Глава шестая

Группу захвата возглавлял Катышев.

Одно это вносило нервозность. А тут ещё внешние обстоятельства: позднее время, плохая погода, полная неопределённость с тем, как долго операция будет длиться.

Всем хотелось поскорее освободиться.

Захватывать собрались беглого громовского водителя Кирилла.

Адрес раздобыл Акулов. Каким образом — никому не сказал. Даже Катышеву, хотя тот и очень настаивал. Андрей вообще был против того, чтобы Бешеный Бык участвовал в задержании. Не та ситуация, чтобы подключать тяжёлую артиллерию. Всего-то делов — приехать, взять парня за шкварник и доставить в отдел. Чтобы там вежливо поговорить. Но Катышев, припомнив, что Кулебякин удрал из больницы, решил непременно участвовать.

Всего собралось пять человек.

Адрес находился в соседнем районе. По телефону предупредили местный отдел, что собираются немного «пошуметь», и выехали на место, в народе прозванное «Полем дураков». Добрый километр между трех больших домов, с четвёртой части ограниченный проспектом. Кусты, канавы, мусор, полное отсутствие фонарей. Метель и температура минус пятнадцать. Посреди «Поля» одиноко темнели два флигеля, отстроенных пленными немцами более полувека назад. По одному парадному входу, по два этажа, по четыре квартиры на этаже. Эркеры и двускатные крыши, крытые железным листом. Свет горел всего в паре окон. От порывов ветра кровля грохотала так, что было слышно в машине, припаркованной на окраине «Поля».

За рулём сидел Катышев. Он же достал постановление на обыск и, включив верхний плафон, в очередной раз прочитал:

— Дом шестнадцать, корпус один, квартира седьмая. Кутателадзе Вероника…

— Вероника? А почему не какая-нибудь Манана?

— Она русская, просто замужем за грузином была. С девяносто восьмого не живут вместе, но до сих пор не разведены.

Вероникой звали девушку Кулебякина. Про неё узнали не много. На четыре года старше бой-фрэнда, работает в каком-то ларьке, привлекалась к административной ответственности за нарушение правил торговли. Владеет двухкомнатной квартирой и «жигулями» одиннадцатой модели.

— Вон её тачка стоит, — прищурился Катышев.

Акулов подивился зоркости шефа. Сам он мог разглядеть только заснеженный контур машины, чуть выделенный светом, падающим из окна на втором этаже. За занавеской мелькали какие-то тени. Было невозможно разобрать, сколько человек в комнате. Но, кажется, среди них были и девушка, и мужчина плотного телосложения.

— Дома они, — уверенно определил Катышев. — Сейчас обломаем им праздник. Серёга! Сходи на разведку…

Один из оперативников покинул тёплый салон катышевской «десятки».

Акулов проводил его сочувственным взглядом.

— Как-то раз ловили мы мошенника, — вспомнил Катышев. — Ты, Андрюха, в это время сидел. Мужчина кинул две конторы, торговавшие туалетной бумагой. Чего смеётесь? Они убытков почти на миллиард насчитали… Да, вот и я говорю, обкакаться можно! Вычислили мы, что этот кидала отсиживается у любовницы. Встали под адрес, стали ждать, когда он выйдет из хаты. Или придёт — не было ясности, где он конкретно находится. Нас четверо, в двух машинах. Ствол только у меня одного… Одну тачку к подъезду поставили, вторую подальше. Сидим, ждём. Суббота, на улице плюс двадцать пять, кругом бабы голые ходят. А мы сидим, паримся и боимся даже стекла опустить, чтобы внимание не привлечь. До ночи досидели. Приезжают два джипа, из них вываливают десять братков и оцепляют весь двор по периметру. Жара — а они в куртках. Некоторые руки держат за пазухой. Выходит мошенник, садится в джип и уезжает. Охрана за ним. Мы обтекаем… Как потом выяснилось, его в казино возили играть. На следующий день мы подготовились основательно. Четыре тачки, автоматы. Сами представляете, какая злость взяла! Если б не воскресенье — ОМОН пригласили. Опять сидим, ждём. Предвкушаем… Под утро уже выясняется, что он давно в хате. Мимо нас проскочил, а мы прозевали. Не ожидали, что он пешком будет, да ещё с какими-то дурацкими цветами. Короче, после долгого скандала любовница его нам дверь открыла. Ищите, говорит, никого у меня нет. Однокомнатная квартира, спрятаться негде. И в окно, вроде, не мог ускакать. Баба стоит на своём; одна я. Невиноватая… Тут я отодвигаю от стенки кровать. Сантиметров на тридцать. Отодвигаю, значит, хочу под неё заглянуть — а она сама сдвигается обратно. К стенке. Приподнялась так немного, подрожала и встала на место. Надо было видеть это зрелище! До сих пор смех разбирает…

— Путаешь ты все, Василий, — сказал Андрей. — Не сидел я тогда, а с тобой вместе квартиру обыскивал. Это все до деноминации было, поэтому и насчитали миллиард.

— Да? Может, я чего и подзабыл… Ну, где там наш Мата Хари?

Фигура разведчика то пропадала в темноте, то высвечивалась фарами проезжавших машин. Было видно, как он, подойдя к углу дома, пытается разглядеть указатель. Потом скрылся в парадном.

— На хрена его туда понесло? — прокомментировал Катышев.

Минут через пять разведчик вернулся. Сев в машину, отряхнул с меховой шапки и с пальто снег. Отдышался и сказал:

— Все в цвет. Только в хате много народу.

— Шумят?

— Не похоже на пьянку. Но Кирилл есть, стопудово. Я слышал, как его баба позвала…

— Если вы полчаса ломитесь в дверь, и вам не открывают, а за дверью слышно гудение, значит: а) там без вас гудят; б) это трансформаторная будка, — Катышев, перечисляя, загибал пальцы на правой руке. — Какая там дверь?

— Никакая.

— Отлично… Номер у машины посмотрел?

— «Восемь-шесть-девять». Совпадает, да? Давно стоит, колёса в землю вросли. Странно, что не разворовали. Даже магнитолу не сняли.

— Вспомни, как называется это место… Так, будем делиться. Там окна на две стороны? Значит, Володя и Женя остаются снаружи. Остальные — со мной.

Подъехать на машине вплотную к дому не удалось, остановились перед столбом, вкопанном в середину дорожки. Можно было поискать другой путь, но ББ уже не терпелось размяться, и он выключил двигатель:

— Пошли! Я первый, но остальным тоже не расслабляться. Работаем… вежливо!

Дверь с цифрой «7», действительно, не представляла серьёзной преграды. Один врезной замок, щели с палец шириной, дохлый косяк. «Глазка» не было, звонок не работал. Катышев плотоядно улыбнулся: он любил все ломать, когда его не пускали.

Для начала постучал вежливо.

Голоса в квартире смолкли.

И только. Другой реакции не последовало.

Катышев постучал снова, погромче.

Отозвалась женщина. Голос был молодым, но шарканье, с которым его обладательница приблизилась к двери, наводило на мысль о старости и таблетках.

— Кого надо?

— Кирилла позови, — невнятным голосом потребовал Акулов.

— Счас!

Шарканье возобновилось и стихло: женщина ушла в комнату.

Катышев многозначительно посмотрел на Андрея.

Андрей пожал плечами: рано торжествовать, ещё могут быть неожиданности.

Время тянулось. В глубине квартиры кто-то переговаривался. Акулов присел на корточки, пытаясь заглянуть в щель. Кроме ободранной стены коридора ничего не было видно. Расслышать, что говорят, также не удавалось. Одно не вызывало сомнений — внутри несколько человек.

Выпрямившись, Акулов покачал головой, давая шефу понять, что шпионская затея не удалась.

Шеф потрогал пистолет в поясной кобуре. Набычился и громыхнул кулаком по двери так, что весь дом зазвенел.

Результат не заставил себя долго ждать.

— Кого надо?

— Кирюху!

— А ты кто?

— Андрей.

— Ну и на х… пошёл!

Катышев начал стремительно багроветь. Шея, ладони, затылок. Лицо запоздало по сравнению с другими частями тела, зато приобрело совершенно устрашающий оттенок.

Два шага назад. Ещё два. Плечо нацелилось на дверь. Последовал мощный рывок.

— Откройте, милиция! — рявкнул он уже в полёте.

Дверь оказалась не заперта.

Он её не только открыл, но и проломил в средней части.

Посыпалась штукатурка.

Бешеный Бык пролетел коридор, снося на своём пути все преграды. Полет был прерван стеной дальней комнаты. В стену перед собой Катышев впечатал двоих мужиков. О них теперь можно было долго не беспокоиться. Разве что «скорую» вызвать.

— Атас!

Зазвенело стекло.

Акулов, ворвавшийся вслед за начальником, зафиксировал женщину, оседающую вдоль стены коридора. Действительно, молодая… Только какая-то серо-зелёная.

Окно комнаты было распахнуто. За ним что-то мелькнуло, Акулов не успел распознать что. Но догадался, когда с дивана к окну метнулись двое парней. На одном были только трусы, на другом — спортивные брюки. Розовые, с дыркой на заднице.

Перед окном они столкнулись. Сила удара была велика, но «трусы» не моргнули и глазом. Вскочили на подоконник и, с треском оборвав занавеску, обрушились вниз.

Второй был менее ловок и замешкался при подъёме. Посмотрев вниз, задрожал. Ноги, повинуясь команде, шагнули. Руки, управляемые рефлексом, уцепились за раму. Верхняя оконная петля оторвалась, и парень повис в воздухе, суча ногами и взывая о помощи. Слов было не разобрать, но силе чувств, передаваемых голосом, позавидовал бы хороший актёр.

Парень был тщедушен и весил немного, но затащить его обратно стоило неимоверных усилий. В какой-то момент Андрей подумал, что не удержит. Мельком заметил, как на снегу возле дома зеленеет квадрат сорванной занавески. Оглянулся: Катышев, оставив за спиной два недвижимых тела, боролся с кем-то ещё. ББ подмога не требовалась. Захват, бросок… Упав с таким звуком — быстро не поднимаются. Остальных не было видно, видимо, нашли противников во второй комнате.

Акулов, наконец, втащил парня обратно в комнату.

Спасённый смотрел круглыми глазами и трясся. От него можно было ждать чего угодно, но не атаки.

А он взял и атаковал. Замахнулся хилой рукой и попытался ударить.

Андрей уклонился от невесомого кулака и саданул парню в челюсть.

Розовоштанный шлёпнулся на диван, и глаза его закатились. Ввалился живот, на рёбрах натянулась грязная кожа. Можно было звать студентов медвуза и изучать анатомию не хуже, чем на скелете. Анатомию и наркологию — обе руки были испещрены «дорогами» от инъекций.

Андрей посмотрел на свой кулак. Пожалуй, не стоило бить так сильно. А если б дал в печень — последствия могли быть самыми плачевными…

Сопротивление было сломлено. Подводя итоги сражения, Катышев прошёлся по квартире, вышел на улицу. Вернулся только через пятнадцать минут:

— Два урода упало. Одному ничего, а второй ногу сломал. Слышь, хозяйка, давай одеяла, пока он там совсем не околел.

Женщина в квартире оказалась только одна. Та самая, что подходила к двери. Только опытным взглядом можно было определить, что ей не больше двадцати пяти лет. И вряд ли исполнится хотя бы двадцать семь. Героин уже наложил свой отпечаток. Может, где-то наркоманию и лечат, но Акулов про такие счастливые случаи только в газетах читал. А вот видеть трупы наркотов, которых помнил ещё детьми или подающими надежды юношами, приходилось более чем регулярно. Недели не проходило без них. А иногда и по три за день выходило…

Квартира представляла собой типичный притон. Грязь, вонь, тараканы, пустые шприцы и закопчённые ложки, в которых приготовляли раствор. Героина, правда, не отыскалось. Еды — тоже.

— Эй, Вероника, показывай, кто здесь Кирилл! — приказал Катышев, когда с заботами о пострадавшем было покончено.

— Там, — наркоманка указала на шкаф.

И в наступившей тишине отчётливо прозвучал шорох за плотно закрытыми дверцами.

* * *

— Я женился на ней только ради карьеры.

— Честно?

— Клянусь.

Обнажённые мужчина и женщина лежали в кровати. На потолке спальни было закреплено зеркало. В нем отражалось мятое постельное бельё, сброшенное на пол одеяло и довольные лица.

Несколько минут назад любовники были на вершине блаженства.

Сейчас им тоже было очень неплохо. Лишь один червячок точил сочное яблоко наслаждения.

Имя ему было страх.

Страх перед тем, что их связь станет известной. Этого допустить было нельзя, но оба сознавали, что такой секрет не удастся сохранить вечно. Рано или поздно тайное станет явным.

Они по-разному готовились к неминуемому разоблачению.

Адвокат Мамаев готовил линии обороны.

Александра Громова надеялась, что разоблачение не состоится. А если уж оно произойдёт, то последствия будут щадящими.

— Твоя карьера зависела от неё?

— От её папы. Если бы он не замолвил словечко, был бы я до сих пор следаком в РУВД.

— По крайней мере, ты честен.

— Я ведь люблю тебя!

Мамаев так давно привык кривить душой, что теперь уже и сам зачастую не понимал, когда говорит правду, а когда врёт. Посмеиваясь, называл это профессиональной деформацией. Врачи рискуют подхватить вирус гриппа, он заразился вирусом лжи. Серьёзных неудобств это не доставляло. Было бы не в пример хуже, если бы он обрёл способность говорить только правду и ничего, кроме правды. У американцев был такой фильм, тоже про адвоката. Мамаев очень смеялся, когда смотрел.

В отношениях с Александрой он сам многого не понимал. Чувство было ярким и мгновенным. С юности привыкнув рассчитывать каждый шаг и подчинять желания рассудку, он давно был уверен, что застрахован от опасных душевных порывов. Зачем связываться с замужней женщиной, когда вокруг так много свободных? Какая может быть любовь в тридцать семь лет? Глупости все это…

Однако он потерял голову.

Познакомились они год назад. Одной из подружек Александры потребовался адвокат. Дело было пустячное, справился бы любой начинающий, но Громов сослался на занятость и от просьбы жены отмахнулся. Тогда Александра обратилась к знакомым, и те посоветовали иметь дело только с одним из мэтров «золотой дюжины» — так, неофициально, именовали элиту городского корпуса правозащитников.

Деловые отношения стали перерастать в личные. Громова долгое время держалась неприступно. Мамаева это только подстёгивало. Может быть, сыграла роль его мания красть вещи из-под носа хозяев? Правда, до сих пор дело ограничивалось ручками и зажигалками. Но факт неоспоримый — узнав, кем является муж Александры, Мамаев только крепче закусил удила.

И однажды она покорилась…

Это произошло в октябре, когда Громов на три недели уехал из города.

Мамаев ожидал, что охладеет после нескольких встреч. Чувства — чувствами, но что в ней такого, чего не могут дать остальные? Ничего абсолютно. Все как у всех. И в первый раз снимая с неё лифчик, он уже думал о том, как бы поделикатнее впоследствии разорвать отношения.

Одним разом не ограничились. Второй, пятый, пятнадцатый… Мамаев сам себе удивлялся, не в его правилах было встречаться с одной и той же любовницей третий месяц подряд.

Убийство Громова заставило протрезветь. Он неожиданно осознал, как близко подошёл к краю пропасти. С одной стороны, теперь не нужно бояться рогатого мужа. С другой — все только усугубилось. Друзья погибшего начнут присматривать за вдовой. Она, освободившись, будет строить планы на будущее, и кто знает, какие мысли зародятся в её голове. Чего доброго, захочет развести его с женой — а в планы адвоката такой вираж совсем не входил. Неизвестно, за что шлёпнули Громова. А вдруг убийцы мужа захотят порешить и любовника? А если это Александра заказала супруга? А если кто-то, прознав об их связи, подумает, что адвокат таким способом избавился от соперника?

От таких мыслей кругом шла голова, ни работать, ни заниматься любовью совсем не хотелось. И если в работе иногда можно было схалтурить, то с Александрой этот номер не проходил.

Так что какой уж там червячок в яблоке удовольствия — стая птиц разнесла весь дивный сад!

* * *

…Глядя в зеркало над кроватью, адвокат продолжал с блаженным видом улыбаться.

И доулыбался до того, что прослушал вопрос. Женщина толкнула его локтем:

— Ты о чем думаешь?

— О нас, дорогая.

— Я говорю, похороны послезавтра.

— Я помню.

— Будет много народу… Мне почему-то кажется, что его убили свои.

— Ты это знаешь, или тебе только кажется?

— Откуда я могу знать? Мы с ним не обсуждали дела. Но я уверена, что он догадался, кто стрелял в него у подъезда. Видишь ли, если бы он по-настоящему боялся опасности, то отправил бы меня с дочкой из города. Есть место, где мы могли спрятаться. А он нас оставил… Значит, был уверен, что опасность невелика. Рассчитывал все уладить. Я не понимаю, зачем его понесло в эту чёртову баню. И как его сумели так легко подловить…

— Теперь этого никто не узнает.

— Думаешь, никого не найдут?

— А кто станет искать? Уголовке такое не по зубам. Разве что друзья постараются…

Александра покачала головой:

— У него здесь не осталось настоящих друзей. Кто куда подевался. Многие умерли. Тем более, что он почти не занимался делами. Говорил, что денег нам хватит, а ему надоела вечная нервотрёпка. Какой-то его знакомый давно живёт в Мексике, и Вася всерьёз подумывал перебраться к нему. Так что те, кто соберётся на похороны, не будут за него мстить.

Мамаев мысленно перекрестился.

— Я хочу уехать, — неожиданно сказала Александра, — и начать все сначала. Мне этот город никогда не нравился.

— В Мексику? — улыбнулся Мамаев.

— Пока не решила…

* * *

…Прощание не заняло много времени.

На лестнице Мамаев облегчённо вздохнул. Кажется, проблемы начинают решаться. Что самое приятное — решаются сами собой. Так и должно быть у везучего человека.

Машину адвокат ставил подальше от дома. Страховался по старой привычке, хотя сейчас в этом уже не было острой необходимости. Квартиру для встреч предоставляла подруга Александры. Та самая, которой некогда потребовался защитник. Она о многом догадывалась, но ничего не знала точно. Пока они встречались — присматривала за ребёнком и вешала лапшу на уши пареньку из «ветеранов локальных конфликтов», приставленному для охраны вдовы. Права Сашка, не осталось у погибшего настоящих друзей, иначе позаботились бы о её безопасности как следует, а не ограничились бесполезным мальчишкой.

Адвокат сел за руль. Двигатель новой иномарки не требовал прогрева перед началом движения, но, в силу многолетней привычки, Мамаев все равно ждал несколько минут, прежде чем включить скорость.

Руки положил на баранку, привалился к боковому окну. Улыбнулся отражению в зеркале. Включил очистители лобового стекла.

Рядом притормозила машина. Боковым зрением Мамаев заметил, что это грязная отечественная развалюха, в кабине которой находятся двое мужчин. Заблудились, что ли, хотят дорогу спросить?

Открылась дверь, вышел мужчина. В правой руке он что-то держал.

«Зонтик», — подумал Мамаев.

И больше подумать ничего не успел.

Человек направил на него пистолет с длинным стволом.

Выстрелы были бесшумны.

«Дворники» продолжали смахивать с лобового стекла снежную крошку…

* * *

Двое мужчин молча поднялись на пятый этаж. Они знали, где находится нужная им квартира, и не тратили время на разглядывание номеров.

Чтобы отмычками вскрыть замки, ушло меньше минуты. Перекусывать цепочку не пришлось — Александра, проводив адвоката, её не накинула.

Петли провернулись без скрипа.

В ванной шумела вода.

Стоя под душем, Громова напевала.

Один мужчина, пониже ростом, остался в коридоре. Второй быстро обследовал кухню и комнаты. Вернувшись, отрицательно покачал головой: никого.

Невысокий кивнул и взялся за ручку двери ванной комнаты.

Шум воды смолк.

Продолжая напевать, Александра растиралась полотенцем. Маленькое помещение было заполнено паром. Капли стекали по кафельным стенам и занавеске. Зеркало запотело. Женщина промокнула его углом полотенца. Потом наклонила голову, чтобы вытекла попавшая в ухо вода. Зажмурилась…

А когда открыла глаза, не смогла удержать вопль ужаса.

В зеркале отражался человек в длинном чёрном пальто и шапочке-маске.

Он перешагнул порог.

На руках блестели медицинские перчатки.

Через тонкий материал просвечивали волосы и взбухшие вены.

— Не надо! — она прижала полотенце к груди и попятилась.

* * *

…На улице зажглись фонари.

* * *

Акулов открыл дверцы шкафа.

Внутри лежало существо.

Человеческое…

Андрей не видел Кулебякина даже на фотографии, но с одного взгляда понял, что существо в шкафе не имеет к водителю Громова ни малейшего отношения.

Даже пол сразу не определить.

— Кто это? — Катышев с грозным видом обернулся к хозяйке.

— Кирилл, — уверенно ответила она.

Не соврала, это было сразу заметно.

— Какой Кирилл? — по инерции спросил ББ; уже не только Андрей, но и он догадался, что с адресом вышла накладка.

— Брат мой.

— А тебя как зовут?

— Антонина. А вы сами откуда? В отделении нас все давно знают…

Брат зашевелился и приподнял голову. Такого мутного взгляда Акулов не видел ни у кого.

— Хоть знаешь, какой сейчас год?

— Днсто… сьмой.

Брат был одет в свитер и брюки, лежал на тряпьё. Вместо подушки — солдатский треух с пятном на месте кокарды. По голове, преодолевая бугорки и впадины сальных волос, бежал таракан. Судя по размерам и степени наглости — мутант, переживший ядерную катастрофу. Не замечая насекомого, человек сунул под себя руку, извлёк крепенькую приплюснутую бутылочку и приложился к горлышку прежде, чем Акулов успел помешать. Хватило одного глотка. Щёлкнув красной пластмассовой крышкой, человек прижал сосуд к груди и отключился. Акулов рассмотрел этикетку:

«Средство для регенерации кожи и заживления ран. Содержание спирта не менее 60%».

— Он что, все время здесь спит?

— А что? Нам не мешает. Диван-то один!

Катышев уже изучал паспорт хозяйки:

— … Антонина Иванна… Семьдесят шестого года рождения… Кстати, брательнику твоему сколько лет?

— Осенью в армию.

Катышев нашёл страницу с пропиской:

— Дом шестнадцать, корпус два, квартира семь. Ну! А здесь ты что делаешь?

— Как что? Живу. Просто у нас на двух домах таблички висят одинаковые. Давно уже. Нашу разбили, вот жилконтора и перевесила с первого корпуса лишнюю. Праздник какой-то был, они и решили сделать покрасивее. Губернатор, что ли, обещал приехать.

— Приехал?

— Нет. А табличка осталась. Мы даже депутату нашему жаловались, когда он просил, чтоб за него пошли голосовать. Обещал помочь. Третий год уже ждём…

— Тогда почему здесь машина стоит?

— Какая машина?

— Зелёная!

— А-а-а, так это Веркина, из соседнего дома. Она её недавно продала. С первого этажа люди купили.

Катышев, глядя на Антонину, долго ничего не говорил.

Она забеспокоилась и обернулась, проверяя, не стоит ли кто сзади, кому ББ может подать глазами какой-нибудь знак. Сзади никого не оказалось, тогда она присмотрелась к начальнику повнимательнее и угадала вопрос, который он ещё не успел сформулировать:

— Почему они в окна попрыгали? Так это наши с Кириллом знакомые. Не, вы не подумайте чего плохого! Просто испугались немножко… Я тоже сначала не поняла, что вы из милиции. Решила, что бандиты наехали.

— За героин задолжала?

Девушка жеманно улыбнулась.

Катышев плюнул и отозвал Акулова в коридор:

— Не, ты прикинь, как получилось!

— Бывало и хуже.

— Черт с тем, что бывало. Меня пугает то, что будет дальше.

— Надо идти к Веронике. Вызовем местных, пусть дальше расхлёбывают с этим притоном.

— Они спасибо не скажут.

— Сами виноваты, что бардак развели. И куда околоточный смотрит?

— А то ты, Василич, не знаешь! Напомни, я покажу тебе, куда…

— Мы столько шума подняли! Кирилл давно уже свинтил. И баба его дверь не откроет.

— Думаешь, они умнее нас? Сомневаюсь. А за дверь я спокоен. Войдём.

Катышев усмехнулся:

— Предлагаешь повторить дубль? Я-то крепкий, а вот стены могут не выдержать! Дай «трубку», я свою в кабинете оставил.

— У меня пейджер.

Катышев отправился искать телефон, чтобы позвонить в территориальное отделение.

Акулов вздохнул: «Солнце клонилось к закату, но на поле дураков продолжалась работа…»

* * *

Вероника Кутателадзе оказалась девушкой очень красивой.

Только голос её подводил. Неприятный, как будто простуженный. Пока она молчала — глаз было не оторвать. Натуральная блондинка с короткой причёской, живые светлые глаза, идеальная линия губ. Тонкая футболка туго облегала твёрдую грудь, ноги начинались от макушки. Но стоило ей открыть рот, как возникало желание заткнуть уши.

Она открыла дверь, не удивившись.

— Кирилл дома?

— Придёт.

— Мы подождём.

Комната, в которой они расположились, выглядела уютно. Новых вещей почти не было, последнюю крупную покупку сделали лет пять-восемь назад, но мебель и занавески подобрали со вкусом, лишние предметы не раздражали, полировка блестела, а с дивана, перед тем как усесться, не пришлось смахивать крошки и пыль.

Вероника удалилась на кухню, пришла с кружкой чая и забралась в кресло с ногами. Угадав, что Катышев — старший группы, обращалась только к нему:

— Кирилл вляпался во что-то серьёзное?

— Нам с ним надо поговорить.

— Это связано с убийством его начальника?

— Он об этом рассказывал?

— Говорил, что его самого чуть не пристрелили.

Акулов отметил, что девушка уже имела дело с милицией, и не только из-за просроченного товара или отсутствующей лицензии на торговлю. По уголовным статьям она не привлекалась. Скорее всего, Вахтанг Гивиевич Кутателадзе, до сих пор считающийся мужем и прописанный в адресе, где-нибудь пошалил. Кражи из квартир или автомобилей — обычная специализация грузинских этнических группировок. Жаль, что не успели покопаться в его прошлом. Хотя, что бы это дало? Пустая трата времени на удовлетворение своего любопытства. Во всем ковыряться — никогда до сути не докопаешься.

Разговор увял. Вероника допила чай и ушла помыть кружку.

— Сейчас поставит на окно сорок два утюга, — усмехнулся ББ, — и Кулебякин поймёт, что явка провалена. Ты веришь, что она не знает, куда он пошёл?

— Вполне допускаю.

— И почему всяким уродам такие девки классные достаются?

Андрей пожал плечами.

Катышев взял со столика журнал. На глянцевой обложке улыбалась Памела Андерсон, избавившаяся от силиконовых вставок. Катышев, приценившись, щёлкнул пальцем по её обнажённой груди:

— Раньше она мне нравилась больше.

— Подай жалобу в Голливуд.

Девушка вернулась, включила телевизор и опять села в кресло. Пробежав по каналам, выбрала кабельный. Зазвучали бравурные позывные ток-шоу «Туда-сюда». Под шквал аплодисментов на сцене появился бессменный ведущий в белом костюме и полосатой рубашке.

— На Вилли Токарева похож, — заметил ходивший в разведку Серёга.

Акулов сонно кивнул. Дремота подкралась неожиданно. Когда-то, будучи школьником, он был уверен, что сидеть в засадах очень романтично и волнительно. Какой может быть сон? Сплошные нервы и адреналин! Оказалось — наоборот. По крайней мере, в большинстве случаев.

Телеведущий улыбался, Андрей клевал носом.

— Итак, мы продолжаем нашу программу! Наступило время ваших любимых «Четырех пластмассовых масок»! Ситуация, о которой мы сегодня поговорим, просто неразрешима! Молодой человек является любовником лучшего друга своего отца! Его отец спит с дочерью друга и ждёт её совершеннолетия, чтобы взять её в жены. Ни родители, ни дети даже не подозревают о поступках друг друга! Отношения накаляются, кипящие страсти готовы перехлестнуть через край! Итак, встречайте наших героев. Вот они, все четверо, уже выходят на сцену! Громче аплодируйте нашим героям, громче!

Андрей хотел посмотреть на людей в пластмассовых масках, но не сумел разлепить веки. Несколько секунд он ещё что-то слышал, потом мысли перенесли его во вчерашний день, и Акулов уснул.

* * *

Хозяйка ФОК Лариса позвонила, как только он переступил порог кабинета.

— Мне нужен Акулов, — голос звучит напористо.

— Слушаю. — Андрей садится за стол, включает лампу.

— Волгин просил, чтобы я с вами связалась. Моя фамилия Бурденко.

— Нам надо встретиться.

— Запросто! Вы можете приехать?

— Приехать? — Андрей бы предпочёл обратный вариант. А напарник, кстати, мог бы и предупредить, что связался с Ларисой. — Могу попытаться…

— Тогда запоминайте адрес. Центральный парк, центральная аллея. Ровно в полночь я буду ждать на третьей скамейке с северной стороны. Приходите один. На голове у меня будет белый платок. Купите цветы, георгины, и держите их в левой руке.

Не успевает Андрей удивиться, как из трубки доносится смех.

— Поверили? Зря! Я буду через пятнадцать минут. Кабинет тот же самый?

Связь прерывается. Андрей чешет в затылке: нечего сказать, энергичная девушка!

Он включает электрочайник, курит, потом встаёт у окна. Лариса приезжает на спортивной машине. Сигналит и что-то кричит, приспустив боковое стекло, после чего постовой безропотно открывает ворота и пропускает машину во двор. Хлопает дверца, Лариса быстро движется к крыльцу РУВД. Распахнутый полушубок, короткая юбка, сапожки на таком каблуке, что неясно, как она управлялась с педалями. Постовой смотрит вслед, поправляет на плече ремень автомата. Его лица не видно, и Акулов не может понять, этот ли сержант дежурил, когда приезжали Громова с адвокатом, или другой. Как они осуществляют пропускной режим? Ориентируются на длину женских ножек? Или пользуются старым правилом советских вахтёров: если человек уверенно проходит через «вертушку», значит, он — свой?

Дверь она открывает без стука:

— Это я. Вызывали?

Высокая, загорелая. Волосы с рыжеватым оттенком, длинная рваная чёлка зачёсана направо, отдельные пряди достигают уголка рта. Помада неяркая, как и весь макияж. Она в нем, по большому счёту, не нуждается, и без того производит эффект. Красивой не назовёшь, но запомнишь надолго. Вот только манеры несколько вульгарны.

Сумку и полушубок бросает на стулья, садится в кресло — кожаное, глубокое. После того, как в кабинетах диваны держать запретили, Волгин его где-то раздобыл, чтобы можно было отдохнуть во время дежурства. Мимоходом одёрнув юбку, осматривается. Отмечает перемены:

— Второго стола раньше не было. И компьютера. Выдали?

— Свой.

— Монитор староват.

Кладёт руки на подлокотники. Ноги вытянуты, с одного сапожка капает вода, второй почему-то сухой.

— Как поживает Серёжа Сергеевич?

— Серёжа Сергеевич? — Андрей усмехается.

— Ага. Я так удивилась, когда он позвонил! Сто лет его не слышала. И не позвонит, и не напишет. Хоть бы повестку к 8 марта прислал! Уж думала — забыл, завяли помидоры… Он отдыхает?

— Да, в отпуске.

— Счастливый человек! А мы, значит, о Громове… Рассказывать все?

— Обязательно.

— Тогда кофе налейте. И, может быть, будем на «ты»?

Они выпивают по две чашки. Лариса говорит так, словно отрепетировала дома весь текст. Акулову почти не приходится задавать уточняющие вопросы.

Физкультурно-оздоровительный комплекс создавался как своего рода клуб. Несколько занятых людей скинулись, чтобы обзавестись местом, где всегда можно поиграть в теннис, побаловаться с железом, выпить с приятелем кружку пива и попариться в баньке. Первоначально вообще не планировалось пускать туда посторонних. Ларису привлекли к делу, потому что она была в этой компании своя, имела деловую хватку и располагала свободным временем. Идея была хороша, но её воплощение не совпало с задуманным. Девяносто процентов времени комплекс простаивал, занятые люди и поначалу посещали его слишком редко, сказывалось не слишком удобное месторасположение, а потом случился дефолт, и о спортивных интересах многим из них пришлось надолго забыть. Если бы не Лариса, то ФОК давно бы закрылся. Она сумела сохранить убыточное предприятие, а со временем достигла и порога рентабельности.

Изначально Громов не входил в число «своих». Два года назад Лариса про него и не слышала, но позже он кому-то помог, был введён в круг и постепенно стал завсегдатаем. Действительно, никогда ни за что не платил. Лариса полагала, что смогла бы вынудить его раскошелиться, но не видела в этом необходимости. Наведя справки выяснила, что в определённых ситуациях Громов может оказаться полезен. Ущерб от его бесплатных посиделок был невелик, так что… Нет, его помощь ни разу не пригодилась, все проблемы Лариса решала сама. Разве что однажды он выкинул из бани пьяного посетителя, да как-то сопровождал её на переговорах с должниками, отказывавшимися платить. Это было давно и не может иметь отношения к происшедшему.

Касательно убийства Лариса ничего сообщить не могла. Собиралась в тот день приехать, но задержалась по делам. Если бы была в комплексе во время стрельбы — может, что-нибудь и узнала бы. Хотя вряд ли. Громов не стал бы делиться ни своими планами на будущее, ни подозрениями по поводу первого покушения. А под пули она бы не полезла.

Вот, в общем, и все…

Жалко мужика.

Ребёнка — ещё больше. А вот жену, то есть уже вдову — не очень.

— Что так неласково?

— А за что мне её ласкать? Вышла за кошелёк, наставила рога…

Акулов припоминает свои впечатления от общения с Громовой. Рога, конечно, дело житейское. И адвокат вокруг увивался… Но делать столь категорических выводов он бы не стал.

Лариса видит его сомнения. Усмехается:

— Я, конечно, свечку не держала. Но глаза у меня в полном порядке. Женщины такие вещи чувствуют, вам этого не понять. Не думали, кстати, что это Александра могла постараться?

— Ради наследства?

— Разве это слабый повод? Деньги и свобода. Громов, конечно, миллионером не был, но и на паперти не стоял. Людей и ради меньших денег убивали.

— Ты сама в это веришь?

— Не очень. Но и отбрасывать такую версию не стала бы. Проверьте, если знаете, как. Конечно, она сама не взрывала и не стреляла, но могла найти каких-то людей. Крутых друзей у неё нет, могла подписать только кого-то совсем постороннего. Как бы ей самой, дуре, теперь голову не оторвали.

— Что из себя представляет Кирилл?

— Водила? Фуфло! Не знаю, на какой свалке Громов его подобрал. Дерьмо человек. Ненадёжный. У меня всегда, когда его видела, настроение портилось. Слышала, он от ваших сбежал? Может быть, испугался. А может, и знает чего-то! Если найдёте — говорите с ним жёстко. Таких не надо жалеть. Кстати, у него есть двоюродный брат. Отморозок полнейший! Один раз его видела… Такая дебильная харя!

— Где брат живёт, знаешь?

— На кой оно мне? В гости ходить?

Вторая чашка допита. Больше кофе не хочется. Чувствуя изжогу, Акулов потирает живот. Лариса смотрит с сочувствием.

— Администраторы у тебя все судимые?

— Ага! Специально беру… Нет, один Санёк. Правда, кроме него, временно никого не осталось. Но он парень нормальный. Я в людях хорошо разбираюсь, жизнь научила. Так что в Саньке я уверена. Обратно за решётку он не хочет. Теперь у меня вопрос, можно?

— Валяй.

— Откуда ты про Ольгу узнал?

— Догадался.

— Так и подумала. Хорошая девка.

— Хорошая.

— Помогла?

— Нет. А она что-то знает?

— Даже про «фольксваген» не рассказала? — Лариса усмехается. — Я ведь её до тебя допросила. Рекомендовала держать рот на замке… Иваныч на этом «фольксвагене» ездит, директор завода. Я тебе позвоню, когда узнаю про него больше. И про Кирилла. Без меня, чувствую, вы за ним будете до второго пришествия бегать. Мне обещали завтра днём сказать адрес, где Киря дохнет. Думала сперва его сама потрясти, да ладно, подарю вам… Только учти — я тебе из-за Волгина помогаю. Он просил, а иначе бы я не стала ни с кем говорить.

— Никто ничего не узнает.

— Надеюсь. С Ольгой ты сегодня виделся? Слушай, только сейчас догадалась — это ты её до дома подвозил? На тёмной «восьмёрке»?

— Следила, что ли?

— Ну да, очень надо! Просто проезжала мимо случайно.

Лариса опять усмехается:

— Вижу, она произвела на тебя впечатление. Переживаешь за бедную девочку? Мы, кстати, с ней одногодки. Не похоже? А ведь ко мне жизнь тоже не всегда лицом поворачивалась… Ладно, можешь не переживать, подыщу ей какую-нибудь приличную халтуру. Она ведь не хочет из своей поликлиники уходить. А то давно бы место нашла…

* * *

Акулова разбудил сигнал пейджера. Протирая глаза, услышал диалог Катышева и хозяйки:

— Где у вас туалет?

— В коридоре найдёте.

Катышев вышел. По телевизору продолжалось шоу «Туда-сюда». Люди в масках наперебой откровенничали, зал организованно аплодировал. Ведущий сиял, улыбка у него была министерской.

«У нас все нормально. Позвони, когда освободишься. Целую, Виктория».

Андрей воткнул пейджер обратно в держатель на поясе.

Юра Лапсердак договорился с водителем «скорой», но и Акулов не хотел остаться в стороне. Собирался приехать в больницу, помочь. Все планы спутал звонок Ларисы: она выполнила обещание и сообщила адрес Кирилла. Андрей спросил и про Иваныча, но она рассмеялась: «Не все сразу! » Для того, чтобы получить санкцию на обыск, потребовалось почти пять часов. Прокурор Воробьёв, очевидно, от большого ума, ввёл очередное собственноручное дополнение к Уголовно-процессуальному Кодексу. Он отказывался санкционировать постановление, если к нему не прикладывалась справка из жилконторы о лицах, прописанных в адресе. Зачем? Одному Воробьёву было известно. Но он твёрдо стоял на своём. В результате Акулов не успел помочь сестре, а задержание Кулебякина оттянулось на поздний вечер.

Катышев все ещё был в туалете, когда в дверь позвонили. По характеру звонка было ясно, что пришёл кто-то свой.

Дождались!

— Вы сами откроете? — спросила хозяйка совершенно спокойно.

— Откроем, — Акулов вскочил с дивана. — А вы будьте здесь, что бы ни произошло.

В тот момент, когда оставалось последний раз провернуть головку замка, опять заверещал пейджер. На улице или в машине его сигнал был слабо слышен, сейчас же грянул подобно трели милицейского свистка.

Акулов распахнул дверь, ожидая увидеть спину убегающего Кирилла.

Кулебякин стоял и моргал. Выражение его лица было не то чтобы радостным, но вполне дружелюбным. В левой руке покачивался пакет с продуктами. Сквозь полиэтилен выпирали углы картонных упаковок, торчало горлышко «Монастырской избы».

Просто Кирилл туго соображал.

Сообразив, взревел и попытался шмякнуть Андрея пакетом.

Андрей уклонился, бутылка взорвалась от удара о стену.

Получилась безобразная свалка. Иногда бывает очень трудно одеть наручники на человека, который этого действительно не хочет. Разве что сперва отдубасить его до лежачего состояния, а потом надевать.

Кирилл не хотел. Он не пытался больше наносить удары, но и завести руки за спину не давал. Сил для этого у него было достаточно.

— Вы чего, пацаны? Ну чего вы? Блин, осторожней, я ведь раненый!

Возиться или уговаривать можно было до бесконечности. Ситуацию перевернул расслабляющий удар по голени. Один, другой… После того, как Андрей изо всей силы вмазал пятый раз, Кулебякин охнул и сдался.

Потом сидел на полу коридора, ожидая, когда закончится обыск квартиры. Вытирал пот с лица плечом. Потел он изрядно… Вероника по-прежнему держалась спокойно, зато Кирилл, как только видел её, начинал волноваться:

— Сука, это ты меня сдала? Ничо, я скоро вернусь. Выйду — поговорим!

Катышеву эти крики надоели, и он, дождавшись, когда никого рядом не будет, провёл с задержанным разъяснительную работу.

Кулебякин оказался понятливым. Выступать перестал, сидел тихо и только чаще прикладывал голову к плечу.

Обыск результатов не дал.

Вышли на улицу. Шесть человек поместиться в машину не могли. Предполагалось, что двое оперативников, живущих в этих краях, после задержания пешком отправятся домой.

Они уже хотели прощаться, но Акулов опередил. Подталкивая к «десятке» Кирилла, громко сказал:

— Василич, открывай багажник! Как думаешь, сперва лучше в бункер, а потом в лес, или наоборот?

Задержанный вздрогнул.

Акулов ткнул его кулаком в спину:

— Будешь знать, как на ментов нападать!