Цзянго Танн

Космическая станция «Ад»

2962 год н. э., октябрь

Для стареющего Цзянго Танна «Ад» стал кусочком личного рая.

Танна всегда забавляло название станции – не в меньшей степени из‑ за того, что существовал десяток объяснений, откуда оно взялось. Сам он склонялся к версии, – признанной большинством и наиболее подкрепленной доказательствами – согласно которой станцию так назвали в честь некоей Макселлы Мьюриэн Мэй. История женщины с таким необычным именем выдалась еще более необычной.

Началась она в те времена, когда репутация еще многое значила, а исследование космоса было занятием для смелых первопроходцев, обуреваемых жаждой открытий, и средством утоления такой жажды. Романтические смельчаки встречались и до сих пор, но по мере старения Танн все чаще замечал, что их подбирает к своим рукам компания «Вейланд‑ Ютани», для которой в этом занятии не было никакой романтики. Исследование космоса для нее было в первую очередь деловым предприятием, источником прибыли, и лишь во вторую – способом получения знаний. Дух приключений канул в прошлое.

История Макселлы Мьюриэн Мэй имела к этому непосредственное отношение, но началась еще задолго до рождения Танна.

Полтора столетия назад «Ад» официально именовался «Промежуточной станцией 14» и служил перевалочным пунктом для горнодобывающих экспедиций в звездную систему Малого Скафелла. Из семи больших планет и сорока малых только одна получила отдельное название: LV‑ 301. Никаких следов жизни в системе обнаружено не было, да и сама LV‑ 301 представляла собой голый скалистый шар, примечательный только своими крупными запасами тримонита. «Вейланд‑ Ютани» отправила на нее несколько экспедиций, базой которой и служила перевалочная станция на орбите между третьей и четвертой планетами Скафелла.

Станция была огромной, и управляли ею около сотни человек. На ней хватало место и для швартовки десятка кораблей одновременно, и для размещения габаритного оборудования, и для хранения припасов. За тридцать лет промышленного освоения LV‑ 301 она превратилась в одно из самых оживленных мест Галактики.

«Промежуточная станция 14» быстро подстроилась под вкусы и предпочтения шахтеров – шумного, грубого и весьма требовательного народа, несмотря на то что их проживание и расходы оплачивала Компания. Проведя около года в недрах планеты, они возвращались отдохнуть на станцию и требовали развлечений по своим вкусам. Спортивные залы они переоборудовали в питейные заведения, хранилища – в игровые залы и арены для кулачных боев; по всей станции процветала женская и мужская проституция. Состав экспедиций всегда был смешанным, но во время отдыха шахтеры предпочитали красоток и красавцев, не изуродованных шрамами от камнепадов и не такого бледного, как у них самих, вида от долгого пребывания под землей.

«Вейланд‑ Ютани» продолжала финансировать станцию, но быстро утратила над ней контроль. Фактическими хозяевами «Промежуточной станции 14» стали шахтеры. Пока поток тримонита не прекращался, Компания закрывала на это глаза, а после отправки последних тонн груза и сворачивания горных работ группа шахтеров заявила, что берет управление станцией на себя.

Руководство «Вейланд‑ Ютани» согласилось. В конце концов, вывод из эксплуатации или перемещение станции в другое место стоили бы дороже. В таких случаях обезлюдевшие станции обычно оставляли и дальше кружить по орбите или направляли по сужающейся траектории к звезде. Это же был первый прецедент подобного рода, и в последующее столетие в частные руки перешли еще ряд станций и космических кораблей. К тому времени на четырех планетах и на десятке спутников системы выросли многочисленные поселения, так что станция с ее услугами пользовалась довольно большим спросом.

Макселла Мьюриэн Мэй была шахтером и прилетела с одной из последних экспедиций. Ее прозвище «Мэйдэй» (сигнал тревоги) говорило о ее ненасытном аппетите к алкоголю, сексу и еде. Но она также обладала незаурядным умом и умела привлекать на свою сторону самых бесшабашных и рискованных людей. Проработав на LV‑ 301 два года, она узнала, что запасы тримонита почти истощились, а станция предназначена на снос.

Через три месяца отряд шахтеров под ее руководством установил на станции свой порядок. Тогда они называли себя «Частным клубом», но это название не нравилось им самим. В одном из обращенных ко всей Сфере сообщений Мэй, сама того не осознавая, предложила новое название.

«Прилетайте к нам, в систему Малого Скафелла! В нашем Частном клубе ваши частные дела навсегда останутся в тайне, – говорилось в послании. – Раньше здесь была скучная шахтерская база “Вейланд‑ Ютани”, но теперь здесь гораздо веселее. Забудьте о той Компании, здесь вы найдете себе другую компанию по душе. Все, что вы пожелаете, все, о чем вы мечтали… все, что бывает разве что в аду, но без вечного проклятия».

Через семнадцать дней прилетел первый корабль. Его экипаж провел на станции всего неделю, но под конец этой недели за станцией окончательно закрепилось новое название – «Ад». Постепенно из места, где можно как следует «оттянуться», она переросла в нечто большее. Мэй и бывшие шахтеры под ее началом задумывали свою станцию как средство обогащения, но со временем она начала привлекать всех, кто был недоволен Компанией и тем, как та вела дела. Независимые наемники и спасательные экипажи, пираты, мелкие горнодобывающие фирмы, богатые искатели приключений, заблудившиеся странники – все они рано или поздно находили путь в «Ад», а многие оставались здесь навсегда.

Сейчас никто из сотни давно умерших первоначальных владельцев не узнал бы станцию, превратившуюся в дом для более чем двух тысяч человек и временное пристанище еще для тысячи сменявших друг друга гостей. Несмотря на довольно грубые нравы, обитателей и гостей связывали общие интересы, и потому они сообща старались избегать крупных неприятностей. «Ад» уже был не просто притоном, где можно найти наркотики, выпивку и все виды извращенного секса – хотя и этого, конечно, здесь было в достатке.

Для многих «Ад» стал безопасной гаванью – целью, а не просто перевалочным пунктом.

К тем, кто привык называть его своим домом, принадлежали Цзянго Танн и его жена Иветта. Они прилетели сюда пять лет назад, преодолев почти половину Сферы, и прошло немало времени, прежде чем их перестало мучить беспокойство о том, что их найдут.

– Попробую сегодня перехватить еще что‑ нибудь, – сказал Цзянго.

Иветта у него за спиной зевнула, перекатилась на другую сторону и открыла один глаз.

– Доброе утро, – поприветствовал он ее.

– Ты уверен?

– Судя по часам, да.

Цзянго сидел на кровати, положив на колени старый планшет. За время пребывания в «Аду» они с Иветтой усовершенствовали его, и теперь он почти соответствовал военным стандартам – замечательное устройство. Восхитительное и незаконное. Такими словами можно было бы описать все их существование.

– Разбуди, когда будет готов завтрак, – сказала Иветта.

– Сегодня твоя очередь готовить.

– Ой, правда?

– Да. Я вчера купил бекон. Мне, пожалуйста, четыре ломтика, булочку и крысиный соус.

На вкус крысиный соус был великолепен. Никто не знал, из чего его изготавливают на самом деле, кроме его изобретателя, Маркса Келланта, но название прижилось. В любом случае вряд ли эти догадки были далеки от истины.

– Ну вот…

– И кофе, – добавил Цзянго, проводя пальцем по экрану планшета и заходя на квантовые базы данных через безопасное соединение.

Иветта написала программу, менявшую адрес устройства каждый раз, как пользователь переходил на другую страницу, так что если бы какой‑ то хакер и вычислил их, то не смог бы проследить источник их сигнала. По крайней мере, она так утверждала. Он верил ей. Пока что морпехи еще ни разу не угрожали уничтожить станцию ядерным зарядом.

Не то чтобы такая угроза вовсе была нереальной…

– Мне здесь так уютно…

– Хмм.

Еще один обрывок сообщения, ряд слов, вырванных из квантовой базы данных: «…морфы высадились из…»

– Давай сегодня ты приготовишь завтрак?

– Хмм, – повторил Цзянго.

Он нашел источник обрывочной фразы и задал поисковый запрос, чтобы установить частоту и глубину сигнала, а также время его получения с точностью до минуты. В таком диапазоне уточнение происходило не сразу. В нетерпении он постукивал по экрану пальцами.

К его промежности подползла рука.

– А я тебе помогу по‑ другому, – лениво произнесла Иветта, потягиваясь под одеялом.

Он обернулся, оценивающе приподняв бровь.

Планшет издал звук… Увиденное заставило Цзянго выпрямиться и отбросить руку Иветты, которая, как показалось, окончательно проснулась.

– Ты только погляди, – сказал он, протягивая ей планшет. – Погляди!

Это была самая полная из всех фраз, которые ему удалось перехватить в последнее время. Она говорила о том, что происходит действительно нечто очень важное.

«…из корабля, который сбросил их сотнями, а потом развернулся и…»

– И что это, черт возьми, значит? – озабоченно спросила Иветта.

– Точно не знаю, но это имеет отношение к повышенной активности последних дней, если судить по перехваченным обрывкам информации.

– И это означает?..

– И это означает, как мне кажется, что Колониальные морпехи с кем‑ то или с чем‑ то воюют.

– Ксеноморфы?

От этого слова у обоих по спине пробежал холодок, несмотря на то что в помещении всегда поддерживалась высокая температура. Иветта села и пододвинулась поближе. Тепло ее тела согревало, и от нее пахло уютом.

– И насколько они далеко? – прошептала Иветта, задавая интересующий их обоих вопрос.

Опасность в космосе подстерегает повсюду, и она всегда близко, даже в световом году от ближайшей норы и в двадцати световых годах от Внешнего Кольца.

– Не так уж далеко от Внешнего Кольца, – ответил Цзянго. – Там, где может случиться все что угодно.

Эту фразу они повторяли часто – она входила в их общий супружеский язык, непонятный для посторонних. В космосе они прожили долго, и многое повидали. Иногда с ними действительно случалось «все что угодно».

Десять лет назад погиб их единственный сын, Кристофер Танн, с детства мечтавший стать пилотом. В двадцать лет он осуществил свою мечту, а в двадцать три года его зачислили в отряд Колониальных морпехов. Через восемь лет его повысили до лейтенанта, и с тех пор он стал гораздо меньше говорить о своей службе. Они встречались с ним почти каждый год – тогда они жили на заселенном астероиде в световом году от Эддисон‑ Прайма, одной из крупнейших баз Колониальных морпехов в том секторе. И пока он строил карьеру в Шестом отряде Косморожденных, Иветта с Цзянго занимались своими исследованиями инопланетной разумной жизни.

В частности, их интересовали ксеноморфы. Многие считали их всего лишь безмозглыми чудищами, по интеллекту не превосходящими животных, но Танны верили, что они гораздо разумнее и что им присуще сложное поведение, едва удостаивавшееся отдельных исследований. То, что они не походят на людей по внешнему виду и по образу жизни, еще не означает, что их интеллект ниже человеческого. Танны часто сравнивали их с давно вымершим видом земных существ – с дельфинами. Дельфины обладали своей системой общения, умели проявлять сочувствие и по степени разумности приближались к людям. Вообще, между дельфинами и ксеноморфами можно было провести много параллелей.

Да, судя по оставшимся данным, дельфины никогда не нападали на людей и не преследовали их, но тем значительнее казался тот парадоксальный факт, что дельфинов тоже пытались использовать в военных целях.

Из‑ за недостатка средств на проведение серьезных исследований по столь заинтересовавшей их теме Таннам пришлось искать дополнительные источники финансирования. В итоге они стали работать на одну компанию, которая, в свою очередь, работала на ту самую Компанию.

«Вейланд‑ Ютани» заведовала различными филиалами и целой сетью дочерних предприятий, разросшейся пышным деревом. Организация, на которую работали Танны, представляла собой крохотный зеленый листик на этом дереве. Тем не менее финансовый поток не прекращался, и Танны подозревали, что их директор докладывает о ходе работ самому руководству «Вейланд‑ Ютани». Регулярно отчитываясь о своих достижениях, они многое скрывали. По взаимной договоренности наиболее ценные данные супруги хранили в самом надежном известном человечеству хранилище – у себя в голове.

Вместе с тем Цзянго не забывал и следить за тем, какие задания поручали отряду его сына. Технические знания Иветты позволяли им забираться глубоко в зашифрованные базы данных, не оставляя после себя следов.

Когда выяснилось, что Крис работает на «АрмоТех», им показалось, что привычный им мир перевернулся вверх дном.

Цзянго и Иветта считали себя космическими следопытами. Они много путешествовали, но главной их целью всегда оставались знания. Космос казался им чудесным местом, полным восхитительных загадок. Конечно, были в нем и опасности, но если большинство людей предпочитало держаться от яутжа и ксеноморфов подальше, Танны хотели узнать о них как можно больше.

Крис же собирался превратить их чудесные открытия в оружие.

Укоряя себя и задаваясь вопросом, в чем они могли ошибиться, воспитывая сына, Танны держали свою находку в тайне. Если бы они решили поговорить с сыном напрямую, он бы задал встречный вопрос: каким образом им удалось это обнаружить? А поскольку компания «АрмоТех» действовала в обстановке крайней секретности, то это означало бы, что его родители суют свой нос куда не следует и получают доступ к конфиденциальным данным «Вейланд Ютани» и Колониальных морпехов.

Закончить свой путь в тюрьме, если не хуже, они не хотели. С другой стороны, у них был родительский долг по отношению к сыну. Поэтому они все‑ таки приняли решение поговорить с ним начистоту во время следующей встречи.

Больше они его не видели.

Семь месяцев спустя к ним пришел ничем не примечательный майор морпехов и сообщил, что их сын погиб при исполнении задания. При этом он добавил, что Крис был храбрым и преданным своему делу солдатом, что он умер, занимаясь любимым делом, и что Колониальные морпехи вечно будут у него в долгу. Родители получат компенсацию в размере его пенсионных накоплений, только нужно предоставить реквизиты счета… и тэ дэ и тэ пэ.

Обрушившееся на них горе лишало сил. Но они хотели знать правду. Днем и ночью они работали не покладая рук и наконец выяснили, что Крис погиб на задании по поимке особей ксеноморфов на брошенном судне, найденном в далекой звездной системе почти на другом конце Сферы. К этому кораблю послали целый отряд морпехов вместе с так называемыми «экспертами и советниками». Все они погибли. До единого человека. Корабль морпехов был разрушен, а брошенное судно продолжило дрейфовать в космосе, и, возможно, на его борту до сих пор лежало тело их сына.

Иветта хотела оставить все как есть. Криса уже не вернуть, и теперь они должны заботиться друг о друге. Если дать делу ход, то их могут обвинить в шпионаже и взять под стражу отдельно, а она не могла допустить даже мысли о том, что им придется разлучиться. Они могут до конца жизни никогда больше не увидеть друг друга. Иветта заявила Цзянго, что и так уже потеряла в жизни многое, чтобы потерять теперь и его.

По иронии судьбы, в конечном счете именно Иветта сделала секретную информацию достоянием гласности. Она потребовала большей прозрачности в отношении Компании, и особенно в отношении ее программы изучения ксеноморфов, заявив, что тайные исследования ставят под угрозу существование человечества. Согласно ее мнению, разработки нового оружия на основе чужих видов должны проводиться публично.

Она даже объявила Джерарда Маршалла, члена Совета Тринадцати, в преступлении, утверждая, что он, как глава «АрмоТеха», должен взять на себя ответственность за случившееся. В конце концов именно его приказы привели к гибели их сына, так же как и десятки других морпехов.

На какое‑ то время Танны прославились как смельчаки, посмевшие бросить вызов Компании. Как радикалы.

Затем они несколько раз чудом избежали смерти. На корабле, на котором они летели, произошла катастрофа – разгерметизация обшивки. Шесть пассажиров погибли, десятки получили травмы. Танны спаслись случайно, опоздав на ужин. Конечно, произошедшее назвали несчастным случаем – по крайней мере, так сообщили в новостях. При других обстоятельствах Танны бы в это поверили. Но Компания уже дышала им в затылок. Сначала их объявили страдающими от паранойи сумасшедшими, потом заявили, что они не так все поняли, затем им угрожали и пытались выяснить, как они получили секретную информацию.

Они пустились в бега и в конце концов очутились в «Аду».

– Это неважно, – сказала Иветта, вставая с кровати и одеваясь. – Что бы ни произошло, это далеко от нас. Это неважно.

Чем сильнее она настаивала, тем больше это обрывочное сообщение казалось важным.

Танны занимали несколько крохотных кают в рукаве стыковки «Ада», достаточно далеко от центральной части станции, чтобы никто из посторонних им не мешал. Каюты располагались в получасе прогулки по рукаву до центра или в трех минутах поездки на лифте. Обычно они ходили пешком. Несмотря на свои семьдесят с лишним лет, они поддерживали физическую форму и надеялись прожить еще десятилетия четыре.

Чем занять себя на эти годы, они еще не решили. На борту «Ада» они провели почти десять лет, и оба знали, что остаться навсегда тут не получится.

В вестибюле у входа в рукав они остановились, чтобы посмотреть на огромный голографический экран, который круглосуточно отображал состояние станции и ее обитателей. Среди обитателей «Ада» насчитывались регулярные постояльцы, которым совет станции предоставил статус резидентов и которые могли передвигаться почти по всей площади этой огромной конструкции. Были также гости, которых принимали с распростертыми объятиями, но за передвижением которых все время следили. На экране показывалась информация о прибывающих и улетающих. Следить за ней всегда было интересно.

Сегодня Цзянго вглядывался в экран с большим, чем обычно, вниманием.

– «Автономные исследователи‑ спасатели», – прочитала вслух Иветта. – Экипаж из четырех человек.

– Инди или пираты, – пояснил Цзянго.

– Точно, – Иветта махнула рукой, и изображение членов экипажа увеличилось. – У них даже есть своя форма.

Цзянго хмыкнул, но разглядывал уже другую таблицу, в которой перечислялись прибывшие за те последние восемь дней, что Танны не выходили в центр. Их было шесть партий. Четыре – жители местной системы, две другие – из района ближайшей норы, прилетевшие за последнюю пару месяцев. Один пиратский корабль и одна независимая горная экспедиция, собиравшаяся провести разведку на одном из многочисленных спутников системы.

Никому нет до них дела. И все же Цзянго беспокоился.

– Будет тебе, – сказала Иветта. – Раз уж ты отказываешься готовить ужин, даже несмотря на мое предложение, по крайней мере, купи что‑ нибудь.

Цзянго смягчился, и они вместе вышли в коридор и направились к центру станции. Как всегда, тут было оживленно – в широких помещениях, напоминавших площади, играли музыканты, а прохожие кидали им деньги. Кто‑ то слонялся туда‑ сюда, кто‑ то просто сидел на скамейках. Танны зашли в любимое кафе, заказали еду и кофе, а потом сели за столик и некоторое время сидели, не говоря ни слова. Только после того, как принесли их заказ и Цзянго налил себе кофе, он выразил вслух то, что было у него на уме:

– Думаю, нам пора убираться отсюда.

– Как‑ то уж слишком неожиданно.

Иветта помолчала и посидела немного, задержав чашку с кофе на полпути ко рту. Доносящийся снаружи гул голосов вдруг затих.

– Оставаться тут может быть опасно, – сказал он.

– Из‑ за какого‑ то обрывка донесения? Так это бог знает где, и к тому же у нас нет идей на тему того, что же именно там произошло. – Она поставила чашку на столик. – Может, лучше прекратить перехватывать сообщения? Добром это не кончится.

– Мы уже говорили о том, что нужно улетать, – настаивал на своем Цзянго, пытаясь найти оправдание своим страхам.

– Да, сто раз… Но разве мы не счастливы здесь?

Она слегка прикрыла глаза, потому что оба прекрасно знали правду, так что Цзянго даже не нужно было отвечать. Им уже никогда и нигде не стать по‑ настоящему счастливыми.

– Просто сама мысль, – начал он, откинувшись на спинку кресла. – Сама мысль…

Он махнул рукой.

«Меня волнует сама мысль о том, что это никогда не закончится, – подумал он. – Других сыновей и дочерей продолжают посылать на смерть по приказу Компании».

Он ненавидел Компанию всей душой. Но что значит ненависть одного человека?

Потом они поплавали на лодке и погуляли по зеленому куполу «Ада», который был добавлен к основной конструкции всего пару десятилетий назад, посмотрели голографический фильм в одном из нескольких кинотеатров. Во время прогулки они встретили знакомых и поболтали с ними, а также обменялись любезностями с парой незнакомцев – богатыми торговцами каравана, за сорок лет преодолевавшим расстояние от Солнца до Внешнего Кольца.

Обдумывая, где бы им пообедать в центре, они услышали знакомый звук. К «Аду» подлетал какой‑ то корабль, и переливчатая трель означала, что он до сих пор не опознан. Обычно маяки автоматически определяли тип судна, но на этот раз что‑ то им помешало.

Цзянго и Иветта присоединились к группе людей у одного из голографических экранов, собравшихся посмотреть новости скорее из любопытства, нежели от тревоги. Никто из них не казался напуганным.

Звук оповещения затих. Все тут же добродушно заговорили. Цзянго услышал смех ребенка. Кашлянул мужчина. Прямо перед ним женщина что‑ то прошептала на ухо своему спутнику, а тот повернулся к ней и улыбнулся.

Затем все звуки перекрыл резкий сигнал тревоги, экран полыхнул красным и отобразил приближающийся корабль.

– О нет, – вырвалось у Иветты.

Это было вытянутое, остроносое судно, ощетинившееся орудиями на тяжелой корме и окутанное полупрозрачной маскировочной оболочкой.

Яутжа.

Люди бросились во все стороны. Кто‑ то побежал домой, другие к переходам и лифтам, ведущим в доки.

Цзянго поспешили к своему швартовочному рукаву, вход в который находился минутах в пятнадцати отсюда. Мимо них промаршировал отряд инди, направляющийся к главной площади центрального отсека. Пробежали охранники, беспокойно оглядываясь по сторонам, словно они искали того, кто будет отдавать им приказы. Защита «Ада» состояла из отряда инди численностью тридцать человек и добровольных охранников, большинство которых, скорее, привыкли разрешать внутренние споры, чем давать отпор внешним врагам.

– Какого черта тут делает корабль яутжа? – спросила Иветта. – Ведь говорили, что объявлено перемирие. К тому же они находились далеко отсюда.

– Вот видишь? – сказал Цзянго, пока они стояли в очереди на лифт к своему отсеку. – Тут опасно.