Глава 8. Общение. Соперничество

Глава 8

Общение

Двадцать прозрачных пластиковых коробок стояли в гараже возле одной из стен. Они были сложены одна на другую в пять рядов (по четыре коробки в каждом). Одежда, книги, игрушки, рисунки и еще бог знает что. Как хорошо, что мама оказалась такой бережливой хозяйкой! Энджи нашла ее в кухне. Она взбивала яйца, собираясь приготовить отцу субботний завтрак.

– Мама, скажи, ты еще не выбросила старый кассетный магнитофон, который я когда‑ то так любила?

– Посмотри в коробке, на которой написано: «Ребенок начинает ходить 2», с левой стороны, – сказала мама. – Во втором ряду.

Бережливая хозяйка с великолепно разработанной системой регистрации единиц хранения, которую она держит в своей голове.

Энджи вернулась в гараж, оставив открытой дверь, соединяющую его с кухней. Она разобрала штабель, достала нужную коробку и начала поиски. Она почему‑ то представляла, что старый добрый магнитофон с красно‑ желтым микрофоном лежит возле коробки с маленькими пластиковыми зверушками. Так оно и было. Взяв в одну руку розового поросенка, а в другую петушка, она погрузилась в детские воспоминания.

– Зачем он тебе, дорогая? – крикнула из кухни мама.

– Я сочиняю песню и хочу записать ее, пока не забыла, – крикнула в ответ Энджи. Бросив поросенка и петушка обратно в коробку, она захлопнула крышку и снова поставила пластиковые коробки одну на другую в том же порядке.

Мама улыбнулась, увидев, что она молча дует в микрофон.

– Батарейки разрядились? – спросила она и, отвернувшись от яиц, открыла ящик. – Новые лежат здесь. Из твоей комнаты доносились гитарные переборы. Я рада, что ты снова взяла в руки инструмент.

На самом деле она не сочиняла песню, но опять подружилась со своей гитарой. Время от времени она перебирала струны, заново учась брать нужные аккорды. Чтобы приобрести необходимые навыки и заставить пальцы автоматически становиться в нужное положение, ей когда‑ то пришлось потратить немало усилий и времени. Играя на гитаре, она отдыхала. Это отвлекало ее от… от мыслей о том, что происходит в ее голове.

Заглянув матери через плечо, она увидела на сковороде желтый, исходящий паром пушистый омлет.

– Добавь туда немного тимьяна и паприки, – посоветовала она. – Папе это понравится.

– С каких это пор ты у нас стала шеф‑ поваром? – спросила мама, усмехнувшись, и на ее правой щеке появилась ямочка. Она, похоже, не ожидала услышать подобный совет.

– Понятия не имею, – ответила Энджи весело, непринужденным тоном. – Может быть, вспомнила рецепт, который освоила, будучи в неволе.

– О господи! Ты больше так не шути, – попросила мама; у нее испуганно вытянулось лицо.

Энджи не сомневалась в том, что за этот кулинарный совет должна благодарить Девочку‑ скаута.

– Мама, если я не буду относиться к тому, что со мной случилось, с юмором, то просто не смогу с этим жить.

– Только прошу тебя, не шути на эту тему в присутствии отца. Ему и без этого сейчас тяжело.

– Неприятности на работе? – спросила Энджи.

Мама молчала.

Резкая боль пронзила грудь Энджи.

– Это из‑ за меня? Из‑ за того, что я вернулась домой?

Мать упорно продолжала молчать.

– Но почему? – воскликнула Энджи. Слова и страхи, которые она держала в себе, выплеснулись наружу. И сдержать этот безобразный порыв она уже не могла. – Он считал меня мертвой и уже мысленно похоронил, правда? Я для него привидение, призрак из прошлого. Он даже не смотрит на меня!

– Что за бред ты несешь, Энджи!

– Я видела это. Я все знаю. Я видела фотографию! – выпалила она, у нее задрожал подбородок, но она не заплакала. – Я нашла альбом с газетными вырезками и увидела там фотографию могилы.

Мамино раскрасневшееся лицо мгновенно побледнело.

– Нет, Энджи. Это было ошибкой.

– Там должны были похоронить мое тело. Мое искалеченное, изуродованное мертвое тело. Скажи мне наконец правду!

Мама в ужасе прижала ладонь ко рту.

– Все совсем не так, – прошептала она. – Наш психолог‑ консультант посоветовала нам сделать это. Для того чтобы мы смогли справиться со своим горем и жить дальше. Мне было очень трудно, я не могла поверить в то, что тебя больше нет, я просто не хотела в это верить. Клянусь, мы не предавали тебя, мы всегда верили в то, что ты вернешься!

Энджи прошиб холодный пот с головы до ног.

– Ты верила, мама, а отец – нет, – сказала она холодным, равнодушным тоном. – Он начал новую жизнь. И решил обзавестись новым ребенком. У вас будет девочка? Или мальчик? Он уже выбрал имя для ребенка?

За прошедший месяц живот мамы вырос от размера, который можно было бы назвать «ем очень много сладких десертов», до размера «блузу в брюки я уже заправить не могу». Все было предельно ясно, и Энджи не могла больше делать вид, что ничего не понимает. Им нужно было поговорить. Но только не сейчас. Она к этому пока не была готова.

– Энджи, прошу тебя… – пробормотала мама, качая головой, и протянула руку, чтобы взять деревянную лопатку. – Все совсем не так.

Энджи швырнула лопатку на пол.

– Неужели ты не замечаешь, что за этот месяц он чаще прикасался к твоему животу, чем ко мне? Он теперь ненавидит меня.

Опустив голову, мама посмотрела на свою белую, забрызганную жиром блузу. Потому что смотреть в глаза Энджи она не могла.

– Господи, какая ты глупенькая, девочка моя! Он ошеломлен, потрясен, раздавлен. Неужели ты не видишь этого? От одной мысли о том, что мог сделать с тобой этот неизвестный маньяк, его бросает в дрожь. Ему плохо. Он чувствует себя больным. Он не может спать по ночам.

Энджи буквально вскипела от злости.

– Из‑ за того, что его драгоценная доченька теперь испорченный товар? – воскликнула она. – Он, наверное, считает, что было бы лучше, если бы я умерла!

Мама вытянулась, как струна, во весь свой рост (хотя в ней было‑ то всего метр пятьдесят, не больше).

– Нет. Потому, что он не смог защитить тебя. Он потерял тебя. Он просто сгорает со стыда. Этот стыд иссушает его душу, – сказала она. Ее голос дрогнул, и она отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. – Ты будешь есть этот омлет? Я на него вообще смотреть не могу. Этот запах просто убивает меня.

– Это вы, ребята, убиваете меня, – сказала Энджи. – У меня и без вас проблем выше крыши.

Влетев в свою комнату, она захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Энджи дышала так, как будто пробежала марафонскую дистанцию, а не один лестничный пролет. Это уж точно не ее забота – сделать так, чтобы отец снова стал счастливым. Эту проблему наверняка можно решить как‑ нибудь без нее.

Энджи швырнула магнитофон на кровать. Упав лицом в подушку, она попыталась заплакать. Потом задержала дыхание, насколько смогла. Однако ни то ни другое не помогло. От наволочки исходил легкий, свежий запах стирального порошка. Он был таким приятным, что Энджи просто не смогла ни разрыдаться, ни совершить самоудушение. Она встала с кровати и начала настраивать гитару. Этот процесс она могла контролировать, запросто устраняя любой диссонанс. Приступ гнева постепенно прошел, оставив после себя только уныние, тоску и подавленное состояние. Словом, легкую депрессию.

Дерево цвета меда постепенно стало теплым под ее руками. Она сыграла нисходящую и восходящую гаммы, а потом принялась подбирать старую мелодию – ту колыбельную, которую ей пела бабушка. «Когда ты проснешься, то получишь всех этих милых маленьких лошадок…» Закрыв глаза, она повторяла эту мелодию до тех пор, пока не смогла сыграть ее без запинки. Она растворилась в музыке.

Услышав громкое шипение, она очнулась. Неужели она случайно нажала на кнопку и включила магнитофон? Кассета сама перематывалась. Она минут пятнадцать играла «маленьких лошадок». Должно быть, все это записалось на кассете.

Энджи положила на колени игрушечный магнитофон и нажала на большую зеленую кнопку «Воспроизведение». Кассета была старой и «заезженной». Несколько долгих секунд она слышала только шорохи и треск. Энджи уже хотела нажать на кнопку «Стоп», когда услышала: «Привет! Привет! Я думаю, что эта штука работает».

Эти слова были произнесены высоким, мелодичным, срывающимся от восторга детским голоском. Энджи вздрогнула, моментально узнав этот голос. Ей показалось, что ее ударило током и электрический разряд прошел через все ее тело, от макушки до пяток.

– Большая девочка считает, что я должна сказать тебе огромное спасибо за магнитофон, – снова заговорила малышка. – Оказалось, что это совсем не трудно, и я быстро научилась его включать. Он мне очень нравится.

Услышав такое официальное выражение благодарности, Энджи не смогла сдержать улыбку. У девочки был очень милый, сладкий голосок.

– Вот моя история, – продолжала девочка. – Она очень страшная. Он заставил меня дать слово, что я никому ничего не расскажу. Люди, которые нарушают свои обещания, попадают прямиком в ад и там горят в огне целую вечность. Я не хочу гореть целую вечность, – сказала она. – Он зажег спичку, поднес ее к моей руке, и я почувствовала, как бывает больно, когда обожжешься. Ведь это только одна спичка, сказал он, а представь, каково это, когда весь мир охвачен пламенем. И еще он сказал, что друзья никогда не выдают друг друга. Он ведь не рассказал папе о том, что я разбила его любимую кофейную кружку. И я пообещала, что никогда его не выдам. А потом он сказал, что волшебный мир – это одна огромная тайна.

Потом снова наступила короткая пауза. Кофейная кружка. Какое‑ то смутное воспоминание всплыло из глубин памяти. Энджи увидела огромную, коричневую в черную крапинку кружку. Теперь были слышны лишь шорохи и потрескивание, и Энджи представила, как маленькая девочка собирает всю свою волю в кулак, готовясь нарушить священный обет молчания.

Она снова заговорила:

– Мы несколько раз играли в чаепитие, а потом оделись пиратом и принцессой. Это было так интересно! Он знал столько забавных игр. Мы играли в них, пока мама и папа одевались. Каждую пятницу они ходили ужинать в ресторан. Они обычно целовали меня перед уходом, желали мне спокойной ночи и просили, чтобы я была хорошей девочкой и во всем слушалась модю. Во всем… – детский голосок задрожал. – Во всем, – печально добавила она, и снова раздалось шипение.

«Нельзя же все понимать так буквально», – подумала Энджи. Впрочем, маленькие дети всегда все понимают буквально. Модя? Почему двойник по имени Болтушка рассказывает о моде Билле? Все это было очень и очень давно. Только после того, как ее грудь начала конвульсивно вздрагивать, Энджи сообразила, что все это время сидела затаив дыхание, и стала лихорадочно хватать ртом воздух.

– Значит, в тот день модя сказал, что кое‑ что придумал. Он сказал, что ему надоело играть в пиратов и что принцессы больше любят лошадей, чем пиратов. «Ты любишь лошадей, принцесса Анжела? » – спросил он, и я ответила: «Да, конечно, я люблю лошадей. Все девочки любят лошадей». После этого он долго смеялся. Он предложил мне запрыгнуть к нему на спину и, опустившись на четвереньки, пополз по полу. Он ползал так до тех пор, пока я не закричала, что у меня кружится голова. И он сказал, что самые лучшие наездники обычно ездят на лошадях без седел, и нам с ним пришлось снять рубашки, чтобы у нас были голые спины. И я скакала на его голой спине, но теперь мне было трудно удержаться на нем.

Энджи почувствовала, что у нее пересохло во рту. От ужаса сдавило горло. Ей хотелось остановить кассету, но голосок девочки был таким чистым и невинным, что она заставила себя дослушать до конца.

– Он сказал: «Я боюсь, что ты можешь упасть с лошади, моя принцесса», и он засмеялся, и мы оба упали на пол. Я хихикала над ним, ведь он лежал, задрав вверх свои копыта. А потом он сказал, что знает игру поинтереснее. Он спросил, хочу ли я, чтобы он мне показал, как на лошадях ездят большие девочки. Я сказала, что хочу, потому что мне уже становилось скучно. И он показал мне. А потом сказал, что я теперь тоже стала большой девочкой.

После этого наступила долгая пауза. У Энджи в голове теснилось множество вопросов. Модя? Как он мог сделать это? Вот ублюдок! Она почувствовала, как слезы покатились по ее щекам. Она оплакивала несчастную маленькую девочку с ее ужасной, мучительной тайной.

Энджи снова услышала голос девочки. Он был тихим и необычайно серьезным:

– Мне не очень понравилась новая игра. Он сказал: «Перестань плакать, как маленький ребенок. Принцессы не плачут. В следующий раз уже не будет больно». А потом он обжег меня маленьким кусочком ада и заставил пообещать, что я никому не расскажу про нашу игру. И то же самое повторилось в следующий раз, а потом еще и еще.

Запись закончилась. В конце пленки снова послышались шипение и треск.

В следующий раз, а потом еще. О боже! Сколько же раз все это повторялось? Каждую пятницу в течение четырех лет? Прямо под носом у ее родителей?

Энджи закатала рукав блузы и посмотрела на небольшую ранку, которая неизвестно откуда появилась в тот день, когда к ним приезжали бабушка и модя Билл. Кожа вокруг набухшего волдыря, из которого сочилась сукровица, покраснела. Ранка была как раз размером со спичечную головку.

И Энджи моментально все поняла – он снова сделал это! Тем вечером. После обеда. Этот мерзкий ублюдок повел ее на прогулку, чтобы полюбоваться закатом, и овладел ею. Точнее, не ею, а той несчастной, запуганной девочкой, которую он превратил в свою сексуальную игрушку. Бедная беззащитная Болтушка, она не могла никому пожаловаться, потому что вынуждена была хранить свою тайну.

Интересно, где все это произошло? В его машине? В сарае? На грязной земле, среди паутины и пыли? Она совершенно ничего не помнила. Казалось, что ее сознание просто отмыли дочиста от этих липких следов преступных действий.

Ее буквально трясло от злости, внутри у нее все клокотало. Да чтоб ты сам провалился в ад и горел там в огне! Ее руки потянулись к невидимому оружию, к острому клинку – ей хотелось защитить малышку. И тут она услышала громкий шум. Казалось, что целая сотня голубей машет крыльями. Из‑ за этого шума она едва расслышала голос мамы.

– Нам пора идти, Энджи! – крикнула она.

О да, Энджи! Наш Ангел был очень зол. Болтушка прижалась к его мантии, она боялась, что, рассказав тебе обо всем, сделала что‑ то плохое. Наверное, было еще слишком рано. Ты, возможно, пока еще недостаточно сильная. Однако ты должна была узнать обо всем. Так я им сказала. Если ты хочешь защищать себя, то должна все знать. Я закрыла перед ним ворота. Пришло твое время. Он в ярости бросился прочь, его прекрасное лицо потемнело от праведного гнева, ведь ему не позволили совершить месть, не дали исполнить то, для чего он был создан.

Пока они ехали в машине, Энджи молчала, погрузившись в раздумья. Возможно, ее родители и заметили это, но не стали ни о чем расспрашивать. Они, по всей вероятности, думали, что Энджи просто волнуется из‑ за того, что ей сегодня в первый раз будут проводить процедуру сканирования головного мозга. Доктор Грант убедила их в том, что это необходимо сделать. Энджи пыталась как‑ то разозлиться, сохранить это состояние раздражения и ожесточенности, но не смогла. Весь ее гнев постепенно испарился, и тупое, унылое, серое спокойствие окутало ее, словно туман. Казалось, что ее голову накрыли толстым, тяжелым одеялом, сквозь которое не проникал свежий воздух, и она уже ничего не чувствовала. Ей все было безразлично. Она ощущала полнейшую апатию, пребывала в оцепенении. Ее глаза были болезненно сухими.

Неужели родители ничего не замечали? Неужели они не поняли, что их дочь подвергается сексуальному насилию? Может быть, она сама в этом виновата? Слишком глубоко все в себе спрятала, затолкала в самый дальний, тайный уголок своего подсознания. Как бы то ни было, но моде Биллу все сходило с рук в течение нескольких лет. Потому что она верила ему, потому что не могла никому рассказать. Невозможно даже представить, сколько боли заперто в ее голове! Там же покоится и гниющий труп ее невинности, ее чистоты. Это похоже на братскую могилу. Боже, избавь и упаси от того, чтобы когда‑ нибудь разрыть эту могилу и осматривать этот труп! Вздрогнув, она мысленно помолилась о том, чтобы сканирование помогло.

Смогут ли они пробраться во все тайники ее мозга, освободить, опустошить их и навсегда закрыть? Доктор Грант обещала, что будет именно так. Это, в конце концов, было их целью. Первая стадия экспериментального лечения – выявление причины недуга, а за этим должно последовать полное излечение.

План был таким: доктор Грант введет ее в состояние гипноза и установит контакт с одним из ее двойников, и в этот момент МРТ сделает снимок ее мозга. В это время будут активными те отделы мозга, которые используются этим конкретным двойником, и компьютер сможет зафиксировать их точное местоположение. Доктор Грант договорилась в университетском медицинском центре, и им назначили такое время, чтобы они могли пять дней подряд приезжать на процедуры. Она понимала, что Энджи не сможет выдержать больше одного часа внутри шумного и тесного, вызывающего приступы клаустрофобии сканера, и все же это занимало немало времени: один час уйдет на то, чтобы доехать по оживленной, перегруженной машинами трассе до медицинского центра, еще час придется потратить на обратную дорогу, плюс время на проведение сканирования.

Отец беспокойно расхаживал по приемной радиологического отделения, пока они ждали, когда освободится врач. Они специально решили начать процедуры в выходные, чтобы Энджи не пропускала уроки.

– Это совсем не больно, в этом нет ничего страшного, – заверил он Энджи. – В установке используются электромагнитные поля.

Ничего нового, однако, он ей не сообщил. Энджи уже была знакома с принципом работы сканера. Отец похлопал ее по спине, как‑ то неуклюже, неловко, напряженными, онемевшими руками. Вместо того чтобы успокоить, он тем самым передал ей свое волнение. Почему он приехал сюда? Ведь обычно он игнорировал ее, делал вид, что ее проблемы его не касаются.

Энджи закусила губу, пытаясь сдержать слезы, которые сдавливали ей горло всю дорогу до медицинского центра. Она впала в оцепенение. После того как мама рассказала ей о переживаниях отца, Энджи уже не могла открыть ему правду о его брате.

Эй, папа, у меня есть для тебя интересная новость! Я наконец поняла, почему мое сознание перестало быть цельным. Я должна была возвести защитную стену, разделив свою жизнь на две части: на обычную, повседневную жизнь и на ту, в которой я вынуждена была терпеть сексуальные домогательства твоего брата. Это происходило снова и снова. Только так я могла держать в себе боль и страх – накрепко запертыми в отдаленном уголке моего сознания.

О да! Нетрудно представить, чем бы закончился такой разговор.

Энджи кусала свою щеку до тех пор, пока не почувствовала во рту вкус крови. Ей нужно было заставить себя ощутить боль. Ей нужно было успокоиться и привести в порядок мысли, пока она шла по коридору за своими родителями к кабинету врача.

– Энджи, ты готова? – спросила доктор Грант.

Посмотрев на ее красивое, радостное лицо, Энджи окончательно вернулась в действительность, и тихий голосок Болтушки, эхом звучавший в ее голове, смолк.

– Позвольте мне познакомить вас с доктором Хиршем. Это тот самый парень, который руководит исследованиями, – сказала доктор.

«Парень» выглядел как типичный «мозгокопатель»: черная козлиная бородка и такие же черные кустистые брови. Взгляд его поразительных черных глаз с огромными зрачками был острым и пронизывающим. Казалось, что эти глаза, словно рентгеновские лучи, просвечивают насквозь мозг собеседника.

Пока он улаживал формальности с ее родителями, которые должны были дать свое письменное согласие на проведение исследований, Энджи погрузилась в раздумья. Интересно, кто из ее двойников появится сегодня? Девочка‑ скаут, похоже, спокойна, она не боится доктора Грант. Однако Болтушка сейчас ближе всех к поверхности. Кто такая Маленькая женушка, Энджи пока не знала. О ней ничего не было известно, кроме имени. И еще кто‑ то злобно ворчал, Энджи отчетливо слышала это. Значит, всего двойников четверо. По крайней мере Девочка‑ скаут назвала доктору Грант четверых. Может быть, это Маленькая женушка ворчит? Или существует еще кто‑ то, кого она пока не знает? Да она не человек, а какое‑ то лоскутное одеяло, кусочки которого соединила вместе беда!

Доктор Грант будет вызывать ее двойников, так называемых альтеров, по одному, устанавливать с ними контакт и постарается как можно дольше задержать их для того, чтобы можно было отследить, где именно в мозге они прячутся. Она попросит их рассказать ей свои истории, как это уже сделала Девочка‑ скаут, это и будет приманкой. Нет, доктор не позволит им травмировать Энджи, обрушив на нее поток своих страшных воспоминаний, она просто, так сказать, с близкого расстояния рассмотрит те события, которые стерлись из ее памяти. Доктор Грант, естественно, пока еще не знает о Болтушке и о той тяжелой травме, которая была нанесена психике Энджи, тогда как ей самой об этом уже известно.

Она оторвалась от своих мыслей и вернулась в действительность как раз в тот момент, когда доктор Хирш сказал:

– Затем, если все пойдет как нужно, мы сможем выяснить степень расщепления и после этого начнем лечение.

– И в чем оно заключается? – спросила Энджи.

– Мы будем стирать все ненужное. Этот процесс будет проходить в два этапа. Сначала мы заблокируем, то есть деактивируем, те нервные клетки, которые используются только альтерами, а после этого прикрепим к ним специальные гены, которыми можно управлять. И на этом все закончится, мы получим твое единое, цельное сознание, твое истинное «я», которое будет постоянно находиться под контролем. С помощью этого метода мне уже удалось вылечить пятерых пациентов. Причем результаты были просто потрясающие.

Именно этого она и хотела, не так ли? Получить ответы на мучившие ее вопросы, заполнить пробелы и избавиться от всех двойников. Девочка‑ скаут и Болтушка уже рассказали ей страшную правду, и она смогла справиться со своими эмоциями, ей удалось выдержать эти ужасные удары. Нет, сама она, конечно, не чувствовала всего того, что чувствовали они, и смогла принять правду.

Комната, в которой стоял аппарат, была жуткой, внушающей страх, – подходящее место для того, чтобы напугать до смерти ее основное, доминирующее над всеми двойниками «я» и заставить спасаться бегством. Огромная установка с круглым отверстием занимала почти всю комнату. По всей вероятности, голова Энджи будет находиться именно в этом отверстии. Она представила, как невидимые лучи проникают сквозь ее череп и исследуют все, что находится внутри него. Судя по всему, эта установка представляет собой огромный магнит.

В раздевалке она сняла свою одежду и надела больничную рубашку. Ее отражение смотрело на нее из зеркала. Оно было бледным и испуганным. Какие тайны она выболтает, находясь под гипнозом? То, что их узнает доктор Грант, ее не беспокоило, но наблюдать за ходом процедуры будет еще и доктор Хирш. Он ее не знает. Она тоже его не знает. А что, если Болтушка снова появится и расскажет доктору Грант о моде Билле? Расскажет ли доктор обо всем ее родителям? Энджи знала, что существует закон, который обязывает всех учителей и социальных работников сообщать в полицию обо всех случаях насилия над несовершеннолетними, как об уже совершенных преступлениях, так и о предполагаемых. Объявления об этом были расклеены по всей школе. Интересно, этот закон распространяется на психотерапевтов?

– Болтушка, ты должна сидеть очень тихо, – прошептала Энджи, глядя на себя в зеркало. – Твое время еще не пришло. Прошу тебя, спрячься от страшного доктора.

Так оно и было на самом деле или Энджи просто показалось, но она вдруг ощутила огромное облегчение, словно ее просьбу услышали и согласились выполнить.

Когда она вошла в комнату, доктор Грант стояла возле двери. Она дала Энджи маленькие радионаушники и слегка похлопала ее по спине.

– Ничего не бойся, Энджи. Я буду разговаривать с тобой с помощью этих наушников, так как аппарат при работе сильно шумит. В них также встроен микрофон, поэтому я смогу слышать тебя. К сожалению, мне придется сидеть в другой комнате. А теперь пойдем туда, где тихо, где ты сможешь расслабиться, и узнаем, кто захочет рассказать свою историю.

Доктор Грант привела тебя в затемненную комнату и усадила в кресло. Ты вся дрожала. Она говорила тихим, приятным голосом, просто произносила какие‑ то слова для того, чтобы успокоить тебя. Потом она достала прибор с двигающимся лучом света и попросила тебя смотреть на этот луч. И ты смотрела до тех пор, пока не отключилась и не позволила нам выглянуть в окна, которыми для нас были твои глаза.

– Девочка‑ скаут, нам нужно поговорить, – сказала доктор. – Мы должны помочь Энджи избавиться от боли.

На этот раз вместо Девочки‑ скаута пришел поговорить совершенно другой персонаж. Я послала ее, открыв ворота. Это была Маленькая женушка. Пришло время и ей облегчить свою душу, поговорить с доктором. Пришло время и тебе узнать обо всем.

Энджи, я думаю, что мы сделали правильный выбор. Доктор сумела расположить к себе наших маму и папу и завоевать их доверие. Они хотели только одного – чтобы их Тринадцатилетняя Красотка вернулась обратно. Для них было важно вернуть три потерянных года. Впрочем, как и для тебя. Но они не желали знать обо всех тех ужасах, которые тебе довелось пережить, а также о том, как на твоем теле появились шрамы. Однако ты должна узнать об этом.

Был понедельник, третий день сканирования. Девочка‑ скаут так и не согласилась выйти, даже под гипнозом. Другой двойник требовал внимания к себе, настаивая на том, чтобы во время сеансов слушали только его. «Ага», – едва слышно пробормотала доктор Грант. Казалось, что она давно ждала, когда появится именно этот персонаж, который больше других знал о том, какая именно травма спровоцировала расщепление сознания Энджи.

– Я с самого начала была уверена в том, что существует еще кто‑ то, и именно она взяла на себя эту роль, – сказала доктор Энджи после того, как та провела два часа в гремящем и лязгающем аппарате. – Это та самая альтера, которая подвергалась физическому насилию. Я думаю, что это она называет себя Маленькой женушкой и именно она была, так сказать, в самом центре событий, – объяснила она и задумалась, наморщив лоб и скривив свои розовые губы. – Мне до сих пор все это кажется удивительным и очень странным. Я все еще не могу поверить в то, что в твоем возрасте одно‑ единственное событие смогло привести к такой обширной диссоциации сознания. Это совершенно нетипичный случай.

Сомнения доктора Грант, конечно же, были оправданы, однако Энджи пока не собиралась раскрывать ей свою тайну. В третий раз готовясь к исследованию на установке, она не рассказала доктору о существовании Болтушки, ее двойника, который появился первым. Она знала, что отцу сейчас очень плохо, что у него в любую минуту может случиться нервный срыв. У мамы был уже довольно большой срок беременности. Бабушка полностью зависела от моди Билла. Да и сама Энджи еще не была готова к той буре страстей, которая разразится после того, как она публично обвинит своего «любимого дядю» в совершении инцеста. Отец после этого, наверное, просто задушит своего младшего брата голыми руками.

Она пообещала себе, что больше никогда и ни за что не останется с ним наедине. Когда она снова станет цельной личностью и почувствует себя достаточно сильной, обязательно разберется с этим негодяем. Подумав об этом, она улыбнулась – неожиданно перед ее глазами предстал образ карающего ангела с мечом в руках. Засыпая под действием гипноза, Энджи представляла, как будет резать на куски модю Билла, и эта приятная картинка вытеснила из ее сознания все остальное. Перед тем как отключиться, она услышала шелест крыльев.

После сеанса доктор Грант была необычайно радостной и напоминала полководца, который одержал важную победу.

– Мы нашли еще одного! – воскликнула она. – Это юноша – очень серьезный и воинственный, он готов защитить любого, кто нуждается в помощи. Кроме того, он, так сказать, очень компактный, с неврологической точки зрения. Похоже, это совершенно новый персонаж. Он был создан последним и совсем недавно. Нам за один сеанс удалось узнать, в какой именно области мозга находятся нервные клетки, которые он использует. Прекрасная работа, Энджи!

Благодарить ее было совершенно не за что, она не имела к этому никакого отношения. Оказывается, внутри нее есть еще и какой‑ то юноша. Замечательно! Может быть, это признак того, что она би[8]? Доктор поспешила успокоить ее, сказав, что пол ее двойников не имеет никакого отношения к ее сексуальной ориентации. Слава богу! Это было бы уже слишком. Еще одного потрясения она просто не переживет.

Несмотря на то что всю обратную дорогу Энджи проспала на заднем сиденье автомобиля, она чувствовала себя очень уставшей и попросила, чтобы ей разрешили не идти в школу, а побыть дома. Мама обняла ее и сказала, понимающе глядя на нее:

– Я должна пойти на работу, всего на пару часов. Я не успела расставить книги по полкам.

– Я и не рассчитывала, что ты останешься дома вместе со мной, – сказала Энджи. – Тем более что тебя ждут груды книг, взывая о помощи. Не волнуйся, мне просто нужно немного поспать.

Еле волоча от усталости ноги, она поднялась по лестнице и, упав на кровать и укрывшись одеялом, свернулась калачиком. Все звуки стихли, краски потускнели, на душе стало спокойно и легко. Ей казалось, что она уплывает в какую‑ то далекую страну. Энджи засунула руку под подушку. Она так всегда делала, когда чувствовала, что засыпает. Неожиданно ее пальцы коснулись какого‑ то твердого предмета. Вздрогнув, она открыла глаза. Кто‑ то положил под подушку ее дневник, открыв его и помяв листы. Первая страница была пустой, но сквозь нее проступали слова, написанные крупными буквами.

Она приподнялась, опершись на локти, и быстро перевернула страницу. Как только она прочитала первые четыре слова, ее бросило в жар. В самом центре страницы было написано заглавие: «Первый дневник Маленькой женушки». Маленькой женушки? Подняв левую руку к лицу, Энджи посмотрела на нее. Она сразу вспомнила надпись, выгравированную на внутренней стороне широкого серебряного кольца. Как она могла забыть такую простую вещь? Она сняла кольцо с пальца и снова прочитала надпись: «ЛЮБИМОЙ АНЖЕЛЕ, МОЕЙ МАЛЕНЬКОЙ ЖЕНУШКЕ». Внутри у нее что‑ то дрогнуло, и она снова надела кольцо на палец. Туда, где ему самое место. Эти слова взволновали ее. Значит, ее кто‑ то любит и очень дорожит ею. Но ей всего шестнадцать лет. Она не может быть ничьей женой. Тогда что это может означать?

Сквозь чистый лист проступили еще какие‑ то слова, написанные мелким, убористым почерком.

Дрожа от нетерпения, она перевернула еще одну страницу. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Начав читать, она уже не смогла оторваться.

Привет, Энж.

Я знаю, что ты познакомилась с Девочкой‑ скаутом. По крайней мере, у тебя была возможность поговорить с ней. Умница‑ разумница Девочка‑ скаут о многом умолчала. Например, она не рассказала тебе о том, как она испугалась и мне пришлось спасать тебя. Слушая ее, ты, наверное, подумала: «О да, она смогла одной рукой (потому что вторая была привязана веревкой к спине) приготовить вкусный обед из четырех блюд, используя всего два ингредиента. Это спасло мне жизнь». Как бы не так! То, что мужчина набил себе желудок, конечно, помогло. Но посмотри правде в глаза, сучка. От своей «маленькой женушки» он хотел еще кое‑ чего. Девочка‑ скаут хозяйничала только в большой комнате, оставив мне комнату, которая находилась за ней. То есть спальню. Хочешь знать, как это было? Конечно хочешь. Ты прямо вся горишь от нетерпения, так тебе хочется узнать об этом. Каждая девушка мечтает о своей первой брачной ночи, не так ли?

Я тебе сейчас такое расскажу, что ты просто обалдеешь, дорогуша. Это не история Тринадцатилетней Красотки. Тебе понятно это, милочка? Мы спрятали тебя в надежное место, и поэтому ты пропустила самое интересное. А теперь в тебе проснулось любопытство? Ты действительно хочешь это узнать? Уверена? Ну что же, тогда слушай.

Итак, хорошая Девочка‑ скаут и этот мужчина поужинали вместе. Потом он ей рассказал о том, что на улице очень темно, а хижину окружают скалы и глубокие расщелины. В тот вечер койоты выли, как сумасшедшие, и он сказал:

– Слышишь это? Слышишь, как они воют? Помни, что пумы подкрадываются очень тихо, ты сможешь обнаружить этого зверя только тогда, когда он уже вцепится тебе в горло.

Ему больше ничего не нужно было говорить. Ты сразу поняла, что ночью убежать не сможешь.

Потом он снял железные браслеты с ее окровавленных лодыжек и, взяв на руки, перенес ее в другую комнату. Именно в ту самую комнату, на которую она весь день старалась не смотреть и не думать о том, для чего она предназначена. Эта комната была маленькой и темной. Он положил ее на жесткую кровать, которая впоследствии станет местом моего рождения. Я имею в виду, что именно на ней в ту ночь я и появилась на свет. Ты знаешь об этом? Конечно же не знаешь. Пока не знаешь. Я подготовлю для тебя сцену, и ты сможешь оценишь то, что я для тебя сделала, точнее, сделала для всех вас.

Девочка‑ скаут ничего не видела, только слышала, как он ходит по комнате. Она сидела, затаив дыхание.

Он зажег масляную лампу, которая стояла на полке. В ее мерцающем свете лицо мужчины казалось оранжевым. Не говоря ни слова, он протер влажной тряпкой ступни твоих ног и смазал раны какой‑ то мазью, имевшей сладковатый запах. Он поцеловал наши прекрасные ножки. Он обращался с ней как с настоящей королевой, а она лежала на кровати, как бревно, сжавшись от страха. Перевязав ей ступни, он склонился над ее перекошенным от ужаса лицом и поцеловал в губы.

– Ничего не бойся, моя маленькая женушка, – сказал он. – Все будет хорошо. А теперь скажи, как сильно ты любишь меня.

Она лежала, как последняя идиотка, боясь пошелохнуться. Он легонько шлепнул ее по щеке.

– Скажи мне, Анжела.

– Я люблю тебя, – выдавила она из себя. Она даже не знала его имени.

– Покажи мне, – прошептал он. – Покажи мне, как сильно ты меня любишь.

Она беспомощно смотрела в его черные глаза.

– Я… я не… я…

– Не любишь меня? – спросил он ледяным тоном и ударил нас по второй щеке. Довольно сильно ударил, щека моментально стала красной и горячей.

Она заплакала. Ее слезы возбудили его еще больше, и он снова отвесил ей пощечину. В мерцающем желтом свете было видно, как его глаза потемнели от злости, и он грозно сдвинул брови. Она отползла на другой конец кровати, а он, схватив нас за волосы, заставил ее посмотреть ему прямо в лицо.

– Анжела, дорогая, – процедил он сквозь зубы. – Я хотел, чтобы эта ночь стала особенной для тебя, но ты не хочешь мне помогать, моя маленькая женушка.

Она вырвалась и закричала. Он снова ударил ее по щеке. Она умоляла отпустить ее. Он разорвал на ней одежду. Она сжалась в комок, чтобы он не видел ее дрожащего голого тела. Когда он протянул руку, чтобы взять веревку, которую предусмотрительно повесил на столбик кровати, Девочка‑ скаут спряталась.

Итак, Энж, ты появилась там всего на одну секунду и испугалась до смерти, не понимая, как оказалась в том месте. Потом появилась Болтушка. Она открыла глаза и, увидев совершенно незнакомого человека, поняла, что это не игра «в лошадки». О нет! Громко крича, она убежала, оставив после себя пустое место. Именно там я и появилась, накрепко привязанная к жесткой кровати, а на мне лежал мужчина, который насиловал меня. Он пыхтел и стонал, вдавливая меня в матрас. Что же, в первый раз все это закончилось довольно быстро. Вздрогнув, он навалился на меня всем своим потным телом и спросил:

– Ты любишь меня, моя маленькая женушка?

Мне не хотелось, чтобы меня снова ударили, и поэтому я сказала:

– Конечно, я люблю тебя.

Скатившись с меня, он улыбнулся. О‑ о, какая это была нежная, блаженная улыбка!

– Вот видишь, я знал, что так и будет! – сказал он. – Ты просто немного испугалась, правда, моя скромница?

И я таким же нежным и ласковым голоском спросила:

– Не могли бы вы развязать мне руки?

И он так же ласково ответил:

– Не сегодня. Посмотрим, как ты будешь вести себя завтра.

А потом, так как я лежала на середине кровати, он лег на меня и заснул и сразу стал громко храпеть. Я же не смогла сомкнуть глаз до самого утра, мне трудно было дышать, и я думала о том, как бы мне развязать свои руки.

Когда за окном стало светло, он поднялся и вышел на улицу, чтобы сделать пи‑ пи. Я спросила: «А как же я? Пожалуйста, прошу вас, позвольте мне выйти из дома! »

Он развязал меня и указал на ночной горшок, который стоял в углу комнаты.

Потом он положил меня на кровать и снова сделал со мной это. На этот раз он не торопился, делал все медленно, продлевая удовольствие и заставляя меня умолять его делать это. Он сказал, что мне очень повезло, потому что мой муж так сильно хочет меня.

– О да, я знаю, что мне очень повезло, – отозвалась я. – Я так сильно люблю тебя!

– Ты такая невероятно нежная и милая! – сказал он и, отвязав меня, отвел в кухню для того, чтобы я приготовила ему завтрак.

Это была ее работа. Я ушла, оставив ее с этими тяжелыми браслетами на ногах.

Я понимала, что если буду говорить ему ночью те слова, которые он хочет услышать, то смогу сделать нашу жизнь лучше. Я знала, что если буду делать в постели то, что ему приятно, то смогу сделать нашу жизнь лучше. А эта приличная, благовоспитанная Девочка‑ скаут сказала мне:

– Только не делай вид, что тебе это не нравится. Ты просто потаскуха.

Да. Именно так она и называла меня с того самого дня, как я появилась на свет. Она называла меня Потаскухой.

Неблагодарная сука.

У Энджи бешено колотилось сердце и шумело в ушах. Она прикоснулась к своему шраму на запястье так, словно видела его впервые. Она совершенно ничего не помнила – ни боли, ни страха, ни насилия. Она осталась невинной и чистой. Целомудренной, непорочной, нетронутой. И это было настоящим чудом.

– Спасибо тебе, – тихо сказала она.

Глава 9

Соперничество

Два последних сеанса сканирования, каждый из которых длился один час, можно было назвать пустой тратой времени. Болтушка оказалась весьма сообразительной и спряталась так, что ее не смогли найти. И это хорошо. В этом деле у нее было гораздо больше опыта, чем у других персонажей. А Девочка‑ скаут проявила упрямство. Доктор Грант несколько раз пыталась установить с ней контакт, но все ее попытки не увенчались успехом. Похоже, Девочка‑ скаут догадывалась, что с ней сделают после того, как закончится сканирование. Энджи не знала, насколько существенной была та часть ее жизни, которую видели альтеры. Они напоминали ей кинокритиков, которые сидят в темном зале, смотрят фильм и высказывают свое мнение по поводу увиденного.

Доктор Хирш предложил немедленно перейти к следующему этапу и удалить тех альтеров, которых они уже нашли. Мама и папа наблюдали за тем, что он делает, с благоговейным ужасом, а Энджи – с восторгом и любопытством. Наконец он вывел на экран своего компьютера красивый снимок, трехмерную вращающуюся модель.

– Неужели это я? – спросила Энджи.

Разноцветные кластеры под прозрачной оболочкой, которая, по всей вероятности, была поверхностью головного мозга, обозначали области гиппокампа[9], используемые различными двойниками.

– Там, где красный цвет, там ты, Энджи, доминирующий персонаж. Эта область, безусловно, самая большая, – пояснил доктор Хирш. – Фиолетовым цветом отмечена область, принадлежащая Потаску… прошу прощения, Маленькой женушке. А желтая область принадлежит персонажу мужского пола, которого назвали э‑ э… Ангелом. Теперь мы поместим модифицированные светочувствительные гены в те нервные клетки, которые используют двойники.

Энджи была в полном восторге. Неужели ее сознание, ее «я», представляет собой всего несколько кубических сантиметров клеток, находящихся в центре ее головы?

– А что будет, если вы не попадете в нужную клетку? – спросила мама. – Есть ли риск того, что вы удалите не двойника, а саму Энджи? Я хочу сказать, что это совершенно недопустимо, правда, Митч?

– Совершенно недопустимо, – без колебаний подхватил отец.

Энджи испустила легкий вздох облегчения. Отец по‑ прежнему переживает за нее, хотя и боится смотреть ей в глаза.

– Насколько безопасна эта процедура? – спросил он.

Доктор Хирш тряхнул головой. Похоже, он начинал нервничать. Он все объяснил родителям Энджи, когда те подписывали официальные бумаги, давая свое согласие на проведение исследования.

– Оптико‑ генетический метод широко используется для лечения нервных клеток при болезни Паркинсона, эпилепсии, травмах спинного мозга и даже при некоторых формах слепоты. Использование этого метода для управления памятью пока носит экспериментальный характер. Это, так сказать, новые горизонты науки. Как я вам уже объяснял, переносчик вируса будет введен только возле тех клеток головного мозга, в которые мы хотим поместить новые гены. Абсолютная точность попадания гарантирована.

Отец понимающе кивнул, а мама спросила:

– Вирус? Это не опасно?

– Совершенно безопасно, – заверил ее доктор Хирш. – На самом деле он выполняет одну‑ единственную функцию – помогает ввести гены в клетку. А мы уже выбрали эти гены, не так ли? Риск состоит только в том, что у нас может не получиться заставить двойников замолчать, а повредить мозг Энджи или ее основное «я» мы никак не сможем. Сами по себе нервные клетки даже не будут затронуты. Мы просто лишим их способности посылать сигналы, изменяя мембранные кальциевые каналы и протонные помпы.

Мама беспомощно хлопала глазами. Отец, подняв руки, запустил пальцы в волосы.

– Я совершенно ничего не понял, – сказал он.

А Энджи все было ясно, ведь в седьмом классе на уроках биологии им рассказывали о процессах, происходящих в мозге.

– А как вы собираетесь ввести мне этот вирус? Как внутрь меня попадут гены‑ переключатели, которые дают команду убивать? – спросила она.

Доктор Хирш погладил свою козлиную бородку.

– Ты знаешь, а мне понравилось это название, – сказал он. – Я, пожалуй, смогу использовать его. Хм, «гены‑ переключатели». Для того чтобы ввести их, нам нужно будет просверлить всего три маленьких отверстия.

– Отверстия! – воскликнул отец, вскочив на ноги. Стул, на котором он сидел, с глухим стуком опрокинулся на ковровое покрытие, устилавшее пол кабинета. – В ее голове? Я не помню, чтобы в тех бумагах, которые мы подписали, упоминалось о том, что придется сверлить ей голову! Вы сказали «будем вводить». Я думал, что вы имели в виду обыкновенные уколы.

В маминых глазах застыл ужас.

– Вы собираетесь побрить ее налысо? Я к этому не готова, – сказала мама. Она разгладила рукава блузы, а потом провела ладонями по щекам. – Мы должны подобрать ей подходящий парик, чтобы ничего не было заметно. На это уйдет довольно много времени.

Энджи отошла в сторону, дав им возможность самим справиться с потрясением. Разве стоит волноваться из‑ за таких пустяков? Они в конце концов согласятся на все, что потребуется делать. Она так и не подстриглась, поэтому у нее на голове было довольно много волос. Ими можно будет прикрыть те крошечные дырочки, которые просверлят в ее голове, чтобы проложить каналы к гиппокампу.

Процесс введения генов оказался долгим и утомительным, однако он не сопровождался такими громкими звуками, как сканирование. Теперь нужно было подождать пару недель для того, чтобы гены внедрились в клетки и начали управлять кальциевыми каналами, или как там они называются, после чего эти каналы можно будет закрыть.

Энджи думала, что две недели она будет отдыхать. Однако она ошиблась.

Просыпаться по утрам ей становилось все труднее и труднее. Она не понимала, что с ней происходит. Она не могла нормально заниматься, на уроках не могла слушать учителей, дома не могла делать домашние задания. А все потому, что у нее в голове стоял постоянный крик и шум. Перед тем как началось это дурацкое сканирование, она чувствовала себя великолепно. В школе она получала хорошие оценки и даже подумывала о том, что после Рождества могла бы начать изучать еще несколько дополнительных предметов. Теперь же в ее голове царил полнейший хаос. Двойники будто торопились проявить себя, иногда они действовали сообща.

Случалось так, что она одевалась и уходила в школу, а потом вдруг обнаруживала, что Потаскуха, пробравшись в ванную комнату, подвела ей глаза, нарисовав жирные стрелки, и накрасила губы темно‑ красной помадой. Очевидно, Девочка‑ скаут разрешила ей сделать это. Потом, совершенно случайно, Энджи заметила, что ее блуза спущена с плеч. Так, чтобы были видны бретельки бюстгальтера. А еще Энджи обнаружила, что, пока она спала, Девочка‑ скаут переписала своим аккуратным почерком все ее домашние задания. По ночам Болтушка скакала на воображаемых лошадях, а утром у Энджи так гудела голова, как будто по ней всю ночь били копытами.

Среди всего этого сумасшествия Кейт была для нее островком здравомыслия и спокойствия. Каждый день они обедали вместе, обсуждая свои дела, и эти беседы, как правило, потом продолжались вечером. Для подружек стали привычны долгие посиделки. И когда Энджи говорила Кейт по телефону: «Я просто умру, если сейчас не съем шоколадное мороженое», то буквально через полчаса она уже была у дома Энджи. Кейт приезжала на старенькой машине (это был третий по счету автомобиль, купленный когда‑ то ее родителями), и они вместе с Энджи ехали есть мороженое.

– Ты живешь в постоянном стрессе, много нервничаешь, – сказала как‑ то Кейт после того, как была съедена третья подряд порция мороженого. – Может быть, тебе нужно начать бегать по утрам или заняться какой‑ нибудь гимнастикой? Я что‑ то стала толстеть. Ты посмотри, посмотри, как мне приходится ограничивать себя в еде, – пожаловалась она, тыча в тарелку с чахлым салатом, который она заказала себе, а потом согнула вилкой кусочек фиолетовой капусты, словно резиновую ленту.

– Ну а я ем за пятерых, – осторожно, как бы посылая пробный шар, сказала Энджи.

Кейт засмеялась:

– Я знаю, что ты не беременна и не носишь в животе сразу четверых близнецов. Эта отмазка не прокатит.

– Ко мне начала возвращаться память, – прошептала Энджи.

Улыбка моментально исчезла с лица Кейт.

– Энджи, вот это да! – пробормотала она и, привстав, протянула руку через столик и коснулась руки Энджи. – Значит, амнезия постепенно проходит?

– Да, можно сказать и так, – ответила Энджи. – Видишь ли, мы выяснили, что, пока мой мозг был отключен целых три года, в моем теле поселилось множество разных личностей.

Кейт смотрела на нее округлившимися глазами, широко раскрыв от удивления рот.

– Сразу целая компания? Ты шутишь? – Она пристально смотрела на Энджи, пытаясь найти ответ на свой вопрос. – Нет, ты не шутишь. Это так интересно и так… круто!

– Круто, – усмехнувшись, сказала Энджи. – Ну да, типа того. На самом деле они помнят, что со мной случилось. И вот теперь решили рассказать мне об этом. Прямо скажем, все это просто ужасно.

– О‑ о‑ о, – протянула Кейт, снова усевшись на свой стул и скрестив на груди руки. – Что же, это стоит того, чтобы съесть целую тонну шоколадного мороженого. Сегодня я плачу, – объявила она и, помолчав немного, спросила: – Ты хочешь… поговорить об этом? Я имею в виду, поговорить с нормальным человеком, а не с врачом.

– Только не сейчас. Возможно, немного позже. Мне до сих пор не верится, что все это было на самом деле – похищение, жизнь в рабстве и так далее. Представляешь, выяснилось, что в моем теле живут три каких‑ то дамочки и один парень.

– У всех есть свои странности, – заметила Кейт. – Просто у твоих странностей есть еще и имена.

– И каждый из этих персонажей делает то, что считает нужным, – пожаловалась Энджи. – Я не знаю, как заставить их подчиняться мне.

– Понятно, – сказала Кейт. – Например, они решают, кто тебя будет сегодня одевать.

– О нет! – воскликнула Энджи.

Она вспомнила, как один раз напялила на себя голубые джинсы, украшенные вышивкой, и красный свитер, хотя обычно носила эти джинсы вместе с черной блузой. Сейчас на ней была блуза персикового цвета, вся в каких‑ то цветах, и широкий обод на голове (за это она должна была поблагодарить Девочку‑ скаута); еще на ней были узкие черные брюки из спандекса и туфли на высоких шпильках (это уже постаралась Потаскуха). А на руке у нее красовался странный браслет из стеклянных бусин – это явно было делом рук Болтушки.

– В конце концов, неужели они не могут договориться друг с другом? – простонала Энджи. – Я выгляжу, как провинциальная шлюха.

– Согласна, – сказала Кейт. – А может, тебе стоит назначить для каждой из них определенный день недели?

– Как это? – спросила Энджи.

– Повесь в своей комнате календарь и отметь на нем, кто в какой день будет тебя одевать.

– Ну это уже будет самое настоящее «ку‑ ку», – сказала Энджи.

– А ведь так оно есть. Ты не согласна?

– О боже! Ты права. – Энджи была довольна: наконец‑ то ей дали хоть один дельный совет.

А вот доктор Грант теперь не давала Энджи никаких советов. Похоже, доктором овладела страсть к исследованию. Ей очень нравился этот эксперимент. Вместо того чтобы применять терапию, она всячески способствовала удалению двойников. Энджи была разочарована, ее надежды не оправдались. Пять мучительных сеансов Энджи проторчала в этом аппарате, а смогли они найти только двоих двойников‑ альтеров. По правде говоря, Энджи сама велела Болтушке спрятаться. Однако что могло случиться с Девочкой‑ скаутом? Да и двое других тоже затаились. Похоже, они не хотят, чтобы Энджи вылечилась.

– Может быть, это Маленькая женушка запретила им появляться, – размышляла доктор Грант. – Она очень сильная личность. Ей принадлежит ночь. А сейчас ее отодвинули в сторону. Может быть, нам стоит удалить ее как можно быстрее, чтобы освободить место для других? Тех, которые захотят с нами контактировать и смогут нам помочь.

Энджи почувствовала, что к горлу подступает тошнота.

Ее замешательство доктор истолковала по‑ своему:

– Она уже рассказала тебе свою историю. У полиции есть ее свидетельские показания. Понятно, что именно она пострадала больше всех, ей досталось самое страшное. – Доктор Грант все еще не знала о существовании Болтушки. – Как ты думаешь, может, будет лучше, если мы сотрем все это из твоей памяти? В прямом смысле этого слова.

– Может быть, – сказала Энджи, дотронувшись до шрама, который появился на ее руке совсем недавно.

– Я не настаиваю, Энджи. Надеюсь, ты понимаешь, что это только один из возможных вариантов.

– Существуют и другие? – спросила Энджи.

– Есть альтернатива. Мы можем продолжить традиционную терапию и постараемся разрушить стену, которая существует между тобой и Маленькой женушкой. Мы сделаем так, чтобы все ее воспоминания перетекли, так сказать, прямиком в твою память. Тогда ты сама переживешь и почувствуешь все то, что довелось пережить и почувствовать ей. После этого мы продолжим работу и поможем тебе справиться с этим непомерно тяжелым грузом эмоций, который ты в столь юном возрасте без посторонней помощи не осилишь. В процессе работы, выбрав подходящий момент, мы попробуем с ней договориться, попробуем убедить ее отказаться от своей независимости и каким‑ то образом соединиться, слиться с тобой в одно целое.

Соединиться с Потаскухой?

– Но после этого я могу сильно измениться, не так ли?

– Наша жизнь – это постоянные изменения, – заметила доктор.

Энджи почувствовала, как кто‑ то оттолкнул ее в сторону.

– Как ты, мать твою, все красиво описала, Линн! Ну прямо картина маслом, хоть на стену вешай и любуйся. – Эти ужасные слова слетели с ее языка!

– Привет тебе еще раз, Маленькая женушка, – сказала доктор.

– Что бы ты там ни говорила, я знаю, что ты хочешь, чтобы я умерла, ведь так? – спросила Маленькая женушка‑ Потаскуха, а Энджи в это время улетела куда‑ то очень далеко, за сотни, за тысячи миль. Она изо всех сил пыталась услышать, о чем они говорят. – Меня никто не любит и не ценит, ни один даже самый паршивый человечишка. Ни внутри, ни снаружи.

Протянув руку, доктор сказала:

– Я ценю тебя. Однако мне кажется, что ты очень несчастна, и эта твоя карма распространяется на Энджи. Ты и ее делаешь несчастной.

– Значит, мне просто придется стать счастливой. По‑ своему, конечно, – заявила Маленькая женушка‑ Потаскуха и больно хлестнула доктора по руке.

Когда Энджи пришла в себя, ее ладонь все еще горела после удара.

– Доктор Грант, простите меня, ради бога!

Глаза доктора вспыхнули от радости.

– Ты слышала это? – спросила она.

Энджи кивнула, чувствуя, что ее щеки заливает краска стыда.

– Значит, нам кое‑ чего удалось достичь. Мы продвигаемся вперед. Стены становятся все тоньше и тоньше.

Нет! Энджи очень нужна была эта баррикада.

– Она мне не нравится. Мне не нравится, как она ведет себя. Как одевается. Я ненавижу ее голос. Я не хочу, чтобы она была во мне. Удалите ее. Сотрите. Прошу вас!

В ее голове раздался такой пронзительный крик, что ей пришлось закрыть ладонями уши. У нее возникло ощущение, что она провалилась в темноту и оказалась в старой лесной хижине. Чьи‑ то сильные руки пытались усадить ее в кресло‑ качалку, а она изо всех сил сопротивлялась. Потом темнота рассеялась, и она снова была в кабинете доктора.

– Энджи, Энджи, с тобой все в порядке?

– Да, все нормально, – пробормотала Энджи, тяжело дыша. – Я уже себя контролирую. Но прошу вас, давайте как можно скорее начнем делать то, о чем вы рассказали.

– Я дам тебе немного времени на обдумывание, – сказала доктор Грант. – Это очень серьезный шаг. Обратной дороги уже не будет.

Откуда‑ то издалека до нее донесся голос:

– Тебе нужно немного поспать, красотка.

Было три часа ночи, а эти слова по‑ прежнему не давали ей покоя. Энджи боялась закрыть глаза. Она сидела на кровати, в комнате горел свет, причем были включены все имеющиеся светильники и люстра. Глаза у Энджи были красными, воспаленными, она стала моргать, с силой сжимая веки. С каждым разом ей все труднее и труднее было открывать глаза. Веки слипались. Наконец они окончательно сомкнулись, и она впала в какое‑ то странное состояние – полусон‑ полубодрствование.

Фигурка ангела, стоявшая на комоде, начала увеличиваться и увеличивалась до тех пор, пока не стала высотой с человека среднего роста. Молочно‑ белый фарфор наполнился живыми красками – кожа приобрела светло‑ персиковый оттенок, щеки стали розовыми, кудрявые, развевающиеся волосы – черными, а в черных как уголь зрачках загорелись два ярких огня. Было непонятно, мужчина это или женщина. Он (или она) шагнул вперед. Одна его рука была спрятана за спиной. Зашелестев, раскрылись белые, густо покрытые перьями крылья. Они были такими огромными, что едва вмещались в комнате.

– Кто ты? – спросила Энджи.

– Не бойся. Я – Ангел, ответ на твои молитвы.

– На мои молитвы?

Ангел кивнул.

– Не твои, Энджи. Это была другая девочка.

– Чего ты хочешь? – прошептала она.

– Хочу мира и спокойствия.

– Мы все этого хотим, – сказала Энджи, усмехнувшись.

– Справедливости, отмщения, завершения. – Ангел вытащил руку из‑ за спины. В ней он держал длинный серебряный меч. Острие меча горело ярким огнем там, где должен быть потолок.

«Как хорошо, что потолок исчез! » – подумала Энджи, погружаясь в сон. Как бы она потом смогла объяснить родителям, откуда на нем появились следы пламени?

Когда зазвонил будильник, Энджи вскочила с кресла‑ качалки. Она не должна была засыпать. Окинув комнату быстрым взглядом, она убедилась, что все здесь в полном порядке. Она не заметила ни новых писем, ни странных подарков. Ей почему‑ то казалось, что во сне она видела огромные трепещущие крылья, однако яркий утренний свет быстро развеял это видение.

Она едва стояла на ногах от усталости. В таком состоянии ей пришлось собираться в школу. Прежде чем выйти из дома, она дважды посмотрела на себя в зеркало, чтобы проверить, во что одета и как накрашена. На этот раз никто из ее двойников не своевольничал и все было в полном порядке. Школа находилась всего в каких‑ нибудь двух километрах от дома, и Энджи могла дойти до нее пешком, не дожидаясь автобуса. Мама настояла на том, что по утрам она сама будет отвозить ее в школу, как будто бы пятнадцатиминутная прогулка пешком в час пик представляла для ее маленькой девочки смертельную опасность. Поздно спохватилась. Раньше нужно было беспокоиться об этом.

Этим утром мама спешила на работу. У них там должно было состояться общее собрание персонала. Энджи была этому несказанно рада. Наконец‑ то у нее появилась возможность почувствовать себя нормальной и, как все нормальные дети, дойти до школы пешком. На улице дул холодный, пронизывающий ветер, однако Энджи была готова к подобным сюрпризам природы. Выходя из дома, она укуталась в новую длинную куртку.

Как выяснилось, не только Энджи решила прогуляться в такую рань. Она встретила миссис Харрис, которая везла детскую коляску. Она помахала Энджи и, поравнявшись с ней, пошла рядом.

– Как себя чувствует твоя мама? – спросила она. По тону, которым был задан этот вопрос, Энджи поняла, что миссис Харрис знает о том, что ее мать беременна.

Энджи пожала плечами.

– Она не любит говорить об этом. Мне кажется, что по утрам ее уже почти не тошнит. Нужно быть сумасшедшей, чтобы в ее возрасте решиться на подобный шаг. Я имею в виду…

Она замолчала, вспомнив о том, что миссис Харрис была почти ровесницей ее матери.

Миссис Харрис засмеялась.

– Она очень смелая женщина. Мы с Джорджем много лет пытались завести ребенка, но у нас так ничего и не вышло. Наконец и нам улыбнулась фортуна и мы смогли усыновить Сэмми. Он для нас просто дар Божий.

Она откинула одеяльце, и Энджи увидела спящего ангелочка. Длинные светлые ресницы покоились на щеках малыша. Его губки были плотно сжаты, и между ними надулся маленький пузырек. Такого прелестного малыша Энджи еще никогда не доводилось видеть.

– Сколько ему? – спросила она. – Как было бы хорошо, если бы он подружился с маминым малышом и они смогли бы вместе играть!

– Скоро будет девять месяцев, – ответила миссис Харрис. – Он невероятно подвижный ребенок, до ужаса любит ползать, и я думаю, что уже очень скоро начнет ходить. Поверь мне, таким вот тихим, спокойным он бывает крайне редко.

– Вам случайно не нужна няня? – спросила Энджи.

Эти слова вырвались помимо ее воли. Она ведь никогда не нянчила детей, да и на курсы Красного Креста никогда не ходила. Однако она подумала, что это станет для нее хорошей практикой, ведь уже очень скоро ее мама будет просить ее посидеть с маленьким братиком или сестренкой.

Миссис Харрис улыбнулась.

– Конечно нужна. Спасибо, Энджи, – сказала она. – Несмотря на то что мы с Джорджем очень любим этого малыша, все‑ таки нам бы хотелось иметь возможность хотя бы раз в неделю выбираться вечером из дома. Может быть, ты будешь приходить к нам даже чаще. Мы с тобой обязательно это обговорим. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я тоже радовалась любой возможности заработать немного денег на свои нужды.

– Сэмми, – произнесла Энджи, глядя на то, как дышит малыш. Пузырек чуть подрагивал.

– Сэмюэль означает «дарованный Богом». Мы просили Господа, и Он внял нашим молитвам.

– А что вы о нем знаете? Этот малыш ничем не отличается от обычного американского ребенка, – сказала Энджи. Она знала несколько семей, которые усыновили приемных детей, и всех этих детей привезли из Латинской Америки или из Китая.

– Это было конфиденциальное усыновление. Его мать умерла при родах, а отец очень тяжело переживал ее смерть. Он был так убит горем, что не мог самостоятельно заботиться о малыше.

– Все это очень печально. Бедный маленький красавчик! – Энджи не могла оторвать глаз от ребенка. – Однако ему повезло, ведь теперь у него есть вы и мистер Харрис. Надеюсь, что у моей мамы родится такой же прелестный малыш. О господи! Я уже опаздываю в школу. Вы можете звонить мне в любое время.

Энджи ускорила шаг и быстро дошла до конца улицы. Она понимала, что работа не пойдет на пользу учебе, у нее будет оставаться гораздо меньше времени на подготовку к урокам. Однако у нее будет стабильный заработок, и ради этого можно терпеть кое‑ какие неудобства. Услышав громкий автомобильный сигнал, она вздрогнула и увидела, что перед перекрестком остановилась синяя машина.

– Тебя подвезти? – высунув голову из окна авто, спросил Грег.

Энджи не знала, как ей поступить. Ведь они с Грегом расстались при, мягко говоря, очень пикантных обстоятельствах и с тех пор больше не общались.

– Что ты раздумываешь? Давай прыгай в машину. На улице очень холодно.

– Спасибо, – сказала Энджи и, обойдя машину, открыла дверцу и села на пассажирское сиденье, а потом затащила внутрь свой рюкзак и поставила его у ног. Она пристегнулась и, опустив голову, принялась рассматривать свои ногти.

Грег тронулся с места.

– Как дела? – спросил он. – Мы с тобой так и не смогли поговорить. Мне показалось, что ты избегаешь меня.

Смущение и стыд как рукой сняло. Энджи просто распирало от злости.

– Конечно не смогли поговорить. Да, собственно, мы с тобой уже практически все сказали друг другу. Я уверена, что Лив теперь не хочет даже смотреть в мою сторону.

– Я ей ничего не рассказал, – тихо произнес Грег. – Неужели ты думаешь, что я полный кретин?

– О‑ о, спасибо тебе. Я… я просто не знаю, что на меня тогда нашло. Я хотела сказать, что я… – пробормотала Энджи. Она пыталась найти подходящее объяснение, но ничего так и не пришло в голову.

– Энж, все нормально. Если на тебя опять найдет что‑ нибудь подобное, дай мне знать, – сказал Грег и, убрав руку с руля, положил ее Энджи на колено.

Что он сказал?

– Что?

– Я просто… наверное, немного обалдел и поэтому оттолкнул тебя.

Теперь пришла очередь Энджи удивляться.

– Но ты правильно поступил. Раз вы с Лив…

– Нет, ничего такого между нами нет, – перебил ее он. – В смысле, мы не давали друг другу никаких обещаний. Мы просто гуляем вместе. Так, от нечего делать. Но мне с ней совершенно неинтересно.

Когда до школы оставалось всего несколько кварталов, Грег, подъехав к краю тротуара, выключил зажигание. Он взял ее за руку.

– Энж, я действительно очень скучал по тебе. Потом ты снова появилась в моей жизни, всего на несколько минут, и снова исчезла. Мы могли бы, ну я не знаю, проверить, может быть, старое пламя еще не погасло?

– А как же Лив…

Грег не дал Энджи договорить, закрыв ей рот поцелуем. Она смежила веки, и ей показалось, что она снова плывет по медленной реке и, как когда‑ то давно, солнце обжигает ее лицо. Трех пропавших лет как не бывало, и ей снова было тринадцать лет, и она испытывала это невероятное чувство первой влюбленности. «Ох», – выдохнула она прямо ему в рот. Обхватив Энджи обеими руками, он притянул ее к себе. Ей пришлось согнуться, наклониться в сторону. Поза была очень неудобной. Рычаг переключения передач воткнулся ей прямо между ребер.

– Ай! – вскрикнула она.

– Здесь очень неудобно, – сказал Грег и, повернув голову, посмотрел на заднее сиденье.

А Энджи, отвернувшись, взглянула на свои часы. До начала уроков оставалось пятнадцать минут. Стоит ли затевать все это? Да, черт возьми, стоит! – убеждал ее голос, звучавший внутри. Что ж, замечательная женщина‑ доктор посоветовала ей прислушиваться к голосам, которые звучат в ее голове. Почему бы не последовать ее совету?

Открыв дверцы, они вышли из машины, а потом одновременно нырнули на заднее сиденье.

– Утка, – шепнул Грег, нагнувшись так, чтобы его не было видно в окно машины. – Утка.

– Гусь, – пробормотала Энджи, засмеявшись, и притянула его к себе. – Ты просто вылитый гусь.

Она обхватила руками его шею, а ногами – талию. Это было довольно смело. А иначе у них бы ничего не получилось. Машина была очень маленькой.

Он уткнулся лицом в шею Энджи и начал целовать ее, оставляя на коже влажную дорожку вдоль всего V‑ образного выреза ее блузы. Он опускался все ниже и ниже, до тех пор пока не коснулся губами ее груди.

Она вздрагивала от каждого его прикосновения.

– Мы уже включили зажигание? – спросила она, тяжело дыша. Стоило ей только посмотреть в его черные, похожие на оливки глаза, как по всему ее телу пробежала дрожь.

– Работают все восемь цилиндров, можешь не сомневаться! – Он засмеялся и потерся щекой о ее щеку.

Его щека была немного колючей, и у Энджи вдруг возникло странное ощущение дежавю. Кончиком языка она облизнула его губы. Это еще больше возбудило его. Поцелуи стали более страстными. Его руки скользнули под ее блузу, расстегнули бюстгальтер. А потом поцелуи прекратились. Его лицо стало каким‑ то напряженным. Он все сильнее и сильнее прижимался бедрами к ее бедрам. Ее блуза была задрана вверх, и его свитер царапал нежную кожу ее живота. Пряжка его ремня глубоко вдавилась в ее тело. Она застонала, и он засмеялся, неправильно истолковав этот стон, и еще сильнее прижался к ней. Ей вдруг стало страшно, и она вздрогнула. Что она делает? Он скоро потеряет над собой контроль. Нет! В школе уже начались уроки. Да! Она должна это сделать, должна подпустить его еще ближе, позволить ему еще больше. Она стонала, издавая тихие гортанные звуки. Это была мольба. Она просила его не останавливаться. Его дыхание стало прерывистым. Он простонал какое‑ то слово, наверное, ее имя. А потом наступила кульминация. Он откинулся назад, упершись головой в стекло.

– Вот это да! – выдохнул он. – Вот это класс!

Энджи было холодно, она была полуголой, ее бюстгальтер был где‑ то возле шеи. Ее тело было в смятении, оно дрожало, оно по‑ прежнему было напряженным, ему хотелось почувствовать нечто особенное, нечто невероятное.

– Что…

Ударив рукой в потолок, он громко воскликнул:

– Анжела Грейси, да ты, оказывается, тайна за семью печатями! Внешне выглядишь, как семейный «шевроле», но под капотом у тебя горячий, мощный мотор, как у скоростного «порша». Какая это была потрясающая поездка!

Наверное, он считал, что отвесил ей комплимент. Энджи не знала, что и сказать.

Грег запустил пальцы в ее волосы.

– И это мы с тобой еще даже не разделись полностью, – сказал он. – Теперь я знаю, что нас по‑ прежнему тянет друг к другу.

Энджи наконец смогла заговорить:

– Значит, ты… ты теперь расскажешь обо всем Ливви? В смысле, про нас с тобой.

Посмотрев на лицо Грега, она поняла, что он немного смущен.

– Ох, уф‑ ф… Да. Я… Просто дай мне немного времени для того, чтобы я мог придумать, как это сделать. Я не хочу ее расстраивать. Ну, ты понимаешь. Ты всегда была понятливой, и мне это очень нравилось. Ты же знаешь Лив. – Он поцеловал ее в нос. – Вставай и пересаживайся на переднее сиденье. Мы уже опоздали на уроки.

Он улыбнулся ей такой широкой, такой белозубой улыбкой, что ей показалось, будто через ее тело пропустили электрический ток. У нее даже на ногах подогнулись пальцы.

Энджи села, привела в порядок свою одежду, а потом выбралась из машины. Открыв дверцу, она уселась на переднее сиденье. Она поняла, что Грег по‑ прежнему любит ее. Однако проблема была в том, что Энджи не могла понять, что она чувствует: ей очень хорошо или она ощущает себя последней дурой? А вот ее тело жаждало его ласк.