ГЛАВА XV. ГЛАВА XVI

ГЛАВА XV

Утро, последовавшее за днем, когда Генерал проходил свой ежегодный медицинский осмотр, показалось Авроре похожим на любое другое, только – лучше. Оно было солнечное и теплое, впрочем почти всегда бывает тепло и светит солнце. А более приятным оно сделалось оттого, что в город приехал представитель фирмы «Брукс Бразерз». Это значило, что Генералу придется провести утро за примеркой новых костюмов и рубашек. Авроре стоило немалого труда уговорить его немного отступить от своего излюбленного серого цвета. Поскольку Генерал был занят в городе, Аврора была все утро предоставлена сама себе, с тех пор, как в их жизни произошла перемена, такое положение становилось для нее все большей редкостью.

Она рассчитывала извлечь из доставшейся ей роскоши максимальную пользу и провести это утро, лежа в своем эркерчике, разговаривая по телефону, оплачивая счета и просматривая множество накопившихся журналов. Она так погоняла Генерала за завтраком, что он обжег язык кофе и ушел из дома раздраженный. Аврора не обратила на это внимание. Единственное, чего ей хотелось – побыть несколько часов одной в тишине и покое.

– Удивительно, какими вездесущими становятся мужчины, – сказала она Рози, когда та начала прибирать ее спальню. С тех пор, как вернулся Ройс, Рози ходила, как побитая и сегодня она нервно металась по спальне еще грустнее, чем всегда.

– Как это?

– Вездесущие, – повторила Аврора, просматривая «Вог». – Знаешь, как только дашь им малейшее послабление, они уже здесь все время.

– Да, это истинная правда, – согласилась Рози. – Это‑ то и сводит меня с ума. Вам бы как‑ нибудь подержать в доме такого со сломанной лодыжкой.

– Мне кажется, я не могла бы жить с человеком, который себе что‑ то сломал. Я всегда поддерживаю себя в рабочем состоянии и не вижу, почему бы другим не делать того же. Как Ройс?

– Хуже некуда. Ужасно действует мне на нервы. Только и делает, что лежит на спине, дует пиво, придумывает всякую грязь и пристает с ней ко мне.

– Грязь?

– О таком не говорят, – сказала Рози. – Эта шлюха сделала из моего мужа отвращенца, только и всего.

Рози оглядывала гардеробную так, словно подозревала, что там мог спрятаться генерал Скотт. На лице у нее было написано отвращение.

– Генерала здесь нет, если тебя это беспокоит. В кои‑ то веки мне удалось от него избавиться.

– Я хорошо знаю Генерала, он не будет прятаться по гардеробным, – ответила Рози.

– Говорят не отвращенец, а извращенец, и я не понимаю, как таковым может быть Ройс. Если ты мне не пояснишь, о чем идет речь.

– Может, я и не знаю, как правильно это говорить, но узнаю то, что у меня прямо под носом, – зло сказала Рози, бросая на хозяйку такой взгляд, словно в чем‑ то ее обвиняла.

– Не сверкай на меня глазами. Я только пытаюсь помочь. Такие вещи лучше не держать в себе. Я никогда не держу их в себе, и я, безусловно, куда счастливее, чем кажешься ты.

– Все эти разговоры – дешевка.

– Как сказать. Я могу оказаться весьма полезной. Если ты не будешь разговаривать со мной, мне хотелось бы знать, с кем же ты станешь говорить.

– Ни с кем.

Рози снимала постельное белье. Аврора вздохнула.

– Знаешь, ты не первая в мире с такими проблемами. Как известно, миллионы мужчин заводят любовниц. И, насколько я понимаю, оттого, что на какое‑ то время твой муж тоже связался с женщиной, конец света не наступит. Мужчины никогда не отличались сексуальной верностью. Бедняги иногда отличаются неустойчивостью внимания.

– Ваш муж никогда не связывался со шлюхами, – заметила Рози. – А вы ведь тоже долго были замужем.

– Правильно, но мой был очень неинициативный. Вероятно, ему просто не встретилась женщина, которая пожелала бы прибрать его к рукам. Я вовсе не обольщаюсь и не думаю, что он сохранял верность из‑ за моего неувядающего очарования.

– Конечно, нет. Он точно связался бы с какой‑ нибудь девкой, если бы не был таким робким.

– Да нет, Рид не был особенно робким. Он был просто ленивый, как я. Мы оба имели здоровую способность к праздности. Нам нравилось подолгу оставаться в постели. Если бы ты была чуть ленивее, у тебя, может быть, не было бы твоих теперешних проблем.

– Некоторым приходится работать, – с жаром возразила Рози. – Что вы тут лежите и учите меня, как надо лениться. Вы же знаете, что я никогда не могла этого себе позволить.

– Ты не можешь не работать, – заметила Аврора. – Ты всегда работала, и по‑ моему, работала бы, даже будь ты миллионершей. Это единственное, что тебе хочется делать. Ты даже детей растила без особого удовольствия. Я всегда видела, как ты шпыняешь Ройса, а теперь ты стала обвинять его в извращениях. Может быть, его любовница была просто не такая пуританка, вот и все. Может быть, она его не шпыняла. Может быть, единственное, чего ему хотелось, это немного мирного секса.

– Ага, грязная девка, – сказала Рози с горечью.

– Никто не бывает совершенно безукоризненным, – возразила Аврора. – О чем ты говоришь?

– Она на нем сидит, – промямлила Рози. – То есть на Ройсе.

– Я знаю, что ты имеешь в виду.

– Честно говоря, я больше не знаю, для чего живу, – сказала Рози. – Ройс забрал себе в голову, что я должна быть как она, а теперь муж моей дочери связался с девкой. Он думает, что если Ройсу это сошло с рук, то и ему тоже можно. Три дня назад, он проехал с ней прямо мимо дома Эльфриды.

– Эльфриде вообще не следовало за него выходить, и мы обе это знаем. По‑ моему, ей с ним надо было сразу развестись. Ройсу потребовалось двадцать семь лет, чтобы потерять терпение, а этот парень прожил с женой всего пять. Откровенно говоря, я удивляюсь, как он еще до сих пор не попал в тюрьму. И не смешивай проблемы Эльфриды со своими собственными. Это не поможет. Иди постирай мои простыни и дай мне обо всем этом подумать. Может быть, я потом скажу что‑ нибудь полезное.

К несчастью, Рози была более взвинчена, чем им обеим казалось. Не подозревая, она дошла до того предела, на котором ей оставалось только сломаться. На нее давило тридцатилетнее напряжение. Она попыталась припомнить, кто когда‑ нибудь к ней отнесся хорошо, но не смогла. В ее жизни, как ей казалось, не было ничего, кроме работы, разочарований и постоянной борьбы, и это было слишком несправедливо. Ей хотелось взять и побить всех, кто был с ней связан, особенно Ройса, особенно Ширли, а может быть, и маленького Бустера, считавшего, что его папка такой чудесный, но никто не подвернулся под руку. Рядом оказался только один человек, это была Аврора, улыбающаяся, полная и счастливая, какой она, как подумала Рози, была всегда.

Это было слишком. Боль надувалась в ее груди, подобно воздушному шару, пока у нее не пресеклось дыхание, и она швырнула охапку белья на туалетный столик. Аврора, подняв глаза, только и видела, как большая куча простынь и покрывал падает на ее столик, сбивая по сторонам флаконы и аэрозоли.

– Прекрати, – закричала она, но в следующее мгновение Рози обежала вокруг кровати, словно одержимая безумием, и начала колотить ее подушкой.

– Это все вы виноваты, вы, – кричала Рози. – Это вы виноваты.

– В чем? – спросила Аврора в совершенном недоумении. Она не успела скрыться в глубине эркера или встать на ноги, или хотя бы задать вопрос, как Рози снова ударила ее подушкой. От неожиданности нападения Аврора вытаращила глаза, и уголок подушки попал ей как раз в глаз. Из него моментально потекли слезы, и Аврора закрыла его рукой.

– Перестань. Прекрати, ты ударила меня по глазу.

Но Рози так завелась, что уже не могла остановиться. Она не слышала Аврору, не замечала, что удар пришелся ей в глаз. Перед ней стояла одна картина: сидящий на кухне Авроры Ройс притворяется, что ест, а на самом деле только и смотрит на вертящуюся вокруг него Аврору.

– Виноваты, – повторила она, обрушивая на нее новый удар. – Виноваты. Это вы навели его на мысль… И все эти годы…

Она замолчала, не зная, что хочет сказать или сделать, но все еще переполненная болью. Она вновь задохнулась, думая о том, как страшна ее жизнь.

– Ну хорошо, хорошо, перестань. Я не вижу… – хотя и одним глазом она прекрасно могла видеть злость на лице Рози.

– Ладно, я сдаюсь, – добавила она. – Можешь отправляться, ты уволена, или чего ты добивалась. Все. Только отстань от меня.

– Вы не можете меня уволить, потому что я сама ухожу, – заявила Рози, бросая подушку на туалетный столик. – Я вдвойне ухожу. Я жалею, что вообще видела этот дом! Я жалею, что здесь что‑ то делала. Может быть, что‑ нибудь у меня в жизни было бы хорошо.

– Не понимаю, почему ты так думаешь, – сказала Аврора, но Рози уже выскочила из спальни. Потом она сразу же выбежала и из дома. Повернувшись к окну, взглядом одного здорового глаза Аврора проводила Рози, направлявшуюся по тротуару к автобусной остановке. Рози не оборачивалась. Секунд через тридцать после того, как она туда пришла, подошел автобус, словно так и было задумано. Через несколько секунд Рози скрылась из вида.

Дотащившись до столика, Аврора взяла зеркало, чтобы рассмотреть распухший глаз. Потом она снова заползла в свой эркерчик и устроилась там, время от времени ощупывая веко кончиками пальцев. От этого на щеку выливался поток слез. Но она отметила себе, что совершенно спокойна. Вообще‑ то вокруг было полное спокойствие. В доме стояла абсолютная тишина: не шумел пылесос, не ворчал Генерал, природа тоже молчала, если не считать того, что чирикали птички, да иногда в оконное стекло врезался какой‑ нибудь жук. Утро было бесшумным, только ощущение жары, медленно собирающейся в воздухе. По контрасту прохлада, стоявшая в ее спальне, казалась еще приятнее. Но факт оставался фактом: она только что пережила ужасную сцену и уволила свою прислугу. Вскоре она позвонила Эмме.

– Между мной и Рози произошел страшный скандал, – сказала она. – Она вдруг здорово взбесилась. Разбила мне туалетный столик и стукнула меня подушкой по глазу. Я не пострадала, но боюсь, что в замешательстве уволила ее.

– Это ужасно.

– Я, конечно, не хотела. Я только старалась, чтобы она перестала меня бить. Ты знаешь, наша старая подруга Рози сейчас очень несчастна.

– Что ты собираешься делать?

– До вечера – ничего. А потом она остынет, если это вообще возможно. Может быть, она согласится на перемирие. Она, кажется, считает, что во всем виновата я.

– А, потому что ты кокетничала с Ройсом. Аврора посмотрела в окно. Ее свободное утро прошло не так, как она планировала.

– Да, – согласилась она. – По правде говоря, я едва помню Ройса. Я кокетничала со всеми. Это мой образ жизни. Что еще делать девушке? За все годы, что я знаю Ройса, он ни разу не сказал при мне законченного предложения. Не знаю, может быть мне стоит носить паранджу. Я никогда не имела никаких видов на Ройса. По правде говоря, мне и от Гектора ничего не нужно.

– Почему после стольких лет, люди еще думают, что у меня есть какой‑ то интерес? У меня его никогда не было, и вряд ли он возникнет сейчас. Я просто люблю приятно поболтать. Будь добра, позвони сегодня к вечеру Рози и скажи, что я ее жду.

– Конечно, – пообещала Эмма. – Может быть к вечеру все уляжется.

Сев в автобус, Рози уже поняла, что слишком поторопилась. Сделать жест и бросить работу это одно, но реально это означало, что ей надо идти домой и разбираться с Ройсом и маленьким Бустером. Она несколько сожалела, что поколотила Аврору, которая была не виновата, что она такая полная и радостная, и не костлявая и несчастная. Она было хотела выйти на следующей остановке и вернуться, но увидела Эф. Ви., поливавшего генеральскую лужайку, и этого ей оказалось достаточно, чтобы остаться в автобусе.

Если ей и хотелось избежать какой проблемы, то уж точно с Эф. Ви.

Проезжая по Хьюстону, она ничего не чувствовала. Единственное, что сохранялось в жизни нормальным, была погода, жаркая погода. Все остальное пошло наперекосяк, и когда она, выйдя из автобуса, пошла по Лайонз‑ авеню, все ей казалось не так. Ей следовало выйти из автобуса к вечеру, когда асфальт начинал остывать, а из дверей баров доносились звуки музыкальных автоматов. Но стояла жара, а двери большинства баров были закрыты.

Она в рассеянности шла по Лайонз‑ авеню, ей не очень хотелось там гулять, но и домой тоже не хотелось. Проходя мимо кафе «Пионер‑ 16», обслуживавшего посетителей на автомобилях, она увидела объявление: «Требуется официант». «Пионер‑ 16» был одним из худших мест в Хьюстоне, по ночам там собирались негры, мексиканцы и всякая деревенщина: но объявление напомнило Рози, что у нее на руках муж, искалеченный и безработный, и дети, которых надо кормить и одевать. Короче говоря, ей надо было зарабатывать на жизнь.

Внутри жирная женщина в белокуром парике чистила автомат для сливок. Ее звали Кейт, и Рози ее немножко знала, потому что часто покупала здесь молочные коктейли для Бустера и хот‑ доги для Лу Энн, – эту еду дети особенно любили.

– Ты что такая замотанная? – спросила Кейт, когда Рози облокотилась об прилавок.

– Я не замотанная.

– А куда ты дела своего малыша? И дня не проходило, чтобы твой Бустер не угостил меня какой‑ нибудь конфеткой!

– Может быть, я его приведу позднее. А место официанта еще свободно?

– Более или менее. Прошлой ночью очередная служанка сбежала от нас со своим возлюбленным.

– А, – сказала Рози.

– Ага, – сказала Кейт. – Похоже, в наши дни девчонки не знают, как удержать на себе трусы.

– Ладно, я подаю заявление о приеме.

Кейт была поражена, но украдкой приглядевшись к Рози, решила не задавать лишних вопросов.

– Дорогая, место твое. Тебе в какую смену удобнее: в дневную или в ночную?

– Если нужно, могу работать в обе. Надо платить по счетам, а я никогда не была домоседкой.

– Дорогая, я знаю, какая ты шустрая, но это невозможно.

– Ну хорошо, тогда в ночную, – сказала Рози, прикидывая, когда ей оставаться дома хуже всего. Поблагодарив Кейт за работу, она пошла дальше, на душе у нее немного полегчало. На работу ее еще берут, это уже что‑ то, может быть, не так уж и много, но все‑ таки…

Пока Рози устраивалась на работу, у Ройса была утренняя телефонная беседа с Ширли. Чтобы внести какое‑ то разнообразие в монотонность своих дней, он повадился часто ей звонить. Несмотря на то, что по отношению к Рози он вел себя как муж, несмотря на его необдуманные действия и сломанную лодыжку, Ширли, кажется, скучала по нему. Ройс, конечно, не знал, что нужен Ширли прежде всего из‑ за того, что им было очень легко помыкать. Ширли считала себя деловой женщиной, и поэтому ей обязательно требовался мужчина, который безропотно выполнял бы ее команды. Ройс был именно таким, и Ширли ежедневно часа по два разговаривала с ним по телефону, склоняя его вернуться и соблазняя удобствами своего дома в Харрисбурге. Она сообщила ему о ряде новых планов, касавшихся его «старого пня», которые она осуществит, как только он вернется под ее юрисдикцию, и Ройс охотно ее слушал, причем означенный орган не уступал по твердости гипсу, наложенному на его лодыжку.

Он валялся на кровати в нижнем белье, наблюдая его четкий силуэт и пытаясь представить себе некоторые новые изобретения Ширли, о которых она как раз в этот момент нашептывала ему в ухо, когда его жена Рози неожиданно выросла в дверях спальни.

– Ты же на работе, – сказал пораженный Ройс.

– Нет, мой сладенький, но пойду через пять минут, – сказала Ширли в его ухо, полагая, что эта фраза адресовалась ей.

– Нет, Ройс, как видишь, – ответила Рози.

– Ну вот теперь почти пора, – зевнув, добавила Ширли, имея в виду службу.

– С кем ты разговариваешь? – спросила Рози. – Если с Авророй, то дай мне с ней поговорить. – Пока она шла домой, радость от того, что ее еще берут на работу, стала тускнеть, и она надеялась, что Аврора ей позвонит и они помирятся.

Думая, что на проводе Аврора, она протянула руку к телефону. Ройс был так обескуражен внезапным возвращением жены, что чувство реальности покинуло его, и вместо того, чтобы повесить трубку, он просто протянул ее жене.

– Ну что, бедняга, как ваш глаз? – спросила Рози, с сожалением вспоминая, как хозяйка испугалась нападения.

– Ройс? Станция? – произнесла Ширли, думая, что их внезапно разъединили.

– Что? – сказала Рози. Бедная Аврора не выносила, чтобы ее ненавидели, или не любили, или хотя бы выказывали ей малейшее неодобрение, и припомнив все хорошее, что хозяйка сделала ей за все эти годы, Рози почувствовала, что ее собственные действия явились для их отношений чем‑ то вроде Перл‑ Харбора. Она нанесла удар без предупреждения, и ей так захотелось, чтобы ее простили, что она даже не расслышала ответа Ширли.

– Не знаю, что со мной произошло, у меня просто в голове помутилось, – сказала она, пока Ширли молчала.

– Ройс, ты слышишь меня? – спросила Ширли. – Кто‑ то вклинился в разговор.

И тут Рози услышала. Она посмотрела на Ройса, как громом пораженная и бросила трубку, словно это была кобра. Трубка стукнулась об кровать, на дюйм не достав до пола, и Ройс уставился на нее, чтобы не встретиться глазами с Рози.

– Ройс, я сейчас же тебе перезвоню. Повесь трубку. Ройс внимательно смотрел на повисший провод, но трубку не повесил.

– Это была она, да? – спросила Рози. – Ты разговаривал с ней?

– Угу, Ширли, – признался Ройс. – Позвонила насчет моей ноги.

Потом он заметил орган, из‑ за которого, собственно говоря, она звонила. Тот, не сознавая, в какую переделку попал Ройс, продолжал вести себя так, как во время беседы с Ширли. Это было не к месту, по Рози выскочила из спальни, кажется, ничего не заметив. Потом, прежде чем Ройс повесил трубку, Рози вернулась с садовыми ножницами. Ройс даже не успел подвинуться, а Рози уже наклонилась и аккуратно перерезала шнур, на котором висела трубка. Она сначала гудела, но когда Рози перекусила провод, упала на пол спальни и замолчала.

Рози пожалела лишь о том, что разрезать провод оказалось так быстро и легко. Она с удовольствием перерезала бы телефонные провода час или два, но больше их не было, а покончив с ним, она растерялась еще больше. Она опустилась на пол спальни.

– Черт побери, ты обрезала телефон, – заметил Ройс, до которого стали доходить последствия этого поступка. – Почему ты обрезала телефон?

– Чтобы ты не мог здесь разлеживаться и болтать со своей шлюхой. Ты что думаешь? Я ухожу работать до упада, а ты здесь будешь лежать и разговаривать? Почему бы тебе не идти к ней и жить у нее, раз это тебе так нравится?

– А можно? – спросил Ройс.

Рози начала ковырять пол садовыми ножницами. Она поняла, что все сегодняшнее утро усложняла себе жизнь. При сломанном телефоне Аврора даже не сможет ей позвонить, чтобы нанять ее обратно. А теперь Ройс снова заговорил об уходе. И опять же она сама подтолкнула его к этому.

– Я бы мог поехать на автобусе. А грузовик оставил бы тебе, вдруг захочешь куда‑ нибудь повезти детей. Своди их в зоопарк. Ты же знаешь, как маленькому Бустеру там нравится.

– Ройс, грузовик не ездит. У нас не было денег, чтобы заплатить за ремонт, когда ты его разбил.

Она продолжала тыкать ножницами в пол, что немного беспокоило Ройса. Рози вела себя непредсказуемо, и он был бы рад, если бы, перерезав провод, она отнесла их на место. Трудно было сказать, куда она их воткнет в следующую секунду.

– Ну хорошо. Отправляйся к ней, – сказала Рози. – Я отступаю. Мне казалось, что надо бы вспомнить о нескольких благословениях, которые Бог нам послал за двадцать семь лет супружеской жизни, но ты так, видно, не думаешь, а, Ройс?

Ройс не мог припомнить ни одного благословения.

– Нам надо получить развод, или как? – спросила Рози.

Ширли тоже несколько раз говорила о разводе, но до Ройса эта концепция как‑ то не доходила. Жить с Ширли было делом нелегким, а разводиться с Рози было выше его сил.

– Нет, ты можешь оставаться моей женой, – серьезно произнес Ройс. – Мне не хочется, чтобы тебе достались такие хлопоты.

– Не знаю, – задумчиво сказала Рози. – Если ты собираешься жить с этой тварью, то, может быть, я разведусь и выйду замуж за какого‑ нибудь порядочного парня. Я нашла работу – буду подносить еду к мужчинам, и если не буду зевать, может кого приличного и найду.

– Подносить? А как же миз Гринуэй?

– Мы подрались. Меня уволили. Я побила ее подушкой.

– Побила миз Гринуэй?

– Ага, миз Гринуэй, из‑ за которой ты заставлял меня ревновать двадцать лет. Пока ты не связался с этой тварью, ты считал ее своим идеалом.

В последние месяцы Ройс почти забыл об Авроре Гринуэй. Вдруг воспоминания о том, как она сидит в своем халате, всплыло в его памяти.

– Она что, все не вышла замуж? – спросил он, припоминая, что Аврора всегда была женщиной его мечты.

– А тебе‑ то что? Авроры тебе больше не видать, я уволилась, а ты будешь жить со своей девкой.

У Ройса голова пошла кругом. Слишком много всего случилось сразу. Теперь, когда он узнал о «фантазии», он предпочитал лежать на кровати, фантазируя про миссис Гринуэй, от которой, как он помнил, всегда так хорошо пахло. От Рози практически ничем не пахло, а от Ширли запах был такой, словно под каждой подмышкой она держала по огурцу. Ройс не считал себя особенно разборчивым, но от воспоминания об Авроре, такой щебечущей и благоухающей, трудно было отделаться. Пока Рози ковыряла ножницами пол, его эрекция угасла, но от воспоминаний от миссис Гринуэй она возникла вновь.

Заметив это, Рози поднялась.

– Если ты будешь так лежать, целясь в меня своим старым пистолетом, то я ухожу. Пока ты упаковываешь свои вещи, я могу сходить к сестре.

Потом, в полнейшем смятении, она подошла к своему столику и закрыла голову руками. Она не плакала, а просто ей ничего не хотелось видеть. То, на что можно было посмотреть, особенно не радовало. Каким бы Ройс ни был неблагодарным, ей не хотелось, чтобы он уходил, потому что в доме без него чего‑ то не хватало. Она оставалась с двумя непослушными детьми и вещами, которые не доломали, пока росли, остальные пятеро. Она только что потеряла хорошую работу и в дальнейшем будет долгие вечера бегать с гамбургерами и жареными креветками к машинам, переполненным подростками. Так она застыла, обхватив голову руками, на несколько минут, стараясь ни о чем не думать.

Потом со вздохом она обернулась, чтобы продолжать процесс раздела, но лишь увидела, что Ройс, обескровленный запутанными событиями сегодняшнего утра, заснул, засунув одну руку себе за пазуху. Рози приблизилась к нему на цыпочках.

Во сне Ройс и его маленький сын Бустер выглядели совершенно одинаково. Только Ройсу каждые два‑ три дня приходилось бриться, живот у него был пообъемистее, а ноги – покривее. Даже когда он лежал на животе, было видно, что ноги у него – колесом. Лу Энн приделала к его гипсовой повязке цветочки и бантик, а маленький Бустер, который не умел завязывать красивые бантики, разрисовал и расписал свободные места каракулями и закорючками.

Рози минуту‑ другую рассматривала своего спящего мужа, не в силах понять, почему ей хочется, чтобы он остался. Ничто, открывавшееся взору, не привлекло бы ни одну разумную женщину, а как раз таковой она себя считала. Ей казалось, что было бы гораздо приятнее, если бы рядом с ней оказался симпатичный мужчина низенького роста, вроде Вернона – маленький и аккуратный, как она сама. Всю свою супружескую жизнь она опасалась, что как‑ нибудь ночью Ройс завалится на нее и задушит.

Но все равно она наклонилась и взяла Ройса за руку, вынув ее из‑ за ворота майки. Как раз в этот момент кто‑ то забарабанил в дверь. Когда она поспешила открыть, перед ней оказалась ее старшая дочь Эльфрида, которой надо было быть на работе у Вулворта, где она была кассиром.

– Что такое. Милая, почему ты не на работе? Эльфрида, миниатюрная тоненькая блондинка, разрыдалась.

– Ох, мама, Джин забрал наши сбережения. Все, что накопили. Он пришел домой пьяный и отобрал их у меня. Сказал, что вернет, но я не верю. Наверняка взял, чтобы купить что‑ нибудь для нее. Я знаю, что это она его научила.

Горько плача, она бросилась в объятия матери. Рози отвела дочку на кушетку и усадила ее там, давая ей выплакаться, гладя по спине, чтобы утешить.

– Сколько у вас было сбережений, Эльфрида?

– Сто восемьдесят долларов, – плакала она. – Мы хотели купить ковер. Мы планировали. Я знаю, что это все она.

– Ну, голубка, сто восемьдесят долларов – это еще не конец света, – заметила Рози.

– Но мы же планировали! – ревела жестоко преданная Эльфрида. – А он забрал деньги.

– Милая, что же ты мне не сказала, что тебе нужен ковер? Мы бы с папкой тебе купили. Мы не хотим, чтобы ты жила без ковра. Это не такая уж большая трата.

– Я знаю… но наши сбережения… они же были наши, – рыдала Эльфрида. – Что же мне делать?

Рози выглянула за дверь. Асфальт на Лайонз‑ авеню разогрелся, и движение было очень оживленное.

– Пока точно не знаю, Эльфрида, – сказала она, не мешая дочери плакать. – Пока не знаю.

ГЛАВА XVI

Аврора выжидала до четырех, а потом стала звонить Рози. Скандал – скандалом, но с ее стороны инцидент был исчерпан. Поразмыслив, она пришла к выводу, что, возможно, в некоторых беседах с Ройсом была излишне многословна, если только слово «беседа» применимо к разговорам, где одним из участников выступал Ройс; а сознавая напряжение, в котором пребывала Рози, она приготовилась извиняться, проявляя чудеса самоуничижения.

Но, к большому неудовольствию Авроры, от номера Рози ей удалось добиться только коротких гудков. По прошествии полутора часов, когда она могла слышать только сигнал «занято», ее примирительный настрой стал киснуть. Ничто так не выводит из себя, как не нашедшее отклика желание броситься на колени. Кроме того, она была уверена, что, за исключением нее, Рози не с кем говорить полтора часа.

Еще через час она почувствовала, что близка к паранойе. Может быть, Рози разговаривает с Эммой? Они, наверное, обсуждают ее вдвоем, какая она ужасная и эгоистичная.

Аврора тут же позвонила Эмме, которая опровергла предположение о своем разговоре с Рози.

– Но я почему‑ то не слышу возражений против того, что я ужасная эгоистка, – заметила Аврора.

– Какая разница, – сказала Эмма, – у Рози, должно быть, сломан телефон.

– Но там, где она живет, много автоматов. Должна же она понимать, что я уже без ума от волнения.

– Мне кажется, что если бы ты двадцать лет флиртовала с моим мужем, – я бы дала тебе попотеть пару часов.

– С твоим трудно было бы выдержать и восемь секунд флирта. Он плохой материал для кокетства. Пусть с ним упражняется твоя подружка Пэтси, если ей это нравится. Они идеально подходят друг другу – у обоих нет никакого воспитания. Может быть, они сбежали бы вдвоем, избавив тебя от жизни, наполненной академической скукой.

– Я не нахожу академическую жизнь скучной. Оскорбительно так говорить! – возмутилась Эмма.

– Может быть, это и не Гарвард, но Гарвард на каждом шагу не встретишь, – заметила Аврора, мигая глазом, чтобы проверить, действует ли у нее веко.

– Сноб, – сказала Эмма.

– Замолчи. Ты еще очень молода. Ты не хлебнула еще академической жизни. Жизнь, что видела ты – студенческая. Подожди, пока ты десять лет пробудешь замужем за преподавателем, вот тогда и скажешь, скучна такая жизнь или нет. Самые занудные женщины в Америке – жены преподавателей. Вкуса у них нет, а если бы и был, то нет денег, чтобы его проявить. Большинство из них даже не догадываются, что не все мужчины на свете скучны, как их мужья. Те, кто это понимают, сходят с ума в несколько лет, либо посвящают себя благотворительности.

– А что плохого в благотворительности? – спросила Эмма. – Кто‑ то же должен ею заниматься!

– Разумеется, это похвально. Только не приставай с ней ко мне. Я еще не настолько утратила интерес к жизни.

– Надеюсь, я никогда не стану такой высокомерной, как ты. Одним взмахом руки ты отвергаешь целые классы. Ученые, по крайней мере, тратят какое‑ то время, чтобы разобраться.

– Тратят время? Дорогая, что же им еще делать? Я заметила, что люди посредственные всегда гордятся своей проницательностью. Уверяю тебя, что эта способность у нас сильно переоценивается. Если уж на то пошло, один надежный любовник стоит тонны проницательности. Что касается меня, то моя проницательность инстинктивная.

– Высокомерная, как я бы сказала.

– Ладно, скажи спасибо, что ты выросла. По крайней мере, тебе теперь не приходится жить со мной. Я вешаю трубку и звоню Рози.

Она так и сделала, но номер все еще был занят. Она позвонила в телефонную компанию, где ей сообщили, что телефон Рози вышел из строя. Обдумав информацию, Аврора снова позвонила Эмме.

– Она сломала телефон. Это очень неудобно. Я уж знаю, как у нее голова работает. Она мне не звонит, так как полагает, что я на нее все еще сержусь. То есть недоразумению можно положить конец только, если я к ней поеду. Это уже невыносимо, так что я отправляюсь немедленно.

– Логика железная, – сухо заметила Эмма.

– Время самое неподходящее. Вот‑ вот вернется Гектор, он будет ждать похвал и восторгов по поводу того, что каждый нормальный человек делает между делом. Если меня не будет, он разозлится, но это его проблема. Может быть, ты поедешь со мной, вдруг Рози начнет вредничать?

– Конечно. Я уже давно не видела маленького Бустера. Моему мужу это, конечно, не понравится. Он тоже должен скоро вернуться.

– Ну и что. Он не генерал. Может в кои‑ то веки и сам себе пиво открыть. Скажешь, что была мне нужна.

– Как ни странно, но он считает, что его потребности имеют приоритет перед твоими.

– До свидания. Я тороплюсь, – сказала Аврора.

В шесть тридцать, когда они подъехали к дверям Рози, уличное движение стало утихать, но Лайонз‑ авеню была все еще заполнена разбитыми пикапами и автомобилями с помятыми крыльями, многие из которых сигналили, безжалостно отвоевывая себе дорогу.

– Удивительно, – заметила Аврора, наблюдая, как они проезжают мимо нее. Пронесся красновато‑ лиловый «кадиллак» с антенной на крыше, за рулем которого сидел худой негр в огромной розовой шляпе.

– Где он его взял? – спросила она, обмахиваясь.

– Торговал человечиной, – предположила Эмма. – Если он нас заметил, то может вернуться и попытаться продать нас.

– Удивительно, что Рози выжила, – заметила Аврора, оглядывая улицу. Через несколько зданий от дома Рози находился мексиканский дансинг, а напротив – негритянский винный магазин. Они вышли из машины и направились к двери Рози, но на стук никто не ответил.

– Она, наверное, у сестры, рассказывает ей, какая ты стерва, – сказала Эмма.

– У Ройса сломана лодыжка. Как ты думаешь, мог он дохромать до бара?

Ключ от дома был под старым тазом на заднем дворе. Там же на выцветшей от недостатка солнца траве расположилась большая колония жучков. На заднем дворе валялись два сломанных трехколесных велосипеда и мотор от «нэш рэмблера», на котором Ройс ездил много лет назад.

Войдя в дом, они в несколько секунд установили, что семейство Данлапов исчезло. Три комнаты из четырех несли на себе отпечаток чистоплотности Рози. Посуда на кухне была аккуратно вымыта, игрушки в детской тщательно прибраны. Только в спальне ощущались следы какой‑ то деятельности. Кровать была не убрана, ящики комода выдвинуты, а самым таинственным было то, что телефонная трубка лежала на комоде.

– Какая дикость, тебе не кажется? – сказала Аврора. – Если она не хотела разговаривать, могла засунуть телефон под подушку. Я и не думала, что она до такой степени на меня разъярилась.

– Может быть, это сделал Ройс. Может, они опять разошлись.

Они вышли из дома и положили ключ среди жучков.

– Более чем неподходящее место, – сказала между прочим Аврора.

Они сели в машину и поехали по Лайонз‑ авеню в обратном направлении, но через три квартала Эмма, рассеянно взглянув на кафе для автомобилистов и желая выпить молочный коктейль, увидела саму разыскиваемую ими особу, направлявшуюся к одной из припаркованных невдалеке машин с большим подносом еды в руках.

– Мама, остановись. Она в кафе.

Вместо того, чтобы остановить машину, Аврора величественно развернулась, чуть не въехав в автомобиль с пьяными мексиканцами, которые принялись поносить ее, не стесняясь в выражениях. Когда она наконец остановилась, что произошло уже посередине переулка, оказалось, что пикап с мексиканцами направлялся именно туда же. Они принялись сигналить, но заставить Аврору поторопиться было невозможно. Она хладнокровно разглядывала кафе, чтобы удостовериться, что Рози действительно там.

– Не понимаю, почему эти люди не обогнали меня, когда у них была возможность. – Она закашлялась, вдохнув выхлопные газы, выпущенные старым пикапом. Несколько коричневых кулаков грозили в ее сторону.

– Хорошо, что я не живу в латиноамериканской стране. Уверена, что у меня там было бы много неприятностей, – сказала Аврора и, еще раз величественно развернув машину, она въехала на своем «кадиллаке» между двумя автомобилями с откидывающимся верхом, переполненными хриплыми белыми юнцами с длинными баками.

– Ты заняла два места, – сказала Эмма, – а то и три.

– Ну и чудесно, – сказала Аврора. – Мне не нравятся наши соседи. Убеждена, что они очень неприлично выражаются. Мне не хочется, чтобы их слова доходили до твоих юных ушей.

Эмма хихикнула, и в это время они увидели, что к ним приближается Рози. Она шла с опущенной головой и мало что видела вокруг. Проработав всего час, она поняла, что лучше всего ходить с опущенной головой и ничего вокруг не замечать. В первые же десять минут ее пребывания на службе здоровый механик, на руке которого был вытатуирован бульдозер, намекнул, что не прочь на ней жениться, если, как он выразился, они «придутся друг другу по вкусу».

Когда она подняла голову, чтобы принять заказ, и столкнулась взглядом со своей бывшей нанимательницей, глаз которой, очевидно, был в полном порядке, потрясение было слишком сильным. Она лишилась дара речи.

– Да, – сказала Аврора. – Так вот ты, оказывается, где. Ты уже нашла себе место. Мне, наверное, не будет предоставлена возможность попросить у тебя прощения, но мне казалось, что после стольких лет, проведенных нами вместе, ты могла бы все‑ таки дать мне этот шанс.

– Ух ты, Аврора, – выдавила Рози.

– Эй, привет, – вступила в разговор Эмма.

Рози не находила ответа. Ей хотелось плакать. Она могла лишь стоять и смотреть на хозяйку и свою любимую девочку. Их появление в «Пионер‑ 16» казалось чудом.

– Зачем ты перерезала шнур? – спросила Аврора. – Я только выждала некоторое время, а потом стала тебе звонить.

Рози покачала головой, затем прижалась ею к двери автомобиля.

– Дорогая, это не из‑ за вас. Я пришла домой и застала Ройса за разговором с его подружкой. И тогда я просто взяла садовые ножницы и перекусила его, даже не успев подумать.

– Понятно. И как я не догадалась. Это было вполне разумно, только надо было вначале позвонить мне, чтобы я знала, что происходит.

– Я об этом подумала через две секунды после этого, но было уже поздно. Будете чего‑ нибудь есть?

– Молочный коктейль и шоколад, – сказала Эмма.

– Минуточку.

Они молча наблюдали, как она принесла два тяжелых подноса подросткам в автомобилях с откидывающимся верхом.

– Посмотри на нее, – сказала Аврора. – Словно вся жизнь этим занимается.

– Иди сними эту форму и садись в машину, – сказала она, когда Рози вернулась. – Я беру назад свои слова об увольнении.

– Это большое облегчение, – сказала Рози. – Утром я приду. Я просто не могу оставить работу, когда больше всего посетителей. Это Ройс вам сказал, где меня найти?

– Нет, Ройса не было. Это моя дочь высмотрела тебя своим орлиным взором.

С глубоким вздохом покачав головой, Рози пошла прочь. Засигналили две или три машины, требуя, чтобы их обслужили. Через несколько минут она снова выбрала время подойти к «кадиллаку».

– Это значит, что он опять ушел к ней, – сказала она. – Должно быть, так. Во второй раз я его не приму.

– Мы об этом завтра поговорим, – пообещала Аврора, но Рози уже ушла со своим подносом.

– А от Вернона есть какие‑ нибудь известия? – спросила Эмма на обратном пути. Луна поднялась рано и висела над центром Хьюстона.

Аврора не ответила.

– Мне кажется, ты смогла бы его воспитать, если бы попробовала.

– Я не воспитательница. Любуйся луной и не лезь в чужие дела. Когда я была помоложе, мне доставляло удовольствие вытягивать людей и, если нужно, придавать им лоск, но судьба распорядилась так, что у меня достаточно знакомых, уже обладающих этим лоском, и они, должно быть, меня избаловали.

– Вы с Генералом собираетесь пожениться? – робко полюбопытствовала Эмма.

– Гектор об этом думает. А я – нет. Мне казалось, я уже просила тебя не совать свой нос в чужие дела.

– Мне просто интересно, что заставляет твое сердце тикать побыстрее. Детали меня не интересуют, только сама тема.

– Вот она, твоя академическая подготовка, – сказала Аврора. – Но в данном случае ты подобрала неудачную метафору, поскольку тикают часы, а не я. Если тебя интересует, как что‑ то тикает, займись изучением часов. Мне кажется, это называется хорологией. Но боюсь, что в ней ты далеко не продвинешься. Полжизни я сама для себя тайна, и я всегда оставалась загадкой для мужчин, которые считали, что знают меня. К счастью, я люблю сюрпризы. И всегда радуюсь, когда мне удается удивить самое себя.

– Жаль, что я затронула эту тему.

– Раз ты моя дочь, я тебе кое‑ что скажу. Понимание переоценивается, а таинственностью пренебрегают. Если будешь иметь это в виду, твоя жизнь станет поинтереснее.

Остановившись перед домом Эммы, оба увидели Флэпа. Он сидел на ступенях. Обе сидели, наблюдая за ним в густых сумерках.

– Что‑ то он не бежит к тебе с объятиями.

– А Генерал выбежит, когда ты приедешь домой?

– По крайней мере, он будет вышагивать туда‑ сюда. Спасибо, что съездила со мной. Надеюсь, что позвонишь своей старой матери, когда почувствуешь, что настала пора рожать?

– Конечно. Передай привет Генералу.

– Спасибо, обязательно. Я и так передаю, но очень мило, что ты вспомнила. На этот раз мои слова будут правдивыми.

– А зачем ты всегда ему передаешь привет?

– Генералу нравится думать, что он вызывает в широких массах любовь и обожание, – пояснила Аврора. – На самом деле, едва ли кто‑ нибудь питает к нему эти чувства, но раз уж я взяла его под свое крыло, то должна приложить все усилия, чтобы скрыть от него этот факт. Малейшие признаки неодобрения ужасно огорчают его.

– Ты хочешь сказать, что когда меня нет, ты становишься гуманной? Хотела бы я на это взглянуть.

– Да, я согласна, на это стоит посмотреть. – С этими словами Аврора уехала.

Завернув на свою улицу, Аврора в ту же минуту поняла, что ее ждет гроза: на том месте, где должен был стоять ее «кадиллак», припарковался неказистый старый «линкольн» Альберто. Альберто в машине не было, из чего, по‑ видимому, следовало, что он был в доме. Проезжая мимо дома Генерала, она заметила, что в его окнах нет света, так что, вполне вероятно, оба мужчины находились в ее доме. Аврора изловчилась протиснуться на «кадиллаке» мимо «линкольна», удивляясь, как Альберто удалось проскользнуть мимо Гектора.

Она сидела в машине и обдумывала ситуацию, а потом решила, что чем медленнее войдет в дом, тем лучше, хотя бы уже потому, что сможет отдышаться. А в том, что ровное дыхание ей сейчас понадобится, она была уверена. Несмотря на несколько продолжительных телефонных разговоров на данную тему, Альберто отказывался смириться с фактом, что Генерал сделался серьезным элементом ее жизни: Генерал же, со своей стороны, никогда не воспринимал Альберто как представителя цивилизованных слоев общества. Вечер мог задаться интересный, и, прежде чем выйти из машины, Аврора не спеша расчесала волосы.

Чуть приоткрыв заднюю дверь, она прислушалась, не донесутся ли из комнат раздраженные мужские голоса, но ничего не было слышно. В доме стояла угрожающая тишина, столь выразительная, что она на минуту оробела. Прикрыв дверь, она прошла по дорожке, пытаясь определить, какую позицию ей занять по отношению к каждому из мужчин. Она знала, что от нее потребуется некоторая деликатность, ведь они были соперниками лет двадцать пять. Альберто добился успеха рано, а Генерал – поздно, и братание между разочарованным и преуспевающим соперниками было едва ли возможно. Она ставила перед собой единственную цель, сделать так, чтобы Альберто покинул дом живым. Он был самым незащищенным из мужчин, и она еще помедлила в надежде, что он, возможно, появится, чтобы что‑ то взять из машины, или передумает, или случится что‑ либо еще, что позволит ей переговорить с ним минуту наедине, до того, как разразится гроза.

Но Альберто не появлялся, и Аврора, вернувшись к дому, широко открыла заднюю дверь.

– Ку‑ ку, мальчики, вы здесь?

– Конечно мы здесь, – раздался голос Генерала. – А ты где была?

Войдя в кухню, Аврора застала двух мужчин сидящими у противоположных сторон стола. Комната была заполнена цветами. Альберто имел хорошо знакомый замученный вид и сильно потрепанный костюм. Генерал бросил на нее свой обычный грозный взгляд.

– Я уезжала. А почему ты спрашиваешь?

– Аврора, не отвечай вопросом на вопрос, – сказал Генерал. Казалось, у него было еще что сказать, но он вдруг замолчал.

– Альберто, какой сюрприз! – Аврора похлопала его по плечу. Положив сумочку на стол, она оглядела обоих мужчин.

– Ты опять сделал рейд по цветочным магазинам, я вижу.

– Да, купил немного цветов… в память о старых временах. Ты меня знаешь. Я не могу без цветов.

– Интересно почему, – вмешался Генерал. – Вы только посмотрите. Это смешно. Я столько цветов не купил и за двадцать лет. Черт побери, у меня на похоронах будет меньше.

– Перестань ворчать, Гектор, – сказала Аврора. – Альберто всегда питал слабость к цветам, вот и все. Это оттого, что он итальянец. Ты же, разумеется, был в Италии, и можешь это оценить.

– Нечего здесь ценить, – с жаром отозвался Генерал. – Черт, по‑ моему, это выглядит очень таинственно. Должен сказать, что меня это еще и раздражает. Что он думает, придя сюда?

– А ты что здесь делаешь? – воскликнул Альберто, вдруг покраснев. Он показывал на Генерала пальцем.

Аврора шлепнула его по руке.

– Ну же, Альберто, не показывай пальцем. – Оглянувшись, она увидела, что Генерал молча размахивает кулаком.

– Гектор, перестань потрясать кулаками. Позвольте вам обоим напомнить, что мы познакомились не вчера. Хотите вы это признать или нет, но я знаю вас обоих весьма давно. Мы – плоды довольно продолжительного знакомства, и мне кажется, что чем меньше мы будем махать кулаками и показывать пальцами, тем приятнее получится сегодняшний вечер.

– О каком приятном вечере ты говоришь? – сказал Генерал. – Я вовсе не собираюсь проводить вечер с ним здесь.

Альберто использовал этот момент для того, чтобы встать и разрыдаться. Он направился к двери с самоуничижительными возгласами.

– Я уйду, я уйду. Я понимаю, Аврора, что мне здесь не место. Ничего, я просто хотел занести немного цветов в память о прошлом, и, может быть, поздороваться, но я ошибся. Оставайся с миром.

Он послал ей слезный воздушный поцелуй, но Аврора, резво обежав стол, схватила его за рукав потрепанного пиджака прежде, чем он успел выйти за дверь.

– Альберто, немедленно вернись, – сказала она. – Никто пока не уходит.

– Ха! – воскликнул Генерал. – Черт возьми, вот теперь я узнаю итальянца. Они все плаксы.

Альберто резко переключился со слез на гнев. Несколько больших вен вздулось на его лбу.

– Ты видишь, он меня оскорбляет! – закричал он, размахивая левым кулаком. Авроре, схватившей его правую руку, удалось подтащить Альберто назад к его стулу.

– Садись, Альберто, – сказала она. – Это чересчур театрально, и в целом лестно для дамы моего возраста, но мое терпение к колоритным выходкам не беспредельно, что вам обоим следует знать.

Удостоверившись, что Альберто намерен сесть, она отпустила его и двинулась к другому концу стола. Она положила ладонь на плечо Генерала, которое, вопреки его претензиям на хладнокровие, слегка дрожало, и спокойно посмотрела ему в глаза.

– Гектор, хочу тебе сообщить, что я решила пригласить Альберто сегодня с нами поужинать.

– Ах, вот как? – Генерал слегка оробел. Он всегда чувствовал некоторую неловкость, когда кто‑ нибудь смотрел ему прямо в глаза, а Аврора не собиралась отводить взгляд.

– Я думаю, мне не надо это повторять. Альберто мой старый испытанный друг, и в последнее время я вела себя по отношению к нему несколько невнимательно. По‑ моему, если он проявил такую любезность и принес мне эти цветы, справедливо будет воспользоваться этим случаем, чтобы загладить мою небрежность. Как ты думаешь?

Генерал, не желавший сказать «да», но не решавшийся ответить «нет», молчал.

– Кроме того, мне всегда хотелось, чтобы вы с Альберто познакомились поближе.

– Вот это весело, – мрачно отозвался Генерал.

– Да, нам должно быть весело, – согласилась Аврора, радостно игнорируя подтекст. – А как по‑ твоему, Альберто?

Обратясь к сидевшему за столом Альберто, она пригвоздила его таким же прямым взглядом. Альберто отделался итальянским жестом, выразительно пожав плечами.

– Ты ведешь себя как диктатор, – заметил Генерал. – Никого такой ужин не порадует, кроме тебя, и ты это знаешь.

– Я чрезвычайно далека от того, чтобы что‑ либо тебе диктовать, Гектор. Если ты чувствуешь с моей стороны малейшую навязчивость, ты свободен уйти. Нам с Альберто будет очень тебя не хватать, но нам и прежде случалось ужинать вдвоем, так что еще один такой ужин вовсе нам не помешает.

– Нет, этого не будет, – возразил Генерал. Аврора не сводила с него глаз. Она вроде бы улыбалась, но он совершенно не знал, что у нее на уме, и повторил:

– Этого не будет.

– Ты сказал это дважды, Гектор. Если ты используешь какой‑ то военный код, то, пожалуйста, расшифруй. Означает ли это, что ты в конце концов решил остаться на ужин?

– Конечно, я остаюсь ужинать. Я был приглашен, как полагается. Я сюда не просто так затесался на машине, полной цветов, без спроса. Я такие вещи делаю по уставу.

– Ах вот откуда ты их берешь, Гектор. Вероятно, поэтому‑ то мы с тобой так часто и расходимся во мнениях. А мы с моим старым другом Альберто привыкли больше полагаться на порывы в нашей жизни, правда, Альберто?

– Конечно, – отозвался Альберто, невольно зевая. Он был истощен собственными эмоциями. Кончив зевать, он прибавил:

– Мы всегда делали все, что придет в голову.

Генерал только сверкнул глазами. Он сделал это не в последний раз, так же, как и Альберто предстояло еще позевать. Почувствовав, что ситуация у нее под контролем, Аврора стала действовать с максимальной компетентностью. Генералу она навязала бутылку рома, так как на долгом опыте убедилась, что только этот напиток заставлял его смягчиться. Альберто, по ее указанию, ограничился вином, на том основании, что оно полезнее для его сердца. Потом, сбивая паштет, готовя восхитительный салат и соус, она исполнила Альберто попурри из его любимых арий. Глаза Альберто ненадолго разгорелись. Ему удалось дважды сказать ей комплимент, а потом, за третьим бокалом, он плавно отошел ко сну. Он заснул, чуть склонившись над столом, но Аврора встала, отодвинув его тарелку, опустила его голову на освободившееся место, но, секунду подумав, оставила перед ним его бокал.

– Никогда не видела, чтобы Альберто разлил вино, – сказала она. – Когда проснется, может быть, ему захочется его допить.

Генерал не успел ничего сказать, а Аврора, взяв его опустевшую тарелку, подложила на нее паштет и вылила остатки соуса. Она поставила перед ним тарелку резким движением, по‑ военному, а потом, прежде чем сесть, побарабанила по его голове костяшками пальцев. Посмотрев несколько мгновений на мирно спящего Альберто, она обернулась к Генералу.

– Видишь, у него нет твоей энергии. Глупо было устраивать эту сцену. Чем тебе повредит, если Альберто будет иногда приходить, чтобы подремать у меня за столом?

То, что Альберто так быстро вышел из игры, несколько удивило Генерала, но не настолько, чтобы он забыл об основной теме.

– Мне все равно, пусть спит, – сказал он, – но ты посмотри на эти цветы.

В глазах Авроры загорелся огонек.

– Если ты выведешь меня из терпения, ты об этом пожалеешь. Твоя ревность понятна, и я ее понимаю. Я усыпила Альберто и показала тебе, что он безобиден. Иногда мне кажется, что я напрасно трачу на тебя хороший мясной соус. Мне только хочется, чтобы у него иногда была возможность заснуть за дружеским столом. Жена у него умерла, и он одинок, куда более, чем ты, раз уж ты достался мне. То, что существует между нами, как мне кажется, не может заставить меня отказаться от моих старых друзей. Ты этого хочешь? Ты готов быть таким невеликодушным, в твои‑ то годы?

Генерал съел паштет. Он знал, что должен отступиться, но продолжал беспокоиться. Аврора указала на Альберто.

– Эта картина кажется тебе угрожающей, Гектор? По‑ моему, перед тем, как продолжить спор, ты можешь остановиться и подумать, чем одарила тебя судьба.

– Ну ладно, – согласился Генерал. – Пожалуй, ужин – безобидный. Но меня взбесили эти цветы.

Аврора снова взяла вилку.

– Так‑ то лучше. А я люблю, когда у меня в доме цветы. Альберто любит мне их дарить, а ты – нет.

– Ну и что, по‑ твоему, ему нужно? – громко спросил Генерал.

– Наверное, секс, ты же – ханжа, сам не можешь это сказать. Как всегда, Гектор, ты на милю промахнулся. То, что все мужчины, в конечном итоге, основываются на одном побудительном мотиве, не значит, что они все одинаковы. Желания, может, сходны, а выражаются – по‑ разному. Маленькие цветочные жертвоприношения Альберто показывают, что он ценит, а ценит он меня – и цветы. Мне и в голову не придет лишить его возможности выразить себя. Это означало бы, что я его не оценила, а это не так. Надо быть исключительно поверхностной, чтобы пренебречь чувством, которое сохраняется с такой настойчивостью.

– У меня оно не менее настойчивое.

– Это не совсем так. Может быть, это тебя удивит, но до того, как я познакомилась с тобой, Альберто меня завоевал и потерял. Если я не ошибаюсь в расчетах, он предвосхитил тебя на четыре года. И то, что он все еще здесь, очень мило.

– Но он был женат. А ты замужем. Аврора продолжала есть.

– Ладно, ты хоть признала, что у него был конечный мотив. Я это хорошо слышал.

Аврора посмотрела на него.

– Смесь сладкого с горьким – не твоя сфера, Гектор. Может быть, так лучше для тебя, мне трудно об этом судить. Но если бы я ожидала привязанности или доброты только от тех, кому удалось добиться конечной цели, то уверена, что я часто сидела бы за столом в одиночестве.

– Правда, я и так достаточно посидела одна, – добавила Аврора, вспомнив несколько прошедших лет.

Они молчали. Генералу нельзя было отказать в наблюдательности. Налив себе еще немножко вина, Аврора поворачивала бокал пальцами. Видя, что она ужинает не столько с ним, сколько с воспоминаниями, он оставил попытки поспорить об Альберто, вновь переключился с вина на ром. К тому времени, когда Альберто, проснувшись, поплелся к машине, Генерал от рома так подобрел, что услышал, как сам старается убедить этого маленького сонного человека, что в его состоянии, при такой усталости, ему лучше было бы переночевать у Авроры на кушетке. Он даже услышал, как он сам приглашает Альберто как‑ нибудь заглянуть, поскольку все обернулось так безобидно, совершенно безобидно. Альберто, зевающий и помятый, его не слышал. Сев в «линкольн», он дал задний ход, наехав на кусты, но все‑ таки ему удалось вывернуть на улицу. Аврора, стоя у себя на лужайке, слегка улыбалась, ее, видимо, не очень тревожило, как Альберто поведет машину. Генерал, довольно пьяный, забыл про нее, пока она, положив руку ему на шею, не нажала на нее.

– Какая твердая шея, – сказала она. – В тебе нет ничего горько‑ сладкого, и это чудесно. Должна сказать, что это меня очень радует.

– Что? – не понял Генерал, все еще провожая взглядом петляющий автомобиль.

– Да, вы с Альберто в конце концов подружитесь, – заметила Аврора, пройдя несколько шагов и любуясь волнами ночных облаков.

– Кто знает? Может быть, ты когда‑ нибудь пригласишь старика Вернона и старика Тревора, и еще нескольких моих друзей. И вы все вместе с рюмками в руках всплакнете, вспоминая, какая я была противная.

– Что? Где ты будешь?

– Я поплыву по течению, – ответила Аврора. Запрокинув голову, она смотрела, как несутся над Хьюстоном облака.