Валентина (Ирина) Мельникова 24 страница

Они смеялись долго, обняв друг друга за плечи. И каждый испытывал огромное облегчение, что все они живы, а страшное испытание почти благополучно закончилось.

Алексей вновь огляделся по сторонам. Смеркалось. Избы догорели и сейчас исходили слабым дымком, а по углям сновали сизоватые огоньки. Трупы убитых кто-то, вероятно хохлы, успел убрать. И лишь воронки от снарядов, развороченные частокол и ворота, да запахи гари и пороха напоминали о схватке, которая происходила здесь несколько часов назад.

Связанных Корнуэлла и индусов уже посадили на телеги.

Микола Перетятько снова подошел к ним.

- Ну что, Иван Лександрыч, мы поехали! Доставим всех, как велели, в станичное правление. - Он посмотрел на Алексея:

- А вы как же? Может, с нами?

- Нет, я остаюсь, - ответил тот. - Надо кое с чем разобраться.

Он пошевелил правым плечом, затем провел ладонью по боку. Его охватывала аккуратная повязка. Но, главное, Алексей почти не чувствовал боли.

- Откуда это? Ты меня перевязал? - спросил он Вавилова.

- Нет, сама Евпраксия для тебя постаралась, - охотно пояснил Иван. - У них тут, в пещерах, источник целебный, аршан, имеется. Говорит, раны вмиг затягивает. Оттого и мальчонку быстро на ноги поставили. Старцу плечо саблей чуть напрочь не снесли, а он уже в себе, даже разговаривает. На ноги пока не поднимается, но на мои вопросы дал полный расклад.

- Он признался, что ратники казнили именно Усвятова?

- Его, родимого, - вздохнул Иван. - Но самое интересное, Алеша, что они не только за воровство его казнили. Оказывается, он тоже был из ратников. Из тех самых книжников, которых они в университетах учат. Но мирское, как сказал старец, победило его. Дьявол оказался сильнее. А так как Усвятов был посвящен во многие делишки ратников, то, конечно, зачастую быстрее их узнавал о древних святынях, которые каким-то образом попадали в частные коллекции. Ратники ведь не слишком церемонились. Какие-то древности они выкупали, какие-то просто воровали, если владелец не желал добровольно с ними расставаться. И об " Одигитрии" именно Усвятов миллионеру сообщил, то есть, по сути дела, выдал главную их тайну. И Корнуэлла нанять тоже он порекомендовал американцу. С агликашкой у него давние преступные связи. А Голдовскому пришлось изрядно за ним поохотиться, потому что Усвятова уже подозревали в измене, да еще эта история с похищенными книгами, которые оказались затем у Чурбанова. Так что Усвятов дважды финажки сорвал: и с Чурбанова, и с Корнуэлла... Гибель раскольниц, бесспорно, тоже на его совести... Словом, собаке собачья смерть... Правда, тех, кто казнил его, уже нет в живых. Полегли, спасая скит и " Одигитрию".

- Выходит, Ольховскому полный облом с этим делом? - спросил Алексей.

- Ну, как сказать? - Иван внимательно посмотрел на него. - Если по закону, то мы немедленно должны арестовать старца и Евпраксию. Сопротивление властям, хранение еретических книг, соучастие в убийстве Усвятова, да и покушение на жизнь двух полицейских чинов - это тебе не комар чихнул. А если добавить еще побег из-под стражи да прочие грешки по ведомству Константина, то наскребла себе девка грехов на вечную каторгу да свинцовые рудники.

- Если по закону, - перебил Алексей Ивана. - А если по совести?

- Дело в том, Алеша, - сказал Иван устало, - мы даже в отпуске прежде всего слуги закона, и совесть здесь ни при чем. Если всегда по совести поступать, порядка в государстве не будет.

- А по справедливости? - упорствовал Алексей. - Закон должен быть синонимом справедливости.

- Ты мне всякой чепухой мозги не забивай! - рассердился Иван. - Если по справедливости, то я должен сейчас сидеть на берегу реки, плевать в небо и ждать, когда таймень клюнет. Я что, не заслужил этот отпуск? И ты его заслужил, а вместо того, чтобы новых сил набираться, сидишь сейчас с разодранным боком и радуешься, что жив остался. Если так рассуждать, то мы и Корнуэлла должны отпустить. Он ведь тоже пострадал, и индусы его косоротые полегли здесь не за понюшку табаку. И ратники...

- Ратники за святое дело полегли, - неожиданно вмешался в разговор Сашка. - Им дорога в рай уготована.

Иван уставился на него.

- Ну вот, еще один батюшка объявился проповедь мне читать! А ну-ка, марш отсюда! - прикрикнул он на близнецов. - Нам с Алексеем Дмитричем серьезные вопросы обсудить надо.

На этот раз близнецы послушались его беспрекословно.

Но не успел Иван рта раскрыть, как они сорвались с места с громкими воплями:

- Едут! Едут!

Несколько всадников, спускавшиеся по склону вниз к скиту, были едва видны в темноте, но близнецы заметили их первыми и первыми же бросились навстречу.

Это и вправду были Евпраксия и Константин в компании трех дюжих полтавчан. Всадники вымокли насквозь, но лица их были довольны, а у Евпраксии и Константина - откровенно счастливы. Они спешились у крыльца.

- Как? Догнали Ахмата? - спросил нетерпеливо Алексей, хотя уже заметил притороченный к седлу Константина небольшой брезентовый тючок.

- Догнали, - ответил, улыбаясь, тот и, отвязав тючок, положил его на крыльцо. Под ним тотчас скопилась лужица воды.

- Промок? - справился озабоченно Иван.

- Не думаю, - ответил Константин. Он стянул брезент, и взорам собравшихся предстали четыре увесистых фолианта. Каждый был завернут сначала в парусину, а затем - в оленью кожу. - Нет, не промокли, - сообщил он радостно и с торжеством посмотрел на Алексея и Ивана. - Все в целости и сохранности. И Соборное уложение, и Виленская псалтырь, и Сборник рукописных текстов, и, самое главное, " Житие" не пострадали. - И он с нежностью, словно любимую женщину, погладил толстую рукописную книгу, чья деревянная, обтянутая кожей обложка была щедро украшена растительным орнаментом и бронзовыми застежками. - Что ж, вернем их теперь истинным хозяевам или как?

Алексей наблюдал за Иваном. Насупившись, Вавилов смотрел на древние книги, и все его мысли ясно читались на изрядно озабоченном лице. Чувство служебного долга очень сильно сопротивлялось тому состоянию души, которое принято называть муками совести. И кажется, последнее оказалось сильнее. Иван перевел дыхание, смерил мрачным взглядом всех поочередно, махнул рукой и отвернулся.

- А, ваша взяла! Ведь они в конце концов могли сгинуть в тайге или утонуть в реке.

- И то правда, - оживился Константин и весело подмигнул Алексею, - они чуть было следом за Ахматом не нырнули в порог. Еле успели подхватить, а он, болезный, как ушел в стремнину, так и не вынырнул... - Он покосился на Евпраксию, и Алексей понял, кто на самом деле помог " уйти в стремнину" чернобородому громиле Корнуэлла. Но вдаваться в подробности не стал...

Подхватив спасенные сокровища, Евпраксия и Константин скрылись в избе, где лежал раненый старец. Вместо них на крыльце появился мальчик. Тот самый, с рукой, уложенной в лубок.

- Здравствуй, - сказал ему Алексей и поинтересовался:

- Это ты, что ли, сиганул с моста?

- Я, - просто ответил юный ратник. - Бо тайны сии не велено знать никому.

- И ты не испугался?

Мальчик не ответил, лишь легкая усмешка искривила краешки его губ.

- Не больно? - кивнул Алексей на его руку.

- Нет, - ответил мальчик, - то Евпраксия ее живой водой лечила и грязь прикладывала. Тебе разве больно? - спросил он, в свою очередь, Алексея. Она тебе тоже грязи прикладывала.

Алексей покосился на свою повязку. И правда, он почти забыл о своих ранах. Или они были не слишком серьезными, или Евпраксия и впрямь залечила их одними ей ведомыми снадобьями. Он поднял руку, чтобы погладить мальчика по голове, но тот извернулся и сердито сверкнул глазами.

- Не трожь, никонианин! Бо помыслы твои глумливы, а речи твои слащавы, но лживы... - Он повернулся и, гордо вздернув голову, направился снова в избу.

- Ладно тебе, - сказал Иван, заметив огорчение товарища. - Эта порода не приручается. И терпят они нас, покуда мы им нужны...

Он не договорил, потому что на пороге избы вновь показались Константин и Евпраксия. Они переоделись в сухое.

И теперь на Константине был точно такой же черный балахон с красной окантовкой по капюшону, который носили все ратники, в том числе и сердитый юный отрок со сломанной рукой.

Но не это изумило Алексея. К своему величайшему удивлению, он заметил на указательном пальце левой руки своего нового приятеля точно такое же кольцо, которое носила Евпраксия.

- Так ты тоже один из них? - спросил он потрясение.

- Нет, - ответил Константин и улыбнулся. - Но старец внял моим просьбам и благословил меня. Теперь я с ними.

Теперь я с Евпраксией. - Он поднял руку. - Это кольцо Родиона. Старец сам надел его мне на палец.

- Но как же... - опешил Алексей. - Разве тебя не будут искать? Как же твоя служба?

- Для всех: и для родных и для начальства - я сгинул с тех самых пор, как бросился на поиски Евпраксии. Никто не будет меня искать... - Константин требовательно посмотрел на Ивана. - Надеюсь, встреча со мной не станет темой вашего рапорта начальству?

- Да бог с тобой! - Вавилов досадливо махнул рукой. - Ты сам все давно решил. Но позволь надеяться, что вы исчезнете из этих мест.

- Завтра же, - кивнул головой Константин. - Не беспокойся, Иван Александрович, больше вы нас никогда не увидите и не услышите.

- Твоими бы устами... - вздохнул Иван и повернулся к близнецам:

- А ну, братцы, пошли ночевать. Завтра рано вставать.

***

Ночь прошла на удивление быстро, хотя Алексей почти не спал. Рана в боку саднила и мешала принять более удобное положение. К тому же Иван громко храпел, а близнецы лягались во сне, как молодые жеребята. Соболь лежал в ногах, но от него невыносимо несло псиной. Поэтому Алексей с большим облегчением воспринял наступление рассвета. Было прохладно. Траву затянуло росой, и пока он спустился от блиндажа к скиту, основательно промочил ноги. Соболь бежал за ним следом и то и дело принимался отряхиваться, отчего во все стороны летели ледяные брызги.

Но обитатели разрушенной крепости ратников, кажется, в эту ночь не ложились совсем. Маленький караван из десятка лошадей, завьюченный точно такими же тюками, как и тот, который Константин вытащил из воды, готовился выйти в путь. Их осталось совсем немного в живых - защитников древних святынь. Кроме старца, Евпраксии и Константина да двух мальчиков, лошадей удерживали в поводу три мрачных бородатых верзилы в бахотне. Все они были ранены: один хромал, у другого висела на перевязи рука, у третьего белела на голове повязка. Старец уже сидел в седле, хотя был чрезвычайно бледен, и Евпраксия, стоя рядом с ним, поддерживала его за здоровую руку.

Алексей подошел к ним.

На него смотрели молча, даже Константин, который уже ничем, казалось, не отличался от своих новых товарищей.

- Уходите? - спросил Алексей.

- Уходим, - ответил старец и перекрестился. - Путеводная звезда покажет нам путь за перевалы, где не достать нас супостату.

- Но вы же не сможете уходить бесконечно, когда-нибудь вас все равно настигнут.

- Что ж, на то воля божья, - вздохнул старец. - У Анчихриста силы немереные. А у нас против его козней и оружия лишь слово божье да наши святыни. Но потому мы не погибли и святыни уберегли, что бог нас не оставил. - Он взмахнул рукой, приказывая каравану трогаться с места.

И тогда Алексей взмолился:

- Иннокентий Владимирович, старец Василий! " Одигитрия"... Позволь хотя бы краем глаза...

Старец внимательно посмотрел на него, а потом молча кивнул Евпраксии. Та выступила вперед, затем распахнула балахон, под которым оказались короткие доспехи, и сняла с груди что-то плоское, аккуратно завернутое в парусину.

На первый взгляд это была простая доска, изрядно причем закопченная, но когда Алексей взглянул на нее, то его сердце на миг остановилось, а потом забилось сильно-сильно, где-то в самом горле. Неописуемой красоты глаза смотрели и словно вынимали из него душу. Тонкий лик, скорбное лицо и умные глаза младенца, который уже знает свою судьбу... Распни его, распни!..

Алексей судорожно вздохнул и невольно отшатнулся. Из краешка глаза Богородицы скатилась вдруг одна прозрачная капелька, за ней - другая!

- Господи! - прошептал он и поднял потрясенный взгляд на Евпраксию. Что это?

- Плачет Богородица, скорбит по всем невинно убиенным. - Ратница обмакнула палец с кольцом в дрожащую капельку и прикоснулась ко лбу Алексея. - Жить тебе долго, никонианин, бо не продал ты душу диаволу...

Евпраксия быстро поклонилась ему в пояс и, столь же быстро завернув " Одигитрию" в полотно, снова спрятала ее на груди.

- Прощай, - Константин кивнул ему. - Вспоминай меня иногда. И ее тоже. - Он посмотрел на Евпраксию. - Надеюсь заслужить ее прощение. - Он склонился к Алек сею, потрепал Соболька за лохматый загривок и усмехнулся:

- Иначе, как тогда пополнять ряды ратников?

Алексей стоял и смотрел, как исчезает маленький караван в тайге. Огромный красный диск солнца поднимался над горами. Начинался новый день...

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, САМАЯ КОРОТКАЯ

Прошло три дня. В доме атамана только что закончился прощальный пир. Гости разошлись, а сам Никита Матвеевич стоял на крыльце и в который раз за этот день хлопал полтавского старосту по плечу и добродушно вещал:

- Ну что, Микола, бугор этот треклятый теперя за вами.

Чему бывать, того не миновать. Не мытьем, так катаньем взяли меня. Но что поделать, если б не твои хохлы, не сносить бы мне головушки, не видать бы мне дорогих гостей живыми...

Алексей посмотрел на Ивана. Вавилов сидел за столом в опустевшей горнице и катал пальцем по скатерти колобок из хлебных крошек.

- Что, Иванушка, не весел, что головушку повесил? - подсел к нему Алексей. - Не расстраивайся, не все еще таймени в здешних речках пойманы.

- Ну уж нет, - Иван с досадой посмотрел на него. - Не надо мне больше никаких тайменей! Лучше пусть Тартищев каждый день в хвост и в гриву гоняет, чем такой отпуск. - Он бросил тоскливый взгляд в окно. - Одно мне не дает покоя. Под каким соусом мы Корнуэлла представим? Ведь рапорт все равно придется писать, а врать я не умею. И тогда вылетим мы с тобой к чертовой матери из полиции даже без выходного пособия.

Он налил себе из графина полстакана водки и залпом выпил. Затем приложился носом к рукаву и крякнул.

- Да бог с тобой, Иван! - Алексей положил ему руку на плечо. - Сколько раз мы за эти дни про законы забывали?

Не счесть! Так давай еще разок забудем! На кой ляд нам это чудило и его мордовороты? Пусть катятся к такой-то матушке. Нет англичанина, значит, и вопросов нет.

- Ишь, как у тебя все складно получается, - покачал головой Иван. - А если Тартищев прознает?

- Да как он прознает? Корнуэлл, что ли, побежит ему докладывать или Шаньшин?

- И то правда! Шаньшин не побежит... - вздохнул Иван и вдруг лихо приказал возникшему на пороге атаману:

- Вели-ка, Никита Матвеевич, снять с этих шиликунов цепи, да гони их к чертовой матери! Пусть убираются восвояси, пока я добрый. Но только сегодня, чтобы не встречаться с ними на пароходе.

Атаман радостно засуетился и выскочил вон. А Иван и Алексей одновременно посмотрели в окно. Оно выходило на восток. И где-то там, сквозь непроходимые горы и глухие таежные дебри, двигался маленький караван, уносивший все дальше и дальше от станицы древние православные святыни.

- Ну вот и все! Кончился наш отпуск! - Иван потянулся и неожиданно рассмеялся. - Славно отдохнули! Едва головы не лишились!

Сыщики не ведали, что за дальними дворами станицы, в глухом распадке Сашка и Шурка сидели рядом с Глашей и пытались ее успокоить. Глаша рыдала. Ведь она была почти настоящей женщиной. И понимала, что маленький человек, чью рубашку она обильно орошала слезами, скоро исчезнет из станицы навсегда. Шурка заплетала ее космы в косицы, а Сашка гладил ее по огромной руке и ласково приговаривал:

- Не реви, Глаша! Что, мы тебе другого жениха не найдем! Непременно найдем!..

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib. ru

Написать рецензию к книге

Все книги автора

Эта же книга в других форматах