Валентина (Ирина) Мельникова 9 страница

Алексей понимал, что эти доводы - всего лишь жалкие и безуспешные попытки успокоить себя и сосредоточиться на наблюдении за огородом и банькой. Но что ему оставалось делать? Разорваться на две части - себе дороже станет, поэтому, предоставив событиям развиваться своим чередом, он обреченно вздохнул и еще плотнее закутался в одеяло.

Из-за горизонта вынырнул молодой месяц. Света его явно не хватало, чтобы улучшить видимость около бани, но все ж сквозь окуляр подзорной труды Алексею удалось разглядеть пробой и висячий замок на дверях. В самой же бане - ни огонька, ни звука, точно так же, как и поблизости. Единожды прошмыгнула по ее крыше кошка, перескочила на забор и сгинула по другую его сторону в кустарнике, отделяющем усадьбу атамана от леса. Тайга начиналась буквально в десятке саженей от нее, и днем тень огромных пихт, смыкавшихся в сплошною стену, достигала бани и грядок с огурцами.

После джигитовки, как и следовало ожидать, баню так и не затопили. Атаман пояснил, что среди недели это не с руки, поэтому помылись прямо во дворе, обливая друг друга из ведра прогревшейся за день водой из дождевых бочек. Не зная истинной причины, они могли бы поверить Никите Матвеевичу, но только не теперь, когда уверились, что баня используется не по назначению и в семье атамана это тщательно скрывают.

После ужина Иван стремительно занемог, даже не остался попить чаю, и удалился на сеновал еще до того, как стемнело. Свое желание лечь спать пораньше он объяснил еще и тем, что завтра придется вставать на восходе солнца, чтобы отправиться на Пожарские озера. Путь предстоял трудный, поэтому атаман не протестовал, когда Алексей тоже поднялся из-за стола, только приказал Гаврюхе, чтобы тот проследил, насколько хорошо будут завьючены и подготовлены к дальнему переходу лошади, в том числе и верховые. Близнецов тоже отправили спать, и они без обычных в подобных случаях оговорок забрались на чердак, где по летнему времени были устроены для них лежанки.

Поднявшись на сеновал, Алексей обнаружил, что вместо Ивана под одеялом покоится свернутый в тючок старый армяк, который Вавилов умыкнул еще днем из сеней. Судя по всему, первая часть их плана была выполнена. Ивану удалось незаметно проникнуть в огород и спрятаться на задах бани.

Можно было на время успокоиться, но все ж странное предчувствие не покидало Алексея с того самого момента, как он узнал в толпе казаков Евпраксию, и оно же подсказывало ему, что их завтрашний поход вряд ли состоится. С прибытием в станицу отряда Корнуэлла, явления Голдовского, а после еще и " офени" оно и вовсе переросло в убежденность, что им придется завтра задержаться в станице, и хорошо, если не до конца отпуска.

Правда, докладывать Ивану о своих тревогах он не спешил, чувствуя, что приятеля тоже обуревают не слишком приятные мысли, делиться которыми он пока не собирался. Вероятно, потому, что, подобно Алексею, до конца еще не разобрался, чем грозит им столь неожиданный поворот событий.

Единственное обстоятельство пока не вызывало у них никаких сомнений, что Евпраксия, Голдовский, глухонемой " офеня" и сэр Корнуэлл - звенья одной цепочки. И теперь предстояло выяснить, по какой причине и сколь крепко схватились между собой эти совершенно, казалось бы, разнокалиберные кольца.

Едва слышно скрипнула, открываясь, входная дверь. Алексей напрягся, вглядываясь в темноту. На крыльце появилась атаманша. Она окинула быстрым взглядом двор, прошлась им по сеновалу, затем спустилась по ступенькам вниз и направилась в огород. Опять постояла некоторое время возле забора, прислушиваясь и озираясь по сторонам. Было тихо, даже пес не возился в своей конуре, и не всхрапывали в конюшне лошади.

Видно, окончательно успокоившись, Елена Сергеевна заспешила к бане. Алексей слышал, как лязгнул пробой, значит, открыла замок. Атаманша вошла в баню, и через мгновение в окне появился слабый огонек - она зажгла то ли свечу, то ли керосиновую лампу.

Алексей навел трубу на окно, но обзор закрывала занавеска, и он ничего не увидел. Тогда он перевел ее на заросли лопуха. Они по-прежнему не шевелились, и Алексей даже забеспокоился: неужто Иван заснул? Но тут же себя успокоил: не тот человек Вавилов, чтобы прошляпить решающий момент. Ведь от этого тоже зависит, состоится ли их отпуск, или сгорит он синим пламенем, как...

Но представить, как именно сгорит их отпуск, ему не пришлось, потому что на пороге дома появились Гаврила и атаман. Перебросились шепотом парой фраз и направились - Шаныиин - в огород, к бане, а Гаврюха - к сеновалу. Алексей только успел юркнуть под одеяло и подправить лежащий вместо Ивана тючок, как Гаврюха появился в проеме лаза на сеновал. Долго вглядывался в " спящих", затем уселся к ним спиной на верхней перекладине лестницы и притих.

Алексей едва сдержался, чтобы не выругаться. На этот раз атаман решил подстраховать себя от нежелательных свидетелей, тем самым подтвердив, что дела сегодняшней ночью замышляются нешуточные. Одного не учел Шаньшин, что Иван окажется сообразительнее и еще с вечера займет свой пост. А вот его, Алексея, стреножили, как глупого стригуна, и теперь ему ничего не оставалось, кроме как надеяться, что атаман не вздумает устроить ревизию зарослям за баней.

Время тянулось невыносимо медленно. Он не смел даже перевернуться с боку на бок, чтобы не вызвать нового интереса Гаврюхи к своей персоне. Но молодой урядник, видимо, был настолько сосредоточен на событиях, происходящих в огороде, что даже не повернул головы, когда Алексей все же решился сменить положение и проделал это более шумно, чем положено спящему. По той причине, что руки и ноги затекли до невозможности и не слишком слушались своего владельца.

Он прикрыл на мгновение глаза. А когда открыл их, Гаврила исчез, словно и не маячила его фигура еще секунду назад на фоне светлого проема. Алексей полежал некоторое время, прислушиваясь. Затем откинул одеяло и подполз к выходу.

И чуть не вскрикнул от неожиданности. Лохматая голова возникла в проеме. Сверкнули белки глаз на темном лице. Сердце у Алексея ухнуло в пятки. Но, слава богу, это был не Гаврила, а Иван. Вавилов на ходу сбросил с себя тужурку, стянул сапоги и нырнул под одеяло. Зубы его выбивали дробь, а руки были холодными, как лед.

- Замерз? - не нашелся, что спросить, Алексей.

Иван с готовностью закивал головой и с трудом произнес:

- В-в-выпить... Г-г-где?

Алексей нырнул рукой под подушку. Под ней покоилась плоская фляжка с водкой, залитой еще в Североеланске. Иван схватил ее и сделал несколько торопливых глотков. Алексей поднес ему кусок окорока, который захватил с ужина. Иван с той же готовностью и быстротой расправился с мясом. А после, утерев рот рукавом, откинулся на подушки и умиротворенно вздохнул:

- Ну, теперь другой коленкор! Жить будем! И очень долго!

- Что-нибудь разглядел? - с нетерпением спросил Алексей.

- А тебе, что ж, весь обзор перекрыли? - усмехнулся Иван. - Я как увидел, что Гаврюха точно на насест взгромоздился, чуть через забор не сиганул. Думал, вдруг Никита решится за баней пошарить. Представляешь, если б он меня обнаружил? Стыда бы вовек не обобраться!

- Иван, - Алексей схватил его за плечо, - опять издеваешься? Говори, не тяни купца за...

- Ладно, чего там, не обижайся, - Иван пьяненько хихикнул. - Не зря я задницу морозил. Углядел, да такое! - Он помотал головой и неожиданно серьезно посмотрел на Алексея. - Углядеть-то углядел, но, кажется, все еще больше запутываюсь. - Он снова сделал глоток из фляжки и протянул ее Алексею. Тот быстро отхлебнул, даже не почувствовав вкуса спиртного, и сжал флягу в руках, весь превратившись во внимание.

Иван откинулся на подушки и стал рассказывать:

- Пребывать в засаде по любому случаю дело паскудное!

Особенно если в огороде лежишь, между грядок, или в картошке хоронишься. Роса с кустов тебе за шиворот стекает, мухи-комары в кровь едят, а ты лежишь как связанный, и даже обмахнуться - ни боже мой! Потому после и ноги ломит, и спина отнимается! - Он вздохнул и сделал новый глоток из фляжки, которая незаметно перекочевала в его руки.

- Не отвлекайся! - нетерпеливо попросил его Алексей. - Про страдания потом поплачешься. Расскажи, что увидел, когда атаманша возле бани появилась?

- Бесчувственный ты, Алешка! Посмотрю, как запоешь, когда до моих лет доживешь! - беззлобно огрызнулся Иван, но продолжал свой рассказ уже без ненужных подробностей. - Елена Сергеевна вошла в баньку, свет зажгла, но я в окно не успел заглянуть. Тут же атаман объявился. Вошел следом за ней. Через пару секунд Елена Сергеевна вынесла кусок войлока и расстелила на траве возле забора, а Никита вынес на руках ребенка. Руки и ноги у него в лубках, голова забинтована. Вынес и на кошму положил. После перекрестились оба.

И быстро-быстро пошли к дому. И ни разу не оглянулись. - Иван перевел дыхание. - А я в это время сижу в своих кустах и решаю: то ли подобраться мне к мальчонке и рассмотреть его поближе, то ли выждать некоторое время. Не зря ведь они его из баньки вынесли и на траве оставили...

- Так это был все-таки ребенок? - протянул удивленно Алексей. - Неужто тот самый, что в порог прыгнул?

- Чего не знаю, того не знаю, - покачал головой Иван, чьи движения обрели некоторую плавность, свойственную подвыпившим людям. - Однако побился он изрядно, похоже, именно он сиганул с моста. - Он вновь приложился к фляжке и откинулся головой на подушку. - Но слава тебе, господи, что не решился я выползти из лопухов. Только-только атаманово семейство скрылось в избе, как перемахнули через забор три фигуры в черных балахонах, подхватили мальчонку на руки и были таковы! Может, их и больше было, остальные просто в кустах прятались, про то не скажу, не видел. Понял только, что они верхами пришли, лошадь одна всхрапнула слегка, видно, когда раненого к ней поднесли. А так ни единого звука! Даже стука копыт не услышал. Наверно, тряпками их обмотали, бисовы дети!

- Ты говоришь, они были в черных балахонах? Опять, что ли?

- Опять и без что ли, - произнес устало Иван. - Мало того, у каждого из них на руке такое же кольцо, как у Евпраксии. И сдается мне, что одна фигура и двигалась легче, да и в спине поуже была, чем остальные. Наверняка снова наша знакомая шуровала.

- А у мальчонки кольца не заметил?

- Так я ж сказал, он весь в лубках да в бинтах! Разве что углядишь? объяснил Иван.

- Выходит, этот ребенок имеет какое-то отношение к ратникам? - уточнил Алексей. - И Евпраксия оказалась в станице лишь потому, что хотела разузнать о его судьбе.

- Для этого не стоило появляться в станице, - усмехнулся Иван. - Думаю, про мальчонку эти господа в бахотне знали уже к утру. А на майдане деваха крутилась совсем по другой причине. Вполне вероятно, что поджидала обоз. Хотелось бы знать, чем он ей так интересен?

- Получается, что и в городе она его караулила? Сдается мне, она все время стояла как раз под аркой и следила за его прибытием. Ты помнишь, откуда она выскочила?

- Помню, чего не помнить? - вздохнул Иван. - И агенты Ольховского, видно, не один час ее пасли. И не меньше, чем из трех точек...

- И Глухарь вовсе не немой... Вспомни, как он на близнецов рявкнул. Но почему он затесался в проводники? Может, и впрямь какое задание выполняет?

Иван рассмеялся:

- А я что тебе говорил? Он такой же немой, как я - святая дева Магдалина. Представь его рожу, когда он нас завтра увидит?

- Ты, что ж, решил его задержать? - опешил Алексей. - Но это значит, что мы влезем не в свое дело!

- Вот и узнаем об этом прямо от него! А после Голдовского к стенке прижмем, - произнес Иван и с досадой добавил. - Все равно не будет покоя, если отпустим их с миром, Алешка. После век себе не простим, если какое непотребство прошляпим. А я всем своим нутром чувствую, что непотребство затевается изрядное, какого на моем веку еще не встречалось.

- А если вся эта история выеденного яйца не стоит? - сомневался Алексей. - И мы с тобой от нечего делать накрутили в голове черт-те что, над чем сами после хохотать будем до упаду?

- Лучше хохотать, чем слезами умываться, - заметил глубокомысленно Иван. Он приподнялся, взбил подушку и снова улегся. Затем хлопнул приглашающе ладонью рядом с собой. - Ложись давай! Поспать надо! Утро вечера мудренее!

- Теперь придется весь груз обратно распаковывать, - произнес огорченно Алексей. - Никита распорядился, чтобы к утру все было готово.

- Зачем его распаковывать? Нам и дня хватит, чтобы со всеми делами управиться, - вполне беспечно ответил Иван. - Отправимся на озера послезавтра. Жаль, конечно, но что поделаешь, если у нас планида такая... Он повернулся к Алексею спиной и натянул одеяло на голову.

- Близнецы в дозор ушли, как бы не натворили чего-нибудь, - произнес обеспокоенно Алексей, укладываясь рядом с приятелем, но тот уже спал, посвистывая носом и даже слегка всхрапывая.

Глава 14

И все же их разбудили выстрелы. Издалека они прозвучали, как хлопки, но тем не менее привычное ухо откликнулось на них быстрее глаз, которые никак не хотели открываться.

Ну разве годно так издеваться над человеком? Всю ночь ему не давали покоя, заставляли мерзнуть в засаде или лежать неподвижно в скрюченной позе, чтобы не выдать себя неосторожным движением. Наконец, все успокоилось! И только-только голова приникла к подушке, как вдруг - бац! - новая тревога... И прощай, вожделенный сон, прощай, вполне заслуженный отдых...

Нет, невыносима жизнь полицейского! И по-особому паскудна на восходе солнца, когда так уютно в мягкой постели, а тебя вдруг выдергивают из-под теплого одеяла и выбрасывают в зябкие предрассветные сумерки, совсем как шкодливого щенка, напрудившего в хозяйские туфли...

Низкие тучи, которые все-таки доползли с гор, нависли над станицей грязным серым саваном. Из них сыпалась мелкая гадость, от которой одно спасение - брезентовый дождевик, но от него тут же пришлось отказаться. Уж очень он неудобен для розыскных дел: и обзор излишне закрывает, и шумет при ходьбе, выдавая не то что каждый шаг своего хозяина, но даже его малейшее движение...

Очутившись во дворе, оба сыщика, не сговариваясь, бросились к воротам. Как раз в это время в них принялись изо всех сил бить ногами и оглушительно кричать:

- Открывай! Открывай! Тревога!

Тут же на крыльцо вывалился заспанный, в одном исподнем Гаврила и попытался обойти гостей. Но Иван оказался шустрее и оттянул в сторону деревянный брус - засов. Калитка, врезанная в створку ворот, распахнулась от удара, и во двор ввалились чернобородый Ахмат и тот, кого сыщики уже успели прозвать Глухарем. Оба ранних гостя были крайне встревожены и возбуждены.

- Где атаман? - скользнул по ним угрюмым взглядом Глухарь, а Ахмат что-то взволнованно заговорил по-своему и замахал руками в сторону лагеря.

На крыльце появился Шаньшин. Натягивая на ходу папаху, он сбежал с крыльца.

- Что там стряслось? - спросил он сердито, а Алексей мысленно перекрестился, моля бога о том, чтобы утренний переполох не был вызван вылазкой близнецов. Но казачата, к его тайной радости, оказались ни при чем.

- Господин Голдовский исчез ночью из палатки, - неохотно пояснил Глухарь. Он настойчиво отводил взгляд в сторону от Ивана и Алексея. То ли узнал их все-таки, то ли манера у него такая - не смотреть людям в лицо?

- Как исчез? - опешил атаман и посмотрел на Ахмата. - Куда ему исчезнуть?

Индус выхватил из-за пояса кривой кинжал и стал им размахивать слева направо, потом сверху вниз, после чего, подложив ладонь под щеку, очень похоже изобразил спящего.

- Что это он? - с еще большим недоумением справился атаман, а Иван и Алексей переглянулись.

Глухарь это заметил и, судя по всему, не слишком обрадовался. Но все же что-то быстро сказал Ахмату (Алексей был совершенно уверен, что ни одного английского слова в этой короткой фразе не прозвучало), затем пояснил:

- Ночью неизвестные злоумышленники проникли в палатку сэра Корнуэлла. Его связали, а господина Голдовского увели с собой.

И опять Алексей отметил для себя, что слова " сэр Корнуэлл" были произнесены слишком легко и обыденно для простого проводника, тем более для малограмотного офени. Кажется, подозрения Ивана не лишены основания. И хотя Глухарь предпочитает смотреть в сторону, взгляд его выдает. Он принадлежит человеку властному, привыкшему командовать, а не подчиняться. Возможно, он и прячет его по этой причине.

И, похоже, ему очень не нравится внимание, которое проявляют к его персоне гости атамана.

- Что за бред? - вмешался в разговор Иван. - У вас же охрана повсюду выставлена? Я сам видел. Кто мимо таких головорезов, - кивнул он на Ахмата, - смог бы пробраться незаметно?

- И не только пробраться, а увести Голдовского, да так, что ни один из сторожей даже ухом не повел, - произнес сокрушение атаман и с явной надеждой в голосе справился:

- Может, он сам какую хитрость провернул? Может, что украл и смылся?

- Нет, - отрицательно покачал головой Глухарь. - Сэр Корнуэлл после все проверил. Ценности и бумаги не исчезли. Вещи господина Голдовского тоже на месте, только слегка потревожены, словно в них что-то искали. Если и унесли что-нибудь, то на первый взгляд незаметное. Его же самого увели прямо в ночной рубахе, босиком, а за палаткой при осмотре нашли ночной колпак, в котором он всегда спал.

- Злоумышленники проникли через вход? - быстро спросил Иван.

- Нет, - возразил Глухарь, - разрезали заднюю стену кинжалом, как раз в том месте, где стояла походная кровать господина Голдовского.

- А сам Корнуэлл слышал что-нибудь? - поинтересовался Алексей.

- Он проснулся оттого, что кто-то на него навалился и заткнул рот его же ночным колпаком. Он потерял сознание от удара по голове и не почувствовал, как его связывали.

Иван и Алексей вновь переглянулись. Глухарь все толково объяснял. Речь его была грамотной, но он, казалось, не слишком заботился, чтобы скрыть это. Возможно, потерял бдительность по причине тревоги за судьбу Голдовского?

- Ладно, пошли! - приказал атаман. - На месте посмотрим, что к чему! Он повернулся к Гаврюхе:

- Пока мы до лагеря идем, снаряди с десяток добрых казаков. Придется, видно, по тайге пошарить. Не может быть, чтобы вовсе никаких следов не осталось.

Иван отстал на несколько шагов от процессии, двинувшейся в направлении лагеря экспедиции, и придержал Алексея за рукав.

- Постой, поговорить надо, - прошептал он и потянул приятеля за выступ забора. Они не заметили, что Глухарь один из всех обратил внимание на этот маневр и, кажется, помрачнел еще больше.

- Скажи на милость, кому Голдовский мог понадобиться в этой глухомани? - Иван смотрел на приятеля с тем самым, очень хорошо и давно тому знакомым выражением, которое однозначно подтверждало опасения Алексея: Вавилов сделал стойку на дичь. Душа легавого не выдержала соблазна. Иван почуял добычу, а это значило одно: об отпуске придется окончательно забыть. Эти мысли, как стайка вспугнутых воробьев, вспорхнули и умчались прочь, потому что следующие слова Ивана заставили напрячься мозг Алексея, и он заработал как раз в том направлении, которое не давало ему покоя с того момента, как они заметили обоз Корнуэлла у здания гостиницы " Кандат". Сдается мне, Алешка, уж не умыкнули ли Голдовского наши старые знакомцы " ратники"? - произнес встревоженно Иван и оглянулся по сторонам. - Не зря ведь Евпраксия в станице вчера объявилась? Сам посуди, мальчонку они могли без всякого шума из баньки забрать. Стоило из-за этого на виду у всех крутиться, пока мы ее не застукали.

- Вполне согласен, что она дожидалась появления обоза, и вернее всего, она была не одна. Кто-то из их братии наблюдал за тем, как устанавливали палатки, и узнал, где стоит кровать Голдовского.

- А может, у них и вовсе есть свой человек в отряде, - предположил Иван, - тогда ему точно никакого труда не составило бы вывести Голдовского за пределы лагеря. Заметь их кто, есть готовое объяснение: сомлел, дескать, господин хороший от изрядной выпивки, а то и от воздуха деревенского, вот и взялся его проводить по холодку, чтобы оклемался скорее сердешный.

- Но какой резон " ратникам" уводить его именно сейчас? То же самое, но с большим успехом они могли проделать в тайге, - удивился Алексей.

- Резон есть, Алеша, - вздохнул Иван, - думаю, Голдовский - это тот блондин в очочках, что наведывался к бабкам-староверкам. И ратникам, наверное, известно гораздо больше, чем нам или уряднику. Неспроста, видно, избы полыхнули, ох, неспроста! И урядник потому ничего не нашел, что искать на пепелище было нечего. Книги забрали, а самих бабок прибили, скорее всего, еще до пожара.

- Ты считаешь, что Голдовский работал на Чурбанова?

Поставлял ему таким образом старинные книги? - уточнил Алексей. - Но почему ж он так удивился, когда Чурбанов принес ему показать " Житие"?

- Значит, " Житие" не им было украдено. А насчет других книг даже не сомневаюсь! Вряд ли получится узнать, какие книги у бабок взяли. Вполне возможно, что те самые, которые забрали у Чурбанова.

- Но почему Голдовский оказался в экспедиции Корнуэлла? Они же за дикими людьми охотятся? При чем тут древние книги? - пожал плечами Алексей.

- Видимо, решил два горошка на одну ложку заполучить: и переводчиком подзаработать, и подальше в тайгу проникнуть.

Помнишь, дед Семен рассказывал, что он все скитами интересовался да как к пустынножителям проникнуть? - Иван выглянул из-за забора и заторопил приятеля:

- Давай, давай галопом за атаманом! Они, почитай, уже до лагеря дошли...

***

При виде Шаньшина, спускавшегося по откосу к лагерю, возбужденно галдевшие индусы притихли. Сэр Корнуэлл поднялся с походного стула, который стоял у входа в палатку, и, нервно ударяя себя хлыстом по руке, затянутой в кожаную перчатку, почти бегом направился навстречу прибывшим.

- It's terrible! It's terrible! - причитал он, как заведенный. -" Mister Goldovsky... He was captured with somebody unknown! It's awfull, but my guards didn't notice anybody near the camp...

- Что он бормочет? - повернулся Шаньшин к гостям. - Без толмача теперь черта с два разберешься в этой тарабарщине.

- Ужасается, что его сторожа прошляпили исчезновение Голдовского, пояснил Алексей. - Говорит, что того захватили в плен какие-то неизвестные. Вернее, подозревает, что захватили...

- Это и ежу понятно, что кто-то его захватил, - вздохнул атаман и попросил:

- Ты его спроси, Алексей Дмитрич, может, он кого подозревает? Может, господин Голдовский ему рассказывал, что кто-то его преследует и по каким делам?

С грехом пополам Алексей перевел вопросы Шаньшина, но англичанин энергично затряс головой и развел руками. Дескать, чего не было, того не было...

- А если он сбежал по какой-то причине? Испугался чего-то и ночью тихонечко полозья смазал? - поинтересовался Иван.

- Fudge! - рассердился Корнуэлл. Он с трудом дождался, когда Алексей соберет в единое целое свой небогатый запас английских слов. Но его негодование подтвердило, что смысл вопросов Ивана " толмач> " донес правильно. - It's impossible! Mister Goldovsky is a victim! You must find him! He's imperilling now! Save my secretary! It frustrates my plans!

- Ну, включил фонтан! - недовольно процедил сквозь зубы Иван. - Что там у него?

- Говорит, что все твои домыслы - вздор! Не мог он сбежать! Считает, что Голдовский - жертва злого умысла и мы должны заняться его поисками. У него все планы рушатся по этой причине. - Алексей опять перевел то, что произнес англичанин, больше по смыслу, чем дословно.

- Что делать будем? - Шаньшин посмотрел на Ивана, потом перенес взгляд на небо. - Того гляди дождь еще сильнее зарядит, совсем никаких следов не останется.

- Давай-ка, Никита, отойдем на пару минут, поговорить надо, - Иван взял атамана за рукав. - Чую, что нам с Алексеем Дмитричем придется за это дело браться, а то пока урядника вызовете, много чего случиться может.

Они отошли в сторону, но так, чтобы держать в поле зрения весь лагерь. Корнуэлл остался на прежнем месте и принялся переговариваться с Глухарем и Ахматом, причем больше говорил сам и указывал плеткой то в сторону леса, то в сторону лагеря, а проводник и индус лишь кивали головами и переспрашивали крайне редко.

- Ну, что я тебе говорил? - Иван отвел взгляд от троицы и с торжеством посмотрел на Алексея. - Этот Глухарь и впрямь не тот, за кого себя выдает. И, похоже, совсем этого не скрывает. Смотри, как ловко с агликашкой объясняется, не чета тебе!

- Да он, кажется, и с индусами не менее ловко общается. - Алексей усмехнулся. - На каком языке, точно не знаю, но во дворе с Ахматом он разговаривал явно не по-английски.

Хотя, как знать, за несколько дней пути вполне можно выучить с десяток слов и простых фраз хоть на каком языке.

- Ну, это ты, брат, шалишь, - недоверчиво покачал головой Иван, - за три дня, что они сюда добирались, вряд ли чему научишься... - Он опять посмотрел в сторону Корнуэлла и его компании. - Нет, Алексей, хоть и не хочется, но придется этого типа брать за жабры. А вдруг именно с его легкой руки умыкнули Голдовского? Ведь помог же он Евпраксии ускользнуть из наших рук. И не он ли тот человек, кто специально проник в лагерь, чтобы расправиться с Голдовским?

- Так ты считаешь, что он на пару с Евпраксией караулил Голдовского в Североеланске? - поразился Алексей. - Но все же, что им мешало расправиться с Иннокентием Владимировичем раньше, не дожидаясь обоза? В городе он жил открыто, ходил на службу в музей пешком и явно никого не опасался.

- Думаю, вскоре мы это узнаем из первых уст от нашего старого знакомца. - Он кивнул в сторону Глухаря, который подошел ко второму проводнику и заговорил с ним, то и дело показывая на палатку Корнуэлла. Похоже, тоже следствие ведет, - хмыкнул Вавилов, - только бы сам не смылся между делом. - Он повернулся к Шаньшину, который с самым тоскливым выражением лица молча прослушал диалог городских гостей до конца. - А теперь вопрос к тебе, Никита. Как ты понимаешь, пройти мимо подобной гнусности мы не сможем, поэтому дела отпускные на время отставим и приступим к служебным обязанностям. - Иван тяжело вздохнул, заметив, как помрачнел взгляд атамана. - Ты только не гневись раньше времени. После поймешь, это не горе твое, а счастье, что мы с Алексеем Дмитричем вовремя на месте преступления оказались. Мы его сейчас детально осмотрим, а ты пока вели нам коней оседлать. Чует мое сердце, что придется нам тайгу прочесывать, да еще, брр! - он поежился, - под дождем...

- Коней? - обрадовался Шаныпин. - Это мы мигом!

Я сам...

- Постой, не суетись, - перебил его Иван. - Пока мы с Алексеем Дмитричем будем своими делами заниматься, обдумай ответ на мой вопрос, Никита Матвеевич. И я тебя прошу, очень серьезно подумай, если решишь ответить на него не так, как следует. - Прищурившись, Вавилов жестко посмотрел на казака и быстро, словно выстрелил каждое слово, произнес:

- Кто такие ратники? И почему Евпраксия появилась вчера в станице?

Атаман побледнел. Желваки заходили у него на скулах.

Но Иван был неумолим.

- Лучше не виляй! Расскажи честно, где собака зарыта!

Для тебя лучше, если это преступление быстро раскроем, и моли бога, чтобы Голдовского нашли живым! По крайней мере, мы с Алексеем постараемся сделать все возможное, чтобы неприятностей для тебя было гораздо меньше, чем это может случиться.

Атаман махнул рукой. Лицо его осунулось и постарело.

Но на длинную тираду Ивана он ничего не ответил, лишь повернулся и медленно пошел в гору, где уже гарцевали в полной боевой готовности с десяток казаков во главе с Гаврюхой.

- Жалко мужика, - Иван проводил поникшую фигуру атамана взглядом, - но сколько можно на двух стульях сидеть? Думаю, пришла пора всю эту братию выводить на чистую воду! Я пока осмотрю лагерь, хотя наверняка это чертово племя затоптало все следы подчистую. - Он с тоской оглядел обширное пространство берега, занятое под лагерь экспедиции. - Знать бы, в каком направлении они уволокли Голдовского. Самое обидное, если будем искать в тайге, а они схоронили его здесь же, в станице, и ждут удобного момента, чтобы вывезти пленника без особых потуг. А самый удобный момент для них, если мы отправимся на поиски в тайгу.

- Вряд ли ратники спрятали его в станице, - усомнился Алексей, - тогда бы они не забирали мальчонку из бани.

Сам говоришь, он сильно покалечен. Лишний раз его не стали бы тревожить. А так, вернее всего, они ушли в тайгу, а Голдовского прихватили попутно... Только с какой целью?

Может, действительно выведать что-то хотят?

- Соображаешь ты быстро и правильно, - Иван одобрительно хлопнул его по плечу, - только чует мое вконец истерзанное сердце, что Голдовского украли с весьма дурными намерениями, иначе не настучали бы агликашке по голове.

Очень сильно рисковали, спешили, а это говорит об одном: они расправятся с ним, и в ближайшее время.

- А, может, узнают у него все, что надо, и отпустят? - предположил Алексей, сам не слишком веря в свои предположения.

- Нет, не отпустят. - Иван быстрым шагом направился к лагерю, на ходу поясняя свою версию преступления. - Скорее всего, именно Голдовский прикончил бабок, или их убил кто-то другой, но по его наводке. Определенно ратники про то узнали и решили его примерно наказать, но прежде выяснят, кто истинный убийца и вор и в чьи руки эти книги попали. Наверняка ведь не только Чурбанов древностями интересуется.

Они подошли к лагерю, и Иван строго посмотрел на Алексея.