Валентина (Ирина) Мельникова 12 страница

И он не ошибся. Вновь взметнулось над кустарником что-то черное и опало, как большое покрывало. Глухарь поднялся на ноги, а рука его сместилась за пазуху. Вытянув шею, он напряженно вглядывался в темнеющую перед ним лесную чащу.

В принципе он, как любой человек, должен был испугаться подобной непонятности и, забыв про костер, бежать ближе к людям. Но Глухарь повел себя иначе. Не вынимая руки из-за пазухи, пошел в направлении опушки. Шел он, слегка пригнувшись, расставив локти, шаг у него был мягким и пружинящим - все это говорило об одном: Глухарь не растерялся, не испугался и горит желанием своими глазами увидеть то, что скрывали от него вечерние сумерки.

Он осторожно миновал негустой подлесок и замер: на фоне светлого пятна - стены молодого березняка - четко выделялась фигура в черном балахоне. Она была значительно выше человеческого роста, но очень худой, даже тощей. Вдруг она взмахнула руками, широкие рукава взметнулись вверх, обнажив руки до локтей. Затем, развернувшись, направилась к лесу. Низкий туман стелился над травой, и Глухарю показалось, что она парит над землей. Еще мгновение, еще пара шагов, и фигура скроется в чаще...

- Стой! - крикнул Глухарь и бросился следом. Рука его уже не покоилась за пазухой, а выхватила оттуда и теперь крепко сжимала длинноствольный пистолет. - Стой! - опять крикнул он и в следующий мгновение почувствовал, что с размаху летит на землю. Он пребольно ударился локтем о корневище, выронил пистолет и только успел прошипеть ругательство, как с двух сторон на него навалились, завернули руки за спину и поволокли по траве в ту сторону, где только что скрылась таинственная фигура в черном...

- Ну, тяжелый дьявол! - проворчал сердито Иван и отошел от дерева, к которому они привязали Глухаря, заведя ему руки за спину. Удивительно, но пленный не сопротивлялся.

Он смотрел на них исподлобья и ухмылялся.

- Ишь ты, - Иван присел перед ним на корточки, - слишком смелый или очень глупый? - Он перебросил пистолет Глухаря Алексею и, ухватив пленного за грудки, притянул к себе. - Чего скалишься? Или опять язык проглотил, как тогда, в Североеланске. Скажешь, не помнишь, как агенту полиции, - кивнул он на Алексея, - сюртук порвал?

- Память мне не отшибло, - усмехнулся Глухарь, - он сам под руку подвернулся!

- Ну а теперь, голубь, ты нам подвернулся! И с этого места не сойдешь, пока на все вопросы не ответишь. И давай поживее, пока комары нас не сожрали!

- Вопросы? Может, и отвечу на ваши вопросы, а может, и нет. Смотря что спрашивать будете, - расплылся в улыбке Глухарь. Мало того, что улыбка сама по себе не соответствовала его положению, в конце концов, она могла быть робкой и заискивающей. Но Глухарь улыбался крайне нагло и отвечал язвительно, словно он был хозяином положения, а не захватившие его сыщики.

Ивану это не понравилось. Он поднялся на ноги и посмотрел на Алексея, который пристроился на пеньке рядом с Глухарем.

Зная не понаслышке о талантах бывшего офени, он держал на коленях свой " смит-вессон" и трофейный пистолет, но это обилие оружия также не произвело на их пленника никакого впечатления.

- Кто такой, откуда и по какому случаю оказался в Пожарской? - спросил Алексей самым официальным тоном, на который только был способен. Хотя он сейчас более всего мечтал врезать по уху самодовольно взирающему на него наглецу, который с явным вызовом переспросил:

- Кто я такой? Человек! А живу там, где желаю! И бываю там, где душа просит!

- Имя, фамилия, происхождение? - Алексей сделал вид, что не обратил внимания на вызов. - Род занятий...

- Род занятий... - Глухарь перестал ухмыляться. Глаза его сузились, а губы сжались в тонкую полоску. - Много хотите знать, господа! - Он вздернул подбородок. Теперь он смотрел высокомерно, а голос его звучал властно. Этот человек действительно умел приказывать. - Немедленно развяжите меня! Остолопы! Мало того, что вы мне помешали в Североеланске, так еще здесь на мою голову свалились. Чего стоишь? - прикрикнул он на Ивана. - Развяжи руки. Мне нужно бумаги достать.

- А чего ж доставать? - осклабился Иван. Желваки заходили на его скулах, и Алексей понял, что его приятель в ярости. - Мы и сами их достанем! Без твоего согласия!

Он склонился над Глухарем, распахнул его армяк и полез за пазуху. Но тот вдруг напрягся, согнул в коленях связанные ноги и, резко выпрямив их, ударил Ивана в бедро. Тот покатился по траве. Алексей вскочил со своего пенька и направил револьвер в голову задержанного, но тот уже сидел как ни в чем не бывало и, словно не замечая нацеленного в него оружия, весело спросил:

- Поскользнулся, Ваня? Головой не ушибся?

- Я тебе покажу Ваню! - прошипел Вавилов, поднимаясь на ноги и потирая ушибленный бок. - Я сейчас тебя, как горного козла, заставлю скакать до станицы со связанными ногами. - Он повернулся к Алексею. - Отвяжи-ка его. До утра запрем его в арестантской. Руки развязывать не будем на радость блохам. К утру такие песни запоешь, голубь, и такие рассказы расскажешь, о каких даже не помышлял.

- Руки ты мне развяжешь сейчас, - процедил сквозь зубы Глухарь, - иначе это ты будешь блох кормить в арестантской, и, возможно, до конца дней своих. - Он посмотрел на сыщиков и понял, что его слова не произвели на них никакого впечатления. Тогда он склонил голову, плечи и спина его напряглись, но Иван знал свое дело превосходно, и еще ни одному жулику не удалось развязать его узлы. - Я кому сказал, отпустить меня, чудилы легавые! приказал Глухарь, но теперь его голос звучал и вовсе грозно, почти как у Федора Михайловича Тартищева, когда он устраивал разнос своим агентам.

Иван и Алексей переглянулись.

- Ладно, - неожиданно миролюбиво произнес Иван и подошел к пленному. Развяжем тебя, тварь косорылая, и посмотрим, что за бумажки ты нам покажешь. Учти, если без плаката < Плакат - паспорт (жаргон. )> проживаешь, никаких оправданий не приму. И на Корнуэлла мне плевать! Мне гораздо интереснее знать, откуда ты взялся, отчего в этих краях отираешься и с какой целью прибился к экспедиции. У тебя ж на роже написано, что ты такой же проводник, как я падишах персидский. И пистолет у тебя, очень мне интересно знать, откуда? Такой у падишаха хрен найдешь...

- Что у тебя на роже написано, о том я промолчу, так же как про то, что у падишаха хрен найдешь, - усмехнулся Глухарь, потирая запястья рук, на которых виднелись темные полосы - следы от веревок. Алексей не стал разбираться в хитросплетениях узлов и просто рассек их ножом.

Иван промолчал, но по его глазам нетрудно было догадаться, чем в конце концов закончатся нахальные выпады Глухаря, если он тотчас не заберет свои слова обратно. Но тот продолжал вести себя вызывающе, всем своим видом показывая, что ни в грош ставит двух лучших агентов Североеланского уголовного сыска. Конечно, это могло оскорбить и унизить кого угодно, но Алексей понял, что тут не пустое бахвальство. Глухарь имеет право и на подобный тон, и на подобное поведение.

- Дай нож, - приказал он Алексею.

И тот беспрекословно передал ему нож, которым только что перерезал путы, но дуло " смит-вессона" все же направил в голову Глухаря, а захваченный пистолет передал Ивану. Пленник словно не заметил этих маневров. Он спокойно снял правый сапог, надпорол кожу, пришитую с внутренней стороны голенища, вынул белый, размером в пол-ладони, листок бумаги и показал Ивану:

- Смотри, только из рук.

Иван склонился к бумажке, но было темно, и он не разобрал ни единого слова.

- Ничего не видно, - произнес он угрюмо и перевел взгляд на Алексея. Гербовая печать имеется. Похоже на карточку агента, но бумага лучше.

Глухарь поднялся на ноги. Он был на добрых две головы выше Ивана, да и в плечах пошире. Но это Вавилова не смутило.

- Все равно придется определять тебя в арестантскую, - произнес он упрямо. - Пока бумагу не разгляжу и не пойму, что к чему, веры тебе не будет!

- В арестантскую ты меня не определишь, - скривился в ухмылке Глухарь, - потому что я выше тебя чином и выполняю особой важности задание Священного Синода. Уж поверь мне на слово, Иван Александрович, все это в этом документе прописано. Только вам не положено знать ни моего имени, ни фамилии, ни звания, ни происхождения. И еще советую вам держаться от меня и от экспедиции подальше. Не суйте нос куда не следует.

- А убийство Голдовского? - перебил его Алексей. - Мы обязаны заняться дознанием по поводу его похищения и убийства.

- Я не люблю повторять дважды, - недовольно поморщился Глухарь, - но предупреждаю еще раз: не суйте нос не в свое дело. Вы со своим ненужным проворством, того гляди, сорвете операцию, которую мы готовили несколько лет.

- Кто - мы? Жандармы? - влез с вопросом Иван. Из глаз его исчезла жесткость, и они опять лучились добродушием и смирением. Он протянул Глухарю его пистолет, и тот затолкал его за пояс. После этого взглянул на Ивана, и голос его по-прежнему звучал высокомерно:

- Какое вам дело? Главное, что вас это не касается. Вы оба в отпуске, так что отдыхайте, рыбку ловите, но, не дай бог, - произнес он угрожающе, наши пути пересекутся в тайге. Не смейте за мной фискалить. Задание мне поручено такой важности и секретности, что я пристрелю всякого, кто посмеет встать у меня на дороге.

- Что ж позволили тогда вас захватить, ваше высокоблагородие? съехидничал Иван. - Отчего не пристрелили нас, как псов бродячих?

- Давно бы уже пристрелил, если бы потребовалось, - усмехнулся Глухарь, - но надо ж было как-то до вашего разумения довести, что зря в ступе воду толчете. Не там и не того ловите, господа легавые!

- Мы, значит, легавые, потому что идем по следу всякой нечисти и жить не позволяем, как ей хочется. - Даже в темноте было заметно, как побледнел Иван. - А вы, получается, не легавый, хотя и приставлены за этим чертовым Корнуэллом с его черномазой братией следить? Только не считайте нас за дурней, которых вокруг пальца проще пареной репы обвести!

Думаете, нам невдомек, чем вы занимаетесь? Сдается мне, что не за дикими людьми агликашка охотится. А интересует его то, что скрывают эти ратники в бахотне. Кстати, именно вы помешали нам поймать Евпраксию, ту самую девку, которая пятерых мужиков приветила в Североеланске.

- Громко сказано, помешал поймать. - Глухарь затолкал бумагу за подкладку сапога, натянул его на ногу и притопнул, проверяя на плотность. Я бы ни за что не позволил вам ее поймать! - И, заметив, что Иван открыл рот, сказал как отрезал:

- Все! Больше ни единого вопроса! Евпраксия - для вас табу! Корнуэлл и экспедиция - табу! Убийство Голдовского - табу! Оставьте в покое атамана и Гаврюху! И завтра, если не хотите неприятностей по службе, отправляйтесь на озеро рыбу ловить. Там окуни, как девки нецелованные, сладкие и толстогубые.

Глухарь повернулся и молча направился к лагерю. Иван проводил его взглядом и посмотрел на Алексея.

- Что это он бормотал про какое-то табу! Первый раз слышу!

- Это у некоторых диких племен запрет на что-нибудь " табу" называется! Допустим, мясо не есть в определенные дни, или, наоборот, рыбу, или жениться в сухой сезон. У каждого племени свои обычаи, свои причуды.

- У этого чудилы, смотрю, тоже свой причуды, - пробурчал Иван. Грамотный, видно, если такими словами козыряет.

- Грамотный, - согласился Алексей, - ив чинах едва ли не выше Тартищева. Слышал, каким тоном он с нами разговаривал?

- Разговаривал, - передразнил его Иван и вперил взгляд в небо, где узкий челнок молодого месяца ощутимо сместился к северу. - Мало сказано разговаривал! Он нас чуть на дранку не порвал! И почище Михалыча, после того как тому начальство хвосты накрутит. Только нос дерет он повыше, чем Лямпе! Белая кость, голубая кровь! Хотя и не признался, сукин сын. Ушел от ответа! А кому еще Священный Синод поручит дело особой важности? Только жандармам!

- А может, у них своя служба есть, которая секретными делами занимается? Ты ведь не разобрал, что в той бумаге написано, которую Глухарь тебе показал.

- Не разобрал, но бумага гербовая! Простому мошеннику ее вовек не раздобыть. Потом печати... Вверху и внизу...

Такое не нарисуешь! - Иван вздохнул. - Важная птица этот Глухарь! Я еще в Североеланске понял, что офеня он липовый. Очень уж морда у него холеная!

В словах Ивана проскользнула неподдельная тоска, и Алексей с удивлением спросил:

- Ты что ж, его морде позавидовал?

Иван весьма выразительно посмотрел на него, хмыкнул, но ничего не ответил, а повернулся и крикнул в сторону леса:

- Шурка, Сашка, выходи за наградой!

Тут же из чащи вынырнули фигурки близнецов. Сашка нес под мышкой темный тючок.

- Это что ж вы на себя напялили? - поинтересовался Иван, кивнув на тючок.

- Да нам Васька, нашего станичного батюшки сын, старую отцову рясу дал, - охотно пояснил Шурка. - Мы с ним в бабки играем. Сашка ему пять своих бабок пообещал, если Васька рясу вынесет.

- Ну, молодцы, сработали замечательно. - Иван достал из кармана два гривенника и вручил близнецам. - Вот вам на пряники!

- Спасибо, дядька Иван! - в голос ответили близнецы.

А Сашка поинтересовался:

- Что? Мы побегли?

- Бегите! - разрешил Иван и спросил:

- Это кому в голову мысль пришла в росте увеличиться?

- Сашке, - пояснил Шурка, - он рясу натянул, а она длинная, подол по траве волочится. Тогда он мне говорит:

" Лезь ко мне на плечи! "...

- Молодцы! - опять похвалил Иван мальчишек и вытащил третий гривенник. - А это - премия за смекалку! Маскарад у вас лучше некуда получился! - И, отвесив Сашке шутливый подзатыльник, приказал:

- Давай бегом до Васьки, пока батюшка своей рясы не хватился.

Близнецы стремглав умчались в станицу. И Алексей представил, с какой силой жгут их ладони гривенники, которые не на что будет растратить до самого утра.

Глава 19

- Все! - Иван резко взмахнул ладонью, словно разрубил все сомнения. Завтра отправляемся на озера! Видал я к такой-то маме всю эту братию! кивнул он в сторону выхода с сеновала. - Я тайменя поймать хочу! И к Маше не в мешке вернуться, как Голдовский!

- Выходит, оставим все как есть? - справился Алексей. - А как перед начальством отчитаемся?

- Этими делами охранка занимается, пускай они и отчитываются, да к тому ж, если Глухарь здесь с особым заданием, ему и карты в руки. Не хочет, чудило, чтобы мы ему помогали, его дело. Баба с возу, кобыле легче!

- Но все ж, давай подобьем бабки.

- Подобьем! - Иван подтянул подушку повыше и лег, закинув руки за голову. - Говори! У тебе это более ловко получается.

- Итак, что мы имеем на сегодняшний день? - Алексей посмотрел на Ивана. Вавилов грыз соломинку и с большим интересом глядел на него. - Во-первых, мы узнали, что ратники веры сами на рожон не лезут и подолгу не заявляют о себе, но если заявят, то мало не покажется. Пришли они сюда с Тобола, скрываются от гонений. С местными староверами знаются мало, живут обособленно, и об их образе жизни почти ничего не известно. Кроме того, поселение их находится за Шиханом и представляет собой чуть ли не крепость.

- Учти, Шихан недалеко от тех мест, куда мы с тобой завтра двинем! Иван отбросил соломинку, вытащил другую и стал грызть ее столь же сосредоточенно, как и первую. Алексей подождал мгновение, но Иван ограничился только этим замечанием, поэтому он продолжал свои умозаключения:

- Про старца Ефремия Никита упомянул только однажды, когда сообщил, что его и Евпраксию солдаты забирали в острог. Видимо, старец умер или до сих пор в остроге. Евпраксии же непонятным образом удалось оттуда выбраться. Не думаю, что ее освободили по закону, наверняка сбежала.

- Я в этом даже не сомневаюсь, - подал голос Иван и принялся за третью соломинку. И проделывал это с таким усердием, словно ему определили дневной урок по этому весьма глубокомысленному занятию.

- Надо полагать, Евпраксия - предводитель ратников, поэтому в станице так ее боятся. Для женщины, согласись, явление необычное. К тому же ты видел когда-нибудь, чтобы барышня столь искусно владела оружием, скакала на лошади, дралась, как заправский мужик? Да и нрав, скажу я тебе, у нее тоже особенный. Помнишь, я рассказывал, как на джигитовке она на меня своими глазищами зыркнула. Прямо мороз по коже пробежал.

- Да, краля еще та! - протянул задумчиво Иван. - Хотел бы я посмотреть на того мужика, который с ней сладит.

Или она, как те амазонки, с мужиком раз в год спит, и только с тем, кого сама выкрадет!

- Меня это меньше всего волнует, - усмехнулся Алексей. - И к нашему делу совсем не относится.

- А это как сказать! - Иван приподнялся и сел, в глазах его заплясали чертики. - Тебе в голову не приходило, что она Голдовского для этих целей умыкнула, а он как мужик ей не показался? Представляешь, аппетит у нее за год разыгрался, мужика вроде приглядела, а у него с испугу, сам понимаешь... - Иван расхохотался. - Чего глаза вытаращил?

Вполне приличная версия! Я на ее месте тоже б взъярился, и будь у Голдовского семь шкур, все бы еще с живого содрал!

- Не болтай ерунды, - поморщился Алексей. Ему не понравилось несколько игривое отношение приятеля к последним событиям. Голдовского он жалел, потому что за те полчаса, что они провели в музее за разговором о древних книгах, тот ему показался мягким и вежливым человеком, истинным ученым, знатоком своего дела. И Алексей до сих пор не мог взять в толк, как этот воспитанный, тонкий человек мог убить двух старух, а после поджечь их дома. Не вязалась эта жестокость с образом Голдовского, хотя Алексею уже не раз случалось. встречать убийц с кротким и невинным взором. Этаких волчар в овечьей шкуре, ради добычи готовых порвать любого.

- Что ты злишься? - Иван примиряюще улыбнулся. - По правде, меня уже тошнит от нашего отпуска. Если б я Маше и ребятишкам не пообещал тайменя привезти, хоть завтра бы отсюда лыжи навострил. Гори все синим пламенем: и ратники, и Евпраксия, и Глухарь этот долбаный с его секретами. Домой хочу! Он откинулся на спину и потянулся. - Лучше пусть.

Тартищев каждый день гриву чешет, чем блох на этом сеновале кормить. Он почесался, словно и впрямь страдал от блох, хотя близнецы исправно таскали на сеновал свежую полынь, которая отпугивала насекомых.

- Я не злюсь, - ответил Алексей. - Я понять хочу, зачем эта экспедиция сюда пожаловала? По-моему, это сплошные враки и про диких людей, и про насекомых... Жаль, не удалось узнать, что они прячут в тех ящиках. А вдруг и впрямь снаряды! Но для чего им понадобилась пушка? Какие крепости штурмовать?

- Если верить Никите, крепость здесь одна! И как раз за Шиханом. Мы ведь не знаем точно, куда дальше двинет экспедиция. В тайге изменить маршрут раз плюнуть, и главное, никому до этого нет дела.

Алексей с подозрением уставился на приятеля.

- Ты на что намекаешь?

- На то и намекаю! - Иван перевернулся на живот и снизу вверх посмотрел на Алексея. - Сразу за опушкой они повернут на Шихан, и, судя по их снаряжению и количеству оружия, это не экспедиция, а военный отряд. Заметил, как они подчиняются командам и как четко их выполняют? Нет, Алеша, я в те ящики даже заглядывать не буду, но скажу, что в них находится.

- Постой! - Алексей покачал головой, пытаясь свести воедино предположения Ивана. Хотя какие предположения?

Похоже, Иван уже не сомневается в своей версии. - Ты думаешь, они знают о ратниках что-то никому не известное? То, из-за чего надо было затевать весь этот спектакль? Зачем, скажи, Корнуэллу тащить в нашу глухомань индусов? Не проще ли было нанять в России пару дюжин бравых ребят, готовых за деньги на все! И внимания к себе не столько бы привлек, и подозрений меньше...

- Не-ет! Тут свой умысел, Алеша! Дело, видно, и впрямь непростое и большим барышом попахивает. Индусы - верные люди Корнуэлла, те, с которыми он огонь и воду прошел. Ты одного Ахмата вспомни! Первейший цепной пес. Только свистни, любому горло порвет! Одно не пойму, чем их ратники привлекли? Чего ради Корнуэлл такие деньги потратил?

Что ж такое замечательное эти ратники веры стерегут, если за этим " чем-то" аж из Англии пожаловали?

- Может, не совсем из Англии? - усомнился Алексей. - Может, из Индии. Хоть ненамного, но ближе! Правда, добираться, оттуда не в пример труднее.

- То-то и оно, что труднее! - вздохнул Иван. По правде, он не слишком представлял себе, где находится Англия и тем более Индия. Знал, что очень далеко. Где-то там за Омском, где он бывал единожды. И это путешествие было самым далеким в его жизни и по времени почти бесконечным, потому что ему и Корнееву пришлось сопровождать пойманного в Североеланске убийцу, вырезавшего в Омске две семьи. В дороге у Ивана разболелось ухо, к тому же убийца чуть не сбежал.

Выпрыгнув из повозки при переправе на пароме прямо в воду, он пытался добраться до берега, но зацепился ножной цепью за топляк и чуть не захлебнулся. Целый час Корнеев и Иван пытались вытащить беглеца из воды. Но цепь закрутило так, что пришлось раз десять нырять, чтобы открыть замок и снять ее с беглеца. После этого они втянули его на паром, который все это время торчал посреди реки, а его пассажиры с открытыми ртами наблюдали за спасением " убивца". После, правда, у кого-то нашлась четверть самогона, добрую треть которой влили в рот спасенному, чтобы он перестал стучать зубами от холода, а главное, чтобы отнять у него способность двигаться. С этими задачами самогон справился. Ровно на шесть часов, которые сыщикам осталось добираться до Омска. Убийцу пришлось тащить на себе, устали они неимоверно, правда, ухо у Ивана перестало болеть. А выспались они на обратном пути в Североеланск, благо, что ямщик попался славный и домчал их домой за пять дней с ветерком и без особых приключений.

- Еще одна загадка - этот мальчик! - продолжал Алексей и тем самым отвлек Ивана от воспоминаний. - Почему он спрыгнул с моста? Неужто не хотел попасть в руки к солдатам? Но почему? Чего он испугался? Он же совсем еще ребенок?

- Видно, не простой он мальчишка, если ратники забирали его к себе. Почему они его выбрали? Других возвращали, а этого держали целый год... Иван сел, подогнув ноги по-турецки, и накрылся одеялом. Ночи все еще были холодными, хотя днем стояла несусветная жара. Но таковы капризы сибирского климата, в этом Алексей убедился еще в прошлом году, когда целый месяц мотался по Тесинской тайге в поисках убийц директора железоделательного завода Тригера.

- А эти кольца! И надпись " Спаси и сохрани". Для чего они их носят?

- Наверняка это какой-то знак! Может, он подчеркивает их отличие от других раскольников? Или это секта какая, особая? - предположил Иван.

- Секта, не секта - роли не меняет! Действительно, они настоящие воины, если мы даже индусов склонны считать за военный отряд. Сам говоришь, под бахотней у них кольчуга, стреляют они, по словам Никиты, тоже будь здоров!

- А дерутся как! - усмехнулся Иван. - Своими боками испытал. Первый раз в жизни от бабы пострадал. А что тогда говорить о мужиках?

- О мужиках не знаю, но Евпраксию, кажется, больше боятся, чем ее гвардию.

- Интересно, сколько ей лет? Вроде совсем молодая, лет двадцать, если не меньше. Тогда выходит, что ей пятнадцать или даже четырнадцать было, когда ее в острог забирали. Чем же она так сумела насолить, если даже солдат прислали за ней и за Ефремием?

- Может, она его дочь? - предположил Алексей. - Или внучка?

- Но за это в острог не забирают, - возразил Иван. - И вспомни, что Никита говорил. Она только по станице проскакала и всех до полусмерти напугала. Ох, сдается мне, и впрямь эта чертова девка - аспидова невеста! Он с размаху ударил себя кулаком по колену:

- И до Никиты я все-таки доберусь. Сходим на озера, и доберусь! Все из него вытяну, иначе приеду и в отставку подам!

- В отставку? - улыбнулся Алексей. - Прямо как Федор Михайлович? С него, что ли, моду взял?

- Ты Михалыча не трогай! - неожиданно рассердился Иван. - Молод еще зубы скалить! Только я, честно сказать, впервой с такой тягомотиной столкнулся! Какой день бьемся, только на шаг вперед уйдем, а тут - раз но башке, и опять назад откатыва... - Иван прервался на полуслове и замер, прислушиваясь.

Низкий, заунывный звук пронесся по тайге. Для птицы он был слишком сильным, для зверя - мелодичным, для человека - трудно воспроизводимым. По всей станице всполошились собаки, но лай их был скорее растерянным, чем угрожающим. Прошло мгновение, и звук повторился, но уже ближе.

Было в нем что-то, отчего бешено заколотилось сердце. То ли безысходная, почти смертельная тоска, то ли боль... Почти по-человечьи звучал этот крик, только был он более низким и грубым, как у дикого зверя... Алексей почувствовал, как покрылось мурашками его тело, - Что это? - спросил он удивленно и прислушался.

И опять раздался этот крик. С еще большим надрывом, поднимаясь от низких тонов к более высоким. И на самой высокой, пронзительной ноте вдруг оборвался. Резко, неожиданно. А собаки заголосили еще сильнее, еще отчаяннее, и в их лае проступала явная паника.

- Волки? - переспросил Иван и, вытащив револьвер, положил его рядом с собой на подушку.

- Не похоже! - Алексей пожал плечами. - Я несколько раз слышал, как воют волки. Совсем не похоже. К тому же они сейчас сыты, зачем им к деревне подходить? Да и собаки лают как-то странно, будто захлебываются! И подвывают!

- Ну, чертовщина какая-то! - Иван растерянно посмотрел на приятеля. На ратников они вовсе не лаяли, зверь же и вправду так близко к станице не подойдет. Что это тогда может быть?

- Наверняка это Варька в гости пожаловала! - рассмеялся Алексей. Узнала, что ты без женского внимания заскучал, вот и наведалась твою тоску разогнать.

- Типун тебе на язык и барин < Так в Сибири в шутку называют чирей. > на задницу! - рассердился Иван и приказал:

- Спать давай, а то не поднимемся до зари. Придется в самую жару по тайге тащиться. - И он юркнул под одеяло.

Алексей последовал его примеру, но заснуть ему мешал Иван, который крутился у него под боком, громко вздыхал, наконец сел и стал обуваться.

- Куда ты собрался? - Алексей поднял голову от подушки. - Чего тебе не спится?

- Думал, стерплю, - пробормотал Иван сконфуженно, - да, видно, переел за ужином жирного. Живот скрутило, терпежу нет! Пойду, посижу на ветерке, поразмышляю!

- Палку покрепче прихвати, - посоветовал Алексей, - или револьвер! Собаки, слышь, никак успокоиться не могут, ворчат и полаивают. Вдруг и вправду какая тварь поблизости бродит!

- Придумаешь тоже, до ветру с револьвером ходить, - проворчал Иван. Помедлив мгновение он сунул револьвер в карман тужурки, но тут заметил насмешливый взгляд Алексея, демонстративно выложил его на подушку и направился к выходу с сеновала.

Проскрипели перекладины приставной лестницы. Алексей знал, что Ивану предстоит пробежать через весь огород к деревянному сооружению, притулившемуся к плетню, отделявшему усадьбу от леса. Глухо стукнула калитка - Иван благополучно миновал двор. Алексей усмехнулся. Чего он вдруг насторожился? Словно Вавилов в разведку направился во вражеские тылы. Он посмотрел на часы. Уже почти два...

Спать оставалось не более трех часов. Алексей зевнул, перевернулся на другой бок и, подложив ладони под щеку, заснул.

Проснулся он как от удара. Машинально взглянул на часы. Прошло сорок минут, а Иван до сих пор не вернулся.

Алексей сел. Прислушался. Собаки больше не лаяли. Видно, сильно прихватило Ивана, попытался он себя успокоить. Но тревога нарастала. Алексей понимал, что она вызвана непонятными криками, и не будь их, ему бы даже в голову не пришло беспокоиться о столь долгом отсутствии друга. Что такого страшного могло с ним случиться в десятке шагов от дома?

Хотя ведь с Голдовским случилось!

Алексея словно подбросило пружиной. Дремотное состояние вмиг улетучилось. И он, как был босиком, бросился к выходу. Но только вступил на первую перекладину, как вдруг заметил Ивана. Тот уже миновал калитку, почти бегом пересек двор и быстро вскарабкался по лестнице.

- Выпить! Дай выпить! - с трудом произнес Вавилов и нырнул под одеяло не раздеваясь. Его трясло как в лихорадке.

Зубы выбили дробь на горлышке фляги, которую ему подал Алексей. А руки тряслись так, что чуть не расплескали ее содержимое.

Иван сделал несколько торопливых глотков, закашлялся, потом опять глотнул пару раз и только тогда, передав флягу товарищу, откинулся головой на подушки.

- Ф-фу! - Он вытер губы ладонью. - Думал, ноги откажут!

- Ноги? - Изумился Алексей. - Отсидел, что ли?

- Кабы отсидел. - Иван пьяненько хихикнул. - От страху чуть не отвалились! Понимаешь, - он повернулся к Алексею. Глаза его возбужденно блестели. - Сижу я себе в нужнике над очком, мысли всякие в голову лезут... Вдруг слышу, вроде кто-то по огороду пробежал, один раз, потом второй. Ботва картофельная захрустела... Господи, думаю, кого опять нелегкая принесла? Дверь слегка приоткрыл, и не поверишь, чуть в очко не провалился! Навстречу мне рожа!

Огромная! - Он на руках показал, какая именно! Получилось, что увиденная им рожа была не меньше матушкиного таза для варки варенья. - Глаз не видно, вся волосом покрыта! Ручищи - во! Плечи - во! А зубы! - Иван раскрыл рот и постучал пальцем по передним зубам, - раз в пять моих крупнее, и клыки не меньше, чем в мизинец! Обезьяна, не обезьяна, но на человека мало смахивает. Чудило, одним словом! Я остолбенел, а он скалится и лапу ко мне тянет. Она у него вроде как у человека, только вся волосом покрыта.

Я тут вскочил, штаны держу, чтобы не слетели, и слова сказать не могу. А эта образина меня по голове погладила, словно дите малое, и ласково так бормочет, что-то вроде: " Чуф-чуф! " или " Чух-чух! ", потом попятилась и все скалится, скалится и рукой машет, будто зовет за собой. Я - за револьвер, и тут вспомнил, что на подушке его оставил. Дверцу захлопнул, штаны натянул, после выглянул, только в огороде уже никого нет! Словно черти с квасом пообедали! Я подождал немного...