Вольфганг Хольбайн 33 страница

Могенс отметил краем глаза, что Том, а за ним и мисс Пройслер появились рядом. Том не проронил ни слова, только застыл, как соляной столб, а мисс Пройслер издала неопределенный звук, который Могенс не взялся бы идентифицировать, и зажала рот рукой.

— И ты уверен, что хочешь спуститься туда, Джонатан? — наконец вымолвил он.

— Уверен ли? — Грейвс пронзительно захохотал. — Ты рехнулся, Могенс? Да никакая на свете сила не остановит меня!

«Может быть, никакая сила на этом свете», — подумал Могенс, но вслух ничего не сказал, да и к чему? Одного взгляда на Грейвса достаточно, чтобы понять бессмысленность всех слов.

Грейвс, с ликующим и в то же время безумным смехом, повернулся к мисс Пройслер.

— Это то место, где вы были? Сюда вас притащили?

— Я… я не уверена, — ответила мисс Пройслер, обращаясь, однако, не к Грейвсу, а по-прежнему к Могенсу. — Это было… — она лихорадочно подыскивала слова, — я была… это выглядело иначе… но я была там.

— А где конкретно? — спросил Могенс. — Пленники, о которых вы говорили… в каком они находились здании?

— Я… точно не знаю. Но узнаю его, когда увижу.

Она опустила лицо в ладони. Иней поблескивал на ее волосах, а платье, так же как и его одежда, похрустывало при движении. Только вот лед в ее глазах был не от морозного холода.

— Я не хочу туда, — едва слышно прошептала она. — Это место… преисподняя.

— Умоляю вас, моя дорогая! — воскликнул Грейвс. — То, что вы видите, несомненно, испугало вас. Откровенно признаться, меня оно тоже пугает. Но в нем нет никакого зла, уж поверьте мне. Это просто кусочек иного мира. Он так отличается от нашего, что мы никогда не сможем постичь его. Наш разум просто не в состоянии осмыслить такое. Естественно, что вы испытываете страх. Но бояться нечего! Наоборот. Разве вы не понимаете, какой мы получили подарок? Возможно, мы первые в мире люди, которым дано все это видеть!

Мисс Пройслер, судя по тому взгляду, что она бросила на него, сильно сомневалась в его рассудке. Она собралась было ответить, но в последнюю секунду вспомнила, что не разговаривает с ним, и снова обратила взор к Могенсу, растерянный и умоляющий.

— Я вас понимаю, — мягко сказал он. — Мы с Томом можем вдвоем попытаться найти пленников. Но вы должны нам сказать, где…

— Я не говорила, что не пойду, — прервала его мисс Пройслер. — Я только сказала, что не хочу.

— Как трогательно! — встрял в разговор Грейвс. — Честное слово, у меня сердце разрывается при виде такого мужества и самоотверженности. Только вот что касается Тома, придется вас разочаровать. Боюсь, он мне нужен самому.

Могенс и не подумал возражать, лишь бросил Тому быстрый вопросительный взгляд. То, что он увидел, смутило его. Но и встревожило. Том все еще стоял соляным столбом и пялился на панораму внизу. На его лице читалось полное смятение чувств, от растерянности до ужаса, и ужас, как показалось Могенсу, перевешивал. Вместе с тем в его глазах светилась такая яростная решимость, что у Могенса мурашки побежали по спине.

— Том? — окликнул он.

В первый момент Том вообще не реагировал. Потом вздрогнул, отвел взгляд от скопления причудливых построек, улиц и прочих сооружений и скривил губы в страдальческой улыбке.

— Все в порядке, профессор. Я просто удивлен. Такого я… не ожидал.

— Как и все мы, — заметил Могенс.

— А там, внизу, нас определенно ждут еще большие чудеса, — снова вмешался Грейвс. — Но мы их никогда не увидим, если будем и дальше торчать тут, занимаясь болтовней.

«Что было бы не так уж плохо», — добавил про себя Могенс. Исподволь он удивлялся самому себе. Одна его часть все еще находилась в состоянии эйфории. Исследователь, который не умер в нем, торжествовал, и ему было абсолютно безразлично, какая мрачная тайна скрывается за пеленой видимого и что он, возможно, заплатит жизнью за открытие. И тем не менее страх все нарастал. С каждым тяжелым ударом сердца он все отчетливее понимал, что имела в виду мисс Пройслер. Очевидно, у них не было выбора спускаться туда или нет, и неважно по какой причине, — но хотеть этого он не хотел. Ни за что на свете. Вторая его половина корчилась от ужаса при одной только мысли, что придется ступить на улицы этого отвратного города.

— Однако где все эти… создания? — пролепетала мисс Пройслер. — Вчера, когда я оказалась там, их было видимо-невидимо. Куда они все подевались?

— Какое это имеет значение! Радоваться надо, что они не показываются. — Грейвс сконцентрировал внимание, а потом вытянул руку направо. — Там, внизу, мост.

Для того сооружения, который он назвал мостом, Могенс мог бы найти полдюжины других, менее лестных определений, но пришлось отдать Грейвсу должное. Город лежал на уровне метров пятнадцати-двадцати под ними, словно кратер, зияющий в чреве земли. Несмотря на свою слабость, Могенс полез бы по растрескавшемуся склону вниз, но тот путь, который указывал Грейвс, был, несомненно, проще. И, наверное, надежнее. Вместе с тем он, как и мисс Пройслер, задавался вопросом, где же были упыри. Их здесь должно бы кишмя кишеть. Не тратя времени на лишние разговоры, они снова двинулись в путь. Хоть он и казался безопасным, все же им пришлось, рискуя сломать шею, преодолеть довольно значительный отрезок, усеянный обломками скал с острыми краями, прежде чем удалось добраться до моста, обнаруженного Грейвсом. Дальше стало еще хуже. Могенс мысленно взял обратно свои слова, что этот путь легче, но, как бы он ни злился на Грейвса, тот был в этом не виноват. Изогнутый крутой дугой каменный мост, ведущий на уровень города, производил впечатление основательного и прочного. Но только они ступили на него, разом все переменилось. Не только все пять чувств Могенса принялись безумствовать, едва он коснулся ногой гигантских плит, непостижимо неправильно соединенных друг с другом. Глаза говорили ему, что мост и дальше так же крепок и надежен, как казался на первый взгляд, но вестибулярный аппарат утверждал обратное. Постоянно возникало ощущение, что надо балансировать руками, чтобы не потерять равновесие и не сверзнуться, а мост беспрерывно менял не только ширину, но и формы. Могенс успокаивал себя тем, что, вероятно, как сказал Грейвс, дело было не в том, что с этим местом не все в порядке, это их примитивные человеческие чувства и восприятия устроили свистопляску, потому что не знали, с какого конца подступиться к чуждому и невероятному.

Только вот служило ли это утешением?

Наконец, они преодолели мост, и Грейвс — естественно, Грейвс, кому бы еще он уступил эту прерогативу? — первым ступил на terra incognita. [22] Придавая торжественному, по его мнению, моменту, он несколько секунд просто стоял с закрытыми глазами, так что им тоже пришлось остановиться и подождать, пока он не отступит в сторону. Могенс повернулся к мисс Пройслер:

— Куда?

Она огляделась. Потом, слегка колеблясь, указала на большое, богато расписанное строение, прямоугольное в плане, находившееся от них всего лишь в сорока или пятидесяти метрах.

— Туда, — и секунду спустя добавила: — Кажется.

— На это у нас сейчас нет времени, — недовольно возразил Грейвс. — Осталось всего несколько часов.

— На что? — спросил Могенс.

— Ты что, глупец, вообще не слушал меня? Врата открыты, Могенс! Дорога к Сириусу открыта!

— И что? — спокойно спросил Могенс. Хотя внутренне его окатило ледяным холодом. То, что Грейвс впал в своего рода помешательство, он уже понял, но, наверное, все-таки не до конца осознал, насколько оно буйное. И опасное!

— И что? — Грейвс был вне себя. — Могенс! Мы можем встретиться с ними, возьми ты, наконец, в толк! Эта дорога открывается лишь дважды за человеческую жизнь! Мы не можем упустить такого шанса!

— И что конкретно ты имеешь в виду? — настаивал Могенс, хотя ответ он знал и без того, как и был абсолютно уверен, что и Грейвс в свою очередь знает, что он знает. Тем не менее ему было важно заставить Грейвса сказать это вслух.

— Сейчас мы в относительной безопасности, — уже спокойнее сказал Грейвс. — Я не был вполне уверен, правильно ли истолковал древние рукописи, а теперь убедился в этом. Пока врата открыты, слуги погружены в сон. Но как только они закроются, те проснутся, и, если мы к тому времени не уберемся отсюда, они прикончат нас.

— Слуги?

Лицо Грейвса исказила гримаса нетерпения.

— Упыри. Или называй их как хочешь. Главное, что они не представляют для нас опасности, пока мы не натворили ошибок.

— В таком случае сейчас есть возможность освободить пленников.

Реакция Грейвса оказалась именно такой, как Могенс и ожидал.

— Ты совсем свихнулся? — заорал он. — Нам осталось всего часа два, в лучшем случае, три! У нас нет времени на сентиментальную чепуху!

— Я бы не стал называть спасение человеческих жизней сентиментальной чепухой, — все так же невозмутимо ответил Могенс.

Грейвс был готов обрушить на него громы и молнии, но в последний момент ему удалось взять себя в руки, и после продолжительной паузы он сказал, укоризненно качая головой:

— Твоя настойчивость делает тебе честь. Но сейчас неподходящий момент для благородных жестов. Тем более совершенно бессмысленных.

— Спасение человеческих жизней вовсе не бессмысленный жест, — упорствовал Могенс.

— Именно бессмысленный, когда исход заранее предрешен. — Грейвс повернулся к мисс Пройслер и продолжил сладким голосом: — Мне искренне жаль, моя дорогая, но дело в том, что этим людям уже не помочь. Поверьте мне, они погибли в тот же миг, как попали в лапы этих тварей.

— Откуда вам знать? — спросила мисс Пройслер. Негодование по поводу того, что она слышала, пересилило гордость, до сих пор сдерживающую ее от того, чтобы обращаться непосредственно к Грейвсу.

— Я много чего знаю об этих тварях. Конечно, многое еще остается за пределами моих знаний, но кое-что я все-таки выяснил за последний десяток лет. У меня нет времени, чтобы рассказывать вам, да и не уверен, что вы это поймете, но поверьте на слово: этим несчастным людям уже не нужна помощь. Никто, угодивший к этим тварям, уже не может спастись.

— Никто? — язвительно переспросила мисс Пройслер.

Грейвс, не обращая внимания на ее тон, заговорил еще убежденнее:

— Вы первая, кому удалось ускользнуть от них, насколько мне известно. И я не понимаю, как вам это удалось.

— Что было раз, может случиться и во второй, — настаивала мисс Пройслер. Она остановила его возражения жестом, тон ее стал еще резче. — Довольно, доктор Грейвс. Вы настоящее чудовище! Как вы даже мысль смеете допускать, что можно пожертвовать человеческой жизнью, пусть одной-единственной, лишь бы не столкнуться с этими… монстрами! Если потребуется, я пойду спасать пленников одна!

— И поставить все на карту? Если вы разбудите слуг, все пропало. Вы не только не освободите пленников, но и принесете в жертву наши жизни.

— Что ж, придется пойти на риск, — хладнокровно ответила мисс Пройслер.

— Боюсь, не могу вам этого позволить.

— И как вы намерены мне помешать? — осведомилась мисс Пройслер, чуть ли не ласковым тоном. — Может, силой?

— Если потребуется.

Могенс ничего не сказал, он поступил иначе: одним-единственным широким шагом встал рядом с мисс Пройслер и скрестил на груди руки. Глаза Грейвса моментально сузились до щелок. Он расправил плечи и целую секунду старался уничтожить Могенса взглядом. Когда это не возымело действия, с требовательным видом повернулся к Тому.

Том смущенно опустил взор и скосился в сторону.

— Могенс, опомнись! — Голос Грейвса звучал просительно, чуть ли не заклинающе. — Хотя бы попробуй понять, о чем я толкую!

— Боюсь, я слишком хорошо понял тебя, — горестно ответил Могенс.

— Едва ли! Нам предоставлен шанс, может быть, величайший с тех пор, как стоит этот мир. Неужели ты не в состоянии уразуметь, чему мы можем у них научиться? Что они могут нам дать!

Взгляд Могенса стал еще печальнее. Он знал, что с Грейвсом они проиграли. Дальнейший спор не имел смысла. Вместо ответа он демонстративно посмотрел на обтянутые черной кожей руки Грейвса и решительно покачал головой.

— Но мне нужно туда! — Грейвс уже не мог сдерживаться, он пронзительно кричал и размахивал обеими руками в сторону устрашающей пирамиды в центре города. — Неужели ты не понимаешь? Все так, как написано в древних трактатах! И я расшифровал план! Врата к звездам там, в пирамиде! И они открыты!

Невольно Могенс поднял глаза в направлении, обозначенном изуродованными руками Грейвса. Один лишь взгляд на чудовищное сооружение вызвал приступ тошноты. И он понимал, что будет еще хуже с каждым шагом, приближающим их к скабрезному артефакту. Могенс мысленно значительно скорректировал ее высоту, которую он до того явно занижал. И одновременно всплыл вопрос, как же он сразу не заметил того, что эта пирамида ни в коем случае не была простой копией гробницы Хеопса в Гизе? С ней было все так же, как и с иероглифами на стене, с погребальной баркой и… со всем остальным здесь. Это был оригинал. А по его образцу воздвигались пирамиды близ Каира. Ее размер и пропорции точно соответствовали пирамиде Хеопса, а различие состояло в том, что все бесчисленные тысячелетия не могли нанести ущерба этому монстру. Даже мощная вершина, покрытая чистым золотом, какую в египетской пирамиде не пощадили ни время, ни человеческая алчность, здесь сияла со своей поднебесной высоты, ослепительная и насмехающаяся.

И в то же время этот монстр был абсолютно другим. Таким отвратительным и нагоняющим ужас, что Могенсу казалось, он погибнет, если будет смотреть на эту пирамиду слишком долго.

— Ну ладно, — прошипел Грейвс. — Тогда я иду один. Ты меня сильно разочаровал, Могенс. А от тебя, Том, я такого не ожидал! После всего, что я для тебя сделал, ты мог бы быть немного благодарнее.

Ни Том, ни Могенс не отвечали. Том еще больше отвернулся и крепко сжал губы.

— Вы не понимаете, от чего отказываетесь, — пробормотал Грейвс, снова покачал головой, потом развернулся и решительным шагом направился к пирамиде.

Могенс хотел посмотреть ему вслед, но извращенная, вывихивающая разум чужеродность этого места снова сыграла с ним злую шутку. Грейвс вовсе не бежал, но уже через несколько шагов его фигурка сморщилась, а потом совершенно растаяла.

— Спасибо, Томас, — размягченным тоном сказала мисс Пройслер. — Ты поступил очень храбро.

— Нет, — возразил Том, мотнув головой в сторону пирамиды, но не поднимая на нее взгляда. — Храбростью было бы сопровождать доктора Грейвса. Но я не могу. Я не могу идти туда. Это место — само зло.

Могенс не смог бы сказать лучше. Ему пришлось признаться, что Том в его простой и даже простодушной манере выразился точнее и лаконичнее, чем смог бы он сам в сумятице противоречивых мыслей и чувств, обуревавших его. Все, что он испытывал при виде этой жуткой пирамиды, укладывалось в одно немудреное слово, даже если того не было в его лексиконе, отображавшем мир науки и логики. Она была само зло.

Могенса потрясла простота и неопровержимость этой мысли. Она не требовала доказательств, не требовала обоснований, никаких «если… то…», потому что в ней содержалась сама истина, не допускавшая сомнения. Даже ученый в нем замолчал, хотя час назад он яростно оспаривал бы существование абсолютного зла. Или добра. Это были категории из мира бесхитростно мыслящих и чувствующих людей, которые ничего не потеряли в мире науки. Скорее наоборот. Возможно, не наука являлась столпом и краеугольным камнем мироздания, а вселенная держалась на таких понятиях, как добро и зло, истина и ложь, вера и сомнение. И может быть, не случайно, что ее творения были наделены вначале чувствами и только потом разумом.

Ему стоило немалого труда отрешиться от этих размышлений и вернуться в «здесь и сейчас».

— Что ж, идемте, — сказал он. — Не знаю, сколько у нас времени, но так и так его недостаточно.

При этих словах он пристально посмотрел на юношу, но тот снова не проронил ни слова, просто пошел впереди, в том направлении, которое указала мисс Пройслер. Едва он сделал два-три шага, как повторился тот же эффект, что Могенс наблюдал при уходе Грейвса: хоть Том и двигался не спеша, его фигура мгновенно удалилась, словно с каждым шагом он проделывал десятикратное расстояние. Могенс подхватил мисс Пройслер под руку и поспешил, чтобы не отстать от Тома. Интуиция подсказывала ему, что шансов найти друг друга, паче они потеряются в этой нереальной действительности, было не много.

Ощущение того, что они делают что-то неправильное и непристойное, крепло с каждым шагом по мере того, как они углублялись в лабиринт города. Все еще не было видно никаких следов обитателей этого подземного некрополя, не слышалось даже легкого шороха, и все-таки Могенс чувствовал, как отовсюду за ними следят невидимые кровожадные глаза, и это леденило кровь в жилах. Он давно уже не отваживался скользнуть даже мимолетным взглядом в сторону пирамиды, которая, как каменное божество, возвышалась над городом, но это мало помогало. Он мог запретить себе глядеть на это жуткое создание, но ей он не мог запретить наблюдать за ними. До абсурда нелепая мысль, но она точно отражала то, что сейчас чувствовал Могенс: она следила за ними. Не кто-то в ней или поблизости, не существа, которые создали ее или обживали теперь, а то самое злобное… нечто, заключенное в ней самой.

Они ступили на широкий проспект, один из многих, разделявших город на равные части. И все они сходились к пирамиде. Не отдавая себе отчета, Могенс и остальные инстинктивно держались на почтительной дистанции от жутких сооружений, выстроившихся вдоль широкой улицы.

Что в принципе было глупо: таким образом они передвигались без прикрытия, прямо посередине проспекта, и это делало их легко уязвимыми. Если бы в этот момент из какого-нибудь дома выполз его жилец и бросил случайный взгляд, он бы не мог их не заметить. Так думал Могенс и тем не менее продолжал идти, как шел, предпочитая лучше подвергать себя опасности досрочного обнаружения, чем приблизиться к одному из этих жутких каменных творений хоть на секунду раньше необходимого.

Словно отгадав его мысли — а скорее всего, ее собственные летели в том же направлении — мисс Пройслер все чаще стала нервно озираться, пока наконец не посетовала:

— Не понимаю. Где они все?

— Возможно, Грейвс был прав в своих предположениях, — сказал Могенс. — Том?

Честно говоря, на ответ он и на этот раз не рассчитывал. Однако тот через несколько шагов ответил, все так же не поднимая глаз:

— Я в самом деле не знаю, профессор. Доктор Грейвс никогда не рассказывал мне о результатах своей работы. Кое-что я, правда, ухватывал: то подслушивал, то подглядывал, но…

— …не мог поверить, да? — продолжил Могенс, когда Том, не закончив предложения, потупился и закусил губу. — Я тебя понимаю. Я и сам глазам своим не верю, даже когда вижу все это.

Том благодарно посмотрел на него, но вид у него был по-прежнему удрученный.

— Нет, профессор, я должен был ему верить, — покаянно сказал он. — Знаю, что вы не высокого мнения о докторе. И, наверное, у вас есть на то свои причины… Но для меня доктор Грейвс… столько сделал. Он спас мне жизнь и… — Том долго не мог найти слов, потом, словно подводя черту, пожал плечами: — Во всяком случае, я ему так многим обязан, что в жизни не расплачусь.

— Не говори ерунды, Томас, — вмешалась мисс Пройслер. — Этот человек заключил сделку с дьяволом. Ты ему ничего не должен. Все, что он делает, делает из своей корысти, а вовсе не из заботы о ком-то. Не упрекай себя. — Она резко сменила тему: — Вон там.

Ее рука указывала на строение, показавшееся Могенсу похожим на абсурдным образом разрушенную мастабу. [23] Издали она выглядела нарядно расписанной и привлекательной. Когда же они приблизились, стало заметно, что краски потускнели под таким слоем серой пыли, от одного вида которой у Могенса буквально запершило в горле. Ему стало еще больше не по себе, когда он пригляделся к двум гигантским статуям, охранявшим вход по правую и левую сторонам. С расстояния они казались сфинксами, но таковыми не были. Окаменевшие стражи имели со сфинксами столько же сходства, сколько тот монстр, изображенный на крышке саркофага, напоминал человека.

— Может быть, вам стоило взять винтовку, как предлагал доктор Грейвс, профессор, — нервно облизнув губы, сказала мисс Пройслер.

Могенс на мгновение остановился и удивленно посмотрел на нее. Мисс Пройслер ненавидела оружие не меньше, чем он сам. Тем не менее она, заметив его удивленный взгляд, кивнула в подтверждение своих слов и добавила:

— Там, внутри, их столько!

— Если доктор Грейвс прав, то они спят, — сказал Том. — А я верю, что он прав.

— Все? — спросил Могенс.

— Доктор Грейвс рассказывал мне, что они были всего лишь слугами древних богов, — ответил Том, не сбиваясь с шага. — И он считает, что они неполноценные создания.

— «Неполноценных созданий» не существует, Томас, — сказала мисс Пройслер с легким упреком в голосе.

— Во всяком случае, доктор Грейвс считает, что они не больше чем животные, созданные для примитивных работ, — упрямо настаивал Том. — Или как воины. Он со мной не очень часто об этом говорил, да я и не все понимал, если честно. Но мне кажется, он считал, что они погружаются… вроде как в сон, когда ворота открываются.

— И зачем это? — спросила мисс Пройслер.

— Не знаю, — растерянно сказал Том, а потом тихо и неуверенно добавил: — Может, сами боги боятся их.

Мисс Пройслер нахмурилась:

— Томас, прекрати наконец молоть чепуху про «богов» и всяких «высших существ», — строго предупредила она. — Есть только один Бог. И он не боится этих пугал. Ему вообще неведом страх.

— Но доктор Грейвс…

— …безумец, и ничего больше! — оборвала его мисс Пройслер. — И чтоб я больше не слышала об этом человеке и его еретической болтовне!

Реакцию Тома определить было трудно. В первую секунду он посмотрел на мисс Пройслер набычившись, и Могенсу даже показалось, что в его глазах мелькнул недобрый огонек. Потом он заставил себя принужденно улыбнуться и вроде бы собирался что-то ответить. Но в это время над площадью громыхнул один-единственный выстрел — и снова тишина. Том подскочил, будто его укусил тарантул. Его лицо стало мертвенно-бледным.

— Доктор Грейвс! — сдавленно воскликнул он.

Могенс подозревал, что произойдет дальше, но промедлил долю секунды. Том лихорадочно завертелся, стараясь определить, откуда раздался выстрел. Его взгляд пылал огнем.

— Доктор Грейвс! — на этот раз он словно звал.

— Том! Нет! — бросился к нему Могенс, но было слишком поздно.

Том крутанулся на каблуках и одним прыжком исчез из виду, так что руки Могенса схватили лишь воздух. Том словно растворился в этом искаженном пространстве, еще мгновение слышались его шаги — и снова тишина.

— Ради Бога, профессор, сделайте что-нибудь! — умоляла мисс Пройслер. — Задержите его!

Но что он мог сделать? Правда, он сделал полшага в ту сторону, куда побежал Том, но тут же остановился. Том не просто убежал, он исчез. Бесследно, будто его никогда и не было. Могенс почувствовал ледяной холодок на спине, когда сообразил, что даже не может определить, в каком направлении исчез Том. Возможно, в этом изломанном мире вообще не существовало понятия «направление».

— Оставим это, мисс Пройслер, — тихо сказал он. — Не думаю, чтобы мы смогли его вернуть. Даже если бы знали, где он.

— Может быть, вы и правы, — уныло согласилась мисс Пройслер. — Бедный мальчик! — С поникшими плечами, она тяжело вздохнула и повернулась к Могенсу. — Пойдемте профессор. Есть и другие, кому мы должны помочь. Надо найти тех несчастных.

Из всех ужасов, которых Могенс опасался, внутри их не поджидал ни один, когда они прошли сквозь портал. Действительность была разочаровывающей, если не сказать банальной: прямоугольное, совершенно пустое помещение с высоким сводом и стенами, лишь скупо расписанными. И все находилось в ужасном состоянии. Повсюду штукатурка осыпалась большими безобразными хлопьями, под ней открывалась каменная кладка, которая тоже была сильно повреждена. Одна из мощных балок, несущих перекрытие, проломилась, потолок провис, нарушая горизонталь, отчего все помещение приобрело уродливый вид. Могенс невольно задался вопросом, не та ли самая участь постигла и другие здания в городе. Неужели то, что он принимал за чуждое человеку измерение, на деле было лишь банальным упадком? Он не вполне верил такому объяснению, но и совсем отмести его не мог. Что бы ни являлось тайной этого города, кто бы ни построил его, существа из созвездия Большого Пса или обитатели этого мира, одно оставалось несомненно: он был так древен, что и представить себе трудно. Никто никогда не исследовал города пятитысячелетней давности, и никто не мог знать, что за такой срок может с ним статься.

И еще одно пришло ему на ум: как ни поразил его тлен и упадок этого места, вместе с тем он испытал удовлетворение. Мысль о том, что этот свидетель чужеродной культуры тоже не может противостоять времени, имела в себе что-то примиряющее. «Высшие существа» Грейвса могли быть богами с человеческой точки зрения, но богами не бессмертными.

— Куда теперь? — спросил он.

Мисс Пройслер вздрогнула, когда голос Могенса нарушил тишину. Что-то во тьме по ту сторону входа поймало звук и вернуло его обратно, гулким и искаженным, лишая многие размышления Могенса только что найденных оснований. Эхо лишь потому везде звучало одинаково, что оно исходило от чего-то неимоверно древнего.

— Я не уверена, — шепотом сказала мисс Пройслер вовсе не от опасения, что ее еще кто-нибудь услышит, а чтобы снова не дать пищу этому отзвуку, нагоняющему ужас. — Теперь должна быть лестница, ведущая вниз. Очень глубоко, — добавила она, поразмыслив.

Вместо ответа Могенс поставил на пол лампу и начал рыться в карманах в поисках спичек. С простым делом разжечь карбидную лампу он едва справился. До сих пор этим занимался Том, и Могенсу потребовалась почти минута, чтобы разобраться в немудреной механике, с помощью которой откидывалась стеклянная колба и давала доступ к фитилю. С лампой мисс Пройслер он сладил быстрее.

И в холодном свете обеих рудничных ламп помещение выглядело все таким же древним. Повсюду явные признаки разрушения, но нигде и следа пыли — еще одна загадка, которая, вероятно, никогда не будет решена. Все стены в трещинах, а сломанная балка над их головами — не единственная: почти половина из них находилась в более или менее плачевном состоянии. Могенс снова вспомнил о подземных толчках, разрушивших церемониальную палату там, наверху, и лицо его омрачилось. Он не слишком разбирался в статике и инженерном деле, но был уверен, что сильного сотрясения это здание не выдержит.

Они прошли через множество дверей, которые вели в такие же пустые помещения, только больших размеров, и наконец оказались перед единственной закрытой дверью. Она отличалась от всех, что попадались им до сих пор, но показалась Могенсу знакомой.

Она была меньше своего чудовищного двойника в церемониальной палате, только сработана из дерева, за тысячелетия превратившегося в камень, и имела только одну створку, в отличие от врат. И все-таки сходства нельзя было не заметить. Вся ее поверхность была испещрена выгравированными символами и знаками, которые — теперь Могенс был уверен — являлись не чем иным, как запретом открывать ее. По обеим сторонам от двери возвышались два гигантских каменных стража: жуткое смешение из частей человека, животного и гнусной инородной мерзости, которая, хоть он видел ее и не в первый раз, охолонула его ледяным ужасом.

— Ну и жуть! — прошептала мисс Пройслер возле него. — Какой извращенный ум мог додуматься до такого?

— Возможно… это всего лишь предостережение, — устало сказал Могенс.

Ему становилось все невыносимее выдерживать неподвижный взгляд мерзких отродий, но, возможно, дело было не в извращенном соединении несоединимого. Хотя все в нем противилось с отчаянной силой, в его памяти всплыла недавно виденная картина: эта тварь, пусть и в меньшем масштабе, являлась точной копией изображения на крышке саркофага.

— Предостережение? — мисс Пройслер криво усмехнулась. — Тогда, может, стоит к нему прислушаться, а?

Она решительным шагом прошла между каменными колоссами, подняла лампу, а другую руку приложила к двери.

Могенса передернуло, будто его ударило током. Долю секунды он был в полной уверенности, что произойдет что-то ужасное — вроде того, что жуткие стражи оживут и бросятся на них, земля разверзнется и поглотит бедную мисс Пройслер или странные символы и линии сами собой вырвутся с поверхности двери, совьются в клубок змей или червей, опутают ее и задушат.

Но самое драматичное, что произошло, так только просыпалось легкое облачко пыли…

Мисс Пройслер толкнула невозможно тяжелую, на первый взгляд, дверь без видимого усилия, подняла повыше лампу и посветила в приоткрывшуюся щель. Потом повернулась к Могенсу, явно собираясь что-то сказать. Но вместо этого склонила голову набок и посмотрела на него с беспокойством:

— Профессор?

Могенс нервно облизнул губы. Отвечать он не мог. Внезапно его охватило желание иметь под рукой винтовку, которую предлагал ему Том. Не то чтобы он вдруг забыл свою ненависть к оружию, просто человеку, очевидно, свойственно в минуту опасности защищать свою жизнь, а для этого требуется что-то посерьезнее фонаря.

— Профессор, — не дождавшись ответа, снова обратилась к нему мисс Пройслер. — С вами все в порядке?

Наконец, ему удалось оторвать взгляд от каменных монстров.

— Да. Просто я… — он попытался найти самое мягкое объяснение, хоть как-то соответствующее правде. — Вид этих… чудовищ устрашил меня больше, чем я ожидал.