ноябрь‑декабрь 1993 года

Эпилог

ноябрь‑ декабрь 1993 года

Заканчивался 1993 год, и все, кто так или иначе были причастны к странной истории, связанной с несостоявшимся покушением на Антибиотика, провожали его по‑ разному…

* * *

Виктор Палыч после гибели Кораблева на Сенной показывался на людях редко, среди «братанов» прошел даже слух, что он, якобы, завел себе двойника… Антибиотик стал каждую неделю заезжать в церковь и даже пожертвовал немалые деньги на строительство часовни в деревушке неподалеку от Новгорода Великого. В разговорах со своим окружением Виктор Палыч часто заводил речь о душе и Боге и всюду таскал с собой Библию. Кстати — на назначенную им стипендию трое мальчишек‑ сирот из интерната для особо одаренных детей уехали учиться в Оксфорд… «Обмяк наш дедушка», — пошли смешки среди городской «братвы», однако вскоре эти смешки затихли — после того, как Виктор Палыч твердой рукой поставил точку в судьбе одного молодого пацана, уличенного в крысятничестве[33]. Говорили, что во время вынесения этому парню приговора Антибиотик как раз постоянно поглаживал свою Библию…

Полковник Ващанов вернулся из Финляндии 15 ноября, однако войти в курс дел в РУОПе по‑ настоящему не успел — Виктор Палыч узнал от надежного источника в прокуратуре, что в отношении Геннадия Петровича может быть возбуждено уголовное дело, и настоятельно рекомендовал своему «крестнику» уволиться из органов… Ващанов рекомендациям внял и написал рапорт на увольнение — с тоской душевной и сердечной болью. Дело в отношении него возбуждать не стали, правда, пришлось Геннадию Петровичу пережить несколько очень неприятных бесед в Большом Доме — только не на родном третьем этаже, а на четвертом, «комитетовском»…

Виктор Палыч постарался утешить Ващанова, как мог.

— Не переживай, Генокок Петрович, — ласково улыбаясь, говорил старик бывшему первому заму начальника РУОПа. — Не довелось генералом стать, президентом будешь!

Насчет президентства, кстати, Антибиотик не шутил — в рекордно короткие сроки в Питере родилось новое охранное предприятие, которое сразу получило солидную клиентуру — что было, в общем‑ то, неудивительно, поскольку президентом этой фирмы, получившей ностальгическое название «ОРБ‑ сервис», стал кавалер ордена «За личное мужество» полковник милиции в отставке Геннадий Петрович Ващанов…

В дачном поселке Кавголово весь ноябрь жителей пугал по ночам жуткий, выматывающий душу собачий вой. Прекратился он лишь в начале декабря, когда новые хозяева дома, в котором некогда жил одинокий старик Кораблев, нашли у калитки огромного мертвого пса — худого, со свалявшейся шерстью и куском оборванной цепи на ошейнике… А дом Василия Михайловича, проданный с торгов, достался, кстати, убеленному сединами отставному майору‑ пограничнику. Говорили, что такое завещание старик Кораблев оставил — после его смерти дом продать, а вырученные деньги передать в школу‑ интернат для особо одаренных детей‑ сирот…

Молодая богатая израильтянка Рахиль Даллет 16 ноября заказала себе билет бизнес‑ класса на рейс авиакомпании «S‑ S» до Стокгольма, 17 ноября она выехала из «Гранд‑ отеля» в аэропорт, оставив щедрые чаевые — и персонал гостиницы сразу же забыл о ней, поскольку никаких скандальных историй с именем этой клиентки связано не было…

«Видные бизнесмены» Ильдар и Муха продолжали томиться в «Крестах», впрочем, их адвокаты заверяли своих клиентов, что «перспективы есть» и что «справедливость все равно восторжествует»…

Питерская пресса всю третью неделю ноября писала о «сложнейшей операции», проведенной РУОПом на Сенной площади, в результате которой была ликвидирована целая бригада киллеров, рискнувшая вступить в открытое противостояние с милицией… Об этих киллерах не писал только ленивый, и поэтому в журналистских кругах очень удивлялись тому обстоятельству, что известный криминальный обозреватель Серегин не выдал на эту тему ни одной статьи. Поговаривали, правда, что он начал работать, в основном, на Запад (за очень большие деньги), а на одной тусовке в Доме журналиста кто‑ то рассказывал, что Обнорский, вообще, чуть ли не каждую неделю летает в Швецию и Финляндию — видели его, мол, в аэропорту «Пулково‑ 2» неоднократно…

Что же касается той операции РУОПа на Сенной, то за нее некоторым сотрудникам были даже вынесены благодарности.

Кудасова, правда, 14 ноября вызывал к себе на ковер исполнявший обязанности начальника РУОПа полковник Лейкин, который сдержанно пожурил начальника 15‑ го отдела за то, что Кораблева не удалось уберечь… Даниил Серафимович даже высказал предположение, что в отделе Никиты Никитича завелся некий «крот», сливший информацию о проведении операции мафиозным структурам. Никите Никитичу было рекомендовано получше присмотреться к своим ребятам.

Надо сказать, что полковник переживал за дело совершенно искренне и даже не подозревал, что сведения о месте и времени «уличной» с Кораблевым попали к Антибиотику, в сущности, именно от него, от Лейкина… Дело в том, что 12 ноября Даниил Серафимович решал один серьезный вопрос с весьма высокопоставленным работником Горпрокуратуры. «Решение вопроса» вылилось в обед, а за обедом Лейкин не удержался и похвастался прокурору, мол, «интересная реализация намечается». Слово за слово… Кто ж мог знать, что вечером этот прокурор будет ужинать с видным бизнесменом Говоровым…

Трупы погибших на Гороховой киллеров удалось идентифицировать — ими оказались некие Севрюков Алексей Петрович (кличка «Хрящ») и Кабанов Михаил Владимирович (кличка «Кабан»), оба по оперативной информации принадлежали к «тамбовской» преступной группировке, работавшей на Антибиотика… Однако эта оперативная информация не давала достаточных оснований для привязки самого Говорова к убийству Кораблева на Сенной. Правда, в ходе обыска на квартире покойного Кабана были обнаружены золотые часы, которые, как выяснилось, принадлежали ранее убитому в октябре в Архангельске коммерческому директору рыбоконсервного комбината Холмогорову… В Архангельск поехал в командировку Витя Савельев, который по возвращении рассказал Кудасову очень много интересного: опер сумел установить, что незадолго до убийства Холмогорова в Архангельске, в бывшем пансионате «Лукоморье», проходил «сходняк» авторитетов, на котором присутствовал Антибиотик вместе с Валерой‑ Бабуином — лидером «тамбовцев». Через несколько дней после возвращения в Питер Савельеву снова пришлось срочно вылететь в Архангельск…

В середине декабря 15‑ й отдел торжественно отметил свадьбу Вадика Резакова и Лиды Поспеловой. Молодым желали счастья и успехов в карьере, заключали даже пари: у кого она будет удачнее складываться — у мужа‑ опера или жены‑ следачки? Вадим приглашал на свою свадьбу и Обнорского, но тот почему‑ то не пришел…

* * *

Вечером 30 декабря Никита Кудасов сидел на своем рабочем месте и в который уже раз вчитывался в некоторые отрывки из досье Сергея Челищева — в свете вскрывшихся новых обстоятельств информация, заложенная в этих абзацах, выглядела совершенно по‑ другому. Размышления Никиты, положившего подбородок на два поставленных друг на друга кулака, прервало дребезжание зеленого телефона. Кудасов встрепенулся, поднял голову, заметно посеребрившуюся за последний месяц, и снял трубку:

— Слушаю вас!

— Привет, старик, — отозвалась мембрана голосом Обнорского. — Как поживаешь?

— Это ты? — обрадовался Никита. — Я‑ то нормально поживаю, а вот ты куда запропал?

Они действительно не виделись очень давно — с того самого неприятного разговора в кабинете Кудасова накануне «уличной» на Сенной. Никита даже сам пытался несколько раз звонить Серегину, но никак не мог его поймать — в редакции все время отвечали, что он вышел, а в квартире Андрея никто не брал трубку до глубокой ночи… В конце концов Кудасов решил, что Обнорский просто избегает контактов с ним — наверное, разозлился крепко, — и в чем‑ то Никита его понимал… Факты, ведь, как складывались: он, Кудасов, спас Антибиотика от пули, потом старика‑ киллера под пулю подвел, а заказчика или заказчицу покушения на Палыча взять так и не удалось… Вины Никиты в том не было, но Кудасов все равно переживал случившееся очень тяжело и за все упрекал самого себя — так уж он был устроен…

— Да никуда я не пропал, — ответил Серегин бодрым голосом. — Просто работы много навалилось, ну, и поездить пришлось, помотаться… Слушай, я улетаю завтра на пару недель — давай сегодня, если не возражаешь, посидим немного, за уходящий год по бокальчику шваркнем? Как ты?

— Я — за, — сразу согласился Никита. — А где, когда?

— Давай, где обычно — часиков в девять, нормально?

— Договорились, — Кудасов положил трубку, взглянул на часы и начал неторопливо складывать разложенные на столе документы…

Они встретились в маленьком кафе на Суворовском проспекте, пожали друг другу руки, заказали бутылку красного вина и нехитрую еду — все было, как в старые добрые времена, будто и не случалось меж ними никакой размолвки… Однако тема об Антибиотике, словно по обоюдному соглашению, в разговоре не поднималась. Это, кстати, сразу почему‑ то насторожило Никиту — вернее, удивило его, Кудасов ведь хорошо представлял себе «упертость» Серегина и не верил, что журналист просто «остыл». Да и чертики как‑ то уж очень резво скакали в черных глазах Андрея — настолько резво, что Никита ощутил даже какую‑ то подсознательную тревогу…

— А куда ты улетаешь‑ то, если не секрет? — спросил Кудасов Обнорского после небольшой паузы, в ходе которой оба утоляли первый голод.

— В Швецию, — ответил Андрей с набитым ртом.

— В Швецию? — удивился Никита. — Чего это ты, под самый Новый год‑ то? Семейный же праздник — его надо с близкими встречать…

— Да, понимаешь, — Обнорский почему‑ то на мгновение отвел глаза. — У нас там монтаж фильма заканчивается — «Русская мафия». Я шведским коллегам в этом проекте помогал… А сейчас — сроки уже поджимают, не до праздников. И потом — это же ты у нас человек семейный и морально устойчивый, а я холостой, дважды разведенный. Может, подыщу себе в Стокгольме какую‑ нибудь шведскую снегурочку.

Андрей засмеялся, не зная, что ударил Никиту по больному месту — Кудасов уже две недели, как ушел из семьи и жил у брата, его развод с Татьяной был назначен на середину января…

— Слушай, старик, — сказал Серегин, подливая себе и Никите вина в бокалы. — Я, кстати, именно в связи с нашим фильмом хотел с тобой кое по каким нюансам проконсультироваться, чтобы перед западными зрителями не лажануться…

Они начали оговаривать эти «нюансы», увлеклись, заспорили, как обычно, а потом Андрей вдруг заметил, что Никита внимательно смотрит на работавший за стойкой бара телевизор. Обнорский удивился — Кудасов редко отвлекался во время деловых разговоров, обычно он полностью концентрировался на собеседнике и обсуждаемой теме и лишь «боковым» зрением по въевшейся намертво оперской привычке «держал» окружающее пространство. Серегин прищурился: по телевизору показывали какую‑ то праздничную великосветскую тусовку, в ходе которой корреспонденту давал интервью известный банкир Лев Кленовский. Финансист щурил жуликоватые глаза и бодро предрекал «расцвет демократического искусства» в наступающем девяносто четвертом году. Обнорский усмехнулся и перевел взгляд на Никиту:

— Складно звонит… А что — он тоже ваш клиент? Что ты так на него?

Кудасов неопределенно пожал плечами, и Андрей снова повернулся к телевизору — присмотревшись, он заметил, что рядом с Кленовским смирно стояла, придерживая его за локоть, известная и очень красивая актриса. Серегин фыркнул:

— Смотри, Никита, смотри — какое трогательное единение искусства и капитала! Знаешь, кто это рядом с ним? Это же актриса известная — Дарья… как ее, Господи… Ну, она еще в «Белой стае» играла!

Никита кивнул, не замечая, как сгибается в его пальцах металлическая вилка… Кадр на экране сменился. Кудасов посмотрел на Обнорского пустыми глазами и ровным голосом сказал:

— Да, актриса… Хорошая, говорят, актриса была…

Андрей хотел было добавить что‑ то еще язвительное, но, глянув в лицо Никите, почему‑ то передумал — они действительно научились хорошо чувствовать друг друга.

Кудасов и Обнорский поговорили еще минут пятнадцать, а потом Андрей разлил остатки вина по бокалам:

— Ладно, старик, мне еще вещи собрать к отлету нужно… Я вот что хотел тебе сказать, Никита… Насчет той темы с Антибиотиком… Ты на меня не сердись — я тогда, у тебя в кабинете, наверное, погорячился малость… Ты действительно не мог иначе поступить — иначе это был бы уже не ты… Не переживай и не бери в голову. А Виктор Палыч — он все равно не вечен… Он столько уже зла на этой земле сотворил, что, сдается мне, очень скоро это зло его же самого и задавит…

Кудасов насторожился — снова ему как‑ то не очень понравилось выражение глаз Обнорского… Нахмурившись, Никита быстро спросил:

— У тебя что — есть какая‑ то информация?

— Нет, — беззаботно улыбнулся Андрей. — Откуда… Это про тебя городская «братва» говорит, что, мол, Никитка‑ Директор все видит, все знает…

Обнорский поднял свой бокал и, прищурившись, посмотрел сквозь него на яркий светильник над баром:

— Давай‑ ка выпьем, старик, за удачу — она нам с тобой очень понадобится в следующем году…

Никита взял свой фужер, глянул на Серегина и снова почувствовал какую‑ то смутную тревогу — может быть, из‑ за того, что электрический свет, причудливо преломляясь в вине, бросал на лицо и шею журналиста жутковатые кровавые блики…

Однако в мистику Кудасов не верил, поэтому даже немного устыдился внутренне своих ощущений: «Нервы, видать, расшалились. Релаксироваться надо чаще…»

— За удачу! — сказал Никита, чокаясь с Андреем.

— За удачу! — кивнул Обнорский. Они секунду помедлили, а потом разом выпили до дна…

[1] УР — уголовный розыск.

[2] Глухарь — нераскрытое уголовное дело (жарг. ).

[3] Управление уголовного розыска.

[4] Земля, работа на земле — районное отделение, работа в райотделе МВД.

[5] ИВС — изолятор временного содержания.

[6] Чалить — отбывать наказание (жарг. ).

[7] Ширево, шмыгалово — наркотик (жарг. ).

[8] Срубить палку — поставить «галочку» в отчетности о состоянии дел.

[9] Линейное — вокзальное отделение милиции.

[10] Канать — притворяться, играть роль (жарг. ).

[11] ОРБ было переименовано в РУОП в марте 1993 года, однако довольно долго еще все в городе в разговорах употребляли старую аббревиатуру.

[12] Косяк, косячок — порция наркотика (жарг. ).

[13] История двух Адвокатов рассказывается в романах «Адвокат» и «Адвокат‑ 2», изданных в 1998 году одной книгой. Далее в подобных случаях читатель адресуется к этой сноске.

[14] История Андрея Обнорского‑ Серегина рассказывается в романах «Журналист» и «Журналист‑ 2», изданных в 1998 году одной книгой. Далее в подобных случаях читатель адресуется к этой сноске.

[15] Об истории похищения картины кисти Рембрандта «Эгина» рассказывается в романе «Журналиcт‑ 2».

[16] Терпила — потерпевший (жарг. ).

[17] Ходка к хозяину — попадание в зону (жарг. ).

[18] ОПУ — оперативно‑ поисковое управление, одно из самых закрытых милицейских подразделений, предназначенное для выполнения специальных задач, прежде всего по сбору интересующей информации. Иногда в обиходе ОПУ называют «ментовской разведкой».

[19] На кочерге — в состоянии запоя (жарг. ).

[20] «Пуля» — гостиница «Пулковская».

[21] События, о которых вспоминает Антибиотик, описываются в романе «Журналист‑ 2».

[22] Стрелка — встреча (жарг. ).

[23] Срубить фишку — понять, вычислить (жарг. ).

[24] По адресу Шпалерная, 25, в Петербурге расположен изолятор ФСБ, бывший изолятор КГБ.

[25] ДТП — дорожно‑ транспортное происшествие.

[26] Дачка — взятка (жарг. ).

[27] Стэнд‑ ап — появление журналиста в кадре с непосредственными комментариями.

[28] Упомянутые события описываются в романе «Журналист».

[29] Рецепция — служба размещения.

[30] О судьбе погибших друзей Обнорского рассказывается в романе «Журналист».

[31] Эта история подробно рассказывается в романе «Журналист‑ 2».

[32] Кто искал — тот нашел (арабск. ).

[33] Крысятничать — утаивать, скрывать (жарг. ).