Часть 2. Выдумщик 12 страница

Закончив разговор, Никита Никитич начал немедленно проверять услышанную информацию — и она полностью подтвердилась. Действительно, 30 мая в 20. 13 служба «02» отфиксировала звонок неизвестного мужчины, сообщившего о том, что ночью будут взорваны два склада — коммерческое хранилище у мясокомбината в Московском районе и бывшая Калининская овощебаза. Мотивировка взрывов — хранение краденных контейнеров с водкой «Абсолют».

В преддверии «Игр Доброй Воли», которые должны были состояться летом, любой сигнал о взрывах проверялся самым тщательным образом. Информацию об угрозе спустили в соответствующие районные управления внутренних дел, на «землю». Там ответственные дежурные немедленно приняли одинаковые решения — на места возможных происшествий были направлены оперативно‑ следственные группы, кроме того, естественно, уведомили и оперативников ФСК из службы «Т».

Когда речь идет об угрозе взрыва какого‑ либо объекта, то для проникновения на этот объект оперативно следственной группе не требуется специальной прокурорской санкции на осмотр помещений. Звонивший по «02» аноним, видимо, хорошо это понимал…

Оперативно‑ следственные группы подъехали к складам, вступили в контакт с охраной, потом вскрыли хранилища в присутствии понятых, запустили туда собачек (коккер‑ спаниелей, специально натасканных на взрывчатку) и стали дожидаться прибытия взрыво‑ технических бригад из ФСК.

Первое, что сделали руководители взрыво‑ технических бригад по прибытии на места — это затребовали текст звонка с угрозами. Работать‑ то предстояло именно «комитетчикам», а они отлично знали, сколько важной информации может содержаться в самих формулировках угроз. У оперативно‑ следственных групп распечаток со звонка анонима не было, пришлось запрашивать службу «02»… Когда же, наконец, тексты были получены — «комитетчики» сразу сориентировали своих людей на поиск контейнеров с определенной маркировкой…

Поиски взрывных устройств, начатые уже после полуночи (то есть, фактически, 1 июня), оказались, как и следовало ожидать, безрезультатными — никаких бомб на складах не оказалось. Более того — на бывшей Калининской овощебазе не нашли и никаких контейнеров с водкой, о которых говорил аноним. Эти контейнеры обнаружили во втором адресе, в Московском районе, а там пришлось обследовать более десяти помещений.

Этими контейнерами сразу же заинтересовался опер‑ бэх, входивший в состав оперативно‑ следственной группы[37]. Он затребовал у «ночного директора» хранилища документацию на партию водки, а документации, естественно, не оказалось… А дальше уже начал работать нормальный механизм оперативно‑ следственных мероприятий.

ОБЭП Московского района давно уже имел ряд своих вопросов к директору хранилища, некому господину Бутову: имелись веские основания полагать, что сей достойный гражданин помимо всего прочего использовал складские помещения для операций по разливу нашего родного отечественного машинного масла в пластиковые канистры с «фирменными» этикетками — вот только взять Бутова с поличным все никак не удавалось, его словно кто‑ то постоянно предупреждал о всех, готовящихся в отношении его «бизнеса», мероприятиях. А тут вдруг — «левая» водка…

Опер‑ бэх просто не мог упустить из рук такой подарок судьбы. Днем 1 июня он начал плотно «работать» с господином Бутовым — собственно говоря, «кладовщику» в разных вариациях задавался один и тот же вопрос: «Откуда водка, и где документация на нее? » Бутов в ответ морщился, жаловался на плохую память, потом вдруг вспоминал, что документацию украли — в общем, нес всякую ахинею… И видно было, что господин Бутов чего‑ то очень сильно опасается — он никак не мог припомнить, какая же именно организация поставила ему этот чертов «Абсолют» в хранилище… Впрочем, вполне возможно, что Бутов бы и сумел как‑ то договориться с ОБЭПом Московского района — может быть, и документация на водку «нашлась» через денек‑ другой, но… В разгар задушевной беседы «бэха» с Бутовым в разговор вмешался приехавший «руоповский» опер — Виктор Савельев, работавший в отделе у Никиты Кудасова.

Савельев пошептался о чем‑ то с оперком‑ бэхом в коридоре минут пятнадцать, а потом зашел в кабинет и сказал Бутову без особых китайских церемоний:

— Вот что, красавец… Ты, похоже, не очень понимаешь, в какое говно влетел с разбегу. Лично меня твое мелкое или крупное воровство интересует мало — я из другого ведомства, мы другими вопросами занимаемся. Так вот — для прояснения ситуации и освежения твоей памяти: двадцать пятого мая в Летнем саду был застрелен Дмитрий Максимович Бурцев, генеральный директор фирмы «ТКК». Той самой фирмы, у которой неизвестные злодеи похитили контейнеры с «Абсолютом» — те, что у тебя на складе всплыли… Бурцева убили из‑ за этой партии водки. Киллера мы взяли, но он сдох — подстрелили его. А нас, по секрету тебе скажу, имеют сейчас во все щели, чтобы мы и заказчика нашли и «приземлили» — нужен, понимаешь ли, положительный пример полного и красивого раскрытия заказного убийства, а то общественность уж больно сильно возмущается, пресса правоохранительные органы критикует — министры только отфыркиваться успевают… Смекаешь? Очень нужен нашему начальству заказчик, чтобы пасти крикливые всем заткнуть. И сдается мне, гражданин хороший Бутов, что ты просто исключительно на роль этого заказчика подходишь. Водку у тебя нашли? У тебя. Значит, ты и Бурцева заказал. Усек? А разные «шероховатости» мы доработаем. Зато — прикинь, какое раскрытие красивое будет! И общественность успокоится… А? Ты чего так расстроился‑ то, родной мой? Сердечко прихватило? Ничего, в «Крестах» тоже медпункт есть, которые из сидельцев хорошо себя ведут — им и валидол дают пососать…

Господин Бутов мгновенно оценил все перспективы, которые развернул перед ним грубый и неласковый Витя Савельев. И память у коммерсанта как‑ то сразу обострилась — можно сказать, полностью восстановилась. В частности, Бутов «вспомнил» и назвал человека, который поставил ему водку на хранение. Просьбу такую выказал некто Говоров Виктор Палыч — известный бизнесмен, меценат и прочая, прочая, прочая.

— Я же не знал, что за этой водярой столько «мокрого», — искательно заглядывая в глаза Савельеву, причитал господин Бутов. — Поверьте, я ничего не знал! Я за других отвечать не желаю! Я честный коммерсант, и никогда… Я — никогда… Вы верите мне?

— Разберемся, — хмуро ответил Савельев. — Давай‑ ка, голубь, для начала твои показания официально оформим.

К вечеру 1 июня у начальника пятнадцатого отдела РУОПа Никиты Кудасова были «железобетонные» (как он любил выражаться) основания для задержания Антибиотика. Странно, но никакой радости Никита Никитич от этого не испытывал — даже азарта охотника, настигшего наконец‑ то дичь, не было. Были сильная усталость и какая‑ то пустота в душе… Может быть — охота вышла слишком долгой? Или дичь попала на мушку слишком неожиданно? Казалось ведь временами Кудасову, что его противостояние с Антибиотиком будет продолжаться целую вечность… Но, скорее всего, дурное настроение Кудасова было вызвано другими причинами — Никита имел основания предполагать, что с его другом, журналистом Андреем Серегиным, случилась беда. Кудасов гнал от себя черные мысли, но он был опером, который не привык обманывать сам себя… А расклад выходил такой, при котором шансов на выживание у Андрея не было. Почти не было — потому что один сумасшедший шанс есть даже у того, над чьей шеей уже занесен топор палача…

— Народоволец хренов! — выругался Никита Никитич и только по удивленным взглядам Вадика Резакова и Вити Савельева понял, что выругался вслух. Кудасов вздохнул и сказал, обращаясь к Резакову: — Давай, Вадим Романович, готовь группу из наших ребят и закажи еще группу поддержки из СОБРа… Надо задерживать дедушку нашего… Где он, установили?

Резаков кивнул:

— Да, он у себя, в Репине… Днем выезжал куда‑ то из города, а сейчас вернулся… У нас готово все, минут через пятнадцать СОБР подтянется.

— Хорошо, — пристукнул ладонью по столу Кудасов. — Значит, через двадцать минут выезжаем…

Резаков и Савельев переглянулись — как‑ то уж очень буднично все происходило, словно не самого Антибиотика они задерживать собирались, а обычного мелкого вымогателя. Впрочем, так оно часто бывает — порой кажется, что долгой и кропотливой работе конца‑ края не видно, а потом вдруг раз — и вот он, финиш уже совсем рядом. Хотя — не вдруг, конечно, не вдруг. «Вдруг» — оно только в сказке бывает, когда Серый Волк из кустов выбегает… А в нормально поставленном оперативном процессе случайность играет роль пусть непознанной, но закономерности…

Задержание Антибиотика прошло быстро и без неожиданных сюрпризов, почти как в учебном фильме. Охрана резиденции Говорова в Репино, состоявшая, в основном, из бывших сотрудников милиции, и не думала сопротивляться.

— Мы что? Мы — ничего… Нам платят — мы охраняем. Мы закон не нарушаем, — твердил опешивший от свалившегося, словно снег на голову, СОБРа, Игорь Царицын, старший охраны и бывший майор ОМОНа.

Самого Антибиотика к моменту начала операции по его задержанию ублажала профессиональным массажем некая Карина Мотылева — между прочим, преподаватель Института физической культуры.

Когда Кудасов прошел в «массажный» кабинет — Виктор Палыч, нахохлившись, словно воробей, зябко кутался в белый махровый халат с золотым вензелем на нагрудном кармане. Массажистка Карина прикрывала себя простыней, на которой минуту назад лежал ее клиент — никакой другой одежды на институтской преподавательнице не было.

Кудасов встретился глазами с Антибиотиком, и они долго молчали, глядя друг на друга…

— А на каком, собственно, основании?! — наконец заблажил, словно опомнившись, Виктор Палыч. — Кто позволил, кто пустил, почему?!!

Никита Никитич протянул старику бумагу:

— Вот постановление на обыск, ознакомьтесь… Санкционировано прокурором Дзержинского района.

Антибиотик взял бумажку, начал читать про себя, шевеля губами. Дочитав, он глянул Кудасову в лицо, потом снова опустил глаза к строчкам постановления:

— «Поручить проведение обыска пятнадцатому отделу РУОПа…» Ага… У вас там, по‑ моему, начальник Никита Никитич такой?

Виктор Палыч прекрасно знал, как выглядит Кудасов, видел его фотографии не единожды — но официально‑ то они знакомы не были, вот и валял старик «ваньку».

Никита Никитич кивнул сухо:

— Кудасов моя фамилия, я начальник пятнадцатого отдела. Одевайся, Виктор Палыч, поедешь с нами…

Антибиотик заулыбался:

— Очень, очень приятно познакомиться. Давно о вас слышал. Хорошо работаете, говорят. Может быть, чайку?

Кудасов хмыкнул:

— Одевайся, одевайся… После почаевничаем, время будет и на чай, и на разговоры…

Виктор Палыч недоуменно повел головой, снова улыбнулся — бесхитростно так, можно даже сказать, радушно:

— Так ведь одно другому не помеха, почему бы и здесь не поговорить, а? Кариночка нам сейчас чайку заварит, она по‑ особому умеет, с добавками травяными… А людям вашим, может, кофеечку лучше? Время‑ то позднее, а они ребята молодые, небось, спать уже хотят, кофеек‑ то как раз и взбодрит…

Кудасов молча смотрел на Антибиотика, и старик принял его молчание за согласие — он резко повернулся к Карине и гаркнул по‑ хозяйски властно:

— Оденься, лахудра! И — живо кофе сваргань гостям нашим уважаемым!

Карина вздрогнула, торопливо кивнула и шмыгнула в угол кабинета, где, сбросив с себя простыню, начала торопливо одеваться, не обращая внимания на евших глазами ее шикарное тело «собровцев».

Кудасов кашлянул и скучным голосом нарушил интимность момента:

— Перед проведением обыска предлагаю добровольно выдать оружие, наркотики, боеприпасы…

— Да Господь с вами, Никита Никитич, — махнул рукой Виктор Палыч и искренне рассмеялся. — Отродясь у меня в доме такой ерунды не водилось… Я — честный бизнесмен, вы меня с кем‑ то путаете… Разрешите мне пару звонков сделать — и вам все объяснят…

— А мне и так все ясно с тобой… — усмехнулся начальник пятнадцатого отдела. — Ты свои объяснения для следователя прибереги, Виктор Палыч.

— Ну зачем вы так сразу, Никита Никитич, — укоризненно протянул Антибиотик. — Причем тут следователь? Давайте с вами вдвоем поговорим, порешаем все, что накопилось…

Кудасов, сохранявший с самого начала выражение спокойного равнодушия на лице, вдруг быстро прикрыл глаза, потому что ему нестерпимо захотелось ударить Говорова с маху кулаком по улыбающейся харе и потом взять старика за горло и давить, пока он не сдохнет…

Через секунду Никита Никитич глаза открыл, скользнул прежним равнодушным взглядом по Антибиотику:

— Поговорим, поговорим… Ты пока память свою освежи…

— А я на нее пока не жалуюсь, — пожал плечами Виктор Палыч, но Кудасов уже повернулся к Вадику Резакову:

— Ладно, Вадим Романыч, проводи обыск. А я — на «базу». Как закончишь, Говорова сразу ко мне…

Резаков кивнул, и Никита Никитич вышел из кабинета, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Антибиотика. Оглядываться Кудасов не стал.

В Большой дом на Литейном Виктора Палыча доставили часа через четыре, когда уже занималось утро 2 июня. Впрочем, ночи‑ то все равно не было — в июне в Питере светло круглые сутки…

Как ни странно, Антибиотик, препровожденный в кабинет, занимаемый пятнадцатым отделом, выглядел просто молодцом — несмотря на бессонную и нервную ночь (в его‑ то возрасте! ), Виктор Палыч был бодр, энергичен и свеж, в отличие от Кудасова, осунувшегося и словно постаревшего на несколько лет за последние двое суток.

Антибиотик гоголем вошел в кабинет и, увидев Кудасова, расцвел, как майская роза:

— Доброе утро, Никита Никитич! Пока не забыл — перво‑ наперво искренне хочу поблагодарить вас за то, что ваши люди провели все положенные мероприятия у меня в доме исключительно корректно и культурно. Просто молодцы ребята — тактичные, выдержанные, ни малейшего намека на хамство… Я считаю, что во всем этом — ваша личная заслуга, все ведь, в конечном итоге, от руководителя зависит, от того, как он воспитывает своих людей, от того, насколько сам себя уважает… Да! Ну‑ с, а теперь — я готов ответить на все ваши вопросы, чтобы поскорее урегулировать возникшие недоразумения. Я понимаю — у вас работа сложная, нервная. Кто‑ то в чем‑ то и ошибиться может… Но вы‑ то, Никита Никитич, вы же — умнейший человек! Я, поверьте, всегда радовался, что люди, подобные вам, еще встречаются в наших органах… Уверен, что вы сумеете беспристрастно и объективно во всем разобраться…

Все это Антибиотик выпалил с самого порога, глядя прямо в покрасневшие от хронического недосыпа глаза Кудасова. Никита выслушал монолог Виктора Палыча абсолютно невозмутимо, кивнул, указывая на стул перед своим столом:

— Разберемся, Виктор Палыч, разберемся. Ты присаживайся, располагайся удобнее. А разобраться — мы во всем успеем, хоть и не рад ты этому.

— То есть, как это не рад? — возмутился Антибиотик, усаживаясь на стул и одергивая, чтобы не помять, дорогие светлые брюки, — Я, как раз, всегда рад органам помочь — и в целом, и конкретным сотрудникам. Вот, я гляжу, кабинетик у вас тесный, неудобный, а такой большой человек, как вы, должен совсем в других условиях работать, чтобы эффективность возрастала… Нет‑ нет, вы не подумайте чего плохого — я просто, между нами говоря, всегда старался деятельности РУОПа способствовать по закону, только по закону. Может, вы не в курсе, но я спонсировал ремонт некоторых помещений в вашей организации — не напрямую, правда, но все‑ таки… Слава‑ то мне не нужна, интересы дела важнее…

Кудасов катнул желваки по скулам и сухо сказал:

— Ну, тем более, раз дело важнее — давай к делу и вернемся… Я думаю, мне не стоит напоминать тебе, что чистосердечное признание смягчает ответственность?

Виктор Палыч округлил глаза:

— Какая ответственность? В чем мне признаваться? В том, что я честный бизнесмен и патриот своей страны и своего города?

Никита Никитич хмыкнул:

— Ну, по поводу твоего бизнеса — об этом отдельный разговор будет и не со мной, кстати… У следствия есть свои соображения, да и вопросов немало накопилось — по поводу водки «Абсолют», например…

— Водки? — брови Антибиотика недоуменно подпрыгнули вверх, но как‑ то уж очень театрально. — Да я вообще водкой не интересуюсь, не для моего возраста уже забава. Я больше винцо красное люблю — причем наше, грузинское, а не французско‑ итальянские компоты. В нашем‑ то, в грузинском — натуральности больше, там живой солнечный свет… А водка? Даже не знаю, что и сказать… А вы что имели в виду, Никита Никитич, когда об «Абсолюте» спросили?

— Я не спрашивал, — покачал головой Кудасов. — Это следователь тебя спросит, вот ты ему лекцию о культуре потребления алкоголя и прочтешь, а мне не надо… У меня к тебе сейчас один только вопрос — где Андрей Серегин?

Антибиотик сморгнул, дернул головой недоуменно:

— Серегин? А я‑ то тут при чем? Я вообще не знаю такого…

— Не знаешь? — подался вперед Кудасов, упирая тяжелый взгляд старику в переносицу.

Виктор Палыч взгляд выдержал, улыбнулся снисходительно:

— Нет, ну слышал, слышал, конечно. Есть писака такой, газетчик, кажется… Но в глаза я его никогда не видал, чего мне с ним кроить‑ то, ей‑ богу…

— Ты Бога оставь в покое, — очень тихо, но жестко сказал Никита. — И запомни: если с головы Андрея хоть один волосок упадет… другой совсем разговор у нас с тобой будет… Понял?

Виктор Палыч откинулся на спинку стула, скривил губы, сощурился:

— А вы мне не угрожайте, Никита Никитич, пустое это… И вообще, грех над старым человеком измываться… Всю ночь спать не давали, теперь угрожаете… Не хотите по‑ людски говорить — базаров нет! Устал я, пусть меня в камеру отведут, коли я задержанный. А потом пусть следователь все положенные вопросы мне задаст — и я на них отвечу. Вот так.

Антибиотик прикрыл глаза, показывая, что говорить он больше не будет. Кудасов кивнул и сказал Резакову, сидевшему тут же за своим столом:

— Давай, Вадим Романович, отведи его и оформи.

Выходя из кабинета, Виктор Палыч оглянулся на Кудасова и доброжелательно улыбнулся ему.

Никита Никитич на улыбку не ответил…

* * *

Начальник пятнадцатого отдела питерского РУОПа Никита Кудасов, конечно, не случайно задал Антибиотику вопрос об Андрее Обнорском. Никита имел все основания полагать, что журналист сыграл очень важную роль во всей этой истории с водкой «Абсолют» и серией убийств и покушений, приведших в конце концов к задержанию Виктора Палыча…

Первичная «информация для размышления» появилась у Кудасова еще в середине апреля.

А вышло так: однажды Виктор Савельев, оперативник из пятнадцатого отдела, просматривал по какой‑ то своей надобности фототеку и случайно наткнулся на фотографию Екатерины Дмитриевны Званцевой. Витя обладал очень хорошей визуальной памятью — и ему показалось, что он уже где‑ то видел «вживую» лицо, изображенное на фотографии… Савельев с Екатериной Званцевой никогда не сталкивался, с женой убитого в июне 1993 года под Лугой бандита Олега Званцева работал когда‑ то покойный Степа Марков[38] — но почему, откуда тогда возникло ощущение, что он встречал ее где‑ то?

Савельева «зацепило», он промучился целый день и, наконец вспомнил — да, это было 13 ноября 1993 года, в день, когда проводилась «уличная» на Сенной с киллером Кораблевым. Старика тогда снял снайпер, началась «отработка жилмассивов», и он, Савельев, проверял одну квартиру на четвертом этаже в доме номер 2 по Московскому проспекту — Виктору почудилось некое движение в окне этой квартиры сразу после того, как Кораблев, ходивший перед магазином «Океан» и ждавший заказчицу, получил пулю.

Правда, «отработка» этой квартиры ничего не дала, потому что там Савельев натолкнулся на известного журналиста Андрея Серегина — голого и с какой‑ то женщиной… Так вот, лицо Екатерины Званцевой очень напоминало лицо той женщины, которая была в квартире с Серегиным — она лежала голой на тахте. Детально Савельев ничего проверять тогда не стал и некогда было, да и Серегин никаких подозрений не вызывал — поговаривали, что этот журналист был личным другом Директора, так что… Странно, конечно, что он поблизости от места проведения операции оказался, но, с другой стороны, всем известно, что Питер — город маленький, в нем все постоянно друг с другом в самых неожиданных местах пересекаются… Трахался парень с бабой и трахался — не виноват же он, что «любовное гнездышко» окнами на Сенную выходило…

Андрей попросил тогда не говорить никому про то, что его «застукали» с женщиной. Виктор и в этой просьбе ничего предосудительного не усмотрел, поскольку журналист намекнул, что его «пассия» — чужая мужняя жена… Так бы и «умерла» та история в душе Савельева, если бы спустя пять месяцев не наткнулся он на фотографию Екатерины Званцевой…

Витя целый день думал, как ему поступить, но, в конце концов, все‑ таки подошел к Кудасову и, смущаясь и запинаясь, рассказал ему все. Никита Никитич отнесся к рассказу Савельева очень серьезно, ругать опера не стал, лишь крякнул досадливо:

— Что же ты паспорт у нее не проверил!

— Паспорт? — растерянно переспросил Виктор. — Да она голая совсем на тахте лежала… Какой там паспорт, откуда бы она его вынула… И потом — с ней же Андрей был… Я подумал…

Опер виновато опустил голову, а Кудасов не стал его «добивать», попросил лишь установить, кто в настоящее время проживает в той квартире. Савельев хату «пробил» быстро — доложил через два дня шефу, что коммуналка практически вся расселена, осталась только одна бабка, которая, по словам соседей, еще в конце прошлого года уехала куда‑ то на Украину — погостить к родственникам.

Никита Никитич хорошо знал Андрея, а потому, конечно, не поверил в случайность его появления в квартире, выходившей окнами на Сенную — причем находился там журналист как раз во время проведения «уличной» у «Океана». Если Савельев не ошибся, если с Обнорским действительно была Званцева, то… То все это просто более, чем странно…

Кудасов сразу же подумал, что именно Екатерина Званцева могла быть той таинственной заказчицей покушения на Антибиотика, которую так и не удалось взять… Но почему же Обнорский ничего не рассказал? Кудасов понимал, что если Андрей не счел нужным что‑ то объяснить сразу, то давить на него и спрашивать впрямую бесполезно. Серегин просто отшутится, скажет, что Савельев все перепутал, что опер в тот ноябрьский День не в лицо женщине смотрел, а на ее фигуру и вообще, темновато, мол, в квартире было… А при необходимости Андрей найдет и какую‑ нибудь красотку, которая скажет, что это она была с журналистом в тот день — для Обнорского такая «обстава» не проблема…

И все же Кудасов решил при случае выяснить все подробно — да вот случай все никак не представлялся, Обнорского было никак не поймать, да и у самого начальника пятнадцатого отдела разной суеты и текучки хватало…

А в мае 1994 года в Петербургском порту начали твориться очень странные дела — собственно говоря, Кудасов заинтересовался ситуацией, складывавшейся вокруг фирмы «ТКК» и «водочного контракта», сразу после исчезновения Плейшнера. Некрасов все‑ таки был достаточно заметной фигурой в бандитском мире Питера, а отдел Никиты Никитича как раз и занимался разработками лидеров преступных группировок.

Время шло — интрига вокруг партии шведской водки «Абсолют» постепенно оборачивалась настоящей мясорубкой. Кудасов напрягал все свои «агентурные возможности» и постепенно все больше и больше укреплялся в подозрении, что его приятель Андрей Обнорский может иметь какое‑ то отношение ко всему происходящему…

Швеция… Никита вспомнил о том, что Серегин в последнее время как‑ то зачастил в Стокгольм. Андрей, правда, говорил, что его поездки связаны исключительно с журналистскими надобностями — фильм он там какой‑ то со шведами монтировал… Швеция… А ведь партия водки, из‑ за которой «мочилово» в городе пошло — она тоже из Швеции… А еще в свое время, после смерти старика Кораблева, в одежде убитого был обнаружен некий листочек — план, который киллер набросал непосредственно перед уличной операцией… Вадик Резаков вспомнил, что Кораблев просил у него бумагу и карандаш — хотел почертить что‑ то «по хозяйству». На схеме отсутствовали какие‑ либо надписи, только один квадратик был помечен крестом. Кудасов с Резаковым не поленились съездить в Кавголово, к дому старика, и, руководствуясь схемой‑ планом, обнаружили тайничок, располагавшийся, кстати, за границами участка Кораблева… А в тайнике лежали деньги — и деньги крупные, без малого пятьдесят тысяч долларов там было… Видимо, Кораблев спрятал в тайник полученный за «контракт» на Антибиотика аванс, собственно, старик так и говорил Кудасову: «цена» Палыча составляла пятьдесят тысяч долларов до «работы» и столько же — после… Для чего Кораблев нарисовал план расположения тайника прежде, чем идти на «уличную» у «Океана»? Похоже, старик предугадал свою гибель и не хотел, чтобы доллары попросту сгнили, киллер оставил чертеж, как завещание… Кстати — доллары Кораблева лежали в большом фирменном конверте стокгольмского отделения «Око‑ Банкен» — еще один «шведский след»… Не многовато ли стрелок сходилось «случайно» на этой скандинавской стране? Найденные доллары Кудасов и Резаков оприходовали и сдали, как положено, только шведский конверт Никита, повинуясь какому‑ то наитию, оставил себе…

В конце мая 1994 года, когда уже был убит Бурцев, когда взяли раненного Туза — Кудасов несколько раз пытался найти Обнорского и поговорить с ним начистоту, но журналист, казалось, намеренно избегал встреч с начальником пятнадцатого отдела РУОПа.

И вдруг — 13 мая, вечером, Андрей неожиданно позвонил Кудасову сам. Обнорский был явно в возбужденном состоянии, он предложил Никите встретиться в одиннадцать вечера для очень важного разговора. При этом Серегин открытым текстом сказал, что располагает важной и «горящей» информацией, касающейся «разборок» в порту. Кудасов, естественно, встретиться сразу же согласился…

В 23. 00 начальник пятнадцатого отдела уже прогуливался вдоль магазина «Океан» — именно в этом месте Серегин предложил встретиться, и это обстоятельство уже не удивляло Никиту, Кудасов был уверен — Андрей решил раскрыть карты, потому и место встречи предложил с намеком на ту «уличную», в ходе которой погиб старик Кораблев.

Кудасов ходил перед магазином «Океан», ждал, время от времени поглядывал на часы и думал, думал…

«Разборка» между бандитами и бывшими «комитетчиками» вокруг партии «Абсолюта» стала своеобразным детонатором, спровоцировавшим ожесточенную грызню внутри самой «империи» Антибиотика — агентурная информация, поступавшая из «империи» Кудасову, была противоречивой, подчас взаимоисключающей, но Никита, опытный агентурист, почувствовал за сообщениями источников некую «фигуру умолчания» — агенты не специально скрывали ее, они ее просто не ощущали, не видели со своего уровня… Кто‑ то явно сознательно спровоцировал драку между крысами, но кто и зачем? Бабуин? Нет… Он не стал бы рисковать и разрабатывать такую сложную и долгую комбинацию, Валера, скорее, мог воспользоваться кем‑ то уже заваренной бодягой…

Кудасов стиснул зубы — этим ударившим по шарам кием вполне мог быть и Андрей Обнорский, такое предположение вполне укладывалось в психологический портрет журналиста. Но как он сумел? Если, конечно, это все‑ таки Серегин заварил кашу в порту, а не кто‑ то другой. Но интуиция подсказывала Никите, что в разборках в порту без участия Андрея все‑ таки не обошлось.

Именно поэтому Кудасов ждал встречи с Обнорским с таким нетерпением. Никита Никитич прохаживался вдоль магазина «Океан», время от времени посматривая на часы и внимательно оглядывая редкие фигуры прохожих. Серегин опаздывал уже на двадцать минут, и начальник пятнадцатого отдела почувствовал смутную тревогу. Андрей, конечно, не был таким пунктуальным, как служащие швейцарских банков, но на все встречи старался приходить вовремя, а тем более на те встречи, инициатором которых был он сам… Прошло еще пятнадцать минут — Обнорский по‑ прежнему не появлялся.

Кудасов выругался сквозь зубы — может быть, у Андрея случилось что‑ то с его «вездеходом»? Нет, не в этом дело… Если бы у Серегина сломалась «Нива» — он доехал до места встречи на попутной «тачке»… Так куда же он делся?

Никита дошел до таксофона на углу Сенной и Садовой и набрал номер домашнего телефона Обнорского. Длинные гудки в трубке встревожили Кудасова еще больше… Когда до полночи осталось всего десять минут, Никита уже не сомневался в том, что Андрей попал в беду… Пятьдесят минут опоздания — не бывает таких опозданий. Серегин ведь не барышня, решившая подразнить незадачливого ухажера… Кудасов сосредоточился и попытался детально воспроизвести в памяти весь последний разговор с журналистом.

«Так… Андрей сказал, что нужно срочно встретиться и поговорить — я ответил, что сам давно ищу его… Он хмыкнул и в обычной своей манере заявил, что у дураков мысли сходятся… Я спросил, нельзя ли встречу перенести на утро — Андрей ответил, что дело срочное, до утра никак не терпит… Голос у него был явно взволнованный… Потом он спросил — слышал ли я что‑ нибудь про нынешние разборки в порту? Я уточнил, имеет ли он в виду суету вокруг одного водочного контракта — Андрей сказал, что именно обо всей этой компании и идет речь, и добавил, что сможет рассказать мне кое‑ что интересное… Я предложил встретиться немедленно — он ответил, что ему предстоит еще одна встреча, короткая, а после нее, в двадцать три ноль‑ ноль, он будет ждать меня на Сенной у „Океана“. Я поинтересовался — почему именно на Сенной, и Андрей объяснил, что так нужно, что нам придется еще зайти в одно место… Зайти в одно место… В какое место мы должны были с ним зайти на Сенной в одиннадцать часов вечера? …»