Дэвид Кроненберг 19 страница

Эрве провел пальцем по сенсорной панели “Макбука Про” и перетащил файл STL с закодированным пенисом в Dropbox – особую корейскую версию. Они с Роммом договорились, что отправка такого файла вне зависимости от его содержимого будет условным сигналом: нужно связаться по скайпу.

Правительство, конечно, благоволило месье Вертегаалу, однако и за ним постоянно присматривала группа милейших ребят – пять‑ шесть молодых партийных работников обоих полов, и радиус разрешенного места проживания для него ограничивался тридцатью пятью километрами от центра Пхеньяна, хотя Ромм сказал, что ему разрешено выезжать на велосипеде за границы первого военного периметра, и несмотря на то, что вид западного человека потрясает и приводит в замешательство юных солдат, несущих там службу, они общаются с Вертегаалом исключительно вежливо. Однако в последнее время Ромма сопровождали на элитном автомобиле 2. 16 (Ким Чен Ир родился 16 февраля, и роскошные машины с белыми номерами, начинавшимися с этих цифр, не останавливали на блокпостах и контрольно‑ пропускных пунктах) в какой‑ то, кажется, исследовательский центр вдалеке от столицы, такой секретный, что о нем Ромм не мог говорить даже с Эрве, который привык служить Ромму этаким предохранительным клапаном. В этом случае клапан был плотно закрыт. Временами присутствие симпатичных соглядатаев Ромма ощущал и Эрве – они маячили с озабоченным видом в окошке скайпа за спиной Вертегаала. В таких случаях Эрве и Ромм говорили иносказательно и часто переходили на английский (поскольку корейцы знали его не очень хорошо в отличие от французского), ссылаясь на то, что обсуждать некоторые технические вопросы на английском удобнее. Наблюдатели мирились с этим, однако весьма неохотно. Эрве опасался, уж не выслали ли Ромма из столицы – такое наказание нельзя, конечно, сравнить с заточением в лагерь для политзаключенных, но все равно страшновато.

Эрве ожидал получить в ответ зашифрованное письмо, где Ромм назначил бы ему время сеанса связи, но скайп почти сразу забулькал, и Эрве увидел задумчивое величественное лицо Вертегаала. Подтянутый Ромм, увешанный значками с портретами династии Ким, выглядел великолепно. Эрве щелкнул по иконке видеокамеры, и в правом углу, рядом с нижней панелью выскочило окошко с его лицом. Он себе понравился и подумал, что они с Роммом – горячие рисковые парни, диверсанты международного масштаба и про них можно снять очень крутое кино.

– Salut[40], Ромм. Ты в Пхеньяне?

– Эрве! Спасибо за картинку, мне понравилось. Веселые воспоминания. Нам нужно наконец обсудить дело с FabrikantBot. Мои коллеги опять обеспокоены санкциями США против КНДР, надо как‑ то скрыть, что эти принтеры производят в Северной Корее. Может, открыть заводик во Франции, а не в Германии? Есть смысл, как думаешь? В общем, провернуть примерно такую авантюру, как со слуховыми аппаратами “Голос вечного президента” и “Франкофониксом”? Ну, и другие соображения у меня есть. Но сейчас поговорим о местонахождении Аристида Аростеги. Он пропал. Мы не знаем, где он. Ты, конечно, читал о его смерти в интернете, видел фотографии в “Твиттере”. Нас они не убедили. Вся эта история с взорвавшимся слуховым аппаратом настораживает. Он как будто хотел нам что‑ то сообщить таким образом. Мадам А. крайне встревожена, всю Корейскую ассоциацию дружбы поставила на уши. Она работала над моим новым сценарием для съемочной группы комитета по продвижению идей чучхе, они с нетерпением ждали, когда к ней присоединится месье Аростеги. Ты ведь знаешь, чету Аростеги здесь глубоко уважают, после того как они поддержали “Разумное использование насекомых” на Каннском кинофестивале.

– Ты меня пугаешь, – ответил Эрве. – Эта канадская девушка, конечно, писала мне очень милые отчаянные письма. Философ, мол, ушел из своего дома в Токио и так и не вернулся. Мы знаем, что он якобы поехал встречаться с Элке Юнгблут насчет слуховых аппаратов, а на самом деле у него была назначена встреча с агентами КНДР. Конечно, после этой встречи он и должен был исчезнуть. Я думал, он у тебя, рассчитывал даже увидеть его с тобой сейчас и перекинуться парой слов…

– Мы не знаем, где он. В токийскую гостиницу к этой женщине‑ аудиологу он так и не явился. А наши агенты ждали вместе с ней – так они договорились с самим Аростеги.

– Может, это электронная атака? Может, что‑ нибудь сделали с его слуховым аппаратом или вообще заменили, чтобы действительно убить Аростеги? В Сеуле ведь не хотели, чтобы профессор попал в Пхеньян.

– Этого нельзя исключать. Примерно так в 1960‑ х годах русские убили дирижера Соловьева, бежавшего в Болгарию, – взорвали его наушники. Известная история.

– А канадка? Наоми Сиберг?

– Она скоро будет у нас. Благодаря тебе. Она уже в пути. Правда, из‑ за кое‑ каких накладок пришлось слегка изменить план, и теперь она добирается на поезде. Ждем ее в течение недели. Мадам А. не терпится с ней познакомиться.

– Как ее душевное состояние? Девушки?

Эрве хотел подробностей, он имел право их знать. Его мучила совесть, ему было нехорошо оттого, что он впутал Наоми в игры Ромма и корейцев, однако Эрве не сомневался: все эти драматические события захватят ее, и потом она, как говорят, еще скажет ему спасибо. Эрве и сам получал извращенное удовольствие, участвуя во всех этих событиях, они захватили и его, ведь он квазипреступным образом оказывал прямое влияние на международную обстановку. Это он указал Ромму, что Наоми может ненароком сорвать их планы, хотя и сам помог ей выйти на Аростеги. Мотивы Эрве, как обычно, не были ясны даже ему самому – он, как химик, соединял летучие и горючие вещества, а потом отходил в сторону и наблюдал взрыв.

– Подавлена. Наши ребята старались обходиться с ней помягче, но равно у нее сильный стресс. Ей сказали, что она едет к Аростеги, она вроде успокоилась, но теперь, получается, дело обстоит несколько иначе. Интересно посмотреть, как она отреагирует. При случае устрою вам разговор по скайпу.

Эрве смотрел на Вертегаала с грустью: за все время, что тот звонил ему из КНДР, он ни разу не видел прежнего Ромма – озорного, обаятельного, очаровательного интеллектуала. Эрве скучал по тому Ромму и думал, осталось ли от него что‑ нибудь; он так долго находился под надзором, менял себя в угоду требованиям капризного авторитарного режима, и, может, эта новая личина пристала к нему намертво. Надо как‑ нибудь самому поехать в Пхеньян, думал Эрве, хоть в качестве просто туриста, и посмотреть, пробудится ли принцесса Ромм от поцелуя принца Эрве.

– Откуда ее забрали? Из аэропорта?

– Как ни странно, ее нашли в том доме в Токио, который сняли для Аростеги наши агенты. Она жила с ним. Собрала чемоданы и сидела у двери – хотела ехать куда‑ то, сама не зная куда. Я читаю отчет.

Да, Ромм смотрел в сторону – не туда, куда обычно смотрят, разговаривая по скайпу. Мало кто вообще смотрит в камеру или даже знает, где она на “Маке”: крошечная, незаметная, она утоплена в планку корпуса над самым экраном. Ромм в окошке косился влево, щурился, пытаясь прочесть и перевести текст на весьма специфическом северокорейском диалекте.

– Она собрала не только свои вещи, но и все вещи Аростеги, в том числе электронику, что очень хорошо. Нашим людям и дом обыскивать в общем‑ то не пришлось.

– Еще одна победа кимунизма, – сказал Эрве, понимая, что ступает на опасную дорожку; юмор и ирония в корейском дискурсе не приветствовались, именно поэтому в ходе таких поднадзорных разговоров шутки оказывались очень полезными – в отсутствие подобной практики в повседневном общении корейцы их просто не понимали. Термин “кимунизм” предложил Ари – для обозначения экзотической модели ксенофобского национализма, которую пропагандировала династия Ким и которую нельзя было сравнить ни с социализмом, ни с коммунизмом или даже маоизмом, хотя и в указанных режимах тоже процветал культ личности. Ари полагал, что французских интеллектуалов, не исключая его самого, привлекала в корейской политической системе ее суровость вкупе с фантастической, провокационной гибкостью.

– У нас осталось еще одно незавершенное дельце, – сказал Ромм. – Надеюсь, ты поддерживаешь связь со своей подружкой Чейз Ройфе.

– Само собой. Пару часов назад отправил ей тот же файл, что и тебе.

В лице Ромма произошла резкая и тревожная перемена: обычно в окошке скайпа Эрве видел его безоговорочно веселым, жизнерадостным, бойким, как северокорейские дикторы новостей, теперь же лицо Вертегаала сделалось непроницаемым, он смотрел напряженно, прищурившись. Таким образом он сделал предупреждение Эрве, и тот понадеялся, что кураторы Ромма ничего не заметили.

– Шутки шутками, но поступил ты не очень‑ то умно.

Эрве не привык слышать упреки от Ромма; в этой игре они, молодые французы‑ технократы с большим будущим на мировой технополитической арене, где вершилась драма под названием “киберборьба”, были равноправными партнерами. Но когда дело касалось их специфических контактов с Северной Кореей и молодым президентом Ким Чен Ыном, о равноправии речи не шло. Именно Ромм первым отправился в уединенное королевство – ему, техническому специалисту, дали рабочую визу, именно Ромм включился в деятельность только зарождавшегося тогда секретного, полулегального рынка технических разработок – сначала чуть ли не как иностранный диверсант, а потом уже как признанный руководитель революционного сектора прикладных технологий на службе чучхе. Ромм тоже был студентом Аростеги, учился старше курсом и легко склонил Эрве принять участие в его проекте создания собственной маленькой империи в составе северокорейской империи. А Эрве в свою очередь помог ему завербовать и супругов‑ философов, ведь их размышления о консьюмеризме и политике так красиво переплетались с ретрорадикализмом уединенного королевства.

Теперь Эрве понял, что в самом деле допустил ошибку, и даже не одну. Как ни мучительно это признавать, но он боялся рассказать Ромму о художественном проекте, который они задумали вместе с Чейз, о том, что отправлял ей файлы, а Чейз распечатывала на 3D‑ принтере части мнимого искалеченного тела Селестины. Таким образом, у Чейз в Торонто, в ее чердачной мастерской, были доказательства того, что Селестина Аростеги жива, что на обличительных фото не части ее тела, а лишь биопластиковые муляжи, подделка, изготовленная командой специалистов по спецэффектам, чтобы инсценировать жуткое убийство с последующей разделкой трупа.

– Я просто хотел напомнить о себе, о наших беззаботных сексуальных играх с Аростеги, чтоб не потерять с ней связь, – оправдывался Эрве. – Чейз впала в депрессию, и я подумал: нужно ее как‑ то встряхнуть, вывести из этого состояния. Она заявила, что зря я заставил ее есть ампутированную грудь мадам А., что полиция в конце концов обнаружит образцы и ее ДНК. И тут, увы, не поспоришь. Когда мы решали, как поступить с остатками груди, как представить полиции убедительные доказательства убийства и последующего поедания трупа, мы не подумали, что в слюне тоже содержится ДНК.

– Насколько нестабильно, по‑ твоему, ее состояние?

– Дома у Ройфе вообще неспокойно. Там сейчас живет друг нашей канадки, журналист, готовит материал. И скоро может найти такой материал, о котором и не подозревал. Чейз, например, в состоянии фуги, как она это называет, калечит сама себя – отщипывает кусочки кожи и ест. Понимаю, говорит, что это какой‑ то пошлый спектакль, но поделать с собой ничего не могу. Отец Чейз показал этому американскому дружку нашей канадки, что делает Чейз. Его зовут Натан Мэт. Обычно пишет на медицинские темы.

Ромм помолчал, потом сказал:

– Надо бы тебе съездить в Торонто, проведать Чейз Ройфе. Оценишь ситуацию на месте. Любую помощь, если понадобится, мы окажем.

– Ага, – согласился Эрве. – Да, пожалуй, это произведет необходимый очистительный эффект. Моя поездка будет финансироваться из обычного источника?

Чтобы получить средства из фондов, выделяемых Вертегаалу на его разработки, требовалось совершить ряд сложных операций: сначала выписывалось платежное поручение для банка “Голомт” в Улан‑ Баторе – в тугриках, монгольской валюте, затем производились многочисленные переводы из одной валюты в другую, трансферты, пока наконец в банке “Креди Агриколь” (бывшем спонсоре победителей “Тур де Франс”), в филиале на набережной Поля Думера, на коммерческом счету компании Trois Mé decins Franç ais[41], принадлежавшей Эрве, не возникал депозит (в евро или долларах, в зависимости от обстоятельств) – нужно ведь было скрыть, что первоначально эти деньги были корейскими вонами.

Ромм в окошке скайпа открыл рот, хотел что‑ то сказать, но внезапно завис, замер, как компьютерная картинка, а потом осыпался дождем сверкающих пикселей. После многозначительной паузы окошко скайпа тоже схлопнулось, и на мгновение посреди вихревой туманности Андромеды, изображенной на стандартных обоях рабочего стола операционной системы Mac OS X (кодовое имя “Лев”), образовалась квадратная черная дыра. (В последнее время Эрве не устанавливал персональные обои – из соображений секретности; раньше на рабочем столе красовались фотографии симпатяги Colnago. ) Тупо уставившийся в очередную черную дыру, возникшую во Вселенной, Эрве почувствовал себя младенцем, которому жестоко обрезали пуповину, и даже усомнился на мгновение, что говорил с настоящим Роммом Вертегаалом.

[1] Ни единого су (фр. ).

[2] И я тебя (фр. ).

[3] Как обычно (фр. ).

[4] Прекрасная славянка (фр. ).

[5] Розовая лента – символ движения “Вместе против рака груди”.

[6] Исключительно (фр. ).

[7] “Капитал” (нем. ).

[8] Со вспышкой (нем. ).

[9] Ничего не было (фр. ).

[10] И я тебя (фр. ).

[11] Синдром дефицита внимания и гиперактивности.

[12] Паспорт (нидерл. ).

[13] Гэнкан – в японских домах и квартирах зона у входной двери, комбинация крыльца и прихожей, где снимают обувь.

[14] Иностранец.

[15] Цифровой (фр. ).

[16] “Цифровой” по‑ английски – digital, от digit – “цифра”. Другое значение слова digit – “палец”.

[17] Префект полиции (фр. ).

[18] Мсье префект (фр. ).

[19] Нож для тунца.

[20] É соle Normale Supé rieure – букв. Высшая нормальная школа (фр. ), педагогический институт в Париже, знаменитый высоким уровнем образования и требований к абитуриентам.

[21] Вне категории (фр. ).

[22] В самом деле? Речь идет о серьезном заболевании? (фр. )

[23] В стиле Аростеги (фр. ).

[24] Не правда ли? (фр. )

[25] “Опасные связи” (фр. ).

[26] “Шизо и языки” (фр. ).

[27] Список лауреатов (фр. ).

[28] Блокнот журналиста (фр. ).

[29] По‑ мексикански (фр. ).

[30] Ciné ma verité , в дословном переводе “правдивое кино” (фр. ), – экспериментальное направление, возникшее во французском кинематографе конца 1950‑ х – начала 1960‑ х годов, характеризующееся стремлением режиссера правдиво отражать реальность.

[31] Шизофреник (фр. ).

[32] “Я тебя люблю… я тебя тоже нет” (фр. ).

[33] В названии песни обыграна фраза Сальвадора Дали: “Пикассо – испанец, я тоже. Пикассо – гений, я тоже. Пикассо – коммунист, я – тоже нет”.

[34] Кто вы? (фр. ).

[35] Смерть Селестины (фр. ).

[36] Селестина умерла (фр. ).

[37] Фотографии для мсье Вернье (фр. ).

[38] Деле Аростеги (фр. ).

[39] Village (англ. ) – деревня.

[40] Привет (фр. ).

[41] “Три французских доктора” (фр. ).