В. В. Лаптухин 32 страница

Из соседних эмиратов приходят неясные сообщения о том, что с их правителями встречаются какие-то личности и ведут долгие доверительные беседы. Известно, что обсуждаются степень верности султану Сокото и готовность присягнуть британской короне. После этих встреч у некоторых владык появляются лишние деньги, а в их гаремах видели удивительные ткани, дорогие духи и богатые украшения. Конечно, все это не более чем сплетни завистников и болтовня выживших из ума евнухов. Но сейчас речь идет о строительстве железной дороги. Ясно, что готовится военный поход на Север, на Сокото, Кано и другие хаусанские города. Поход должен быть быстрым, победоносным, с минимальными потерями. После кровопролитной и долгой войны с бурами Лондону нужна именно такая операция.

— Кто в новом протекторате будет владеть земельными участками, на которых ведется добыча полезных ископаемых?

— Эта тема не подлежит обсуждению! — закричал мистер Кейнсон. Его лицо налилось кровью, он опять стал очень поход на разъяренного быка.

Дмитрий молчал, ждал ответа на свой вопрос.

Прошло некоторое время, и его собеседник взял себя в руки. На его лице появилось подобие улыбки.

— Ваш вопрос расцениваю, как наглое вымогательство. Но объясняю, чтобы потом не было никаких претензий. В протекторате Южная Нигерия местные жители безоговорочно уступают британским горнодобывающим компаниям все земельные участки, на которых обнаружены полезные ископаемые. Уверен, что это положение будет распространяться и на северный протекторат.

— В наших горах добыча оловянной руды ведется давно и население хорошо знает цену этого металла. Могут появиться недовольные.

— Их легко призвать к порядку. Но мне кажется, что мы уклонились от главной темы нашего разговора.

— Хочу заметить, что в настоящее время в горах Джоса укрывается много бывших базингеров Раббеха. Они имеют богатый боевой опыт, а горный театр идеально подходит для ведения партизанской войны. Большинство их изнывают от безделья и отсутствия денег. По горным тропинкам французские эмиссары с удовольствием перебросят в эти края излишки своего вооружения. Ну а если кто-нибудь вздумает обратиться к нашим горцам с призывом встать на защиту истинной веры, иными словами, начать джихад, то активные боевые действия на плато Джое вполне обеспечены лет на пять.

— Вижу, что не оценил вас, мистер Димитри.

— Вспомните Афганистан. Англичане овладели Кабулом, но так и не победили. Если местные эмиры сочтут себя обделенными, то нет смысла строить эту железную дорогу. Я ничего не прошу и ни на чем не настаиваю. Просто считаю своим долгом проанализировать и такой вариант развития событий.

— Вот это пример азиатского коварства! — возмущению мистера Кейнсона не было предела. — Вы, русские, очень хитры и расчетливы!

— Мы всегда жили на границе Европы и Азии и за прошедшие столетия кое-чему научились. Много раз наши города и села иноземные захватчиком сжигали дотла. Когда ваши предки принимали Великую хартию вольностей[32], русские князья каждую весну выводили конные рати в степь, чтобы предупредить набеги кочевников и дать своим мужикам спокойно засеять поля. За века у нас сложилось разное отношение к верховной власти. Для англичан король это чиновник, обязанный отвечать за свои действия перед народом, а для нас царь — военный вождь, чьи приказы надо исполнять беспрекословно. У вас человек имеет ценность сам по себе и его охраняет закон, а у русских он в первую очередь член большой семьи или общины, которая и защищает его от произвола властей. Естественно, что в силу этих причин и сами власти в наших странах по-разному расценивают свою ответственность перед народом.

— Спасибо за откровенное объяснение. Признаться, никогда не думал о причинах, повлиявших на формирование самодержавия и русского национального характера. Может быть, вы и правы, за свою историю англичане имели больше возможностей для устройства своих домашних дел. Мы островитяне и от иноземного вторжения нас хранит сама природа.

— Еще и королевский флот.

— Ха! Один ноль в вашу пользу! Теперь о деле — согласится эмир Лере присягнуть британской короне?

— Если колониальные власти гарантируют ему арендную плату за участки с залежами оловянной руды. Он должен быть уверен, что его внук будет материально обеспечен.

— Иными словами, деньгами будете распоряжаться вы сами?

— Разумеется! — Дмитрий в упор взглянул на англичанина. — Сделаю все, чтобы приумножить капитал, и мой сын получит высшее образование в Англии.

— Два — ноль в вашу пользу!

— К исполнению обязанностей управляющего лесопилкой готов приступить немедленно. Только прошу ответить на такой вопрос — почему вы скрываете мою национальность от своих земляков?

Мистер Кейнсон с интересом, словно впервые, посмотрел на Дмитрия. Задумчиво покачал головой и вдруг улыбнулся:

— Черт возьми! Долго наблюдал за вами, но только сейчас понял, что вы обладаете не только русским характером, но и почти английским чувством здравого смысла. Это редкое качество даже среди моих земляков.

— Благодарю за профессиональную оценку.

— Я тоже буду откровенным. Сейчас нас с вами окружают военные и колониальные чиновники. Люди проникнутые идеями расового превосходства, для которых все иностранцы, вне зависимости от цвета кожи, являются соперниками или противниками. Но сам я прежде всего торговец и должен знать положение на рынке, спрос, цены и все остальное. Мне нужны реальные данные, а не вранье официальных отчетов и выдумки журналистов. Ради этого много лет прожил в Африке, изучил языки, перенял некоторые обычаи. Горжусь тем, что в ближайшее время моя старая добрая Англия получит новую богатую колонию. В этом будет некоторая доля и моей работы. Но мне совсем не нужно внимание публики. Знаю, что десяток достойных джентльменов высоко ценят мои усилия. Они прагматично относятся к нашим с вами связям, но среди остальных мы не встретим такого понимания.

— Видимо, Фадельалла не понял этого.

— После того, как наш бравый майор повстречался с ним, сын эмира переоценил свои возможности. Я советовал ему тихо сидеть в лагере и подождать, когда французы уберутся за Шари. Рано или поздно, но после разгрома Сокото области Борну будут заняты английскими войсками. Ему оставалось только принести присягу на верность британской короне.

— Значит…

— Значит для всех вы остаетесь сыном эмира Лере. Как только станет известна ваша национальность, вас обвинят в шпионаже со всеми вытекающими из этого последствиями. Я-то знаю, что вы уже давно не имеете связи со своим начальством, но зачем раскрывать другим секреты нашей профессии?

— Очко в вашу пользу.

— И еще — первое время в своем английском делайте побольше ошибок. Но изобразите, что усиленно изучаете язык, каждое слово ловите на лету. Многим нашим начальникам, особенно преклонного возраста, такое старание очень понравится. Вас снисходительно похвалят, а успехи будут подтверждать их любимое выражение — «эти негры сообразительны, как обезьяны».

— Но я же не негр.

— Неужели вы думаете, что эти напыщенные чиновники разбираются в таких тонкостях? Для них туземные территории начинаются сразу же за проливом Ла-Манш!

После такой беседы разговор со старым эмиром был кратким. Все действия Дмитрия получили полное одобрение, а на прощание он услышал и отеческое наставление:

— Сын мой, ты принял правильное решение. Пора из воина становиться купцом. В наши дни набеги и захваты уже не приносят прежней выгоды и торговля становится все более почетным занятием. В моей казне немного денег, но если потребуется, все отдам тебе. Только ты и сам будь осторожен. Как говорится, если охотишься за деньгами, не позволяй им охотится за тобой!

— Будь спокоен, отец. Бычья Голова обещал хорошо заплатить. Да и у меня хранится доверенность на деньги, оставленные старосте триполитанских купцов в Дикве. Найду его через арабских торговцев, которые есть на Нигере.

— Он заплатит. Честь купца в его слове.

Лесопилка стояла на самом берегу Нигера. Вдоль реки, до самого устья Кадуна, тянулись причалы, навесы и склады самых разнообразных грузов. Раздавались зычные команды десятников, и вереницы людей с ящиками и мешками спешили сложить свой груз в указанных местах. Другие копали канавы, устанавливали столбы телеграфной линии, возводили новые склады и бараки. Время от времени весь этот строительный шум перекрывали гудки пароходов, тянувших по реке баржи и плоты из толстых бревен.

Плотный краснолицый капитан Гордон, которому Дмитрий представился по прибытии, просто изнывал от жары. Солнце поднялось еще невысоко и с Нигера тянуло прохладой, но в офисе двое чернокожих слуг уже усердно тянули за веревки, поднимали и опускали огромное опахало, подвешенное под потолком. Тонкая полотняная куртка старого служаки потемнела от пота, а сорванный постоянным криком голос чуть слышно сипел. Бледный, иссушенный лихорадкой секретарь подливал в бокал начальника содовую и, чтобы уничтожить кишевших кругом микробов, капал немного виски.

— Ты Муса? Бревна пилить! Каждый день. Военный закон! — произнес капитан короткие фразы, чтобы быть понятным новому подчиненному. Его решительный взгляд, окладистая черная борода, широкий ремень с кобурой, из которой торчала рукоятка нагана, не внушали особого доверия. — Работа — бревна пилить! Быстро — быстро! Понял?

— Понял, сэр! Работа — бревна пилить! Но нет еда, нет работа! — в тон капитану ответил Дмитрий, уже узнавший, что рабочие лесопилки несколько дней не получают положенного им пайка.

— Склад. Еда — получить. — Капитан устало махнул рукой куда-то в сторону и повторил: — Бревна пилить! Военный закон!

— Ну и прислали нам типа. Это же настоящий разбойник, сэр, — негромко произнес секретарь. Он заглянул в пухлую папку с бумагами. — В сопроводительных документах сказано, что он сын эмира и принимал участие в специальных операциях, сэр.

— В Индии я уже встречал таких висельников. Но за этого бандита поручился начальник разведки. Он знает языки этих дикарей и постоянно общается с подобной публикой. Поганая у него работа, Джим. По мне уж лучше торчать на этой проклятой пристани.

— Совершенно верно, сэр. Слава Богу, здесь хватает клерков и надсмотрщиков и не приходится иметь дело с туземцами.

Основное оборудование лесопилки оказалось на месте. К нему был приставлен машинист, юркий метис из Лагоса, и какие-то тощие охранники. Но татуировка и амулеты свидетельствовали о том, что они принадлежат к речным кланам, которые не отличаются уважением к чужой собственности. Собранные перед небольшим конторским бараком рабочие являли собой самое жалкое зрелище. Сразу было видно, что большинство из них это крестьяне, пригнанные из соседних деревень. Все в рванье, имеют голодный вид и на нового начальника смотрят угрюмо. Выяснилось, что обитают они в самодельных шалашах, устроенных среди штабелей бревен. Там же на костерках варят то, что удается раздобыть себе в пищу, так что пожара на лесном складе можно ожидать в любое время.

Распоряжения Дмитрия было быстрыми и краткими. Сторожей — прогнать, Меи Араду и базингерам, пришедшим вместе с ним на лесопилку, — взять на себя охрану. Рабочим — разбиться на десятки и начать расчистку места для постройки общего барака, кухни и склада для продовольствия. Его сообщение о том, что дважды в день все будут получать горячую пищу, было встречено недоверчивыми улыбками. Какой-то молодой парень смело выступил из толпы и заявил, что он кузнец и добровольно пришел на пристань. Хочет учиться работать на огненной машине, а не просто ворочать бревна.

— Меи Араду, возьми его к себе и проверь, — приказал Дмитрий. — Да и сам присмотрись к машине.

— Уже смотрел. Если с французской пушкой сладил, то освою и ее. Там порох толкает снаряд, а в ней все делает пар.

На появление Дмитрия в длинном конторском бараке никто не обратил внимания. Клерки, все как один выходцы из южного протектората — приземистые, толстощекие и безбородые, сидели вдоль стен за столами, заваленными грудами бумаг. Что-то весело обсуждали на английском языке. Как свидетельство собственной образованности и причастности к мирровой цивилизации, многие из них носили очки и нагрудные крестики, а над своими столами прикрепили листки с библейскими изречениями и вырезки из лондонских журналов.

На вопрос Дмитрия, где найти старшего клерка, последовали нагловатые ухмылки и пренебрежительные кивки в пустое пространство. По замусоренному и заплеванному земляному полу прошел в конец барака, к невысокой дощатой перегородке. Там за широким столом величаво восседал полный мужчина, чем-то напоминавший дремлющего на солнышке кабана. Увидев бороду и костюм Дмитрия, он недовольно поднял брови. С невозмутимым видом выслушал вежливую просьбу выделить, согласно распоряжению капитана Гордона, просо, гвозди, котлы для варки пищи и еще кое-какие мелочи, необходимые для лесопилки.

— Из саванна пришел? — ласково спросил он. — Подарок принес? Золотой песок? Слоновая кость?

— Подарок нет. Капитан говорить — бревна пилить. Военный закон.

— Тогда слушай. Порядок есть — для получения вышеназванных материалов надлежит заполнить в трех экземплярах требование на казенное имущество и, отдельно, на продовольствие, указав при этом, согласно параграфам «би» — восемь, «джи» — четыре и «эйч» — шесть Уложения по материальному обеспечению строительных работ их целевое использование и завизировать у младшего финансового инспектора. Завтра. Бумага. Приходи. Подарок неси. Понял?

От услышанного на Дмитрия пахнуло почти забытым духом родных казенных палат и канцелярий, в которых чиновники умели виртуозно утопить в бумагах любое дело. Вспомнились и полковые писаря, стремившиеся блеснуть образованностью и писавшие в накладных вместо «щетки половые», «щетки сексуальные». Один знакомый гусарский ротмистр совсем одурел от этих казенных параграфов и циркуляров, но проявил решимость и получил-таки для своего эскадрона новые седла, пригрозив изрубить в капусту всю канцелярскую братию. Правда, после этого вышел скандал и его отправили служить на Кавказ. Ну а куда может сослать капитан Гордон?

— Я понял. Ты пиши бумага. Быстро. Военный закон.

— Иди. Бумага. Завтра, — прозвучало в ответ.

— Уважаемый старший клерк! Требую немедленно оформить накладные на вышеуказанные материалы. Без них лесопилка не может начать работу. Иначе буду действовать согласно законам военного времени.

От удивления толстяк даже не заметил, что с ним заговорили на нормальном языке. Его глаза стали совсем круглыми и он заорал:

— Пошел вон, дикарь! В саванну!

За перегородкой раздалось хихиканье. Там с чисто «канцелярским восторгом» оценили всю пикантность ситуации, в которую попал грозный начальник.

— Это же настоящий европеец!

— Даже не пьяный.

— Наш бегемот влип!

Понимая, что публично оказался в глупом положении, старший клерк потерял самообладание и поднялся из-за стола:

— Вон отсюда!

— В последний раз прошу оформить…

— Убирайся вон!

Дальше продолжать разговор не имело смысла.

Левая рука сохранила твердость, и пуля прошла точно в двух дюймах от уха рассвирепевшего начальника. Но последствия выстрела оказались самыми неожиданными. Дмитрий и сам растерялся, когда увидел, как толстяк стремительно опустился на четвереньки и, волоча живот по полу, резво двинулся к выходу. Его подчиненные с открытыми ртами так и застыли за своими столами. Возможно, он бы и покинул барак таким образом, но в дверях его остановил сопровождавший Дмитрия базингер. Слегка придержал ногой и, взявшись за рукоятку кинжала, деловито спросил:

— Галадима, ему что отрезать? Голову или?..

— Не сегодня. Уважаемый старший клерк, садитесь за стол и подписывайте накладные. Извините за нецензурные выражения моего охранника, он много лет служил у Раббеха. Вместе со мной. Поставьте печать. Большое спасибо.

Через три дня после случившегося капитан Гордон был вынужден лично появиться на лесопилке. Он просто изнывал от жары, был буро-багров, взмок от пота и тяжело дышал. Бегло взглянул на гудевшую пилораму и напустился на управляющего.

— Ты что, Муса, вытворяешь! Этот чернокожий бегемот чуть от страха не околел! Почему нарушаешь приказ и не являешься, когда тебя вызывает начальник!

— Работа, сэр! Много быстро бревна пилил! — бодро отрапортовал Дмитрий.

— Как смеешь в людей стрелять?! — продолжал капитан, но тут на раму подали новое бревно, и пронзительно завизжали пилы.

— Действовал согласно законам военного времени, сэр! — заорал ему в самое ухо Дмитрий. — Люди устроены и накормлены. Работа пошла, сэр!

Оглушенный всем этим капитан смотрел, как под зубьями пил фонтанами брызжут опилки, а бревно разделывается на толстую шпалу, доски и горбыли.

— Ты, разбойник, стал довольно правильно объяснять на нашем языке, — сказал капитан, когда смолкли пилы. На управляющего он уже смотрел более благосклонно.

— Люблю английский речь, сэр! Каждый вечер машинист-метис мне учить помогать.

— Сэр, взгляните, у них уже готовые шпалы лежат и целый штабель досок, — доложил подошедший секретарь. — Он успел поставить кухню, строит барак для рабочих.

Доклад секретаря был прерван выстрелом и громкими криками. Из-за бревен показались Меи Аралу и базингеры, которые тащили за собой трех человек.

— Галадима, эти двое украли со склада лопату и гвозди! Обменяли на буркуту[33] вот у этого торговца. Он принес целую кварья[34] такого пойла.

— Отраву и ее хозяина в Нигер! — приказал Дмитрий. — Воров на первый раз прощаю, дать им по двадцать плетей и поставить катать бревна. Попадутся еще раз — отрежу уши! Тому, кто их поймал, выдать новые рубахи. Прошу прощения, сэр. Разрешите показать производства.

Но в ответ капитан лишь довольно ухмыльнулся и покачал головой:

— Далеко пойдешь, парень! Смотри, Джим, с какими крутыми ребятами имеют дело мистер Кейнсон и некоторые наши земляки, любители туземной лингвистики и этнографии. К сожалению, только таким путем мы сможем создать Империю, над которой никогда не будет заходить солнце.

Вскоре лесопилка уже гудела с восхода до заката. Меи Араду со своим подручным кузнецом освоили работу на паровике, а к пилораме были поставлены самые проворные парни, так что метису оставалось лишь вести общее наблюдение за состоянием машин. Теперь партии шпал регулярно направлялись на строительство железной дороги, а другие пиломатериалы использовались для сооружения зданий прибрежного поселка. В контору Дмитрий входил как в клуб, выслушивал приветствия клерков, вежливо здоровался и шутил с их начальником. О недавнем недоразумении никто и не вспоминал.

Капитан Гордон всем ставил в пример такого подчиненного, проезжим чиновникам и офицерам рассказывал о его удивительных способностях и благотворном влиянии английской культуры на туземцев. Секретарь Джим охотно вступал в разговор, расспрашивал о местных обычаях, делал заметки в записной книжке. Говорил, что собирается написать рассказ и послать его в какой-то литературный журнал.

Как-то у дверей конторы Дмитрию низко поклонился невысокий человек с солидным брюшком.

— Приветствую тебя, Альхаджи Муса! Мы встречались в Кацине, в тот день, когда ярима сгорел в красильной яме.

— О, Ассад ибн Рашид! Отважный купец из Туниса. Сколько времени прошло со дня нашей встречи! Что привез на этот раз? Шелк, бархат, дорогие халаты?

— После Кацины я торговал в разных местах, сейчас обосновался в Лагосе. Место бойкое, торговля идет отлично. Узнал, что у вас на стройке собралось много народа и привез баржу сушеной рыбы. Только ее не разрешают продавать. Старший клерк говорит, что для этого нужна особая бумага из Лондона.

— Покажи мне твой товар, — предложил Дмитрий, который сообразил, что расторопный купец может быть очень полезен.

Мешки из плотной ткани, с клеймами известной английской рыболовецкой компании, доверху заполнили баржу. Каждый набит, связанными попарно и пересыпанными крупной солью, безголовыми тушками трески. Это неплохая добавка к рациону рабочих. На одном просе они долго не выдержат, а казенных денег только на него и хватает.

— Я забираю весь твой товар. Подожди, не благодари. Знаешь Али аль-Хусейна? В Дикве он был старшиной купцов из Триполи.

— Очень хорошо знаю. Сейчас он живет в Лагосе, веду с ним дела.

— Передай ему мое письмо, пусть переведет мои деньги в надежный банк. Из них возьмешь себе стоимость рыбы и расходы на дорогу. Согласен?

— Ты опять мне помог, Альхаджи Муса! Я твой должник! Все сделаю, как ты пожелаешь. Буду счастлив и дальше вести с тобой торговые дела.

— А что ты можешь предложить? — поинтересовался Дмитрий, но разговор был прерван появлением секретаря Джима.

Дрожащим голосом тот сообщил, что случилось нечто чрезвычайное и капитан Гордон срочно зовет Дмитрия на совещание.

Кроме хозяина в кабинете собрались двое офицеров, казначей и скромный почтовый чиновник, редко появлявшийся на пристани и часами просиживавший у своего телеграфного аппарата. Но сейчас именно он, ссылаясь на информацию штаба верховного комиссара, сообщил об активизации шаек эмира Ибрагима Нагвамаце.

С несколькими десятками всадников этот известный воин спустился в долину реки Кадуна и теперь громит и жжет все деревни, угоняет в горы их жителей. Со всех сторон к нему сбегаются любители легкой наживы и уже совершено несколько нападений на поселки строителей железной дороги, разграблены склады и убиты люди. По последним данным, войско эмира достигло нескольких тысяч и движется к пристани, где скопилось много всякого добра.

Дмитрию вспомнился худощавый мрачный мужчина лет сорока, дальний родственник султана Сокото. Несколько лет назад он унаследовал власть после кончины своего отца, который до семидесяти лет занимался исключительно охотой за рабами и регулярно поставлял их на все невольничьи рынки Западного Судана. Боевой клич — «На гвамаце» — «Я раздавил врага» — стал его вторым именем. Сын продолжил отцовскую традицию и как-то посетил эмира Нуху. Предложил объединить силы и устроить большую охоту на жителей южных равнин.

Но старый эмир Лере лишь покачал головой, вспоминая прошлые лихие набеги. Сказал, что времена изменились и сегодня такой товар, как рабы, не находит сбыта. На юге некоторые правители занялись выгодными делами — они договорились с англичанами и устраивают плантации масличной пальмы и какао. Люди сами приходят к ним в поисках работы и совсем нет необходимости возиться с захватом и охраной рабов. Но в ответ эмир Ибрагим только упрямо сжал губы и спросил: «Разве может кот перестать ловить мышей? »

— Чем же мы защитимся от такого огромного войска? — с плохо скрытой тревогой спросил капитан Гордон. — У меня только взвод морской пехоты Северной Нигерии и туземная полиция. Но они годятся только для охраны складов и разгона пьяных драк. Есть еще пятьдесят конных стрелков под командованием нашего храброго лейтенанта.

— Вы забыли, что у нас есть пулемет, сэр! — горячо воскликнул молодой офицер.

— Это сооружение весит почти сто килограммов, — с насмешливой улыбкой возразил капитан. — Как вы собираетесь управляться с ним в полевых условиях?

— На учениях пулеметная команда действовала отлично. Мы отобьемся, сэр!

Казначей и второй офицер, пожилой саперный капитан, только покачали головами, услышав такую глупость. Сам капитан Гордон побагровел еще больше. А секретарь Джим еще больше побледнел и совсем тихо произнес, что на причалах работают сотни дикарей, готовых немедленно присоединиться к разбойникам.

— Я слышал, что вы имеете военный опыт. — Почтовый чиновник вопросительно взглянул на Дмитрия. — Что сможете предложить в данном случае?

С этим неприметным господином управляющему лесопилкой почти не приходилось общаться. Знал, что каждое утро он приносит капитану Гордону свежие новости, а вечерами играет в бридж в крохотном клубе на берегу Нигера. Интересно, от кого и что именно он еще слышал об Альхадже Муса?

— Ибрагим Нагвамаце не воин, а охотник за рабами, — ответил Дмитрий. — Его отряды не являются организованной силой, не имеют запасов и вынуждены все время передвигаться. Они попытаются совершить внезапное нападение на поселок, но не смогут вести осаду. Необходимо выслать дозоры и укрепить окраины. Конных стрелков лучше держать в резерве и выпустить для решительной контратаки. Энергичного огневого воздействия отряды эмира не выдержат.

— Поддерживаю это мнение! — Глаза лейтенанта азартно блеснули. — Полиция и морячки обеспечат оборону складов. Их поддержит «Сарацин», со своей допотопной гаубицей. А мои хаусанцы ударят в конном строю!

Капитан Гордон шумно втянул в себя воздух, остальные молчали. Пауза затянулась.

— Я не военный человек, сэр, — обратился к капитану почтовый чиновник. — Но считаю, что следует отдать предпочтение активным действиям. Желательно, чтобы наш противник поспешил со своей атакой. Поэтому предлагаю устроить эвакуацию управления со всеми клерками, бумагами и столами на пароходы и баржи. Получится отличное шоу, и эмир Ибрагим быстро узнает о нашей панике. Вы опытный военачальник, сэр. Думаю, что в своем приказе по гарнизону вы профессионально сформулируете наши сумбурные идеи.

Дальнейшие события развивались по этому плану. Паника прошла в разумных пределах и в основном коснулась обслуживающего персонала. Большая часть рабочих осталась на месте, понимая, что вдали от реки они тут же станут добычей охотников за рабами. Первое нападение всадников эмира было довольно легко отбито пальбой морских пехотинцев и полицейских, засевших на окраине. На всех большое впечатление произвели оглушительные, хотя и абсолютно безвредные, выстрелы с «Сарацина».

Но эмир Ибрагим оказался хитрее, чем все предполагали. Его главные силы перешли Кануну выше по течению и оказались в тылу английской позиции. Об этом маневре вовремя сообщили дозорные и пятьдесят конных стрелков во главе с лейтенантом двинулись наперерез врагу. С ними отправился и Дмитрий, который в такой день просто не мог усидеть на своей лесопилке.

Маленький отряд быстро форсировал кишевшие крокодилами протоки, в качестве предосторожности пристрелив несколько этих тварей. Но как только он выбрался на низкий поросший редкими кустами берег, подскакавший дозорный сообщил, что громадное войско эмира движется к переправе.

Молодой лейтенант не растерялся, действовал энергично и толково. Его отряд спешился на вершине небольшого песчаного холма и построился в каре — квадрат по десять стрелков с каждой стороны, лошади и коноводы в центре. Массивную треногу с пулеметом вынесли на угол, обращенный в сторону наступающего противника. Рядом поставили коробки со снаряженными лентами и кожаные мешки с водой для охлаждения пулеметного ствола.

Войско Нагвамаце наступало нестройными толпами, конные воины перемешались с пешими, копейщики с лучниками. Зрелище было внушительное — из зарослей вырастала щетина копий, развевались пестрые флаги и перья на шлемах, блестела сталь и зловещий оскал воинов, уже предвкушавших победу над немногочисленными стрелками. Гудели рога и гремели барабаны, раздавался грозный клич — «На гвамаце»!

Тем не менее английский лейтенант оставался спокоен. С выражением презрительного превосходства он рассматривал эмирское воинство и хладнокровно раскуривал толстую сигару.

— Что они кричат? — обратился он к Дмитрию, который в отряде взялся исполнять обязанности переводчика. — Я плохо понимаю их язык. Почему мои солдаты недовольны?

— Враги знают, что большинство стрелков родилось в Кано и нанялось на службу к англичанам. Называют их ослами, ворами, детьми шлюх.

— Боже! Правила приличия надо соблюдать даже на войне. Наших парней следует подбодрить. Пусть врагам ответит сержант.

Мордастый верзила, на груди которого красовались медали за войну в Южной Африке и бои на Золотом Берегу, исполнил приказ и гаркнул что-то очень похожее на боевой клич эмира. Услышав такое все стрелки дружно загоготали, засвистели и затопали, хором повторяя его слова. А передние ряды наступающих смущенно замолчали и даже приостановились на некоторое время.

— Что он сказал? — удивился лейтенант.

— Он немного иначе произнес имя их вождя, сэр. И вместо «я раздавил врага», получилось «я вляпался в дерьмо».

— Черт возьми! Ему не откажешь в остроумии. Обязательно в будущем выучу язык хауса. Ну а сейчас приступим к работе.

Длинная пулеметная очередь скосила весь передовой отряд наступавших. На таком расстоянии ни одна из пуль снаряженной ленты не прошла мимо цели. Остальные воины попятились, немногие из них взялись за свои мушкеты, но ответный огонь стрелков заставил их отойти еще дальше. Перестрелка продолжалась до тех пор, пока из-за кустов не пошла в атаку новая группа конных воинов. Они помчались вдоль берега и попытались напасть с тыла.

По приказу лейтенанта четверо стрелков подхватили треногу с пулеметом и быстро перенесли ее на новую позицию. Две ленты были выпущены в упор, из пулеметного кожуха, со свистом вырывался пар, а весь речной берег оказался завален трупами людей и лошадей.

— Сегодня крокодилы поедят досыта, — ухмыльнулся сержант. — Не зря Кадуну называют Крокодильей рекой.

— Кончай болтать. Проверь стрелков.

— Уже проверил, сэр. Ранены только двое.

— Лейтенант, противник деморализован и отступает, — негромко произнес Дмитрий. Азарт боя овладел и им. Эх, если бы здесь был алам его арабов!

Но англичанин словно угадал его мысли. Через пару минут все хаусанцы были в седлах и отряд начал преследование. Еще через час от захваченных пленных стало известно, что эмир устроил свой лагерь в соседней долине. Кони устали, но смогли выдержать стремительный бросок и вынести стрелков к подножию холма, на котором возвышался походный шатер грозного Нагвамаце. Неудачные атаки у реки и тяжелые потери сломили боевой дух его войска, и охрана велась из рук вон плохо. На появление чужих всадников вблизи ставки никто не обратил внимания, и стрелки, безжалостно работая шпорами и плетьми, чудом взяли крутой склон.