Глава 9 Обратно

Застать фашистов врасплох удалось вполне – Заксенхаузен остался за хвостом, и столбы пожарищ по косой уходили в небо.

Эскадрилья ушла без потерь, да и нечем было вертухаям отбивать налет.

Впечатление складывалось такое, что восьмерка «По-седьмых» разворошила осиное гнездо – немцы очень сильно разозлились, но особенное расстройство в ведомствах Гиммлера и Геринга вызывала скрытность и малозаметность русских.

Казалось бы, целая эскадрилья!

Куда ж ей деваться? Где скрыться?

Однако центральная Германия – это не передовая, здесь мало постов наблюдения, а перехватчики с зенитчиками несли свою службу на подходах к Берлину, на острове Узедом, где стояла когда-то рыбацкая деревушка Пенемюнде, и прочих интересных местах.

А их-то как раз русские избегали, аккуратно обходя стороной.

Неизвестные самолеты наблюдали многие, но кто из обывателей мог отличить новый «фоккер» от старых моделей, кто мог сказать, что видел пролет неизвестных истребителей?

А Быков воротился по своим следам и пошел на посадку в Ферботенвальде.

Сначала он описал круг, ожидая сигнала от агента НКГБ, и он пришел.

Спокойный девичий голос произнес:

– Аллес байм альтен^[13], – и отключился.

Порядок…

– Яш, пригнись и не высовывайся.

– Тут же немцы!

– А чем мы хуже?

– А-а…

Вся восьмерка села, и гауптман Клюге тут же развил бурную деятельность – доливалось топливо, подвешивались столитровые алюминиевые баки под крылья.

Сгоряча Григорий хотел и боеприпас обновить, но вовремя одумался – местные оружейники живо разберутся, что пушки на «новой модели «Фокке-Вульфа» называются ШВАК…

– Абфарен!

Самолеты эскадрильи взлетали друг за другом, чередой, словно воздушный караван, и набирали высоту.

Казалось бы, теперь перед ними стояла куда более простая задача – вернуться, но как раз ее решить было сложно.

Полет «сюда» ни у кого не вызывал особых подозрений – одни путали «По-7» с «фоккерами», другие вообще не обращали внимания на небо – не привыкли еще к бомбежкам.

А вот теперь, когда дело сделано, возбудятся все штабы, дежурные звенья «мессеров» станут утюжить воздушное пространство, выискивая нарушителей, покусившихся на самое сердце рейха.

Обратный курс Быков прокладывал по известной схеме – подальше от городов, аэродромов и расположения известных военчастей.

Над лесами, над полями, над болотами…

Первый перехват случился над просторами генерал-губернаторства, как нацисты назвали Польшу.

Почти незаметные на фоне курчавых зарослей, показались «худые».

Ровно дюжина. Эскадрилья. Штаффель.

«Мессершмитты» резво бросились набирать высоту.

– Я – «Колорад». Атакую! – передал Быков Орехову. – Промажу – твоя очередь.

Не промазал – с разворота «причесал» немцу «спинку».

Короткая очередь из трех пушек поставила на «мессере» жирный крест.

Пара «худых» завиражила, пытаясь зайти самолету Григория в хвост, да попала под раздачу – Орехов отсек их, полоснув из пушек по крылу одному из двойки.

Плоскость не выдержала, ее располовинило – и «Мессершмитт» свалился в красивый штопор.

Григорий рванул ручку вправо и от себя – «По» послушно сорвался с высоты в крутое пике. Орехов – следом за ним.

Скорость, и без того немалая, стала нарастать, Быков поймал в перекрестие прицела силуэт «мессера»…

Довернул – и вжал гашетку.

– Есть!

На скорости заходя в хвост ведущему верхней пары «Мессершмиттов», Григорий открыл огонь.

«Худой», прошитый очередью, опрокинулся на спину.

Не выпуская его из прицела, незаметно для себя «Колорад» тоже перевернулся вверх колесами и второй очередью докончил немца.

Вернувшись в нормальное положение, он краем глаза заметил непорядок.

За самолетом Котова вилась струя черного дыма.

Горит?

– «Кот»!

– Все в порядке, командир! Перепутал сектора мотора!

Видать, «Котик» переволновался и дал вперед сектор высотного корректора вместо газа.

Мотор, естественно, забарахлил, выбрасывая недогоревшую смесь.

Мало все-таки налетано ими на «По»…

– Экономить боеприпас! – велел Быков. – Уходим на форсаже!

Пилоты не стали спорить – путь предстоял долгий, и подойти к линии фронта пустыми, не имея ни снарядика, было чревато.

«По-седьмые», мимоходом надрав холку «худым», стали уходить.

«Мессеры», правда, пытались открывать огонь с дальней дистанции, но это было пустой тратой патронов, а подойти поближе, да еще с набором высоты они просто не могли.

Оторвались.

– Ранения? – осведомился Григорий. – Повреждения?

– Все целы вроде, – бодро откликнулся Коробов.

Эскадрилью вполне могли перехватить, но для этого надо было точно знать маршрут полета.

Русские самолеты видели, но сообщить о них – кому?

Впрочем, даже поляки, не страдающие дружелюбием к СССР, не спешили доложить о виденном.

Иные рапортовали, звонили и в гестапо, и к военным обращались, но на поверку выяснялось, что патриотически настроенные доброжелатели сообщали либо о немецких самолетах, которые они сдуру приняли за русские, либо им и вовсе помстилось. Стаю гусей увидали, к примеру.

Последний час лету вымотал Быкова, как никакой воздушный бой.

Постоянное ожидание атаки… Напряженное высматривание противника… Нетерпеливое ожидание – ну, где же, где же этот фронт?

Когда мы очутимся, наконец, над своей территорией?

И вот это произошло.

Под ровное гудение моторов «По-7» пересекли черту противостояния.

Первыми, кого пилоты 4-й эскадрильи увидели, были советские истребители, бросившиеся на них в атаку.

– Охренели, что ли? – орал Коробов, кидая самолет в вираж. – Свои мы!

– Тридцать второй гвардейский полк! – голосил Орехов. – Четвертая эскадрилья! Комэск – полковник Сталин!

Сквозь треск помех донеслись резкие голоса, но разобрать, что они говорят, Быков не смог.

Зато пара «Яков», вившихся рядом, недвусмысленно «пригласили» эскадрилью садиться.

– Сядем в «Малино-1»! – гаркнул Григорий.

– Сядете там, где вам прикажут! – было ему ответом, причем довольно ясным. – Летите к аэродрому Остафьево. И никаких штучек! Мы сопровождаем…

Быков глянул на «Як», летевший сбоку, и ему вдруг очень захотелось дать газу и оставить наглеца далеко позади.

Разумеется, он не стал делать резких движений, а сказал:

– Я – «Колорад»! Летим на Остафьево.

Яков, сидевший у Григория за спиной, вздохнул:

– Чуть от своих не огребли…

– Еще не вечер, – усмехнулся Быков, – успеем огрести.

Он оказался провидцем.

Уже пролетая над аэродромом, Григорий заметил с десяток черных «эмок». Наверняка по их душу.

Как только «По-седьмые» вырулили на стоянку и гул моторов утих, к самолетам приблизились люди в форме НКВД.

За их спинами ненавязчиво маячили автоматчики.

Быков вылез на крыло, спрыгнул на утоптанную землю и помог спуститься Якову.

– Прости, брат, – вздохнул тот.

Григорий отмахнулся.

– Перестань. Ни оркестра, ни цветов я не ждал.

Подошедший к нему офицер с погонами майора госбезопасности козырнул и представился:

– Майор Панин. Ваши документы, пожалуйста.

– Не узнал, майор? – прищурился Быков.

Лицо майора отвердело.

– Вы задержаны, товарищ Сталин, – строго сказал он. – Сдайте оружие и проходите в машину. Кто это с вами?

– Яков Джугашвили, – спокойно ответил «Колорад», расстегивая пояс с кобурой, в которой торчала «Астра-303».

– И он с нами.

Ни Григорий, ни Яков спорить не стали.

Подойдя к «эмке», Быков оглянулся.

«Пригласили» всех пилотов – те не сопротивлялись, спокойно рассаживались по авто, а Орехов даже весело оскалился – подбадривал «товарища командира».

В «эмке», кроме Быкова, находились водитель и охранник.

Григорий с удобством устроился на заднем сиденье.

Он не знал, куда его везут и что случится дальше, да это его и не волновало – громадное облегчение все равно присутствовало.

Все позади – и полет, и Заксенхаузен, и Ферботенвальд.

Он дома.

Да, возникли кой-какие неурядицы, но все это решаемо.

Главное все-таки произошло – оба сына вождя находятся на родине.

Небольшой кортеж доехал до московских окраин и долго плутал переулками, пока не заехал в ворота, распахнувшиеся в высокой ограде.

За оградой открывался обширный плац, с трех сторон замкнутый скучными домами в три этажа.

Здесь летчиков разделили – комэска увели в один подъезд, пилотов – в другой.

В темном коридоре отворилась дверь, Быкова втолкнули в большую светлую комнату и оставили одного.

Отчетливо щелкнул ключ в замке.

В комнате наличествовали топчан, застеленный сиротским одеялом, массивный стол с тумбами, пара стульев. В углу – умывальник.

Большое окно, выходившее на плац, было заделано стальными прутьями.

Может, и не тюрьма, но и на санаторий не похоже.

Строить планы побега и заниматься прочими дурацкими вещами Григорий не стал.

Свернув куртку на манер подушки, он залег, поворочался, перебирая в памяти события дня, и незаметно уснул.

Совесть его была чиста.

– Хватит спать! – разбудил его ворчливый голос. – Разоспался…

Быков сел, протирая глаза, и глянул на посетителя.

Он его сразу узнал по круглым очкам.

Берия.

Нарком сидел у стола в полувоенном френче и в галифе, заправленных в сапоги.

– Добрый вечер, Лаврентий Павлович, – поздоровался Григорий, посмотрев за окно. Там синели сумерки.

– Добрый ли? – хмыкнул Берия и вздохнул. Покачал головой. – Всякие за тобой числились художества, Василий, но такого…

– Я должен был спасти брата.

– Почему именно сейчас?

– Через три дня Якова расстреляли бы.

Грустно покивав, нарком вдруг резко наклонился к Григорию и сказал с силою:

– Но почему сам?! Разве можно было так рисковать?!

– Какой риск? Война идет!

– Война не терпит самодеятельности! Когда Судоплатов доложил мне о твоем вылете, я не знал, что мне делать: сначала Павла расстрелять, а уже потом застрелиться самому, или наоборот!

– Простите, Лаврентий Павлович, что подставил…

Берия вздохнул и поднял голову к серому потолку.

В свете тусклой лампы блеснуло знаменитое пенсне.

– Твой отец еще ничего не знает, – ровным голосом проговорил он, – но такое не скроешь. И что прикажешь докладывать?

– Доложите, что задуманная вами операция удалась.

Нарком внимательно посмотрел на Быкова.

– Задуманная мной?

– Ну, да.

– А Судоплатов…

– Все организовал. Это его работа.

– Хм. И как же в план задуманной мною операции вдруг попал Василий Сталин?

– А вам не обо всех моих художествах известно.

– То есть?

– Немецкий язык я знаю на «пять».

Берия с недоверием смотрел на него.

– Скажите: «Где садятся самолеты? Покажите, где! »

– «Во ландн хир ди флюкцойге? Цайгн зи во! »

– Поразительно…

Было заметно, что скрытые познания Васьки Сталина, этого великовозрастного шалопая, изрядно смутили наркома.

Но и взбодрили его – шанс оправдаться перед Иосифом Виссарионовичем обретал реальные черты.

– Хорошо… – протянул Берия и медленно встал со стула. – Хорошо… – шагнув к двери, он спохватился: – Ужинал?

– Не довелось, – улыбнулся Быков.

– Хорошо, – в третий раз повторил нарком. – Я прикажу накормить всю вашу беспокойную эскадрилью.

– Спасибо, Лаврентий Павлович.

– Не за что, – буркнул нарком и удалился.

Буквально через полчаса охранник притащил пару судков с борщом и макаронами по-флотски.

– А компот? – осведомился Григорий.

– Щас мы! – пообещал страж, и вскоре огромная кружка компота заняла свое место на пиршественном столе.

Быков, которому за весь этот суматошный, длиннющий, безумный, безумный день перепала лишь печенюшка да стакан немецкого кофе, набросился на еду, как хищник на добычу.

Вскоре судки опустели, а Григорий, стеная от удовольствия, завалился на топчан и не покидал его до самого утра.

Из письма военного совета 1-й ударной армии в адрес летчиков 1-го истребительного авиакорпуса:

«Зафиксированы неоднократные случаи, когда истребители корпуса не только полностью срывали удары бомбардировщиков противника, но и заставляли их сбрасывать бомбы на боевые порядки своих же войск.

Деятельность 1-го истребительного авиационного корпуса по прикрытию сосредоточения и перегруппировки наших войск позволила провести их с незначительными потерями от воздействия авиации противника».