ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 4 страница

Противно-то как…

Семьсот долларов + полная опустошенность.

Алена чувствовала себя так, словно ее аккуратно вычистили изнутри, удалив мысли, эмоции, впечатления… Этакий эмоциональный аборт без наркоза. Вроде бы ей было грустно, но она не могла заставить себя расплакаться. Вроде бы хотелось на прощание сказать Мишелю, что она думает о таких, как он, – о тех, кто благосклонно дарит надежду, а потом безжалостно ее отнимает, чтобы передать кому-нибудь другому. Но она только улыбнулась и тихо сказала: «Ну пока! »

Пила с Янкой купленный в duty free виски, кривила губы, пыталась выдавить слезу, точно каплю сока из уже побывавшего в механической давилке апельсина.

– Дура, – пожимала плечами Янка, – семьсот баксов плюс отличный секс плюс выходные в Лондоне. Ну чего тебе еще надо?

– Если бы он все сразу сказал, – вздыхала Алена, – если бы не было этих комплиментов, влажных глаз, никому не нужных откровений… Понимаешь, я ж ему почти поверила. Поверила, что могу стать для него единственной. Я была так счастлива! Ну неужели он ничего не понял?! Все-таки не мальчик уже, сорок два года…

– Кто его знает, что у него на уме, – философски вздохнула Яна, – может быть, моральный садист. А может быть, пофигист. Ну а может быть, просто эгоист. Но я бы на твоем месте не грузилась, а радовалась такому клиенту.

– Ничего ты не понимаешь…

Позвонила Анфисе, жаловалась.

Та была особой более тактичной, чем Янка, а может быть, просто лучше к Алене относилась. Бросила все свои дела, немедленно примчалась, заставила Алену умыться и подкраситься, вытащила ее в Articoli, купила ей духи Etro и водостойкую тушь.

– Это тебе на день рождения, уже прошедший или будущий, – ответила на слабые возражения Алены, – и хватит ныть. Тебе просто необходимо купить что-нибудь новенькое. Я всегда так снимаю стресс. И еще – на один вечер забываем о диете, идем в Settebello и объедаемся «Тирамису» с шоколадным мороженым!

Так они и сделали. Правда, Фисин беспроигрышный способ снятия стресса оказался совершенно непригодным для Алены. Новые духи тонко благоухали ладаном, Алена подносила к носу свое бледное запястье, и ей казалось, что теперь от нее пахнет, как от покойницы. «Тирамису» показался ей приторным и каким-то резиновым, словно был сделан не из сыра маскарпоне, а из обычного зернистого творога.

– А я ведь тебя понимаю, – вдруг сказала Анфиса, когда они уже попросили счет.

Алена вскинула на нее усталые глаза. Накрашенные новой водостойкой тушью ресницы смотрелись инородным элементом на ее бледном лице. Как будто бы они были пластмассовыми, и Алена их приклеила для смеха.

– Тебе же всего восемнадцать лет, – вздохнула Анфиса, – и у тебя период адаптации. Ты еще не привыкла быть циничной. Но я в тебя верю, ты научишься.

Двое подвыпивших мужчин за соседним столиком, совершенно не стесняясь и не приглушая голоса, обсуждали Анфисину грудь. Спор шел о том, натуральная она или силиконовая. Один предложил сделать ставки, а потом заплатить Фисе пятьсот долларов за возможность разрешить спор путем лаконичной пальпации. Анфиса светски им улыбнулась.

– Забудь ты об этих любовных штучках. Вытрави их из головы. Тебе платят, ты даешь. Если ты эксклюзивный товар, за тебя дают много, если так себе – платят по обычной ставке, если какой-нибудь рыночный ширпотреб – в лучшем случае предложат копейки. Ты уж не обижайся, Ален, но ты пока обычное мельхиоровое колечко с Арбата. Но какой же у тебя потенциал, какая фактура – ого-го! И ты должна вести себя так, словно ты брильянтовый перстень Картье. Вот чем должна быть забита твоя голова. Выглядеть как топ-модель, держаться как королева, одеваться, как Анна Винтур.

– Не знаю, получится ли у меня…

– Если захочешь – получится, – жестко сказала Анфиса, – кстати, помнишь, я рассказывала тебе о вечеринке на тропическом острове?

– Там, где поет Дженнифер Лопес, а с неба сыплется денежный дождь? – слабо улыбнулась Алена.

– Именно! Так вот, я разговаривала о тебе. Даже больше – я показала твою композитку фон Дурдакову, хозяину острова.

– И что? – без энтузиазма отозвалась Алена.

– Он в восторге от тебя, вот что! – выдержав многозначительную паузу, взвизгнула Анфиса, – он готов оплатить тебе билет без кастинга! Ты представляешь, что это значит?!

– Не представляю, – уныло ответила она, – фон Дурдаков какой-то…

– Иногда мне кажется, что ты инопланетянка и питаешься каким-нибудь космическим планктоном, – покачала головой Анфиса, – не знать, кто такой фон Дурдаков… Иногда девушки соглашаются пройти через его друзей, охранников и личного секретаря, чтобы только с ним познакомиться. Такой вот тест-драйв, дающий возможность получить рекомендации.

– Кошмар какой…

– Это не кошмар, а проза жизни, – хихикнула Анфиса, – а тебя пригласили на остров просто так. Кстати, тебе надо будет занести загранпаспорт в его офис. Ближайшая вечеринка назначена на конец месяца… Ну что ты смотришь на меня своим фирменным овечьим взглядом?! Могла бы хоть «спасибо» сказать.

– Спасибо, – послушно ответила Алена. И попросила счет.

Уходя, она заметила, что Анфиса сунула типам из-за соседнего столика свою визитную карточку.

«Это не кошмар, а проза жизни, – занудничал внутренний голос в ее голове, – проза жизни, а вовсе не кошмар». Алена собиралась на свидание с Яном Шестаковым.

– Ян Ефремович любит, чтобы на женщине были чулки! – предупредила ее накануне Марина Аркадьевна.

– Вроде бы мы в ресторан идем, – мрачно возразила Алена, – при чем тут мои чулки?

– Ты опять включаешь монашку? – рассердилась Хитрюк. – Кстати, я наслышана о том, как хорошо ты провела время в Лондоне. Так вот, Ян Ефремович ничем не хуже Мишеля.

«Еще и всем обо мне рассказал», – мрачно констатировала Алена.

– Да, и еще один момент, – Марина Аркадьевна замялась, – не знаю даже, как тебе сказать…

– Говорите уж как есть, – усмехнулась она, – у меня сейчас такое состояние, что вряд ли что-нибудь может меня шокировать.

– Ну ладно. Я видела тебя в купальнике, но мне еще не приходилось видеть твоего обнаженного тела. Сама понимаешь, твоя фигура исключает съемки «ню». Поэтому я не знаю, насколько ты… ухожена.

– Что вы имеете в виду? – удивилась Алена. – Ноги у меня не волосатые.

– Надеюсь, не только ноги?

– Что?

– Алена, ты девушка взрослая и должна понимать, что у профессиональной модели должна быть интимная эпиляция.

Она вспомнила, как однажды застала в ванной голую Янку, и у той на лобке было волосяное сердечко, украшенное стразами и колорированное в розовый цвет. У Алены тогда челюсть отвисла – она как идиотка стояла в дверях и не могла взгляд от этой пошлости отвести. Яна рассмеялась и с гордостью рассказала, что сердечко ей выбрили в салоне интимных причесок; эта процедура заняла полтора часа и стоила двести долларов.

– Что молчишь? – заволновалась Марина Аркадьевна. – Надеюсь, ты знаешь, что такое интимная эпиляция?

– Догадываюсь, – сквозь зубы ответила она.

В ближайшем к агентству салоне красоты ее ощипали, как курицу. На ее лобок нанесли пахнущий медом и шоколадом теплый воск, а когда он застывал, мастер Лена с садистской улыбкой отрывала его от кожи вместе с волосами. От боли Алена кусала губы, извивалась в кресле и даже всплакнула. Экзекуция продолжалась минут двадцать – в итоге при Алене осталась лишь тонкая полосочка золотых курчавых волос. «Мы называем эту прическу „взлетная полоса“, » – улыбнулась мастер. Не ответив на улыбку, Алена попросила зеркало. В ее лысом лобке не было ничего возбуждающего – тонкая синюшная кожа в воспаленных бордовых мурашках. «Первый раз вижу такую чувствительность», – пожала плечами Лена.

Вот удивительно – она собиралась на свидание и не чувствовала ровным счетом ничего. Никаких эмоций. Ни обиды – все же на этот раз ее покупают не в качестве невинной сопровождающей. Ни страха – а вдруг он изнасилует ее прямо на столе в ресторане, да еще и попросит охранников своих присоединиться? Она наблюдала за собой словно со стороны.

Чулки с кружевными подвязками – пошло, но как красиво это смотрится на ее километровых ногах. Юбка такой длины… что к ней вообще понятие «длина» неприменимо. Микроскопический топик. Поверх всего этого бесстыдства – красиво задрапированная черная шаль из арсенала пай-девочки.

– Выглядишь на все сто! – восхитилась Янка.

– А по-моему, типичная шлюшка, – с улыбкой ответила Алена.

– Типичные шлюшки не выходят из дома без косметики.

– В таком случае, не найдется ли у тебя красной помады?

Она заранее вызвала такси.

– Ленинградский проспект, – скомандовала кавказцу-водителю.

– А что там? – буднично поинтересовался он.

– Ресторан «Crazy Шехерезада».

– О-о, – протянул водитель и весьма заинтересованно посмотрел на ее голые коленки.

От него душераздирающе пахло мятой и потом. Как будто бы он только что прополол целый гектар, засаженный мятой, и, не приняв душ, приехал за Аленой.

– Девушка, а как вы смотрите на то, чтобы… – начал он издалека.

Но Алена была не в том настроении, чтобы позволить его фантазии разыграться.

– Пошел на хрен, – лаконично ответила она и даже, кажется, при этом мило улыбнулась.

– Шалава, – процедил ей вслед водитель, когда, выбравшись из душной «Волги», она поплыла в сторону ресторана, осторожно переставляя каблуки.

И даже, кажется, сплюнул при этом под ноги.

– Лучшие ноги в мире! – воскликнул Шестаков, распахнув объятия ей навстречу. – И лучшая девушка в мире, с которой невозможно договориться о встрече. Аленушка, пойдем, специально для этого вечера я арендовал отдельную кабинку.

Неприятный холодок колючим шариком скатился вниз по ее позвоночнику. Попросил, чтобы дама была в чулках… Арендовал отдельную кабинку… Случись все это еще пару месяцев назад, она бы сбежала из ресторана со спринтерской скоростью. Но после поездки в Лондон что-то словно надломилось у нее внутри, что-то сломалось, и ее биологический механизм заработал в ином ритме. Она смотрела в улыбающееся лицо, в его забитый белоснежными коронками рот, а видела хрусткие купюры, и горный велосипед с восемнадцатью скоростями, который она давно намеревалась купить, и залитый солнцем берег турецкого Кемера (у нее никак не получалось накопить на отпуск). И льняное платье с оборками из магазина Adress, и забитый вкусной едой холодильник, и вечер гедонизма в клубе тайского массажа – в общем, все те материальные блага, которые сулил один-единственный вечер, проведенный с похотливым Яном Шестаковым.

Отдельная кабинка ресторана «Crazy Шехерезада» представляла собою небольшой зал, похожий на опиумную курильню. Красноватый свет, низкие резные столики с перламутровой инкрустацией, мягкие диваны, разбросанные по полу бархатные подушки с бахромой.

«Лучшее место для того, чтобы проститутку привести», – мелькнуло в голове у Алены.

– Что будем заказывать? – Шестаков передал ей меню, и она равнодушно пробежала глазами каллиграфические строчки. – Если ты не против, я сам сделаю выбор. Я здесь что-то вроде завсегдатая, – с этими словами он многозначительно подмигнул официанту и без запинки скомандовал: – Нам фирменного вина. Ну вы понимаете, о чем я?

Официант почтительно кивнул.

– И чего-нибудь легкого. Карпаччо из лососины, свежих овощей и фруктов, козий сыр, восточные сладости… Аленушка, поверь мне: здесь божественная пахлава, самая лучшая в городе.

Когда официант, повторив заказ, вышел, Ян чуть ли не через стол перекатился, чтобы оказаться на одном диванчике с ней. Инстинктивно она сжалась, втянула голову в плечи, плотнее запахнула края шали, сжала коленки так сильно, что косточки побелели. Но он вроде бы на ее интимное пространство не претендовал.

– Как же вы жили все это время, Аленушка? – промурлыкал он. – Без меня?

Она заставила себя улыбнуться и пошутить:

– С трудом.

– Умница моя. Наверное, у вас было полно работы? Марина Аркадьевна намекала, что вы собираетесь на показы в Европу.

– Возможно, и соберусь, – с достоинством кивнула она, – да, в последнее время работы много.

Он нетерпеливо подпрыгивал на месте, словно ждал чего-то. Алена то и дело ловила его жадный взгляд на своих не прикрытых шалью бедрах. Но в атаку он почему-то не шел, не пытался обнять ее за плечи, невинно поцеловать тыльную сторону ладони, что-нибудь шепнуть на ушко с хитрой тактической целью сократить расстояние между собою и объектом. И беседа была какой-то натянутой. Шестаков задавал вежливые вопросы о ее родителях, о школе, о планах на будущее. По выражению его лица было видно, что рядом с Аленой ему совсем неинтересно. Как будто бы она была не купленной им же красавицей, а скучным деловым партнером, которого надо время от времени «для проформы» выводить в свет. Вот странно – зачем же в таком случае было за ее общество платить и столько времени добиваться этого свидания?

Наконец принесли заказ. Два торопливых официанта расторопно расставили перед ними бокалы и тарелки. Шестаков сам налил ей вина – густого, темно-рубиновго.

– Может быть, мне лучше сок? – подала голос Алена, обращаясь к официанту. – Что-то я сегодня неважно себя чувствую.

Тот не обратил на нее никакого внимания, словно она была не живым человеком, а предметом интерьера рангом чуть повыше, чем затоптанная подушка с бахромой. Зато Ян шумно запротестовал:

– Ни в коем случае! Алена, вы даже не представляете, от чего отказываетесь! Это ведь домашнее вино, у хозяина ресторана есть собственный виноградник.

– Но я…

– Хотя бы пару глоточков. Я настаиваю. И закусите пахлавой.

Алена пожала плечами и сдалась, мысленно прилепив к Шестакову несмываемый штамп «самовлюбленный деспот». А вино и правда было волшебным – терпким, ароматным и густым, и пахло оно почему-то не вином вовсе, а шоколадом. Один глоток, второй, и вот Алена расслабленно откинулась на подушки. Во рту было сладко, в голове – почему-то пусто. Шестаков с любопытством наблюдал за ее меняющимся лицом.

– Я же говорил! И дело здесь даже не в способе приготовления, а в самом винограде. Его выращивают на солнечном склоне и поливают сладкой водой.

– Сладкой? – удивилась Алена. – Никогда о таком не слышала.

– И не услышите. Это ноу-хау. У него есть какой-то особенный рецепт. В подогретой артезианской воде плавится мед, немного патоки и совсем немного шоколада.

– Шоколада, – мечтательно повторила Алена…

Почему-то – и это было так странно – она вдруг почувствовала себя в безопасности. Так свободно было ей, так легко! И Шестаков больше не казался презренным созданием, идущим на поводу у собственной эрекции. И откуда у нее вообще взялось это мнение? Он такой милый, и у него интеллигентное лицо. И глаза умные, и рубашка супермодная, а галстук к ней подобран безупречно – мало кто из мужчин способен находить столь идеальные стилевые сочетания. И, в сущности, не такой уж он и старый. И почему она прицепилась к коронкам и лысине – эти атрибуты порой встречаются и у тридцатилетних мужчин.

– Аленушка, с вами все в порядке? – вкрадчиво спросил он.

Почему-то комната закружилась у нее перед глазами, как солирующая балерина. Алена с любопытством наблюдала за двоящимися в глазах красноватыми светильниками. Нет, то было не отвратительное головокружение, которое начинается с ломоты в висках, а заканчивается извержением внутреннего мира в унитаз. Окружающая реальность танцевала перед ее глазами, и было это… завораживающе! Алена не смела и шевельнуться, чтобы нечаянно не спугнуть это волшебство.

– В порядке, – прошептала она, не поворачивая головы, – только что-то тут… жарковато.

– Ну так снимите шаль, – предложил Шестаков, смеясь.

Действительно.

Как она сама не могла додуматься до такого элементарного решения. Палантин полетел на пол, а вслед за ним почему-то отправился топ (Алена и сама не поняла, почему именно, как это получилось). Совсем близко было расплывающееся в улыбке лицо Яна, и она тепло улыбалась ему в ответ. Кажется, он целовал ее ухо – ей было так щекотно, она отворачивалась, но поделать ничего не могла. Силы ее иссякли разом. Она хотела что-то сказать – а губы не слушались. Хотела открыть глаза – но веки были тяжелые, как могильные плиты. Хотела оттолкнуть щекотные губы Яна – но ее не слушались руки.

В какой-то момент она обнаружила, что лежит на полу, абсолютно голая. Мигом протрезвела, испугалась, нашла глазами Шестакова, который сидел на краешке пуфа и нетерпеливо возился с презервативом.

– Что здесь… происходит? – охрипшим голосом возмутилась она.

Ян испуганно к ней метнулся, в его руках был бокал.

– Вот, Аленушка, выпейте… Выпейте, вам станет легче, все пройдет.

И она машинально ему подчинилась, и только в тот момент, когда вино теплым пряным водопадом хлынуло в желудок, подумала: а ведь что-то с ним не так, с домашним этим вином! Но было поздно, по венам вновь растеклась сладкая дремота, и губы сами собою растянулись в безмятежной улыбке. И снова сознание ее сузилось до крошечной мерцающей точки, и снова ей было так жарко, что хотелось кожу с себя содрать. Она чувствовала на себе тяжесть чужого тела. Шестаков вдруг превратился в многорукого Шиву. Его потные ладони были везде – на ее груди, бедрах, коленях, волосах, между ее податливо раскинутых ног… С неимоверным трудом она приоткрыла глаза и обнаружила, что ее вдавливает в пол вовсе не Ян, а какой-то незнакомый небритый мужик с красным от напряжения лицом. Впрочем, шестаковская физиономия маячила за его спиной. И в комнате полно других людей, мужчин… «Какие ноги, – услышала она, – в первый раз вижу телку с такими длиннющими ногами! »

А потом она вдруг проснулась. Встряхнула головой, проморгалась и обнаружила себя… в подъезде. В подъезде своего собственного дома. Она сидела на грязной ступеньке, привалившись спиной к стене. Ее майка была надета задом наперед. Чулки и вовсе куда-то делись, впрочем, трусы – тоже. В ужасе Алена вскочила на ноги, на одном дыхании пробежала три пролета вверх и что есть мочи забарабанила в дверь.

– Янка!!!! Открывай!!!!!

После паузы, которая показалась ей вечностью, а на самом деле длилась не больше полутора минут, дверь слегка приоткрылась, и в образовавшейся щели замаячила подозрительная физиономия Алениной соседки. На Янкином лице была маска из чего-то отвратительно-бурого, волосы скрыты под махровым тюрбаном банного полотенца. Увидев ее, Алена неожиданно для себя самой разрыдалась.

– Ну наконец-то!!! Я так переволновалась… Что же это происходит…

Яна втащила ее в квартиру.

– Господи, Аленка! Ты по каким подворотням шлялась?! Тебя что, ограбили?!

Алена посмотрела на сумочку, зажатую в руке. Открыла, обнаружила внутри скомканные купюры. Сто долларов, двести, триста… Четыреста пятьдесят! Негусто, учитывая, что ей пришлось пережить.

– Яна, это было ужасно…

– На тебе лица нет… Ты не отравилась… Ой, да у тебя на майке блевотина! А ну марш отмываться. Я как раз для себя ванную наполнила. Это немного приведет тебя в чувство.

Алена послушно поплелась за ней. Мысли ворочались, как разморенные тропической жарой черепахи. Но самое главное она поняла: подлец Шестаков что-то подмешал ей в вино. Она вдруг явственно вспомнила, как он, многозначительно хмыкнув, скомандовал официанту: «Принесите ваше фирменное вино. Вы же понимаете, о чем я? »

– Все было подстроено заранее, – сказала она, уже сидя в пенной ванной и отхлебывая принесенный Яной сок.

– Что? – жадно спросила она. – Он тебя изнасиловал?

– И не только он. Там их было… Точно не знаю, но не меньше пятерых.

– Ох, ну ни фига себе, – присвистнула Янка, – бедная…

– Сама виновата, – мрачно сказала Алена, – я должна была сразу что-то заподозрить. Он так настаивал, чтобы я выпила вино. Ян, и что же мне теперь делать? Может, милицию вызвать?

– С ума сошла! – Янка замахала руками и чуть не свалилась в ванну. – Даже не думай об этом!

– Но почему?

– Да потому что ты ничего не сможешь доказать, только опозоришься! Не отмоешься ведь потом!

– Как это не смогу доказать? Да если я сейчас отправлюсь ко врачу…

– То он констатирует, что ты занималась сексом с несколькими мужчинами. На твоем теле даже нет следов борьбы. А даже если бы и были… Ты же понимаешь: кто Шестаков и кто ты… Только время потеряешь. И репутацию.

Алена смахнула рукой пробежавшую по щеке слезинку. Ну за что ей все это? Она всего лишь мечтала стать манекенщицей и вот сидит теперь в едва теплой хлорированной воде – изнасилованная, измочаленная, бледная.

– В любом случае ты должна сказать ей, – тихо сказала Яна.

– Кому?

– Хитрюк. Я занимаюсь эскортом уже шесть лет, бывало всякое… Но это уже перебор – то, что произошло с тобой. Я считаю, она должна была предупредить.

– Думаешь, она знала? – вскинула заплаканные глаза Алена. – Знала и все равно отправила меня туда?

– Судя по тому, что ты рассказала, он проделывает это не в первый раз, – пожала плечами Янка, – да, думаю, она знала. Такие сплетни в Москве расходятся быстро… Слушай, да не кипятись ты, – добавила она, взглянув, как меняется выражение Алениного лица. – Позвони ей прямо сейчас. Принести тебе трубку?

Алена покачала головой.

– Не надо. Сейчас мне надо успокоиться, выспаться, отойти. Если я сейчас услышу голос Хитрюк – сорвусь, начну орать и материться. Завтра поеду в агентство прямо с утра. И в лицо скажу этой суке, что о ней думаю.

– Эй, ты бы не горячилась, – у Яны вытянулось лицо, – все же тебе еще с ней работать…

– Ты думаешь, что после сегодняшнего я буду с ней работать? Пошла она! Нет, завтра же я беру билет до N-ска. К черту этот fucking модельный бизнес!!

Вот странно – в то утро она выглядела роскошно как никогда. Продолжительный сон словно смыл с нее грязь и муть минувшего вечера. Выспавшаяся, свежая, румяная, покрывало чистых волос разбросано по плечам. Джинсы, кроссовки, легкая курточка с капюшоном и полное отсутствие косметики – Алена выглядела максимум на шестнадцать лет. Глядя в ее ясные светлые глаза, невозможно было представить, что еще несколько часов назад этого рыжеволосого ангелочка передавали из рук в руки мужчины, лиц которых она даже не запомнила, имен которых она не узнает никогда.

Марина Аркадьевна Хитрюк ее появлению удивилась и старалась изо всех сил казаться обрадованной. Но в глазах ее, красиво подчеркнутых перламутровыми тенями, была такая ледяная настороженность, что вряд ли кого-нибудь обманула бы приветливая улыбка, распахнутые объятия и звонкое восклицание: «Аленушка, девочка моя! »

Секретарша смотрела на нее с любопытством, как на привидение. «Неужели и этой все известно? – с отвращением подумала Алена. – Неужели о моей наивности здесь уже байки ходят?! »

– Почему ты не позвонила, что приедешь? – ласково спросила Хитрюк. – Вот жалость, у меня переговоры, надо уезжать…

– Ничего, я много вашего времени не займу, – спокойно улыбнулась Алена, – может быть, лучше пригласите меня в свой кабинет?

– А ты о чем-то хотела поговорить? – не сдавала позиций Марина Аркадьевна. – Может быть, оставишь информацию Дине? – она кивнула в сторону секретарши. – Или созвонимся вечерком? Кстати, у меня есть хорошая новость. На следующей неделе прилетают французы, им нужно несколько наших девчонок для дефиле. Я собиралась отправить тебя на кастинг.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Алена, и по безмятежному ее лицу невозможно было догадаться, что за ледяным фасадом бушуют готовые взорваться вихри огненной лавы. – Марина Аркадьевна, я правда всего на пять минут.

– Что ж… Ладно, – вид у Хитрюк был немного растерянный. И все же она открыла перед Аленой дверь своего кабинета.

Стоило им остаться наедине, как вежливая улыбка сползла с лица Марины Аркадьевны, словно ее смыли специальным растворителем. Если она и хотела казаться спокойной, то получалось у нее плохо – мышцы ее лица словно одеревенели, выглаженный ботоксом лоб прорезала едва заметная складка, в уголках губ проявились темные тени, под глазами обозначились некрасивые синяки. Как будто бы опасная внутренняя ведьма выглянула из-под прилизанного фарфорового фасада.

– Ну, что тебе надо? – она барским жестом кивнула на стул, но Алена не шелохнулась. – Думаешь, я не понимаю, зачем ты явилась? И что ты хочешь – чтобы я извинялась, оправдывалась, плакала вместе с тобой? Но я вот что скажу тебе, девочка. Никто не заставлял тебя выбирать такую жизнь. Могла бы жить спокойно в своем Перипердищенске. Но ты захотела красивой жизни, славы, гламура. Ты же могла вернуться обратно в любой момент! Я не сразу предложила тебе эскорт.

– То есть вы пытаетесь повернуть все так, что это я виновата в том, что стала жертвой группового изнасилования? – Алена старалась говорить бесстрастно, но ничего не могла поделать с голосом, дрожащим, время от времени срывающимся на фальцет.

– О-о, как мы заговорили, – с натянутой улыбкой протянула Марина Аркадьевна, – может быть, ты и в милицию уже сообщить успела? И что ты там сказала – что ты уже больше года живешь в Москве без регистрации, спишь с мужчинами за деньги и вот случайно попала на мальчишник в ресторане? – она рассмеялась. Смех был неприятным, похожим на глухое карканье охрипшей кладбищенской вороны. – А знаешь, что делают в милиции с такими вот пострадавшими? Боюсь, кое-что похуже, чем в «Crazy Шехерезада». Да еще и денег за это не дадут.

– Да как вам не стыдно?! – Алена нервно отошла к окну.

Почему-то ей казалось, что Хитрюк будет оправдываться и, как обычно, ласково уговаривать, что ничего особенного не случилось, произошла чудовищная ошибка и так далее. Она никак не ожидала натолкнуться на такую мощную стену ледяного сопротивления, не ожидала, что во всем случившемся ее саму же и обвинят. Больше всего на свете ей хотелось резким броском опрокинуть Марину Аркадьевну на пол, заткнуть ей ладонью рот и наотмашь колотить по безупречному холодному лицу. Пока не хрустнет носовой хрящик, пока не покраснеют скулы, пока не заплывут подбитые глаза, пока в уголке губы не появится струйка темной крови. Она держалась из последних сил, до боли в суставах сжимала онемевшие кулаки.

– Аленушка, – голос Марины Аркадьевны смягчился, словно его патокой полили, – ну не переживай ты так, бывает… Поверь, я ничего не могла поделать. Будь моя воля, я бы отправила им кого-нибудь прожженного. Но Шестаков хотел именно тебя… Он так давно тебя требовал, он даже мне угрожал…

Алена обернулась. Хитрюк широко распахивала голубые глаза, скорбно морщила рот и постороннему наблюдателю, наверное, показалась бы истинной жертвой.

– Аленушка, конечно, я компенсирую… Ты получила четыреста пятьдесят долларов, я в курсе. Ян такой жмот… Зайди в бухгалтерию, тебе выдадут еще столько же, прямо сегодня. Согласись: девятьсот долларов – не такая уж и плохая компенсация… Что ты так на меня смотришь? Ладно, уговорила, даю тысячу…

И тогда Алена не выдержала, сорвалась все-таки. Наверное, в судебной психиатрии именно это и называют состоянием аффекта. Она и сама не помнила, как преодолела несколько метров расстояния, отделявших ее от Хитрюк. Вроде бы Алена метнулась ей навстречу, вроде бы она даже усмехнулась, глядя как расширяются от ужаса глаза Марины Аркадьевны. А потом – вспышка душной черноты. И все. Хитрюк уже лежит на полу, лопатками прижатая к грязноватому ковролину. Алена же сидит сверху, не давая ей встать, и ладонями наотмашь колотит ее по щекам, приговаривая: «Стерва!.. Сука!.. Дрянь! » На шум прибежала секретарша Диночка. Прибежала – но помочь начальнице не смогла, побоялась попасть под горячую руку рассвирепевшей сибирячки. Только суетилась вокруг, закрывая ладошками глаза, жеманно повизгивая и тоненьким голоском грозясь вызвать милицию.

– Прекрати! – Марина Аркадьевна пыталась закрыть ладонями лицо, вертела головой, отворачивалась. – Ты понимаешь, что я теперь с тобой сделаю?! Ты понимаешь, что теперь не сможешь остаться в Москве?!

Неожиданно Алена приметила на краю директорского стола тяжелую бронзовую чернильницу. Марина Аркадьевна была склонна к эффектным жестам – курила она не сигаретки, а толстенные кубинские сигары, писала не шариковой ручкой из ларька, а чернильным антикварным пером.

Взглядом проследив за Алениной рукой, Хитрюк завизжала так оглушительно, что секретарша инстинктивно зажала руками уши.

– Убивают!

Чернильница и правда была такой тяжелой, что ею можно было без особенных усилий размозжить человеческий череп. Но убийство в планы Алены не входило. С глумливой улыбкой она перевернула чернильницу над головой Марины Аркадьевны. Густая синяя струя полилась на мелированные в «Жак Дессанж» волосы, на кремовую блузу от Chloe. Хитрюк истошно визжала, зажмурившись. Алена улыбалась. Хоть какая-то моральная компенсация. Все знали, как истово относится Марина Аркадьевна к своим холеным платиновым волосам. На прошлой неделе из-за ее капризов уволили двоих колористов. А теперь она больше не сможет быть блондинкой – придется закрашивать испачканные волосы в шоколадный цвет. Марина отняла у нее надежду на будущее. Алена же легким движением руки изгнала ее из привилегированного племени Безупречных Блондинок.

Не так уж это и мало, черт побери.

Вот и все.

Алена стояла на Большом Каменном мосту, меланхолично наблюдая за солнечными зайчиками, которые затеяли игру в чехарду на золоченых куполах храма Христа Спасителя. Немногочисленные пожитки, которыми обросла она за московский год, уже были сложены в спортивную сумку и ждали ее в прихожей. Платья, туфли, витамины, альбом с профессиональными фотографиями – будет показывать N-ским подружками свое красиво подсвеченное лицо, с жадностью голодного вампира заглатывая их концентрированную зависть.