Валентина (Ирина) Мельникова 13 страница

Нет, тихо все! Собаки, что до этого цепь рвали, притихли, ну тогда и я насмелился из уборной выскочить. Галопом промчался по грядкам... - Иван с надеждой посмотрел на Алексея. - Может, привиделось мне? Может, я задремал, а на усталую голову и не такое примерещится? Только, поверь, Алеша, я эту образину, как тебя сейчас, видел! И запах от нее! Псиной сильнее, чем от дворового кобеля, разит! Неужто и впрямь дикарь этот рыжий пожаловал? Или дикарка? Но это ж враки! Никита нарочно нам голову морочил.

- Не знаю, - Алексей оглянулся на заметно посветлевший проем - выход с сеновала. - Я теперь не удивлюсь, если этот дикарь к нам на сеновал заявится. Ведь кто-то вопил в тайге. Мы оба эти крики слышали. Единственное, что мне кажется подозрительным: слишком свободно он по атаманскому подворью разгуливал. И смотри, ведь никто в доме даже ухом не повел на эти вопли. Или они им не в диковинку, или в очередной раз решили нас припугнуть? И про близнецов не забывай. Этим паршивцам все, что угодно, может в голову прийти! Давай-ка на рассвете, пока все спят, следы посмотрим. Сдается мне, что это их забавы.

- Самолично крапивы натолкаю бездельникам в портки... - пригрозил Иван через силу и в следующее мгновение, сломленный волнениями и алкоголем, заснул без задних ног.

Заснул и Алексей. Он ни в малейшей степени не сомневался, что ночное свидание Ивана с " дикарем" - спектакль, учиненный двумя безобразниками, чьи уши давно напрашивались, чтобы их выдрали как следует.

Глава 20

В просветах облаков виднелось серое небо. Редкие звезды побледнели. От земли поднимался туман. Его клочья скользили и извивались среди кустов и деревьев словно живые. Было зябко, и оба сыщика основательно продрогли в своих суконных тужурках на рыбьем меху. Кроме того, они беспрестанно зевали, так как не выспались. Но тем не менее поднялись вмиг, как по тревоге, еще до первых петухов.

Цепочку следов они заметили сразу. Она пересекала огород по диагонали. Начиналась в лесу, за плетнем, туда же и возвращалась. Сыщики легко обнаружили то место, где владелец следов перемахнул через забор, а на его жердях оказалось несколько клочков бурой шерсти.

Конечно, все это легко можно было подстроить, начесав шерсти с любого станичного кобеля, но вот сами следы! Близнецы, при всей своей сметливости и ловкости, не смогли бы изобразить их с подобной точностью и достоверностью. Причем на отпечатке следа левой ноги отчетливо просматривался широкий рубец, видимо, шрам, а большой палец каждой ступни находился чуть ниже и под небольшим углом к остальным пальцам. А в остальном отпечатки, оставленные неизвестным существом в огороде атамана, очень сильно смахивали на следы босой человеческой ноги, только по ширине они вмещали две ступни Ивана, причем в сапогах, а по длине превосходили след Алексея в полтора раза.

Присев на корточки, Иван внимательно осмотрел отпечаток ноги: измерил его четвертями, а потом еще специальной ниточкой, разделенной узелками на дюймы.

- Слушай, - он наконец поднял удивленный взгляд на Алексея, - выходит, не врали нам про дикого человека?

Только вряд ли Варька к нам пожаловала. След крупный и явно не бабий! Похоже, муженек ее заявился! Может, новую женку искал?

- Ага, - расхохотался Алексей, - нашел! Ночью, в уборной... С усами и со спущенными штанами! Самый писк!

Женка что надо!

- Тебе бы только зубы скалить, молодой! - обиделся Иван. - Посмотрел бы я на тебя, когда такая морда, - он опять показал, какая морда была у ночного визитера, правда, теперь она достигла размеров банной шайки, - на тебя ночью вылупится. Себя забудешь как звать, а не то, чтоб над старшими...

Он не закончил фразу.

- Эй! - раздался с крыльца зычный голос Шаньшина. - Опять что-то роете?

- Не опять, а снова, - Иван выпрямился. - Иди сюда, Никита, посмотри, кто твои грядки потоптал!

Атаман, как был босиком, в одних исподниках, резво сбежал с крыльца и направился в огород. Присев на корточки рядом с Иваном, он внимательно осмотрел следы, потом перевел изумленный взгляд на сыщиков:

- Неужто мои баглаи постарались?

- Мы тоже поначалу думали, что Сашка с Шуркой разыграть нас решили, пояснил Алексей. - Но не получается, Никита Матвеевич! Спят твои баглаи на чердаке без задних ног. Мы на всякий случай их одежду и сапоги осмотрели. Не похоже, чтоб они ночью по грядкам бегали. Да и сам посуди, каким образом им удалось подобные следы изобразить? Гляди, большой палец ноги в сторону смотрит, значит, гость, который здесь побывал, довольно далеко ушел от обезьяны, но на человека еще не тянет. Откуда твоим сыновьям знать об этом?

- Ну да, конечно, - согласился атаман, - вам виднее! - Он посмотрел в сторону леса, куда уходила цепочка таинственных следов. - Признаюсь, сам впервые такое вижу.

Выходит, дикие люди и впрямь в тайге живут... - Последнюю фразу он молвил скорее утвердительно, чем вопросительно, но глаза его смотрели растерянно. Похоже, до сегодняшнего утра он и сам не слишком верил в россказни про Варьку и ее дикого кавалера.

- Ты разве не слышал, как он ночью голосил? Все собаки всполошились, удивился Иван.

- Нет, совсем крепко спал, - поскреб за ухом атаман. - Елена, кажись, что-то слышала. Теперь вспоминаю, что пыталась меня растолкать, про волков бормотала, а я ее выругал, дескать, какие волки летом, и опять заснул. - Он снова склонился к следам, которые пересекала цепочка других, более мелких. А это кто сиганул, как заяц? Неужто ты, Иван Лександрыч! - Шаньшин хитро прищурился. - На свиданку, что ль, бегал к этому чуду-юду?

- Далась вам эта свиданка! - с досадой отмахнулся Иван. - У меня ваши темные делишки уже в печенках сидят!

Несварение желудка заработал, а вам лишь бы зубы скалить!

- Иван Александрович этого парня, - кивнул Алексей на следы, - как тебя, Никита Матвеевич, видел. Смотри, его следы перекрыли следы дикаря. Значит, после него уже по грядкам промчался.

- Прости, Никита, - повинился Иван, - по темноте, может, что и потоптал...

- Да ладно, чего там! - махнул рукой атаман. - У меня подсвинок, если вырвется, больше натопчет, да еще ям нароет... - Он огляделся по сторонам и спросил:

- Говорите, в тайгу снова ушел? Только зачем приходил? Не тебя ж, Иван Лександрыч, напугать?

- Ты бы лучше курей своих пересчитал или уток. Вдруг ему пожрать захотелось!

- Не-е, курей он не брал, - заметил спокойно атаман. - Их только тронь, такой гвалт учинят. Почище собак! Мертвого поднимут!

- И все-таки зачем-то он появился? - Иван наморщил лоб и пристально посмотрел на атамана:

- Признавайся, Никита! Наверняка с ним, - кивнул он на следы, - тоже какие-то делишки проворачиваешь?

- Иван Лександрыч, - неподдельно обиделся атаман, - ты за кого меня принимаешь? У меня и с ратниками никаких дел нет. Просто не хочу от них беспокойство иметь.

А про дикого человека я тебе сам рассказал, только не слишком в эти байки верил. Думал, треплют люди языками, а оно вон как вышло! - И он тяжело вздохнул:

- И что это за напасть на меня свалилась? Не одно, так другое, не другое, так третье!

И все в одночасье, как будто сглазил кто!

- Надо будет с Корнуэллом поговорить, может, дикарь я в лагерь приходил? Собаки по всей станице лаяли, - заметил Алексей.

- Послушай, Иван Лександрыч, - оживился вдруг атаман, - а вдруг это не ратники вовсе, а дикий человек Голдовского в лес утащил?

- Чего ради? - посмотрел на него Иван. - Он что ж, из людоедов? И Голдовского на дерево подвесил, чтоб на солнышке подкоптился? К тому ж у нас свидетели есть, которые уже показали, что именно ратники похитили Голдовского. - Уточнять, кто были эти свидетели, Иван не стал, опасаясь последствий родительского гнева, который не преминет обрушиться на близнецов, поэтому лишь почесал лоб под фуражкой и тяжело вздохнул. - Дикаря косматого нам еще не хватало для полного удовольствия. - Он смерил хмурым взглядом переминающегося с ноги на ногу атамана. - Ладно, Никита, смотрю, посинел ты совсем, иди в избу! А мы до лагеря пройдем, с агликашкой переговорим и вернемся. Ты за это время сыновей своих подними. Выйдем из станицы пораньше, пока солнце не распалилось!

- Я вам винтарь свой дам, - засуетился атаман, - а то с одними револьвертами в тайге скучновато будет.

- На этот случай у нас свои винтари имеются, - усмехнулся Иван, - или ты нас совсем за младенцев держишь?

В тайгу мы честь по чести собирались, и карабины у нас надежные, драгунского образца. За версту пуля бьет...

Через четверть часа Алексей и Иван спустились к берегу реки, но лагерь Корнуэлла не обнаружили. Экспедиция снялась ночью и, переправившись через реку, ушла в тайгу в одном ей известном направлении.

Сыщики молча постояли у спуска к воде, разглядывая свежие следы копыт. Конники переправились на другой берег часа два назад, не позднее. Значит, с первыми проблесками зари, как раз тогда, когда оба сыщика проснулись и отправились на огород изучить следы, оставленные ночным визитером.

Больше ничего существенного заметить ни на этом, ни на том берегу не удалось. Реку затягивал туман, и дальше протянутой руки не было видно ни зги.

Иван еще раз прошелся взглядом по следам копыт.

- И чего вдруг ни свет ни заря с места сорвались? - произнес он с досадой. - Словно крапивой под хвост жиганули. Может, испугались, что мы их еще на день в станице задержим? - Он сплюнул себе под ноги. - Больно надо! И крикнул в белое молоко, затянувшее реку:

- Валите, гости дорогие! Век бы вас не видать! - Потом, повернувшись, зашагал к станице. Алексей молча следовал за ним, размышляя над тем, отчего экспедиция столь внезапно снялась с места.

Видно, все-таки не хотели, чтобы в станице заметили, в каком направлении они ушли в тайгу. Но почему?

***

Маленький караван из семи лошадей, одна из которых была совсем еще маленьким жеребенком (тем самым, который якобы появился на свет несколько дней назад), четыре других - верховыми, а две несли на себе груз путешественников, покинул станицу, когда еще солнце только-только взошло над горами и почти не припекало.

Через час они вступили в полосу совершенно дикой, как казалось Ивану и Алексею, природы. Но близнецы не обращали внимания на это царство хаоса, ехали впереди каравана и лениво переговаривались. Их не волновали ни валежины, ни россыпи огромных камней, которые то и дело преграждали им путь. И всякий раз лошади, приученные к подобным испытаниям, без всякого принуждения находили единственно верную тропку, которая все вела и вела их сквозь непроходимые на первый взгляд дебри, где живая таежная растительность уступала место гарям, беснующиеся ручьи прокладывали себе дорогу среди тенистых скал, а то срывались с них водопадами, над которыми стояли веселые радуги.

Низкорослые крепкие лошади карабкались по камням, взбирались на уступы. Несколько раз пришлось спешиваться и переводить их по узким карнизам, нависшим над провалами.

Под ногами то и дело появлялась вполне торная тропа, но Сашка всякий раз пояснял, что тропа эта звериная и непременно уведет в сторону, поэтому двигаться по ней не с руки.

Вскоре они вышли к реке. Кызыр бежал здесь в лесистой теснине. Каменистые россыпи затянуло карликовой березой, ольхой, ивой. Зеленые лужайки пестрели цветами. Полыхали жарки, синели фиалки, голубыми бокалами поднимались горечавки, кивали головками крупные водосборы. И среди этого многоцветья повсюду, словно пики древних воинов, торчали стебли черемши с длинными продолговатыми листьями. Близнецы нарвали каждый по пучку и беспрестанно жевали ее, распуская вокруг себя острый чесночный запах.

Караван передвигался теперь по берегу реки, лишь иногда обходя гигантские деревья и кучи наносника, которые оставила после себя вешняя вода. Вскоре миновали серный источник и углубились в суровое ущелье, прикрытое могучей тайгой.

Справа долгое время, словно провожая их в глубь гор, высился мощный голец Абаз, за которым, как пояснил Сашка, и скрывался Шихан. Черные сырые склоны гольца ступенями спадали к подножию, укрытому темнохвойной тайгой. Вид у Абаза был мрачный и недружелюбный. И Алексей почувствовал облегчение, когда угрюмый голец остался за их спиной.

Но чем дальше они продвигались по Кызыру, тем светлее и красивее становилась речная долина. Она то сужалась, и над путешественниками нависали неприступные скалы, то вдруг горы расступались, и они попадали в молчаливую тайгу, где плотный зеленый свод из ветвей столетних великанов-пихт создавал постоянную дневную тень. Всюду царил сумрак, и только длинные седые космы лишайника шевелились от легкого ветерка, и казалось, что ожили и подкрадываются к всадникам чудовища из детских сказок. Лошади прокладывали себе путь сквозь заросли папоротников, в воздухе стояли запахи сырости и гнили. К счастью, дувший вдоль долины ветерок отгонял гнус, и им почти не пришлось пользоваться накомарниками.

Наконец чаща кончилась, и они обрадовались возникшему впереди просвету. Солнце заметно сместилось к западу.

По словам близнецов, до Семеновского озера оставалось верст пять, не больше, но путники решили не рисковать и переночевать на лужайке у бившего из-под огромного валуна ключа.

Отпущенные лошади долго катались по траве, затем стали пастись, только жеребенок улегся около балагана, который люди соорудили из жердей и лапника, прикрыв сверху куском брезента на случай дождя. Два верховых жеребца Карай и Рыжик неотступно сторожили жеребенка.

Наблюдая за ними, Алексей поражался такой заботе. Все лошади их небольшого каравана приглядывали за малышом, порой, казалось, больше, чем мать, кобыла Розка, на которой ехал верхом Шурка. И стоило каравану остановиться, как Рыжик и Карай принимались тянуть шеи и ржать, отыскивая малыша. Бывало и такое: он ложился отдыхать на коротких привалах, Розка отходила в сторону, но ее место тут же занимала вторая кобыла, несмотря на то, что тюки, которые она несла на своей спине, были не из легких.

Больше всего жеребенку радовался Шурка. Он только. что не облизывал малыша, обнимал его весь вечер за шею, нашептывал в ухо. И разговоров у него было только о Воронке, так, оказывается, звали этого маленького вороного неслуха.

Еще караван сопровождали две лайки - Белка и Соболек, - верткие и нахальные, которые всю дорогу шмыгали в кустах, вспугивая пернатую живность, и несколько раз поднимали отчаянный лай на бурундуков, хотя Сашка пытался уверить, что лают они только в охотничий сезон. Видимо, оба пса оказались исключением, и их звонкий лай сопровождал путешественников все время, пока они пробирались сквозь таежную чащобу.

После ужина долго сидели у костра. Близнецы, несмотря на малый еще возраст, оказались толковыми проводниками и кашеварами. И ночлег они обставили уютно, как бывалые таежники. Вещи были прибраны и накрыты вторым куском брезента. Для одежды и обуви соорудили вешала, а Алексея и Ивана заставили заготовить большую кучу хвороста, чтобы костер горел всю ночь.

Стемнело быстро. Звезды высыпали на небо. Они казались необыкновенно близкими и крупными. Пламя костра взмывало вверх и пожирало сушняк. И так хорошо было сидеть у огня, обхватив колени сцепленными руками, так хорошо мечталось! Мысли бежали лениво и мягко, так шелестит листва, приласканная неслышным ветерком, а то вдруг убыстрялись и мчались толчками, особенно если вспоминались недавние события. Но Алексей старательно отгонял их от себя и пытался думать о том, какое это наслаждение оказаться вдруг среди природы, засыпать вместе с ней, вдыхать запахи горных трав, ощущать спокойный ритм ночи, просыпаться с птицами и жить в полный размах сил, как живут близнецы, их родители, все жители этого огромного, дикого края! Здесь свой, замкнутый мир, не понятный чужаку, особенно если пытаешься проникнуть в него набегом, заступить на шажок, заглянуть одним глазом...

Сашка вскипятил в котелке чай с лесными травами, снял его с огня и разлил по жестяным кружкам.

- Пейте, дядька Лексей, - протянул он одну из них Полякову. - Пейте да спать ложитесь. Таежный воздух, он такой, точно брага с ног сбивает, а утром всю усталость как водой смывает. - Он захрустел куском сахара и с наслаждением втянул в себя горячий отвар, отдающий смородиновым листом. Завтра уже на уху перейдем. В озере щуки да окуни с аршин, а то и больше. На крючок без наживки идут, а захотите, хариуса лучинить научим.

- Уже обещал как-то, - подал голос Иван. Он сидел по другую сторону костра. На его лице играли огненные сполохи, вместо глаз зияли черные провалы, придавая ему зловещий вид. - Думаю, невелика наука, научимся как-нибудь! - Он обвел взглядом от души чаевничающих близнецов. По сути, мальчишки заслужили, чтобы их оставили в покое. Но Иван все-таки решил до конца разобраться в мучившем его вопросе.

Сашка поднялся, чтобы подлить себе чаю, но Иван перехватил у него котелок и отставил его в сторону.

- Погоди! Хватит чаи гонять! - приказал он и похлопал ладонью по сухой валежине, на которой сидел все это время. - Лучше присядь да расскажи нам с Алексеем Дмитричем, как умудрились сегодня ночью на пару с Шуркой нас разыграть?

Что это за шутки с дикарем? Ничего лучшего не могли придумать? спросил он строго, очень строго, почти как раздосадованный отец, готовый применить в следующий момент самый действенный способ воспитания непослушных отпрысков - розги, ремень или плетку, только на близнецов это не произвело никакого впечатления, - О чем вы, дядька Иван? - вполне невинно справился Сашка и перекрестился. - Ей-богу, мы всю ночь спали и ничего не слышали. Сами сказали, что утром надо рано вставать. - Он с осуждением посмотрел на Ивана. - Что мы, себе враги?

- Ладно, допустим, этот дикарь существует и на самом деле приходил в станицу, - продолжал развивать тему Иван, - но с какой стати? Он что, больной был или раненый? Насчет голодного я сильно сомневаюсь. Кто ж летом в тайге от голода помирает?

Близнецы переглянулись и пожали плечами. Действительно, кто в этом сомневается?

- Нет, вы скажите мне, - допытывался Иван, - откуда этот дикарь мог около станицы взяться? Не было, не было и вдруг появился? Или все-таки он часто поблизости бродит, только нам об этом не рассказывали? Почему? Мы ж его ловить не собираемся?

- Дядька Иван, - Шурка умоляюще посмотрел на него, - мы и вправду ни про какого дикаря не знаем! У нас в станице всякое рассказывают: и про Снежную Бабу, и про Синего Мертвеца, и про Черную Собаку, которая на кладбище водится. Только враки это, никто их никогда не видел! Детей малых да баб пугают!

- Это вы его не видели, - пробурчал сердито Иван, - а меня он по голове погладил. И рука у него тяжелая, если по морде приветит, мало не покажется.

- Вас же не приветил? - вполне резонно заметил Сашка. - Значит, понравились ему.

- Конечно, понравился! - подал голос Алексей. - Может, этот дикарь или дикарка как раз тебя выглядывал?

Ведь не полез же он ко мне на сеновал.

- Там собаки близко, порвать могли, - возразил ему Сашка. - Только я думаю, что он молодой, глупый еще! Любопытно ему стало, вот и заглянул в станицу посмотреть, как люди живут. А может, и вовсе хотел прибиться? Мамка у него, слышь, наша станичная была!

- Постой, - встрепенулся Иван, - выходит, это вашей Варьки дите? Да не может такого быть! Хотя, - он поднял глаза к небу и пошевелил губами, подсчитывая, потом перевел взгляд на Алексея, - Никита рассказывал, что она лет пятнадцать назад исчезла. Значит, дитю, если оно народилось, лет четырнадцать должно быть или тринадцать. Ваш ровесник, получается? посмотрел он теперь на близнецов. - дружок почти?

- Вряд ли такое могло случиться, - покачал головой Алексей. - От человека и обезьяны? Нет, братцы, это маловероятно!

- А кто сказал, что ее обезьян в женки взял? Вспомни, Никита про своего деда рассказывал. Человек это был, который к нему на заимку приходил, хотя и волосатый. Дикарь, одним словом. Так что могла от него Варька родить, вполне могла! - с жаром принялся доказывать Иван. - Только дикая кровь сильнее оказалась, вот и получился этот детеныш малость волосатым. - Он помолчал мгновение. - По правде, братцы, мне его жалко. А вдруг Корнуэлл со своей братией и впрямь его поймают? В клетку бедолагу посадят, после станут в цирках да на ярмарках показывать и деньги за то лопатой грести. А он на воле привык жить, для него городской воздух хуже отравы. Пропадет дите ни за понюшку табаку.

- Иван, - засмеялся Алексей. - Большой ты мастер себе заделье находить. Может, прикажешь про озера забыть и к твоему дикарю сторожами наняться? Он небось уже за тридевять земель от нас, а Корнуэллу он нужен, как зайцу сандалеты!

- Ты одного не учел, - Иван поднялся на ноги и потянулся. - Эти шиликуны, - вспомнил он новое для себя словечко, - могли потому ни свет ни заря подняться, что хлопнули нашего дикаря, который возле их лагеря бродил, как по атаманову огороду. Хлопнули и смылись, чтоб никто про это не узнал.

- По-моему, ты давно сыскными делами не занимался, Иван Александрыч, соскучился, что ли? - произнес язвительно Алексей. - Давай вернемся назад. Никита Матвеевич очень тебе обрадуется!

В это мгновение лайки, спокойно дремавшие у костра, вскочили на ноги. Шерсть на холке у них поднялась, они заворчали, вытянув носы в сторону темнеющей чащи. Алексей непроизвольно потянулся к лежащему рядом карабину. Иван выхватил из кармана револьвер.

Собаки продолжали ворчать, но не лаяли, а медленно, переступая лапами, приближались к выдающейся на поляну небольшой ольховой рощице.

Испуганно всхрапнули кони, призывно заржала кобылица, подзывая жеребенка. И табун, сорвавшись с места, переместился на дальний конец поляны, подальше от встревоживших их звуков и запахов, которые были недоступны человеческому уху и носу.

- Пошли посмотрим, - шепнул Иван и кивнул на рощицу.

- Дядька Иван, - Сашка дернул его за рукав, - кажись, не зверь там? Если бы зверь, собаки давно бросились бы, а так будто понять не могут...

- А сейчас мы проверим! - Иван взвел курок револьвера.

Алексей подхватил карабин, и они медленно, крадучись, двинулись по направлению к деревьям. Лайки, получив подкрепление, заметно приободрились. А через несколько шагов и вовсе осмелели, ринувшись с громким лаем в атаку. И тотчас кто-то большой и сильный рванулся сквозь кусты. Захрустели сучья, громыхнули камни осыпи, расположенной выше лагеря.

Собаки бросились следом, однако грозный окрик Сашки:

" Назад! Белка и Соболь! Назад! " - остудил их пыл. Но самым веским доводом оказалась хворостина, которой Сашка погрозил чересчур резвым псам. Они тявкнули для порядка пару раз, рванули передними лапами землю, отмечая границы своих владений, но поста не покинули.

Сашка пробился сквозь кусты и, ухватив собак за ошейники, силой приволок их в лагерь и привязал на поводок рядом с балаганом.

- Чтоб не озорничали ночью, - объяснил он столь крутые меры. - Днем и так изрядно по лесу блукали да гнезда зорили, пускай отдышатся немного.

Собаки, высунув языки, преданно следили за тем, как Шурка выгреб из котла остатки мясной каши и выложил перед ними на плоский камень. Через мгновение от каши не осталось и следа, а лайки, положив головы на лапы, прикрыли глаза и, казалось, задремали. И только стоящие торчком уши говорили, что Белка и Соболь по-прежнему настороже, чутко прослушивают тишину и ловят тревожные запахи.

- Что это было? - спросил Алексей Сашку, кивая на рощицу.

- А, - махнул тот рукой, - я сначала думал, медведь, испугался сильно, а потом понял - сохатый или марал приходил. Тут неподалеку солонцы. - Он с надеждой посмотрел на карабин, который Алексей продолжал держать в руках. А то сходим, скрадем марала?

- Зачем? - удивился Алексей. - Куда нам столько мяса?

- Не пропадет, - по-взрослому серьезно ответил паренек, - засолим, подвялим, подкоптим...

- Не выдумывай, охотник, - остудил его пыл Иван. - Мы с вами не на охоту вырвались, а на рыбалку. Так что всем - в балаган! И чтоб через пять минут ни единого звука не слышал. - Он взял из рук Алексея карабин. - Я пару часов посижу у костра, посторожу, а то как-то тревожно мне стало! Вдруг и вправду мишка бродит. А после ты меня сменишь.

- Договорились, - кивнул Алексей, соглашаясь с неожиданным решением приятеля. По правде, ему тоже стало не по себе после недавнего происшествия. И объяснения Сашки его не слишком убедили. Собаки все-таки вели себя странно.

И хотя его таежный опыт был крайне мал, он понимал, что на дикого зверя лайки бросились бы без промедления. Бывалые охотники утверждают, что всегда могут угадать, кого облаивает собака: медведя, сохатого, загнанную на дерево росомаху или затаившуюся рысь. Здесь же точно что-то сдерживало лаек и явно пугало. Что-то или кто-то? И это была последняя мысль, промелькнувшая в усталой голове Алексея, потому что в следующее мгновение он уже крепко спал.

Глава 21

Алексей проснулся от ворчания Ивана. Редел сумрак убегающей ночи. Над тайгой сочился бледный рассвет. Еще минута-другая, и небо распахнется на востоке алым цветом зари.

Природа постепенно просыпалась. Полусонно прострекотала кедровка. Шумно пронеслась над головой стайка черноголовых синиц, прошмыгнул по шершавому стволу бурундук. Но собаки еще добирали последние минуты сна, свернувшись в клубок у балагана. Лошади стояли, сбившись вместе, понурив головы, - тоже дремали. Две из них лежали. К одной из кобыл приткнулся жеребенок. Все было тихо и мирно, но Ивану отчего-то не спалось. Он ходил возле балагана, ворчал и оглядывался по сторонам, словно искал чего-то.

Заметив, что Алексей поднял голову, направился к нему.

- Как спалось на посту? - спросил он язвительно и примостился рядом на бревне, которое близнецы еще с вечера приволокли из леса именно для этих целей.

Алексей не ответил. Оправдываться не имело смысла. Сон и вправду сморил его внезапно, но спал он немного, минут двадцать, не больше... Собаки и лошади вели себя спокойно, небо посветлело, и он не выдержал, расслабился... Ивану легко зубоскалить, дежурить ему досталось с вечера. Алексею же - в самое тяжелое время, перед рассветом, которое моряки не зря прозвали " собачьей вахтой".

Алексей подбросил пару веток сушняка в совсем было угасший костер, затем встал на колени и подул на угли. Попытка удалась, и огонь вновь заплясал по веткам.

Иван, следуя его примеру, положил на костер несколько более крупных сучков, и пламя заиграло вовсю. Вавилов протянул к огню руки.

- Чего ни свет ни заря поднялся? - спросил Алексей. - Вполне еще можно пару часов поспать.

- Да не спится что-то, - ответил Иван с досадой. - У парней колени, что шило, все бока мне истолкли. Лягаются, ворочаются... Сон мне перебили.

- Так ты из-за этого ворчал?

- Да нет! - Иван похлопал себя по карманам, достал жестяную коробку папирос " Антракт" и недовольно сообщил:

- Последняя осталась. Еще день, другой, и на местный тютюн перейдем. Он вздохнул и достал папиросу, но не закурил, а заложил ее себе за ухо. Ворчал я, Алеша, по другой причине. Опять нашим баглаям пошутковать вздумалось. Сапоги мои на кедрушку забросили, еле достал, портки развесили, от росы все промокли, а рубаха вовсе куда-то запропастилась. Всю поляну обошел, в балагане смотрел, нет нигде! Пришлось запасную надевать! Ну, паршивцы! Ну, шкоды! - Он погрозил в сторону балагана пальцем. - Пускай только проснутся! И когда только успели? Спать вместе легли. И ночью вроде не выскакивали. Ты не заметил? - посмотрел он на Алексея.

- Не видел, - покачал тот головой. - Разве под утро, когда я задремал...

- Под утро я сам не спал, - проворчал Иван, - может, они ночью резвились? Ты ведь к балагану спиной сидел, мог не заметить?

Алексей пожал плечами.

- Странное какое-то баловство. Они же сами с вечера предупреждали, чтобы одежду и обувь внутрь занесли. Иначе промокнет от росы. Тем более они знают, что ты рассердишься.

С чего им обострять отношения? Тут не станица, все на виду.

- И то верно! - согласился Иван и наконец закурил.

Затем поднялся на ноги и обвел недоуменным взглядом поляну. - Из леса незаметно никто прийти не мог, тем более залезть в балаган. Собаки непременно всполошились бы. И лошади. А штаны и рубаха у меня в изголовье лежали. Жарко было, я потому до исподников разделся... И сапоги тоже у входа поставил... Встал, гляжу, обувь парней на месте, а мою - как корова языком слизнула. Вышел искать, смотрю на ветках развешана за ушки. Ничего не пойму! Нечистая сила, что ли, созоровала?.. - И уже с большим убеждением в голосе произнес:

- Конечно же, казачки сработали. Ну, бестии прямо! Истинные баглаи!

- Перестань суетиться! - остановил его Алексей. - Проснутся ребята и все прояснят. Найдется твоя рубаха, куда ей деться?

- Я тебе поражаюсь. - Иван опять опустился на валежину и бросил окурок в костер. - Откуда в тебе столько спокойствия? Я себе места не нахожу от всей той бредятины, что на каждом шагу случается, а тебе хоть бы хны! У меня злости не хватает: думал отдохнуть как следует, выспаться и о делах наших забыть! Нет, не получается! Первый раз в жизни знаю, кто убийцы, а подступиться к ним не могу и, главное, чувствую себя полнейшим дураком. Индусы, Глухарь, потом этот дикарь, убийство Голдовского... Целый кокон накрутили, а сколько еще ниточек в него не вписалось? Мальчонка, что с моста сиганул, бабки, неизвестно кем убитые, книги, которые у Чурбанова похитили, пушка, снаряды... Зачем, спрашивается, Корнуэллу переть их в тайгу?

- Иван, - Алексей строго посмотрел на него, - по-моему, в мозгах у тебя что-то сдвинулось. Прекрати себя изматывать! Я думаю, нам ничего не стоит изменить маршрут и пройти к озерам чуть правее. Ну, потратим еще один день.