![]()
|
|||
Лорел Гамильтон 10 страницаРафаэль, Царь Крыс, был главой второй по величине и силе стаи оборотней города. Ничьей игрушкой он не был. Какого черта он оказался здесь в таком виде? – Что здесь делает Рафаэль? – спросила я у Джейсона. Он ответил безжизненным усталым голосом: – Мастер Зверей хочет владеть крысолюдами. У Рафаэля не хватило сил не прийти на его зов, но хватило сил не привести с собой других крыс. Он принес в жертву только себя. – Джейсон снова откинулся головой к стене, закрыв глаза. – Они не смогли его сломать. И Сильвию тоже. – Сильвию? – Я оглядела комнату. Двадцать футов на двадцать, не особо большая. Сильвия была прикована к противоположной стене. Она обвисла в цепях, всем весом на запястьях, без сознания. Почти вся она была закрыта столом, где лежал Рафаэль. Вроде бы ничего с ней плохого не сделали. – Почему она здесь? – Мастер Зверей призвал к себе и волков. Ричарда в городе не было, и потому пришла Сильвия. Она защитила нас, как Рафаэль защитил свой народ. – А о чем спорят сейчас Жан‑ Клод и Зверский Мальчик? – Странник дал нам свободу, но они не хотят включать в договор Рафаэля. Мастер Зверей говорит, что Царь Крыс – не наш народ и не наши друзья. – Он мой друг. Джейсон улыбнулся, не открывая глаз: – Я знал, что ты так скажешь. Я встала, оттолкнувшись от стены. Немного меня шатало, но не сильно. Французская речь вампиров звучала горячо и яростно. Я подошла к ним. Жан‑ Клод обернулся. – Ты очнулась, mа petite. – Он говорил с сильным акцентом. Так часто бывало с ним после долгого разговора по‑ французски. Падма поднял руку: – Нет, не влияй на ее мнение! – Как скажешь, – поклонился Жан‑ Клод. Я хотела потрогать Рафаэля. Видно было, как поднимается и опускается у него спина, но я не могла поверить, что он жив, пока не дотронусь. Руки мои повисли над ним в нерешительности – не было места, не ободранного и не причиняющего боль. Наконец я коснулась его волос и отняла руку. Не хотела я приводить его в сознание. Сейчас обморок был лучше любого другого состояния. – Кто он тебе? – спросил Падма. – Это Рафаэль, Царь Крыс. Он мой друг. В дверь камеры вошла Ханна, и я сразу поняла, что это Странник. Это невероятно женственное тело он сумел прислонить к двери очень по‑ мужски. – Не можешь ты быть другом каждого монстра в этом городе. – Поспорим? – обернулась я к нему. Он покачал головой. Светлые волосы Ханны взметнулись волной, как в рекламе шампуня. Он рассмеялся очень девичьим смехом. – О нет, Анита Блейк! Сегодня ночью я не стану спорить с тобой второй раз. – Он спустился по ступенькам – сняв туфли на каблуках, соскользнул. – Но будут ночи и после этой. – Я просила неприкосновенности, и ты ее мне дал, – сказала я. – Ты больше ничего не можешь нам сделать. – Я дал неприкосновенность только на эту ночь, Анита. – Не помню, чтобы твое обещание ограничивалось определенным временем, – заметил Жан‑ Клод. Странник отмахнулся: – Это было понятно. – Не мне, – сказала я. Он остановился у стола рядом с Падмой, посмотрел на меня серыми глазами Ханны и нахмурился. – Любой другой понял бы, что я имею в виду только эту ночь. – Как ты сам сказал. Странник, она – не любой другой, – сказал Жан‑ Клод. – Он – всего лишь один из совета. Он не может договариваться за всех нас, – вмешался Падма. – Он может заставить нас отпустить вас сегодня, но ничего более. Не может дать вам свободу без голосования всех, кто здесь представлен. – Значит, его обещание – пустой звук. – Если бы мне только в голову пришло, что ты просишь безопасности на все время нашего пребывания, – сказал Странник, – я бы просил большего, чем правды о смерти Колебателя Земли. – Мы заключили сделку. Я свои обязательства выполнила. Он попытался скрестить руки на груди, но пришлось свести их на животе – груди Ханны лежали на сгибах рук. У женщин неподходящая конструкция для крутого вида. – Ты все время создаешь мне проблемы, Анита. Мудрее было бы не быть такой проблемной. – Угрожай как хочешь, – ответила я, – но сегодня ты нас тронуть не можешь. – Не вбивай этого себе в голову. – Его голос упал на пару октав, медленно вырываясь из горла Ханны. Я обошла стол и встала у Рафаэля в головах, желая погладить его волосы и не решаясь. Слезы напирали из меня, давя на глаза. – Раскуйте его. Он идет с нами, иначе твое слово плевка не стоит, Странник. – Я его не отдам, – упрямо сказал Падма. – Ты сделаешь как тебе скажут, – ответил ему Странник. Я отвернулась от изуродованного тела Рафаэля. К тому же я не хотела, чтобы противник видел мои слезы. Отвернувшись от Рафаэля, я оказалась лицом к Сильвии – и остолбенела. Штаны болтались у нее возле щиколоток, туфли не были сняты. Я шагнула, еще раз и почти подбежала к ней, опустившись на колени. Бедра Сильвии были измазаны кровью, руки сжаты в кулаки, глаза крепко зажмурены. Она что‑ то шептала, очень тихо, повторяя вновь и вновь. Я дотронулась до нее, и она вздрогнула, заговорила чуть громче, но я могла расслышать только одно слово: «Нет, нет, нет». Снова и снова, как мантра. Я заплакала. Сегодня днем я говорила насчет всадить в Сильвию пулю, а теперь я плакала от жалости к ней. Какой из меня, к черту, крутой беспощадный социопат. У меня с Сильвией были свои счеты, но такое... она же вообще не любила мужчин ни при каких обстоятельствах. Поэтому все это было еще хуже, еще оскорбительнее. А может быть, я просто помнила ее гордой, уверенной в себе, и видеть ее вот такой было для меня невыносимо. – Сильвия, Сильвия, это я, Анита! – Меня тянуло поправить ее одежду, но я не решалась до нее дотронуться, пока она не поймет, что это я. – Сильвия, ты меня слышишь? К нам подошел Джейсон: – Дай я попробую. – Она не захочет, чтобы ее касался мужчина. – Я не буду ее касаться. – Он опустился на пол с другой стороны от нее. – Но я пахну стаей, а ты нет. – Он поднес руку к ее носу, тщательно следя, чтобы не коснуться ее. – Почуй запах стаи, Сильвия. Ощути утешение нашего единства. Она перестала твердить «нет», но и только. Даже глаз не открыла. Я встала, посмотрела на тех, кто был в комнате. – Кто это сделал? – Она могла в любой момент это прекратить, – сказал Падма, – отдав мне стаю. Все бы кончилось. Она могла получить свободу. – КТО ЭТО СДЕЛАЛ? – завопила я. – Я, – ответил Падма. Я уставилась в пол, а когда подняла глаза, «узи» смотрел на Падму. – Я тебя пополам разрежу. – Ма petite, ты попадешь в Рафаэля и, возможно, в меня. Автомат сделан не для стрельбы по одиночной цели в толпе, но пули из браунинга Падма переживет. Я затрясла головой. – Он умрет. За это он умрет. Странник встал рядом с Падмой. – И это тело ты тоже убьешь? – Раскинув руки, он закрыл Падму собой. – Убьешь возлюбленную твоего друга Вилли? Слезы были так горячи, что прожигали полосы на щеках. – Прокляты, будьте все вы прокляты! – Падма не лично сделал это с твоей подругой, – сообщил Странник. – Изнасиловать женщину может любой мужчина, но снять шкуру с живого оборотня – лишь мастер своего дела. – Тогда кто? – чуть спокойнее спросила я. Стрелять из автомата я не стану, и мы все уже это знали. Я выпустила «узи», он повис на ремне под пальто. Охватив рукоятку браунинга, я стала обдумывать этот вариант. Жан‑ Клод направился ко мне – он слишком хорошо меня знал. – Ма petite, мы все можем уйти отсюда беспрепятственно – по крайней мере на эту ночь. Этого добилась ты. Не погуби своей работы ради мести. В дверь вошел Фернандо, и я поняла. Может быть, он был не единственный, но он среди них был. Фернандо ухмыльнулся мне в лицо: – Странник не дал мне Ханну. Меня начало трясти – мелкой дрожью, возникшей в руках, захватившей плечи, все тело. Никогда никого мне так не хотелось убить, как вот этого здесь и сейчас. Он скользнул босиком вниз по лестнице, поглаживая линию волос, начинавшуюся у него на животе, потирая руки о шелк собственных штанов. – Может, мне и тебя удастся приковать к стене, – сказал он. Я почувствовала, как по моему лицу расплывается улыбка, и сказала очень старательно – иначе бы завопила, застрелила бы его. Это я знала так же точно, как то, что здесь стою. – Кто тебе помогал? Падма остановил сына, обняв его руками. На лице Мастера вампиров отразился неподдельный страх. Сын его был слишком самодоволен или глуп, чтобы понять ситуацию. – Я сам справился. Смех, который из меня вырвался, мог бы задушить горечью. – Столько вреда ты бы один не наделал. Кто тебе помогал? Странник положил руку на плечо Фернандо: – Другие, безымянные. Если эта женщина сможет тебе рассказать, пусть. Если нет, значит, тебе не надо знать. Охотиться на них ты не будешь, Истребительница. – Сегодня – нет. – Трясущая меня дрожь стала стихать. Ледяной центр моего существа, то место, где я отказалась от части самой себя, стал расширяться, заполняя меня. Я была спокойна, смертельно спокойна. Могла сейчас перестрелять их всех, не моргнув глазом. – Но ты сам сказал. Странник: будут и другие ночи. Джейсон что‑ то тихо говорил, и Сильвия отвечала. Я глянула на нее. Она не плакала. Лицо ее побледнело и окаменело, будто она держала все внутри, крепко и туго. Джейсон отстегнул цепи, и Сильвия сползла вниз. Он попытался подтянуть ей штаны, но она его оттолкнула. – Позволь я помогу, – предложила я. Сильвия хотела подтянуть штаны сама, но руки ее не слушались. Она повозилась и рухнула набок в слезах. Я начала ее одевать, и она не мешала мне. Где могла, она помогала, но руки у нее так тряслись, что она мало что могла сделать. Брюки у нее были из розового полотна, трусов я не нашла. Их не было. Я знала, что раньше они были, потому что Сильвия не вышла бы без них. Она леди, а леди так не делают. Когда все уже было прикрыто, она подняла на меня взгляд. Такое было в ее карих глазах, что мне захотелось отвернуться, но я себе не позволила. Если она могла перенести всю ту муку, что сейчас отразилась на ее лице, то самое меньшее, что я могу сделать, – не отводить взгляд. Не моргнуть. Я даже плакать перестала. – Я не выдала стаю, – сказала она. – Знаю, – ответила я. Мне хотелось до нее дотронуться, поддержать, но я не решалась. Она рухнула лицом вперед, всхлипывая – не плача, но всхлипывая так, будто выплакивает внутренности по кускам. Я осторожно обняла ее за плечи. Она припала ко мне, держась за меня. Наполовину она лежала у меня в руках, наполовину на коленях, и я медленно ее укачивала. Наклонившись к ее уху, я тихо выдохнула: – Он покойник. Все они покойники. Она медленно затихла, потом посмотрела на меня: – Клянешься? – Клянусь. Она припала ко мне и тихо сказала: – Я не стану убивать Ричарда. – И хорошо, потому что мне не хотелось бы убивать тебя. Она засмеялась, и смех тут же перешел в плач, но тише, спокойнее, без того отчаяния. Я посмотрела на остальных. Мужчины, живые и мертвые, глядели на меня. – Рафаэль идет с нами, дебаты окончены. – Очень хорошо, – кивнул Падма. Фернандо обернулся к нему: – Отец, этого нельзя! Волки – ладно, но не Царь Крыс. – Тише, Фернандо. – Ему нельзя позволить жить, если он не покорится! – Ты недостаточно крыса, чтобы стать для него доминантом, Фернандо? – спросила я. – Он сильнее, чем ты можешь вообще быть, и за это ты его ненавидишь. Фернандо шагнул ко мне. Падма и Странник удержали его, взяв каждый за плечо. Жан‑ Клод встал между нами. – Пойдем отсюда, mа petite. Ночь выдалась утомительная. Странник медленно отступил от Фернандо. Не знаю, кому из нас он меньше доверял – мне или крысенку. Потом Странник медленно отстегнул цепи Рафаэля. Крысолюд все еще был в обмороке, безразличный к своей судьбе. Я встала, Сильвия поднялась вместе со мной. Она отодвинулась от меня, попыталась идти сама и чуть не упала. Я подхватила ее, Джейсон поймал ее за вторую руку. Фернандо захихикал. Сильвия споткнулась, будто получила пощечину. Этот смешок резал сильнее любых слов. Я приложила губы к ее щеке, прижала свободной рукой ее лицо к своему, шепнула прямо в ухо: – Не забудь, он покойник. Она на миг прижалась ко мне, потом кивнула, выпрямилась и позволила Джейсону отвести себя к лестнице. Жан‑ Клод как можно бережнее поднял Рафаэля и положил его себе на плечи. Рафаэль застонал, руки его сжались в кулаки, но глаз он не открыл. Я повернулась к Страннику: – Тебе нужно найти себе другую лошадь. Ханна идет с нами. – Да, конечно, – ответил он. – Быстрее, Странник! Он посмотрел надменно – такого выражения я на лице Ханны еще никогда не видела. – Не стоит тебе вести себя глупо, Анита, из‑ за одного удачного акта магической бравады. Я улыбнулась, зная, что улыбка эта не из приятных. – Сегодня у меня терпение кончилось, Странник. Быстро выметайся из нее, или... Я ткнула стволом браунинга в пах Фернандо – все стояли настолько близко. У Фернандо широко открылись глаза, но он и вполовину не испугался так, как надо было бы. Я прижала ствол чуть сильнее – большинство мужчин в таком случае отступают. Он слегка ухнул, когда ствол вдавился, но наклонился ко мне, пытаясь поцеловать. Я засмеялась. И смеялась, пока его губы витали вблизи моих, а ствол упирался в его тело. И смех, а не ствол заставил его отодвинуться. Ханна свалилась на колени – Странника в ней не было. Надо было, чтобы кто‑ нибудь помог ей подняться. Я подумала о Вилли, и он тут же появился и помог Ханне встать, не глядя на меня. Я не сводила глаз с плохих парней. Все надо делать по порядку. – Почему ты смеешься? – спросил Фернандо. – Потому что такие мудаки, как ты, долго не живут. – Я отодвинулась, по‑ прежнему направляя на него ствол. – Это твой единственный сын? – спросила я Падму. – Мое единственное дитя. – Мои соболезнования, – сказала я. Нет, я его не застрелила. Но глядя в его злобные глаза, я знала, что возможность еще представится не раз. Некоторые люди ищут смерти от отчаяния, другие бросаются ей навстречу от глупости. Если Фернандо хочет броситься, я с удовольствием его подхвачу.
Рафаэль лежал на смотровом столе, но не в больнице. У ликантропов есть импровизированный пункт «скорой помощи» в подвале здания, которое им принадлежит. Мне когда‑ то самой здесь обрабатывали раны. Сейчас на столе лежал спиной вверх Рафаэль под капельницами с питательными растворами и анальгетиками. На ликантропов анальгетики действуют не всегда, но надо же что‑ то попробовать. Он очнулся еще в джипе. Кричать он не стал, но вполне хватило тех сдавленных звуков, которые вырывались у него из горла на каждом ухабе. Доктор Лилиан была миниатюрной женщиной с полуседой прической строгого делового стиля. Она тоже была крысолюдом. – Все, что могла, я для него сделала, – сказала она мне. – Он поправится? – Да. – Она кивнула. – Если пережить шок и кровопотерю, то единственная опасность – инфекция. Мы подхватить инфекцию не можем. – Аргумент за временную мохнатость, – сказала я. Она улыбнулась и похлопала меня по плечу. – Я знаю, что у тебя юмор – средство справиться со стрессом, но сегодня на Рафаэле его не используй. Он хочет с тобой говорить. – А ему уже можно... – Говорить? Вообще‑ то нет, но он мой царь и не позволил мне его усыплять или отключать сознание, пока он не поговорит с тобой. Я займусь другими пациентами, пока он будет тебе говорить то, что считает столь важным. Она хотела выйти, но я тронула ее за рукав: – Как Сильвия? Лилиан хотела отвести глаза, но все же не стала. – Физически она оправится, но я – не психотерапевт. Меня не учили бороться с последствиями таких травм. Я бы хотела ее оставить сегодня здесь, но она рвется уйти с тобой. – Зачем? – вытаращилась я. Лилиан пожала плечами: – Кажется, ей с тобой спокойнее. Боюсь, что здесь она не чувствует себя вне опасности. – Она пытливо заглянула мне в лицо. – И что, у нее есть для этого основания? Я поразмыслила. – Леопардов‑ оборотней здесь когда‑ нибудь лечили? – Да. – Черт! – А какая разница? Здесь нейтральная территория. Мы все дали на это свое согласие. Я покачала головой: – Сегодня вам ничего не грозит, но все, что знает Элизабет, знает и Мастер Зверей. Завтра здесь уже может не быть тихой гавани. – Ты в этом уверена? – Нет. Но и в обратном тоже. – Очень хорошо, – кивнула Лилиан. – Тогда забери с собой Сильвию, но Рафаэль еще как минимум одну ночь должен здесь пробыть. Постараюсь завтра его отсюда вывезти. – Она оглядела свое оборудование. – Все забрать не удастся, но сделаем что сможем. Теперь ступай поговори с нашим царем. И она вышла. Вдруг я оказалась одна в тишине подвала. Осмотрелась. Над телом Рафаэля сделали что‑ то вроде навеса из простыни. Голую кожу покрыли мазью, но бинтовать не стали. Его лечили как от ожога. Всей процедуры я не видела, потому что мне самой на руку швы накладывали. Я подошла к столу, чтобы Рафаэль мог меня видеть, не поворачивая головы. Глаза у него были закрыты, но дыхание частое и отрывистое. Он не спал. – Лилиан сказала, что ты хочешь со мной говорить. Он мигнул и посмотрел на меня. Глаза у него вывернулись под неудобным углом, он попытался повернуть голову, и у него из груди вырвался звук. Я такого звука не слышала никогда. И не хотела бы услышать снова. – Пожалуйста, не шевелись. – Я нашла табуретку на колесиках и подкатила к столу. Когда я села, наши глаза оказались почти на одном уровне. – Чего ты не дал ей накачать себя наркотиками? Тебе сейчас надо спать, спать и спать. – Сначала, – сказал он, – я должен знать, как ты меня освободила. Он вздохнул поглубже, и судорога боли пробежала по его лицу. Я отвернулась, посмотрела снова на него. Не моргнув глазом. – Договорилась. – Что... – Руки у него внезапно сжались в кулаки, губы вытянулись в ниточку. Когда он снова заговорил, голос стал ниже и осторожнее, будто говорить обычным голосом было больнее. – Что ты отдала за меня? – Ничего. – Он бы не... не отпустил меня так просто. Рафаэль глядел на меня, и его темные глаза требовали правды. Он думал, что я лгу, вот что не давало ему покоя. Он считал, что я сделала для его спасения что‑ то ужасное и благородное. Я вздохнула и выдала ему очень краткий пересказ ночных событий. Это было самое простое объяснение. – Так что, как видишь, за тебя мне не пришлось доплачивать. Он едва не улыбнулся: – Крысолюды запомнят, что ты сегодня сделала, Анита. Я запомню. – Пусть мы не ходим вместе по магазинам и даже в тире не бываем, но ты мой друг, Рафаэль. Я знаю, что, если позову тебя на помощь, ты придешь. – Да, – ответил он. Я улыбнулась: – А сейчас я позову Лилиан, ладно? Он закрыл глаза и будто утратил часть своего напряжения. Будто смог наконец полностью отдать себя боли. – Да, да. Я позвала Лилиан и пошла искать Сильвию. Она была в маленькой палате, где, как надеялась Лилиан, сможет поспать. С Сильвией была ее подруга, спутница жизни, любовница – называйте как хотите. Ее позвал Джейсон, я даже не знала о ее существовании. Голос Гвен звучал из коридора вполне отчетливо: – Сильвия, ты должна ей рассказать, должна! Ответа Сильвии я не услышала, но туфли на каблуках не ступают бесшумно. Они слышали, что я иду. Когда я вошла, Гвен смотрела на меня, а Сильвия упрямо отводила глаза. Очень короткие кудряшки каштановых волос Сильвии выделялись на белой подушке. Она была на три дюйма выше меня, но в этой кровати выглядела очень хрупкой. Гвен сидела на стуле возле кровати, держа обе руки Сильвии в одной своей. На тонком лице ее, обрамленном мягкими волнистыми светлыми волосами, выделялись большие карие глаза. Все в ней было изящно, женственно, как у отлично сделанной куколки. Но в лице ее читался темперамент, в глазах – ум. Гвен была психологом и умела заставить себя слушать даже без этой щекочущей энергии ликантропа, которая висела вокруг нее подобно аромату духов. – Что надо мне рассказать? – спросила я. – Откуда ты знаешь, что я говорила о тебе? – ответила Гвен. – Интуиция. Гвен погладила руку Сильвии: – Расскажи ей. Сильвия повернулась ко мне, но в глаза по‑ прежнему не глядела. Я ждала, прислонившись к стене. Автомат вдавился в поясницу, и стены я касалась в основном плечами. Почему я не сняла оружие? Только сними где‑ нибудь оружие, и окажется, что именно там оно тебе нужно больше всего. Я верила, что Странник сдержит слово, но не настолько, чтобы ставить на это свою жизнь. Молчание длилось, пока жужжание кондиционера не стало оглушительным, как шум крови в ушах. Наконец Сильвия подняла на меня глаза. – Мастер Зверей приказал брату Стивена меня изнасиловать. – Она опустила глаза, снова их подняла, и в них был гнев. – Грегори отказался. Я даже не пыталась скрыть удивление. – Я думала, Грегори был звездой в порнофильмах Райны. – Был, – тихо ответила Сильвия. Я хотела спросить, с каких пор Грегори стал так разборчив, но это было бы грубо. – У него что, совесть проснулась? – спросила я вместо этого. – Не знаю. – Она уставилась в простыню, будто собираясь перейти к худшему. – Он отказался меня мучить. Мастер Зверей сказал, что накажет его. Грегори все равно отказался. Он сослался на Зейна, который сказал, что у них теперь новая альфа – Анита. И все соглашения, заключенные через Элизабет, его не обязывают. Что договариваться надо с тобой. Сильвия отняла руки у Гвен и уставилась на меня яростными глазами, но злилась она не на меня. – Ты не можешь быть их предводителем и нашей лупой. Одновременно такое не бывает. Он лгал. Я вздохнула: – Боюсь, что нет. – Но как... – Послушай, сейчас поздно, и все мы устали. Я тебе расскажу кратко. Я убила Габриэля, и теоретически это делает меня предводителем леопардов‑ оборотней. Зейн меня признал, когда я всадила в него пару не серебряных пуль. – Почему ты его не убила? – спросила Сильвия. – Тут в некотором роде моя вина. Я не понимала, что значит оставить их без предводителя. Мне никто не сказал, что без предводителя они станут добычей любого. – Я хотела заставить их страдать. – Мне говорили, что ты хочешь их всех убить, что, если бы ты могла действовать по‑ своему, стая охотилась бы за ними и перебила бы всех до одного. – Да, – ответила Сильвия. – Да, я хочу убить их всех. – Я знаю, что они помогали наказывать тебя и других членов стаи. Она замотала головой, закрыв глаза руками. Я не сразу поняла, что она плачет. – Ты не понимаешь. Есть пленка, на которой я снята. Там леопарды меня насилуют. – Она опустила руки и поглядела на меня глазами, полными слез. Ярость и боль боролись на ее лице. – Я выступила против Райны и Маркуса. Это было мне наказанием. Райна хотела сделать из меня пример другим. И это получилось. Все потом боялись. Я открыла рот, закрыла, потом смогла только сказать: – Я не знала. – Теперь ты понимаешь, почему я желаю им смерти? – Да. – Грегори изнасиловал меня однажды. Что помешало ему сделать это еще раз? Почему он отказался? – Если он действительно верит, что я – его предводитель, то знает, что бы я с ним за это сделала. – Ты тогда, в комнате, говорила всерьез? Насчет того, чтобы мы перебили их всех? – О да, – ответила я. – Вполне всерьез. – Тогда Грегори был прав. – То есть? – нахмурилась я. – Он сказал, что ты у них leoparde lionne, вздыбленный леопард. – Я не знаю этого термина. Гвен пояснила: – Leoparde lionne – это термин из французской геральдики. Леопард или даже лев в гербе, вставший на дыбы. Символизирует храброго или великодушного воина, совершившего некий доблестный поступок. В данном случае означает защитника или даже мстителя. Габриэль был у них lion passant, спящий лев. Он вел, но не защищал. На самом деле Грегори не только отказался трогать Сильвию, он еще и сообщил Мастеру Зверей, что, если его тронут, ты его спасешь. – Как я могу быть ихним leoparde как‑ там‑ его‑ бишь, если я вообще не леопард? – Leoparde lionne, – напомнила Сильвия. – А как ты можешь быть лупой, если ты не волк и не подруга нашего Ульфрика? Резонный вопрос. По лицу Сильвии вновь заструились слезы. – Падма тогда велел, чтобы меня мучила Вивиан – его игрушка на время пребывания здесь. Он сказал, что я люблю женщин, и, может, она развяжет мне язык. Вивиан отказалась, и по той же причине, что и Грегори. Я вспомнила жалобные глаза Вивиан, испуганный взгляд, молящий о помощи. – Черт, так она действительно надеялась, что я ее спасу? Сильвия просто кивнула. Гвен сказала: – Да. – Черт! – Я честно не подумала об этом до тех пор, пока мы не сели в джип, – сказала Сильвия. – Клянусь, не думала. Но ничего не сказала, потому что я хотела, чтобы они страдали. Я не могу перестать их ненавидеть. Ты меня понимаешь? Я понимала. – Сильвия, у нас с тобой есть одна общая черта. Мы обе адски мстительны. Так что я понимаю, но мы не можем их так оставить. Они ждут от нас спасения. Она отерла слезы. – Ты ничего сегодня не можешь против них предпринять. Ничего нельзя сделать. – Я не собираюсь сегодня драться, Сильвия. – Но ты что‑ то задумала? – обеспокоенно спросила она. – Ага, – улыбнулась я. Гвен встала: – Анита, не делай глупостей! – Глупости – это предыдущий этап. – Я покачала головой и направилась к двери. – Кстати, Сильвия: не бросай вызов Ричарду. Никогда. Она посмотрела большими глазами: – Откуда ты знаешь? – Не важно. Важно лишь то, что я убью тебя, если ты убьешь его. – Это был бы честный бой. – Мне все равно. – Вы с ним даже не видитесь, Анита. Он на краю. Ты можешь запретить мне вызывать его, но есть и другие, и они, быть может, не будут так хороши для стаи, как я. – Тогда пусть это будет открытый лист, – сказала я. – Того, кто убьет Ричарда, я ликвидирую. Без вызова, без честной драки – просто убью. – Ты это можешь, – задумчиво произнесла Сильвия. – Да, и очень даже. Не забудь, я лупа. – Если ты запретишь войны за главенство, – сказала Гвен, – ты подорвешь положение Ричарда. Фактически ты заявишь, будто не веришь, что он может управлять стаей. – Два члена стаи сказали мне сегодня, что Ричард не владеет собой и очень близок к самоубийству. Что весь ушел в ненависть к самому себе, отвращение к своему зверю и мой отказ. Я не дам ему умереть лишь потому, что я выбрала другого. Через несколько месяцев он оклемается, и тогда я отступлю. Я не буду ему мешать заниматься своими делами самому, но не прямо сейчас. – Я скажу стае, – сказала Гвен. – Скажи обязательно. – А ты сегодня ночью попытаешься выручить леопардов? – спросила Сильвия. У меня перед глазами стояли синяки на теле Вивиан. Мольба в ее глазах. – Они надеялись, что я их спасу, а я не спасла. – Ты же не знала, – сказала Сильвия. – Теперь знаю. – Ты же не можешь спасти всех на свете, – возразила Сильвия. – Каждому нужно свое хобби. Я пошла к выходу, но Гвен окликнула меня. Я обернулась. – Расскажи ей все, – тихо сказала Гвен. Сильвия не глядела на меня и стала говорить, потупившись, обращаясь к простыне. – Когда Вивиан отказалась меня пытать, они позвали Лив. – Она подняла глаза, полные слез. – Она меня... всякими предметами. Делала со мной всякое... – Сильвия закрыла лицо руками и повалилась набок, плача. Гвен поймала мой взгляд. Выражение ее лица пугало ненавистью. – Это чтобы ты знала, кого убивать. Я кивнула: – Она не уйдет из Сент‑ Луиса живой. – А второй? Сын члена совета? – И он тоже. – Пообещай, – потребовала Гвен. – Я уже обещала, – ответила я и вышла поискать телефон. Перед тем как что‑ нибудь предпринять, я хотела поговорить с Жан‑ Клодом. Он привез всех ко мне домой. Окна в подвале загородили щитами, чтобы вампиры могли скоротать время до рассвета. Странник отказался отдать им гробы. И к тому же вы пробовали когда‑ нибудь найти грузовик после полуночи в выходные? А что я собиралась предпринять насчет леопардов? Черт меня побери, если я знала.
Голос Жан‑ Клода слышался из телефона – моего телефона, в моем доме. Раньше он там никогда не бывал. – Что случилось, mа petite? Судя по голосу Джейсона, что‑ то срочное. Я ему рассказала насчет леопардов. Он молчал, а мне нечего было сказать. – Жан‑ Клод, говори что‑ нибудь! – Ты действительно собираешься подвергнуть всех нас опасности ради двоих, одного из которых ты никогда раньше не видела, а второго сама описала как ничтожество? – Я не могу их там оставить, раз они надеются, что я им помогу.
|
|||
|