Глава одиннадцатая

Рэйчел не позволяла себе думать о времени, хотя знала, что у них было, самое большее, несколько дней, — столько, сколько потребуется этому Салливану, чтобы подготовиться к встрече с Кэллом. Она жила только настоящим, наслаждаясь его обществом, что бы они ни делали. Он помогал ей собирать овощи в огороде и немного работал с Джо, постепенно добиваясь доверия собаки и показывая Рэйчел, как хорошо был выдрессирован этот пес. После первого купания они также проводили много времени внизу у бухты, плавали каждое утро и потом после обеда, когда спадала жара. Это было замечательным лечением, от которого он с каждым днем становился сильнее, его плечо более гибким, а хромота менее заметной. Также он делал другие упражнения, непрерывно работая, чтобы вернуть свое тело в форму, и она могла только наблюдать за этим с изумлением. Она была спортивной и сильной, но ее выносливость была ничем по сравнению с его. Частенько ему было больно, она ощущала это, хотя он никогда ничего не говорил, просто не обращал на боль внимание, как будто ее не было. Через десять дней, после того, как она нашла его, он начал осторожно бегать вокруг дома, при этом бедро было туго забинтовано, чтобы укрепить раненую мышцу. После вспышки гнева Рэйчел присоединилась к нему и бегала рядом с ним, готовая поймать его, если нога не выдержит, и он упадет. Кричать на него было бесполезно, потому что для него было важно быть в состоянии встретить любые трудности, с которыми он столкнется после отъезда.

И независимо от того, чем они занимались, они разговаривали. Он умалчивал о себе, в силу характера и работы. Он знал много интересных деталей о закулисных политических играх и экономике. Возможно, он знал больше, чем хотелось бы разным высокопоставленным персонам, об их вооружении и потенциальных возможностях, но он не говорил об этом. Рэйчел узнала о нем столько же из его оговорок, сколько из того, о чем он говорил.

Не зависимо от того, чем они занимались — работали в саду, бегали вокруг дома, готовили еду или говорили о политике, страсть пробегала между ними как невидимый поток, приводя их обоих в состоянии повышенной чувствительности. Её чувства были заполнены им, она знала его вкус, запах, прикосновения, каждый нюанс его глубокого голоса. Поскольку обычно он был таким сдержанным, она внимательно вглядывалась в каждое незначительное движение его бровей или подергивание его губ. И хотя с ней он расслабился и чаще улыбался, иногда дразня ее, его смех был редкостью, и поэтому ценен вдвойне. Их пыл не могли охладить любовные ласки, потому что это было больше, чем физическая потребность. Она растворялась в нем, зная, что у нее есть только настоящее.

Однако нельзя было отрицать и физическое желание. Рэйчел никогда прежде не получала такого удовольствия, даже в первые дни своего замужества. У Кэлла был большой сексуальный аппетит, и чем чаще он занимался с ней любовью, тем больше они оба хотели этого опять. Он был предельно осторожен с ней, пока она не привыкла к нему, его любовным ласкам, как утонченным, так и грубым. Были моменты, когда делали это медленно, наслаждаясь каждым ощущением, как сексуальные гурманы, пока напряжение не становилось таким сильным, что они взрывались вместе. А иногда их любовь была быстрой и жесткой, без всякой прелюдии, потому что так велика была их потребность быть вместе.

На третий день, после того как он позвонил Салливану, Кэлл занимался с ней любовью чуть ли не с жестокостью, и она знала: он думал, что это, возможно, последний день, когда они вместе. Она прильнула к нему, ее руки крепко обняли его шею, когда он лежал на ней в полном изнеможении. Комок застрял у нее в горле, и она закрыла глаза, желая не замечать ход времени.

— Возьми меня с собой, — сказала она неразборчиво, не позволяя ему просто так уйти от нее. В Рэйчел было слишком много от бойца, чтобы позволить ему уйди, не попробовав изменить его мнение.

Он напрягся, потом скатился с нее, чтобы лечь на спину рядом. Он поднял руку и прикрыл ею глаза. Потолочный вентилятор шумел наверху, принося прохладный ветерок на ее разгоряченную кожу и создавая чувство прохлады, когда ее согревало его тело. Она открыла свои глаза, чтобы посмотреть на него, ее пристальной взгляд горел отчаянием.

— Нет, — наконец ответил он. И это было единственное слово, означавшее окончательное решение, которое почти разорвало ей сердце.

— Можно что-нибудь придумать, — настаивала она — В худшем случае, мы могли бы иногда видеться. Я могу переехать. Я могу работать где угодно…

— Рэйчел, — прервал он устало. — Нет. Оставь это.

Он убрал руку с глаз и посмотрел на нее. Хотя выражение его лица едва изменилось, она могла сказать, что он был раздражен ее настойчивостью.

Она уже зашла слишком далеко, чтобы останавливаться.

— Как я могу оставить это? Я люблю тебя! Это не игра, в которой я могу собрать свои игрушки и пойти домой, когда устану от этого!

— Черт возьми, я тоже не играю в игры! — прорычал он, быстро садясь на кровать и хватая ее руку, тряся ее, наконец раздраженный до предела. Его глаза горели и сузились, его зубы были сжаты. — Тебя могут убить из-за меня! Неужели смерть твоего мужа ничему не научила тебя?

Она побледнела, уставившись на него.

— Я могу погибнуть при поездке в город, — наконец сказала она взволнованно — Это сделало бы меня менее мертвой? Или ты бы огорчился меньше?

Внезапно она остановилась, вырывая свою руку и потирая ее в том месте, где его пальцы впились в ее плоть. Она была такой бледной, что только ее глаза своей темнотой выделялись на ее бесцветном лице. Наконец она сказала, с налетом беспечности:

— Или не огорчишься вообще? Может быть, я слишком самонадеянна? И, возможно, только я одна здесь заинтересована? Если так, то забудь все, что я сказала.

Молчание повисло между ними, когда они смотрели в лицо друг другу, оставаясь в кровати. Ее лицо было напряженным, его мрачным. Он не собирался ничего говорить. Рэйчел резко вздохнула, и боль скрутила ее внутренности. Отлично, она сказала это. Она давила на него, стараясь изменить его мнение, получить от него обязательство, и она потеряла… все. Она думала, что он беспокоится о ней, любит ее, даже если никогда ничего не говорил о любви. Она предполагала, что это из-за его природной скрытности. И теперь она столкнулась с неприятной правдой: только его исключительная честность не позволила ему сказать, что он любит её. Он не мог сказать ей тех милых словечек, которые говорят, чтобы отделаться от кого-либо. Он хотел ее. Она была довольно привлекательной женщиной, и она была под рукой, а он был чрезвычайно сексуален. Причина его внимания была очевидна, а она выставила себя полной дурой.

Хуже всего было, что даже столкновение с тяжелой, горькой действительностью не мешало ей любить его. Это была другая реальностью, от которой она хотела избавиться.

— Жаль, — пробормотала она, выбираясь из кровати и дотягиваясь до своей одежды, внезапно смутившись своей наготы. Теперь все было по-другому.

Сэйбин наблюдал за ней, и каждый его мускул свернулся в тугое кольцо. Взгляд на ее лицо, ее неожиданное смущение, внезапно погасший свет в ее глазах, когда она возилась со своей одеждой в попытке прикрыть себя, разъедал его, Он мог бы позволить ей уйти. Она могла бы забыть его легче, если бы думала, что он использует ее только для секса, не отвечая на её чувства. Чувства сделали Сэйбина беспокойными, а он не привык к этому. Но, черт возьми, если бы он мог просто так стоять и смотреть на ее лицо. Возможно, он не мог дать ей много, но он не мог уехать, оставив ее с мыслями, что она была для него всего лишь сексуальной игрушкой.

Рэйчел вышла из комнаты раньше, чем он успел ее поймать, и потом он услышал, как со стуком закрылась сетчатая дверь. Подойдя к двери, он увидел, как она пошла к соснам вместе Джо, бегущим как обычно подле нее. Он не переставал чертыхаться, пока натягивал свои штаны и шел за ней. Она не собиралась сейчас слушать его, но она будет вынуждена его выслушать, даже если придется ее заставить.

Дойдя до берега, Рэйчел пошла вдоль него, размышляя о том, как ей набраться смелости, чтобы вернуться домой и делать вид, что все нормально, как будто внутри нее не было боли. Скорее всего, на это понадобится ей всего на один день; она сможет справиться с этим. Она сможет это вынести в течение двадцати четырех часов. Одна часть ее радовалось, что это можно измерить в часах, после чего она сможет забыть о мужестве и плакать, пока не кончатся все слезы. Но другая ее половина кричала про себя, что она больше не увидит его, не зависимо оттого, что он чувствовал — или не чувствовал — по отношению к ней.

Нежно—розовая раковина была на половину завалена комком морских водорослей, и она остановилась, чтобы откинуть водоросли ногой, надеясь найти что-нибудь прекрасное, чтобы почувствовать облегчение в своем сердце.

Но ракушка оказалась сломанной, как и большинство других, и она пошла дальше. Джо отбежал от нее, носясь по пляжу, проводя свой собственный осмотр. Он тоже изменился после появления здесь Кэлла, впервые разрешив человеку прикоснуться к нему и учась воспринимать кого-то, кроме Рэйчел. Она посмотрела на собаку, думая о том, будет ли он также скучать по Кэллу.

Теплая рука легла на ее плечо, заставляя остановиться. Даже не поворачиваясь, она знала, что это Кэлл. Она знала его прикосновения, кончики его огрубевших пальцев. Она чувствовала его за своей спиной, высокого и теплого, такого сильного, что ее кожу покалывало всякий раз, когда он был рядом. Ей было достаточно обернуться, и ее голова легла бы ровно на его плечо, ее тело вошло бы в его объятия, но он не позволил бы войти ей в свою жизнь. Она не хотела показывать ему слезы и заказывать истерики, и очень боялась, что не сдержится, поэтому продолжала стоять спиной к нему.

— Для меня это тоже нелегко, — сказал он грубо.

— Мне жаль, — прервала она, желая положить этому конец. — Я не хотела начинать сцену, или подвергать тебя опасности. Просто забудь об этом, если сможешь.

Его рука напряглась у неё на плече. Он развернул ее, скользя своей рукой к её волосам и наклоняя лицо так, чтобы увидеть ее глаза.

— Разве ты не видишь, что у нас ничего не получится? Я не могу бросить свою работу. То, что я делаю… это тяжело и опасно, но это необходимо.

— Я не просила тебя бросить свою работу, — ответила она с гордостью.

— Я волнуюсь не об этой чертовой работе! — выкрикнул он, и его лицо потемнело от ярости — А о тебе! Господи, если что-нибудь случится с тобой, это перевернет все внутри меня! Я люблю тебя! — он сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил более спокойно: — Я не говорил этого никому раньше, и не должен был говорить это сейчас, потому что это ничего не изменит.

Ветер трепал ее волосы вокруг ее лица, когда она пристально посмотрела на него своими серыми, бездонными глазами. Медленно его рука отпустила ее волосы, и он переместил ее на шею, проводя своим большим пальцем по трепещущему пульсу у основания ее горла. Рэйчел сглотнула.

— Мы могли бы попробовать, — прошептала она, но он тряхнул головой.

— Я хочу знать, что ты в безопасности. Я должен это знать, или я не смогу работать, как я должен. Я не могу допускать ошибки, потому что если я их сделаю, это может означать, что погибнуть люди, хорошие мужчины и женщины. И если тебя похитят… — Он остановился, его лицо стало почти свирепым: — Я продал бы свою душу, чтобы вернуть тебе безопасность.

Рэйчел чувствовала, что разваливается на части.

— Нет, так не должно быть. Никакие договоры…

— Я люблю тебя, — сказал он резко. — Я никогда прежде в моей жизни не любил никого — ни моих родителей, ни родственников, ни даже свою жену. Я всегда был одиночкой, отличающимся от всех остальных. Единственный друг, который у меня есть — Салливан, и он такой же волк, как и я. Ты действительно думаешь, что я могу пожертвовать тобой? Чертовски мило, женщина. Ты мой единственный шанс в жизни… — Он остановился, и мускул на его челюсти дернулся, когда он уставился на нее. — И я не посмею взять его, — спокойно закончил он.

Она поняла, и ей было жаль себя. Потому что он любил ее, но не был уверен в том, что не предаст свою страну, если ее похитят, и будут использовать как оружие против него. Он не был похож на человека, который любил прежде и полюбит еще, он был слишком холодным, ужасно одиноким. По какой-либо причине, вызванной особыми обстоятельствами, он полюбил ее, и это было единственным временем в его жизни, когда он будет любить женщину. Жизнь с ним сделала бы ее уязвимой, а его уязвимым сделала лишь одна любовь к ней, потому что для такого человека, как он, любовь была чем-то прекрасным и опасным.

Он взял ее за руки, и они пошли обратно к дому. Было время обеда. Рэйчел пошла на кухню, с намерением попытаться занять себя приготовление еды, чтобы не думать ни о чем другом. Кэлл опять прислонился к шкафу и наблюдал за ней, его черные глаза обжигали ее тело. Вдруг он потянулся и поймал ее руку, забрал из ее рук кастрюлю и поставил ее обратно на кухонный стол.

— Сейчас, — сказал он гортанно и потянул ее в спальню.

Он снял ее шорты, но не торопился, снимая ее рубашку. Он медленно сбросил свои штаны, просто расстегнул их и отпустил вниз. Они не добрались до кровати. Он взял ее прямо на полу: он так отчаянно хотел быть в ней, что не мог больше ждать, когда войдет в неё и сократит любое расстояние между ними. Рэйчел прильнула к нему, когда он вошел в нее, каждым сантиметром своего тела, каждой клеточкой, воспламеняясь от его одержимости. И даже тогда они оба знали, что этого будет недостаточно.

После полудня она пошла в огород, чтобы собрать немного свежих перцев, чтобы сделать соус к спагетти. Кэлл принимал душ. Она удивилась, не увидев Джо. Рэйчел хотела позвать пса, но решила, что он, возможно, спит под кустом олеандра, спасаясь от жары. Температура поднялась, наверное, до ста градусов, и влажность была невыносимой, что могло быть предвестием грозы. Когда она набрала полные руки перцев, то прошла через задний дворик к дому. Позже она так и не смогла понять, откуда он появился, не попадая в поле ее зрения, тем более, что вокруг не было места, где он мог прятаться. Но как только она поднялась на крыльцо, он внезапно оказался позади ее, его рука зажали ей рот, и дернула голову назад. Его другая рука обхватила её точно таким же движением, которое использовал Кэлл, когда набросился на нее сзади, но вместо ножа, у этого человека был пистолет, который сверкнул на солнце бледным синим блеском.

— Молчите, и я не причиню вам вреда, — пробормотал мужчина ей в ухо, в его голосе мягко звучали согласные звуки и явно певуче гласные — Я ищу мужчину. Он должен быть в этом доме.

Она цеплялась за его руку, пробуя крикнуть предупреждение, даже если Кэлл был все еще в душе и не мог ее услышать. Но что, если Кэлл услышал ее? Его могли застрелить при попытке помочь ей. Эта мысль парализовала ее, и она осела на мужчину, пытаясь собраться с мыслями и подумать, что же она может сделать.

— Хмм, отлично — сказал мужчина, и этот низкий мягкий голос заставил задрожать ее тело. — Теперь откройте дверь, и мы войдем тихо и спокойно.

У нее не было иного выбора, как открыть сетчатую дверь. Если он хотел убить ее, то уже сделал бы это, но он все еще легко мог ее ударить, лишив сознания, и результат будет таким же — она не сможет помочь Кэллу, если у нее появится такая возможность. Мужчина толкал ее с крыльца своим большим телом, надежно удерживая ее возле себя так, что она не могла сопротивляться. Она пристально смотрела на пистолет в его руке. Если он выстрелит в Кэлла, она сможет толкнуть его руку, сбивая с цели. Ну и где же Кэлл? Она пыталась прислушаться к звукам льющейся воды, но ее колотившееся сердце создавало шум в ушах, который заглушал все звуки. Он одевается? Знает ли он, что задняя дверь закрыта? И если знал, то что об этом подумал? Они надеялись, что Джо сообщит им, если кто-то будет приближаться. Сразу вслед за этой мыслью пришла другая, и боль опять поднялась в ней. Он убил Джо? Поэтому собака не прибежала, когда она пошла в огород?

Когда Кэлл вышел из спальни, на нем были только джинсы, а рубашку он держал в руках. Он остановился, его лицо было очень спокойно, когда он посмотрел сначала на мужчину, державшего её, затем на ее испуганные глаза, над рукой, зажимавшей ей рот.

— Ты напугал ее до смерти — сухо сказал он, следя за интонацией.

Рука, закрывавшая ей рот, ослабла, но человек не освободил ее полностью.

— Она твоя?

— Да, моя

Тогда большой мужчина позволил ей идти, аккуратно отстраняя от себя.

— Ты ничего не говорил мне о женщине, так что я не стал рисковать, — ответил он Кэллу, и Рэйчел поняла, кто это был, старалась сохранить самообладание, медленно и глубоко дыша до тех пор, пока не решила, что может говорить без дрожи в голосе.

— Вы, наверное, Салливан, — сказала она с достойным восхищения спокойствием, постепенно расслабляя свои сжатые руки.

— Да, мэм.

Она не знала, чего ждала, но явно не этого. Он и Кэлл были так похожи, что это поразило ее. Это выражалось не в том, как он выглядел, но оба обладали какой-то неподвижностью вокруг себя, какой-то аурой власти. У него были выцветшие на солнце, взлохмаченные волосы и его глаза были пронзительными и золотыми как у орла. Шрам пересекал его левую щеку, и свидетельствовал о прошлых сражениях. Он был воином, худощавым и крепким, и опасным… как Кэлл.

В то время, как она рассматривала его, он тоже изучал ее, пока она старалась восстановить самообладание. Один уголок его губ приподнялся в полуулыбке.

— Простите, что напугал вас, мэм. Я восхищаюсь вашим самоконтролем. Джейн пнула бы меня по голени.

— Возможно, она тоже это сделала, — прокомментировал Кэлл. Его тон все еще был холодным, но теперь в нем скрывалось веселье.

Салливан нахмурился.

— Нет, — сказал он сухо. — Она не пнула меня.

Это выглядело довольно забавно, но, хотя Кэлл выглядел удивленным, он не продолжил разговор.

— Это Рэйчел Джонс, — сказал он, протягивая свою руку к ней в безмолвном приказе. — Она вытащила меня из океана.

— Рад встречи с вами, — сказал Салливан, растягивая слова мягким, скрипучим голосом, когда увидел, что Рэйчел тотчас пошла к Кэллу в ответ на его протянутую руку.

— Я тоже рада вас видеть, мистер Салливан… я полагаю.

Кэлл быстро и успокаивающе прикоснулся к ней, а затем начал одевать свою рубашку. Это все еще давалось ему с некоторым трудом, так как его плечо плохо сгибалось и болело. Салливан посмотрел на свежий, красный, недавно заживший шрам в том месте, где пуля вошла в плечо Кэлла.

— Как ты?

— Плечо хуже двигается, и до сих пор не спала опухоль. Подвижность частично восстановится, когда пройдет воспаление.

— Ты где-нибудь еще ранен?

— В левое бедро.

— Нога выдерживает твой вес?

— Да. Я бегал трусцой, расхаживая её.

Салливан что-то пробормотал. Рэйчел ощущала нежелание мужчины говорить при ней открыто. Такая же укоренившаяся осторожность была характерна для Кэлла.

— Мистер Салливан, вы не голодны? У нас есть спагетти.

Его звериный взгляд вновь остановился на ней.

— Да, мэм. Спасибо.

Его мягкое невнятное произношение, привычка растягивать слова и учтивые манеры составляли такой разительный контраст со свирепостью его глаз, что она чувствовала себя выведенной из равновесия. Почему Кэлл не предупредил ее?

— Тогда я закончу готовить, пока вы тут поговорите вдвоем. Я уронила перец, когда вы схватили меня, — сказала она. Она пошла к двери, затем вернулась, и в ее глазах было страдание. — Мистер Салливан.

Он и Кэлл шли в гостиную, и Салливан остановился, оглянувшись на нее.

— Мэм?

— Мой пес, — сказала она со слабой дрожью в голосе. — Он всегда крутится рядом, когда я выхожу на улицу. Почему он не…

В его диких золотых глазах отразилось понимание.

— С ним все в порядке. Я схватил его и привязал в сосновой чаще. Было чертовски трудно перехитрить его. Это хорошее животное.

Она задрожала от облегчения.

— Тогда я пойду за ним. Вы не… не ранили его?

— Нет, мэм. Он приблизительно в ста ярдах отсюда, внизу, налево от небольшой тропинки.

Она побежала по тропинке, и ее сердце глухо билось в груди. Джо был там, где сказал Салливан, крепко привязан к сосне. Собака была в ярости. Он рычал даже на Рэйчел, но она тихо разговаривала с ним, медленно приближалась размеренным шагом, успокаивая его, прежде чем встать на колени рядом и развязать веревку, привязанную к его шее. Даже тогда она продолжала говорить, слегка поглаживая его, и наконец он перестал рычать. Он принял ее объятия, впервые приветственно облизав ее. В ее горле начал подниматься ком.

— Давай, пойдем домой, — сказала она, поднимаясь на ноги.

Она собрала разбросанный на крыльце перец и оставила Джо бродить вокруг дома. Рэйчел руки и начала готовить соус, прислушиваясь к тихому гомону мужских голосов из гостиной. Теперь, когда она увидела Салливана, то поняла, почему Кэлл верил в него. Он был… невероятным. А Кэлл — еще больше. Наблюдая их вместе, она вновь осознала достоинства человека, которого любила, и пошатнулась от удара этого понимания.

Прошел почти час, когда она позвала их за стол. Солнце висело красным шаром на линии горизонта, словно напоминание о том, что ее время с Кэллом заканчивается. Или уже закончилось? Как скоро они уедут?

Стремясь изгнать страх из своих мыслей, она сознательно пыталась завязать разговор, что было весьма нелегким делом, если собеседниками оказываются два таких человека. Но наконец она нашла нужную тему:

— Кэлл говорил мне, что вы женаты, мистер Салливан.

Он кивнул в знак согласия, и на его лице отразилось удивление, отчего он стал казаться менее опасным.

— Джейн — моя жена, — он сказал это так, будто все ее знали.

— У вас есть дети?

Невозможно было ошибиться в том, что на его жестком, покрытом шрамами лице появилось чувство гордости

— У нас близнецы, мальчики. Им сейчас по шесть месяцев.

Почему-то Кэлл выглядел удивленным:

— Грант, а я и не знал, что в твоей семье были близнецы.

— Их и не было, — проворчал Салливан. — И в семье Джейн тоже. Даже этот проклятый доктор не знал. Она всем преподнесла сюрприз.

— Это не редкость, — сказал Кэлл, и они, посмотрев друг на друга, усмехнулись.

— Это было ужасно: она начала рожать на две недели раньше срока, в самую метель. Все дороги были закрыты, и я не смог отвести ее в больницу. Мне пришлось самому принимать роды. — На мгновение в его глазах промелькнуло отчаяние, и слабый блеск испарины выступил на его лбу.

— Близнецы, — тихо сказал он. — Проклятье. Я сказал ей, чтобы она больше никогда такого не делала со мной, но ты же знаешь Джейн.

Кэлл громко рассмеялся, и звук его необыкновенно глубокого смеха доставлял Рэйчел удовольствие.

— В следующий раз у нее, возможно, будет тройня.

Салливан свирепо посмотрел на него.

— Даже не думай об этом, — пробормотал он.

Рэйчел поднесла ко рту спагетти.

— Не думаю, что Джейн виновата в том, что у нее родились близнецы, или в том, что шел снег.

— Если рассуждать логически, то конечно, она не виновата, — признал Салливан. — Но эта логика летит ко всем чертям, когда появляется Джейн.

— Как вы с ней познакомились?

— Я похитил ее, — сказал он небрежно, и Рэйчел открыла от удивления рот, потому что он не высказал никакого другого объяснения.

— Как ты сбежал от нее? — спросил Кэлл, вызывая еще один свирепый взгляд.

— Это было нелегко, но она не могла оставить детей. — Салливан откинулся на спинку стула, и дьявольский свет появился в его глазах. — Тебе придется вернуться вместе со мной для объяснений.

Кэлл выглядел встревоженным, потом смирившимся и, наконец, он усмехнулся:

— Хорошо, я хочу увидеть тебя с этими малышами.

— Они уже ползают. Тебе нужно будет смотреть, куда идешь, — усмехнулся в ответ гордый отец, — Их зовут Дэн и Дэниэл, но я не могу определить, кто из них кто. Джейн сказала, что мы должны позволить решить это им самим, когда они станут старше.

Это было нечто. Все трое посмотрели друг на друга, и Рэйчел закашлялась. Кэлл издал резкий задыхающийся звук. Одновременно все три вилки упали на стол, и три человека, схватившись за головы, смеялись до колик в животе.

Чарльз читал наскоро собранный информационный отчет о Рэйчел. Нахмурившись, он потер лоб своим тонким пальцем. По словам обоих агентов, Лоуэлла и Эллиса, Рэйчел Джонс была красивой женщиной. Но она была не просто красоткой, даже принимая во внимание то, что зацепила Эллиса. Эллис в принципе не пропускал ни одной юбки, так что в этом не было ничего удивительного. Проблема заключалась в том, что согласно отчету, в ней не было ничего ординарного. Она была хорошо образованна, много путешествовала, — в общем, была наделена многими способностями, но проблема заключалась даже не в этом. Она была необычайно талантливой журналистом, проводящим расследования, мужественной и упорной, а это означало, что она знает больше, чем обычный человек, о вещах, которые обычно скрывались от общественности. Согласно докладу, она была успешной в своей сфере. Ее муж погиб от взрыва бомбы, заложенной в ее автомобиле, которая предназначалась ей, из-за проводимого ею расследования о связях влиятельного политика с наркотиками. Но она все равно не отступила, как сделали бы большинство людей. Она продолжила расследование и доказала, что тот политик был не только вовлечен контрабанду и распространение наркотиков, но и был причастен к смерти ее мужа. Сейчас политик отбывал пожизненный срок в тюрьме.

В общем, Рэйчел Джонс вовсе не была наивной простушкой, какой выходила по описанию Лоуэлла и Эллиса. И Чарльза очень беспокоил вопрос: зачем она старалась выставить себя в таком свете? Была ли у нее на то причина, а если была, то какая? Почему она хотела их обмануть — развлечения ради или у нее были более серьезные мотивы?

Чарльз не удивился тому, что она врала: по его опыту, большинство людей врали, да и в его профессии ложь была необходимостью. Но ему очень не нравилось не знать причины лжи, потому что в этом скрывался главный смысл.

Сэйбин пропал, а может быть погиб, хотя Чарльз никак не мог убедить себя в этом. Никаких его следов не было найдено, ни людьми Чарльза, ни рыболовецкими траулерами, ни рыбаками, ни береговой охраной. Даже несмотря на то, что лодка Сэйбина взорвалась, все равно должны были обнаружиться хоть какие-нибудь фрагменты человеческого тела — если, конечно, Сэйбин был на лодке. Поэтому оставалось лишь думать о том, что Сэйбин выпрыгнул за борт и поплыл к берегу, хотя и был серьезно ранен. Но ведь Сэйбин был необычным человеком. Он смог выбраться на берег, но где? Почему он еще не объявился? Никто не находил раненного мужчину, не сообщал в полицию о незнакомце с огнестрельным ранением; ни в одной местной больнице он также не объявлялся. Сэйбин просто растворился в воздухе.

Итак, с одной стороны у него был Сэйбин, который пропал, и единственным тому объяснением могло служить лишь то, что его кто-то спрятал, но доказательства тому отсутствовали. А с другой стороны, была Рэйчел Джонс, которая, как и Сэйбин, была далеко не так проста. Её дом находился в районе первоначальных поисков, именно там Сэйбин вероятнее всего мог добраться до берега. И Эллис, и Лоуэлл думали, что ей нечего скрывать, но они не знали о ней всех фактов. Она нарисовала ложную картину, а на самом деле была куда более осведомленной о тайных агентах и их тактике, чем они думали. Но почему она изображала из себя куда более недалекую женщину, чем была на самом деле…, а если она что-то скрывала? Или, точнее, кого-то?

— Ноэль, — тихо сказал он. — Я хочу поговорить с Лоуэллом и Эллисом. Немедленно. Найди их.

Через час оба мужчины сидели напротив него. Чарльз сложил руки и рассеянно улыбнулся им:

— Джентльмены, я хочу поговорить о Рэйчел Джонс. Я хочу знать о ней все, что вы сможете вспомнить.

Эллис и Лоуэлл посмотрели друг на друга, и Эллис пожал плечами:

— Она красивая женщина…

— Нет, меня не интересует, как она выглядит. Я хочу знать, что она говорила или делала. Когда вы обыскивали берег возле ее дома и подошли к нему, вы заходили вовнутрь?

— Нет, — ответил Лоуэлл

— Почему?

— У нее есть это проклятая огромная сторожевая собака, которая ненавидит мужчин. Она не позволяет мужчинам войти во двор, — объяснил Эллис

— Даже когда ты пригасил ее на обед?

Эллис выглядел смущенным, как бы признавая, что собака напугала его.

— Она вышла к машине. Когда я привез ее домой, собака поджидала меня, готовая вцепиться в мою ногу, если я сделаю неправильный шаг.

— Так значит, никто не был в ее доме.

— Нет, — признались они оба.

— Она отрицала любую информацию об обнаружении человека, незнакомца?

— У Сэйбина не было шанса проникнуть в ее дом, минуя пса, готового позавтракать им, — нетерпеливо сказал Эллис, и Лоуэлл кивнул в знак согласия.

Чарльз соединил кончики своих пальцев:

— Даже если она сама пустила его в дом? Что, если она нашла его? Она могла привязать собаку, когда вернулась за Сэйбином. Разве это невозможно?

— Конечно, возможно — ответил Лоуэлл, хмурясь — Но мы не нашли никаких признаков того, что Сэйбин добрался до берега, ни одного следа. Мы увидели на песке лишь след от брезента, на котором она тащила ракушки с берега… — Он остановился и посмотрел на Чарльза.

— Идиоты! — прошипел Чарльз — Она что-то тащила с берега, и вы это не проверили?

Оба агенты выглядели смущенными.

— Она сказала, что это были ракушки, — пробормотал Эллис. — Я заметил, что у нее действительно есть несколько раковин на подоконниках.

— Она вела себя так, будто ей нечего скрывать, — вставил Лоуэлл, пытаясь оправдаться. — Я столкнулся с ней на следующий день, когда она делала покупки. Она остановилась, и мы поболтали о жаре и всяком таком прочем…

— Что она купила? Вы заглянули к ней в тележку?

— Ну, там было нижнее белье и эээ…, женские штучки. Когда она расплачивалась, я видел пару кроссовок. Я обратил на этом внимание, потому что… — Внезапно он побледнел.

— Потому что? — сухо подсказал Чарльз.

— Потому что они выглядели слишком большими для нее.

Чарльз впился в них взглядом, его глаза были холодными и беспощадными.

— Итак, она перетаскивает что-то с пляжа, и вы ничего не проверили. Ни один из вас не был в ее доме. Она купила кроссовки, которые были ей велики, возможно, это мужские кроссовки. Если Сэйбин все это время был под вашим носом и сбежал из-за вашего головотяпства, я лично обещаю вам, что ваше будущее не будет приятным! Ноэль! — позвал он.

Она немедленно появилась в двери:

— Да, Чарльз?

— Собери всех. Возможно, мы нашли Сэйбина.

Лоуэлл и Эллис были бледны. Они оба искренне надеялись, что и на этот раз они не найдут Сэйбина.

— А что, если вы ошибаетесь? — спросил Эллис.

— Тогда женщина, возможно, испугается и расстроится, но не более того. Если она ничего не знает, если она не помогала Сэйбину, то мы не причиним ей вреда.

Говоря это, Чарльз улыбался, но глаза его глаза были холодны, и Эллис не поверил ему.

Солнце село, и в сумерках раздавался громкий хор лягушек и сверчков. Эбенезер Дак со своим выводком ходил по двору, ловя последних насекомых. Джо лежал на крыльце. Кэлл и Салливан расположились за столом, рисуя диаграммы и обсуждая планы. Рэйчел пыталась работать над рукописью, но ее мысли по-прежнему разбегались. Кэлл скоро уедет, и тупая боль пульсировала в ней.

И вдруг с диким гоготом стая гусей разбежалась в стороны, Джо залаял и сбежал с крыльца. Кэлл и Салливан одновременно пригнулись, встали из-за стола и на цепочках беззвучно подошли к окну гостиной. Рэйчел выбежала из кабинета; ее лицо побледнело, хотя она старалась сохранять спокойствие.

— Возможно это Хани, — сказала она, подходя к входной двери.

— Хани? — спросил Салливан.

— Ветеринар.

Белый седан остановился перед домом, и из него вышла женщина. Салливан посмотрел в окно, и все краски пропали с его лица. Он прислонился головой к стене, тихо и витиевато выругавшись.

— Это Джейн, — простонал он.

— Черт, — пробормотал Кэлл.

Рэйчел выбежала из дома, чтобы поймать Джо, который уже был посреди двора. Но прежде, чем она успела открыть дверь, Джейн, обойдя вокруг машины, вошла во двор.

— Хорошая собачка, — бодро сказала она, потрепав Джо по голове, когда проходила мимо.

Салливан и Кэлл вышли на крыльцо за Рэйчел. Джейн уперлась руками в бока и уставилась на мужа.

— Так как ты решил не браться меня с собой, то я решила последовать за тобой.