Андрей Кивинов, Олег Дудинцев 3 страница

— Это все... — выдохнула Ирина и стала медленно оседать на пол.

Печатникову даже пришлось выскочить из-за стола, чтобы помочь Юле поддержать мать.

— И вас обманули? — спросил Печатников.

— Да. А что — не только нас?

— Сегодня вы четвертые...

И все же разговор с доцентом не оказался для Юли бесполезен. Он клятвенно заверил ее, что хотя наверняка кто-то поступает за взятки (куда же без этого! ), но подавляющее большинство абитуриентов попадает на факультет честно. Что же, преподаватели идиоты, чтобы вместо талантливой молодежи набирать богатеньких буратин?.. Так что имеет смысл спокойно записаться на подготовительные курсы, а через год выбрать темой сочинения Пушкина.

— А не этих, — поморщился настоящий Печатников, — буддистов-авангардистов...

Адвокат Беломлинский заметно нервничал. За столиком в «Макдональдсе» он с дикой скоростью, буквально за пару минут, проглотил полдюжины замысловатых куриных штучек... Или как они называются?.. Рогов американскую закусочную посещал нечасто, и названий блюд не знал. Кусочки куриного мяса в кляре. Ну, штучки и есть, иначе не скажешь.

Вася поразился механическому однообразию движений адвоката: штучку в соус, штучку в рот, запястье с часами к глазам — время проверить; штучку в соус, штучку в рот, вновь запястье к часам, хотя прошло пятнадцать секунд...

Беломлинский явно нервничал и явно кого-то ждал.

Рогов взял рожок мороженого и сел за соседний столик. Отметил, что у «объекта» разные носки. Причем, сильно разные: белый и зеленый. «Нервничает! — с теплотой подумал Василий Иванович. — Интересно-интересно, с чего бы это... »

Юрист доел курицу и закурил сигарету. «Оборзел кот! — возмутился Рогов. — В «Макдональдсе», в общественном месте, наплевав на Гос. Думу. Во дает... »

Окружающие смотрели на адвоката с недоумением. Тот поймал два-три взгляда, понял, что происходит что-то не то, хлопнул себя по лбу рукой с сигаретой, обжег лоб, затушил сигарету в стакане с «колой» и тут же попытался сделать из этого стакана глоток.

«Н-да... » — Вася сразу засомневался, что этот человек мог пронести в «Кресты» пистолет Макарова.

Крупная крашеная блондинка средних лет вошла в «Макдональдс», огляделась и решительными шагами направилась к адвокату.

— Анастасия! Любовь моя! — вскочил из-за стола Беломлинский.

Как это Любимов пошутил?.. Адвокаты — тоже люди.

— Не ори, — поморщилась Анастасия, — люди вокруг. Вот твои ключи. Я забрала все вещи. Квитанция из прачечной в коридоре на тумбочке. Все, прощай...

Эффектная, решительная Анастасия. Рогову такие нравились.

— Анастасия!.. — Адвокат уцепился за рукав блондинки. — Не уходи! Присядь! Дай мне шанс!

— Да не ори ты. — Блондинке было явно неудобно. — Ну вот, присела. Что ты хочешь сказать?..

— Анастасия! Ты не права! Я уже извинился перед тобой, Анастасия, но, Анастасия, по существу дела мне не в чем перед тобой извиняться. В моих действиях не было злого умысла. Я перепутал, я просто перепутал!

— Юлий, ты говоришь глупости. Как нас можно перепутать?.. Я блондинка, а Наташа брюнетка, мой вес семьдесят килограмм, а у нее пятьдесят, у меня нос прямой, а у нее горбатый...

— Но она же твоя сестра! Следовательно, объективно имеет место быть фамильное сходство. И потом — там было темно!..

— А то, что она лежала не в нашей кровати, а на диванчике в кухне?

— О том и речь, Анастасия, о том и речь! Я еще был очень удивлен, что ты легла не в комнате, а на кухне! Я был удивлен и решил выяснить...

— Дурак!

— Анастасия, я говорю правду!..

— Вот я и говорю: дурак! Прощай, Юлий... Да уж, не Цезарь.

Анастасия гордо двинулась к выходу. Незадачливый защитник бросился за ней, зацепился за собственную ногу, упал...

Рогов достал мобильный телефон.

— Палыч, привет. Василий на линии. Слушай, это не адвокат. Не способен... Стопудово. Скорее, уж тот, «губошлеп»...

К вечеру Ирина совсем разболелась. Слегла в постель. Пыталась читать — не глядя вытянула книгу из шкафа, в руках оказался старый потрепанный том «Трех мушкетеров». На десятой странице начала думать, как можно было бы раскрыть в сочинении образ Д'Артаньяна... И снова заплакала. Включила телевизор — сразу попала на программу о взяточниках. Речь, правда, шла не о трех тысячах, а о миллионе долларов за какой-то землеотвод в историческом центре... Бизнес-центр в восемь этажей отгрохать вместо пяти утвержденных — это не мне доцента с деканом подкормить... Но все равно — смотреть было неприятно. Ирина даже каналами щелкать не стала, выключила говорящий ящик. Пришел Максим с работы, сделал чай с медом.

— Да не переживай ты, Ириш, — попытался утешить. — Просто не повезло. На следующий год поступит. Она девушка умная. И в армию ей не идти.

— Обидно, Максим...

— Ну, обидно, конечно... Может, ты права была, стоило взятку дать? Лучше уж так, чем твои слезы... Давай, я до следующего лета накоплю, — Виригину самому не нравилось, что он говорит, но очень уж хотелось успокоить жену.

Слова его, однако, вызвали новый водопад слез. Ирина зарылась носом в подушку. Понимала, что сейчас самый момент, рассказать мужу о взятке, но... не смогла. Не нашла в себе сил.

— Ир, тебе заснуть надо. Димедролу, что ли, выпей. А где у нас Юлька-то?..

Юля в этот момент сидела с Антоном на скамейке около школы. Настроение у нее было — соответствующее ситуации. То есть — отвратительное. Да еще скамейка эта... Сколько часов на ней пересижено, сколько разговоров переговорено... В старые, беззаботные времена. Надо же — взрослая жизнь не успела начаться, а проблемы навалились — взрослее некуда!

Антон — о чем, конечно, не подозревал — обращался к Юле с теми же словами, какими в тот самый момент утешал супругу Максим Виригин:

— Не переживай ты, Юль. Валерка вон тоже на сочинении срезался, а Женька на трояк написала, а у нее ведь всегда по «лит-ре» пятак. Просто не повезло.

— Ты-то как? — Юля вспомнила, что не спросила Антона о его успехах, и ей стало на секунду неловко. Впрочем, в успехах Антона она, как и директор школы, не сомневалась.

— Да ничего, — смущенно ответил Антон.

— Ничего — это пятерка?

— Ну... пятерка. Тема удачная — помещики в «Мертвых душах». Юль, ты, главное, не парься. Через год поступишь. Вся жизнь впереди, чего там...

— Тут ведь еще неприятность, — вздохнула Юля.

— Какая?

— Мама отличилась. Одному жулику деньги дала, чтоб я поступила. Три тысячи евро. У знакомых одолжила.

— Ничего себе! — оторопел Антон.

— Мы с отцом даже не знали.

— Где ж она его нарыла... этого жулика?

— Около универа, когда документы отвозили. Пижон такой с тросточкой. За версту видно, что аферю-га. Он ей доцентом представился, визитку с телефоном дал... Ну и...

— У тебя же отец в ментовке. Майор! Пусть он... — Антон сделал замысловатые пассы пальцами и клацнул зубами.

— Мама говорить ему не хочет. Отец против был, и она пообещала, что не станет... деньги давать.

— А если просто в милицию заявить, чтоб отец не знал? — перебирал Антон варианты.

— Тогда и ее судить будут. Она же взятку дала. А это статья.

— Да-а-а... Серьезная ситуация.

Антон задумался. Он вдруг ощутил некое новое, неведомое возбуждение. Может быть, это его шанс доказать Юле, что...

— Мама разболелась. Чуть ли не приступ какой-то. И долг еще отдавать.

— Давай попробуем его найти! — предложил Антон. — Хромого доцента.

— Как, Антоша?

— А номер телефона?..

— Там код «Новофона». Они же без паспортов продают номера. Купил карту, попользовался — выкинул, — вздохнула Юля.

— Ясно. Тогда по институтам поездить. Вдруг он и в других местах промышляет. Сезон! Ты его запомнила?

— Да. Только ведь экзамены уже идут, поздно «про-мышлять»-то.

— В разных вузах по-разному. Кое-где позже. Я завтра по справочнику обзвоню.

— Ну, найдем. А дальше?

— Там видно будет. Как говорил Наполеон: «Главное — ввязаться в бой».

Аналитический ум Антона подсказывал, что в любом случае сначала надо решить задачу номер один, а уж потом можно ломать голову над задачей номер два.

Это потом его в Военмехе научат, что проблему нужно сразу представлять себе в комплексе.

Пока Антон этого еще не понял.

Ночью он долго не мог заснуть. Рисовал себе в уме сцены блестящей операции по обнаружению и изобличению жулика-доцента. Пойманный жулик в его мечтах покорно поднимал лапки вверх, возвращал все деньги и еще норовил приплатить за доставленный моральный ущерб. Антон не брал, но жулик настаивал: за моральный, за моральный... Потом, уже на самой границе яви и сна, Антон представлял себе горячую Юлькину благодарность... Впрочем, тут мы его оставим наедине со своими мечтами.

На утро была запланирована подготовка к экзамену по математике. Учебники разложены на столе, блокнот открыт, карандаш заточен... Уходя на работу, родители могли видеть, что сын встал в рань-ранешенькую и тут же целеустремленно ринулся грызть гранит науки. Но едва захлопнулась дверь, Антон Зеленин переквалифицировался в сыщика.

«Желтые страницы» предлагали адреса и телефоны ста пятидесяти высших учебных заведений. Надо же, как много. Антон думал, их штук тридцать в Питере. Ну, пятьдесят. А тут — полторы сотни! От Аграрного университета в Пушкине до Ядерно-энергетического института в Сосновом бору. Включая институт народов Севера на проспекте Стачек и Государственную Полярную академию на Воронежской...

Антон засек время и набрал первый номер — аграрный. Пять секунд — посмотреть на номер и набрать его. Секунд пять трубку не брали. Взяли, буркнули «сейчас», положили, видимо, трубку на стол... Какое-то время раздавалось невнятное бу-бу-бу.

— Да, аграрный слушает!

— Извините, у вас уже начались вступительные экзамены?

— Давно. А что?

— Ничего, спасибо...

Антон глянул на таймер. Ничего себе, минута набежала. Надо же. А где-то будет занято, где-то будут отсылать на другой номер, где-то придется перезванивать... Там, где экзамены еще не идут, выяснять подробности... А дух перевести, воды вьшить... В общем, минуту надо умножать на три. И на число вузов. Четыреста пятьдесят минут. Семь с половиной часов. Не годится.

«Главное — логистика», — сказал себе Антон Зеленин.

Сейчас половина десятого. Не позже одиннадцати надо выезжать «на места». Есть час для обзвона. Один человек за час успеет обзвонить двадцать вузов. Но если будут звонить трое... Вторая — Юлька. Пусть участвует. Лицо заинтересованное. Третий тоже есть.

Антон пошел будить младшего брата.

Сергей Аркадьевич Егоров, начальник отдела штаба ГУВД, редко снимал форму. На работе — само собой, но и в свободное время, в выходной, на рынок или просто с женой прогуляться — почему бы и не в форме? Форма Егорову шла, в форме Егорову было комфортно, и он нисколько ее не стеснялся.

Но на деликатное дело в училище имени Мухиной, известное в народе как «Муха», пришлось нарядиться в гражданское. А в гражданском Егоров чувствовал себя не столь уверенно. Такое странное ощущение... Будто бы раздетый. А король-то голый... Гипсовые головы, расставленные вдоль всего коридора, смотрят в упор. И вообще атмосфера непривычная. Одеты абитуриенты Бог знает во что. Слишком живописно. У парня штаны лиловые, рубаха зеленая в желтый горошек, и пионерский галстук повязан. У другого волосы оранжевые. А вот две барышни вообще без волос. Лысые, то есть. Какие времена — такие нравы! А одна маленькая, вся в веснушках, притащила картину — размером больше авторши раза в два — а что нарисовано, не поймешь. Птица, вроде бы, но вся из квадратов составлена.

Картину пристроили на подоконнике, вокруг столпилась богемная молодежь.

— Тебе бы, Ленка, не на дизайнерский, а в Академию художеств!..

— А я считаю, — звонко парировала веснушчатая, — что в дизайне нужно смелее использовать новаторские идеи! А пока предлагаю по пиву!

Надо же, пигалица такая, а туда же! Идеи у нее!

Егоров выбрал человека поприличнее, по виду — преподавателя. У него, по крайней мере, кроме джинсов и шейного платка, был еще и дорогой по виду пиджак.

— Простите, как найти товарища Гудона?

— Кого? — удивился преподаватель.

— Гудона. — Егоров уточнил по бумажке. — К сожалению, имя-отчества не знаю.

— А зачем он вам? — почему-то усмехнулся преподаватель.

— У меня к нему дело.

— Что ж, пойдемте. — Педагог подвел Егорова к двери, открыл. — Вам сюда.

— Спасибо.

В аудитории никого не было. Если не считать гипсовой фигуры мужчины. И не простой фигуры, а как бы без кожи. Все мышцы видны, где какая. Не очень приятное зрелище. Впрочем, в судебно-медицинском морге Егоров и не такое видал.

— А где же Гудон? — обернулся Егоров к своему проводнику.

— Это и есть Гудон. Пособие для студентов...

Антон и Юля тем временем вели у «Мухи» наружное наблюдение. Вернее, вел уже один Антон — высматривал в толпе людей с бородками и пихал Юлю в бок: не этот? Не тот?.. Юля всерьез опасалась, что к вечеру на боку появится синяк.

Вчера они объехали пять мест, сегодня прибыли в четвертое. Результат — нулевой. Правда, у «Тряпочки» (так петербуржцы именуют институт технологии и дизайна текстильной промышленности) встретили Томку Меринову, которая училась с ними до пятого класса, а потом переехала в Автово и пропала из виду. Когда-то они все втроем дружили. Было приятно встретить старую подругу. Они договорились непременно созвониться, но главная цель — увы и ах...

— Антош, бесполезно это, — в который раз сказала Юля. — Второй день мотаемся. Бессмысленно. Ты сам посуди — по теории вероятности, среди ста с лишним вузов... Оп!

— Что — «оп»? — не понял Антон.

— Это он, Антоша! Надо же, выследили...

Благообразный Лунин вышел из дверей «Мухи» вместе с человеком, лицо которого показалось Юле немножко знакомым. Она не узнала Егорова, который несколько лет назад приходил к ним в гости на день рождения отца. Но главное — они выследили коварного «доцента».

Лунин и Егоров перешли на другую сторону пешеходного с недавних пор Соляного переулка, оживленно о чем-то беседуя. Потом Лунин достал визитную карточку, протянул Егорову..

— Новую жертву клеит, — заметил Антон. — А ты говорила: подозрительный. Очень даже импозантный... Доверие внушает.

Юля поморщилась.

Егоров откланялся. Лунин пошел к дверям училища.

— Все, вечером я позвоню, — деловито пообещал Антон. — Иди домой. Может, маме чем помочь надо

— А ты?!

— А я его провожу...

Самому понравилось, как сказал. С небрежным профессиональным достоинством.

И следить — понравилось. Антон держался от «клиента» на расстоянии метров десяти-пятнадцати, ни на секунду не выпускал его из поля зрения, был готов в любую секунду — если Лунин обернется — шмыгнуть за угол или остановиться, чтобы завязать шнурок...

Других уловок из фильмов про слежку Антон не помнил, но уловки, в общем, не понадобились. Лунин совершенно не беспокоился, что за ним могут следить. Не обернулся ни разу. В «Мухе» он зашел в туалет, скрылся в кабинке, вскоре появился — без бороды и усов. Двинулся в сторону Летнего сада. Немного понаблюдал сквозь решетку за кружениями лебедей в пруду. Потом неторопливо, наслаждаясь теплой погодой, продефилировал до Спаса-на-Крови. Мужчина, фланирующий вокруг храма с коробкой банок черной икры, принял изящного Лунина за иностранца, предложил ему товар. «Доцент», шельмец, артистично отказался по-английски.

На Конюшенной площади Лунин зашел в «Пироги „Штолле" », купил мясной пирог на вынос. Прошел мимо дома-музея Пушкина, свернул во двор. В подъезде как раз кто-то переезжал, большая вереница людей таскала вещи, так что Антону, во-первых, удалось незамеченным проводить Лунина почти до квартиры, а во-вторых, подслушать в разговоре новых жильцов код подъезда.

Антон почувствовал себя настоящим сыщиком. Может, он не прав — насчет Военмеха? Сыщиком, оказывается, тоже интересно быть, и аналитические способности в этом деле важны.

Вечером, в Юлином дворе, гордый Антон докладывал девушке результаты спецоперации.

— Адрес: Мойка, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Четвертый этаж. Код я выяснил. Представляешь, рядом с Пушкиным устроился, гад! В соседнем дворе! Знал бы Александр Сергеевич....

Юля с интересом глянула на приятеля.

— Это ты уже перегнул...

— Насчет чего?

— Насчет «знал бы Пушкин»...

— А... Ну ты же помнишь, как Пушкин обращался с мерзавцами! Чуть что — за пистолет!

— Он плохо кончил, Антон.

— Ну и что? Дантесов бояться — на дуэль не ходить. Короче, надо его припугнуть и заставить вернуть деньги.

— И кто это сделает?..

— Я! — решительно заявил Антон.

— Ты?! — растерялась Юля.

— А что такого?

— Да он же тебя прибьет, — как-то жалобно сказала Юля.

Теперь ей вовсе уже не хотелось, чтобы Антон срочно становился рыцарем и шел за нее в бой. Да Бог с ними, с деньгами...

— Еще посмотрим, кто кого прибьет... Хорошо б оружие достать.

— С ума сошел?

— Я же не стрелять — так, припугнуть, — пояснил Антон.

Юля не знала, что и ответить.

— У твоего отца ведь есть пистолет? — наседал Антон.

Юля аж со скамейки вскочила:

— Ну, есть. И что?

— Может, одолжишь на пару часов? Вечером или ночью?

— Ты точно спятил...

Юля Виригина была очень разумной девочкой. Конечно, искры авантюризма в ее душе тлели, но она всегда знала предел разумного. Да и Антона Зеленина нельзя было назвать ни сумасбродом, ни сорвиголовой. Сам себя он скорее мог упрекнуть в излишней осторожности, нежели в безрассудстве.

Так что одному Гудону известно, откуда у Антона взялись силы уговорить Юлю «занять» у отца пистолет, и тем более — как дочь мента поддалась на уговоры приятеля.

Возможно, все дело было в том волшебном сне с участием Юли, который прошлой ночью увидел Антон...

Вечером он попробовал слиться в экстазе с математикой. Все-таки на носу экзамен. Но синусы и логарифмы в голову упорно не лезли.

Ночью Антону снова приснилась Юля Виригина...

Наружное наблюдение за «губошлепом» Малышевым принесло свои бонусы в воскресенье.

С утра сержант приехал на Василеостровский рынок, долго бродил по рядам, попробовал творог у трех продавщиц, вкусил меду гречишного и горного, но ничего не купил. Плотно опекающий сержанта «топтун» из «наружки» вспомнил, что жена как раз наказала купить меду, задумался, не нарушить ли служебную инструкцию и не попросить ли взвесить баночку, но именно в этот момент тягостных раздумий Малышев решительными шагами направился к выходу.

У дороги его ждал Лунин. Причем на счастье «топтунов» встреча состоялась в непосредственной близости от сиреневых «Жигулей», из которых второй филер «наружки» спокойно сделал несколько прекрасных фотоснимков: Лунин передает Малышеву конверт, Малышев прячет конверт в карман...

Дальнейшее было делом техники. «Наружка» от-звонилась Рогову и отправилась провожать Малышева, который медленно побрел по пешеходной Седьмой линии, по-собачьи принюхиваясь по дороге к шашлычным и пиццериям.

Рогов разбудил Любимова. Тот матом покрыл преступников, выбравших для передачи денег выходной день. Нет, чтоб в будни и желательно — в рабочее время!..

Вася горячо поддержал негодование коллег, но заметил, что ехать на задержание все равно придется.

Малышев тем временем решил отметить удачное завершение сделки чебуреком и соточкой водки — словно бы давая операм время добраться до Седьмой линии.

Телефон Виригина был занят, а второй раз Рогов набирать не стал. Вспомнил, что у Макса жена болеет и с дочкой какие-то нелады, и решил сегодня его не дергать.

Когда Вася безуспешно пытался дозвониться до товарища, в квартире Виригиных зазвонил телефон.

— Алле! — взяла трубку Юля. — Валера? Привет. Нет, сегодня никак. Совсем-совсем никак. Да, занята... Валера, извини, не могу говорить сейчас... Да, пока...

— Юль, кто там? — высунулся из комнаты Максим. — Не меня?

— Не-е... одноклассник бывший...

— Ну, хорошо, — голова отца исчезла.

А набери Рогов тот же номер на мгновение раньше Валеры, и Виригин, чертыхаясь, собирался бы сейчас на службу..

Под окном во дворе маячил Антон, подавая знаки. Юля кивнула. Ею овладело удивительное хладнокровие. Она не задумывалась над тем, что сейчас происходит, и к чему вся эта затея может привести. Она ощущала себя роботом, запрограммированным осуществить план.

Девушка заглянула в комнату родителей. Мать лежала в постели, отец сидел рядом. Они тихо беседовали.

— Ну, как вы тут?

— Ничего, Юлечка, я уже лучше... — ответила Ирина. — Обсуждаем планы на отпуск.

— А... Молодцы. Я в ванную пошла, будут звонить — меня нет.

— Давай...

Юля прикрыла дверь, вытащила из висевшей на вешалке куртки Виригина связку ключей, открыла шкаф, внутри которого был прикреплен к стенке небольшой сейф. Ровно на один пистолет. Его-то Юля и достала, сейф закрыла, ключи — обратно в карман, быстро, уверенно, четко, сама себе удивилась.

Пистолет сунула в пакет с логотипом какого-то магазина, открыла в своей комнате окно... Во дворе, кроме Антона, никого не было. Ни одного свидетеля. Антон счел это добрым знаком. Он подобрал пакет, кивнул и деловито двинулся к арке. А Юля уже через десять секунд включила горячий душ...

Малышева тормознули на входе в метро «Василеостровская».

«Взять» его, впрочем, можно было голыми руками — сложнее в таких ситуациях уговорить пару граждан стать понятыми. Рогов, впрочем, с этой задачей справился быстро, и дело оставалось за малым. Малышев с сытым выражением простоватого лица поднимался по ступенькам станции, когда перед ним выросли две знакомые фигуры.

— День добрый, — недобро улыбнулся Любимов.

— Здрасте... — растерянно пробормотал сержант. В голове у него защелкала, будто заевшая пластинка, немудреная мысль: «Вот и все... Что же делать? Вот и все. Что же делать... »

— Давай-ка, вынимай все из карманов, — приказал Любимов.

— А чего такое?.. Зачем? — засуетился Малышев.

— Давай, давай, не стесняйся, — мотнул головой Вася. — Здесь все свои.

— Ну, вы хоть объя-ясните... — Малышев затоптался на месте, как стреноженный мустанг.

— После объясним, — пообещал Рогов и махнул красным удостоверением в сторону зевак, которые уже начали замедлять шаги. — Граждане, все в порядке! Программа «Розыгрыш»! Проходим и не волнуемся...

— А санкция есть? — выпалил сержант. Пискнул, скорее.

— Что?! — Любимов грозно двинулся на Малышева, тот отпрянул. — Права качать вздумал?.. Обыск по подозрению в терроризме, понял?! Быстро все из карманов, я сказал!..

Малышев подчинился. Ключи, помятая пачка «Явы», китайская зажигалка, кошелек из кожзамена... и конверт. Больше ничего в карманах у конвоира не оказалось.

А ничего больше и не требовалось.

Любимов кивнул понятым: внимание. Забрал из рук Малышева конверт, раскрыл... и вытащил веер нарядных светло-зеленых бумажек.

— Евро, ёшкин кот!.. — удивился Рогов. — А что, баксы среди вертухаев уже не в ходу?

— Понятые, попрошу зафиксировать, — сухо сказал Любимов.

— Это не мое... — воскликнул Малышев и тут же сам себя перебил: — Вернее... Приятель долг вернул.

— Какой приятель?

— Э-э... — Малышев заикнулся и замолчал.

— Вась, составляй протокол!

— Уже пишу. Итак, Малышев Губошлеп... как тебя по батюшке-то? Долг ему приятель вернул, надо же... Может, мне пару штук одолжишь?.. Тебе ведь долго теперь не понадобятся.

На десятые сутки заточения в поселке Горелово Сергей Федорович Кедров не выдержал-таки и напился. Надо отдать ему должное — большинство сорвалось бы раньше. Выкушав две бутылки «Охты» под сало и лук, Кедров повесил на стенку круглую алюминиевую крышку, нарисовал на крышке мишень и стал пулять в нее помидорами. Раз!.. Раз!.. Раз!.. И все — в центр мишени.

— В центр! — орал Кедров. — В центр! В центр!.. Томатный сок обильно стекал на пол.

— В центр!.. В центр!.. Целую в центр!

Кедрову нельзя было пить больше двух-трех рюмок — крыша съезжала моментально. Кедров хорошо знал это, но ведь и на старуху бывает проруха.

Помидоры кончились.

Кедров схватил мобильник и набрал Лунина.

— Рома, нах! — заорал он в трубку. — Помидоры мне привези, помидоры...

— Серега, я как раз набирать собирался. Паспорт готов! Я сегодня приеду к вечеру..

— Помидоры кончились, нах, — не слышал подельника Кедров. — Помидоры, бля, понял?!

— Сергей, что с тобой? Ты надрался, что ли?

— Помидоры привези! Помидоры! Томаты, бля, привези!

— Ну дела... — вздохнул Лунин. — Сергей, я сейчас перезвоню, кто-то в дверь ломится...

«Зачем ему помидоры? »

В тот момент, когда Рогов начал составлять протокол, примерно в двух километрах от «Василеостровской», на набережной Мойки, набирал код на подъезде Антон Зеленин, сжимая под мышкой черную папку из кожзаменителя. С первого раза код не сработал, и Антон испугался, что неправильно запомнил цифры. Но вторая попытка оказалась успешной. На лестнице, как и во дворе у Юльки, ему никто не встретился. И вновь Антон счел это добрым знаком.

У двери «доцента» он немного помедлил. Зачем-то перекрестился. В Бога Антон не верил, в церковь не ходил, но решил почему-то в трудный момент вспомнить о Власти Небесной. Впрочем, Антон был крещеный (в детстве бабушкой), так что имел полное право... Антон позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. За дверью послышались неторопливые, но словно раздраженные шаги.

— Кто там? — раздался недовольный голос. Антон открыл папку, достал большой конверт и помахал перед глазком.

— Вам счет за мобильник.

— В ящик внизу брось!

— Надо расписаться. Новые правила.

Грохнул замок. Дверь отворилась. На пороге стоял Лунин. У Антона душа ушла в пятки...

— Давайте же, молодой человек, — уже нормальным, миролюбивым голосом сказал Лунин. Он умел владеть собой.

Антон решился. Вытащил из папки пистолет. Направил в живот мошеннику. Некстати подумал, что по злой иронии судьбы Пушкин получил смертельную рану именно в живот. Отчаянно и долго вспоминал заготовленную заранее фразу...

— Сначала поговорим!

Лунин окинул взглядом лестничную площадку. Спросил спокойно:

— Тебе чего надо?

— Если что — выстрелю, я не шучу, — выдавил Антон. Руки его тряслись. Господи, что же он затеял! Больше всего Антону захотелось оказаться за письменным столом перед учебником математики. Лунин неторопливо оглядел нервного юношу, пожал плечами:

— Ну, тогда заходи.

Спокойно повернулся к Антону спиной и пошел в глубь квартиры. Антон, стараясь не выронить пляшущий пистолет, шагнул следом.

На улице Жору удалось удержать от самосуда, но в главке Любимов дал волю чувствам. Не то чтобы он не умел справляться с эмоциями, но когда «сдавали» своих... Предателей Жора не выносил. Тем более что Шишкин только что сообщил: состояние Наумова ухудшилось.

Малышев в глазах Любимова был хуже насильника и убийцы. Поэтому Жора безжалостно тряс «губошлепа» за отворот куртки. Так тряс, что голова «губошлепа» болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, грозя оторваться, а губы, соответственно, шлепали в такт качающейся голове. Вася пытался оттащить Любимова — не вышло.

— Что ж ты, сволочь, людей под пули подставил?! — шумел Жора. — Я из тебя, подла, душу сейчас вытрясу! Вместе с костями.

— Я не хоте-ел! — жалобно тянул Малышев. В глазах его стояли слезы.

— А чего ты хотел? Баксов две штуки хотел, сука?!

— Евро, — подсказал Рогов. — Жор, слушай...

— Евро, гад, две штуки хотел?

— Он обещал не стрелять, — скулил Малышев. — Попу-угать только...

— «Попугай» нашелся! Не стрелять обещал?! А что он собирался делать с «Макаровым»? Ствол сосать?!

— Ладно, брось, Жор, — со второй попытки Рогову удалось оттащить Любимова от сникшего конвоира. Тот нехотя отошел в сторону и сел на стул.

— Так... А почему же все-таки евро, сержант? — заинтересовался он.

— Да не евро, не евро... — едва не плакал конвоир... Теперь уже бывший конвоир и бывший сержант. — Мы в долларах догова-аривались, на две с половиной. Просто он в евро принес...

— Тогда понятно, — успокоился Рогов и бросил на стол пачку сегодняшних фотографий с Василеостров-ского рынка. — Фамилию его знаешь?..

— Только имя. Борис Романыч, — тяжело дыша, ответил Малышев.

Он не перепутал. Роман Борисович Лунин и впрямь представился сержанту как Борис Романович.

— И как он на тебя вышел?

— Сам нашел меня. Три недели назад. Подошел после смены. Знал, что я в день суда дежурю...

— Откуда? — нахмурился Рогов. Малышев пожал плечами:

— У нас график висит. Он и про дом знал.

— Какой еще дом?

— У матери в Сосновке дом сгорел. Она уже год у соседей живет.

— Решил, значит, новый построить? — взвился Любимов. — На чужой крови, гаденыш?

— Я не думал, что все так случится... Клянусь... — замахал руками Малышев.

— Где его найти? — кивнул Рогов на фото Лунина.

— Набережная Мойки, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Я за ним проследил, когда он пистолет и аванс принес... На всякий случай.

— Молодец, на суде зачтется, — Любимов решительно встал. — Поехали, Вась.