Глава 15 Небесный агитатор

На другой день Быков отправился обратно на фронт, с пересадками добравшись до аэродрома на Задней Поляне, где стоял его 32-й гиап.

– Нашего полку прибыло! – воскликнул Холодов. – Число Героев Советского Союза на душу населения растет!

Пилоты всех эскадрилий, кроме первой, что убыла на патрулирование, встречали Григория.

Нога ныла всю ночь, утихнув лишь под утро, поэтому Быков вновь пользовался тростью, но это его мало огорчало.

Пустяки, дело житейское.

Главное, что он утром расстался – на время – со своими, а тут тоже свои, друзья-однополчане.

Все еще очень шатко, не отстояно, но он уже прорастает в этот мир, укореняется в нем.

Глядишь, скоро и со временем этим сроднится!

А тут новый сюрприз – Бабков гордо провел Григория на стоянку, и «Колорад» только головой покачал.

Расставленные по капонирам, ждали вылета истребители 4-й эскадрильи – новенькие «По-7».

– Ага! – только и сказал Быков. – Это дело.

– Глянь, командир, и фонарь спереди граненым сделали! – похвастался Орехов, будто сам бронестекла гранил. – И ручку укоротили, в самый раз получилось!

– Да это фигня! – отмахнулся Котов и похлопал «По-7» по крылу. – На этой птичке шторки маслорадиатора не маховичком раскрываются, там электропривод стоит. И вообще, все как-то по уму стало, удобно! На «лавке» жарень такая в кабине, а тут – нормально. Я проверял!

– Будем бить немцев с комфортом!

– Хорошая машинка.

– Обещали и вовсе добавить мощи – те же три пушки поставить, но уже не двадцать миллиметров, а все тридцать семь!

– Круто.

– Представляешь? Короткая очередь – и «фока» на куски!

– Красота!

– И они там еще что-то со связью намудрили, какую-то новую экранировку заделали. В общем, звук – как на концерте в консерватории!

Гришка Вавула гордо продемонстрировал свои художества – командирский истребитель под тем же двенадцатым номером сверкал свежей краской, а на фюзеляже были тщательно выведены тридцать четыре красных звезды – по числу сбитых самолетов.

Еще и Золотую Звезду пририсовали для пущей важности.

Быков вздохнул лишь – ни сегодня, ни завтра вылеты не планировались.

Притихли немцы. А если и появлялись в небе, то небольшими группами.

Их живо выгоняли – нечего фрицам делать в советском небе!

Однако легкой жизни комэск не нашел – подкралась стыдная проблема.

Пилотам нечего было есть.

Куда снабженцы смотрели, почему завоз продуктов не наладили – это был вопрос нумер два.

Первым вопросом в повестке дня стояло: чем кормить бойцов?

Начпрод убивался, но ничего поделать не мог – кроме порядком заплесневелых галет да фляг с трофейным подсолнечным маслом, провизии не имелось.

Ну, если поскрести по сусекам, то можно еще было крупы набрать. А мясо?

Как летчику в бой идти? Жидкой болтушки похлебав?

Стали решать эту задачу с Бабковым.

Думали, гадали и порешили выбраковать для убоя рабочих лошадей из обоза.

Жалко лошадок, а только людей еще жальче.

Забили.

– И это вы называете мясом? – раскричался комполка, понюхав конину. – Сплошные жилы, и потом конским смердит! Кто это есть станет? Собака, и та побрезгует!

– Товарищ подполковник, – робко обратился Ибрагим Мкртумов, – есть старый татарский способ…

– Выкладывай, – буркнул Бабков.

– Надо всю конину на мясорубках перекрутить, а потом фарш в проточной воде промывать. Сутки, не меньше.

– Думаешь, поможет?

– Должно помочь! Котлет понаделаем – съедят и еще попросят! ^[20]

– Ну, давай, попробуем…

И комсомольцы во главе с Мкртумовым отправились в поход по деревням – мясорубки добывать.

– Только расписки пишите, – предупредил Бабков, – так, мол, и так, обязуемся вернуть. Подпись. Дата. А я пока стряпух местных привлеку…

Назавтра к обеду были поданы котлеты. Хорошо сдобренные луком, пахли они, чем надо – мясом. И хомячила их летная братва за милую душу.

Тогда же, за обедом, к Быкову подсел Стельмашук.

– Тут такое дело, товарищ полковник… – замялся он.

– Говори уж.

– Короче, политуправление фронта давит… Надо бы листовки разбросать – и для жителей в прифронтовой полосе, чтобы знали, как мы врага бьем, и самим фрицам не худо политинформацию провести…

– Так в чем проблема? Разбросаем.

– Проблема в том, что лететь надо ночью.

– Ах, вон оно в чем дело…

– Да, и не на «По-7», а на «По-2».

– Ага… А у нас их два всего?

– Три, если точно. Звено.

– Ага… Орехов!

– Я!

С летными книжками пилотов эскадрильи Быков знакомиться не стал – и так скажут.

– С прифронтовой полосой знаком?

– Ну-у… Более-менее.

– Сколько за тобой ночных боевых вылетов?

– Не помню точно… Что-то около тридцати. А…

– Листовки будем раскидывать.

– Над позициями?

– И над позициями, и над деревнями.

– Эт можно… То есть… Разрешите выполнять задание?

– Рано еще. «Котик» у нас летал по ночам?

– Да у него еще больше налет, чем у меня! Да вон же он! «Кот»!

– Ась?

– Третьим будешь?

Наблюдая, как Андрей обалдевает от подобного предложения, Быков объяснил, что к чему, и добавил:

– И найдите себе в пару кого-нибудь.

– А, листовки чтоб разбрасывать?

– Ну, да. Степан!

Микоян издали поприветствовал командира, подошел и согласился, не раздумывая, лететь вторым.

– А много листовок-то? – полюбопытствовал он.

Стельмашук гордо продемонстрировал «ГАЗ», доверху набитый продукцией агитпропа.

– Ого! За раз не раскидаем.

– Будем сеять разумное, доброе, вечное! – засмеялся Котов.

– А то!

Быкова смущало лишь одно – «По-2» был беззащитен, а скроен из фанеры и перкаля.

«Ночные ведьмы» справлялись с ним и возвращались живыми из ночных бомбардировок именно потому, что вылетали ночью, когда негромкий стук мотора практически не различался.

Немцы не зря прозвали «По-2» «Kaffeemü hle» – «Кофемолкой».

По скорости он уступал «Мессершмиттам» и «фоккерам» почти что вчетверо, но именно эта неторопливость позволяла маленькому стойкому бипланчику летать буквально на уровне травы.

Ближе к вечеру стали собираться.

Желающих «освежиться перед сном» набралось изрядное количество, но Григорий взял с собой в полет Микояна.

Усадил того в заднюю – штурманскую – кабину и со всех сторон обложил пачками листовок. Еще две кипы бумажек на немецком языке подвесили на держатели под крылья – информационные бомбы.

– К запуску!

Отяжелевший «По-2» взлетел и потянул к передовой.

Линию фронта пересекли над облаками, так что до земли стрекот движка не донесся.

Когда темнота внизу обозначилась десятком редких огней, Быков сверился с картой.

– Под нами Моховое! – крикнул он Микояну. – Бросай!

Степан высунул пачку листовок за борт, встряхнул ее – и бумаги с громким шелестом вытянулись в мельтешащий шлейф.

И пошло…

Над железной дорогой к Орлу, над деревнями и дорогами, везде, где пахло человеческим духом.

– Все! – громко доложил Степан. – Кончились!

– Возвращаемся!

Самолет лег на обратный курс.

К фронту подошли «на цыпочках». Потом Быков и вовсе убрал газ, переходя на планирование.

«По-2» парил в тишине, и только легкий посвист ветра был различим.

Над немецкими окопами «Кофемолка» пролетала на высоте ста пятидесяти метров.

Две толстенные пачки листовок с парашютами висели на бомбодержателях, прицепленные за аварийные стропы, и вот сброс – увесистая куча бумаги ушла вниз. Принимайте посылки!

Вернувшись порожним, Быков вылез из кабины лишь для того, чтобы размять ноги.

– Молодцы, пропагандисты! – похвалил их Стельмашук.

Степан сбегал по естественной надобности и вернулся – его снова закидали «наглядной агитацией».

– На взлет!

Вторая ходка уже не несла новых ощущений для Быкова – они просто делали свою работу. Работу небесных агитаторов.

Через полчаса, разбросав пропагандистский груз, «По-2» повернул обратно.

Его опять загрузили, заправили.

Третья ходка…

– Василий! – позвал Микоян. – Обрати внимание: справа на два часа!

Быков обратил, но далеко не сразу заметил – тьма стояла полнейшая.

И лишь потом проявилась полосочка лилово-красных огоньков.

Их могли исторгнуть только выхлопные патрубки мотора самолета.

Знать бы, какого. И чьих ВВС?

Тут самолет внизу развернулся, и Григорий увидел вторую полоску выхлопа.

Тут уж сомнений не осталось – под ними пролетала знаменитая «рама», двухбалочный «Фокке-Вульф-189».

Надо полагать, фрицы тоже заметили русский самолетик и вошли в боевой разворот.

Быков резко повернул «По-2» и с крутым скольжением повел к темневшему лесу – земной мрак был куда гуще небесного, пропускавшего звездный свет.

От «рамы» потянулись светящиеся трассеры, прошедшие поверху.

– Они по нашим патрубкам целятся! Вася, убери газ!

Быков убрал. Увеличив угол планирования, он развернулся и стал уходить под «раму».

Очередь прошла далеко в стороне, и тут же над «Кофемолкой» с воем пронесся «Фокке-Вульф».

– А теперь прижимайся к лесу!

– Не учи ученого…

– Во вторую атаку заходит!

И тогда Григорий решил атаковать «раму» в лоб.

– Степа! Сбросишь на него пачку листовок, когда я скомандую!

– А зачем?

– Исполнять!

– Так точно!

– Сброс!

«По-2» вздрогнул, облегчаясь. Быков тут же убрал газ и свалил машину на крыло. В лицо пахнул боковой ветер.

Григорий лишь мельком увидел, как здоровая кипа листовок, весом килограмм двадцать, если не больше, со всего маху ударила по кабине «Фокке-Вульфа».

Бронестеклу бумага ничего сделать не могла, зато расколотила сдвижную часть фонаря из плексигласа.

Зашибла ли кипа пилота, осталось неясным, но «раме» явно поплохело – самолет сорвался в пике, вышел, стал чертить круг.

– Уходим!

«По-2», опорожняя запасы листовок, потянул на восток.

Хватит на сегодня.

Сообщение Совинформбюро от 26 июля 1943 года:

«В течение 26 июля наши войска на Орловском направлении продолжали наступление, продвинулись вперед от 5 до 10 километров, заняли свыше 70 населенных пунктов юго-восточнее Жиздры, северо-восточнее Орла, на западном берегу реки Оки.

На Белгородском направлении – поиски разведчиков – и на отдельных участках шли бои местного значения, в ходе которых наши войска улучшили свои позиции.

На юге, в Донбассе, в районе южнее Изюма и юго-западнее Ворошиловграда, велись усиленные поиски разведчиков.

В течение 25 июля на всех фронтах наши войска подбили и уничтожили 52 немецких танка.

В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии сбито 57 самолетов противника…»