Валентина (Ирина) Мельникова 10 страница

- Карточка агента у тебя с собой? - Ив ответ на его кивок тяжело вздохнул:

- Эх, грехи наши тяжкие! - потом, перекрестившись, добавил:

- И служба собачья!

Высокий, косая сажень в плечах, индус перегородил им дорогу, выставив перед собой винтовку как шлагбаум. Но Иван ткнул ему под нос карточку агента и повелительно произнес:

- Пропустить! Русская полиция!

Индус с готовностью отступил в сторону и подобострастно закивал головой:

- Russian policy! Russian policy! Welcome! You are welcome... < Русская полиция! Добро пожаловать! (англ. ). >.

Глава 15

- Всегда пытаюсь быть вежливым, когда работаю с чужестранцами, но эти паскудники у меня уже всю кровь выпили! - проворчал Иван, вглядываясь в то месиво, в которое превратилась поляна после дождя. Индусы сновали по ней взад-вперед все утро, нисколько не заботясь о том, чтобы не затоптать следы, если они были. В отличие от Корнуэлла исчезновение переводчика их перестало волновать, как только они услышали слово " полиция". Они предпочитали заниматься своими делами: стаскивали в одно место тюки, поили лошадей, проверяли подпруги, но палатки пока не разбирали.

Оба проводника заняты были не меньше, но все ж успевали бросать косые взгляды в сторону Алексея и Вавилова, которые прежде всего осмотрели злополучную палатку изнутри, затем обошли ее снаружи, но так ничего и не нашли. Правда, они не слишком надеялись на удачу: земля у задней стенки палатки, зиявшей крестообразным разрезом, сквозь который вытащили Голдовского, была истоптана не меньше, чем везде.

Вероятно, здесь отметились все участники экспедиции, и не единожды.

Иван вздохнул, пробормотал что-то явно нелестное в адрес бестолковых басурман и направился к входу в палатку. Сэр Корнуэлл сидел внутри, а чернобородый Ахмат накрывал стол к завтраку. Даже в этой, весьма неприятной ситуации англичанин не менял своих привычек. Иван с удивлением посмотрел на армейскую миску с овсянкой, которую Ахмат поставил перед ним, затем перевел взгляд на Корнуэлла. Тот улыбнулся и пояснил по-английски, а Алексей перевел, как мог:

- Лучший завтрак для джентльмена - овсяная каша.

- Да уж, - расплылся в ответной улыбке Иван и с явным намеком на лошадиную челюсть Корнуэлла заметил:

- Поешь столько овса, зубы точно как у жеребца вырастут!

- Джеребтса? - удивился Корнуэлл. - Что есть " джеребтса"?

- Господин Вавилов согласен с вами и говорит, что силы после овсяной каши, как... - Алексей напрягся, пытаясь вспомнить, как по-английски " жеребец". Не вспомнил, и перевел его как " father-horse" < Дословно: отец-лошадь (англ. ). >. Англичанин посмотрел на него с изумлением, но переспрашивать больше не стал. А " переводчик" показал Ивану из-за спины кулак и многозначительно насупил брови.

В дополнение к овсянке им пришлось съесть по одному сваренному всмятку куриному яйцу и выпить по крошечной чашечке кофе с деревенскими сливками. Алексею вдруг вспомнилась высокая, щедро политая топленым маслом стопка блинов, которые в доме атамана подавали с медом, сметаной, икрой, вареньем на выбор, что душа пожелает, да еще сожалели, когда гости отвалились от стола после первого десятка блинов. В семействе Шаньшиных это считалось за разминку.

Но отказываться от английского угощения не имело смысла, и они позавтракали с хозяином. Только те полчаса, которые они провели за столом сэра Корнуэлла, Алексею показались бесконечными. Иван, вспомнив о своих обетах быть вежливым с иностранцами, принялся рассуждать об особенностях английского и русского характера. При этом он изъяснялся столь витиевато и изысканно, что Алексей не раз за это время пожалел, что нет рядом палача, который прищемил бы язык Вавилову своими щипцами или вздернул не в меру болтливого приятеля на дыбу... Но об этом он мог только мечтать и еще надеяться, что завтрак когда-нибудь кончится. легче! Близнецы здесь у себя дома, а дома, как известно, и стены помогают. Втайне Алексей уже сомневался, правильно ли они поступили, заявив о своей службе в полиции, и не закончится ли их вмешательство полнейшим конфузом.

Близнецы пристроились на камнях между двух валунов.

Заметить их со стороны было трудно, но обзор они себе обеспечили прямо-таки замечательный.

- Ходи сюда, - махнул рукой Сашка и прихлопнул ладонью по одному из камней. - Сидайте. Разговор есть. - Он стремился быть по-взрослому серьезным, но веселые чертики прыгали у него в глазах, а Шурка, тот вовсе едва сдерживал себя, чтобы не расплыться в довольной улыбке.

- Ну что, братцы-лазутчики, выполнили задание? - спросил Иван, опускаясь на камни, и усмехнулся. Нетерпение так и перло из мальчишек. Говорите уже, вижу, что не терпится.

- Дядька Иван, - Сашка зыркнул глазами по сторонам, затем, склонив голову к Ивану, торопливо зашептал:

- Мы видели, как эти, - кивнул он в сторону леса, - уволокли дядьку в очках. Они его в попону закутали. Четверо их было. - Мальчишка перекрестился и с испугом посмотрел в сторону лесной чащи, темнеющей за их спинами. - Его за Шихан поволокли.

- Кто поволок? Говори, не бойся! - Иван положил руку мальчишке на плечо. - Здесь никто не услышит.

- Не могу больше, - понурился Сашка. - Они все слышат. Узнают, ни мне, ни Шурке не жить. - Он посмотрел на брата. Тот сидел нахохлившись, словно воробей под застрехой, но глаза его смотрели с любопытством.

- Ну что ты на самом деле? - огорчился Иван. - Что ты, как девка, от куста шарахаешься? Кто тебя здесь услышит?

Говори! У нас вон какие пушки! Отобьемся! - Он вытащил из внутреннего кармана револьвер и показал казачатам. - Расскажете все как на духу, пострелять дам.

- А не брешешь? - Сашка нервно облизал губы и покосился на лес. - И побожись, что бате не скажешь, что мы с Шуркой всю ночь в засаде пролежали.

- Ей-богу, братцы, не сдам, - Иван перекрестился.

Сашка посмотрел на Алексея, и тот тоже перекрестился и поклялся, что ни единым словом не выдаст, даже не заикнется о ночных похождениях близнецов.

- Оне уже под утро появились, - начал рассказывать Сашка. - В лагере все заснули, даже сторожа. Мы только хотели к палатке подползти, слышим, на другом берегу лошадь фыркнула. Потом смотрим, через реку плывет кто-то.

Вода светлая, хорошо видно. - Он опять оглянулся на деревья. - На берег вылезли два человека, и два еще от леса прокрались. Все в черном, как те... - кивнул он в сторону гор, видимо, не решившись произнести запретное слово. - За палатку шмыгнули, мы сперва даже не поняли зачем... Подползли совсем близко...

- Что значит близко? - перебил его Алексей. - Где вы на самом деле лежали?

- В канавке, - понурился казачок, - мы ж не знали, что они за этим, который в очках, придут...

- Ничего себе! - Иван покрутил в изумлении головой. - Вы ж у них под самым носом отирались. А если б они вас обнаружили?

- Если не считается, - подал голос Шурка, - мы сверху ветками прикрылись, словно там кусты такие...

- А если б они надумали по этим кустам пройтись, дурья твоя башка, да на тебя вдруг наступили? - рассердился Иван. - Я разве просил вас к палатке подбираться?

Близнецы переглянулись и пожали плечами. Взгляд их был столь чист и наивен и мог бы убедить кого угодно, что перед ним воистину пара ангелов небесных, но только не Ивана.

- Ладно, хватит языком болтать! - Он рубанул ладонью воздух. - Быстро, четко, без лишних подробностей расскажите обо всем по порядку. Что произошло после того, как пришельцы подкрались к палатке и исчезли за ней.

- Все было тихо, - пояснил Сашка. - Мы уж думали, что они просто прошли через лагерь в станицу, потом смотрим: кого-то в белом вывели и сразу же его на землю повалили и попоной накрыли. Мужик этот поначалу вырывался, мычал что-то, потом оне, кажись, его ударили, он и замолчал. И когда его в попоне несли, не шевелился.

- Может, они убили его? - поинтересовался Алексей.

- Не-а, - вылез Шурка. - Оне рядом с моей головой прошли. Я слышал, как один прошептал: " Задохнется... ", а второй ему ответил: " Не успеет! Я еще его поспрашать должон... " И дальше его поволокли.

- А с чего вы взяли, что поволокли его за Шихан? Кстати, что это такое? - спросил Иван.

- Да гора это, версты за две в стороне от Пожарских озер, - охотно пояснил Шурка. - Одна среди тайги торчит, как кукиш. - И он показал, как именно торчит гора, изобразив известную всем фигуру с устремленным вверх большим пальцем.

- Что ж, эти за Шиханом и проживают? - справился Иван.

- Про то я, дядька Иван, не знаю, - пожал плечами Сашка, - и никто не знает. За Шихан нам хода нет, а кто туда даже нечаянно попадет, сроду назад не вертается.

- Говоришь, у Пожарских озер? - уточнил Иван. - Как же мы туда попадем, если, говоришь, за Шихан никому хода нет?

- Так мы же на Семеновское пойдем, - вылез из-за спины брата Шурка. - А Шихан дальше, за Тарасуком. Это тоже озеро, но оно мертвое, в нем рыбы отродясь не водилось.

- Семеновское, Тарасук, Шихан... - вздохнул Иван и посмотрел на Алексея. - По правде, я уже запутался, где тут гора, где озеро. Сам черт ногу сломит в этих названиях!

- А почему этих людей ратниками прозвали? - спросил Алексей. - Ратники, значит, воины. С кем они воюют, если не секрет?

Близнецы опять переглянулись.

- Просто нам неведомо, - ответил Сашка и отвел взгляд. - Не спрашивайте больше, дядька Лексей. Батя узнает, засечет плетью до смерти. Нельзя про них вслух говорить, а то горе какое случится. - Он с тоской посмотрел на сыщиков. - Мы и так уже сколь наговорили, верно, быть беде...

- Не бойтесь, братцы, - попытался их успокоить Иван. - Большей беды уже не случится... - И повернулся к Алексею:

- Давай возвращаться. Я думаю все-таки прочесать лес. - Он кивнул близнецам и пожал им по очереди руки:

- Спасибо вам, казачки! Очень нам помогли сегодня.

А теперь галопом до хаты, пока мать не хватилась. И вправду, если прознает, что дома не ночевали, тогда не только вам, но и нам головы не сносить.

Близнецы стремглав бросились к опушке, а Иван, выбрав камень в тени, присел на него и снял с головы фуражку. Вытер лоб носовым платком и уставился на Алексея:

- Чего стоишь? В ногах правды нет!

Тот опустился на соседний камень почти одновременно с выстрелом, который ударил из темной глубины таежной чащи.

Крупным горохом рассыпалось эхо, а пуля выбила целый сноп искр из валуна, возле которого только что стоял Алексей. Не пригнись он в это время, пуля размозжила бы ему голову, потому что стреляли жаканом, обрезком свинца. Обычно с ним идут на медведя или сохатого, но здесь пульнули в человека.

И не для того, конечно, чтобы отбить у них охоту шастать по тайге...

Сыщики юркнули за камни. Некоторое время они лежали, изготовившись к ответной стрельбе, и настороженно оглядывали окружавшие их дебри. Всполошившиеся сороки наконец-то угомонились, и в лесу вновь воцарилась тишина. Из чащи на них наносило запахами молодой зелени, разогретой смолы и муравьиного спирта. Крупные рыжие муравьи сновали по камням, один или два забрались Алексею под рубаху. Было щекотно, он попытался избавиться от них, неловко пошевелился, и Иван сердито зашипел на него:

- Лежи тихо! Они наверняка еще здесь!

Но стрелявший не выдавал себя ни звуком, ни движением.

- И Иван не выдержал. Шепотом приказал Алексею прикрывать его и ящерицей скользнул между камнями. Успевшие разрастись кусты медвежьей дудки и широкие резные листья набравшего цвет борца хорошо укрывали его щуплое тело.

Ловкости ему тоже было не занимать, поэтому Алексей даже засомневался вначале, ползет ли Иван к цели или опять притаился где-нибудь неподалеку в укрытии, выслеживая их незримого врага с точки, более удобной для наблюдения.

Сам же он внимательно осмотрел то место, куда, по его предположению, должна была упасть пуля, ударившая в камень. И вскоре обнаружил в траве тот самый сплющенный кусочек свинца, который позволил им считать, что за ними охотились, как на зверя, и пулю выбирали наверняка. И, замешкайся он на доли секунды, непременно лежал бы сейчас под соседним валуном с пробитой головой...

Во рту пересохло, в висках стучало от напряжения. Впервые смерть прошла столь близко от него, и он пожалел, что фляжка Ивана осталась на сеновале. Пары глотков водки - вот чего ему сейчас недоставало!

Алексей прислушался. Иван уполз и словно сгинул среди камней и травы. В Алексее нарастало беспокойство. Вавилов, конечно, сыщик бывалый, и в городе равный ему по смелости и ловкости вряд ли отыщется. Но тут все было по-другому.

Тайга жила по своим обычаям и законам, и чужаков не слишком привечала. А они были здесь чужие. И не зря его слегка потряхивает от тревожных предчувствий. Что там с Иваном?

Почему не возвращается? Кабы чего не приключилось.

Он прокрутил пальцами барабан револьвера, проверяя, все ли патроны на месте. Затем внимательно всмотрелся в чащу молодого ельника. Предположительно оттуда раздался выстрел, который чуть не отправил его к праотцам. Там, наверное, находился сейчас Иван. Конечно, если никто не помешал ему благополучно добраться до места предполагаемой засады.

Вокруг по-прежнему стояла тишина. На самом деле Алексей просто не воспринимал не интересовавшие его звуки: стрекот кузнечиков, шелест трав, гудение оводов над головой, журчание воды в ручье, что протекал в каком-то десятке шагов от него. Его слух и зрение улавливали лишь те звуки и движения, которые мог бы издать человек, будь то Иван или неизвестный стрелок...

Он был настолько напряжен, что едва не спустил курок, когда в паре саженей от него взметнулась вдруг из травы фигура человека.

- А чтоб тебя! - выругался он, пообещав себе непременно надрать уши негоднику. - Ты что под пули лезешь? - прошептал он сердито, когда Сашка, низко пригнувшись, миновал открытое пространство перед его укрытием и приземлился рядом с ним среди камней. - Зачем вернулся? - спросил он не менее сердито и уточнил:

- Где Шурка?

- Шурку я до хаты услал, чтоб мамка не сердилась. А я, как выстрел услыхал, до вас помчался. Неужто, думал, постреляли вас?

- Одной пулей? - усмехнулся Алексей.

- Да что там пулей, - махнул рукой мальчишка, - оне стрелой в кольцо попадают. Верно, не они в вас стреляли, - кивнул он в сторону леса, - кто-то другой. Оне пули редко тратят.

- Ну, спасибо, успокоил! - усмехнулся Алексей и без всякого перехода спросил:

- Сашка, скажи, что за мальчика в вашей бане прятали?

- То я не знаю, - казачонок насупился и едва слышно произнес:

- Батя прибьет, если прознает что! - Он поднял умоляющий взгляд на Алексея. - Не пытайте меня за ради бога! Не могу я вам сказать!

- Сашка... - опять начал было Алексей.

Но мальчишка не дал ему договорить. Он приложил ладонь к уху и радостно возвестил:

- Дядька Иван возвращается...

И правда, через несколько мгновений из травы показалась голова Ивана.

- Ну что? - бросился к нему Алексей.

Тот с досадой махнул рукой:

- Угонишься за ними, как же. Стрельнули, и наутек!

- Вот приятель наш, - Алексей посмотрел на Сашку, - заявляет, что ратники обычно пули берегут. Им проще из лука пристрелить! И шума меньше!

Иван пожал плечами и с сомнением посмотрел на Алексея, потом перевел взгляд на Сашку.

- Кому ж еще понадобилось в нас стрелять? Этим басурманам? - кивнул в сторону лагеря Иван. - Но их винтовочки ни с чем не спутаешь. Тут же жахнули из берданы! Пулю нашел? - посмотрел он на Алексея.

Алексей молча протянул ему то, что четверть часа назад чуть не размозжило ему голову.

- Нда! - протянул Иван задумчиво. - Крепко мы кого-то, Алешка, разозлили, очень крепко! - Он повернулся к Сашке. - Ты давай-ка, братец, беги в станицу! Скажи бате, что дядька Иван велел на эту поляну выдвигаться. Только пусть со своими казачками поторопится, а то солнце скоро за полдень перевалит, а они все чухаются. Все равно ж теперь от облавы не отвертятся.

Сашка с готовностью кивнул в ответ и, мелькая пятками, быстро взбежал на ближний увал и скрылся за ним.

Сыщики проводили его взглядом.

- А тебе не кажется, что атаман намеренно тянет время? - спросил Алексей.

Иван не ответил. Он как раз нашел удобное место среди камней. Огромные валуны защищали сверху и со спины, но зато хорошо был виден увал, где только что скрылся Сашка и откуда должны появиться казаки во главе с Шаньшиным. Иван опустился на траву, Алексей пристроился рядом.

Вокруг было тихо. Все живое пыталось укрыться от жары в глубине таежной чащи. Маралы и косули поднимались в горах до самых снежников, где не свирепствовал гнус, а альпийские луга манили сочным разнотравьем. Лишь жадные пауты и деловитые стрекозы бороздили воздух в поисках добычи, да журчала вода в ручье, но все более и более лениво, ленивее даже шелеста ветра, который вскоре совсем затих, притаился, видно, в густых кронах столетних кедров, окруживших тесной стеной поляну, на которой заняли позицию Алексей и Иван.

Алексей прислушался. Со стороны станицы тоже не доносилось ни звука: ни ржания лошадей, ни разговоров верховых...

И он решил повторить свой вопрос. Но не успел. Теперь уже Иван слегка приподнялся со своего места и с досадой, сквозь зубы произнес:

- Ну, Никита! Ну, дает! Точно наскребет себе на шею неприятностей! - Он приподнялся на колени и вытянул шею, тщетно пытаясь рассмотреть среди деревьев хоть какое-то движение.

И в это мгновение над камнями огромной стрекозой скользнула стрела и вонзилась в ствол кедра-подростка, прикрывавшего их схоронку от постороннего взгляда. Иван с размаху опустился задом на камни, охнул сердито, а Алексей протянул руку, вырвал стрелу и с недоумением уставился на нее. Она была совершенно черной, даже оперение ее явно было заимствовано у вороны или галки, в подобных тонкостях Алексей не разбирался.

- А вот тебе привет уже от ратников! - расплылся в радостной улыбке Иван. - Вот это по-ихнему! А то жаканом башку продырявить! Кто-то сильно лопухнулся, когда нас в первый раз решил напугать! Только мы те жаканы в известном месте видали, а вот эта штука построже будет! - Он взял из рук Алексея стрелу и тщательно оглядел ее, даже оперение подергал, как будто это было столь важно, отвалится оно или нет. Оказывается, не напрасно подергал. Оперение отвалилось, а Иван удовлетворенно хмыкнул:

- Стрела-то не боевая, Алеша, да и наконечник у нее против нас слабоват. Разве что поцарапает... Сдается мне, ее для того и выпустили, чтобы нас предупредить. Черная? Что значит черная? Наверняка смертью угрожают, мерзавцы. - Он повернулся в сторону чащи и весело прокричал:

- А все равно не уйдем!

И тут же вторая стрела просвистела над его ухом и вонзилось в то самое место, откуда они только что выдернули первую. Она была почти точной копией своей предшественницы, только наконечник у нее был боевой, кованый.

- Ишь, не понравилось! - проворчал Иван и улегся животом на камни, выставив перед собой револьвер. Дождался, когда Алексей займет позицию рядом, и опять прокричал в сторону леса:

- Чего прячетесь? Выходи на честный бой!

Посмотрим, кто кого!

И тогда третья стрела вонзилась аккурат на вершок выше второй. Она тоже была черной, и лишь оперение у нее было алым, словно его только что окунули в теплую еще кровь...

Глава 16

Иван разложил все три стрелы перед собой на камне и озадаченно хмыкнул:

- Приветливые, однако, ребята! Вполне ведь могли в спину ударить, нет, честь по чести предупреждают, дескать, не суйте свой нос куда не следует. Вежливые, поганцы!

- Вернее всего, не желают связываться с полицией. Местных они давно уже в узде держат, - не согласился с ним Алексей, - и прекрасно понимают, стоит им укокошить двух полицейских, из города такую пропасть народа нагонят... Вот и пытаются решить дела почти полюбовно. Авось выгорит нас напугать.

- Авось! - скривился Иван. - Еще зачтется им это " авось" и все синяки, - он хлопнул себя по ягодице, - что на заднице проявятся. Я бы мог отступить, но этими стрелами они меня окончательно рассердили. И Голдовского я отыщу, живым или мертвым, но отыщу!

- Мы отыщем, - поправил его Алексей.

И Иван повторил, как эхо:

- Мы отыщем! - Он поднялся во весь рост, демонстративно переломил все три стрелы о колено и отбросил в сторону, как мусор.

- С ума сошел! - прошипел на него Алексей. - Это ж улики!

- Улики чего? - усмехнулся Иван. - Того, как мы чуть в штаны не наделали от страха? Но лично я никого и ничего не боюсь! Пусть меня боятся! А что касается этого барахла, - кивнул он в сторону обломков, - думаю, за этой ордой не заржавеет. Накидают их нам, как дров из поленницы.

Алексей глянул на часы. Прошло уже полчаса, как исчез Сашка, а казаки не появлялись. Иван вопросительно посмотрел на него, и Алексей развел руками.

- Ладно, бог с ними, с ратниками, будет время, и до них доберемся, пробурчал Иван. - А сейчас давай возвращаться в станицу. Надо выяснять, почему казачки не горят желанием отыскать Голдовского. Возможно, знают что-то. Вот это что-то и нужно у них вытянуть, даже если придется тащить клещами... - Он спрятал револьвер в специальный карман тужурки, натянул картуз потуже на голову и приказал:

- Давай бегом, а то, похоже, они обрадовались, что мы в тайге застряли. Наверняка Никишка все свои грехи подчистил, пока мы здесь прохлаждались. - И помотал головой, как замученная слепнями лошадь. - Но каков стервец оказался, а? - Потом не дожидаясь ответа, первым устремился к увалу.

***

По правде, Алексей изрядно понервничал, пока они выбирались из леса. Конечно, он старался не показать вида и всячески сдерживал себя, чтобы не оглядываться на каждый шорох. Но, как назло, то и дело валились вокруг сухие шишки, с шумом взлетали из кустов рябчики, с треском ломались под ногами сучки, отчего он всякий раз невольно вздрагивал и виновато посматривал на Ивана. Вавилов же пробирался сквозь лес столь же быстро и деловито, словно шел давно знакомым городским проходным двором, где все изведано чуть ли не на ощупь, вплоть до количества веток на чахлом кусте сирени у входа в дворницкую. Казалось, он ни на что не обращал внимания, но стоило Алексею застыть на мгновение у коровьей лепешки, тут же остановился и заспешил к приятелю.

- Ну, что там?

- Смотри, - склонился над ней Алексей, - сама корова, видно, прогулялась дня два назад, а тот, кто в нее наступил, - час назад, а то и меньше.

Иван присел на корточки и веточкой потрогал края следа, отпечатавшегося на коровьей лепешке, и снизу вверх посмотрел на Алексея.

- А сапог-то казачий. С новыми подковками. Ишь, как хорошо отпечатались! - Он той же веточкой измерил длину, ширину и глубина следа и, довольно улыбаясь, пояснил:

- Добрый казачок побывал. Не иначе Гаврила, а то и сам Никита. И, наверное, за нами следили.

- С чего ты взял? - опешил Алексей. - Зачем им за нами следить? Скорее это ратники, чем казаки!

- На поперечных воду возят, - усмехнулся Иван. - Ты что ж, мне не веришь? Я тебя когда-нибудь обманывал?

- Нет, но... - Алексей пожал плечами, - как-то не вяжется...

- Ладно, гляди, - Иван жестом предложил ему присесть рядом на корточки. - У ратников сапоги мягкие, без каблуков. А здесь на жесткую колодку сшиты, под шпоры, и с каблуком. И подковы... Я такие у Гаврюхи заметил, когда его одежку еще в Североеланске забирали на катране. А потом я его сапоги внимательно оглядел, уже после того, как они мальчонку в баню поместили. На грядках все ж какие-никакие следы остались. Вот я и проверил, какие из них принадлежали Гаврюхе.

- По-твоему, он побывал здесь недавно? А ты не ошибаешься?

- Я тебе удивляюсь, - уставился на него Иван, - а кого ж еще Никита мог снарядить за нами проследить? Самому вроде не солидно, а кому он, кроме себя, больше всего доверяет?

Ясно, Гаврюхе! Но откуда ж ему было знать, что нас с тобой на это самое дерьмо нелегкая вынесет? - Он поднялся на ноги, огляделся по сторонам. Наверняка уже, шельмец, донес и про стрелы, и про то, что мы возвращаемся.

- А Сашка? Сашку они тоже использовали?

- Нет, малец тут ни при чем! Сашка по своей воле нам помогал. И, возможно, не зря на выстрел кинулся.

- Ты.., полагаешь? - поразился Алексей.

- Не полагаю, а лишь предполагаю, - поправил Иван и, посмотрев на слегка помутневшее небо, заторопил Алексея:

- Пошли, пошли, не дай бог, погода испортится.

Минут через десять они выбрались на опушку, но лагерь Корнуэлла обогнули стороной, отметив для себя, что палатки уже убраны, а лошади завьючены. Корнуэлла, чернобородого Ахмата и Глухаря в лагере не наблюдалось. Предоставленные сами себе, индусы бродили по лагерю, а двое или трое сидели на берегу, опустив босые ноги в воду.

Казаки, которых привел с собой поутру Гаврила, тоже исчезли и обнаружились лишь у станичного правления. Кони стояли у коновязи, а станичники сидели на длинном бревне, истертом до блеска многочисленными казачьими задницами.

Они смолили цигарки и трубки и вяло переговаривались. Ни Гаврилы, ни самого Никиты среди них не было. При виде Алексея и Ивана станичники несколько оживились. Но внимание городских сыщиков переключилось уже на подводы, стоявшие рядом с крыльцом. На одной из них валялась попона, покрытая бурыми пятнами, похожими на кровь.

Они подошли ближе, и Иван выругался себе под нос.

В крови была даже солома на дне телеги, а борта и колеса - в ржавых подтеках.

Иван выразительно посмотрел на Алексея, и оба, не сговариваясь, оглянулись на казаков. Вытянув шеи, те с любопытством взирали на полицейских.

- Что? Голдовского привезли? - спросил Иван и уточнил:

- Того переводчика, что украли ночью!

- Его, его, - закивали казаки и поднялись с бревна.

Они окружили кольцом Ивана и Алексея, и один из них, самый старший по возрасту, степенно пояснил, тыча мундштуком трубки в сторону телеги:

- Только что доставили. Его хохлы с Полтавки нашли на дальних делянах за Кызыром. Они там лес корчевали под картошку. В кедровниках, вишь, картошка шибко вкусная родится.

- Живой?

- Откель, Иван Лександрыч? - удивился казак. - Крови вишь сколько? Больше, чем с телка!

- Да уж! - Иван приподнял попону за край, оглядел ее и бросил на прежнее место. И спросил:

- Где атаман?

- В правлении все, - ответил казак. - И хохлы там же. Вместе с Миколой, старостой ихним. И эти, басурманцы...

В этот момент распахнулись створки окна, и Шаньшин высунулся наружу.

- Слава богу, вернулись! А то я собрался за вами казачков посылать. Уж не заплутали ли где, думал!

- Долго ж ты собирался, - не сдержался и съязвил Иван. Они вошли в правление, и острый глаз Вавилова тут же ухватил и Гаврилу, и трех лохматых мужиков. Самый крупный из них в довольно чистом армяке, вероятно, и был Микола Перетятько - староста соседней Полтавки. Корнуэлл сидел рядом с атаманом. Выглядел он встревоженным и на приветствие сыщиков ответил лишь кивком головы. Глухарь и Ахмат Пристроились прямо на полу у порога...

Алексей сел на лавку рядом с Гаврилой, а Иван подошел к столу атамана. Никита Матвеевич был крайне расстроен.

- Гляди, Иван Лександрыч, - кивнул он на лежащее прямо на полу тело. Оно было закрыто простыней, которая лишь по краям оставалась белой, настолько пропиталась кровью. - Вот привезли!

Шаньшин поднял простыню за край. Корнуэлл сморщился и отвернулся. Алексей в изумлении поднялся на ноги. Такое он видел впервые. Тело Голдовского напоминало муляж в зале анатомического музея. Тот самый, который должен наглядно показывать строение мышц... С переводчика, похоже, содрали кожу, ударила в голову первая мысль. Тошнота подступила к горлу сильнее даже, чем в прошлом году, когда он доставал из бурелома в Тесинске растерзанные медведем трупы преступников. Но он сумел справиться со спазмом и даже не закашлялся.

- Вон оно что! - произнес Иван задумчиво и склонился над трупом. - Я про такое слышал! Эх, Иннокентий Владимирович, Иннокентий Владимирович, разве ж ведали вы, какую лютую смерть примете?! - произнес он укоризненно и посмотрел на Полякова. - Алексей, подойди! Надо будет протоколом оформить осмотр трупа. Думаю, даже фельдшера не придется приглашать, чтобы установить причину смерти.

Давай, занимайся, - он хлопнул Алексея по плечу, - а я опрошу хуторян. - Он повернулся к Миколе:

- Ну, кто первый?

- Его собаки обнаружили! - пояснил угрюмо Перетятько. - Мы их завсегда вперед подвод пускаем, чтоб зверь ушел, если что! А тут только Кызыр перевалили, они такой рев подняли, да еще с подвывом, что мы даже не поняли, кого держат-то? Ружьишки подхватили, и в тайгу. А он вот тебе, на березе висит. За руки и ноги его привязали. - Староста перекрестился. - Что твой кусок мяса. На спине только кожи и осталось с ладонь, не больше. - Он поднял глаза от тела, лежащего на полу. - Это что ж деется? Так они всякого приговорят...

- Никита Матвеевич, где я тут могу свидетелей опросить? - прервал его тираду Иван. - И желательно, чтобы никто нам не мешал!

- А в канцелярию пройдите, - Шаньшин распахнул дверь в соседнюю комнату. - Там и чернила, и бумагу найдете. Опрашивайте, сколько душа пожелает.

- Староста - со мной, остальные дожидаются, пока не позову, - приказал Иван мужикам, которые покорно закивали головами и проводили их испуганными взглядами, словно уже наперед определили себе место в арестантской.

На пороге Иван оглянулся.

- Никита Матвеевич, казаков отпусти, а сам останься.