Октябрь 1216 года. 23 страница

Графиня Бланш.

Эмилин не смогла удержать слез. Леди Бланш не изменяла мужу. Письмо явно доказывало ее желание жить; больше того, она готова была признаться в том, чего не совершала, чтобы не расставаться с сыном. И — что казалось Эмилин самым главным — леди Бланш умерла не от голода.

Среди содержимого тех горшочков, из которых Эмилин заваривала себе чай, были ивовая кора и таволга, снимающие боль, а также ягоды боярышника и цветы наперстянки — лекарства от сердечных недомоганий.

Ослабленная голодом, с больным сердцем, леди Бланш могла умереть даже от небольшой дозы боярышника или наперстянки, которые опасны тем, что очень сильны и в больших дозах действуют как яд. Эмилин не поленилась проверить и обнаружила, что горшочек с сухой фиолетовой наперстянкой почти пуст.

Аккуратно сложив пергамент, Эмилин снова засунула его под обложку. Принесла небольшую сумочку из мягкой замши и, положив туда книгу, привязала ее к поясу.

Сквозь бойницу проникал холод и свет — еще не стемнело. Дрожа, Эмилин застегнула плащ и начала нетерпеливо ходить по комнате. Снизу долетали крики и хохот. Едва наступит темнота и замок затихнет, она убежит.

Плохо, что голова постоянно кружилась — сказывались голод и переутомление. Эмилин прилегла на широкую кровать, завернувшись, словно в одеяло, в свой плащ, и решила немного отдохнуть.

Из глубокого забытья Эмилин вывел стук копыт. Открыв глаза, она с ужасом обнаружила, что проспала до утра.

Золотой свет солнца на искрящемся снегу и на его фоне красно‑ золотые плащи сотен вооруженных всадников создавали картину, о которой мог лишь мечтать глаз художника. Королевские войска стремительным потоком проносились сквозь главные ворота замка. Развевались вышитые королевские знамена, пурпурная мантия Его Величества трепетала на ветру. Оглянувшись, король высоко поднял руку, а потом резко ее опустил. Это было не прощание, как поняла Эмилин, а сигнал.

Едва плотная масса всадников вылилась из чаши двора и потекла по узкому желобу подъемного моста, от нее отделились двадцать или тридцать всадников. Каждый держал в руке горящий факел.

Эмилин в ужасе смотрела, как они поскакали по двору, поджигая соломенные крыши строений, лепившихся к крепостным стенам. Огненные звезды взлетали в утренний воздух, оставляя за собой горящие Дома.

Эмилин не верила глазам. Король Джон приказал поджечь замок. И как раз в ту самую минуту, когда она пыталась понять, что происходит, один из всадников направился прямиком к главной башне, размахивая своим смертельным цветком. Как ни пыталась, Эмилин не смогла увидеть, что же он поджег.

Каратели кружили по двору, пока не выполнили свою страшную миссию, а потом галопом поскакали прочь. Прошло всего несколько минут. Король и его войско исчезли из глаз.

Сразу в нескольких местах взметнулись в небо огненные языки пламени. Хотя соломенные крыши были сырыми от снега, огонь разгорелся и уже начал охватывать стены. Воздух наполнился едким дымом.

Замки часто страдали от пожаров, причиной которых чаще всего служили кухни. Поэтому колодцы обычно располагались с учетом этой опасности. Эмилин услышала доносящиеся со двора крики — слуги и воины бегали с ведрами воды. Другие лопатами кидали снег, пытаясь сбить огонь.

Дым пробрался в комнату к Эмилин. Подбежав к двери, девушка поняла, что горит лестница. Башню охватил огонь. «Конечно, — подумала она, — королевские приближенные позаботились о том, чтобы сжечь склад Уайтхоука». Она сидела на готовом вспыхнуть факеле, состоящем из бочек с вином и элем, из сотен мешков и корзин с сухими продуктами.

Эмилин оставался лишь один выход: она побежала в уборную, схватилась за приготовленную веревку и, произнеся быструю и тихую молитву, начала спускаться.

Она оказалась в густой непроглядной тьме. Зажала самодельную веревку между ног, как учил ее еще в детстве Гай, с которым они частенько лазали таким образом на чердак в конюшне и обратно. Темнота давила. Запахи были стары и неприятны — они впитались в камни и раствор, скрепляющий их. Но к счастью, холодный воздух, доносившийся сверху, был еще свежим — дым пока не добрался сюда. Веревка качалась, и Эмилин то и дело ударялась о стену то спиной, то ногами. Косы ее застревали в щелях между камнями. Юбка мешала, еще больше затрудняя и без того нелегкую задачу.

Что она не смогла предусмотреть, так это налет на стенах. Толстый слой липкой плесени, зловонной и отвратительной, покрывал камни. Дышать становилось все труднее. Нос заложило, в горле щипало.

Скоро руки и плечи Эмилин стали слабеть. Она начала ощущать вес плаща, сумки, привязанной к поясу. Даже собственные косы оттягивали голову и шею.

Опершись о стену, девушка решила отдохнуть и внезапно вспомнила их с Черным Шипом безумный спуск по ущелью. Тогда ужас почти парализовал ее. Но сейчас, даже в этой темной скользкой Шахте, она чувствовала себя удивительно спокойной. Цель и усилия, необходимые для ее достижения, не оставляли места страхам. Она думала о детях и Бетрис, запертых в жилой башне. Что, если огонь доберется до них? Нужно как можно быстрее выбраться отсюда и найти всех своих — и малышей, и Николаев. Сознание этого подгоняло ее и придавало ей силы. Гарнизон из Хоуксмура, несомненно, придет на помощь, но ночной снегопад может надолго задержать его. К приходу спасателей весь замок уже может превратиться в кучу пепла.

От зловонного запаха Эмилин становилось не по себе. Она подумала, что, должно быть, уже преодолела больше, чем половину всей шахты. Опустив ногу вдоль веревки, внезапно похолодела: опоры не было, веревка оказалась слишком коротка и не доставала до земли. В дикой панике девушка импульсивно, словно кошка, полезла обратно вверх. Но скоро пришла в себя и остановилась.

Свесившись с веревки, словно гусеница с ветки, она осторожно взглянула вниз и с огромным облегчением увидела дно шахты — выгребную яму, хотя и не могла точно определить расстояние до нее. Луч света, в котором плавали пылинки, пробивался откуда‑ то сбоку и прорезал густую тьму.

Руки уже жгло огнем. Ненадолго ее еще хватит. В мозгу родилась бесформенная, жалкая молитва — не слова даже, а лишь образы. Эмилин разжала руки.

Мгновение в воздухе — и она стукнулась ладонями и коленями о твердое дно. От толчка покатилась по наклонной поверхности, потом, остановившись, долго лежала — до тех пор, пока легкие не наполнились воздухом, а голова перестала кружиться. Вдохнув, она почувствовала запах дыма и тяжелый дух, напоминающий смесь компоста и сухого навоза. То, на чем она лежала, было неровным и замерзшим. Девушка стремительно села.

В нескольких футах от нее плохо пригнанная покосившаяся дверь пропускала свет и воздух. И мышцы, и кости, и голова еще находились в состоянии шока, и Эмилин как можно осторожнее поднялась, подошла к двери и открыла ее, натянув на голову капюшон.

Морозный воздух, солнце и дым одновременно окружили ее. Пытаясь отогнать слезы, внезапно набежавшие на глаза, девушка стояла, пораженная криками и шумом. Слуги, воины, женщины, дети бегали по двору, крича, отдавая приказания, таская ведра с водой, лопаты, топоры. Но большинство спешило к воротам, пытаясь спастись от огня.

Эмилин увидела Уайтхоука; граф возвышался у ворот на своем белом скакуне. Даже несмотря на весь свой страх, она понимала, что он не в состоянии узнать ее в этой суматохе. В доспехах, но без шлема, он отдавал короткие приказания окружающим его вассалам. Шавен, сидя верхом рядом с ним, направил нескольких человек к конюшне.

Пламя пожирало крыши конюшни и кухни и подступало к кузнице. В небо вздымались столбы безобразного черного дыма, по воздуху летали искры, сами по себе способные зажечь что угодно.

Взглянув вверх, Эмилин увидела, как дым валит из бойниц старой башни. Торопливо отступив в сторону, она едва не наткнулась на, двух мужчин, спешивших с ведрами, полными воды.

Эмилин побежала. Дети заперты в башне. Она должна вытащить их оттуда и разыскать Николаев.

Она неслась мимо высоких снежных сугробов, отливающих золотом в свете солнца и огня. Слуги стояли с лопатами и пытались заглушить снегом хоть какие‑ то участки пожара. Чуть дальше огонь уже перекинулся на огороженный сад около жилой башни: голые фруктовые деревья терпеливо и безмолвно стояли, словно огромные черные факелы.

Дым, с каждой минутой все более едкий, раздражал его, но невозможно было понять, откуда он. Крики и торопливые шаги в коридоре тоже казались странными. По утреннему оживлению в главном зале он понял, что король со своим войском уже покинул замок.

Что‑ то происходило. Мелькнула мысль, не пошли ли вдруг в наступление Питер и Юстас. Потом с леденящим душу ужасом он спросил себя, не поджег ли король, по своему обычаю, замок, в котором только что гостил.

Вчера, как только ушли высокие гости, он закончил работу над веревками на руках и ногах. Больше в комнату никто не заходил. Но даже теперь Николас так и не смог найти способ выбраться отсюда. В конце концов, измученный и голодный, он уснул и проспал часть ночи. Сейчас он давно уже снова мерил шагами комнату, исследуя каждую нишу, каждый шкаф, сундук и комод и вслушиваясь в шум за дверью.

Взглянув на клочок яркого неба за окном, барон увидел дым.

Предпочитая покончить с первым же стражником, который войдет в комнату, а не спускаться через окно на простынях и молитвах, он заранее вооружился высоким железным подсвечником. Его треугольное основание и игла, на которой укреплялась свеча, представляли грозное оружие в сильных мужских руках.

Крутя подсвечник, он прилаживался к его длине и даже к распределению веса. Кто‑ нибудь обязательно откроет дверь — это лишь вопрос времени. Николас уверенно сжал подсвечник и приготовился ждать.

Эмилин быстро шла по коридору жилой башни — так свободно и естественно, будто прожила здесь всю свою жизнь. Никто из спешивших в противоположном направлении не обратил на нее ни малейшего внимания. Запах дыма в башне был очень заметен, но огня пока видно не было. Закутанная в плащ, с глубоко надвинутым капюшоном, Эмилин поднялась по лестнице.

С некоторым страхом она прошла по коридору, боясь встретить стражу. Но, к счастью, коридор оказался пуст. Тяжелый засов на двери едва поддался, и, открыв ее, девушка вошла в дымную комнату.

Она сразу оказалась вовлеченной в водоворот движения. Сработал инстинкт, и девушка нагнулась, закрыв голову руками, стараясь защититься от какой‑ то опасности. Против своей воли громко вскрикнула.

Что‑ то тяжелое с грохотом упало на пол, больно задев ее ногу. И внезапно она оказалась в яростном объятии Николаса.

— О Господи, Эмилин! — пораженно прошептал он. — Эмилин! Как…

— Николас! — закричала она, прижимаясь к нему. — Ты здесь, цел и невредим!

Его теплые руки сомкнулись вокруг нее, и она прижалась к его груди, на какое‑ то мгновение забыв обо всем и только вслушиваясь в биение его сердца.

Она подняла голову, и их губы встретились. Они огрубели от жажды и страданий, но были и нежны, и голодны. Эмилин обняла его, страстно нуждаясь в прикосновении, чтобы ощутить, что он жив, реален и стоит с ней рядом.

— Где стража? — тихо спросил Николас у ее щеки.

— Никого нет, — отвечала она. — О, Николас, замок горит. Все перевернулось вверх дном. Еще утром, выезжая, рыцари короля подожгли его. — Она коротко рассказала о том, что успела увидеть сквозь бойницу.

— Да, Уайтхоук оказался жестоко обманутым — ведь он считал себя одним из фаворитов короля.

Эмилин посмотрела через плечо любимого и поняла, что комната пуста.

— Николас, — медленно проговорила она, — где же дети?

— В полной безопасности, милая, — Николас коротко рассказал свою историю.

Капюшон сполз с головы Эмилин — с таким жаром обняла она мужа.

— Сейчас, они, наверное, уже в Хоуксмуре, — предположил он и наклонился, чтобы зарыться в ее волосы, как он любил это делать. — Фу, — выдохнул он внезапно. — Из какой же это вонючей норы ты вылезла?

Он приложил руку ко рту, но, увидев, какой несчастной выглядит Эмилин, тут же убрал ее.

— Куда же эти негодяи заперли тебя? Я‑ то решил, что ты в старой башне! — Она обиженно взглянула на него.

— Да, — признала она, — я была в верхней комнате, но дверь — странное дело — почему‑ то заперли и ключа мне не оставили. Поэтому, чтобы выйти погулять, мне пришлось выбираться через сливную шахту. Грубо говоря, через уборную.

— И ты смогла это сделать?

Она кивнула, уже не скрывая гордости.

Николас изумленно помолчал.

— Видит Бог, — наконец снова заговорил он, — ты чудо. — Он прижал ее к себе: вонючее, прекрасное чудо. — Иди сюда, любовь моя.

Хотя во рту у него стоял привкус изнеможения, болезни и голода, а она пахла далеко не лучшим образом, нежность их поцелуя скрасила все.

Наконец он отклонился, чтобы взглянуть на нее глазами, сверкающими, словно сталь. В тусклом свете, с багровыми синяками, спутанными волосами и давно не бритой щетиной он выглядел диким, сильным и в то же время странно уязвимым. Эмилин нежно провела пальцем по его щеке.

— Ты ранен, — проговорила она.

— Я в порядке, — отрезал Николае, слегка поморщившись от ее прикосновения. Кривая полуулыбка на его лице подтвердила, что даже если он и ранен, то предпочитает не обращать на это внимания.

Он погладил ее.

— В эти последние дни я иногда уже и не надеялся, что когда‑ нибудь вновь увижу тебя.

Он прижал ее к своему телу, и от прикосновения Эмилин ощутила знакомое сладкое тепло.

— И я тоже, любовь моя, — прошептала она, положив руку ему на грудь.

Внезапно нахмурившись, он потянул носом воздух и поднял голову.

— Надо немедленно уходить отсюда. Запах дыма становится все сильнее.

— Пока я входила в башню и пробиралась в эту комнату, меня ни разу никто не остановил. Если будем осторожны, то, может быть, нам удастся пробраться к воротам и присоединиться к тем, кто покидает замок. — Говоря это, Эмилин рассеянно водила пальцами по его груди.

Николас взглянул на нее с улыбкой:

— Давай‑ ка побыстрее убираться, а то боюсь, что несмотря ни на что, поддамся искушению использовать эту кровать по ее прямому назначению.

Еще крепче обняв ее, он прижался к ней уже откровенно, и она целиком растворилась в желании.

Николас тихо застонал и, взяв Эмилин за локти, решительно отстранил ее.

— Любовь моя, мне страшно не хочется это говорить, но сейчас у нас слишком мало времени. — Он шутливо сморщил нос. — А, кроме того, ну и воняете же вы, моя дорогая супруга!

— Николас! — остановила его Эмилин, — я должна что‑ то сказать тебе!

— Потом, потом, любовь моя! Нужно спешить. Бежим!

Николас открыл дверь и увлек ее за собой в полный дыма коридор.

Глава 27

Замок, окруженный высокой стеной, с плывущими над ним едкими черными облаками, походил на огнедышащего дракона. Эмилин и Николас выбежали в полный дыма и огня двор. Всем своим существом они ощущали мучительный, удушающий жар — казалось, зимний холод сдался, уступив страшной силе огня.

Конюшни превратились в пылающую груду обломков. Позади них стропила кухни уже рухнули на землю, а каменные стены опасно покосились.

— Дьявол! — прокричал Николас. — Церковь! Эмилин посмотрела туда, куда он показывал. Вместо крыши церковь венчала какая‑ то переливающаяся живая масса всех цветов радуги, похожая на стекающее масло.

— Что это?

— Церковь была покрыта листами олова. А сейчас они плавятся. — И Николас потянул Эмилин дальше.

Они попали в толпу, стремящуюся к воротам. Грэймер служил домом сотням воинов, слуг, ремесленников; и сейчас, казалось, все они сжались в одну плотную, кричащую и наседающую толпу.

Сдавленная со всех сторон и потерявшая всякий контроль над своим телом, Эмилин чувствовала себя щепкой в мощном водовороте. Изо всех сил она старалась удержать руку Николаев, чтобы не потерять его. Поднимаясь на цыпочки, девушка заглядывала вперед сквозь толпу.

Уайтхоук, чьи белые волосы развевались, словно знамя, восседал на своем коне во главе отряда вооруженных всадников. Они не спеша выезжали из ворот, задерживая всех остальных — тех, кто шел пешком. Поискав глазами Шавена, Эмилин увидела его среди всадников. Она молча показала его Николасу, и тот понимающе кивнул.

— Они уезжают вместе с поместными рыцарями, — объяснил он, стараясь перекричать невообразимый шум. — А все остальные должны сами о себе заботиться.

Кто‑ то споткнулся рядом с ним, и барон наклонился, чтобы поднять маленького чумазого мальчика. Тот, очевидно, отстал от родителей и в испуге плакал.

Успокоив малыша, Николас взял его на руки и понес к воротам. Едва оказавшись на открытом пространстве за стенами замка, толпа сразу разделилась на небольшие группы.

Из окрестных деревень навстречу спасшимся от огня ехали в повозках и шли пешком крестьяне, разыскивая родственников и предлагая помощь нуждающимся. Женщины собрались у костра, над которым кипел огромный котел с супом. Кто‑ то привез несколько бочек сидра и разливал его в глубокие деревянные ковши.

Эмилин очень хотела пить и направилась было за сидром, но, взглянув в другую сторону, забыла обо всем, пораженная ужасом; там лежали раненые и погибшие в огне. Некоторые на голом снегу, другие на одеялах. Женщины толпились вокруг, оказывая помощь тем, кому она еще была нужна.

Снова осмотревшись, Эмилин увидела, что Николас понес ребенка к переполненному фургону. Какая‑ то женщина протянула ему навстречу руки, и он отдал мальчика матери.

Глядя на Николаса, Эмилин снова остро почувствовала, как она его любит, как благодарна судьбе за то, что он жив и рядом с ней. Невозможно было не восхищаться спокойной силой его движений — даже самых простых, — нельзя было не любить его глубокий и мягкий голос.

Эмилин стояла и смотрела на мужа, как будто кроме него рядом с ней никого не было. Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся и посмотрел прямо на нее. Сквозь головы людей их взгляды встретились. Николас поднял руки, и Эмилин, словно птица, полетела к нему.

Прижав к себе, он гладил и целовал ее, не замечая суеты и толкотни, царящих вокруг. Они повернулись, чтобы взглянуть на горящий замок. Кое‑ где огонь уже прогорел, но черный дым столбом валил из‑ за стен. К ночи Грэймер превратится в пустую, насквозь выгоревшую и почерневшую скорлупу.

— Милорд, — неожиданно раздался голос позади них. Эмилин обернулась.

— Питер! — радостно воскликнула она.

— Миледи, — вежливо приветствовал он, склонив голову. — Я счастлив видеть вас обоих живыми и невредимыми. — Голос его звучал спокойно, но следы усталости явно отпечатались на лице. — Вам удалось выйти невредимыми из ада.

— Да, похоже, что так, — тихо согласился Николас.

— Что с детьми? — нетерпеливо вступила в разговор Эмилин.

— Они в Хоуксмуре, в тепле и уюте, их там лелеют, словно святых, спустившихся с небес.

Питер показал рукой в сторону леса, где в длинную линию вытянулся вооруженный гарнизон Хоуксмура, готовый к бою и ожидающий лишь команды.

— Мы страшно волновались за вас обоих и никак не могли решить, когда же лучше начать наступление. Многие наши люди сейчас здесь.

Вглядевшись, Эмилин действительно заметила несколько Зеленых плащей. Рыцари помогали беженцам найти место в повозках, погрузить унесенные с собой пожитки.

— Уайтхоук вместе со своими людьми улепетывал так, словно за ними по пятам гнались адские псы, — повернулся к Николасу Питер.

— Да, сейчас самый подходящий момент требовать Хоуксмур в качестве наследства Шавену — ведь у них больше нет крыши над головой.

— Гром небесный! — пробормотал Питер. Эмилин заметила быстрый взгляд, которым обменялись мужчины.

— Я поеду с вами! — воскликнула она. — Я умею стрелять из лука! — Пыл приключений и подвигов еще горел в ней, и она вряд ли услышала тихий стон Питера.

Николас взглянул на нее глазами, которые сейчас казались серебристыми.

— Вы, миледи, отправитесь в Эвинкорт, как и было запланировано ранее: действия короля, как вы сами изволите видеть, непредсказуемы. — Он помолчал, серьезно глядя на нее. — Твои приключения закончились, Эмилин. Отныне ты будешь в безопасности в известном мне месте. Игла для вышивания, мне кажется, больше соответствует твоим пальчикам, чем оружие.

Эмилин раскрыла от неожиданности рот. Николас воспользовался ее молчанием.

— Миледи, — серьезно продолжал он, — я навещу вас через несколько недель. Вас будет сопровождать эскорт. — Резко повернувшись, барон Хоуквуд стремительно направился к небольшой роще, в которой его ждали воины.

Эмилин была настолько поражена, что слишком поздно двинулась с места. Когда она подбежала к роще, он уже вскочил на своего Сильвануса и тронулся с места.

— Николас! — закричала она, вспомнив о маленьком молитвеннике, лежащем в сумке у нее на поясе. — Николас, я должна что‑ то сказать тебе!

Кто‑ то подал ему зеленый плащ, и он накинул его. Сдерживая норовистого коня, взглянул на Эмилин. Глаза его, отражающие цвет плаща, казались сейчас прозрачно‑ зелеными. Она хотела положить руку на его сапог, но Николае взглядом остановил ее.

— Проследи, чтобы мою супругу сопровождал должный эскорт, — приказал он Вильяму. — А остальные поедут со мной.

— Что ты собираешься делать? — в тревоге воскликнула Эмилин.

— Необходимо закончить кое‑ какие дела, леди. — Натянув поводья, он тронул коня и кивком приказал остальным следовать за ним.

Снежная пыль поднялась из‑ под конских копыт. С развевающимися черными волосами, в реющем подобно знамени зеленом плаще Николае растаял среди белой равнины, уносясь на запад, к Хоуксмуру.

Пылая от обиды и гнева, Эмилин смотрела ему вслед до тех пор, пока снежное облако не скрылось за холмом.

— Миледи. — Вильям, который всего лишь несколько дней назад преданно защищал Эмилин на краю деревни, подъехал к ней. — Сейчас нам придется расстаться.

Сидя на сильном сером коне, укутанная в толстый зеленый плащ Хоуксмуров, Эмилин допивала сидр и доедала большой кусок хлеба с подливкой. Подкрепившись, она почувствовала прилив сил и решительности и обернулась к отряду, ожидавшему ее. Он насчитывал примерно двадцать всадников.

Со вздохом она подумала, что вот сейчас еще один эскорт увозит ее от Николаев. Слишком много времени приходится им проводить врозь, и слишком редки и коротки их встречи. Его последний приказ обрекал ее на долгие недели затворнической жизни — в полной безопасности, но в изоляции от Николаса и даже, возможно, от вестей о его судьбе.

Жена должна послушно исполнять волю мужа, учит церковь. Да Эмилин и сама понимала, что ей необходимо сейчас поддержать женщин и детей, которые тоже должны скоро прибыть в Эвинкорт. Николас не хочет, чтобы она была рядом. Некоторые дамы сопровождают своих мужчин на войне, но это обычно или королевские особы, или женщины легкого поведения. Кроме того, в последнее время она настолько часто испытывала на себе все прелести боевой жизни, что всей душой стремилась к комфорту мирного дома.

Вильям ждал, озадаченный ее молчанием. Она повернулась в седле и задела рукой маленькую сумку на поясе. Этот момент оказался решающим. Николас должен все знать и иметь доказательства.

Резко натянув поводья, Эмилин пришпорила коня. Серый ответил бешеной скачкой, устремленной через холмы на запад.

— Миледи! — успел лишь крикнуть Вильям.

Снег мягко ложился на ее ресницы. Эмилин провела рукой по глазам и поравнялась с Вильямом, тщетно пытаясь побороть смертельную усталость. Она мечтала о камине, о теплой постели, о миске горячего супа. Пальцы ее совсем замерзли; к счастью, ей дали рукавицы одного из конвойных — очень большие, но теплые. Выдохнув облачко тумана, сжав пальцы в рукавицах, она посмотрела вперед. Эскорт объезжал очередной белый холм.

Неожиданно для самой себя отправившись в Хоуксмур, Эмилин совсем не была готова к многочасовой поездке верхом. Когда пошел снег, она уже почти жалела, что не послала Николасу молитвенник с одним из рыцарей. Но она должна сама сообщить ему всю правду. Сейчас, точно установив и направление, и удобный для себя шаг коня, она уже не будет жаловаться ни на пробирающий до костей холод, ни на усталость, сейчас уже переходящую в боль, ни на яростный, головокружительный голод.

Она продолжала ехать по дикой белой пустой равнине, а за ней преданно отмеряли милю за милей двадцать всадников. Вот они перешли вброд быстрый, незамерзающий ручей и повернули к Хоуксмуру.

Путь лежал вниз с длинного пологого холма. Ветер безжалостно пронизывал одежду. Эмилин опустила голову и крепче запахнула плащ. Вдобавок ко всем неприятностям быстро темнело — скоро с трудом можно будет разобрать дорогу.

Наконец далекий, но различимый даже сквозь снежную пелену, на вершине холма показался замок Хоуксмур. Густой лес покрывал склоны и спускался в долину. Сейчас деревья были покрыты снегом. Почти у самого подножия холма Эмилин увидела отряд Николаев: зеленые плащи невозможно было спутать ни с чем.

А с другой стороны на болотистой равнине Эмилин заметила грязно‑ красные плащи Уайтхоука — напоминая осенние листья, разбросанные по белому склону, они торопились в Хоуксмур. Пришпорив своего коня, девушка стремительно понеслась к замку.

Как раз в этот момент небольшой отряд появился из леса, направляясь к эскорту. Эмилин остановилась, и Вильям догнал ее.

— Кто это? — спросила она, глядя на приближающихся рыцарей.

— Люди из Хоуксмура, миледи, хотя я не могу узнать двоих в красных плащах.

Эмилин вгляделась и радостно направила коня прямо через снег.

— Гай! — кричала она на ходу, — Гай! — Спеша обнять брата, она едва не упала с коня. Гай поймал ее в свои объятия и снова устроил в седле.

. — Эмилин! Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил он.

Девушка устало улыбнулась Гаю и Уоту, который молча ехал рядом. Сейчас заговорил и он:

— Вам нечего здесь делать, леди Эмилин. Это не место для женщины. Барон собирается поймать Уайтхоука раньше, чем тот достигнет Хоуксмура.

— Как вы догадались приехать сюда? — в свою очередь удивилась Эмилин.

— Когда дети вернулись из плена — не беспокойтесь, миледи, они в полном порядке и страшно горды своими подвигами, — мы выставили на стены усиленную охрану. И не так давно заметили отряд Уайтхоука и Николаев, стремящегося перехватить его. Мы выехали по этой короткой дороге, чтобы выяснить, не понадобится ли наша помощь. Что касается меня, то я бы с готовностью испытал свой меч на том, кто похищает детей.

— Эмилин, — укоризненно проговорил Гай, — ты должна быть на пути в Эвинкорт. Леди Джулиан и все остальные тоже собираются отправиться туда, хотя приближение Уайтхоука несколько нарушило их планы.

— Первым делом я должна поговорить с Николасом, — заявила Эмилин. — Это очень важно.

— А вот как раз и удобный случай подвернулся, — взглянув куда‑ то за ее спину, воскликнул Гай.

Эмилин повернулась и увидела Николаса, который в ярости приближался к ним.

— Эмилин! — закричал он, поравнявшись с ней. — Неужели ты совсем не понимаешь, что такое опасность?

— Николас, я…

— Вильям! — он нетерпеливо отвернулся от нее.

— Милорд, она понеслась вслед за вами. — Он пожал плечами. — Вы что, хотите, чтобы я связал ее?

Николас издал звук, напоминающий рычание медведя. На щеках его появились красные пятна. Но Эмилин не отвела взгляд.

— Моя сестра очень изменилась, милорд, — заговорил Гай. — Я покинул тихую девочку, увлеченную рисованием и вышивкой. Конечно, она всегда отличалась горячим нравом, но такой непокорности я в ней не замечал.

— Непокорность — это ремесло. Я научилась ему от хозяина, — сквозь зубы проговорила Эмилин, глядя на Николаса.

Его глаза сейчас казались серо‑ зелеными. Отвечая Гаю, он, не отрываясь, смотрел на Эмилин.

— Замужество превратило вашу сестру в львицу, — отрезал он.

— Да помоги вам Господь, — проговорил Гай. — Особенно если он пошлет вам львят. — Взгляд, которым Эмилин смерила брата, мог бы расплавить его железные доспехи. Гай поднял руки.

— Единственный способ справиться с львицей — это сохранять твердость перед ее диким нравом, — сухо заметил Николас. — Эмилин, мои люди увезут тебя отсюда немедленно. Причем свяжут и посадят на цепь, если это будет необходимо. — Взглянув на Гая и Уота, он кивнул им. — Поедемте со мной. — Натянув поводья, Николас тронулся с места.

— Николас! — горячо воскликнула Эмилин. — Я должна поговорить с тобой!

— Позже, — бросил Николас через плечо. — Уезжай отсюда сейчас же!

Пришпорив коня, он ускакал.

Эмилин тяжко вздохнула. Несмотря на весь ее гнев и возбуждение, слезы обиды жгли ей глаза. Губы ее дрожали. Усталость, голод и разочарование угрожали ее решимости. Она еще раз вздохнула, стараясь собраться с духом.

Тяжелая рука легла на ее плечо.

— Он просто очень волнуется за тебя, — произнес Гай. — А бесится так из‑ за того, что любит. Какова бы ни была твоя новость, сохрани ее пока при себе. Твой муж должен быть уверен, что тебе ничто не угрожает, иначе он не сможет справиться с теми задачами, которые перед ним стоят. Поезжай со своим конвоем, Эмилин.

Девушка молча кивнула. Гай сочувственно улыбнулся и повернул коня, чтобы ехать вместе с Уотом вслед Николасу. Всхлипнув, Эмилин направила коня вверх по склону к ожидающим ее воинам.

— Миледи, — проговорил Вильям, — мы проводим вас в Эвинкорт.