{242} Глава 6 «Соловей» 5 страница

Защищая поставленный вместе в Масловской спектакль, Мейерхольд в качестве главного аргумента выдвинул соответствие его формы музыкальному стилю композитора. Об этом, как мы знаем, он не заботился, работая над «Соловьем» Стравинского.

Репетиционный период был осложнен и омрачен разногласиями между режиссером и исполнителем главной роли. И. В. Ершов, по общему признанию, был выдающимся актером. Некоторые исследователи называют его великим и даже гениальным мастером оперной сцены. Если это так, то как раз в лице Мейерхольда он должен был найти соратника, единомышленника, друга в творчестве. Но этого не произошло, как и не возникло взаимопонимание при встрече Мейерхольда с Шаляпиным в «Борисе Годунове». Вряд ли кто-либо сможет объяснить этот психологический феномен.

Мейерхольд в целом одобрил рисунок роли Мазаньелло, созданный Ершовым в спектакле Боголюбова, но он стремился обогатить этот рисунок новыми красками, деталями и нюансами. Можно не сомневаться в том, что это пошло бы на пользу делу. Однако Ершов решительно отверг рекомендации и указания режиссера.

На упомянутом заседании СГО Мейерхольд с горечью говорил, что его работа «парализовалась поведением Ершова»: «Ершов демонстративно не исполнял моих указаний, я чувствовал себя невыносимо и старался быть в тени»[473].

Признание это поражает своим внутренним драматизмом. Ничего подобного с Мейерхольдом еще никогда не случалось. Во время столкновений с балетмейстером Фокиным при постановке {273} «Орфея и Эвридики» он воинственно отстаивал свои права и даже вынес на газетные страницы разыгравшуюся баталию, а на этот раз он ушел в тень, вероятно осознав бесплодность борьбы с корифеем оперной труппы, который пользовался поддержкой других актеров. Об этом, конечно, можно только пожалеть.

Несмотря на все удручающие сложности, премьера «Фенеллы» все же состоялась в назначенный срок — 7 ноября 1918 года. (В этот же вечер на сцене Большого зала консерватории была впервые показана «Мистерия-буфф» в постановке Мейерхольда и Маяковского — случай уникальный в истории театра! )

«Фенелла» вызвала нарекания со стороны членов СГО, но Мейерхольд считал, что труд, потраченный им в содружестве с Масловской, не пропал даром. Новый спектакль, по его мнению, превосходил боголюбовский. Было бы неверно думать, что Мейерхольд в силу сложившихся обстоятельств руководствовался мотивами режиссерского престижа или самолюбия. Он стремился оценить прошедшую премьеру объективно, не питая к ней особого пристрастия: ведь добрую половину дела сделала начинающий режиссер С. Д. Масловская. Мейерхольд говорил: «Если улучшить декорации, то я настаиваю, что этот стиль более соответствует музыкальному стилю “Фенеллы”, чем постановка Боголюбова»[474]. Вряд ли тонкий художественный вкус мастера обманул его.

«Фенелла» — последняя работа Мейерхольда на Мариинской сцене. Его решение покинуть театр, в котором он создал ряд замечательных спектаклей, сопровождалось душевными переживаниями. В этом можно убедиться, читая его взволнованную речь на заседании СГО, состоявшемся 16 ноября 1918 года.

«Мое отношение к Мариинскому театру, — говорил Мейерхольд, — обусловлено не небрежностью или индифферентностью моею, а глубокой ссорой моей со всем театром в вопросе о стиле работы театра. У меня были удачные постановки, и я покажу в другом месте, что я могу еще сделать. < …> Я очень обдумал свой шаг. < …> Мое решение бесповоротно»[475].

Мейерхольд сетовал на то, что на его долю выпала оскорбительная роль «штопальщика» старых постановок. Но «штопать» ему пришлось только «Снегурочку». Он также ссылался на недопустимо быстрый темп работы. Характерно, что он ничего не сказал о своих взаимоотношениях с актерами, среди которых был один его любимец — драматический тенор И. А. Алчевский, но были и недруги!

{274} Покидая Мариинский театр с его первоклассной труппой, великолепным оркестром, хором, умевшим делать чудеса (как это, например, произошло в «Орфее и Эвридике»), Мейерхольд навсегда сохранил непреодолимое влечение к опере. Он был преисполнен глубокой веры в свои неистраченные творческие силы, которые не замедлят проявить себя в музыкальном театре: «… и я покажу в другом месте, что я могу еще сделать».

Переехав в Москву, работая в своем театре, где создавались его самые замечательные спектакли, режиссер неустанно стремился снова соприкоснуться с оперой.