Валентина (Ирина) Мельникова 21 страница

Алексей вздохнул.

- Теперь я, кажется, понимаю, почему мальчишка сиганул в порог. Видно, он уже кое-что знал, кое-чему был обучен.

- Какой мальчишка? - удивился Константин.

Алексей коротко рассказал ему о событиях, свидетелями которых оказались они с Иваном. Сначала у подвесного моста, потом на усадьбе у атамана.

- Наверняка ты прав, - согласился с ним Константин. - Но какова сила духа?! Скажи, ты смог бы в десять лет покончить с собой?

- Понятия не имею, - Алексей пожал плечами. - Знаешь, как-то повода не было. Но мне жалко ребятишек!

Судьба им безжалостная уготована.

- Не говори, - согласился Константин, - только у меня есть сведения, что самых одаренных детей они под прикрытием солидных фамилий и влиятельных людей, которые тайно сочувствуют и помогают старообрядцам, направляют учиться в гимназии и в университеты. И не только в российские.

- Но с какой целью? Что им это дает? Неужели хранение древних книг требует университетского образования, знания языков, наконец? - изумился Алексей.

- Возможно, эти люди являются своеобразными разведчиками, которые разъезжают по всему свету, разыскивают древнерусские святыни и пытаются вернуть их на родину, собрать в одном месте, там, где спрятана, к примеру, " Одигитрия".

- Господи, как это сложно! Казалось, простое дело: обворовали купца-коллекционера, а на него сколько накрутилось! Чем дальше в лес, тем больше дров!

- Вернее, чем дальше в лес, тем больше ратников! - засмеялся Константин.

- Как ты думаешь, за нами скоро придут? - спросил тихо Алексей.

- Судя по тому, как разозлилась Евпраксия, через четверть часа или чуть больше. Она не любит откладывать дело в долгий ящик.

- Выходит, она здесь всем заправляет?

- Нет, не она. После того, как Ефремия отправили на свинцовые рудники, где он благополучно загнулся от чахотки, у них появился новый старец. Думаю, ты изрядно удивишься, когда встретишься с ним.

- Удивлюсь... - начал было Алексей и поперхнулся.

В дверях опять лязгнул засов, и в дверном проеме появился дюжий ратник. За ним еще два. Они отстегнули ошейники, которые удерживали узников у столба. И так как ноги у них и" впрямь отказались служить, весьма бесцеремонно потащили их к выходу, поддев под связанные за спиной руки.

Повязки на глаза им не вернули. И хотя головы узникам пригнули к земле и очень быстро проволокли по двору, Алексей успел заметить, что скит окружен высоким частоколом из стволов ошкуренных и заостренных вверху деревьев. По всему двору сновали фигуры в черном. Их было не больше двадцати человек, и по скорости, с которой они передвигались, стало понятно, что ратники чем-то обеспокоены. И вряд ли причиной этого являлись два узника, которых не слишком учтиво втолкнули в одну из десятка изб, расположенных по периметру двора. Ратники не обратили на них никакого внимания. Они подтаскивали и укладывали вдоль частокола мешки с песком, камни, словом, вели себя так, будто готовились к осаде...

Но все ж увидел Алексей очень мало, чтобы эти догадки смогли породить хоть какую-нибудь надежду на освобождение.

Слишком маловероятно, что так скоро подоспела помощь...

В этот момент узников втолкнули в дверь, и они едва не растянулись на полу. Но зато их перестали хватать за шиворот и пригибать голову книзу. Им позволили выпрямиться, однако два дюжих ратника с надвинутыми на глаза капюшонами продолжали держать обоих пленников за связанные руки.

Алексей открыл было рот, чтобы спросить, куда и с какой целью их привели. Но его конвойный весьма грубо дернул его за веревку, и Алексей едва устоял на ногах.

Константин посоветовал ему не суетиться. И тогда Поляков внимательно оглядел комнату, в которой они очутились.

В ней оказалось всего два небольших окна, и она была совершенно пуста, если не считать темных ликов на образах, которые полностью, почти до самого пола, закрывали переднюю стену. Возле каждого образа теплились свечи, и поэтому в комнате было относительно светло.

Прошло несколько минут. Стражники молчали. Наконец справа открылась низкая дверь, которую они сначала не заметили. Пригнувшись, из нее вышел высокий человек, судя по походке, мужчина, в черной бахотне с красной окантовкой на капюшоне. Подобно всем ратникам, он носил на левом указательном пальце широкое кольцо со старинными письменами, только оно было золотым, что, несомненно, подтверждало слова Константина: перед ними либо сам старец, либо кто-то из высшей иерархии ратников.

Тем временем человек прошел на середину комнаты и остановился на расстоянии четырех-пяти шагов от пленников.

Капюшон его также был надвинут на глаза, но, в отличие от остальных ратников, носивших окладистые, на грудь, бороды, на подбородке у вошедшего курчавилась редкая светлая бородка, которая казалась недавно отпущенной.

Алексей напрягся, но все еще не верил своим глазам. Подобную бородку он видел совсем недавно дважды, самое большое трижды, и все же совершенно невероятно было представить, что ее владелец стоял сейчас перед ними в обычном для ратников одеянии.

Он повернул голову. Константин бросил на него быстрый, откровенно насмешливый взгляд. И в этот момент человек с бородкой откинул с головы капюшон. Сейчас он был без очков, но Алексей тут же узнал его, испытав при этом немалое потрясение.

- Г-г-голдовский? - произнес он, заикаясь от неожиданности. Иннокентий Владимирович? Но как же так?

- Прошу прощения, Алексей Дмитриевич, что ввел вас в заблуждение, весьма учтиво произнес Голдовский. - Но Иннокентий - мое мирское имя, здесь меня знают как старца Василия.

- Старца? - воскликнул Алексей и вновь посмотрел на Константина, словно искал у него помощи.

Тот усмехнулся:

- Что я тебе говорил? Разве явление старца в подобном обличье для тебя не сюрприз?

- Постойте, - Алексей помотал головой, словно застоявшаяся лошадь, но это, как ни странно, помогло ему собрать свои мысли в кучку. - Выходит, убили совсем не вас, Иннокентий Владимирович, а кого-то другого? Но с какой целью вы затеяли этот маскарад?

- Чтобы выиграть время, - ответил старец. Речь его была грамотной и не изобиловала старославянской лексикой, как у той же Евпраксии. Сложив руки на груди, он прошелся взад-вперед по комнате и остановился напротив Алексея.

И тому показалось, что старец намеренно не обращает внимания на Константина. - Мы давно следили за Чурбановым.

Нам удалось узнать, что книги, похищенные у Измарагды Арсеньевой и Версавии Коломейцевой, попали в коллекцию купца, хотя он не слишком любил рассказывать о своих новых приобретениях. Однако нам удалось подкупить повара любовницы Чурбанова и через него устроить на кухню купца своего человека.

- Но ведь вы не признаете деньги, как вы сумели подкупить повара? удивился Алексей.

- Ради святого дела не возбраняется грешить, - сухо ответил старец. - И не твоя забота, никонианин, как мы свои грехи отмолим. А хочешь слушать, слушай, иначе никто тебе ничего не расскажет. И кто тебе сказал, что подкупить можно только деньгами?

- Я слушаю, - смирился Алексей.

- Через этого человека мы узнали, какие книги были похищены у стариц. Кроме того, сам Чурбанов пригласил меня осмотреть самую ценную из древних книг " Житие Александра Невского". Об этом тебе уже известно, никонианин.

- Я понимаю, - кивнул головой Алексей, - вы все узнали, тщательно готовились, но почему так бездарно прошляпили эти книги? Почему позволили себя опередить?

- Выходит, так господу угодно было. - Старец обернулся и перекрестился двумя перстами на темные образа, слабо освещенные жидкими огоньками свечей. - Бог молитву людскую повсюду слышит и козявочку маленькую под листком видит и бережет - и ухо его святое везде, и рука его благая повсюду.

Как то ему пожелается, так тому и быти!

- А господь, видать, не на вашей стороне, если позволил священные книги украсть! - не сдержался и весьма язвительно произнес Константин. - Сначала у старух, потом у Чурбанова... Почему он их в ваши руки не дает? Или столько грехов накопили, что уже никакими постами и молитвами не загладишь?

- Молчи, никонианский пес! - Глаза старца сузились. - Не тебе об этом судить. До нас еще положена вера православная. Так и лежи она вечно, во веки веков! А то такие, как ты, переучивать кнутами стали - экие апостолы! А люди погибают, невинная кровь льется. Истинные христиане по вертепам прячутся, в дебри глухие стремятся, как в оно время < Во время оно, то есть очень давно. >, при мучителях римских...

- Простите, - сказал Алексей виновато, - мы здесь не для того, чтобы вести богословские споры. Расскажите, как вы у Корнуэлла в секретарях оказались? Неужто его люди замешаны в краже этих книг? Но зачем они им понадобились?

И куда вы подевали Ивана? Он здесь, в крепости, или его уже нет в живых?

Но старец, кажется, даже не слышал его вопросов, потому что разгневался не на шутку. Его речь тотчас утратила европейскую изысканность и учтивость, настолько крамольные речи Константина вывели его из себя:

- Щепотью сморкаешься, сатанинское отродье, а потом ею крест творишь! выкрикнул он с яростью. - Или забыл, что двоеперстие испокон веку было, пока седьмой фиал благости господней на небеса не забрали, отсюда и смута пошла?.. - Старец Василий вновь натянул капюшон на голову и приказал ратникам, которые продолжали удерживать пленников:

- В темницу малакайников! По удару колокола выведите их на голгофу.

- голгофу? - поразился Алексей. - Откуда здесь голгофа?

- Увидишь, - усмехнулся старец, - а пока молись, никонианин, чтобы смерть легкой была. Тебе дам выбор, а ему... - он посмотрел на Константина.

Тот, склонив голову, смотрел на Василия в упор.

- Позволь поговорить с Евпраксией, - глухо произнес" он. - Позволь попрощаться...

- Напрасно все, - голос старца прозвучал неожиданно миролюбиво, оставь ее, не тревожь! Уйди с миром, не заставляй ее вспоминать...

Ратники молча ухватили их за руки и поволокли к выходу.

Константин все ж сумел повернуть голову и прокричать:

- Она будет присутствовать на казни?

- Да, - односложно ответил старец. - Но она не подойдет к тебе, не рви ей душу, не искушай...

Их опять водворили в темницу, но руки развязали, как оказалось, на время, для того, чтобы накинуть на них холщовые серые балахоны с выведенным на спине и груди охрой восьмиконечным крестом. Затем их связали снова. После этого узников оставили одних. Но теперь оба знали, что минуты их жизни уже сочтены.

Глава 31

Двери темницы захлопнулись. На этот раз узников всего лишь притянули за руки к столбу. Правда, глаза завязали, словно они могли что-то разглядеть в окутавшей их кромешной темноте. Теперь они могли стоять во весь рост, не сосредотачиваясь на тех неприятных ощущениях, к которым приводит сидение на корточках.

- Зачем на нас напялили эти балахоны? - спросил Алексей.

- Не хочу тебя огорчать, но, вероятно, это одежда смертников, - пояснил Константин.

- Честно сказать, меня мало беспокоит, в чем я отдам концы, - пробурчал Алексей. - Надеюсь, что к нам, с учетом твоих заслуг, отнесутся более снисходительно и не скормят на ужин мошке.

- Надейся, что еще нам остается! - вздохнул Константин и вдруг оживился:

- Но каков Голдовский? Каков сукин сын! Провел вас с Иваном, как сопливых младенцев!

- Так ты с самого начала знал, что убили не Голдовского? Знал и молчал? - поразился Алексей.

- Что значит, с самого начала? По-моему, это весьма относительно: сначала, с самого начала... Какая разница? Просто кто-то ответил за свои ошибки. Для меня это неважно.

Важнее, что и мне, и тебе тоже придется расплачиваться за собственные грешки. И боюсь, в самое ближайшее время!

- Лично меня сейчас волнует Иван, а не чудесное воскрешение Голдовского, - буркнул Алексей. - Этот прохиндей словно не слышал, о чем я его спросил" Может, Ивана убили еще на заимке?

- Стали бы они тащить с собой мертвое тело! Наверняка бросили бы там же, где прикончили.

- Ты думаешь, его нет в крепости? Но тогда зачем нас сюда привели, а не убили в лесу? Нет, не могли они прикончить Ивана. Он тоже где-то здесь!

- Он мог погибнуть при схватке. Насколько мне известно, твой приятель большой мастак по части драк.

- Если они захватили Ивана живым, - продолжал Алексей рассуждать вслух, - то Голдовский успел его раньше допросить. Теперь по какой-то причине нас держат отдельно от него, точно жуликов. Видно, боятся, что сговоримся...

- Что ты заладил: " Иван! Иван! ", - рассердился Константин. - Если я попал в скит живым, то не намерен покидать его мертвым. Надо думать, как выбраться отсюда, а не гадать, что стряслось с Иваном. Вернее всего, на него натянули точно такой же милый саванчик, чтобы отправить к праотцам. Тебе это улыбается?

- Откуда в тебе столько цинизма? - удивился Алексей. - Ты не ценишь дружбу, смеешься над любовью...

- Издержки службы! - Константин рассмеялся весело, с раскатом, словно Алексей пошутил, а не упрекнул его. - Я ведь сказал: прошлые ошибки непременно о себе заявят и стукнут так, что мало не покажется!

- Это касается Евпраксии?

- И ее тоже. А насчет цинизма ошибаешься! Это - обычная реакция на мерзости нашего мира. Конечно, цивилизация сама по себе - неплохое явление, но она заставляет человека перешагнуть через барьер соблазнов. Он бросается во все тяжкие, чтобы удовлетворить свое вожделение, свою похоть. И никто не задумывается, что катиться вниз гораздо легче, чем карабкаться вверх. О каких высоких запросах может идти речь, о какой духовности, если все подчинено обыкновенным животным желаниям, потребностям тела? Дружба, любовь... Все это слишком сложно для охотников за развлечениями. Дружбу можно купить за деньги, а любовь всего лишь акт, который ничем не отличается от любого другого. То, что когда-то называли любовью, так же далеко сейчас от действительности, сколь далеки от природы цветы, которые вырастили в горшке на подоконнике. - Он скрипнул зубами и продолжал с горечью:

- Измена перестала считаться страшным грехом. Верность - пустой звук, потому что в отношениях между мужчиной и женщиной нет ничего постоянного.

- Костя, к чему эти мысли? - спросил Алексей. Он понял, что его товарищ на грани нервного срыва. И отнес это отнюдь не на его слабости и страх перед смертью. Скорее всего, Константин расстроился из-за неудавшегося разговора с Евпраксией. - Ты, словно прокурор на судебном процессе.

Только обвиняешь самого себя, - сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко. - Я понимаю, ты ждал большего от встречи с Евпраксией...

- Ничего я не ждал! - Голос Константина едва заметно дрогнул. - Я даже не надеялся, что она придет. Знаешь, я нисколько не удивлюсь, если сама Евпраксия будет нашим палачом. Думаю, она сдерет с меня шкуру, а после набьет ее соломой, чтобы отпугивать ворон.

- Не знаю почему, но я до сих пор не верю, что ратники осмелятся нас казнить, - сказал Алексей. - Если Тартищев узнает, что нас с Иваном убили, все здесь сровняет с землей.

- Откуда узнает? Чудак! Все, и Шаньшин в том числе, будут трястись за свою шкуру. И объяснение найдут самое примитивное: сгинули, мол, в тайге... Какой, дескать, с нас спрос?

- Ты не знаешь Федора Михайловича! Он ни за что не поверит в подобные сказки. Как мы могли исчезнуть в тайге, имея проводников? Тем более это дети Шаньшина. Я уверен, ратники их не тронули, чтобы не осложнять отношений с казаками.

- Блажен кто верует, легко ему на свете! - с легким вздохом процитировал классика Константин.

- Я точно знаю, Тартищев за три дня все раскопает, - продолжал упорствовать Алексей.

- А тебе что ж, от этого легче станет? Хотя я тебя понимаю! Успокаиваешь сам себя? - спросил с явной издевкой в голосе Константин. Конечно, гораздо проще умирать, когда знаешь, что кто-то непременно поплатится за твою смерть.

Только тебя самого уже не будет, а настигнет ли справедливая кара ратников - еще весьма и весьма проблематично!

- Нет, это несправедливо! Как я могу умереть, если до сих пор не сумел узнать, кого они убили на самом деле. Не успокоюсь, пока не доведу дело до конца!

- Ну, тогда тебе придется превратиться в привидение и мучить Голдовского по ночам. И мальчики кровавые в глазах! - зловеще просипел Константин, продемонстрировав еще раз хорошую, в пределах старших классов гимназии начитанность. - Хотя бы так отплатишь этому мерзавцу.

- Он и правда получил образование в университете? - спросил Алексей.

- Без всякого сомнения, - отозвался Константин. - Из него получился неплохой ученый, знаток древней книжности. Жаль, что эти знания никому не пригодятся, кроме самих ратников.

- Я представляю состояние Голдовского, когда он узнал, что книги, за которыми он столько охотился, украдены неизвестно кем. Хотя почему неизвестно кем? Не сомневаюсь, что это проделали люди Корнуэлла. Могу догадываться, что ты" еще и по этой причине нанялся к нему в проводники.

- Корнуэлл охотится за " Одигитрией". Я - тоже. Но англичанин никогда не откажется пополнить коллекцию своего хозяина, да и свою в том числе, ценными экспонатами.

У меня есть подозрение, что он безбожно надувает миллионера. Вместо раритетов подбрасывает тому копии. Старикашка ему верит, потому что нет на Западе большего знатока православной иконописи и книжности, чем сэр Корнуэлл.

- Выходит, англичанин - рядовой мошенник?

- Точно этого не знаю, но могу предположить, что ему вряд ли хочется расставаться с воистину бесценными экземплярами, которые зачастую достаются ему по дешевке. И старикашка вдобавок платит, и, надо сказать, баснословные суммы за услуги и за те же подделки, как за настоящие древности.

Возможно, конечно, я ошибаюсь, и сэр Корнуэлл - кристально честный малый... Но, сам понимаешь, ученые тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо!

- Корнуэллом пусть занимается английская полиция, - сказал Алексей. Меня он интересует постольку, поскольку я подозреваю его людей в ограблении Чурбанова. Но сейчас меня больше всего беспокоит Голдовский. Кого казнили ратники вместо него и почему? Однозначно не Чурбанова! Тот ниже ростом и гораздо толще. А убитый своим телосложением очень сильно смахивал на Голдовского. На это нас и купили!

- Я повторяю еще раз: Корнуэлла интересовала только " Одигитрия". О книгах он мог узнать уже в городе. Но наводчиком был не Голдовский. Это и дураку понятно! По-моему, ратники узнали имя наводчика гораздо раньше Ольховского, который тоже за ним охотился, не говоря уже о тебе. Думаю, они именно с ним расправились. Но тебе простительно! Опознать его не было никакой возможности. Честно сказать, я тоже попался на эту удочку, вернее, на очки Голдовского, - признался Константин. - Ясно, что ратники подбросили их нарочно, чтобы замутить воду.

- Но кто мог сообщить Корнуэллу, что у Чурбанова появились столь ценные книги? Только тот, кто знал, что англичанин ими интересуется. Значит, он слышал о нем задолго до его появления в Североеланске. Возможно, списался заранее.

Скорее всего " Одигитрия" тоже его рук дело. Наводчик мог узнать о ней, когда скитался в тайге, в поисках заимок пустынножителей.

- Вполне вероятно, - согласился Константин. - Чувствую, ты уже знаешь, кто это. Или до сих пор сомневаешься?

- Сомневаюсь, - согласился Алексей. - И очень жалею, что далеко сейчас до Североеланска. Там было раз плюнуть проверить, насколько мои версии реальны. Слуги изначально отпадают, разве кто-то проник в дом Чурбанова под их личиной. Ратникам ведь это удалось. Любовница купца вне подозрений. Глупа и малообразованна!

- Неплохо рассуждаешь, - усмехнулся Константин, - только очень долго. Опасаешься назвать главного подозреваемого?

- Чего мне опасаться? - огрызнулся Алексей. - На данный момент он единственный, кто попадает под подозрение. Во-первых, у него была возможность свободно разъезжать по Сибири, во-вторых, у него университетское образование, в-третьих, внешне он очень сильно смахивает на Голдовского и того человека, что болтался по осени в окрестностях Мотылева в поисках древних книг. Но в момент преступления он был в Каинске. Якобы заболела мать.

- А его кто-то на сей предмет проверял? - справился Константин. - И есть ли у него вообще мать?

- Вообще-то наверняка есть, по крайней мере, была когда-то, если он появился на свет, но проживает ли она в Каинске? Жаль, конечно, но я не успел проверить. Вернее, дело у меня отняли в пользу орлов Ольховского.

- Надеюсь, что хотя бы Бронислав Карлович постарался. Хотя это столь же маловероятно, как и то, что нас отпустят с миром. Если судить по быстроте, с которой ратники расправились с наводчиком, они узнали о нем тотчас, в день кражи, и моментально умыкнули, не дав Ольховскому развернуть свои таланты.

- Знаешь, я вспомнил, где видел тот кинжал, который опять вернулся к Евпраксии, - признался Алексей. - Мельком, в доме Чурбанова... Но инициалы разглядел только тогда, когда изъял его у Евпраксии. " Ук" и " слово" - УС. Усвятов Сергей. Возможно, это его настоящее имя?

- Не исключено, - согласился Константин. - Вполне вероятно, он действительно встречался раньше с Корнуэллом, может, в Москве или в Петербурге. Ведь они оба интересуются древними культурными памятниками.

- Скажи честно, ты знал о роли Усвятова? - поинтересовался Алексей.

- Если по правде, кража древних книг меня занимала меньше всего. Просто я воспользовался твоими умозаключениями. Видишь, все стало на свои места довольно быстро, потому что и так лежало на поверхности.

- Жалко, что это случилось слишком поздно, и все потому, что мы с Иваном безоговорочно поверили в исчезновение и смерть Голдовского. На самом деле ратники прикончили Усвятова. Выкрали и прикончили. Все очень просто и действительно лежит на поверхности... Одного только не пойму, зачем им понадобился спектакль с похищением Голдовского? Зачем они подбросили его очки? Явно хотели нас уверить, что пострадал именно он. Или Корнуэлл заподозрил его? Неужто он тоже играл, когда уверял нас с Иваном, какая для него огромная потеря - исчезновение мистера Голдовского?

- Ты прав, Алеша, - согласился Константин. - Корнуэллу пришлось врать по той причине, что он застал Голдовского врасплох, когда тот пытался вскрыть замки на сундуке.

В нем наверняка хранились ворованные книги. Естественно, завязалась драка. Голдовский ударил англичанина по голове...

Тот свалился без сознания...

- Нет, я все равно ничего не понимаю. Голдовского похитили по-настоящему. Нам об этом рассказали два оболтуса, которые тогда сидели в засаде недалеко от палатки и видели, как его схватили ратники.

- Вполне возможно, произошла какая-то ошибка. Евпраксии доложили, что в станице появился человек, похожий на Усвятова, секретарь Корнуэлла, вот она и приказала на всякий случай выкрасть его. Это вероятно, если Голдовский не успел вовремя предупредить ратников. Но есть еще вариант, что они, Родион в том числе, действовали самостоятельно. Они еще не знали, что Усвятова уже схватили, вот и напали на Голдовского.

- Что ж, они своего старца не узнали? - поразился Алексей.

- Кто их разберет? Они ж его привыкли в бахотне видеть, а тут европейское платье, очки... Да и бородку он в соответствие с мирской модой привел.

- Выходит, они способны на такие жертвы? Надеть мирскую одежду, жить по нашим законам?

- Как видишь! Евпраксия ведь тоже переоделась в казачку, когда объявилась в станице.

- И про это ты знаешь? - Алексей удивленно покачал головой. - Тебя ж еще в станице не было? Вы же только после джигитовки появились.

Константин рассмеялся.

- Секреты службы, сударь мой! Поживешь с мое, не такому научишься! Ты ведь больше глаза на Евпраксию пялил, чем на все остальное. Не понял разве, почему Корнуэлл свой обоз прямиком к правлению направил? Да все потому, что я заранее в станице появился и все, что надо, разведал. - Он опять засмеялся. - Нет, не сильны вы с Иваном в военных хитростях, не сильны! В следующий раз не в салки с девками играй, а наблюдай, чтобы вовремя правильный маневр произвести. А то и девка сбежала, и лазутчика ты проворонил.

- Ладно тебе зубоскалить, - сконфузился Алексей. - Сбежала и сбежала! Словно в воздухе растаяла!

- Не ты - первый, не ты - последний, - глубокомысленно, но с едва заметной тоской заметил Константин. - Великая она мастерица за нос водить. Голову так заморочит...

Он не успел закончить фразу. Лязгнул затвор, и в проеме дверей возникли фигуры двух дюжих ратников. За их спинами маячили еще двое.

- Эге! - мрачно произнес Алексей. - Почетный караул пожаловал. Серьезные ребята! Ничего не скажешь!..

Глава 32

То, что Голдовский назвал " голгофой", на самом деле оказалось всего лишь невысоким нагромождением камней, на вершине которого возвышался грубый, сколоченный из отесанных топором деревянных плах восьмиконечный крест.

Чтобы пройти до него, пленникам пришлось миновать двор крепости. Конвоировали их все те же ратники, что водили узников на встречу со старцем. Были они широки в плечах и высоки ростом. Такие с медведем в одиночку сразятся и кедр вручную свалят. Поэтому не стоило даже вырываться, все равно далеко не убежишь...

Глаза на этот раз им не стали завязывать. Позволили, милосердные, в последний раз насладиться созерцанием неба, которое казалось сегодня по-особому голубым. Легкие перистые облака в зените подчеркивали немыслимую глубину небосвода. Безмятежно сиявшее солнце зависло над зубчатыми вершинами Шихана, обступившими скит с трех сторон. В такие дни кажется, что жизнь бесконечна. Но на этот раз другие, совсем не веселые мысли бродили в голове Алексея. К тому же мрачные тени от нависших над ущельем отрогов накрыли все вокруг своим покрывалом. Несмотря на самый разгар дня, во дворе было сумрачно и прохладно, пахло сыростью и тленом. " Интересно, разве можно хранить древние книги и образа в подобных условиях? " - подумалось Алексею, хотя вряд ли ратники не знали об этом. Наверняка устроили хранилище вне крепости, в более недоступном и сухом месте...

Он попытался отогнать от себя эти мысли. Совсем не то должно его сейчас занимать. Совсем скоро ему станут совершенно безразличны и древние святыни, и собственная судьба.

Неважно, каким способом добьются этого ратники, но пусть все случится быстрее. Не так страшна сама смерть, как ее ожидание...

Алексей быстро огляделся по сторонам. Вавилова поблизости не наблюдалось. Поляков вздохнул. Хуже всего, что Ивана нет рядом. Не похоже, что ратники решили казнить всех узников одновременно. Или с Иваном все-таки успели расправиться раньше? Алексей попытался узнать о судьбе товарища у своих стражников. Но его конвоир справа, которого он осмелился потревожить вопросом, как и прежде, смолчал, лишь дернул требовательно за веревку, чтобы не докучал разговорами.

На этот раз их даже не удерживали за руки, но охраняли каждого с двух сторон. Хотя зачем надо было охранять? Укажи, куда следовать, сами дойдут, благо что до " голгофы" не больше двухсот шагов, половину которых они уже сделали. Сопротивляться? Бежать? И Алексей, и Константин прекрасно понимали, что это бесполезно. Высоченная ограда, крепкие, из цельных бревен ворота, отсутствие перекидного моста, свирепые рожи и крепкие кулаки стражников даже проблесков такого желания не вызывали.

Вели их к месту казни нарочито медленно. Вероятно, это было частью ритуала или обряда, а может, своеобразной пыткой, рассчитанной на то, что пленники сорвутся, бросятся на свою стражу или, наоборот, забьются в рыданиях, умоляя о пощаде? Алексей предпочитал об этом не думать, наслаждаясь последними мгновениями жизни.

Мрачные фигуры в черных балахонах с надвинутыми на глаза капюшонами молча стояли вдоль утоптанной тропинки, ведущей к " голгофе". Основание частокола, который тропинка обегала по периметру, густо заросло лопухами и гусиной травкой. В воздухе летал тополиный пух. Пушинки оседали на лицо и волосы, щекотали в носу. Казалось, закружила среди лета по-зимнему резвая поземка, и сердце Алексея мучительно заныло. Никогда больше не наступят для него зима, весна, осень... Никогда не увидит он Лизу, не узнает, кто родился у Тартищевых - сын или дочь?

Он с ненавистью посмотрел на ратников. Склонив головы, они провожали их туда, откуда никому нет возврата. То одна, то другая ладонь со сведенными вместе большим и указательным пальцем взмывали вверх, обнажая руки чуть ли не до локтя. Ратники неторопливо крестились, а их губы шептали что-то, вероятно, молитвы...

На душе Алексея было пусто и как-то звонко, что ли? Осталось совсем немного пройти до " голгофы", а страх вдруг улетучился. Точно так же не испытывает боязни засыпающий человек, хотя никто не знает наверняка, проснется ли он или забудется навеки. Да и сам сон, разве он не похож на смерть, которая отгораживает нас стеной забвения от всего сущего?

Алексей тряхнул головой, освобождаясь от тоскливых мыслей.

Гордо вздернув подбородок, он обвел высокомерным взглядом ратников веры. В отличие от них ему не надо прятать свое лицо и отводить глаза. Ему нечего стыдиться...

Правда, никто из ратников даже ухом не повел на столь явную демонстрацию бесстрашия. Ни звука, ни движения, ни малейшего признака любопытства в ответ и, как следствие, ни капли сочувствия...

Тогда Алексей перевел взгляд на Константина. Тот тоже посмотрел на него, и в его глазах промелькнула усмешка.

- Будь проще, Алеша, - процедил он сквозь зубы, - умирать надо без ложного пафоса.