мог взять на борт не более 350 кг грузов, так что особенно большой помощи они оказать не могли, учитывая, что минимальные потребности частей окруженной группировки составляли около 60 т различных материальных средств в сутки. Тем не менее это пока позволяло хоть как‑ то снимать напряженность в обеспечении частей.

Надо отдать должное нашим летчикам, некоторые из них с риском для жизни умудрялись делать за ночь по два рейса. Полеты проходили на малой высоте, что требовало от летчиков завидного хладнокровия и мужества. Нередко самолеты попадали под огонь противника. Осуществлявшая доставку по воздуху материальных средств окруженным частям и соединениям 33‑ й армии, авиация Западного фронта потеряла за два месяца более двадцати самолетов.

Часть грузов сбрасывалась самолетами с воздуха, без посадки на землю. Но это не всегда давало желаемые результаты. Как уже отмечалось, нередки были случаи, когда сбрасываемые материальные средства, медицинское имущество и препараты приходили в негодность. Бывший военный интендант 2‑ го ранга Маковейчук Борис Михайлович, служивший тогда в 338‑ й сд, так рассказывал об этом:

«Ежедневно с воздуха самолетами получали боеприпасы и продукты… В моем распоряжении была спецгруппа, которая занималась сбором продуктов, сброшенных самолетами.

Продукты бросали в мешках, без парашютов, а водку – в специальных бочонках с амортизаторами и на парашютах. Мешки с продуктами бросались в лес на поляны. Многие из них повисали на деревьях, а часть из них разбивалась при падении, и красноармейцы из команды по сбору этих продуктов «священнодействовали», особенно когда разбивались мешки с шоколадами.

Часть наших продуктов, сброшенных с самолетов, попадала на довольствие к немцам, точно так же, как немецкие продукты попадали к нам.

Все это зависело от точности попадания и знания местности окружения наших войск нашими летчиками. Некоторые летчики разбрасывали мешки с продуктами очень небрежно, и многие мешки оказались или не обнаруженными, или они попали к немцам.

Нам от этого легче не было. Каждый день по рации передавались сведения о количестве сброшенных мест, а мы в свою очередь передавали о количестве собранных…»[104]

Бывший политрук 910‑ го ап. 338‑ й сд И. А. Снетков в 1982 году рассказал в своем письме еще об одном интересном случае:

«…Помню, как самолет У‑ 2 сбросил на поле 40‑ ведерную бочку спирта и большой тюк шоколада. Бочка разбилась, спирт пропитал снег. Я взял с собой двух бойцов, дал им по ведру и сам взял ведро. Мы пошли на место, где разбилась бочка со спиртом. Набрали мы там с утрамбовочкой три ведра мокрого, пропитанного спиртом снега, растопили его и воду со спиртом раздали раненым. Потом, в следующий раз, набрали этого снега, пропитанного спиртом, побольше. Этот снег таял, и этой водой промывали раны и мыли бинты…»[105]

Положение с оказанием медицинской помощи раненым и, особенно, тяжелораненым, количество которых с каждым днем увеличивалось, было очень сложным: сказывалось отсутствие медикаментов и квалифицированного медицинского персонала. Однако имелись недостатки, которые можно было устранить своими силами. В ходе проверки, проведенной военврачом 2‑ го ранга Л. Н. Клейном, исполнявшим обязанности главного врача западной группировки армии, были выявлены серьезные недостатки в организации медицинского обеспечения:

«…В 432 ОМСБ 338 сд дер. СЕМЕШКОВО находится 385 чел. раненых, последние содержатся в антисанитарных условиях, с 2 февраля большинство раненых не перевязываются.

Активная хирургическая обработка ран не производилась. В результате имеется большое количество загноения ран и смертных случаев. С 1. 2 по 9. 2. 42 г. – 29 человек умерших, 33 % падает на ранение в живот, 14 % – ранение груди и 14 % – бедро. Ни одному раненому в брюшную полость операция не производилась ввиду отсутствия перевязочного материала.

Сортировка 432 и 495 ОМСД организована плохо. Тяжелораненые и легкораненые находятся вместе. Питание организовано неудовлетворительно в 432 ОМСБ.

Охрана в 432 и 494 ОМСБ не организована…»[106]

Узнав о таком положении дел, командующий армией генерал‑ лейтенант Ефремов в приказе по армии объявил взыскание командиру и комиссару отдельного медико‑ санитарного батальона 338‑ й сд.

Странно, но Михаил Григорьевич Ефремов почему‑ то не проявил в этот момент должной требовательности к работникам санитарного отдела армии. В то время, когда медсанбаты были под завязку забиты ранеными и больными, когда в них катастрофически не хватало квалифицированных специалистов и медикаментов, все руководители санитарного отдела армии во главе с его начальником военврачом 1‑ го ранга Л. И. Лялиным спокойно отсиживались в тылу.

Доставляемые по воздуху продукты распределялись в основном по госпиталям для раненых, и небольшое количество отпускали отличившимся в боях бойцам и командирам. Личный состав частей снабжался из местных ресурсов. Занимаемая территория приказом командарма была разбита на районы, в которых дивизии по договоренности с местными органами советской власти производили заготовки, своими силами обмолачивали рожь, размалывали ее в жерновах – ручным способом, т. к. мельниц было немного. По воспоминаниям бойцов и командиров, немалую помощь в этом оказывало местное население. Так, только за первые две недели нахождения соединений 33‑ й армии в окружении только жителями Беляевского сельсовета Знаменского района было передано для организации питания бойцов и командиров 132 коровы, 447 овец, сотни пудов зерна и картофеля[107]. Свой вклад в это благородное дело внесли и жители других населенных пунктов.

Все это было следствием работы, проводимой среди местного населения партийным активом Знаменского района во главе с секретарем Знаменского района Ф. Ф. Зимониным, и заместителем председателя Темкинского райисполкома А. А. Ковзуном. Большая работа была проведена председателями местных колхозов И. А. Тимофеевым, Я. А. Сорокиным, Н. Ф. Шабалиным, И. Н. Власовым и другими.

Однако вскоре помощь местного населения сошла на нет – возможности людей были небеспредельными. Командирам частей и соединений пришлось идти на всякого рода хитрости для того, чтобы хоть как‑ то прокормить личный состав и лошадей.

Б. М. Маковейчук рассказывал:

«С хлебом у нас были очень большие затруднения. Приходилось самим заготавливать рожь и молоть на муку, а затем ее раздавать по домам колхозникам, чтобы нам пекли хлеб. Через некоторое время выделенные для этого красноармейцы объезжали деревню и собирали выпеченный хлеб, но в конце концов пришел конец ржи, из которой производился помол муки.

От старшего батальонного комиссара товарища Зань[108] получаю задание: во что бы то ни стало вывезти две скирды с рожью, которые стоят на горе в районе деревни Колотовка, на расстоянии 1–2 км от немецкого гарнизона, и при этом предупредил, что скирды просматриваются и обстреливаются противником.

Приказ есть приказ, его нужно выполнять, не считаясь даже с жизнью. Днем, хорошенько обдумав этот вопрос, а надо прямо признаться, что и страшновато было, я под вечер запряг лошадь в сани, набрал маскхалатов, простыней и направляюсь в Колотовку.

Эта деревня день и ночь находилась под обстрелом со стороны деревни Гора, где были немцы. В этой деревне на маленькой речушке стояла мельница, на которой мы перерабатывали рожь на муку.

Сделав предварительную разведку скирд и установив, что скирды были не заминированы, мы начали действовать. Молодежь очень охотно пошла на такое великое дело, и работали очень осторожно, тихо и с большим огоньком. В одну ночь вывезли около 30 подвод не обмолоченной ржи, а под утро вывезли еще одну скирду, которая была ближе к деревне. Осталась одна скирда, которая была ближе к лесу и к немцам. На следующую ночь организую опять подводы с каждой дивизии, и направляемся в Колотовку. Немцы на утро узнали, что мы одну скирду взяли, и решили, что мы и за второй приедем. Началась пристрелка. Уничтожить скирду немцам не хотелось, так как они считали ее своей. А у нас было безвыходное положение. Нужен был хлеб.

Ночью подъехали поближе к скирдам и, не доезжая метров 30–40, заработали вражеские минометы, а ночь была темная. Мы – ни шагу назад, только вперед и на протяжении 5–6 часов вывезли еще 50 подвод не обмолоченной ржи. Жертв не было, за исключением одной лошади, которую тоже не бросили»[109].

Интересные сведения привел в своих воспоминаниях бывший старшина роты связи 1136‑ го сп 338‑ й сд старшина А. И. Борискин:

«Когда на передовой все стихло, меня вызвал командир роты Хоняк. “Ты знаешь старшина, тебя хотят откомандировать на заготовку продуктов. Давай, дуй в штаб полка! ” – сказал он.

Я прибыл в штаб. Там находился помощник командира полка по хоз. части капитан Селютин и старший лейтенант интендантской службы Усманов… которые сказали мне, что я вхожу в группу, которой поручено заняться обеспечением частей хлебом.

Наша задача состояла в том, чтобы при помощи сельских руководителей собрать население и рассказать все как есть. Что наша армия находится в окружении и нуждается в продовольствии. Что у нас есть раненые и это еще больше обязывает нас к заготовке продуктов. Продукты мы должны не просто брать, а покупать по государственным ценам. Условие такое, что расчет будет произведен, когда выгоним оккупантов. Капитан Селютин выдал нам чековую книжку с печатью за подписью командующего армией Ефремова и члена военного совета Владимирова.

В тот же вечер прибыли в Тетерино. Председатель сельсовета решил организовать собрание. Несмотря на сильный мороз, пришли все работоспособные женщины, старухи, старики, ребята‑ подростки…

После короткого сообщения Усманова, единогласно проголосовали, чтобы с каждого дома выделить пуд муки и без всякой оплаты организовать в эту же ночь выпечку хлеба.

В эту ночь мы с Усмановым не сомкнули глаз. Обошли каждый дом, познакомились с каждой хозяйкой, прикидывая на карандаш, сколько каждая печь сможет выпечь хлеба. В итоге получилось на каждого солдата по 250 граммов, и то не плохо. Помогли им чем могли: кому принесли воды, кому накололи дров.

С шести часов утра правление колхоза стало принимать вид продовольственного склада. На скамейках, где еще вчера сидели люди, были застелены газеты и в один ряд лежали подрумяненные караваи деревенского хлеба. А через полчаса стали по очереди подъезжать старшины рот за скромным пайком хлеба. Мы с Усмановым, как будто со своих плеч свалили большую гору, и стали подсчитывать, сколько нам надо хлеба на ужин…»[110]

Правда, бывало разное. Тот же А. И. Борискин рассказывал:

«В Высоком одна женщина‑ одиночка возражала против продажи коров на мясо для раненых. Когда подруги стали ее убеждать, она раздраженно сказала, что ей все равно, что наши, что немцы, и, хлопнув дверью, ушла. А на утро стали по деревне рваться вражеские снаряды, и у этой женщины была убита корова. Со слезами на глазах она прибежала к нам, прося взять у нее корову на мясо, и все говорила: простите меня, глупую женщину, за вчерашнее»[111].

В некоторой степени спасало положение и то, что на занимаемой территории было немало убитых лошадей, которые собирались специально выделенными командами, а затем их мясо использовалось для питания, благо на дворе была зима.

Приказом генерал‑ лейтенанта М. Г. Ефремова дивизионный интендант 113‑ й сд интендант 2‑ го ранга Попов был назначен интендантом западной группы войск армии, он и занимался распределением поступавших материальных средств. Головной склад окруженной группировки первоначально был размещен в д. Дрожжино, откуда шло распределение доставляемых дефицитных продуктов (соль, сухари, сахар, табак и др. ).

В ночь на 17 февраля в район окруженной группировки самолетом прибыл начальник артиллерии армии генерал‑ майор Офросимов Петр Николаевич, пользовавшийся большим авторитетом среди красноармейцев и командиров, особенно артиллерийских частей и подразделений.

И. В. Якимов, хорошо знавший командиров армейского звена и часто общавшийся с ними по долгу службы, дал ему такую характеристику:

«Это был генерал высокой культуры, уравновешенный человек, умница.

Все, кто его близко знал, отзывались о нем очень хорошо. Несмотря на очень сложную и опасную обстановку в условиях более двухмесячного окружения, он был всегда спокоен.

До сего времени у меня сохранился голос генерала, каким он задавал мне вопросы, и лицо генерала, которое я видел. Видели бы Вы это, дорогие друзья! Всем своим чутьем и опытом он чувствовал приближение беды»[112].

Петр Николаевич Офросимов родился в городе Чернь Тульской области в 1892 году. Предки его были столбовыми дворянами. Его прапрадед Михаил Александрович Офросимов с 1864 года был военным генерал‑ губернатором Москвы, а дед, Петр Федорович, – адъютантом князя Багратиона в период войны с Наполеоном. Такой родословной нельзя было не гордиться. (Ф26)

Окончив Константиновское артиллерийское училище в Санкт‑ Петербурге, П. Н. Офросимов всю свою жизнь посвятил службе в артиллерии. Командиром артиллерийского взвода в звании подпоручика участвовал в Первой мировой войне. В сентябре 1918 года добровольно вступил в Красную Армию и уже в 1921 году стал начальником артиллерии дивизии. В ноябре 1930 года был назначен начальником артиллерии корпуса. В 1940 году П. Н. Офросимову было присвоено звание генерал‑ майора артиллерии, и он был назначен преподавателем артиллерии в академию имени Ф. Э. Дзержинского в Москву.

Началась война, и после многочисленных заявлений с просьбой об отправке на фронт, генерал П. Н. Офросимов в августе 1941 года был назначен начальником артиллерии 33‑ й армии. Вместе с армией он прошел весь ее тяжелый боевой путь. Им была проделана очень большая работа по обучению воинов‑ артиллеристов, сплочению артиллерийских подразделений 33‑ й армии на разгром врага. Его заслуги в деле разгрома немецких захватчиков в этот период сложно переоценить. Достаточно сказать о том, что в период битвы под Москвой, в течение всего нескольких месяцев, он был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.

П. Н. Офросимов имел очень высокий авторитет среди всех, кому пришлось с ним служить и воевать. О нем с большим уважением отзывался генерал Ефремов, давший генералу Офросимову в 1942 году блестящую служебную характеристику. Высоко отзывался о Петре Николаевиче и генерал армии Г. К. Жуков, который был знаком с ним по совместной службе. Генерал‑ майор П. Н. Офросимов погиб в районе северо‑ восточнее д. Ключик, предположительно 17–18 апреля 1942 года.

Немецкое командование хорошо понимало, что пока в их тылу находится пусть и небольшая, ослабленная нечеловеческими условиями обитания, группировка войск 33‑ й армии, спокойной жизни не будет. Мало того, при определенных условиях она могла сильно ослабить фронт немецких войск в этом районе. Поэтому, командир 12‑ го армейского корпуса генерал Вальтер Шрот уже через несколько дней после того, как стабилизировалась обстановка в районе д. Шеломцы, отдал командиру 268‑ й пехотной дивизии приказ принять меры по зачистке района, где находились части и соединения 33‑ й армии. Аналогичные распоряжения получили от командования 20‑ го ак командиры 17‑ й пехотной и 20‑ й танковой дивизий. Главная их задача состояла в том, чтобы планомерно отодвинуть окруженные части 33‑ й армии на запад, подальше от рубежа, который занимали соединения главных сил Западного фронта, и по возможности сжать занимаемый ею район с севера и юга.

Одновременно командиры 15‑ й и 23‑ й пд, 3‑ й мд и 5‑ й тд получили приказ командира 5‑ го армейского корпуса по активизации боевых действий выделенными от дивизий боевыми группами по сжатию района, занимаемого соединениями западной группировки 33‑ й армии с запада и юго‑ запада.

Окруженные соединения генерала Ефремова, несмотря ни на что, продолжали сражаться с противником, однако эти действия не всегда давали желаемый результат. Так, совместное наступление подразделений 338‑ й и 329‑ й сд на Блохино в ночь на 17 февраля вновь закончилось неудачей. Понеся большие потери убитыми и пропавшими без вести, они были вынуждены отойти в исходное положение. Среди пропавших без вести был красноармеец саперной роты А. М. Кузнецов, которого многие годы после войны безуспешно разыскивали его родные.

Утром этого дня командир 268‑ й пехотной дивизии полковник Г. Грайнер подписал приказ по дивизии, в котором был детально изложен план действий против частей окруженной группировки 33‑ й армии в тыловом районе дивизии. Первоначально предполагалось возложить эту задачу на командира 268‑ го истребительно‑ противотанкового артиллерийского дивизиона, в подчинение которому с 18 февраля должны были поступить: 268‑ я учебная рота, 313‑ й полицейский батальон и подразделение полевой жандармерии 268‑ й пехотной дивизии. Однако впоследствии командование 268‑ й дивизии изменило свое решение, поняв, что оно явно недооценило возможности окруженных ефремовских частей[113].