В. В. Лаптухин 34 страница

— Вот послушал тебя и подумал — истинно русский человек нигде не пропадет, ни в Африке, ни в Европе. Многие из наших неплохо устраиваются, только не любят болтать об этом. Но как ты, казак отчаянный, после всех своих приключений с французами, можешь жить в парижском отеле под собственным именем?

— Мне бояться нечего, — усмехнулся Дмитрий. — Тогда я был арабом, а сейчас подданный Британской империи, консультант и член совета акционеров солидной фирмы. Англия и Франция кончили делить Африку и, чтобы осадить своего общего врага Германию, создали союз Антанту. Есть слух, что представители их генеральных штабов уже обсуждали возможность сотрудничества в новой войне. Слышал, что и Россия собирается вступать в Антанту.

— Вижу, интересуешься не только изготовлением ситца.

— В таких делах следует разбираться. Как вести дело, если не понимаешь ничего в политике, экономике и военном деле? Лучше скажи, Григорий Павлович, как меня дома числят? Сколько бумаг написал, а ни ответа, ни привета.

— В канцеляриях бумаги всегда долго лежат, а тут еще случилась война с японцами и революция. Во всех умах смятение, великих князей и губернаторов бомбами рвут, усадьбы палят дотла, в Москве бои на баррикадах… И тут твои бумаги. Кто такой? Из какой-такой Нигерии? Чем там занимался? А может ты бомбист-революционер или японский шпион? У чиновников и без тебя голова идет кругом.

— Что же, теперь вся моя служба забыта? В шифровках благодарили, упоминали о наградах.

— Эх, хорунжий! Службу ты сослужил бесценную. Люди знающие просили сказать тебе большое спасибо. Сейчас подожди, а за наградами дело не станет.

— Да не в них дело!

— Сидел бы ты в Гатчине, у начальства на виду, так уже имел бы их целый воз. Ну, забыли о тебе! За эти годы сколько всего переменилось. Раньше наши горячие головы в Зимнем дворце рвались на юг, к теплым морям, чтобы было где нашему флоту развернуться. Ашинов со своей Новой Москвой на Красном море был лишь первой ласточкой. Потом, после того, как не удалось получить гавань Масан на юге Корейского полуострова, обстраивали Порт-Артур на Тихом океане да еще хотели арендовать персидский порт Чахбехар на Индийском. Собирались протянуть к нему железную дорогу через Афганистан от самого Ташкента, возвести там причалы, доки и батареи. Активно действовали и в Южной Африке. Там на стороне буров сражалось несколько сотен наших добровольцев, был даже создан конный отряд русских разведчиков. Ну а про Эфиопию все знаешь и сам.

— Общей картины не знал.

— Война с японцами многих отрезвила. Она еще раз доказало, что военное счастье ненадежно и для проведения активной политики прежде всего надо иметь сильную экономику. Да еще нельзя забывать и о разведке. Не даром матушка Екатерина повелела в свое время учредить «секретную экспедицию» и посылала ее агентов в соседние страны. Наказала, чтобы они заблаговременно получали «из заграниц» достоверные известия о всех важных происшествиях.

— Кажется, твой интерес к прежним делам не угас?

— На досуге занимаюсь историей. Сейчас всем приходится перестраиваться, подрабатываем, кто чем может, — Григорий Павлович замолчал, плотно сжал губы. Некоторое время смотрел на подернутое дымкой вечернее небо. Но вот его глаза задорно сверкнули. — А с Эфиопией у нас получилось! Не позволили макаронникам ее раздавить! Сейчас Менелик прочно сидит на троне.

— Ну, а с Борну не вышло, — вздохнул Дмитрий.

— Это не твоя вина. Недавно в Париже вышла книга известного тебе Жантийя «Падение империи Раббеха». Он довольно объективно оценивает его деятельность и признает, что тот стремился преобразовать страну и установил в ней разумный порядок. Пишет, что народ поддерживал эмира и если бы французы еще немного промедлили, то не смогли бы его победить.

— Когда-то господин Леонтьев посоветовал мне написать книгу о поездке в Борну. Кстати, где он сейчас?

— Не могу точно сказать. Знаю, что не ужился с нашими дипломатами, которые объявили его авантюристом. Во время войны с японцами имел дело с нашей разведкой, потом видели его в одной из европейских столиц. А книгу, на основании его дневников и походных документов, написал некий господин Елец и назвал ее «Император Менелик и его война с итальянцами».

— Обязательно прочту ее на досуге!

— Так ты и сам можешь вернуться домой и взяться за перо. Паспорт российский я тебе помогу получить, выйдешь в отставку, купишь дом в Москве. Смута пошла на убыль, царь издал манифест, объявил о создании Государственной Думы, свободах и неприкосновенности личности. Савва Морозов положит тебе хороший оклад, будешь поставлять его ситцы в Аравию или Персию. Согласен?

— Не сейчас. В Лондоне бросать дело нельзя, оно мне досталось дорогой ценой. Обратно на свой рынок англичане уже не пустят. Опять же сын у меня растет, в этом году привез его в Англию, отдал в пансион. А с господином Морозовым готов сотрудничать. Со временем можно и дом в Москве купить.

— Правильно решил, казак! Нам свой человек в Англии очень нужен. Ну а если России-матушке опять послужить придется?

— Это в каком смысле? Шашкой махать уже не получится.

— Так для такого дела есть ребята помоложе. Вот если надо будет дать совет или узнать где, что, по какой цене и куда идет? Мне, например, сейчас приходится иметь дело с парижскими журналистами. Ребята шустрые, пишут бойко, все наши заказы выполняют отлично, по шести франков за строчку получают. Плачу, конечно, не свои, а из сумм, предназначенных, как говорится, на «известное господину министру внутренних дел употребление».

— С журналистами дела иметь не привык. Но для российской пользы интересной коммерческой информацией всегда поделюсь.

— Вот и отлично. А сейчас поехали-ка к моей хорошей знакомой, художнице Елизавете Сергеевне Крутиковой. По четвергам она устраивает приемы в своем салоне. Собираются интересные люди, поэты и писатели, русские и французы, знаменитые и не очень. Тебе это будет интересно и полезно, а то совсем отвык от общения с земляками.

Салон художницы не произвел на Дмитрия сильного впечатления. Публика собралась разная, разговор шел легкий, ни о чем и обо всем. Многие суждения о политике и финансах были просто наивны, а обсуждение последних новостей из России и страстная полемика не вызывали интереса.

Григорий Павлович заметил, что его гость скучает и как бы случайно завел разговор об Африке. Недавно кто-то из французских художников привез из Конго целую коллекцию ярко раскрашенных масок и деревянных статуэток. Теперь весь артистический Париж увлеченно обсуждал экспрессию и ритмику негритянской скульптуры. Дмитрия тут же втянули в общий разговор и засыпали вопросами. Пришлось кое-что рассказать о своих африканских впечатлениях. Но старался не сказать лишнего, больше вспоминал о природе и животном мире. На фоне других красноречивых собеседников получилось довольно серо. Слушатели вежливо улыбались и больше вопросов не задавали.

Только одна девушка, с синими-пресиними глазами и русой косой, заинтересовалась, как размещаются такие скульптуры в жилищах африканцев. Рассказ о типах домов и их внутреннем убранстве слушала внимательно, задала дельные вопросы. Дмитрий оживился, вспомнил интересные подробности. Из дальнейшего разговора узнал, что ее зовут Маша и что она слушает лекции по французской истории в Сорбонне. Нарушая все приличия, не отрываясь смотрел на нее, с удовольствием слушал бойкий московский говор и чувствовал, что гибнет. Совсем как герой какого-нибудь бульварного романа.

Но действовать решил немедленно и несколько церемонно спросил, не будет ли Маша так любезна и не покажет ли она, вместе с кем-нибудь из своих подруг, Лувр и другие достопримечательности Парижа.

— Хочу через некоторое время привезти сюда своего маленького сына, чтобы показать ему город, — сказал Дмитрий и добавил: — Я вдовец.

Девушка почему-то вспыхнула и стала необыкновенно хороша. Кивнула в знак согласия.

Дмитрий понял, что теперь сделает все для того, чтобы Маша стала хозяйкой в его доме. В Лондоне или в Москве, это уже не имеет значения.

— Вот он где, наш африканский казак! — произнес подошедший Григорий Павлович. — Привел тебе слушателя. Этот молодой человек очень интересуется Африкой. В прошлом месяце получил аттестат зрелости Николаевской императорской гимназии в Царском Селе и прибыл в Париж, чтобы продолжать образование в Сорбонне.

Стоявший рядом с ним юноша не обладал заметной внешностью: невыразительные черты лица, толстые бледные губы, немного косящие глаза. Как и положено недавнему гимназисту, стрижен под бобрик. Нервно потирая руки и краснея, он довольно невнятно произнес свое имя.

— Да вы, молодой человек, спрашивайте, не стесняйтесь. — Григорий Павлович ободряюще улыбнулся. — Наш казак всю Африку насквозь прошел, знает ее не по книгам. Беседуйте, а я вас оставлю.

— Что вас интересует? — Дмитрий приветливо кивнул юноше. Живо представил себе царскосельские дворцы и парки, Гатчину и другие живописные пригороды Санкт-Петербурга…

И вдруг его осенило! То, что раньше мелькало где-то в смутных мечтах, да порой грезилось в зыбких снах, теперь вылилось в четкое решение — пришла пора возвращаться домой! Настало время! Теперь, имея опыт, собственный капитал и зарубежные связи, а при таких условиях получить кредит в любом солидном лондонском банке не составит проблемы, можно начинать и свое дело. Торговое, а то и промышленное. Знакомство с рынками Египта, Эфиопии, Судана, знание о потребностях их народов и повадках местных властей позволят поставлять туда и российские товары!

— Простите, я опоздал и не слышал ваш рассказ. В Царском Селе встречался с офицерами, которые сопровождали первое российское посольство в Аддис-Абебу. Готов был без конца слушать их воспоминания.

— Николай, а Дмитрий Михайлович оказывается побывал еще на Нигере и озере Чад, — сказала Маша.

— О! Так вы побывали в самом сердце Африки! Неужели были и на берегах таинственного Чада! — у юноши не осталось и следа от былой неуверенности. Его лицо оживилось, глаза восторженно засверкали. — Значит, словно конкистадор или пилигрим, прошли через пропасти и бездны гор и раскаленный ад пустынь, испытали битвы и бури на диких просторах Черного континента. Своими глазами видели не только Аддис-Абебу, но и Борну и Сокото! Очень прошу, расскажите об этих неизвестных мирах!

— Охотно отвечу на все ваши вопросы, но не сейчас. Сразу же хочу предупредить — я не мастер на красочные описания. В тех краях меня интересовали весьма прозаичные вещи. Думаю, что придет время и вы сами побываете в Африке. Буду рад встретиться — вот моя визитная карточка. Найдете меня в отеле «Континенталь» в любое утро от восьми до десяти. В Париже буду всю эту неделю.

Когда молодой человек раскланялся, Дмитрий спросил Машу:

— Кто это? Очень интересный юноша, но в таком шуме я не расслышал его имя.

— Это Николай Гумилев. Молодой, но очень талантливый поэт. Его стихи уже получили признание знатоков, и он собирается издавать свой литературный журнал «Сириус».

— Могу его понять, Африка действительно прекрасна. Только настоящий поэт способен прославить ее красоту и сказочное очарование… Вот если вы, Маша, когда-нибудь захотите побывать в Африке, то покажу вам водопады и закаты в горах Джоса, могучий Нигер и джунгли на его берегах, саванну со стадами слонов и зебр. Увидите древние города и дворцы правителей Судана. Такое запоминается на всю жизнь!

— О, Дмитрий! Вы сейчас заговорили совсем не как деловой человек! — рассмеялась девушка. — Не будем гадать о будущем, но завтра я готова познакомить вас с коллекциями Лувра.

Лаптухин В. В. Африканский казак: Роман. — M.: TEPPA—Книжный клуб, 2001. — 448 с. — (Живая проза истории).

ISBN 5-275-00060-Х

[1] десятина равна 1, 09 гектара, 10 000 квадратных метров

[2] перевод О. Румера

[3] Омар Хайям (ок. 1048—1123), персидский поэт и философ

[4] разновидность длинной рубашки с широкими рукавами и без пояса

[5] в XIX веке на Ближнем Востоке так обычно называли любого европейца

[6] сто градусов по Фаренгейту — около пятидесяти градусов по Цельсию

[7] рас — один из высших феодальных титулов в Эфиопии

[8] малам — учитель, образованный человек

[9] зериба — укрепленная резиденция торговца рабами

[10] факих — правовед, знаток Корана

[11] суя — вид шашлыка

[12] бабу коме (язык хауса) — «ничего», «не обращайте внимания»

[13] галадим— одно из высших воинских званий вБорну

[14] аю — тропический вид морской коровы, ламантин

[15] на арабском языке «прибыль» — «риба», «получающий прибыль», «добивающийся успеха», «победитель» — «раббех»

[16] хаким — управляющий, глава области

[17] батуре — турок, человек со светлой кожей, европеец

[18] русско-турецкая война 1877—1878 годов

[19] Билад-эс-Судан — на арабском «страна черных». Область Африки от Атлантического океана до Абиссинского нагорья, простирается между Сахарой и зоной тропических лесов

[20] харамта барадей — Всадники, приготовиться!

[21] тир — восклицание, выражающее крайнее возмущение

[22] додо (язык хауса) — злой дух, леший

[23] фатальва (язык хауса) — призрак, «оживший» покойник, зомби

[24] ламидо — титул правителя, по значению равный эмиру

[25] Джамус — Германия

[26] оба — титул правителя государства Бенин, существовавшего в XII—XIX веках в дельте Нигера

[27] «турава» — англичане, турки, также «люди с белой кожей», «фарансава» — французы, «джамусава» — немцы

[28] ярима — титул наследника эмира

[29] Марианна — символический женский образ, олицетворяющий Францию

[30] шенкель — часть ноги от колена до щиколотки, помогает всаднику управлять конем

[31] Ричард III — английский король (1452—1485)

[32] великая хартия вольностей принята в 1215 году. Она ограничивала власть английского короля, обязывала его соблюдать законы страны, запрещала вводить налоги без согласия Верховного совета, в который входили представители дворян, церкви и городов, признавала право подданных оказывать вооруженное сопротивление королю, если он нарушит хартию.

[33] буркуту — смесь пива и самогона, иногда с добавлением наркотиков

[34] кварья — сосуд из тыквы, до 5 и более литров

[35] в языке хауса слово «тень» также означает «защита», «поддержка»