Глава 12 «Свободная охота»

Первые дни июля атмосфера электризовалась все сильнее.

В Ставке ждали наступления немцев, но точно не знали, когда же тевтонская орда двинет.

Разведчики дневали и ночевали за линией фронта, но лишь в ночь на 5 июля удалось захватить «языка» – сапера 6-й пехотной дивизии Бруно Формеля.

Выяснилось, что операция «Цитадель», ставившая своей задачей окружение двух фронтов – Центрального и Воронежского – на Курском выступе, начнется в ту же ночь, ровно в три часа.

Маршал Рокоссовский, коротко переговорив с Жуковым, отдал в 2 часа 20 минут приказ о контрподготовке.

С раннего утра заработала советская артиллерия, десятки самолетов 16-й воздушной армии поднялись в небо, однако генералы «тупили», из-за чего господства в воздухе достичь не удалось, зато почти сотню истребителей да бомберов угробили.

Лишь пять дней спустя «иваны» пересилили «гансов».

Зато какое грозное зрелище открывалось в ночном полете!

Тысячи орудий палили по площадям, РСы «катюш» гигантскими трассерами уносились навесом, беснующиеся огни залпов и взрывов выхватывали из темноты землю, деревья, танки, окопы, набрасывали красный свет, вытягивали мгновенные черные тени – и все это от горизонта до горизонта!

5 июля Брянский фронт, на котором воевал Быков, изготовился к отражению возможного удара.

15-я воздушная армия с рассвета приступила к разведывательным полетам. 32-й гвардейский истребительный авиаполк находился в готовности к вылету.

Одна эскадрилья была в готовности номер один, остальные в готовности номер два.

Около полудня такого долгого 5 июля командование поставило перед 1-м гвардейским истребительным корпусом задачу – прикрывать войска правого крыла Центрального фронта в районе Малоархангельск – Александровка – Протасово.

6 июля пилоты 1-й, 2-й и 4-й эскадрилий прикрывали части наших армий, непрерывно патрулируя небо группами по восемь – двенадцать самолетов.

Лейтенант Батов сбил «Фокке-Вульф-190», чуть позже Володе Орехову удалось то же самое – над Елизаветино.

8 июля немцы, пытаясь обойти стойкую оборону 13-й армии, нанесли удар по ее правому флангу. Их поддерживала авиация.

Завязались страшные воздушные баталии.

По пять вылетов в день, а то и чаще.

Быков сбил девять «фоккеров», а когда его поздравляли с победой, он только отмахивался, напоминая, что у немецких экспертов счет давно превзошел и сотню сбитых, и даже полторы сотни кое за кем числятся.

– Хочешь спустить полтораста «мессеров»? – щурился Котов, и впрямь напоминая довольного кота.

– Хотя бы сотню, – отвечал Григорий. – Для начала…

11 июля погиб один из «ветеранов» – подполковник Герасимов.

В тот же день 9-я немецкая полевая армия Моделя выдохлась и перешла к обороне, а вот войска Брянского фронта начинали наступление.

По плану, 32-й гиап, как и вся их истребительная дивизия, должен был завоевать господство в воздухе на орловском направлении, «по совместительству» прикрывая наступающие части 3-й и 63-й армий, да плюс к этому – обеспечить вольготную жизнь штурмовикам и бомбардировщикам в районе Евтехов – Протасово – Лосиноостровский.

– Высота патруливания – непрерывного! – устанавливается в 2500–3500 метров, – накачивал Бабков своих комэсков, – высота более 4000 метров отводится для действий пар «охотников» из «братского» полка. Вопросы есть? Вопросов нет.

12 июля в пять утра майор Стельмашук затеял на аэродроме митинг, посвященный долгожданному наступлению.

Старлей Савельев и летчики-асы Горшков и Корчаченко вынесли гвардейское знамя.

Майор Холодов зачитал обращение к личному составу Военного совета фронта и сказал:

– Сегодня начинается наступление войск нашего фронта. Наша задача – завоевать и удержать господство в воздухе на направлениях главного удара, драться с врагом стойко и самоотверженно, по-гвардейски!

В тот же день у деревни Прохоровка сошлись две танковые армады.

Корпусам Катукова и Ватутина противостояли немецкая армейская группа «Кемпф» и 2-й танковый корпус СС – 1-я танковая дивизия Лейбштандарте-СС «Адольф Гитлер», 2-я танковая дивизия СС «Дас Райх», 3-я дивизия «Тотенкопф» (включая восемь трофейных «Т-34»), и так далее.

Около тысячи танков, с крестами на башнях и без, лязгали и грохотали, кромсая гусеницами степь.

Боевые порядки смешались. От прямых попаданий снарядов танки взрывались на полном ходу.

Срывало башни, летели в сторону гусеницы.

Отдельных выстрелов пушек слышно не было – стоял сплошной, обвальный грохот.

Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя.

Эфир бурлил котлом.

«На фоне обычного потрескивания помех в наушники неслись десятки команд и приказов, а также все, что думали сотни русских мужиков о «гансах», «фрицах», фашистах, Гитлере и всякой сволочи. Эфир был настолько переполнен ядреным русским матом, что, казалось, вся эта ненависть может в какой-то момент материализоваться и вместе со снарядами ударить по врагу».

Но все же грандиозное танковое сражение русские мужики выиграли.

К вечеру Быков совершенно вымотался – семь боевых вылетов!

И в небе, и на земле крутилась сплошная карусель – одна группа садилась, другая тут же взлетала.

В воздухе стоял сплошной рев моторов, пушечно-пулеметные очереди трещали поверху, сливаясь с артиллерийской канонадой.

То здесь, то там чистую голубизну небес пачкали грязно-черные шлейфы сбитых самолетов.

Падали «фоки», падали «Яки»…

А с раннего утра все завертелось по новой.

Эфир звенел на все голоса:

– Миха, разворот!

– Куда прешь, зараза?

– На двенадцать часов, ниже тридцать градусов!

– Абшус! ^[14]

– Идем в наборе!

– Хильфе! Хильфе! Анстрален! ^[15]

– Прикрой, я атакую!

– На хера?! Отходи!

– Хорридо! ^[16]

– Прикрой его!

– Машины в голове!

– Атакуем!

– Сафонов где?

– Не вижу его!

– Жукова сбили!

– Едрить твою налево…

– Ахтунг! Крайс шлиссен! ^[17]

– Восьмой, отбей!

– Ш-шайссе!

– Идем домой, горючее на исходе.

– Абшус!

– Всем отходить на аэродром! Атакую один!

– Я прикрою!

– Это приказ!

Советские штурмовики и истребители мешали немцам настолько, что Люфтваффе полностью переключило все группы 51-й истребительной эскадры «Мельдерс» на помощь бомбовозам.

Но это не остановило наступления войск Брянского фронта.

Немецкие летчики стали шире применять «расчистку воздуха» – большие группы истребителей появлялись над полем боя минут за десять до прибытия бомберов, чтобы связать боем советские самолеты и увести их в сторону.

Наши эту тактику раскусили – в бой вступали, но заданный для прикрытия район не покидали.

Летчики 32-го полка «обменялись опытом» с немцами и тоже стали вылетать на «ягд фрай» – «свободную охоту».

«Свободные охотники» действовали в глубине расположения противника. С большими группами самолетов они не связывались, выслеживая и сбивая одиночек или пары.

В основном на «охоту» вылетали «Ла-5 ФН».

А 13 июля немцам преподнесли неприятный сюрприз – командующий Брянским фронтом вводил в бой 1-й гвардейский танковый корпус.

Немцы спешно кинули бомбардировщики и штурмовики на новую напасть.

Пилоты 32-го прикрывали боевые порядки танкового корпуса.

Ушла «на смену» 3-я эскадрилья, и Быков скомандовал:

– По самолетам!

Скоро их очередь.

Вот над КП взвилась зеленая ракета. На взлет!

Григорий легко поднял «лавочку» и стал набирать высоту.

Хороший самолет, ничего не скажешь. А «По-7» все равно лучше…

Пропустив под крылом Елизаветинку, Быков пролетел над танковыми колоннами «тридцатьчетверок».

В бой Григорий вел восьмерку «Ла-5» – одной четверкой командовал он, другой – Котов.

Второй раз на «лавках» вылетали новички, Яценюк и Никитин.

Шли «кубанской этажеркой», на 4000 метров, но долго патрулировать не пришлось.

– В воздухе появились «фоккеры», – раздалось предупреждение с передового КП, от «Дракона». – Будьте внимательны!

Быков тут же дал запрос:

– Я – «Колорад», где «фоки»? Наводите.

– «Колорад», выполняйте свою задачу.

– Командир! – крикнул Орехов. – Бомберы идут! Много!

– Вижу, глазастый ты наш.

– На двенадцать, ниже двадцать градусов – «Юнкерсы»! Атакуем в лоб.

Тут же заговорил КП:

– «Колорад», я – «Дракон». К плацдарму подходят бомберы с «фоккерами». Ударной группе атаковать бомберов, верхней четверке сковать боем «фоккеров». Действуйте!

Подобно грозовой туче, с юга перла большая группа бомбардировщиков «Юнкерс-88» – четыре полных девятки шли на излюбленной своей высоте – где-то между 2000 и 3000 метров, а выше вилось более двадцати «Фокке-Вульфов-190».

«Фоккеры» были новее «Мессершмиттов» и серьезней вооружены, однако справляться с ними было чуть легче, чем с «худыми». Почему так, Григорий понятия не имел.

«Фокке-Вульф-190» больше всего походил на «По-седьмой», и не только внешне.

Может быть, слабинка этого истребителя заключалась в пилоте?

– Володя, на правую группу. «Котик», на левую.

– Понял!

– Бьем ведущих! Пройти сквозь строй, не сворачивать!

– Я прикрою!

Стрелки с «Ю-88» зачастили, напуская веера очередей, голубые трассы их пулеметов плели в воздухе губительную сеть.

Тогда свое веское слово сказали две авиапушки ШВАК – застучали, напуская пороховой вони, и попали.

Консоль крыла ведущего «Юнкерса» отвалилась, а следом и мотор закувыркался, дико вращаясь в воздухе.

Бомбовоз как летел, так и упал, валясь гигантским кленовым семечком.

– Есть!

Быков ухмыльнулся.

Он чувствовал себя лисом, дорвавшимся до курятника.

Эх, сколько тут жирненьких несушек!

Не снесете вы свои осколочно-фугасные яички, ощиплем мы вас!

Ощиплем и ошмалим…

Спикировав и набирая высоту, Григорий ударил трассерами под брюхо «Юнкерсу», следующему в очереди.

Крыльевой бак был пробит, но бензин не загорался, сеясь серенькой моросью.

Короткая очередь – и загорелось.

Гори-гори ясно!

Полыхнуло…

Девятка «Юнкерсов», скоропостижно ставшая восьмеркой, стала распадаться – без ведущего каждый экипаж сам искал ответ на вопрос: «Куды бечь? »

Самолеты опорожняли бомболюки и налегке, бреющим подавались на запад.

Проскочив над строем, Быкову удалось свалить еще одного бомбера, когда на его группу навалились «фоккеры».

Тут Григория словно окатило холодной водой – распаренному, потному, в душной кабине… Приятно.

Это было, как второе дыхание для бегуна – Быков совершенно успокоился, даже колотившееся сердце «сбавило обороты».

Григорий усмехнулся: мелькнувшее у него сравнение было не случайным – он словно сам перевоплотился в самолет.

Отрастил себе «стальные руки-крылья», и вот уже в груди запекло от «пламенного мотора»…

Быков видел всех своих врагов и всех однополчан, он точно знал, как свергнуть с небес первых и защитить вторых.

Знал и умел.

Его «Ла-5» ворвался в «собачью свалку» с ходу.

Короткая очередь – и кабина подвернувшегося «фоккера» расколочена вдребезги, в кровавые брызги.

С небрежной ленцой довернув, Григорий в упор выпустил снаряды по второму немецкому истребителю, гвоздя мотор.

Готов.

Увернувшись от дымчатых шнуров трасс, ответил, словно на дуэли.

Немецкий пилот промахнулся.

А вот он попал.

– Есть! – крикнул Орехов. – Три и три! Шесть – ноль в твою пользу, командир!

– Сзади, Володя!

Ждать, пока ведомый среагирует, Быков не стал – перечеркнул кабину «фоки» трассой.

Самолет противника стал валиться на крыло, пока не вошел в штопор.

– Аллес капут!

– Семь – ноль!

Немцы дрогнули, бешеная карусель, где крутились краснозвездные истребители, мешаясь с теми, что были заклеймены крестами, стала растягиваться, «Фокке-Вульфы» покидали место битвы по одному.

В следующий момент все резко осложнилось – подвалила эскадрилья «лаптежников» – «Юнкерсов-87».

Эти, в отличие от давешних «Юнкерсов», драпать не стали – сбросили бомбы куда-то в поле, облегчились – и кинулись на подмогу «фокам».

Бомбовозы из «лаптежников» были хилые, зато в ипостаси штурмовика этот самолет представлял собой опасного соперника.

Имея под консолями две 37-миллиметровые пушки, они могли поспорить с кем угодно.

Да только и «лавочки» не были беззубы…

Быков сбил двух «лаптежников», Орехов – одного.

Открыл счет и Яценюк – крепко зацепил «лаптя», аж дым пошел.

А после и огонек завился…

И полетел «лапоток», куда ему положено, туда, где кончается небо и начинается земля.

Прах к праху. Аминь.

Небо как будто само очистилось от немецких самолетов – «фоккеры» улетали на запад, догоняя «Юнкерсы».

Пропагандист-агитатор в своей горячей речи непременно окрестит это бегство трусостью.

Вот только трезвомыслящие немцы считали иначе – они покидали место воздушного боя, дабы не понести неоправданных потерь.

Ведь у них под крыльями не родной Фатерлянд, а варварская Россия. Так какой смысл гробиться?

– Я – «Колорад». Уходим.

На аэродроме их встретил траур – не вернулся из боя командир 2-й АЭ, Александр Мошин.

Бабков молча хлопнул Григория по плечу, снял фуражку, вытер потный лоб.

– Я на вторую Савельева поставил, – проговорил он, – знаменосца нашего. Дельный, вроде, парень.

Быков кивнул.

– Должен справиться.

– Помянем вечерком наших ребят?

– Что, еще кто-то… того?

– Из «братского» полка восьмеро погибли. Двое пропали без вести… Ну, считай, тоже… там.

Григорий мрачно покивал.

Обратив внимание на суету, разводимую инженером полка, он поинтересовался:

– Чего это «гвардии Петрович» там делает?

Бабков обернулся.

– А-а… Это нам локаторы завезли.

– Да-а? Это дело!

С Микояном, Котовым и Володькой Ореховым Быков приблизился к компании техников и радистов.

Развернуть локатор РУС-2 было несложно, он размещался на трех грузовиках – четырехтонном шестиколесном «ЗИС-6» и парочке «ГАЗ-ААА», тоже трехосных машинах.

На «ЗИСе» стоял фургон со здоровенной передающей антенной, на «Газоне» находился другой фургон – с приемником.

Оба фургона вращались, улавливая «эхо» от самолетов. На третьем грузовике тарахтел генератор.

Цели на экране выглядели узкой вертикальной полосой на темном фоне. От истребителей метка тусклее, от бомбовозов – поярче.

Быков ничего не понял в мельтешении сигналов, но планшетисты на КП уверенно наносили на карту воздушную обстановку по данным с «Радиоулавливателя самолетов»^[18].

Для этого у них были особые фишки – оловянные фигурки самолетов, помеченных цифрами 2, 4, 8, 16.

Если «Юнкерсов» или «фоккеров» летело больше, соединяли несколько фишек.

– Недурно, да? – повернулся Григорий к Микояну.

Лишь теперь он заметил, что Степан нервничает.

– Ты чего?

Микоян оглянулся и сказал:

– Я, пока вы летали, «Хана» гонял. Потом мы с ним пошли дровишек собрать и наткнулись на странных персонажей. Пятеро их было. Главное, все в форме НКВД, а скрываются, исподтишка аэродром наш разглядывают. У двоих бинокли. А потом тот, кто у них старший, сказал: «Сталин вылетел. Ждем». И они ушли…

– Вот, новости…

Быков задумался. Потом вынул «Астру» из кобуры, проверил, снял с предохранителя и сунул обратно.

– Если энкавэдэшники и впрямь по твою душу явились, – медленно продолжил Степан, следя за Григорием, – то зачем им тогда прятаться?

– А кто тебе сказал, что они из НКВД?

– А откуда? – вытаращил глаза Микоян.

– Вот и я бы хотел знать, откуда.

– Не нравится мне все это…

– Думаешь, я в восторге?

– Вот ведь… Я нашим не докладывал, тебе первому.

– Ладно, пошли в столовку. Через час – вылет.

Пока пилоты хлебали борщ, их самолеты заправляли бензином.

Подполковник Бабков присоседился к летчикам.

Полистав бумаги, судя по всему, важные, он сказал:

– Вась, тебя что, действительно на «свободную охоту» потянуло?

Быков кивнул.

– Надо Марлена поднатаскать, – сказал он невнятно, откусывая от хлебного ломтя.

– В тылу врага?

– Орехову можно, а мне нельзя? – улыбнулся Григорий.

У Бабкова сделался несчастный вид.

– Нет, это школа отличная, когда в «охотниках», – поддержал идею командира его ведомый. – Вон, мы с Петром знатно погуляли! «Мессера» погоняли!

– «Мессера» они погоняли! – пробрюзжал комполка. – А случись что с твоим командиром? А? Что тогда со мной случится? А?

– Они будут очень осторожны, – заверил его Орехов.

– Они будут… – буркнул Бабков. – Ладно. Отпускаю. На войне, как на войне…

– Спасибо.

– Ровно на сорок пять минут! – поднял палец комполка.

– Так точно.

На том и порешили.

На «свободную охоту» вылетали, кроме Быкова, Володька Орехов с ведомым Яценюком и еще одна пара – Микоян с Ибрагимом Мкртумовым.

«Свободная охота» – это высший класс боевой работы. Одиночно, а лучше парой летчики проникают в тыл противника, самостоятельно находят цель и внезапно уничтожают ее, избегая встречи с крупными силами врага, стремясь не попасть под огонь зениток.

Как волк натаскивает волчонка, так и ведущий на «ягд фрай» учит ведомого.

Делай, как я! Летай, как я! Сбивай, как я!

Обойдя свой самолет – Вавула горделиво стоял рядом, вытирая руки ветошью, – Быков покивал довольно, и в эту минуту стали происходить события.

Из рощицы, прикрывавшей стоянки истребителей, внезапно показались пятеро в форме НКВД.

Впереди шагал невысокий человек в погонах майора.

Григорий, стоявший боком к самолету, положил ладонь на пояс, поближе к кобуре.

Невысокий подошел и лязгающим голосом сказал:

– Гражданин Сталин, вы арестованы!

От внимания Быкова не скрылось то, как «энкавэдэшник» мигом обшарил глазами стоянку, застывшего Микояна и Никитина, закрывавшего капот командирской «лавки».

– А ты кто такой? – мягко проговорил Григорий.

Его пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, и он выхватил оружие.

Невысокий шарахнулся – дуло смотрело ему прямо в глаза и не дрожало.

– Как вы смеете?! – процедил он. – Немедленно сдайте оружие!

Быков повел стволом и выстрелил.

Пуля снесла «комиссару» фуражку, и тот присел от неожиданности, демонстрируя блестящую плешь.

Этим сразу же воспользовался Марлен.

Он ушел в кувырок и довольно-таки ловко подсек одного из «конвоиров».

Тут же оседлав его, нанес пару ударов, и «энкавэдэшник» затих.

Микоян тоже было бросился на помощь, но тут грохнули винтовки, поражая двоих конвоиров, и из рощицы вынырнули майор Стельмашук, потрясавший «ТТ», и давешние знакомые – Кадыров с Ховаевым.

Плешивый с «конвоиром» бросились в бега, но тут уж летуны не подкачали – догнали и повалили обоих.

Главарь ужом вывернулся из цепких объятий Марлена и снова дал деру.

Быков не стал упражняться в беге, решив за лучшее потренироваться в стрельбе.

Прицелившись, он сделал пару выстрелов по ногам.

Плешивый с криком полетел в кусты.

Попал!

Подбежав, Григорий развернул бегуна и ткнул ему ствол в шею.

– Кто послал?

– Сво… лочь… – захэкался лжеэнкавэдэшник.

– То, что сволочь послала, мне известно. Какая именно?

Взгляд плешивого в какой-то момент изменился.

Но что мелькнуло у него в глазах?

Злорадство? Или сожаление?

– Маленков, – четко выговорил он.

В следующую секунду лицо его перекосилось, он вздрогнул и выгнулся, затряс подбородком, с которого капала белая пена.

– Все! – выдохнул подбежавший Стельмашук. – У этого яд в зубе! Цианистый калий какой-нибудь…

– Похоже, – кивнул Быков.

Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его в кобуру.

– Спасибо, майор. Вовремя вы.

– Служба такая! – расплылся в улыбке замполит.

А через полчаса три пары «свободных охотников» вылетели на «промысел».

Быков на своем «Ла-5», Никитин – на «Як-9».

Вооружение на «Яке» стояло послабее – пушка и пулемет против двух пушек на «лавочке» – но бывало, что сбивали и одним пулеметом.

Высоко Григорий не поднимался, хоронясь ближе к земле.

Если появятся «фоккеры», то могут и не разглядеть «Ла-5» на фоне зеленого разнотравья да рощиц.

А набрать высоту недолго…

Эфир перекликался, путая русскую и немецкую речь:

– «Соколы», «Соколы», я – «Кольцо»! Я – «Кольцо». Как слышите меня? Справа, ниже вас, группа противника. Семь машин. Атакуйте!

– Ахтунг, ахтунг!

– «Горбатые», «Горбатые», в балке, в квадрате номер восемь скопление танков!

– Шайссе, шайссе, шайссе!

– Даем открытым текстом… Прошу с вашей стороны приказания всем истребителям и штурмовикам слушать меня на волне 172, мой позывной – «Чайка».

Это сам генерал Руденко, признал Быков, командующий 16-й воздушной армией.

– Стрелкам усилить внимание!

«А это уже бомбардировщики», – подумал Григорий.

– До цели три минуты. Доверните пять вправо.

– Бомбы и все стволы – по основной цели!

– Так держать, открываю люк.

– Бомбы пошли, командир!

– Сбросил! Разворот вправо!

– Леня, курс девяносто пять… Я ранен.

– Куда ранили?

– Кажется, в ноги…

– Держись!

– Штурвал заклинило!

– Товарищ капитан…

– А-а-а!

– Стрелки, прыгайте!

– Не могу… ранен…

– Держись, друг! Попробуй триммер!

Быков насупился – погибал кто-то. Выберутся? Или…

– Пошел, пошел! Набирай высоту!

Григорий ухмыльнулся: сдюжили ребята!

Удалившись достаточно глубоко за линию фронта, он, однако, не замечал особого движения.

Самолеты мелькали изредка, но далеко. Не догонять же их.

– Я – «Никита»! – послышалось в наушниках. – «Колорад», сейчас на двенадцать часов будет полевой аэродром. Там сядешь.

Быков похолодел.

Он ко всему был готов, к любому повороту событий, и все же, когда этот самый поворот случается, приятного мало.

– Марлен, головку перегрел?

– На посадку!

Григорий спросил по-немецки:

– Имя? Звание?

Марлен отчеканил на чистом «хох-дойч»:

– Уве-Клаус Дитрих фон Марвиц. Гауптман 54-й истребительной эскадры «Грюнхерц». Вы довольны, полковник?

– Вполне.

– Тогда на посадку! – жестко сказал Уве-Клаус. – И не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Вы не все обо мне знаете: я сбил пятьдесят шесть самолетов – «ишаков» ваших, «МиГов», «ЛаГГов», а также «Харрикейнов» и «Спитфайров»…

– Не хвастайтесь, барон, это дурно.

«Як-9» летел за «лавкой». По сути дела, зашел истребителю Быкова в хвост.

Остается чуток довернуть и всадить очередь…

– Все его хотят, – усмехнулся Григорий, – и наши, и не наши… Причем желания тупо кокнуть у них отсутствует – живьем подавай.

А вот хрен вам…

Послушная «лавочка» резко перевернулась и ринулась вниз, выходя из пике у самой земли.

В глазах у Быкова потемнело, но вскоре прояснилось.

Зато «Як» – вот он, впереди и выше.

Григорий вжал гашетку…

Ничего.

Быстрым движением он выполнил перезарядку.

Дупель-пусто.

Боеприпас – йок. Или пневмоприводу кирдык?

Недаром «Никита» крутился около его «лавочки»…

– Я оценил ваш пилотаж, полковник, – раздался насмешливый голос барона, – вот только кусаться вам нечем. Немецкий орднунг, знаете ли, надо было предусмотреть все!

– Ты не предусмотрел русский характер.

«Ла-5» резво взял вверх.

«Як» тоже стал набирать высоту, закручивая вираж.

Ударил трассерами, метя по хвостовой части, чтобы не задеть пилота. По бронеспинке словно кто торопливо молотком постучал.

Быков легко ушел с линии огня и решился на фокус, который можно было квалифицировать в обычной жизни, как воздушное хулиганство, но на войне все средства хороши.

«Лавка» выпустила шасси, отчего по самолету прошла дрожь, а скорость упала.

Волненье Быкова достигло предела. Кровь стучала в висках.

Дуэль!

Перевернув истребитель колесами вверх, Григорий ударил ими «Як», серьезно задел крылья.

Грохот и скрежет от столкновенья был краток, а в следующее мгновенье самолеты расцепились.

Вернув «Ла-5» в нормальное положение, Быков с удовлетворением заметил две приличные вмятины под крыльями «Яка».

Что-то ему удалось-таки повредить – закрылки на правой плоскости свободно болтались туда-сюда.

Замечательно.

– Руссиш швайне!

– От швайне и слышу.

«Лавочка» сделала «горку» и стала догонять «Як».

Быков всегда выступал противником воздушных таранов, считая, что незачем губить машину даже по условию «самолет за самолет».

Но надо же что-то делать с фон бароном!

«Ла-5» зашла «Яку» в хвост, Уве-Клаус попытался было уйти, но маневр ему не удался.

А в следующее мгновенье пропеллер «лавки» вгрызся в киль, разметав его в щепки.

Хорошо, что в СССР мало дорогого дюралюминия – дерева в «Яке» больше, чем металла!

«Никита» стал терять управление, а «Колорад», убрав шасси, дал газу и буквально сел «Яку» на спину, продавливая днищем «лавочки» фонарь самолета, ставшего вражеским.

– На посадку, сука!

Толчок был такой силы, что «Як» бросило вниз, уводя в штопор.

Мотор у «ведомого» работал без перебоев, но самолет практически не управлялся.

Колыхаясь в воздухе, дико рыская и кренясь, «Як-9» пошел на вынужденную посадку.

Внизу промелькнул аэродром, несколько автомашин и мотоциклов, группа «встречающих» в эсэсовской форме, и ушел в сторону.

«Як» жестко сел в доброй паре километров от подготовленной для него полосы. Даже не сел, а рухнул.

Одна плоскость отвалилась сразу, другая изломилась секундой позже, когда «Як» занесло и опрокинуло.

Мотор взвыл и заглох, лопасти согнулись, мотыжа землю.

И тишина…

Но и «лавочке» явно поплохело – мотор грелся, масло так и брызгало на фонарь. Не дай бог, заклинит, тогда хана…

Быков решительно направил самолет вниз.

Если быстренько сесть и скорехонько все починить, то будет шанс взлететь.

Или уйти пешкодралом… Посмотрим.

«Ла-5» сел, и Григорий тут же выключил мотор.

Пущай остывает…

«Як» лежал, вернее, валялся неподалеку.

Из пробитого бензобака сочилось топливо, растекаясь в лужу.

Марвиц с трудом выбрался из разбитой кабины и отполз к оторванному крылу, оперся об него спиной.

Судя по всему, ноги у него были сломаны. Или позвоночник?

Запрокинув голову, Уве-Клаус тяжело дышал, разевая рот и облизывая почерневшие, опухшие губы.

Держа «Астру» в опущенной руке, Быков приблизился к поверженному врагу и небрежно обыскал его.

– Пристрелишь, унтерменш? – прохрипел барон.

– На хер ты мне сдался… И так сдохнешь.

Позаимствовав запчасти у мотора, стоявшего на «Яке», Григорий кое-как починил маслопровод на своем истребителе.

Долил «трофейного» масла, потрепал самолет по капоту, как коняку по холке.

И в это самое время послышался треск мотоциклов.

Парочка «Цундапов» показалась на пригорке.

Мотоциклисты с автоматами и в касках, с бляхами фельджандармерии на груди ехали спокойно, вцепившись в руль или покачиваясь в колясках.

В два прыжка Быков залез в кабину «Яка» и нажал гашетку.

Пушка и пулемет послушно задолбили, благо, стволы смотрели в сторону фрицев.

Первый мотоцикл накрыло, второй успел вывернуть и опрокинулся, немцы залегли, не зная, что ушли с линии огня.

Выпустив еще очередь, для порядка, Григорий метнулся к «лавке».

Стрельба усилилась, и уж кто сдуру пальнул по разбившемуся «Яку», история умалчивает, однако одного выстрела хватило, чтобы высечь искру.

Разлитый бензин вспыхнул, охватывая обломки истребителя. Черная фигура барона фон Марвица задергалась в огне, будто силясь изобразить свастику, а после все затянуло дымом.

Быков уже готов был запрыгнуть в кабину, когда на пригорке показался серый «Ганомаг».

Объехав опрокинутый мотоцикл, бронетранспортер развернулся, и оба пулемета ударили по «Ла-5», кромсая борта, крылья, капот.

Григорий слетел с крыла и покатился по земле.

«На рефлексе» стал живо отползать, и вовремя – рванули бензобаки.

Он оказался между двух огней, между двух горящих самолетов.

Припекало так, что волосы на голове трещали.

Дым валил густой, и под его прикрытием Быков помчался к ближайшему леску.

Пулеметы опять загоготали, шаря очередями в дыму.

Уже, значит, не нужен живым? Лишь бы завалить?

Задыхаясь, Григорий нырнул в заросли березок и оглянулся.

Оба истребителя горели чадно и ярко.

«Лавка» вся была охвачена огнем – вырисовывался пламенный силуэт самолета, и через сгоревшую обшивку проглядывал рдеющий костяк.

«Ганомаг» выпустил черную струю дыма, газуя, и неторопливо двинулся в объезд.

К роще, где прятался Быков, покатился мотоцикл – пулеметчик, засевший в люльке, водил своим «MG-34» в поисках врагов рейха.

Григорий вытер пот тыльной стороной ладони, сжимавшей «Астру».

Ладно, подумал он, ножками отсюда хрен убежишь, а до наших – сотня километров.

Колеса нужны…

Письмо домой Н. Ф. Лободы:

«Фронтовой привет!

Сообщаю, что я жив и здоров и что со своими боевыми друзьями бью противника беспощадно.

Мой «конек-горбунок» – так мы зовем штурмовик «Ил-2» задает фашистским извергам такого жару, что нет у них никакого спасения.

Я его так люблю, так жалею.

А фашисты называют его «черной смертью».

Видишь, как страшен он для них.

Спешу сообщить тебе, Шурочка, что начинают фрицы смазывать себе пятки – отступают и оставляют за собой орудия, танки и прочее вооружение.

Так что приеду я с победой домой.

В моей жизни изменений почти никаких нет.

По-прежнему угощаем фашистов свинцовыми конфетами и пряниками. Одним словом, все идет своим чередом.

Разве вот вырос немного в воинском звании – на одну ступеньку, да наградили меня вторым орденом Красного Знамени.

Получил, выходит, я закалку в борьбе с фашистской сволочью.

Скоро, очень скоро будет и на нашей улице праздник.

Очень скучаю по вас, родные мои, очень хочется с вами повидаться.

Целую вас горячо, Коля».

Из исторического формуляра 807-го штурмового авиационного полка:

«19 сентября 1942 года комиссар полка Лобода повел группу штурмовиков в составе 8 самолетов на уничтожение танков противника юго-западнее Сталинграда.

Над полем боя самолет т. Лободы от прямого попадания зенитного снаряда загорелся.

Следуя примеру капитана Гастелло, тов. Лобода направил свой горящий самолет на группу вражеских танков, погиб смертью храбрых за нашу Родину…»