Часть III 2 страница

Четыре дня спустя мы причалили к станции Звездная Вспышка на орбите Гранд-Салинаса. Оказалось, что Пинки Элбертсон действительно владеет гриль-баром «О’кей». В баре сообщили, что она появится через несколько часов, и мы заселились в отель «Неплохо». Похоже, на Звездной Вспышке было принято все преуменьшать. Там обнаружились ресторан «Кербери» с «приемлемой» едой и зал виртуальной реальности «У Джека», где показывали «интересные» представления. Больше всего мне понравился салон красоты «У Кристины», где можно было привести себя в «недурной вид».

Как и на большинстве космических станций, время было достаточно гибким: почти полночь для тех, кто прибывал с планеты, середина дня ― для экипажей транспортных кораблей. Позавтракать можно было в любое время, а понятие ночи становилось чисто субъективным.

Для нас было раннее утро. Заселившись в отель, мы спустились вниз и съели яичницу с беконом, затем отправились бродить по станции ― самой большой в Конфедерации.

Здесь имелся концертный зал ― тем вечером в нем выступала группа «Звездный огонь». В ресторане, где мы завтракали, планировалось выступление какого-то комика. Мы также встретили группу школьников, состоявшую из людей и «немых». Их сопровождали двое взрослых женского пола, по одной представительнице каждого вида.

– Знаешь, – сказал Алекс, – мы с «немыми» приложили столько усилий, чтобы приспособиться друг к другу. Сомневаюсь, что кому-нибудь станет лучше от появления еще одной инопланетной расы.

Я впервые видела вместе детей двух разных видов.

Когда подошло время, мы вернулись в гриль-бар «О’кей». Он был оформлен в стиле старинных вестернов – ковбойские шляпы на стенах, старые шестизарядные револьверы и кобуры, несколько плакатов о награде за поимку Джесси Джеймса и Билли Кида, объявление о ежегодной Клермонтской облаве. Странно, что люди помнили о нескольких ковбоях, но не знали имен крупнейших политиков девятнадцатого века.

– Думаешь, они на самом деле существовали? – спросила я у Алекса.

– Вряд ли.

Мы заказали выпивку и спросили, на месте ли Пинки Элбертсон. Метрдотель спросил, как нас зовут, что-то сказал в рукав, послушал, кивнул, а затем вывел нас из обеденного зала и показал на лестницу.

– Второй этаж, – сказал он. – Вторая дверь налево.

Пинки оказалась высокой смуглой женщиной с черными волосами и хриплым голосом. Она сидела на длинном диване, беседуя с супругами средних лет ― те как раз собирались уходить. Когда они вышли, Пинки пригласила нас в комнату.

– Алекс и Чейз, – сказала она. – Кто из вас Алекс?

Алекс ответил. Пинки предложила нам сесть.

– Чем могу помочь?

– Мы ищем Хью Коновера, – сказал Алекс.

– Он вас знает?

– Мы никогда не встречались.

– Могу я поинтересоваться, в чем дело? Обычно Хью не принимает гостей.

– Мы проводим кое-какие исследования и хотели бы задать ему несколько вопросов о Сансете Таттле.

Губы женщины изогнулись в улыбке.

– Ах, – сказала она, – старина Сансет… – Она внимательно посмотрела на каждого из нас. – Не думаю, что Хью пожелает дать интервью.

– Никаких проблем мы ему не создадим, – ответил Алекс. – Как я понимаю, на станции его нет?

– На станции? Нет, конечно. – Снизу доносились музыка и взрывы смеха. – Он на Баньши.

– Где это?

– В системе Корвалла. Примерно в восьми световых годах отсюда.

– Можете сказать, где именно на Баньши нужно искать его? – спросила я.

Она посмотрела на меня, словно удивившись, что я подала голос.

– У него нет точного адреса, Чейз.

– Почему?

– Он и его жена Лайра – единственные люди на планете. По крайней мере, в последний раз дело обстояло так.

– Ясно.

– Они живут в южном полушарии. Больше ничего сказать не могу.

– Спасибо, Пинки, – поблагодарил ее Алекс. – С ним можно связаться?

– Конечно.

– Можно сейчас послать ему сообщение?

– Да, если хотите. Естественно, это будет стоить некоторых денег и потребует времени. Но связаться, безусловно, можно. Текст или голос?

– Голос.

– Хорошо. Подождите. – Она подняла руку, направив указательный палец в потолок. – Вы на связи.

Алекс объяснил, кто мы. Стандартная версия: мы работаем над историей разведки в первые годы ее существования и рассчитываем поговорить с ним о Таттле. В заключение он заверил Коновера, что мы отнимем у него лишь несколько минут.

– Все? – спросила Пинки.

– Да.

– Хотите прослушать?

– Нет. Думаю, все в порядке.

Она велела искину переслать сообщение.

– Ответа не будет по крайней мере… – она посмотрела на часы, – в течение нескольких часов.

– Я правильно понимаю, – спросил Алекс, – что господин Коновер иногда появляется здесь? На станции?

– У Коноверов есть друзья в этих краях. Время от времени они прилетают сюда и собираются все вместе. – Взгляд ее слегка потеплел. – Нужно отдать им должное: развлекаться они умеют.

Прошло пять с лишним часов. Мы сидели в гриль-баре «О’кей», заканчивая обедать, когда пришел ответ от искина Коновера.

– Прошу прощения, но Хью и Лайра отправились на природу. Связаться с ними, к сожалению, нельзя. Скорее всего, в ближайшие два дня они не вернутся.

Несколько минут спустя к нам присоединилась Пинки.

– Как дела?

Алекс дал ей прослушать сообщение.

– Думаю, лучше подождать, пока он сам не свяжется с вами, – сказала она.

– Вы бывали на Баньши?

– Один раз.

– Можете сказать точнее, где он живет?

– У него есть несколько жилых модулей, соединенных между собой. Наверное, эта информация не слишком вам поможет.

– Пожалуй, да.

– Ладно. – Пинки задумалась. – Он живет на берегу озера.

– Понятно.

– На одном из континентов южного полушария.

– Что-нибудь еще?

– Все. Больше мне ничего не известно.

– Не знаете, есть ли на Баньши другие жилища, дома, строения ― что-нибудь в этом роде?

– Сомневаюсь. Правда, я видела лишь небольшую часть планеты. Но могу сказать точно: поблизости от тех мест, где он живет, ничего такого нет.

Глава 17

Чтобы осознать истинную причину своего существования и достичь границ познаваемого, нужно жить на краю обрыва, подальше от толп, отвлекающих внимание. Вот почему нам так нравятся горные вершины и пустынные пляжи.

Тулисофала. Горные перевалы[2]

По размерам Баньши слегка превосходила Окраину, но из-за меньшей плотности сила тяжести на ней была чуть ниже. Здесь отсутствовали обширные океаны, характерные для планет с биосферой. Моря были, но не соединялись в единое водное пространство. Почти тридцать процентов поверхности занимали огромные полярные шапки.

Хью Коновер получил то, чего всегда хотел: планету для себя одного. Он не делал тайны из своего желания убраться подальше от толпы идиотов, сводящих с ума. Спастись от них, как утверждал Коновер, было просто невозможно. Они появлялись в ток-шоу, наводняли сеть, писали книги и занимали политические должности, обращаясь с призывами к таким же идиотам. В результате жизнь превращалась если не в хаос, то в бег по движущейся дорожке: к чему ни стремись, все равно ничего не добьешься. Благодаря подобным рассуждениям ― своего мнения он никогда не скрывал ― Коновер приобретал новых друзей.

На Баньши было множество озер всевозможных размеров, разбросанных по планете, словно лужи после сильной грозы. Некоторые находились в горах, другие ― на больших островах посреди более крупных озер.

Пустынь я не увидела, кроме одной, протянувшейся вдоль экватора. И ничего похожего на джунгли.

– Похоже, тут прохладно, – заметил Алекс.

Странно: при виде необитаемой планеты никаких мыслей не возникает, но стоило взглянуть на Баньши, в одном из уголков которой нашли убежище двое людей, как мы сразу ощутили всепоглощающую пустоту.

У планеты имелся один маленький спутник, меньше ста километров в диаметре, – вероятно, захваченный астероид. В момент нашего прилета он находился почти в полумиллионе километров от Баньши.

– Думаю, что при взгляде с земли он похож на яркую звезду, ― сказала я. ― Или даже не слишком яркую.

Алекс смотрел в иллюминатор, качая головой.

– Коновер напоминает мне Бэзила. Похоже, он не слишком жаждет общества других людей.

– Напоминает Бэзила? – переспросила я. – Алекс, Коновер – это Бэзил, у которого есть звездолет. По сравнению с Коновером Бэзил живет в центре Андиквара.

– И Кавальеро такой же, – сказал Алекс и махнул рукой: мол, все это социологические рассуждения, давай ближе к делу. – Как проще всего его найти? Поискать его корабль?

– Конечно. Белль, что-нибудь видно?

Мы пересекали терминатор, уходя на ночную сторону планеты.

– Впереди что-то есть, Чейз, – сказала Белль. – Скорее всего, это «Хопкин».

Так назывался корабль Коновера.

– Открой канал связи, – сказала я.

– Канал открыт, Чейз.

Я включила микрофон Алекса.

– Действуй, босс.

Алекс кивнул.

– «Чарли Хопкин», – сказал он, – говорит Алекс Бенедикт с «Белль-Мари». Прошу соединить меня с доктором Коновером.

Послышались помехи, затем баритон:

– «Белль-Мари», говорит «Чарли Хопкин». Прошу извинить, но доктора Коновера нет на борту и связаться с ним нельзя.

Мы проплывали над ночной стороной Баньши. Внизу царила кромешная тьма.

– «Хопкин», можешь передать ему сообщение?

– У вас есть пароль?

Белль вывела на экран изображение «Хопкина» – корабля класса «Атлантик», той же модели, что и «Белль-Мари», но более старого.

– Нет, пароля нет. Можешь передать, что я очень хотел бы с ним поговорить?

– Мне даны строгие инструкции: не беспокоить его, если прилетают гости без пароля.

Алекс прикрыл рукой микрофон.

– Не верю, – сказал он.

– Во что?

– В то, что сообщения не передаются. Он не настолько глуп, чтобы полностью отрезать себя от мира.

– Скорее всего, да. Но мы толком не знаем Коновера. Может, он и впрямь глуп.

– Сомневаюсь.

– Ладно, – сказала я. – Есть один способ: перебраться на корабль и попытаться взломать систему.

– Ты серьезно?

– На самом деле мы не станем ничего ломать ― просто сделаем вид, что, если он не ответит, будет хуже. Искин наверняка подаст сигнал тревоги. Бьюсь об заклад, что через несколько секунд Коновер выйдет на связь.

– И после этого, конечно, загорится желанием помочь нам.

– Ну да. В том-то и дело.

– К счастью, Чейз, есть более простой путь. – Алекс налил в чашку еще кофе и взглянул на «Хопкин», приветливо паривший на навигационном экране. – Нужно, чтобы корабль при необходимости мог выйти на связь с Коновером. На какой орбите он находится?

– О… – только и смогла выговорить я.

– Именно. – Алекс развел руками – «элементарно». – Орбита должна проходить прямо над его домом.

– Ну конечно. – Я почувствовала себя самой неспособной ученицей в классе. – Обшаривать надо не всю планету, а только ту область в южном полушарии, где над континентами проходит орбита. Хорошо. Зона поиска сужается до девяти тысяч километров. Но и это немало.

– Как думаешь, сколько из этих девяти тысяч километров приходится на участки, прилегающие к озерам?

Внезапно показалось, что все очень просто. Я спросила Белль, сможет ли она различить цель с орбиты.

– Расскажи, как выглядит дом, – ответила она.

– Белль, это просто дом.

– Будет легче, если знать, что искать: купол, прямоугольную коробку или нечто среднее.

– Пара модулей округлой формы, соединенных между собой.

– У меня есть предложение, – сказал Алекс. – Попробуем рассчитать время так, чтобы поискать на ночной стороне. Просто постараемся найти огни.

Поиск единственного огонька на поверхности планеты, особенно такой, как Баньши, – не самая легкая задача, учитывая помехи в виде облаков и деревьев. Но в конце концов мы его заметили.

На всякий случай я спросила Белль про состав воздуха.

– Никаких проблем нет, – ответила она.

Озеро, возле которого жил Коновер, было покрыто сплошной коркой льда и окружено густым лесом. Заросли деревьев и кустов подходили к самому берегу. К северу от озера, посреди расчищенного участка, стояли челнок и два жилых модуля, о которых упоминала Пинки, а за ними – дом, то ли строящийся, то ли оставленный в недостроенном виде. Модули соединялись коротким закрытым переходом. Все вокруг утопало в снегу, но кто-то здесь явно жил: у входа виднелась поленница, а из труб на обоих модулях шел дым.

Температура составляла минус двадцать два градуса по Цельсию.

На вызов по радио ответа не последовало. Наш челнок опустился в снег. Открылась дверь, из которой выглянул седой мужчина в свитере. Наконец радио ожило:

– Кто вы, черт побери?

– Я – Алекс Бенедикт, доктор Коновер. Вы ведь доктор Коновер?

– А если я скажу «нет», вы улетите?

– Скорее всего, нет.

– Ладно, Бенедикт. Что вам нужно?

– Мы проводим кое-какие исследования, и я надеялся, что вы сможете ответить на пару вопросов. Больше мы не станем вам мешать.

– Видать, вопросы важные, раз вы проделали такой путь. Откуда вы?

– Из Андиквара.

– Не могу представить себе настолько важного вопроса. – Он скрестил руки на груди.

– Надеюсь, вы не против?

– Я? С чего мне быть против? Ладно, заходите, раз уж прилетели.

Я надела легкую куртку, которую взяла с собой. Алекс облачился в ветровку и включил подогрев, но вряд ли ему стало намного теплее, чем мне. Открыв люк, мы заковыляли к двери, утопая в снегу, который доходил мне до бедер. Позади Коновера появилась женщина – Лайра.

Им в буквальном смысле пришлось помочь нам добраться до дома. Коновер закрыл дверь. За решеткой весело потрескивал огонь.

– Это Лайра, – сказал Коновер. – Моя жена.

Лайра, похоже, была рада новым людям. Она тепло улыбнулась, и я поняла, что в душе она осталась молодой, несмотря на возраст.

– Я приготовлю кофе, – сказала она. – Хотите поесть?

Мы решили ограничиться чашкой кофе, и Лайра скрылась в соседней комнате.

Коновер, высокий и широкоплечий, говорил глубоким басом; над темными глазами нависали большие кустистые брови. Он больше походил на человека, зарабатывающего на жизнь починкой крыш, а не на ученого-антрополога. Было в нем что-то и от военного – бесстрастное лицо, на котором не отражалось эмоций, точные, выверенные движения. Никаких бессмысленных жестов, ровный, спокойный голос, ни единого признака того, что его можно застать врасплох. И уж точно не станут неожиданностью гости, прилетевшие в это уединенное место.

– В наших краях прохладно, – заметил он, помогая мне снять куртку. Забрав ветровку Алекса, он повесил нашу одежду в шкаф и подбросил в огонь еще полено. До меня донесся запах кофе. Затем я услышала, как льется вода и хлопает дверца холодильника.

На стенах не было ничего ― только две фотографии и сертификат в рамке, подтверждавший заслуги хозяина дома перед Национальной исторической ассоциацией. На одной фотографии были супруги Коновер в молодые годы, а на второй ― симпатичная девушка, очень похожая на Лайру, только лет двадцати от роду. Алекс тоже обратил на нее внимание.

– Красивая, – сказал он.

– Моя дочь, – кивнул Коновер.

Каштановые волосы, карие глаза, милая улыбка. Одна моя учительница говорила, что правильная улыбка – все, что нужно для успеха в жизни. Если ее слова содержали хоть каплю правды, дочь Коновера была готова к любым вызовам.

Как объяснил Коновер, она жила на Токсиконе – познакомилась с банкиром и почти сразу же улетела вместе с ним. Этот брак явно не нравился ему. Мне показалось странным, что он делится с посторонними такими личными воспоминаниями, но потом вспомнила, где он живет.

– Понимаю, как вам тяжело, – заметил Алекс. – Но вы же не ожидали, что она останется с вами?

– Нет. Конечно нет. Я знаю, что потерял бы ее в любом случае. Когда мы сообщили дочери, что летим сюда, она сказала все, что думает по этому поводу. Она только что окончила школу, и мы поняли, что такова цена, которую нам придется заплатить. Правда, дорогая?

Лайра уже вернулась с кофе и теплыми булочками с корицей. Она утвердительно кивнула в ответ. По ее глазам я поняла, что она предпочитает не касаться этой темы.

– У нее теперь большая семья, – сказал Коновер. Скрестив руки, он ждал следующего вопроса.

– Сперва мы сомневались, стоит ли перебираться сюда, – сказала Лайра. – Но жизнь на Баньши оказалась просто замечательной. Верно, Хью?

– Это была ее идея. Но вам это, наверное, неинтересно, – заметил Коновер, после чего откинулся на спинку кресла и попробовал кофе. – Итак, зачем вы прилетели сюда? Что вы хотите узнать?

– Вы были другом Сансета Таттла?

– Ах вот что. – Он кивнул. – Да. Бедняга Сансет. Провел жизнь в погоне за мечтой. Это не так уж и плохо, если… – Он поколебался.

– Если добиться успеха, – закончил Алекс.

– Да. Очень жаль.

– Расскажите о нем.

– Он был очень увлеченным человеком.

– Мы слышали об этом.

– Слышали, что он искал инопланетян?

– Да. А есть что-нибудь еще?

– Конечно. Сансет был убежден, что человечество катится в пропасть. – Коновер приложил палец к губам, размышляя, стоит ли продолжать. – Об этом вы тоже знаете?

– Это общеизвестно, – сказал Алекс.

– Угу, пожалуй. Возможно, он был прав.

– Почему вы так считаете?

– Все пришло в упадок. Хотя нет: на самом деле мы всегда были алчными и глупыми. У нас нет воображения. Наша цивилизация существует так долго лишь потому, что умные все еще рождаются в достаточном количестве.

Алекс кивнул:

– Вернемся к инопланетянам. В разговоре с вами Сансет ни разу не намекал на то, что действительно нашел иную цивилизацию?

Коновер сделал большой глоток.

– Нет, – ответил он.

– А если бы он нашел, то сказал бы вам?

– Алекс, он сообщил бы об этом всему миру.

– А если…

– Что?

– Если он нашел то, что могло представлять угрозу? То, что не стоило открывать?

– Например?

– Скажем, высокоразвитых инопланетян, которые хотели, чтобы их оставили в покое?

– Это уже чересчур, вам так не кажется?

– Он рассказал бы вам о них?

Губы Коновера раздвинулись в улыбке. Похоже, о такой возможности он никогда не задумывался.

– Знаете, если бы он доверился кому-нибудь, то именно мне. Но на ваш вопрос я отвечу так: он предпочел бы промолчать.

– Спасибо, доктор.

– Зовите меня Хью. – Он откашлялся. – Вы намекаете, будто нечто подобное действительно случилось?

– Нет, – ответил Алекс. – Всего лишь гипотеза.

– Гипотеза, из-за которой вы прилетели аж сюда?

– Хью, после смерти Таттла его бортжурналы оказались у вас?

– Да, верно.

– Можно поинтересоваться почему?

– Мы с ним, по сути, посвятили жизнь одному и тому же делу, хотя Сансет относился к этому куда серьезнее. Я никогда не рассчитывал на успех, в отличие от него. Поэтому у Сансета и начались неприятности.

– Вы не могли бы показать нам бортжурналы?

– Я бы с радостью, Алекс, но, увы, у меня их больше нет. Меня обворовали через два или три дня после того, как журналы оказались здесь. Воры попытались скрыть свои истинные цели, похитив часть драгоценностей и посуды, но я всегда считал, что им нужны были журналы.

– Вы не загружали их в сеть?

– Мы договорились, что я не стану этого делать. Сансет не верил в меры безопасности и боялся, что кто-нибудь может получить доступ к данным.

– Какая разница, если журналы содержат лишь отчеты о безжизненных планетах?

Коновер наклонился вперед, отбросив со лба непокорные волосы.

– Не знаю. Я счел это простой прихотью.

– А вообще Таттл мог обратиться с бессмысленной просьбой?

– Как правило, он этого не делал.

– Ладно. Последний вопрос, Хью: вы ознакомились с журналами?

– Нет. Я только начал их просматривать, и тут они пропали.

– И вы не заметили ничего необычного?

Он откинулся на спинку кресла.

– Ничего. Просто перечень неудач, таких же, как у меня.

– Кто еще знал, что бортжурналы у вас?

– Не знаю. Думаю, кто угодно. Я этого не скрывал.

Лайра улыбнулась, но промолчала. Мы сидели, вслушиваясь в треск огня.

– Его давно уже нет в живых, – сказал Коновер. – Возможно, теперь это не имеет никакого значения.

– Хью, вы знали Рэчел Баннистер?

– Конечно. Приятная женщина. – Он улыбнулся Лайре. – Конечно, дорогая, тебе она и в подметки не годится. Но все равно симпатичная.

Лайра улыбнулась и закатила глаза.

– Что вы можете о ней рассказать? – спросил Алекс.

– Ну… Сансет был влюблен в нее.

– А она в него?

– Думаю, да.

– Они так и не поженились.

– Когда они познакомились, Сансет уже несколько раз побывал в браке. Думаю, Рэчел понимала, что он – не лучшая для нее партия, и переживала из-за этого. Несколько раз я видел ее плачущей. Но Рэчел была сильным человеком. Скорее всего, ей стало ясно, что брак с ним закончится катастрофой. И все же я подозреваю: будь Сансет жив, они поженились бы.

– Еще один вопрос, Хьюго.

– Слушаю.

Алекс достал из кармана фотографии плиты и протянул ему.

– Вы когда-нибудь видели вот это?

Коновер взглянул на фото, отрицательно покачал головой и передал снимки Лайре.

– Что это?

– Эту плиту нашли в саду у дома Таттла. Бэзил рассказал, что раньше она хранилась в шкафу, который стоял в его кабинете. В кабинете Таттла.

– Нет, пожалуй, я ее не видел.

– Мы не можем соотнести эти символы ни с одним из человеческих языков.

– Я бы не стал делать далекоидущих выводов, – сказал Коновер. – За шестнадцать тысячелетий возникло множество алфавитов, особенно после того, как мы покинули Землю.

Мы встали.

– Спасибо, – сказал Алекс.

– У вас вкусные булочки, – добавила я.

Коновер тоже встал.

– Если будете по соседству, заходите, ― сказал он.

– Нам потребуется пароль.

– Просто назовите свое имя. Я скажу кораблю. И еще одно: если все же найдете зеленых человечков…

– Да?..

– Сообщите нам, ладно?

Глава 18

Они были в четырех световых годах от нас, но мы слышали шум, как будто они находились в соседней комнате.

Сьюзен д’Агостино о торжествах в Международном космическом агентстве

по случаю прибытия первых людей в окрестности Альфы Центавра

В течение ста тринадцати лет – начиная с 1288-го, когда ему исполнился двадцать один год, – Таттл стремился к заветной цели. Первые десять лет он работал стажером-археологом на «Карибе», принадлежавшем Юпитерианскому фонду. В 1298 году фонд прекратил свою деятельность. Таттл поступил в летную школу и тридцать пять лет провел в разведке, работая пилотом и исследователем. В конце концов ему надоело измерять характеристики звездного света и анализировать гравитационные колебания в сингулярностях – такие задачи он называл «приземленными», Он обратился за финансовой поддержкой к тем, кого интересовал поиск инопланетных цивилизаций, и нашел множество сторонников. Сперва ему пришлось довольствоваться старой, потрепанной «Андромедой». Едва не погибнув при отказе противометеоритной защиты во время полета к Деллаконде, он смог собрать больше пожертвований и приобрести второй, куда более совершенный корабль. Звездолет носил имя «Джулиан Баккарди», но Таттл переименовал его в «Каллисто». В одном из интервью он сказал: «Надеюсь, что она, как и ее тезка, поможет мне совершить открытия и встряхнуть наше сонное общество».

В основном Таттл совершал экспедиции в Даму-под-Вуалью, но не только: он обследовал системы у границ Конфедерации, путешествовал в Облако Кольвера и даже в скопление Хоккайдо. И все это – на звездолете со старым двигателем, от которого лишь недавно отказались в пользу новых технологий. В итоге следующие полвека Таттл, по сути, прожил на борту «Каллисто». Несмотря на это, он трижды был женат и, видимо, завоевал сердце Рэчел Баннистер, женщины на сто лет младше его. Я видела фотографию Таттла и не представляла, как он этого добился.

Обычно он летал один, иногда – с очередной женой, несколько раз – с Хью Коновером. Судя по сообщениям в прессе, в первые годы постоянные неудачи нисколько не уменьшали его энтузиазма. Как сказал сам Таттл в интервью, для него это был лишь вопрос времени. Он вел поиски в океане звезд, будучи не в силах поверить, что вокруг них не возникают иные цивилизации, что из праха не восстают иные существа, задающиеся теми же вопросами, что и мы. Есть ли смысл в существовании Вселенной? Наступит ли время, когда разум всех созданий в галактике станет единым, поднявшись на новый уровень бытия? Появятся ли новые технологии, делающие жизнь лучше, и общее искусство, делающее ее богаче?

Его критики, естественно, указывали на то, что люди тысячелетиями путешествовали к тысячам планет земного типа и обычно не находили там никаких следов жизни. Лишь однажды за долгую историю человечества мы обнаружили планету, на которой горели огни.

Лишь однажды.

Таттл утверждал, что причина всего – недостаток воображения. Позже он заявил: поставленная им задача настолько грандиозна, что решать ее стоит хотя бы только из-за этого. «Мы не смогли бы осознать все значение нашего дара, если бы наши соседи жили у нас на пороге».

С годами, однако, уверенность сменилась надеждой, а потом – чем-то вроде отчаяния.

«Они существуют, – заявил Таттл на одной из выпускных церемоний под конец своей карьеры. – И нам следует их найти».

В начале нового века он уже не говорил о необходимости поисков, о потребности в них. Интервью стали редки. Таттл знал, что интервьюеры смеются над ним, и теперь говорил лишь одно: он еще не готов сдаться, но, возможно, будет вынужден передать дело всей его жизни следующим поколениям. Иногда он отвечал своим критикам: «Если бы все думали так же, мы никогда не покинули бы Испанию». Я не совсем поняла, что он имеет в виду.

– Колумб, – тихо пояснил Алекс.

В конце концов у него начали иссякать средства. Сторонники, поддерживавшие Таттла в течение большей части столетия, стали покидать его. В 1403 году он объявил об уходе на пенсию.

– В этом же году Рэчел и Кавальеро ушли из «Края света», – сказала я.

– Что-то случилось, – кивнул Алекс.

– Что?

– Ответь на этот вопрос, и выиграешь кусок камня с высеченной на нем надписью.

Когда мы причалили к Скайдеку, нас уже ждала Одри. Немедленно появился служащий из станционного цветочного магазина, вручивший мне розы. У Робина были занятия в школе, и он обещал позвонить позже.

Мы вернулись на челноке на планету. Радость от возвращения домой омрачала лишь пропажа бортжурналов Таттла. Алекс не скрывал своего разочарования.

– Что ж, – заметила Одри, – их украли четверть века назад. Ничего не поделаешь. Не пора ли с этим заканчивать?

Я сразу же поняла, как мало она знает Алекса.

– Одри, – сказал он, – это лишний признак того, что все непросто.

Я надеялась, что мы получим доступ к бортжурналам, ничего в них не обнаружим и сможем со спокойной душой свернуть поиски. Как бы Рэчел ни поступала с нами, она мне нравилась, и я предпочла бы, чтобы все оставалось как есть. Но попросить Алекса забыть о плите, когда мы не получили ответа ни на один вопрос… Об этом не могло быть и речи.

Мы вошли в терминал, и Алекс увидел Пегги Гамильтон, продюсера «Шоу Питера Маккови»: она стояла у выхода и явно высматривала нас. Любимым развлечением Маккови, ведущего шоу, были постоянные выпады в сторону Алекса, который представлял собой идеальную мишень. Грабежи могил, похищения ваз, место которых в музее, разорение мест раскопок – все это мало интересовало обывателя, но Маккови представлял дело так, будто Алекс крал драгоценности из кармана у зрителей.

– Чейз, – недовольно проворчал Алекс, – займись ею, ладно? И скажи «нет».

– Кто это такая? – спросила Одри.

Алекс не успел объяснить: Пегги уже стояла перед нами, лучезарно улыбаясь. Она сказала, что очень рада нас видеть, и спросила, нашел ли Алекс то, что искал.

– Кстати, а что вы искали? – добавила она.

Длинноногая Пегги уверенно нагнала нас и зашагала рядом, изо всех сил стараясь изображать дружелюбие и искреннюю заинтересованность в нашем благополучии. По слухам, в свое время она рассчитывала стать актрисой, но оказалось, что эта блондинка с невинным взглядом не умела играть.

– У меня нет времени, – ответил Алекс, бросая взгляд на огромные часы над сувенирной лавкой. – Может, побеседуете с Чейз?

– Алекс, я отниму у вас не больше двух минут.

Посмотрев на меня, Алекс понял, что общение с Пегги не доставит мне радости, и остановился.

– Пегги, сейчас я не могу участвовать в шоу.

– Почему, Алекс? Вы очень популярны у публики. Да и Питер будет очень рад.

– У меня масса дел, Пегги. Когда появится время, я с вами свяжусь.

Он попытался уйти, но Пегги не отставала:

– Алекс, скажите только одно: ваш полет имел отношение к Рэчел Баннистер?

– Нет.

– Что ж, хорошо. Мы слышали другое.

Алексу не нравился Маккови, а искусственную улыбку и вечно жизнерадостный вид Пегги он просто терпеть не мог. Но рядом была Одри, и ему не хотелось показаться грубым.