Часть III 4 страница

— Да, - сказал Леонид, сокрушенно кивая. - Говорили об огромном воине, который уничтожил весь гарнизон одним только голосом и вихрем, который… вытянул всю кровь.

Теперь возле рассказчиков собралась большая компания, и цепь событий, которую они восстанавливали, стала понятна всем.

Эллард кивнул и сказал:

— Я тоже это видел, но… Я ничего не сказал. Я не был уверен в собственном здравом рассудке.

— Не держите нас в неведении, сержант. Что же случилось? — нетерпеливо спросил Ваанес.

— Я опять же не могу говорить с уверенностью, — продолжил Эллард, - но после того, как тот великан убил библиария Корвина, он создал что-то вроде… м-м… портала, я так понимаю. Хотя, повторю еще раз, я не совсем уверен. Это было похоже на некую черную дыру, куда это создание Хаоса ступило и исчезло. Это было последнее, что я видел.

Ваанес поднялся с корточек и сказал:

— Ультрамарины Уриэль Вентрис и Пазаниус Лисан, сдается мне, что своим появлением вы навлекаете на нас большие неприятности. Это беспощадный мир, но мы приспособились к жизни здесь. Мы заимствуем то, без чего не можем обойтись, у Железных Воинов, а они в отместку охотятся на нас. Это довольно забавная игра. Но что-то мне подсказывает, что с вашим прибытием на Медренгард в этой игре поменяются правила.

— Возможно, это не так уж и плохо, — заметил Уриэль.

— Сильно в этом сомневаюсь, - был ответ Ваанеса.

Пазаниус одиноко сидел на камне недалеко от блокгауза. Он чувствовал себя как никогда уставшим. Сержант пытался сосчитать, сколько же он не спал — несколько дней или счет уже идет на недели? Ответ на этот вопрос был ему неизвестен. Это проклятое небо над головой было по-прежнему белым. И как жить в этом ужасном мире, где невозможно определить, сколько времени прошло? Этого Пазаниус никак не мог понять, и от убийственного однообразия бесцветного ландшафта ему хотелось выть.

Он поднял руки к лицу. Левая латная перчатка была исцарапана острыми камнями. Скоро она придет в совершеннейшую негодность. Но зато его правая искусственная рука была совершенно исправна. До сих пор Пазаниусу удавалось хранить в секрете уникальность своего протеза, который восстанавливался сам по себе. Но сержант понимал, что рано или поздно настанет момент, когда эта тайна раскроется. Ультрамарин изо всех сил саданул сверкающим кулаком по земле, расколов булыжник. Пальцы от удара расплющились в лепешку. Затем воин сидел и с отвращением смотрел, как они выпрямляются, обретая прежнюю форму, и как с них исчезают малейшие царапины.

Невыносимый стыд от того, что он был вынужден скрывать такую мерзость от своего лучшего друга, усугублялся еще и страхом. Он очень боялся, что когда Уриэль узнает об этом, то разочаруется в нем. И чем дальше, тем труднее ему будет признаться в своей слабости, которую он до сих пор скрывал от капитана. Этот стыд разрывал его сердце и заставлял страдать сильнее, чем факт пребывания под мертвым небом Мёдренгарда.

У Пазаниуса не вызывало сомнений, что ему никогда не забыть ощущение ужасного холода после удара косы Несущего Ночь. И медленное осознание того, что там, где только что была живая плоть, где была его рука, теперь нет ничего. Да и не получилось ли так, что какая-то порча передалась ему от оружия Несущего Ночь, и теперь его тело и разум заражены Хаосом?

Медики Павониса оказались на высоте и быстро разыскали протез, самый лучший из тех, что имелись в наличии. А Технодесантник Харкус и апотекарий Селенус провели сложнейшую операцию. Пазаниус с самого начала не испытывал особой радости от необходимости носить протез, а после битвы на борту корабля «Смерть добродетели» обнаружил, что его новая конечность оказалась не так уж и проста…

За какое преступление он так наказан? Почему именно он обречен испытывать такую неизбывную печаль?

Пазаниус раскрыл нагрудные пластины силового доспеха, достал нож и поклялся, что расплатится кровью.

Уриэль лежал на спине и пытался задремать, его веки наливались свинцом.

Если бы в блокгаузе было место, где можно спрятаться от невыносимого света черного солнца… Где возможно обрести сон… Но уснуть не получалось, мысли в голове кружили в безумном хороводе.

Теперь Уриэль окончательно уверился во многих своих предположениях насчет их путешествия. Он прекрасно понимал, что удивляться тому, что Кровавое Сердце оказался не просто артефактом, не приходится. Этого стоило ожидать, ведь логика действий демонов никогда не бывает прямолинейной. Были ли они с Пазаниусом включены в план, тщательно разработанный Омфалом Демониумом для того, чтобы расправиться со своим древним врагом или отомстить ему? Кто знает? Тем не менее, Уриэль поклялся, что не позволит использовать себя в чужой игре. Темные замыслы уже начали реализовываться, ведь не просто по стечению обстоятельств они оказались здесь. Несмотря на опасности вокруг, он надеялся, что Император с ним, он наблюдает за каждым его поступком, за каждой мыслью и незримо помогает ему.

Но почему же тогда он чувствует себя таким опустошенным, таким беспомощным? Уриэль читал жития многих святых Империума и выслушал неисчислимое количество страстных проповедей в часовнях. Священники говорили о том, что воля Императора подобно огню горит внутри каждого, горит ярче звезд. Но Уриэль не ощущал такого тепла и света в груди, более того, он был одинок как никогда.

Проповедники говорили о героях как о воплощении добродетели: чистое сердце, разум, не замутненный сомнениями, и душа, не отравленная высокомерием. Если судить по таким критериям, то он явно не был героем, а как раз наоборот — отщепенцем, от которого отвернулся даже его Орден. И выслал его подальше, в Око Ужаса, к другим изменникам и предателям. И где же этот пресловутый огонь императорской любви? Почему он не ощущает его тогда, когда он нужен как раз больше всего?

Уриэль повернулся на другой бок, пытаясь устроиться поудобнее на жестком каменном ложе. Он знал, что его шансы выжить по пути в крепость, где засел Хонсю, минимальны. Может, попробовать убедить здешних отщепенцев-Космодесантников присоединиться? Но чем их увлечь?

Ворочаясь с боку на бок, капитан поймал взгляд Космодесантника, который появился в дверном проеме, как только в комнату зашел Ваанес и сел напротив Уриэля.

В свете, проникающем в импровизированную спальню, мерцали мелкие частички металлической пыли, которая поднялась с пола от шагов Ваанеса. Повисло напряженное молчание.

— Зачем ты здесь, Вентрис? — вдруг неожиданно спросил Ваанес.

— Я же сказал — мы прибыли сюда, чтобы разрушить Демонкулабу.

Ваанес удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Да, ты уже говорил это, но ведь тебе нужно кое-что еще. Не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Я прекрасно видел, как вы с сержантом переглянулись, когда Серафис заговорил о Кровавом Сердце. Было очевидно, что это для вас не просто название. Я ведь не ошибаюсь?

— Возможно, что для нас Кровавое Сердце значит что-то большее, чем «просто название». И что с того?

— Похоже, я не ошибся, когда сказал, что от тебя надо ждать неприятностей. Но все никак не могу решить, стоит ли мне впутываться в твои дела.

— Я могу тебе доверять, Ваанес?

— Вероятнее всего, что нет, — признал Ваанес с улыбкой. - А! И вот что еще: я заметил, что ты осмотрительно уклонился от ответа на один вопрос. А звучал он так почему Омфал Демониум потратил столько сил и времени, чтобы доставить тебя сюда?

— Это дьявольское создание, кто может сказать, что у него на уме? — недовольно ответил Уриэль, словно его уличили в заключении сомнительного соглашения с Омфалом Демониумом.

— Весьма дипломатично, — сказал Ваанес сухо. — Все-таки мне хотелось бы услышать более вразумительный ответ.

— Мне нечего тебе сказать.

— Ну, как знаешь… Храни свои секреты, Вентрис, но мне придется попросить вас покинуть наше убежище, как только вы отдохнете.

Уриэль сел и, наклонившись к Ваанесу, горячо заговорил:

— Я знаю, что у тебя нет причин на это, но доверься мне! Я так понимаю, что все мы здесь оказались не просто так, а по воле Императора. Думаю, ты не будешь со мной спорить — слишком много совпадений. Пойдем вместе, нам пригодится ваша сила. Твои воины хорошо сражаются, и вместе мы сможем восстановить нашу честь.

— Восстановить нашу честь? — переспросил Ваанес. - У меня не хватило чести, чтобы проиграть. Почему, ты думаешь, я здесь? Почему я не со своими боевыми братьями?

— Я не знаю, — ответил Уриэль. — Почему? Расскажи мне.

Ваанес покачал головой:

— Нет, мы с тобой не настолько близки, чтобы делиться такими позорными вещами. Будет достаточно сказать тебе, что я никуда не пойду с тобой. Попытка проникнуть в эту крепость — слишком изощренный способ самоубийства.

— Ты здесь решаешь за всех? — спросил Уриэль.

— Можно и так сказать.

— И ты спокойно отвернешься от своего брата Космодесантника, если ему будет нужна твоя помощь?!

— Да, — ответил Ваанес. — Совершенно спокойно.

Уриэль резко поднялся и выпалил:

— А чего, собственно говоря, можно ожидать от такого изменника, как ты!

— Не забывай, - рассмеялся Ваанес, вставая и разворачиваясь, чтобы уйти, — вы с Пазаниусом точно такие же изменники. Вы больше не воины Императора, и давно уже пора признать это.

Уриэль открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал. Он вспомнил строчку из последней проповеди капеллана Клозеля. Капитан повторил ее шепотом, когда Ваанес покинул комнату:

— «Он должен надеть белый покров на свою душу и сохранить его в чистоте, погрузившись в самое пекло битвы. Только тогда он может умереть в святости».

Уриэль неожиданно проснулся в испуге и сначала не понял, где находится. Он резко поднялся, произнося благодарственную молитву за новый день и чувствуя, как проясняется в голове и пробуждаются все органы восприятия.

Он редко засыпал в полном смысле этого слова. Каталептический узел в мозгу позволял Космодесантнику погружаться в своего рода медитативный транс, когда тело воина полноценно отдыхало, а каталептический узел попеременно выключал различные области мозга. Конечно, такой вариант полностью не заменял сна, но зато давал возможность контролировать происходящее вокруг.

Уриэль провел рукой по волосам и вышел из затемненной комнаты, и тут ему в нос ударил запах готовящейся еды, из-за чего рот моментально наполнился слюной. Капитан вошел в главное помещение блокгауза, через крышу которого все так же пробивались лучи черного солнца. В углу около очага, на котором, бурлил большой котел с густой наваристой кашей, сидели несколько Космодесантников. Варево выглядело весьма подозрительно, но Уриэль не мог устоять перед запахом, который поднимался от котла, щекотал ноздри и дразнил желудок.

Еще несколько человек лежали в комнате, отдыхая, а Леонид и Эллард спали у очага, подложив под голову оружие вместо подушек.

— Я бы сказал «доброе утро», но, боюсь, в нашей ситуации это будет не совсем уместно, — сказал Ардарик Ваанес, накладывая кашу в миску, точнее, в жестянку, которую приспособили для этого. Затем он протянул ее Уриэлю со словами: — Здесь не очень много, но еду доставать довольно сложно, поэтому нужно экономить.

— Этого достаточно, спасибо, — сказал Уриэль, принимая миску.

Он сел рядом с Пазаниусом, который поприветствовал его только кивком головы, поскольку челюсти были заняты пережевыванием пищи.

— А вы не опасаетесь, что вас могут вычислить по дыму от костра? — спросил Ультрамарин.

— На Медренгарде? Нет, не думаю, что дым привлечет чье-либо внимание на этой планете, — хмыкнул Ваанес.

— Да уж, ты прав, - сказал Уриэль, улыбнувшись. Каша оказалась пустой — можно было определить на вкус разведенные в воде питательные вещества, которые в таком количестве могли спасти разве что от голодной смерти, не более. Но все равно это было гораздо лучше, чем паста, которая вырабатывалась его силовым доспехом.

— Вы обдумали мое предложение? — спросил Уриэль, приканчивая свою порцию и с сожалением отставляя миску в сторону.

— Обдумали, — ответил Ваанес.

— И?

— Ты заинтриговал меня, Вентрис. В тебе скрыто гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Хотелось бы мне знать, что именно. Ты говоришь, что прибыл сюда, чтобы выполнить смертельную клятву, и я верю тебе. Но есть что-то еще, о чем ты умалчиваешь, и я опасаюсь, что это может привести нас к погибели.

— Ты прав, — сказал Уриэль, понимая, что у него нет иного выбора, кроме как раскрыть этим людям всю правду. — Мне действительно есть что добавить. Будь добр, собери своих воинов на улице, я хочу поговорить со всеми.

Взгляд Ваанеса стал напряженным — конечно же, ему не хотелось позволять Уриэлю общаться со своими людьми напрямую, но также Ардарик понимал, что не может отказаться выполнить просьбу капитана.

— Хорошо. Послушаем, что ты нам скажешь.

Уриэль молча кивнул и последовал за Ваанесом наружу, под обжигающий свет черного солнца. По приказу командира Космодесантники вышли из блокгауза. К ним присоединились наблюдатели, спустившиеся с постов на верхних точках комплекса. Позевывая и щурясь, Леонид и Эллард тоже вышли из блокгауза, перекидывая лазганы через плечо.

Когда отряд был в сборе (их оказалось около тридцати, все из разных Орденов), Ваанес сказал:

— Слово предоставляется Уриэлю Вентрису.

Уриэль набрал в легкие воздуха, а Пазаниус, стараясь, чтобы это было незаметно для окружающих, шепотом спросил его:

— Ты уверен, что это мудрый поступок?

— У нас опять нет выбора, мой друг, — ответил Уриэль. - Наверное, так предопределено свыше.

Пазаниус вздохнул, а капитан вышел в центр круга, образованного Космодесантниками, и начал говорить сильным и чистым голосом:

— Меня зовут Уриэль Вентрис, и до недавнего времени я был капитаном Ультрамаринов. Я возглавлял Четвертую роту, а Пазаниус был моим старшим сержантом. Нас изгнали из нашего Ордена за нарушение Кодекса Астартес, и наши боевые братья больше не считают нас Ультрамаринами.

Уриэль умолк, прошел по кругу и заговорил вновь, возвысив голос:

— Мы больше не Ультрамарины, но мы все еще Космодесантники, воины Императора, и мы останемся ими до конца. Точно так же, как ты, ты и ты!

Уриэль толкал Космодесантников одного за другим кулаком в плечо и продолжал речь:

— Я не знаю, как каждый из вас сюда попал, какие обстоятельства изъяли вас из лона ваших Орденов и забросили в это место. Да и не нужно мне это знать. Но я хочу предложить вам отличный шанс восстановить утраченную честь, доказать, что вы настоящие воины, имеющие цель.

— А что мы для этого должны сделать? — спросил огромный Космодесантник в силовом доспехе с символикой Алых Кулаков.

— Как тебя зовут, брат?

— Кайама Шаэ, — ответил Алый Кулак.

— Я предлагаю вам присоединиться к нам и помочь выполнить наше задание, брат Шаэ, — сказал Уриэль. — Проникнуть внутрь крепости Хонсю и разрушить Демонкулабу. Некоторые из вас уже слышали о ней, но мне надо сказать вам вот еще что. Омфал Демониум, демон, что доставил нас сюда, сделал это с умыслом. Он рассказал нам о Кровавом Сердце и сообщил, что он находится в тайных подвалах крепости.

По кругу пронесся удивленный шепот, но Уриэль хладнокровно продолжил:

— Он поручил нам вернуть ему Кровавое Сердце, и мы согласились.

— Предатели! — прошипел Белый Консул. — Вы, похоже, одной породы с демонами!

Пазаниус вскочил на ноги и выкрикнул:

— Никогда! И я убью любого, кто…

Уриэль подошел, встал между двумя Космодесантниками и пояснил:

— Мы согласились, потому что миры нашего Ордена оказались под угрозой уничтожения, брат. Но не сомневайся, конечно же, у нас нет ни малейшего намерения выполнять этот договор. Как только я найду это чертово Кровавое Сердце в крепости, я первым делом уничтожу его. Даю вам слово!

— А почему мы должны доверять тебе? — спросил Ваанес.

— Я не могу предложить вам никаких гарантий, кроме своего слова, но подумайте над тем, что я вам сказал. Кузнец Войны Хонсю недавно вернулся из похода, нагруженный под завязку генным семенем. Как вы думаете, для чего он его использует? Вы знаете, каким образом Демонкулаба производит всевозможных отвратительных тварей? Если у Хонсю будет достаточно генного семени, то он сможет создать сотни, возможно, даже тысячи новых воинов для своей армии и уничтожить вас. Вы прекрасно знаете об этом, так почему же не нанести удар первыми, пока мы еще можем сделать это?

Уриэль понял, что его слова не пропадают втуне, и усилил напор:

— Вы говорите, что Железных Воинов больше всего задевает, что вы умудряетесь жить у них под боком на Медренгарде! А представьте, как будет подорван их дух, когда вы разобьете их подчистую, прежде чем они смогут дать отпор. Поймите, мы сейчас можем принести Железным Воинам столько неприятностей, что они не скоро это забудут. А даже если мы и погибнем в этой битве, мы умрем с обретенной вновь честью и славой!

— Какой нам толк от чести, если мы будем мертвы? — спросил Ваанес.

— Смерть и честь, — сказал Уриэль. — Если первая повлечет за собой вторую, то это будет хорошая кончина.

— Легко тебе говорить, Вентрис.

Уриэль покачал головой и произнес:

— Нет, совсем нет, Ваанес. Ты думаешь, я хочу умирать? Нет, я хочу прожить еще много лет и нести погибель врагам Императора, но если мне суждено умереть… Но если мне суждено умереть, то я не могу придумать лучшего конца, чем гибель в бою рядом со своими, братьями Космодесантниками, во имя высокой цели.

— Высокой? Ты думаешь, кому-то есть до этого дело? — рявкнул Ваанес. — Если мы все погибнем в результате твоей самоубийственной затеи, это будет иметь хоть какой-то смысл? Кто будет знать об этом подвиге и твоей бесценной чести?

— Я буду, — ответил Уриэль тихо. — И этого достаточно.

Воцарилась тишина. Капитан наблюдал, как отверженные Космодесантники мечутся между возможностью сохранить статус-кво и надеждой на освобождение и спасение. Он еще не мог сказать, по какому пути они пойдут.

Когда Уриэль уже начал думать, что ни один не откликнется на его призыв, полковник Леонид и сержант Эллард подошли к нему. Леонид отдал честь и сказал:

— Мы будем сражаться рядом с тобой, капитан Вентрис. Мы погибнем в любом случае, а если мы сможем прикончить парочку-другую Железных Воинов, прежде чем они прикончат нас, это будет здорово.

Уриэль улыбнулся и пожал руку Леониду:

— Вы смелый человек, полковник.

— Возможно, — согласился Леонид. — Хотя честнее было бы сказать: я человек, которому нечего терять.

— По каким бы соображениям вы ни присоединились к нам, я вам очень благодарен, — сказал Уриэль.

В этот момент к нему подошел сержант Серафис.

— Я пойду с тобой, Уриэль! Если я разузнаю побольше об интригах и кознях сил Хаоса, это может пригодиться.

Уриэль благодарил кивком каждого Космодесантника. Они подходили поодиночке и парами, и наконец, только один отверженный остался стоять в отдалении от Уриэля и Пазаниуса. Ардарик Ваанес.

Бывший Ворон улыбнулся своим мыслям и сказал:

— Твои слова способны трогать сердца.

— Присоединяйся к нам и ты, Ваанес, — сказал Уриэль. — Это, пожалуй, единственный шанс для нас вернуть честь. Вспомни, кто ты и для чего ты пришел в этот мир!

Ваанес подошел к капитану:

— Я и так хорошо это знаю, Вентрис!

— Тогда присоединяйся к нам!

Ворон окинул взглядом бункер, который стал для него домом, и Космодесантников, что стояли рядом с Уриэлем и Пазаниусом.

— Хорошо, я помогу вам пробраться в крепость, но я не собираюсь погибать ради вашей смертельной клятвы. Ты должен это запомнить.

— Я запомню, — подтвердил Уриэль.

Неожиданно Ваанес рассмеялся и покачал головой:

— Черт, я ведь знал, что знакомство с тобой, парень, сулит большие неприятности…

Глава 9

Отряд воинов, воодушевленных новой целью, готовился к походу. Люди собрались, проверили боеготовность оружия и исправность силовых доспехов. Уриэль надраил свой панцирь так хорошо, как только было возможно, затем преклонил колени и вознес молитвы духам оружия. Капитан положил на импровизированный алтарь болтер и меч и попросил помощи и покровительства Императора.

Пазаниус наполнил свой огнемет остатками прометия, стараясь не думать о том, что скоро придется его оставить, потому что оружие без боеприпасов ни на что не годно.

Наконец воины были готовы, и Уриэль гордо повел отряд, сформированный из отщепенцев императорской армии, от разваливающихся бункеров к выходу из расселины. Ардарик Ваанес, молча шедший рядом с ним, вдруг заговорил:

— Ты понимаешь, что есть очень большая вероятность того; что ты ведешь всех нас на верную смерть?

— Да, я осознаю всю опасность нашего похода.

— Хорошо, я просто хотел убедиться, что ты действительно понимаешь это.

Небо потемнело, когда они, наконец, добрались до выхода из долины, и их накрыл мрак низко нависающих и не обещающих ничего хорошего облаков дыма. Какое-то время Уриэль был занят размышлениями о том, какая отвратительная погода на Медренгарде и меняется ли она когда-нибудь. Впрочем, какое дело Железным Воинам до погоды? Здесь ничто не росло, следовательно, никто и не ждал влаги с небес.

По мере приближения к месту назначения Уриэль все больше верил в правоту Ваанеса, который утверждал, что попытка пройти к осажденной твердыне — это самоубийство.

Крепость Хонсю выглядела как ядовитый клык на фоне неба: черные как смоль вышки из пропитанного кровью камня пронзали облака пепла. Башни и арочные постройки крепости были окружены огромными бастионами высотой несколько сотен метров. Верхние уровни нетронутыми возвышались над осаждающей армией, но нижние подступы были превращены в ад. Множество могучих механизмов окружало крепость, облепляя ее склоны, как пиявки. Казалось, что бастионы вздымаются прямо из этой копошащейся массы. У Уриэля начинали слезиться глаза, если он слишком пристально всматривался в чудовищную архитектуру величественного сооружения.

Казалось, весь мир содрогается от ударов могущественных машин, ритмичный стук которых напоминал биение огромного механического сердца. Освящавшие Хонсю силы облепили крепость подобно поганкам на старом пне. Бараки и редуты зигзагами бороздили склоны, а разрывы снарядов, выпущенных из чудовищных пушек, расцветали на стенах крепости то тут, то там.

Из тылов осаждающих тянулся широкий многокилометровый скат, по которому тяжелые танки и Титаны могли быстро добраться до цели. Уриэль взирал на несметное количество солдат, для которых были выстроены обширные лагеря, даже можно сказать, целые города. «И как же нам пробиться через такую толпу? » — промелькнуло у него в голове.

— Может, ты передумал по зрелому размышлению? — как будто читая его мысли, спросил Ваанес.

— Нет, — ответил Уриэль.

— Уверен?

— Абсолютно. Ваанес, мы прорвемся. Это будет непросто, но мы справимся.

По лицу Ваанеса нельзя было сказать, что ответ удовлетворил его. Но он все же подсказал возможный путь, указав туда, где плато сужалось и переходило почти в вертикальный склон горы.

— Вот подходящий вариант, используя его, мы сможем относительно безопасно попасть на равнину. Он крутой, очень крутой, если сорвешься, то мало не покажется.

— Ты и вправду считаешь, что по нему можно спуститься?! — выдохнул Леонид.

— Можно, только очень осторожно, — сказал Ваанес. — Так что лучше не падать.

— Да тебе-то не страшно, — пробормотал Эллард, пристегивая лазган к поясу и направляясь к крутому спуску. — Даже если ты сорвешься, тебе ничего не грозит, потому что у тебя есть прыжковый ранец!

— Что? Ты полагаешь, что я в случае чего объявлю таким оригинальным образом о том, что мы здесь? — возразил Ваанес.

Уриэль последовал за ним, поглядывая на склон, по которому им предстояло спуститься; от такой высоты даже у него закружилась голова.

Спуск, который шел вниз на много сотен метров, пересекался то тут, то там реками расплавленного металла, который тек по базальтовым каналам к оранжевым озерам.

— Вам надо спускаться лицом к склону, — давал инструкции Ваанес, ступая на тропинку, которая была не более полуметра шириной, и используя природные трещины в поверхности каменной стены для опоры. Он осторожно начал продвигаться спиной к пропасти по узенькому выступу, подавая остальным пример.

Следующим пошел Уриэль, очень внимательно следя за центром тяжести, потому что знал, что малейший дисбаланс может закончиться стремительным полетом к огнедышащему оранжевому озеру внизу. Ледяной ветер хлестал его, будто хотел оторвать от стены, и капитан чувствовал, как громко перестукиваются два его сердца.

Так он двигался вперед, в точности повторяя все движения Ваанеса, стараясь ухватиться именно за те выступы, которые тот уже использовал. Прошло уже несколько часов, его мускулы ныли, а пальцы сводило от напряжения, но они прошли только половину пути. Его дыхание стало прерывистым, и Уриэль изо всех сил старался не смотреть вниз.

Так они пробирались по отвесной скале над полыхающим озером лавы, ступая ровно след в след друг за другом, пока не добрались до места, где склон становился более пологим и была возможность спускаться прямо по нему.

Преодолев очередной узкий выступ, Уриэль с трудом разогнул пальцы — руки словно налились свинцом от перенапряжения, и капитану оставалось только надеяться, что у него хватит сил дойти до цели. Когда тропа над пропастью стала шире и появилось немного места для маневра, Уриэль обернулся и посмотрел на долину, где копошились войска.

По какой же причине завязалась эта резня? Была ли это какая-то междоусобица Железных Воинов или все началось по велению кого-то более могущественного, чем Хонсю? Знали ли атакующие крепость о Демонкулабе или о таинственном Кровавом Сердце?

Но, подумав хорошенько, он пришел к выводу, что не так уж и важно, почему силы Хаоса сражаются друг с другом. Чем больше будет таких войн, тем меньше будет опасных врагов у Императора.

Крик, наполненный первобытным ужасом, вырвал капитана из этих размышлений. Он посмотрел вверх как раз вовремя, чтобы увидеть полковника Леонида, стремительно приближающего к нему по склону вместе с градом камней. Уриэль даже не успел подумать, как вцепился одной рукой в склон горы и, опасно наклонившись, потянулся другой за пролетающим мимо полковником.

Пальцы Ультрамарина схватили Леонида за униформу, зубы обнажились в зверском оскале, но он не отпускал товарища, пытаясь втянуть его на выступ. Полковник отчаянно пытался зацепиться за склон и выкарабкаться, но пальцы его все время соскальзывали. Несмотря на то, что Уриэль обладал отменной реакцией и смог поймать таким образом человека, удержать его в таком положении было крайне тяжело. Уриэль терял равновесие, из-под его ног осыпались камни, а скользкая порода под пальцами, вцепившимися в склон, крошилась.

— Я не могу больше держать! — прошипел капитан.

Полковник отчаянно пытался за что-нибудь зацепиться, но все выступы, за которые он хватался, обламывались и улетали мелким крошевом в оранжевое озеро лавы.

— Не бросай меня! — прохрипел Леонид. — Умоляю!

Уриэль изо всех сил пытался вытянуть тяжелого воина, но знал, что это ему не удастся. Может, просто отпустить? Определенно, присутствие Леонида не повлияет сильно на исход операции. Он был самым обычным гвардейцем, что такого выдающегося он мог совершить?

Но даже раньше, чем все эти мысли пронеслись у него в голове, Уриэль почувствовал хватку на своем плече. Оказалось, что это сержант Эллард изо всех сил старался вытащить их обоих. У него не хватало на это сил, но его поддержка дала капитану возможность ухватиться поудобнее. Сантиметр за сантиметром Уриэль, стараясь не потерять равновесие и не полететь вниз вместе со спасенным, отклонялся назад, пока не почувствовал себя в безопасности. Тогда он вытащил полковника вслед за собой на узенькую тропинку.

Леонид отрывисто дышал, его лицо было пепельно-серым от только что пережитого шока.

— Ты в безопасности, Михаил, — сказал Уриэль, намеренно называя его по имени.

Леонид с трудом заглатывал воздух, не в силах оторвать взгляд от бездны, из которой его выдернули в самый последний момент, он все-таки смог сказать, заикаясь:

— Сп-пасибо.

Уриэль ничего не ответил и посмотрел на Элларда. Улучив момент, Уриэль благодарно кивнул ему, и сержант ответил тем же.

— Ты можешь продолжать?

— Да, — прохрипел Леонид. — Я скоро буду в порядке, просто дайте мне пару минут.

Все трое молча переводили дух, пока не почувствовали, что могут идти дальше. Уриэль пошел впереди, а Эллард — замыкающим. Шаги Леонида сначала были неуверенными, но скоро он оправился и тоже набрал скорость.

Их спуск, казалось, состоял из одних преград: переправа через лавовые потоки, участки, где тропа сходила на нет, отрицательный угол наклона скалы, наконец, хлещущий ветер, который хотел сбросить воинов вниз. Уриэль продолжал путь, прижимаясь изо всех сил к склону и ежесекундно балансируя между жизнью и смертью, пока не почувствовал, что ступил на безопасную почву. Он огляделся вокруг и увидел, что находится на широкой площадке из спрессованного пепла и железных обломков.

Тут собрался уже весь отряд, отдувающийся после такого сложного марш-броска. Капитан стоял молча и смотрел, как добираются до них Леонид и Эллард. В душе его боролись гордость и стыд: гордость за то, что он все-таки спас человека, и стыд за то, что в его голове зародилась недостойная мысль оставить его в беде.