Нед Виззини Крис Коламбус 14 страница

Корделия еще не спала, когда в комнату вошла Элеонора вместе с Вангчуком. Она не могла заснуть, волнуясь за сестру, и после рассказа Элеоноры о случившемся обрадовалась. Узнав, что монахи помогут им, Корделия почувствовала ту же уверенность, что и ее сестра: они все-таки одолеют чудовищ.

Она передала дневник Элайзы Мэй Кристофф Вангчуку. Тот внимательно изучил металлический замочек и положил на него ладонь. Затем пробормотал несколько слов на неизвестном языке, и вдруг замок разлетелся на несколько кусков. Книжка раскрылась.

— Мне кажется, у вас есть теле… телкин… — Элеонора запнулась.

— Телекинетические способности, — помогла ей Корделия.

Вангчук поклонился девочкам и удалился.

— Я собираюсь почитать дневник, а затем мы ляжем спать, — заявила Корделия и добавила: — Не могу поверить, что Уилл и Феликс все еще спят.

— Они похожи на зверьков. — Элеонора кивнула на Феликса, который шумно сопел.

Корделия начала листать страницы дневника. Через некоторое время на ее лице появилось такое выражение удивления, что Элеонора не удержалась и спросила:

— Что там? Что-нибудь важное?

— Ничего, — ответила Корделия. — Здесь описаны всякие скучные вещи. Просто невыносимо читать. — Ей не хотелось врать сестре, но она не знала, что еще сказать.

Но Элеонора тоже хорошо знала свою сестру. Если бы дневник Элайзы Мэй Кристофф был таким скучным, она не стала бы читать. И не смотрела бы на страницы с таким ужасом. Элеоноре стало обидно. Но если бы она могла прочитать мысли сестры, то узнала бы истинную причину ее молчания.

В голове Корделии проносилась одна и та же мысль: Нет, нет! Это не может быть правдой!

Корделия пообещала себе никогда никому не рассказывать ужасную тайну, которую только что узнала. Ее семья и так перенесла много несчастий. Этого никому из них знать не следовало.

На следующее утро за завтраком (бекон из яка), Уилл никак не хотел соглашаться с решением Элеоноры выступить против ледяных чудовищ.

— Это безумие, — говорил он. — Нас съедят еще до того, как мы успеем сказать «от винта! »

— Но если мы выживем, у нас появится возможность войти в Дверь Измерений и вернуться домой, — объясняла Элеонора.

— Ну нет, — возразил Уилл. — Такой двери не существует. Это все сказка! Выдумки чистой воды. Монахи скажут что угодно, лишь свалить на нас всю тяжелую работу. Не понимаю, почему ты им доверяешь. Есть что-то странное в том, что эти монахи живут так уединенно, на вершине горы…

— Они — всего лишь герои книги, — напомнила ему Элеонора, — как и ты. Перестань к ним цепляться!

Уилл оскорбился. Он все время старался забыть, что не был настоящим человеком. Элеонора заметила, как он сник.

— Прости меня, это было грубо с моей стороны. Для нас ты больше, чем персонаж книги. Ты настоящий человек, и мы тебя любим. Но тебе стоит проявить хоть капельку сочувствия по отношению к этим монахам. Они здесь в ловушке и желают лишь обрести свободу.

— Понимаю, — вздохнул Уилл.

— Я тоже, — заметил Феликс. — Всю свою жизнь я желал лишь свободы.

— Ты прав, — согласился Уилл. — Думаю, нас с тобой, как персонажей этих книг, объединяет именно это: ощущение, что ты в западне. Сражаешься ли ты на войне или на арене, тебя не отпускает чувство, что это будет длиться вечно. Словно проклятье. Все мы желаем чего-то большего, чем тот мир, в который нас вписал Кристофф.

— Послушай, Уилл. — Элеонора решила отвлечь его от грустных мыслей. — Вам с Корделией даже не придется сражаться с ледяными чудовищами.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Корделия.

— Я много думала, — ответила Элеонора, — и решила, что я могу справиться с ледяными чудовищами. Вместе с Феликсом.

— Что? — удивился Феликс. — Мы вдвоем?

— Кто-то должен вернуться в Рим и забрать Брендана, — пояснила Элеонора. — Так что нам придется разделиться на две группы. Феликс останется со мной. Ему уже не раз приходилось сражаться с монстрами…

— Нелл, ты с ума сошла! — воскликнула Корделия. — Вы не можете сражаться с чудовищами без нас!

— Хотелось бы заметить, — начал Феликс, — что я еще ни разу не сражался с пятьюдесятью огромными чудовищами. Я могу это сделать, но будет нелегко.

— Вы это серьезно? — удивилась Корделия.

— Со мной все будет в порядке. Я быстрая, — заверила сестру Элеонора. — Очень быстрая. И монахи нам помогут.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Нелл? — пошутил Уилл. — А то ты внезапно стала маленьким Уинстоном Черчиллем.

— Впервые за долгое время я действительно отчетливо вижу наш путь домой! — уверенно произнесла Элеонора. — Я уверена, у нас все получится.

— Но сможешь ли ты убедить в этом свою сестру? — спросил Уилл.

— Ладно, — вздохнула Корделия, махнув рукой. Ей было сложно сосредоточиться. Ее мысли продолжали вертеться вокруг того, что она прочитала в дневнике. Вдруг дети услышали громкий лай. Элеонора вздрогнула.

— Не пугайся, моя храбрая воительница, — успокоил девочку Вангчук. — Я готов помочь твоей сестре добраться до Рима.

Он поднял деревянную перекладину и открыл двери. Дети ахнули: с подстилок им навстречу поднимались восемь огромных ездовых собак, похожих на хаски, только в два раза крупнее. Любой из псов с легкостью откусил бы детям головы. Тут же стояли миски, наполненные костями яков. Как только Вангчук зашел в сарай, собаки заворчали. Они были привязаны к металлическим столбам в глубине сарая.

— Познакомьтесь, ездовые собаки Батана, — с гордостью сказал Вангчук.

— Как это — ездовые собаки? — не понял Феликс.

— Их запрягают в сани.

— А что такое сани?

— Что-то вроде маленькой колесницы только с полозьями вместо колес, — объяснила Корделия.

— Вот они — сани. — Вангчук сбросил покрывало. Сани из красного дерева, украшенные древними символами, были высотой почти до потолка. На самом верху виднелись два огромных кресла, обитых мягкой кожей. Сани напоминали карету, в которой Золушка ехала на бал.

— Великие Сани Будды, — громко произнес Вангчук. — Они доставят вас куда пожелаете.

Элеонора крепко обняла Корделию, Феликс отошел в сторону. Он не хотел прощаться с Корделией и Уиллом, ведь теперь никто не знал, когда они встретятся снова.

— Удачи, Делия, — прошептала Элеонора, крепко обнимая сестру. — И без Брендана не возвращайся.

— Обязательно, — отозвалась сестра. — Люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю.

Феликс подошел к Корделии, чтобы обнять ее. Но вместо этого девушка поцеловала его в щеку, и сердце в груди Феликса замерло.

— Мне казалось, что я тебе не нравлюсь, — удивился он.

— Феликс, я не хочу быть твоей женой, но это не значит, что я не могу поцеловать тебя на прощание.

Уилл вытаращил глаза и, перед тем как сесть в сани, тоже обнял Феликса. Корделия села рядом, и они затянули на поясе толстую веревку (примитивная версия ремня безопасности).

Все это время Вангчук держал руки вместе, чтобы собаки не лаяли. Монахи открыли огромные двери, за которыми лежала широкая дорога, ведущая в горы.

— И помните, — сказал Вангчук, — если местность станет труднопроходимой, у собак есть особые возможности.

— Что за возможности? — спросила Корделия.

Вангчук промолчал. Вместо ответа он бросил ребятам пестрые шубы. Корделия поймала одну и сказала:

— Я не ношу мех.

— Они из шкуры ледяных чудовищ!

— Простите, — повторила Корделия, — но я вообще против одежды из меха.

— Если ты не наденешь его, то замерзнешь насмерть! И в этот раз я не смогу прийти к вам на помощь.

Корделия натянула шубу, и Уилл улыбнулся, заметив, как ей стало уютно и тепло. Он привстал и крикнул собакам:

— Но!

Собаки не шелохнулись. Одна повернула огромную голову к Уиллу и вопросительно зарычала.

— Почему они не слушаются? — спросил Уилл у Вангчука.

— Ты должен сказать им, куда ехать!

— В Рим! — крикнул Уилл.

Собаки рванули с места так резко, что он упал обратно на сидение.

Уиллу никогда раньше не доводилось кататься по снежным холмам с такой скоростью. Снег ослепительно блестел на солнце. Чтобы рассмотреть дорогу впереди, ему приходилось поднимать голову. Он думал: « Наверное, я сейчас похож на Вангчука». Упоительно свежий морозный воздух резал легкие. Местность была очень живописной: вокруг возвышались укрытые снежными шапками, голубые горы. Между ними виднелись островки зелени — долины, поросшие кустарником. Детям казалось, что они плывут по небу.

— Разве это не чудесно? — восхитился Уилл.

Корделия улыбнулась. Уилл подумал, что она расслышала его слова в гудении ветра. Корделия выглядела просто восхитительно: ее шуба переливалась на солнце, пышные волосы развевались. Уилл подумал, что не встречал никого красивее нее.

Сани Будды так круто развернулись, что детей вдавило в кресла. Словно собираясь перемахнуть через обрыв, сани неслись к краю обрыва. Собаки не снижали скорости. Они были настоящими профессионалами.

Вой ветра, скрип снега под полозьями и бешеная скорость — казалось, будто время остановилось. Солнце слепило глаза, и дети уже не могли сказать, как далеко они уехали и как долго продолжался их путь.

И тут произошло нечто удивительное.

Когда Великие Сани развернулись, волосы Корделии попали Уиллу в лицо и защекотали нос. Он громко чихнул. И вдруг горы начали чихать в ответ.

Звук отразился от горы, которая стояла впереди: апчхи!

Затем от горы позади них: апчхи!

И от горы сбоку: апчхи!

Эхо металось повсюду… И тут Уилл увидел, как слева с вершины горы катится снежная лавина. Она казалась черным пятном на белоснежном склоне. Огромная волна снега неслась в их сторону.

— Ла… — закричал Уилл.

— …вина! — подхватила Корделия.

Лавина спускалась по склону, словно плывущее вниз облако, под которым они могли погибнуть. В это не верилось, ведь это был всего лишь снег. Лавина медленно съезжала, стремительно разрастаясь. Уилл никогда не видел ничего более страшного.

Он взмахнул поводьями, подгоняя собак. Может быть, еще удастся спастись! Но снежная стена неумолимо приближалась к ребятам. Через несколько минут они будут погребены под снегом. Собаки развернулись и рванули прочь…

Прямо к обрыву.

— В другую сторону! — закричала Корделия.

— Я пытаюсь! — прокричал в ответ Уилл. — Но эти собаки… они сами ведут сани!

Ребята вцепились в поводья, натягивая их изо всех сил, но собаки бежали к обрыву. Огромная стена снега уже готова была поглотить их…

Как вдруг Великие Сани Будды взлетели с горы.

Происходящее дальше Уилл помнил с трудом: Корделия закрыла глаза и крепко обняла его, снег водопадом обрушился с горы, солнце слепило глаза.

Но отчетливее всего он помнил то, что происходило с собаками. Это было очень красиво, совсем не так, как в тот раз, когда Ведьма Ветра меняла свой облик под звук ломающихся костей. Шерсть у собак встала дыбом, и… за спиной у них развернулись огромные меховые крылья.

— Этого просто не может быть! — воскликнула Корделия.

Теперь Уилл прекрасно понимал, почему псы в упряжке стояли так далеко друг от друга — чтобы, когда понадобится, они могли полететь. Собаки перебирали лапами, словно бежали по воздуху, и, взмахивая крыльями, летели над расщелиной в горах.

— Так вот они какие, эти особенные возможности, — выдохнув заметил Уилл. Корделия в ответ крепко сжала его руку.

Через несколько часов белые вершины гор с темными склонами сменились зелеными холмами. Затем Уилл заметил что-то на земле.

— Разве это не… — удивленно спросила Корделия и, вглядевшись, сама же ответила: — Похоже, что да. Возможно, лавина была тем самым швом между двумя мирами, в который попал танк.

— Здравствуй, Дом Кристоффов, — помахал рукой Уилл. — Рад снова тебя видеть.

В этот самый момент Брендан проснулся в камере и тут же позвал своих сестер: Делия? Нелл? Ему казалось, что все, случившееся с ним, было кошмарным сном.

— Уилл? — продолжал он, оглядываясь вокруг… и тут он наконец очнулся, вспомнив события вчерашнего дня.

— Не пугайся, — прозвучал голос Оципуса. — Это всего лишь я.

Брендан услышал щелкающий звук и увидел огонек над своей головой. Зажигалка Уилла! Оципус поднес пламя ближе к лицу, и окружающее стало выглядеть еще более жутко.

— Где я? — спросил Брендан. — Что произошло?

— Под ареной, в лазарете, — пояснил Оципус. — Сюда относят раненых гладиаторов. Но ты не получил ни одной раны. Ты потерял сознание прямо посреди боя. Я в жизни не видел такого жалкого выступления.

Император погасил пламя. Вокруг снова стало темно. Брендан почувствовал, как что-то капает ему на лоб, и с ужасом понял, что это пот Оципуса. Мальчик попытался подняться, но тут заметил, что привязан к каменной плите.

— Давно я здесь? — спросил Брендан.

— И дня не прошло, — ответил Оципус. — Довольно позорного дня, надо заметить. Слухи о твоем поражении разнеслись по всему городу. Ты ведь — генерал Брендан, укротитель львов. Тебя увенчали великой славой победителя. Все только и говорили о тебе до того момента, как появились «нацисты». И даже тогда нашлись те, кто заявлял, что только ты сможешь с ними сразиться.

— Но они уехали из города, как я вам и говорил, Величайший Император, — начал оправдываться Брендан и вдруг решил больше не врать. У него появился шанс начать новую жизнь. В груди стучало сердце, он мог дышать. «Должна быть какая-то причина, по которой я все еще жив. Пока человек жив, он не должен терять надежды. Кто мне это говорил? Уилл? Да, он, — думал мальчик. — С этого момента я буду жить по-другому. Я выберусь отсюда и разыщу Нелл и Делию, и мы вернемся домой. И тогда я скажу маме и папе, как сильно я их люблю».

Оципус снова щелкнул зажигалкой, напугав Брендана.

— Поставь себя на мое место. В последнее время у тебя это хорошо получалось. Я показал всем великого гладиатора, который оказался вруном и шарлатаном. Теперь мой народ шепчется у меня за спиной, сомневается во мне, я теряю его доверие. Ходят слухи, что меня хотят свергнуть!

— Если бы я был на твоем месте, — заметил Брендан. — Я бы отменил гладиаторские бои.

— Почему?

— Это неправильно. Каждый день умирают люди. Не говоря уже о животных.

— Но я не могу отменить игры. Именно они помогут мне вернуть доверие и любовь моего народа.

— Как?

— Ты будешь звездой сегодняшнего представления!

Брендан вздохнул. Такое положение дел уже не казалось ему удачным. Он вдруг вспомнил одну серию «Сумеречной Зоны»[35], которую они с Элеонорой смотрели в прошлом году: «Служить Человеку».

— Сегодня днем, — продолжал Оципус, — впервые за всю историю Рима я открою двери Колизея для всех желающих насладиться представлением. Не только горожане, но и рабы смогут посмотреть представление. Все трибуны будут заполнены. Зрители получат столько еды и напитков, сколько захотят. И когда они будут сыты и пьяны, ты выйдешь на арену.

— И… — Голос мальчика задрожал.

— По традиции, я выступлю с речью, — продолжил Оципус, — в которой буду вымаливать прощение. Я скажу, что совершил ошибку. В левой руке я буду держать разрезанный лук. И как только я подниму руку к своему лицу, слезы покатятся из моих глаз. Слезы всегда вызывают сочувствие. Затем я завершу свою речь пустыми обещаниями, которые и не подумаю выполнять. Но я буду говорить с таким жаром и уверенностью, что люди поверят каждому моему слову. Их доверие вернется ко мне. А затем, чтобы не оставалось ни малейших сомнений, я сделаю то, что вернет всему римскому народу веру в меня.

— И что же вы сделаете?

— Скормлю тебя львам.

После того, как ребята заметили Дом Кристоффов, у Уилла появилась идея. Они с облегчением поняли, что уже на пути в Рим, но еще более приятной оказалась находка: оставленный у дома американский истребитель Мустанг Р-51.

— Мы должны сесть на самолет, — высказал свою идею Уилл.

— Нет, мы должны добраться до Рима и спасти Брендана.

— Не спорю, — ответил Уилл, — но мы понятия не имеем, как нас встретят римляне. И я предпочту прибыть туда на самолете, в котором есть оружие, чем на санях с летающими собаками.

Одна из собак оскалилась на Уилла.

— Совсем забыл, что они нас понимают, — зашептал Уилл. — Но я буду чувствовать себя в большей безопасности на борту самолета.

— Ты прав, — согласилась Корделия. — Но тебе следует извиниться перед собаками.

— Я очень сожалею. Я обещаю… — заговорил было Уилл, обращаясь к собакам, но вдруг запнулся на полуслове, чувствуя себя очень глупо. — Но это же просто нелепо! Обращаться к собакам!

Собаки тут же обернулись и зарычали на Уилла, оскалив клыки.

— Ладно, ладно, только не волнуйтесь… — тут же сказал Уилл. — Я действительно сожалею о своих словах. Больше такого не повторится.

Собаки спустились на зеленое поле у холма в паре километров от Дома Кристоффов. Их крылья свернулись. Животным давно пора было передохнуть. Уилл помог Корделии выбраться из саней. Они поднялись на вершину холма и посмотрели вниз. Там возвышался Дом Кристоффов. Неподалеку от него стоял «Мустанг Р-51», на который со скучающим видом облокотился пилот.

— Американцы оставили его охранять дом, — рассуждал вслух Уилл. — Видимо, поняли, что дом не совсем обычный.

— Ну что ж, им мы тоже не позволим занять наш дом! — воскликнула Корделия.

— Подожди, — пробормотал Уилл. — У меня есть план.

— Какой?

— Мы их облапошим.

— Зачем ты перешел на американский акцент? — Корделия искоса взглянула на него.

— Скоро ты все поймешь, детка, — ответил Уилл.

— Получается неплохо, — заметила Корделия.

— Спасибо, напарник. Любой британец может легко сойти за янки. Мы научились этому из ваших вестернов и гангстерских фильмов.

— Это уже чересчур, — покачала головой Корделия.

— Вот именно, сестра. — Уилл теперь походил на гангстера из эпохи «ревущих двадцатых».

— Тебе нужно выбрать какой-то один образ — или ковбоя, или гангстера.

— Я буду чем-то средним, — решил Уилл. — А теперь пора вас причесать, юная леди.

Корделия хохотала, пока Уилл пытался убрать ее волосы. Потом нашел веточку и скрепил ею прическу. И поднял капюшон ее шубы, чтобы прикрыть лицо.

— Хм-м-м… — пробормотал он. — Почти.

Он взял грязь и вымазал Корделии лицо.

— Да что ты, черт возьми, творишь? — возмутилась она.

— Разве непонятно? Пытаюсь сделать из тебя мальчика.

— Вымазав меня грязью? Смею заметить, девочки тоже порой бывают грязными. Мы занимаемся спортом, мы…

— Доверься мне. — Уилл поднес грязь к ее губам. — Что это? У тебя на губах помада?

— Это мой естественный цвет губ! Оставь меня в покое!

— Ух ты, — удивился Уилл. — Хм. Невероятно, — Он снова взглянул на нее. «Черт, — подумал он, она все равно красавица! »

— Эй! Вы двое! — Крикнул им пилот через поле: — Чем вы там занимаетесь? Это вам не поляна для любовных утех!

— Ты ошибся, старина! — Уилл включил свой американский акцент. — Это не моя подружка, это мой помощник.

— Кто ты такой? — пилот прицелился в Уилла.

— Меня зовут Маркус Великолепный, Мастер Магических Искусств, — ответил Уилл. — А это Джимми Хоббс.

— Джимми? — спросил пилот с недоверием. — Это не Джимми. Это скорее Джуди.

— Поверь мне, старина, — продолжал Уилл. — Это славный парень. Вот уже пять лет он служит моим помощником.

— Послушай, приятель, — отмахнулся от него пилот. — Мне как-то не до игр. Вся эта территория объявлена собственностью Соединенных Штатов, и у тебя есть ровно двадцать пять секунд, чтобы объяснить, что вы здесь делаете, до того, как я расстреляю тебя и твоего помощника.

— Я всемирно известный фокусник. — Уилл сочинял на ходу. — Меня послали власти старых добрых Соединенных Штатов, чтобы я развлекал войска невероятными фокусами и трюками!

— Да ну? — изумился пилот. — Я служу здесь два года и никаких представлений не видел. Поговаривали, что нас будет развлекать Бетти Грейбл[36], но она так и не приехала. Как и Боб Хоуп[37]. И я точно не слышал ни про какого Маркуса Великолепного. Так что ложитесь на землю и руки за голову, быстро! Вы, оба…

— Позволь нам показать тебе кое-что! — затараторил Уилл. — Нечто удивительное, нечто настолько потрясающее… что тебе придется нам поверить.

Пилот замешкался, поневоле заинтересовавшись. Дома он, мальчиком, любил ходить на представления вместе со своим отцом.

— Тебе понравится, — уверял Уилл. — Обещаю.

— У вас есть тридцать секунд.

Уилл повернулся и крикнул:

— Собаки Батана, летите!

Несколько мгновений ничего не происходило. Корделия взволнованно посмотрела на Уилла. Ох. Неужели это сработает? А что, если собаки спят или все еще обижены на Уилла?

Но они появились и взмыли над холмом. Широко развернув крылья, собаки парили в небе, как Рудольф[38] и остальные северные олени, даже еще лучше.

Глаза пилота буквально вылезли из орбит, он раскрыл рот от удивления. Уилл повернулся к нему:

— Теперь веришь?

Изумленный пилот молча кивнул.

— Хочешь увидеть больше? — спросил его Уилл.

Пилот улыбался, как ребенок, который впервые увидел фокус. Уилл обернулся к собакам:

— Покажите нашему приятелю, на что вы способны!

— Погоди-ка, — вдруг насторожился пилот. — Почему ты теперь говоришь, как британец?

Уилл и Корделия переглянулись. Недолго думая, Корделия заговорила с превосходным британским акцентом:

— Это часть нашего представления, приятель. Во время выступления мы изображаем британцев.

Пилот хотел спросить, почему у Джимми Хоббса девчачий голос, но тут его отвлек Уилл:

— Летите, парни!

Собаки поднялись еще выше в небо. Пилот с изумлением наблюдал за воздушным представлением. Они кувыркались в воздухе, делали мертвую петлю, пикировали. Когда за секунду до столкновения с землей, они устремились обратно вверх, пилот засунул за пояс пистолет и захлопал.

Уилл толкнул локтем Корделию. Ребята осторожно подкрались к самолету и забрались в кабину Мустанга Р-51. Уилл завел мотор. Пилот быстро обернулся.

— Эй! Что это вы там делаете?!

Но самолет уже набирал скорость, угрожая задавить его. Летчик кинулся в сторону, и самолет оторвался от земли. Пилот вскочил на ноги и принялся палить в воздух, но было уже поздно. Самолет скрылся за облаками, а следом за ним полетели собаки.

Где-то в Гималайских горах Элеонора отчаянно спорила с Вангчуком.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «это все, что есть»? — допрашивала она.

Тот пожал плечами. Вместе с еще одним монахом и Феликсом они стояли посреди столовой монастыря, уставившись на груду ножей для масла и ложек.

— Неужели вы думаете, что мы будем сражаться с ледяными монстрами ножами для масла и ложками?

— Это ножи не для масла, — пояснил Вангчук, — а для яков.

— А вот об этом я больше не хочу слышать! — Элеонора провела пальцем по лезвию ножа. — Посмотрите! Они же тупые! Мы готовимся к битве, а не к кулинарному марафону.

— Простите, — ответил Вангчук, — но я хотел бы заметить, что мясо у яков необычайно нежное. Нам и не нужны острые ножи.

— Нам. Нужно. Оружие.

Феликс видел, что Элеонора вне себя от бешенства. Корделии не было рядом, чтобы усмирить ее, и Феликс решил это сделать сам.

— Мы — мирные люди, — повторял Вангчук.

— Это мы уже слышали, — проворчала Элеонора.

— Ты убедила нас принять участие в битве, — говорил Вангчук. — Постарайся отнестись к этому с пониманием. Это вы, воины, должны были принести с собой свое оружие.

— И откуда же мы его возьмем? — поинтересовалась Элеонора, уже не так злясь. Рука Феликса лежала на ее плече, и она постепенно успокаивалась.

— Вы приехали к нам на боевой машине, — заметил Вангчук. — Разве там не было оружия?

Элеонора хлопнула себя по лбу. Это же очевидно! Она совершенно об этом забыла. К тому же в танке находилось не только оружие. Там была еще одна особенная вещь, о которой говорил Фольнхейм…

— Вы правы, — сказала она. — Вангчук, у нас действительно есть оружие. Соберите братьев, возьмите шубы, угги…

— Угги?

— Меховые сапоги.

— У нас есть снегоступы.

— Сойдет, — кивнула Элеонора. — Следуйте за мной.

Уже через час у стен монастыря выстроились монахи. У всех на ногах были снегоступы, похожие на огромные теннисные ракетки. Элеонора, Феликс и Вангчук надели шубы из меха ледяных чудовищ, но шуб на всех не хватило, и остальные были в шубах из меха яков. Элеонора подпрыгнула, когда позади нее с громким шумом захлопнулись двери. За стенами монастыря девочку пугал любой шум. «По крайней мере, я не одна, подумала она, посмотрев на Феликса».

— Я пойду с тобой, — сказала она ему.

— Мы будем идти вместе, — кивнул Феликс. — Я присмотрю за тобой, а ты — за мной.

— Веди нас, юный воин! — сказал Вангчук.

Элеонора сделала несколько шагов и вдруг остановилась.

— Погодите, а если сюда явятся ледяные чудовища?

— Они выходят только ночью, — успокоил ее Вангчук. — Нам нужно бояться только холода.

— О. Только холода. Тогда никаких проблем, — ответила Элеонора.

Ветер дул ей в лицо, и она с трудом могла что-то видеть, ослепленная искрящимся на солнце снегом. Из-за холода она двигалась медленно, как во сне, и больше всего на свете ей хотелось упасть в снег и сделать снежного ангела. Но каждый раз, когда она запутывалась в снегоступах, Феликс помогал ей подняться, а Вангчук давал глотнуть из фляги своего особого чая, подкрепляющего силы.

— Мы почти на месте, — сказала Элеонора, когда они подошли к краю огромного ущелья, похожего на Большой Каньон, который она видела во время семейной экскурсии два года назад. Вниз уходила узкая дорожка.

— Смотрите! — Вангчук указал на соседнюю гору, в склоне которой виднелся вход в пещеру. — Сюда они приносят свою добычу.

В пещеру вела тропа, протоптанная ледяными чудовищами. Элеонора отвернулась, она не хотела думать о них.

На дне ущелья что-то темнело.

Танк.

Или то, что от него осталось.

Они спускались почти полдня. После взрыва «тигр» выглядел не столь впечатляюще. То, что раньше считалось гордостью военной техники, теперь превратилось в груду искореженного металла, которая издалека напоминала объект современного искусства. Танк обгорел и почернел, металлические листы корпуса торчали в разные стороны. Крышу завалило снегом, и это выглядело как столкновение двух миров — природы и человека.

— Ух ты, — выдохнула Элеонора. — Выглядит так, словно Жирный Джаггер скомкал танк и выкинул в мусорную корзину.

— Я так много слышал об этом Жирном Джаггере, — заметил Феликс. — Когда же я познакомлюсь с ним?

— Скорее всего, никогда, — ответила Элеонора. — Он из другой книги. Но думаю, тебе бы он точно понравился.

Она повернулась к монахам:

— Отлично! Итак, это и есть боевая машина. И нам нужно найти в ней оружие. Думаю, немецкие солдаты спрятали в нем кинжалы, пистолеты и гранаты… Мы будем искать все, что поможет в борьбе с ледяными чудовищами. Это тоже сойдет за оружие.

Она выкопала из снега кусок покореженного металла. Скорее всего, он оторвался, когда танк упал в расщелину. Край обломка был скрученным и острым, как наконечник копья.

— Обломки танка очень острые. Если мы вернемся отсюда с мешком таких обломков, сможем примотать их к палкам, и выйдет отличное оружие. Ну что ж, приступим! Мы с Феликсом зайдем первыми…

— Подожди! — прокричал один из монахов Вангчуку. — Разве это не против наших правил?

Вангчук глубоко вздохнул и ответил:

— Правила изменились. Теперь мы живем по новому уставу.

— И мы сами творцы своей судьбы, — добавила Элеонора.

Она подошла к дыре, пробитой в танке, и остановилась.

Внутри все казалось странным: металлические дуги, катушки с проводами и немецкие буквы, нарисованные при помощи трафарета. Вокруг стояла гробовая тишина: Элеонора слышала лишь звук своих шагов. Она увидела рулевую колонку, при помощи которой Уилл управлял танком, и огромную пушку, которая выстрелила в Фольнхейма, а теперь торчала вверх. Девочка даже смогла разглядеть нечто, что оказалось глазным яблоком киборга — металлический шарик с проводами, которые были соединены с почерневшей батареей. Элеонора пригляделась и заметила над глазом маленькую золотую свастику, которую она видела на форме Фольнхейма. Неужели это его глаз?

— Странно, — Девочка подняла его. Радужная оболочка, казалось, была сделана из перламутра, а зрачок — из алмаза. Тут глаз задвигался в ее руке и посмотрел на Элеонору, которая едва не выронила его.

— Ой!

— Что такое? — спросил Феликс. Он стоял с другой стороны танка, просматривая кипу намокших папок в поисках карты сокровищ, о которой ему рассказала Элеонора.