ЧАСТЬ ВТОРАЯ 4 страница

Алена брезгливо разжала руки, сорочка упала на пол, и кто-то тут же наступил на нее грязным каблуком. Костюмерша, обращаясь к Алене, выдала непереводимую фразу, в которой доминировало на разные лады склоняемое слово «Бл…дь». Довольная произведенным эффектом Эвелина, хихикнув, отошла.

Девчонки уже вовсю перебирали белье. Две блондинки с кукольными лицами и глуповатыми глазами умудрились сцепиться из-за кусочка красных кружев. Алена недоумевала – да какая разница, что кому достанется? Там ведь даже журналистов нет, а публике вообще наплевать, идут ли девушкам лифчики и купальники, – главное, обсудить их бедра, попки, грудь.

– А ты можешь там не рыться, – костюмерша постучала суховатым желтым от никотина пальцем по Алениной сгорбленной спине, – у меня кое-что для тебя есть. Я все думала, кому это может пойти. И вдруг, как на заказ, являешься ты, чудо безгрудое.

Алена приняла из ее рук нечто, напоминающее закрытый купальник. Облегченно вздохнула – пожалуй, то была самая целомудренная вещь в коллекции. Спереди боди закрывало шею, сзади имелся небольшой треугольный вырез; космически-серебряная ткань обтянула ее тело как вторая кожа. Когда последняя пуговичка была застегнута, костюмерша восхищенно ахнула. И другие девушки, обернувшись, замерли – никто и не подумал толкнуть соседку локотком в бок на предмет злобного заспинного перешептывания, никто и не подумал глумливо хохотнуть или выдать какую-нибудь остроту. Алена выглядела так эффектно и необычно, что не было даже смысла ей завидовать. То была не стандартная 90-60-90 красота. Она была похожа на инопланетную принцессу – длинные бледные ноги, серьезное лицо, идеально прямые волосы, запавшие от вечного недоедания щеки, огромные глаза. Даже Эвелина смягчилась.

– Ну ты даешь, – покачала головой она, – сразу видно, что не нашего полета птица.

– Да ладно тебе, – улыбнулась Алена, почуяв в ее вздохе тонну удушающей тоски, – каждому свое.

– Это точно! Кому-то блистать на подиуме, кому-то искать, кого бы трахнуть, чтобы купить сосисок! – почти весело воскликнула Эвелина.

Начался показ. Хотя действо, разворачивающееся на небольшом круглом подиуме, меньше всего было похоже на классический, дизайнерский показ мод. Шоу напоминало ком снега, который сам по себе катится с горы, набирая мощь. Казалось, всем было наплевать, что происходит вокруг. Режиссер перебрал с халявным ромом, свой профессиональный долг он почему-то считал выполненным и теперь, скромно притулившись в углу, почитывал прошлогодний Playboy. Звукооператор поставил совсем не тот диск, который планировал, – вместо бодрого техно в зале гремело плавное латино. Манекенщицам было все равно – Алена единственная чувствовала хоть какое-то беспокойство. Остальные же вели себя как go-go girls – выйдя на сцену, они принимались старательно извиваться под музыку, задорно отклячивать попы в сторону зала.

– Почему… почему все так? – обратилась она к Эвелине, которая пританцовывала, дожидаясь своей очереди. – Дикость какая-то.

– Расслабься, – улыбнулась она, – выйди под музыку, пару раз вильни жопой, встряхни сиськами… пардон, тебе нечем встряхнуть. И дуй обратно. Распишешься в ведомости, получишь свой стольник, и гуляй Вася. Очень даже легкие деньги, – с этими словами она, даже не обернувшись на Алену, выпорхнула на подиум.

Зал принимал Эвелину «на ура». Издалека не было заметно всех ее потертостей-шероховатостей, и злого разочарованного взгляда, и унылых морщинок возле рта. Двигалась она феерически, фигура у нее была сногсшибательная, и вообще она смотрелась самой красивой девушкой показа. Она и сама это чувствовала, поэтому и пробыла на сцене гораздо дольше положенных полутора минут.

Алена выходила последней. Так решил режиссер, который при виде ее обнаженных ног даже на пару минут отвлекся от Playboy. Звукооператор тоже постарался – она уже настроилась на латино и даже отрепетировала парочку па, как вдруг музыка затихла. Но ведь Алена-то уже успела появиться на подиуме, и у нее не было пути назад!

Под какое-то монотонное бульканье (видимо, у звуковика ее образ тоже вызывал инопланетные ассоциации) она медленно пошла вперед. Грохочущий аплодисментами, взрывающийся улюлюканьем и свистом, отпускающий скабрезные комментарии зал затих. Все молча смотрели на двухметрового гуманоида с бесполой фигурой и строгим правильным лицом, и всем было немножко не по себе – образ Алены и ее энергетика противоречили разухабистой атмосфере клуба. Потоптавшись на краю, несколько раз прокрутившись вокруг своей оси, она точно так же медленно проплыла обратно. И только когда она скрылась за ведущей в гримерную шторку, в зале возобновилось веселье.

Ей на шею бросилась костюмерша, которая еще десять минут назад презрительно обзывала ее «дохлой курицей», но сейчас почему-то решила, что Аленин успех автоматически их примирил:

– Молодец, девочка! Ты видела, как вытянулись их рожи?!

– Я вообще ничего не видела, – улыбнулась Алена, – мне в глаза светил софит.

– Ну и наплевать. Главное, они получили, съели!! Думали, мы им стриптиз сбацаем, а мы – вот как! Выпьешь с нами шампанского?

Алена равнодушно пожала плечами. От грохочущей музыки разболелась голова, и больше всего ей хотелось оказаться дома, на своей ставшей привычной поскрипывающей раскладушке, в теплой пещерке шерстяного пледа, с увлажняющей маской на лице. Но все смотрели на нее выжидательно и почти дружелюбно, и Алена решила, что отказываться неприлично.

Как по мановению волшебной палочки, на гримерном столике материализовался мини-фуршет. Откуда-то появились пластиковые стаканчики, две бутылки тепловатого шампанского, пакет сока, нарезанный сыр дор-блю.

Кто-то уже переоделся целиком, кто-то разгуливал по гримерной в одних колготах, кто-то вообще продолжал красоваться в белье, к которому костюмерша относилась пренебрежительно, словно не несла за него отчета. Произносились какие-то тосты. Смакуя сыр, манекенщицы делились друг с другом приключениями последних дней. Алена краем уха прислушивалась к их историям и думала о том, что на дне модельного бизнеса будничные байки совсем другие, чем на подступах к подиумному Эвересту. Успешные модели лениво сплетничали о новых коллекциях, привезенных в ЦУМ, о загадочных Иван Иванычах, которые вот-вот перепишут на их имя Ferrari, о новиковских ресторанах, о том, в чем появилась на Millionaire Fair Наталья Водянова, а в чем – «эта стерва Люська». «Бельевые» девчонки тоже пытались произвести друг на друга впечатление, но арсенал их аргументов был куда примитивнее. Тоненькая блондиночка с грудью, как у Лоло Феррари, рассказывала, томно закатывая глаза, как некий делец из «Газпрома» возил ее на выходные в Хургаду. Другая блондинка презрительно фыркала и заявляла, что отдыхать в Хургаде – это лоховство, а лучшие пляжи и лучшие распродажи в Арабских Эмиратах. Тут в разговор вступила Эвелина, которая с мечтательным вздохом рассказала о своей подруге Аньке, вышедшей замуж за араба и горя за ним не знающей. Правда, ей приходится носить хиджаб и рожать одного за другим, зато на свадьбу ей было подарено двенадцать килограммов золота, а под глухой паранджой она носит только Gucci и Chanel.

Вдруг дверь в гримерную распахнулась с таким треском, словно ее выбили ногой. Алена испуганно обернулась – она всегда каким-то шестым чувством догадывалась о приближении беды. На пороге стоял амбал, похожий на классического братка из фильма о бандитских разборках начала девяностых. Обезьяний низкий лоб, сломанный нос, бульдожья челюсть, цепкий взгляд из-под сдвинутых бровей. На нем была кожаная косуха, замызганные джинсы и тяжелые боты на тракторной подошве. Он рассматривал полуобнаженных манекенщиц, но ни капли вожделения и мужского интереса не было в его неандертальском лице. Алена попятилась назад – на ней все еще было космическое боди. И в следующую секунду палец качка уткнулся в ее грудь.

– Ты, – тихо сказал он, а потом, внимательно рассмотрев остальных, кивнул на Эвелину, – и ты. Собирайте манатки, у служебного входа вас ждет черный «Хаммер». И не вздумайте убегать, это бесполезно. У вас есть десять минут.

– А… вы от кого? – подалась вперед костюмерша.

– Я секретарь Рокотова, – не глядя на нее, объявил неандерталец, – и ждать мой хозяин не любит.

И Алена все поняла: ни один нормальный секретарь не скажет о своем боссе «хозяин», а это значит… Значит, что она попала в передрягу. Хорошо еще, что все это произошло не в пустых служебных коридорах клуба, а в гримерке, где полно народу, где ее в обиду не дадут. В поисках сочувствия и поддержки Алена слабо улыбнулась ближайшей к ней блондинке, но та сделала вид, что никакой Алены рядом нет. И вообще, все как-то подобрались, засуетились. О шампанском никто и не вспоминал – манекенщицы торопливо переодевались, комкали колготки, запихивали в сумки туфли, наспех смывали макияж. Все это делалось молча, словно у всех разом вдруг отнялись языки. Алене стало не по себе.

– Девчонки… – ни к кому конкретно не обращаясь, позвала она, – что же это такое? Этот тип и правда думает, что я вот так пойду за ним?

Никто ей не ответил, костюмерша, искоса на нее взглянув, тотчас же спрятала взгляд.

– Ладно, – пожала плечами Алена, разыскивая в груде вещей свои джинсы, – придется выйти через главный вход. Там же пост милиции, если что, меня защитят.

– Остановись, – рука Эвелины опустилась на ее плечо, – пойдем покурим. Поговорить надо.

– Я не курю…

– Пойдем, – нетерпеливо перебила она, вцепившись акриловыми ногтями в Аленино плечо и чуть ли не силой вытаскивая ее в коридор.

– Что случилось? – спросила Алена, когда они оказались одни. – Ты что-нибудь понимаешь? Кем он себя возомнил?

– Я-то как раз все понимаю, а вот ты, похоже, вообще фишку не рубишь, – криво усмехнулась Эвелина, – я знаю и амбала этого, и даже Рокотова. Между прочим, он еще не самый худший вариант… Ты что, не въехала? Они же специально ездят по клубам, девок себе присматривают. Они думают, раз мы демонстрируем белье, значит, им все можно… И что самое удивительное, так оно и есть.

– Но… А если я откажусь?

– Я бы не советовала, – покачала головой Эвелина, – похоже, он на тебя серьезно запал. Он такого не простит.

– С чего ты взяла? – удивилась Алена. – Да он же на меня едва взглянул!

– С того, что обычно он говорит так: а ну, три человека, собирайтесь и поехали. А сейчас именно тебя захотел.

– И тебя, – напомнила Алена, – и как ты собираешься выпутываться?

– А зачем мне выпутываться? – настала Эвелинина очередь удивляться. – Я, наоборот, попробую ему понравиться и заработать еще больше. Раз уж все равно сегодня возиться с прической пришлось, – она сдула с лица очаровательную кудряшку, – ну что, я тебя убедила?

– Н-не совсем. Ты иди, а я лучше домой. Не думаю, что они начнут перепалку прямо возле милицейского пункта.

Эвелина расхохоталась.

– Да там на пункте дядя Миша сидит, он тебя за двадцать баксов со всеми потрохами сдаст. Думаешь, я таких, как ты, не видела? Думаешь, я сама такой когда-то не была?

– Что ты несешь? – Алене стало не по себе. – По-моему, ты преувеличиваешь…

– А ты попробуй, и сама убедишься! Только знай, если пойдешь с ними по-хорошему, ничего страшного не случится, еще и денег дадут. А если будешь кочевряжиться, кто знает… Вот Зинку, подружку мою, избили и за МКАДом выбросили. Она три дня жила на какой-то свалке, пока вспомнила, кто она и откуда. С тех пор заикается. И никак не может накопить на пластическую операцию, чтобы морду починить.

– Да ну тебя! – рассердилась Алена. – Напугать меня захотела, что ли?! Если бы не ты, я бы уже давно отсюда слиняла!

Она вернулась в гримерку. Почти все девушки, наскоро одевшись, уже покинули клуб, за ними последовала и костюмерша. Алена удивилась – на ней все еще было боди с показа; она впервые видела столь халатное отношение к вещам. Неужели этой костюмерше не надо отчитываться по списку? Впрочем, Алене это даже на руку – можно не терять драгоценные минутки на расстегивание пуговичек. Натянет джинсы, и будет такова. А боди как-нибудь потом вернет, через агентство.

Пробираясь сквозь потную толпу танцующих, Алена немного нервничала. Но, похоже, Эвелина и впрямь преувеличивала. Никто за ней не гнался, никто в спину не дышал. И вообще, с умытым лицом, в мокасинах на плоской подошве, в спортивной голубой ветровке и с рюкзачком за спиной она не была похожа на роскошную манекенщицу. Обычная студентка, заглянувшая потанцевать и спешащая до полуночи вернуться под крылышко строгих родителей. И когда она уже почти окончательно расслабилась и даже подумала – а не взять ли в баре ледяного апельсинового сока в качестве моральной компенсации за истраченные нервные клетки – откуда-то сбоку вдруг раздался возглас.

– Вот она! Держи ее!

И железные пальцы сомкнулись на Аленином предплечье.

Она испуганно обернулась. Амбал из гримерной гадливо улыбался ей в лицо. Дыхание его тошнотворно пахло чесноком и сыром дор-блю.

– Сбежать надумала, длинноножка? А я разве не предупреждал, что мы делаем с такими пугливыми?

– Мне надо домой, – твердо сказала Алена, – меня ждут.

– Отпустим мы тебя домой, не волнуйся, – он потащил ее к выходу, – еще и сами отвезем, мы ж не звери. Только прокатишься с нами. Это недолго, пару часиков всего, – и он глумливо загоготал.

Проходя мимо милицейского поста, Алена умоляюще взглянула на охранника дядю Мишу, но тот, явно заметив, что происходит, тотчас же отвел глаза. И его красноватое лицо человека, частенько перебирающего со спиртным, одеревенело. Краем глаза Алена видела, как амбал отточенным движением сунул в карман милицейского кителя свернутую в трубочку купюру. «Интересно, – подумала она, – сколько стоит моя жизнь по меркам дяди Миши? Двадцать долларов? Пятьдесят?.. Уж точно не больше сотки! »

У главного входа их ждал массивный черный Hummer. В приоткрытой дверце маячила слегка нервная Эвелина. Увидев Алену, она расслабленно улыбнулась и прошептала:

– Ну слава богу! Тебе невероятно повезло. Они сегодня подписали какой-то контракт, настроение у всех отличное! Если будешь умницей, никто тебе ничего не сделает, еще и деньги получим.

– Если у них столько денег, зачем им вообще понадобилась я? – задумчиво протянула Алена. – Могли бы купить любую…

– Как ты не понимаешь: их возбуждает чувство власти. Пришли на показ, выбрали себе девчонку. Не та, которая сама подкатила, позарившись на их боты за две тысячи долларов и часы за пятнадцать. А ту, которую выбрали они.

Амбал втолкнул Алену в машину.

– Хватит трепаться, девочки, потом натреплетесь. У нас времени мало.

Алена обернулась через плечо и улыбнулась, вложив во взгляд все ресурсы своего обаяния.

– Мне только сигарет надо купить, ага? – легкомысленный кивок в сторону ларька. – Три секунды, и я вся ваша, мальчики.

– У меня есть сигареты.

– А я только Vogue курю, с ментолом.

Амбал недовольно нахмурился, но отойти все-таки разрешил. Наверное, решил, что, оценив тюнингованный автомобиль, она резко поменяла точку зрения о его владельцах.

Алена нарочито медленно, соблазнительно виляя тем, чего природа ей явно недодала, подошла к палатке. Наклонилась к окошку, изящно выгнулась, чтобы наблюдатели могли оценить плавность ее движений и округлость ягодиц. И… резко отпрыгнув в сторону, побежала. Она рассчитывала на эффект неожиданности – он не сразу поймет, что произошло, у нее будет фора хотя бы в несколько секунд. Смешно, конечно, ведь амбал явно из бывших спортсменов, он догонит Алену в два счета. Но сразу за палаткой – дворы. Если ей удастся спрятаться, они не будут тратить время на ее поиски – так она думала.

Забежав в первый попавшийся подъезд, она взлетела на несколько лестничных пролетов вверх, прижалась лбом к пыльному засиженному мухами стеклу и затаила дыхание.

Вот запыхавшийся амбал вбежал во двор, и взгляд у него был совершенно дикий. Наверное, если бы в тот момент ему встретилась Алена, он от злости убил бы ее одним ударом мощной пятерни. Однако расчет ее оказался верным – никто не собирался тратить драгоценное время на ее поиски. Покрутив головой, заглянув в ближайшую подворотню, амбал вернулся в машину.

«Бедная Эвелина, – с грустью подумала Алена, – теперь придется ей отдуваться за двоих, с такими-то отморозками! » И тут же успокоила свою совесть: Эвелина, кажется, была совсем не против. И даже наоборот: радовалась неожиданному заработку. Алена просидела в подъезде два с половиной часа – ей все казалось, что если она высунет нос на улицу, то ее тотчас же затолкают в неведомо откуда взявшийся автомобиль, и… О том, что произойдет дальше, она старалась не думать.

Когда она все-таки рискнула выйти на улицу, было уже темно. Пройдя несколько шагов, Алена ничего не смогла сделать со своим сбившимся дыханием, со своим трепещущим сердцем, с подпрыгивающим на внутреннем батуте желудком. Словно кто-то в спину ее толкал, словно у нее внутри орала-надрывалась сигнализация: прочь от этого места, прочь!

И тогда она побежала.

Она бежала долго, быстро, не останавливаясь, не обращая внимания не изумленные взгляды прохожих. Она не понимала, куда бежит. Бежала по проспекту, потом по бульвару, потом по какой-то тихой кривой улочке, потом по мосту. Не читала вывесок на домах, не обращала ни на что внимания. Вот такая сублимация истерики.

Она и сама не помнила, как оказалась в том баре. Пришла в себя в тот момент, когда улыбчивый бармен в шотландской юбке, подмигнув, сказал, что в честь презентации нового сорта виски девушкам наливают бесплатно. И поставил перед ней стакан, на дне которого плескалось нечто темно-ореховое, пряно благоухающее. Алена сделала осторожный глоток и в первый момент неприязненно поморщилась – напиток был горьковатым и чересчур крепким. Но потом случилось чудо – крошечный глоточек вдруг превратился в огненный водопад, с головой накрывший все ее продрогшее существо. Удивительный эффект! Может быть, все дело в том, что она ничего не ела с самого утра, может быть – просто перенервничала… Но факт оставался фактом – с каждым новым глоточком к ней словно возвращалась жизнь. А когда виски кончилось, Алена храбро подозвала бармена и рискнула попросить еще одну бесплатную порцию.

– Вообще-то, у нас так не принято… – замялся было он, – но вы такая красотка! Думаю, для вас можно сделать исключение.

И налил ей двойную порцию, с которой она с благодарностью расправилась.

А потом…

Алена пила, хохотала, заказывала еще, хотя точно знала, что расплатиться ей нечем, и кто-то, чье лицо она видела смутно, с готовностью расплачивался за нее. Она шутила, с кем-то кокетничала, даже, кажется, декламировала какое-то стихотворение из школьной программы, забравшись на шаткий барный стул, – стихов никто не слушал, зато все посетители шумно комментировали длину Алениных ног, и кажется, все были восхищены. Кого-то соблазняла, кого-то очаровывала. Кто-то купил ей еды, на которую Алена набросилась с такой первобытной жадностью, словно голодала целую вечность. Впрочем, так оно и было: она и сама не помнила, когда в последний раз употребляла что-то более калорийное, чем лист салата. Ела, пила, хохотала.

В общем, когда следующим утром она открыла глаза и танцующий калейдоскоп реальности наконец собрался воедино, Алена увидела незнакомый потолок. Не без труда она оторвала от подушки голову. Чужая комната слегка танцевала перед ее глазами. Помещение было слишком безликим, чтобы оказаться чьей-нибудь спальней, скорее оно походило на безупречно вылизанный гостиничный номер. Унылые желтые шторы, позолоченные светильники, тумбочка с телевизором, забитый бутылками бар, двуспальная кровать с белоснежным свежим бельем, а на кровати, совсем рядом с Аленой… лежит голый мужчина вида в высшей степени отвратительного! Она отшатнулась и подпрыгнула на месте, машинально прикрыв одеялом голую грудь.

Незнакомец беспокойно заворочался, но не проснулся. Было ему лет пятьдесят – пятьдесят пять. Серое лицо, нос в красноватых прожилках, седина на висках и неряшливая проплешина на затылке, выпуклая красно-коричневая родинка на щеке. Почему-то при взгляде на эту родинку Алену затошнило.

Бесшумной змеей выскользнув из кровати, она бросилась в ванную, ледяной водой умыла лицо. Выглядела она так, что краше в гроб кладут – бледная, глаза припухли, в растрепанных волосах запуталось перо. На сушилке для полотенец обнаружились ее аккуратно сложенные джинсы. А вот космического боди нигде не было – пришлось схватить валявшуюся на полу мужскую футболку, на которой был изображен Ленин со сложенными в комбинации fuck off пальцами. Она видела такие футболки в сувенирном ларьке на Арбате. «Он еще и иностранец, – подумала Алена, – москвич бы такую ни за что не купил! »

Постепенно скомканные обрывки воспоминаний всплывали в ее памяти, точно брошенные на дно омута вспухшие трупы. Кажется, тот дядька подошел к ней в баре. Кажется, он называл ее russian beauty и при этом громко хохотал над тем, какая она пьяная. Кажется, он говорил по-немецки, а она отвечала ему на английском, из которого он понимал лишь несколько слов. Немец кормил ее жареным мясом и картошкой фри. Алена наворачивала за обе щеки, легкомысленно забыв о диете – за последние месяцы она отвыкла от вида и запаха нормальной вкусной еды, и ей казалось, что она попала в рай. А уж когда вместе с ароматным кофе принесли огромный торт «Наполеон» – тут она едва не прослезилась от умиления и даже заявила, что теперь она готова следовать за добрым незнакомцем хоть на край света. И еще было море выпивки. Виски, шампанское, легкое испанское вино, какие-то разноцветные коктейли, на десерт – ледяная водочка, которую Алена закусывала тортом, а немец диву давался: ну дают эти русские!

Из ресторана ее выносили на руках. Алена пыталась пробормотать свой адрес, но губы ее не слушались – да немец все равно вряд ли понял бы это бессвязное лепетание. Так они и оказались в гостинице. А потом…

Вот что было потом, Алена напрочь забыла. Это было и странно, и страшно, и удивительно – но в первую очередь это было правдой. Она. Не. Помнила. Был. Ли. У. Нее. С тем. Мужчиной. Секс.

Чертовщина какая-то.

– Russian beauty… – слабо позвали с кровати.

– Черт! Черт, – шепотом выругалась Алена, водружая на плечо рюкзак.

Утренняя встреча с немецким старцем в ее планы не входила. Кто знает, что у него на уме? Кто знает, что она ему наобещала? А так с глаз долой – из сердца вон.

Закон московского выживания номер сто двадцать пять: если ты не помнишь, был ли у тебя ночью секс, значит, в любом случае этот потенциальный секс не считается!

Она заглянула в комнату, натянув на лицо самую приветливую из возможных улыбок. И сказала на русском:

– Пока! В смысле – bye-bye! Я не знаю и не горю желанием знать, как тебя зовут. Я сделала большую глупость, но это все от стресса. Я и правда russian beauty, несчастная русская манекенщица, и меня вчера чуть не изнасиловали, understand? А потом ты меня поил, кормил и казался посланцем неба, а дальше я ничего не помню. Поэтому давай считать, что мы незнакомы вовсе. Хотя что я тут распинаюсь, все равно ты меня не понимаешь, задница.

– Сад-ни-тса, – с улыбкой повторил немец, гордый за свой русский, – for you! Come!

И тут Алена заметила, что он размахивает каким-то конвертом. Неужели написал ей любовное письмо? Или там компрометирующие фотографии их страстного соития, которые он сейчас попытается ей впарить?

Вот странно – принимая из его рук конверт, Алена даже и не думала о том, что там могут оказаться деньги. Ей просто в голову не пришел самый простой и логичный вариант. Немец улыбался, она была готова уйти, но ею двигало любопытство, вот она подошла и взяла конверт. А потом он долго тряс ее ладонь в своей руке и, кажется, за что-то благодарил – из его экспрессивной лающей речи она не поняла ни одного слова. Хотелось спать. И кофе – смертельно хотелось кофе. «Интересно, что это за гостиница? – думала Алена. – Может быть, тут внизу есть кафе, где я смогу позавтракать?.. Или нет, а вдруг меня догонит этот старик? Лучше найду милый ресторанчик неподалеку…»

Она вежливо попрощалась. Потом она часто будет вспоминать этот момент. Мусолить в памяти каждую возможную эмоцию, приписывать себе ощущения, которые она на самом деле не испытывала, – для самооправдания. Почему она была такой спокойной? Почему она думала о чем-то будничном – о том, на какой станции метро она находится, о том, что лучше бы съесть на завтрак – омлет или оладушки с медом? Как будто бы она каждый день снимает в баре престарелых иностранцев и ночует в их гостиничных номерах…

Не было в ней ни стыда, ни отчаяния, ни дребезжащего чувства гадливости. Может быть, то был эффект от перенесенного в ночном клубе стресса? Словно что-то сломалось в ней, что-то изменилось.

И с тех пор все стало по-другому, все пошло не так.

А в конверте на самом деле оказались деньги. Алена удивленно пересчитала их в лифте. Денег было много – полторы тысячи долларов.

Чудеса!

Когда голос Марины Аркадьевны Хитрюк становился тягучим и сладким, как растопленный на солнце шоколад, Алена настораживалась. Амплуа доброй феи Хитрюк не шло совершенно.

– Аленушка, – голос в телефонной трубке был таким приторным, что у слушателя мог легко развиться сахарный диабет, – есть работа, солнышко.

– Какая же? – без особого энтузиазма отозвалась она.

– Карлу Лагерфельду нужна прима для шоу в Париже!

– Что? – оторопела Алена.

– Шутка, – рассмеялась Марина Аркадьевна, – ничего особенного, но в твоем положении выбирать не приходится, не так ли? Ты ведь все еще должна мне за портфолио. Это показ мод.

– В клубе? – насторожилась Алена.

– Нет, во Дворце пионеров! – гаркнула Хитрюк. – Конечно, в клубе. А почему у тебя, собственно, такой тон?

– Потому что я, собственно, манекенщица, а не девушка легкого поведения, – огрызнулась она.

– Ах, ты об этом. Мне рассказали. Аленушка, мне очень жаль. Но такое случается нечасто, – причмокнула Марина Аркадьевна.

– Вот как? А девчонки говорили, что через раз.

– Ты их больше слушай. «Бельевые» манекенщицы, да еще те, кто работает в основном по клубам, всегда балансируют на грани. И вообще, большинство из них бывшие стриптизерши, которые и не такое видали… Нет, это безобидный показ. Правда, устраивает его секс-шоп, но все чин чинарем.

– Что значит секс-шоп? Мы будем демонстрировать фаллоимитаторы?

– Не будь занудой. Там просто забавная одежда. Костюмы горничных, распутных медсестричек, плейбоевских зайчиков, сексапильных стюардесс и…

– Нет, – перебила Алена, – я в этом цирке принимать участие не буду.

Она отлично знала, что ответит на это Хитрюк. Марина Аркадьевна терпеть не могла, когда ей перечили, тем более такие мелкие сошки, как Алена. Но неожиданно железобетонный голос директорши смягчился, и в нем появились покровительственные материнские нотки:

– У тебя депрессия? Да, солнышко?

Не ожидающая такого поворота событий, Алена растерялась.

– Может быть… Мне просто страшно. Если бы вы знали, что я пережила в том клубе! Еще несколько минут, и меня затащили бы в машину. И кто знает, выжила бы я.

– Не драматизируй, – ласково попросила Марина Аркадьевна, – хотя я тебя понимаю… И работенка сомнительная опостылела, и домой возвращаться неохота, так?

– Ну, так, – нехотя согласилась Алена.

– И что же мне с тобой делать? – Марина словно с ней советовалась.

– Не знаю, – окончательно растерялась Алена.

– И терять мне тебя не хочется, и платить за твою квартиру невыгодно. Если я буду на каждой девушке так прогорать, то грош мне цена как руководителю.

– Я понимаю, – уныло отозвалась Алена.

– Послушай: есть у меня одна идея, только не знаю, как ты к ней отнесешься. Ты же у нас инженю пи-пи.

– Если вы об эскорте, то я…

– Да подожди ты, выслушай меня сначала, – с досадой перебила Марина Аркадьевна, – не знаю уж, что тебе Янка об эскорте наболтала… Но у меня есть один хороший знакомый, Леонид Сокольский. У него на этой неделе важные переговоры. И он не хочет идти туда один, а пойти ну совершенно не с кем. И вот если бы ты согласилась его сопроводить, он бы тебе заплатил. Делать ничего не придется. Просто сходить с ним в ресторан, посидеть с отсутствующим видом, выпить кофе, поболтать с девушкой его партнера.

– И все? – недоверчиво переспросила Алена.

– И все, – твердо сказала Хитрюк.

– Ага, а потом он потребует, чтобы я сопроводила его домой, и…

– Никаких «и», – перебила Марина Аркадьевна, – это серьезный бизнесмен, а не какой-то браток из клуба. Ну так что, согласна?

– Ну… я даже не знаю…

– Вы посмотрите на нее, она еще сомневается! – возмутилась директорша. – Да любая другая девчонка за такую непыльную работенку, за легкие деньги такие передралась бы со всеми! А тебе это досталось даже без конкуренции, без кастинга. Просто жаль мне тебя, дуреху, стало. Вижу, как ты прикипела к Москве, да и отпускать тебя не хочу.

– Значит… вы в меня еще верите? – ее голос дрогнул. – Верите, что моя модельная карьера… может сложиться?

– Послушай меня, девочка, – серьезно сказала Марина Аркадьевна, – если бы я в тебя не верила, я бы тебе сейчас не названивала. И в агентстве бы ты в моем не числилась. И никто не стал бы делать тебе фотографии и снимать тебе квартиру бесплатно… Конечно, верю, глупая. У тебя такие данные, такие ноги, такое лицо! Я еще на том злополучном конкурсе красоты тебя заприметила. Все у тебя получится, надо только немного потерпеть. Конечно, если ты предпочитаешь заранее сложить лапки и вернуться домой, к мамочке, то никто тебя держать не будет.

– Я не хотела бы возвращаться домой, – тихо призналась Алена.

– Вот и славно! – обрадовалась Марина Аркадьевна. – Значит, я могу сказать Сокольскому, что девушка найдена?

И, немного помявшись, Алена все же ответила:

– Да.