Вольфганг Хольбайн 31 страница

И в студенческие годы, и раньше — поскольку с детских лет грезил о древних культурах и погибших царствах — он спускался не в одну могилу, а в осклабленный череп заглядывал чаще, чем любой из студентов, которым он преподавал в последние годы археологию, в книги. Если бы еще вчера кто-нибудь сказал, что при виде могильника страх сдавит ему горло, он бы рассмеялся тому человеку в лицо.

Только здесь был не обычный могильник.

Могенс спрашивал себя, прах скольких столетий рассыпается у них под ногами. Небольшое кладбище позади лагеря Грейвса насчитывает едва ли сотню лет, а городок, к которому относится кладбище, даже приближенно не так велик, чтобы здесь были лишь кости его прежних обитателей. Даже если на этом месте когда-то было капище язычников или захоронения живших здесь индейцев, прежде чем бледнолицые согнали их с исконных земель, и тысячелетий не хватило бы, чтобы здесь скопилась такая прорва костей. Должно быть, чудовища стаскивали сюда мертвецов со всей дальней округи.

— Там, впереди! — Грейвс протянул руку в сторону раскоряченной уродливой насыпи, которую легко было принять за застывшие потоки лавы, если бы в ней не было дверного и нескольких оконных проемов явно искусственного происхождения.

Они долго обсуждали, как им двигаться дальше. Даже Грейвс на короткое мгновение замешкался, когда Могенс предложил вернуться назад и прийти сюда позже и лучше оснащенными, но потом даже не снизошел до ответа. Могенс же просто пошутил. Те разрушения, которые он видел в храмовой зале, ясно давали понять, что не может быть никакого «потом». При малейшем подземном толчке все рухнет, а такового, судя по географическому положению места раскопок, следовало ожидать в ближайшее время. Ему даже стало стыдно за свою шутку, но, если бы Грейвс принял его безрассудное предложение, от стыда он просто сгорел бы.

Так что выбора не оставалось, и пришлось идти этим путем, как бы ни бросала в дрожь одна мысль ступать по костям давно умерших.

Но хотя бы в одном судьба благоволила им: нигде не было видно ни жутких упырей, ни других, возможно, еще более ужасных обитателей этого запретного подземного мира, до сих пор им встречались только следы их бесчестных деяний. Гигантская пещера была словно вымершей. Нельзя сказать, чтобы это разочаровало Могенса, но тем не менее сильно беспокоило.

Одна часть его сознания радовалась, что им до сих пор не встретилось ни одного чудовища, зато другая хотела во что бы то ни стало узнать, где они. Он молча кивнул Грейвсу, тот правильно его понял и, слегка пригнувшись, быстрым шагом пошел вперед. В мозгу пронеслась мимолетная мысль, что они сейчас похожи на воинов, которые под прикрытием ночи крадутся к занятой врагами крепости, только в этой мысли не было ничего смешного.

Могенс ускорил шаг, и ему удалось обогнать Тома, который хоть и шагал браво, но под тяжестью своего неподъемного рюкзака передвигался чуть не на полусогнутых. Другое дело мисс Пройслер. Она шла гораздо медленнее, но с таким неукротимым упорством, что в конечном итоге оказалось, не ей — ему пришлось держать шаг, чтобы не слишком отстать. Вот и сейчас мисс Пройслер достигла стены, на которую указал Грейвс, раньше его и без колебания вступила в проем, который Могенс назвал для себя дверью. Ему самому пришлось поднажать, чтобы Том в последний момент не опередил его.

Буквально на последнем издыхании и с дрожащими коленями он протиснулся в дверь и очутился в небольшом асимметричном и совершенно пустом помещении, в котором не было светящихся пятен и потому царил густой полумрак.

— Здесь мы будем в относительной безопасности, — сказал Грейвс, тоже тяжело дыша, что немного примирило его с ситуацией. По крайней мере, он оказался не единственным членом экспедиции, чьи силы были не безграничны. — Устроим привал. На несколько минут.

— Разве не ты говорил, что наше время… истекает? — спросил Могенс, переводя дыхание.

Ввалился Том и спас Грейвса от необходимости сразу отвечать. Вместо этого он неторопливо пошарил под своей охотничьей курткой, вытащил карманные часы на тонкой золотой цепочке и откинул крышку. Он выиграл еще несколько секунд, сощурившись и тщетно пытаясь в слабом освещении разглядеть стрелки. Наконец, разочарованно пожав плечами, он закрыл крышку и убрал часы.

— Несколько минут ничего не решат, — наконец произнес он. — Нечего нестись вслепую сломя голову.

— Странно, — усмехнулся Могенс, — мне казалось, именно этим мы все время и занимаемся.

Грейвс мрачно посмотрел на него и нетерпеливо властным тоном приказал Тому:

— Зажги свет!

Том, который, едва держась на ногах и не снимая рюкзака, примостился у стены, собрался с силами и, устало кивнув, принялся возиться с фонарем. Взглянув на него, Могенс разозлился и одновременно испугался. С тех пор как он познакомился с Томом, юноша всегда беспрекословно и тщательно исполнял все приказы и распоряжения Грейвса, сейчас он трудился на грани своих возможностей.

— Ты считаешь это хорошей идеей? — спросил Могенс Грейвса.

— Зажечь свет? Вполне.

— А если они его заметят?

— Упыри? — Грейвс демонстративно огляделся. — Ты видишь хоть одного?

— Нет, — неожиданно вмешалась мисс Пройслер. — Но они могут нас увидеть.

Грейвс, скривив губы в презрительной улыбке, покачал головой:

— Вряд ли. Поверьте, моя дорогая, если бы они находились поблизости, мы не вели бы сейчас этот разговор. — Он повернулся к Тому и одернул его: — В чем дело? Что там с лампой?

— Сейчас, доктор Грейвс, — засуетился Том.

Он изо всех сил старался поджечь фитиль, но его движения были такими неловкими, что грозили вот-вот опрокинуть лампу. Только с третьей или четвертой попытки ему это удалось. После зеленого марева, сопровождавшего их последние полчаса, белый свет показался таким ярким, что заслезились глаза и Могенс заморгал.

Он скорее услышал, чем увидел, что Грейвс поднялся со своего места у стены и пошел на другой край помещения. Могенс попытался стряхнуть с ресниц слезы, но добился противоположного результата, так что пришлось вытереть глаза рукой. Это помогло, но не слишком. Даже когда глаза немного привыкли к смене освещения, он все еще не мог видеть с прежней остротой. Свет и тени четко разделились, а все линии раздвоились, приобрели дополнительные резкие очертания, от которых стало больно глазам. Могенс еще раз потер глаза указательными пальцами, но ничего не изменилось. Это явление напомнило ему эффекты шахты с царством теней, только несколько иного порядка.

— Ну, мисс Пройслер, и где ваши… пленники? — спросил Грейвс. Он стоял у противоположной стены и заинтересованно рассматривал что-то на ней, что Могенсу не быдо видно.

— Я… я не знаю, — мисс Пройслер тоже моргала от непривычно яркого света, но растерянность в ее глазах была не только от этого. — Мне кажется… я была не в этой части города.

— Может быть, вообще не в городе? — хладнокровно спросил Грейвс, не поворачивая к ней головы, потому что напряженно вглядывался в странно-любопытную стену, даже поднял руку и бережно поводил кончиками пальцев по грубой стене. И прежде чем мисс Пройслер что-то ответила, другой рукой поманил Могенса:

— Могенс, иди-ка сюда! Посмотри на это.

Могенс, присевший прямо у двери, недовольно поднялся. Только когда до стены оставалось не больше двух шагов, он понял, что стена вовсе не грубая и необработанная, как ему показалось издали. На причудливо выложенных камнях были высечены линии и фигуры, похожие на примитивный наскальный рисунок в пещере догонов, только несравнимо грубее и менее умело. Впрочем, Могенс не был вполне уверен, что это действительно рисунок, а не игра воображения. Похоже, Грейвс верно истолковал его замешательство, потому что спросил:

— Ну, и что ты об этом думаешь?

— Это не моя область, поверь.

— Но голова-то у тебя на плечах и глаза при себе, — раздраженно сказал Грейвс.

Он все еще водил указательным пальцем по линиям, и Могенсу опять показалось, что под черной лайковой кожей обозначилась слабая неритмичная пульсация, от которой очертания на стене тоже задвигались.

Вместо того чтобы отвечать на вопрос, он совершил нечто, о чем еще полчаса назад и помыслить не мог. Подступив к Грейвсу вплотную, он крепко сжал его запястье. Глаза Грейвса округлились от удивления. Совершенно инстинктивно он попытался высвободиться, но Могенс усилил хватку, и, чтобы вырваться, ему пришлось бы применять силу. На долю секунды в глазах Грейвса полыхнул огонь ярости, но так же быстро угас, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.

— Тебе не кажется, что пора наконец объяснить, что здесь вообще происходит? — жестко сказал Могенс.

Его захват был выполнен таким образом, что пальцы не касались черной кожи перчаток, но взгляд так красноречиво выражал то, на что он намекал, что Грейвс должен быть слепым, чтобы его не заметить. Он еще раз попытался высвободиться, но Могенс держал его руку железной хваткой, и наконец Грейвс сдался. Он молча кивнул Могенсу, тот отпустил его запястье и отступил на шаг.

— Ты что, и в самом деле не догадываешься? — Он снисходительно качнул головой. — Странно. Я был убежден, что ты давно понял.

— Что? Прекрати наконец говорить загадками. — Голос Могенса звучал устало, почти бесцветно. Он намеревался сказать это твердо, но уже не мог.

— Как думаешь, Могенс, зачем я тебя сюда позвал?

Могенс непонимающе посмотрел на него, но Грейвс жестом поторопил его с ответом, и он наконец сказал:

— Потому что тебе была нужна моя помощь.

— Твоя помощь. Да, конечно. — Непонятно по какой причине Грейвса развеселил этот ответ. — А в чем? — Движением своей жуткой руки он остановил поток его слов и продолжил сам: — Раскапывать храм пятитысячелетней давности? Или расшифровывать иероглифы на стенах? — Он гнусно засмеялся. — Не обижайся, Могенс, но для подобных дел есть специалисты и получше тебя. Незабвенная мисс Хьямс, например. Она была светилом в своей области. Да ты это, должно быть, и сам заметил.

Взгляд Могенса исполнился ненависти.

— Тогда почему же? — вымученно спросил он.

— Потому что ты веришь, Могенс. Потому что из всех, кого я знаю, ты, наверное, единственный, который знает, что верования фараонов вовсе не глупые предрассудки! Ты сам это видел, в ту жуткую ночь на кладбище. Но ты знал и раньше. Я это сразу почуял, уже при нашем первом знакомстве. Поэтому я и искал твоей дружбы, Могенс.

— Как жаль, что ты ее так и не нашел, — сострил Могенс.

Это было глупо. Он и сам слышал, как по-идиотски звучат его слова. Ему было плевать на дружбу с этим человеком, которого он до глубины души ненавидел, и тем не менее его оскорбило то, что Грейвс с самого начала обхаживал его всего лишь по холодному расчету.

Грейвс и не подумал реагировать на его остроту.

— Ты всегда чувствовал, что в их религии содержится куда больше, так ведь?

Что-то в голосе Грейвса изменилось, Могенс не сразу смог определить что, но это его встревожило. Можно было бы классифицировать его состояние как воодушевление, но не оставался ли от такого воодушевления один шаг до одержимости?

— Что… что ты имеешь в виду?

— Как долго просуществовало царство фараонов? — спросил Грейвс, но не дал ему ответить. — Три тысячи? Четыре? Точно никто не знает. Но долго, невообразимо долго. Дольше, чем любая другая культура на Земле.

— Куда ты клонишь?

Могенс начал подозревать. Нет, не так. Он знал. Все это время он знал, только мысль эта была так абсурдна, что он не давал ей вылиться в слова.

— Ты ведь не думаешь, что целый народ мог столь долгое время заблуждаться? — Грейвс принялся возбужденно жестикулировать, но у Могенса возникло жуткое впечатление, что не Грейвс размахивал руками, а его кисти по своей воле взлетали в воздух, увлекая за собой остальную часть руки. — Нет, нет и нет, Могенс! Это нонсенс. Здесь простое математическое уравнение. Они искали равно: они нашли.

— О чем вы толкуете, безумец! — возмутилась мисс Пройслер. — Что искали фараоны?

Грейвс даже не посмотрел в ее сторону, но Могенс тихо промолвил:

— Бессмертие, мисс Пройслер. Все устремления древних египтян — к бессмертию. Жизнь после смерти.

— Что за чепуха!

Грейвс сверкнул на нее злобным взглядом, но ограничился лишь тем, что пренебрежительно скривил рот и продолжил, обращаясь к Могенсу, в том же вдохновенном тоне:

— Я уверен в том, что они были правы, Могенс! Они были на верном пути, только действовали не теми методами!

Огонь в глазах Грейвса все разгорался, а голос, который взвинчивался выше и выше, все больше тревожил Могенса. Одно неверное слово — и может разразиться катастрофа.

— Я видел не одну мумию, Джонатан, — мягко сказал Могенс, намеренно обращаясь к нему по имени. — И поверь, не нашел там и признака какой-либо жизни. Или бессмертия.

— Потому что ты тоже использовал не те методы! — Грейвс жестом словно отметал его слова. — Их цель была верной, способы неправильные. Да и как бы они могли их узнать? Даже я только спустя годы и после бесчисленных провалов понял это.

— И как это ты набрался столько опыта, когда египетским жрецам, у которых в запасе было три тысячи лет, не удалось решить проблему? — язвительно спросил Могенс.

— И тем не менее они мыслили примитивно, — настаивал Грейвс. — Примитивный народ, поднявшийся на удивительно высокую ступень культуры, и тем не менее примитивный. Они пытались решить научную проблему суеверием. Они и должны были потерпеть крах!

— А вы пытаетесь решить проблему суеверия научными методами, — встряла мисс Пройслер. — Как оригинально!

Грейвс снова проигнорировал ее.

— Три тысячи лет, Могенс! Ты в самом деле полагаешь, что они стали бы прилагать такие нечеловеческие усилия, если бы у них не было хоть малейшего доказательства? — Он отчаянно замотал головой. — Конечно нет, Могенс. Фараоны знали, что их боги существуют!

— Ах так? И откуда же?

— Потому что они их видели! — с триумфом воздел руки Грейвс. — Так же как и я.

— Ты сумасшедший, — пробормотал Могенс.

— Сумасшедший? — он рассмеялся смехом безумца. — А если у меня есть доказательство?

— Доказательство? — переспросил Могенс. — Интересно, как оно может выглядеть?

— Это длилось долго, слишком долго, — сказал Грейвс, прямо не отвечая на вопрос. — Но под конец все-таки постиг. И знаешь, где? На том самом единственном месте на Земле, которое для того и создано.

Он повел рукой в сторону Тома, который спустился по стене на корточки да так и сидел, следя за происходящим только измученным взглядом.

— Мы с Томом были в Африке. Стояли в тени великих пирамид в Гизе, когда меня вдруг озарило.

— Что? Что ты потерял рассудок? Боже, только не говори, что мы здесь для того, чтобы гоняться за химерами!

— Озарило, что мы искали не там! — невозмутимо продолжал Грейвс. — Это Сириус, Могенс. Знаешь ли ты, что пирамиды в Гизе сориентированы точно на него?

— Это не так, — ответил Могенс. — И эта теория уже давно опровергнута.

— Потому что они все невежды! — горячился Грейвс. — Они ориентированы, Могенс! Только не на его нынешнее положение на небе, а на то место, где он стоял много тысяч лет назад. Иначе почему не на одном языке его зовут «псиная звезда» и находится он в созвездии Большого Пса? Догоны знали это, и египтяне знали! Их боги вовсе не были «химерами». Они были реальны, живые существа, как ты и я. И пришли они с Сириуса.

Он обессиленно замолчал и смотрел на Могенса вызывающим взглядом, который мгновение спустя, когда он не дождался ожидаемой реакции, стал злым. Тем не менее он спокойно констатировал:

— Ты мне не веришь.

— А как бы я мог? Я ведь тоже всего лишь глупый невежда.

— Я докажу тебе, — сказал Грейвс и начал медленно снимать перчатку.

Мисс Пройслер пронзительно завизжала.

То, что показалось из-под перчаток Грейвса, руками не было. Вообще не было человеческой плотью. Когда он стянул черную кожу совсем, оттуда вылупилось нечто, что сперва более или менее напоминало пародию на человеческую руку — пульсирующие, неровной длины пучки жгутами перекрученных, конвульсивно подергивающихся безглазых червей. Потом, еще до того как ужасающий вид заледенил сердце, они лопнули с отвратительным мокрым шлепком и расползлись, как целая армия крошечных разумных тварей, которые наконец-то разорвали оковы и устремились к свободе. Там, где должны были быть кисти рук, росли метелки, собранные из миллионов и миллионов тонких, хлестких, почти бесцветных колышущихся волокон, как бурый фукус[21] в потоке невидимого океана.

— Боже милостивый, Грейвс! — сдавленно прошептал Могенс. — Что… что ты сделал?

Мисс Пройслер издала еще один, на этот раз скорее поскуливающий, звук и зажала рот руками. Том же только скользнул по тому, что росло из запястий Грейвса, равнодушно-брезгливым взглядом. Очевидно, он наслаждался этим зрелищем не в первый раз.

— Ты хотел доказательства, Могенс? — Грейвс вскинул руки в воздух, будто рыночный зазывала, держа два букета экзотических цветов, расхваливает свой товар, и даже пару-другую раз подпрыгнул на месте, как чокнутый. — Ты хотел доказательства? Вот оно! Этого тебе достаточно?

— До… достаточно, — с отвращением вымолвил Могенс.

— О, понимаю тебя, — Грейвс захихикал, будто помешанный. — Ты думаешь, я рехнулся, да? Думаешь, я сошел с ума, правда? — Он снова воздел жуткие руки над головой. И вдруг ерничанье с него слетело, как плащ фокусника, отслуживший свою службу. Или как маска. — Это то, что ты хотел увидеть? — холодно осведомился он.

Могенс не сразу понял его слова, да и отвечать пока был не в состоянии. Его взгляд, как загипнотизированный, не отрывался от извивающихся во все стороны хлестких жгутов, которыми венчались верхние конечности Грейвса. А ужас, смешанный с отвращением, достиг такой степени, что не только парализовывал, но и умерщвлял что-то в нем.

— Убери это, — простонал он. — Спрячь это, Джонатан!

Грейвс издал странный звук, то ли смешок, то ли совсем наоборот. Медленно, очень медленно он поднес свои «не-руки» к глазам. На его лице появилось выражение высшей сосредоточенности. В первое мгновение ничего не происходило, потом внешне произвольные колебания пародийных водорослей начали меняться. Они стали свиваться в некую форму, поначалу медлительно и словно неохотно, потом активнее. Мало-помалу отдельные подергивающиеся нервные волокна свивались, образуя уродливое подобие человеческих рук. Зрелище это производило еще более отталкивающее впечатление, чем предыдущее, когда пальцы распадались, потому что распад чужеродного легче воспринимается умом, чем имитация человеческих форм. В этом было нечто абсолютно нечеловеческое…

Могенс выдержал всего лишь пару секунд, а потом со слабым стоном зажмурился. Но это не помогло. Змеящиеся жгуты так и стояли у него перед глазами. И, наверное, он будет видеть это до конца жизни.

— Это и есть твое доказательство? — услышал он собственный голос. Голос, произносивший слова, показался ему чужим, ведь сам он в этот момент был не в состоянии даже сформировать мысли, не то что составить предложение. — Доказательство чего? Что ты давно и безнадежно свихнулся?

— Могу понять твою реакцию, Могенс, — спокойно, чуть ли не забавляясь, ответил Грейвс.

Могенс невольно открыл глаза и посмотрел на него. Грейвс тем временем успел натянуть одну перчатку — ее содержимое, чем бы оно ни было, пульсировало и подрагивало, будто с отчаянной силой рвалось обратно из тюрьмы — и теперь надевал другую. Он улыбнулся, однако от Могенса не укрылась напряженная концентрация, скрытая за этой улыбкой, равно как заметил он и капельки пота, выступившие на лбу. Что бы там Грейвс ни проделывал, это требовало от него напряжения всех сил.

— Думаю, я бы тоже до смерти перепугался, не будь я подготовлен, — вроде бы как ни в чем ни бывало продолжал Грейвс. — Слава Богу, мне был дан… так сказать, определенный переходный период, чтобы привыкнуть к этому.

— И это твое доказательство, — повторил Могенс. Он сам удивился, насколько ему удалось овладеть голосом и говорить почти спокойно.

— Именно.

Он натянул перчатку до запястья, быстрым, но крайне внимательным взглядом проверил, плотно ли обе сели, и повернулся к мисс Пройслер.

— Нижайше прошу прощения, моя дорогая. Я бы с величайшим удовольствием избавил вас от этой процедуры, но боюсь, у меня не осталось времени на долгие объяснения. — Он снова повернулся к Могенсу. — От тебя как от ученого я ожидал большей выдержанности.

— Выдержанности? При виде этого?

— Ты должен бы знать, что неудачный опыт тоже служит научным доказательством. То, что тогда со мной произошло, было нелепым несчастным случаем. К тому же это моя собственная вина, проистекшая от ненасытности и нетерпения. И мне простительно, потому что я был тогда молод, неопытен и тороплив. — Он снова поднял руки к лицу, и, хотя они снова были спрятаны в черные перчатки, Могенс едва удержался, чтобы не отпрянуть с криком. — Но за эту глупость я заплатил, Могенс.

— Да. По твоему разумению.

— Я экспериментировал с вещами, о природе которых понятия не имел, — невозмутимо продолжал Грейвс. — Я чуть было не лишился жизни, но и такая плата слишком велика. Но вместе с тем теперь у меня есть доказательство, что я на верном пути.

— Чтобы утратить и остаток своего тела?

— Напрасно ты так. Я ничего не утратил, — покачал головой Грейвс. — Наоборот. Мои руки при мне. Они лишь… преобразились. — Он сжал в кулаки сначала правую, потом левую руку, молниеносным движением раскрыл их, пошевелил пальцами в таком темпе, будто виртуозно пробежался по клавишам невидимого рояля. — Видишь? Ничего чужого или инородного. Они по-прежнему слушаются меня. Я даже могу ими творить такие вещи, о которых раньше и помыслить не мог. Моя плоть изменилась. Могу понять, что тебя это пугает. Но в этом нет ничего страшного. Напротив. Эти руки в десятки раз сильнее твоих, Могенс. В десять раз сильнее любого силача. И они неуязвимы. Они осязают, они чувствуют боль, как и твои руки, но мои я могу сунуть в кипящую воду, схватить горячие угли. А если нанести им любую рану, через несколько часов или дней от нее не останется и следа.

— И это… это есть ваше… ваше… бессмертие? — дрожащим от ужаса голосом прошептала мисс Пройслер.

Грейвс упрямо покачал головой.

— Вы не понимаете! Это была ошибка! Я выбрал не тот путь, так же как и древние египтяне. Но я достаточно рано понял, что это ошибка. Этот путь, — он растопырил перед глазами мисс Пройслер пальцы, — тупик. Он не для человека. Но мой промах указал мне верный путь. И сейчас мы вплотную приблизились к цели.

— Каким образом?

— Таким, что мы на пороге того, чтобы предстать перед теми, кто принес в этот мир бессмертие. Богами древних египтян.

Уголком глаза Могенс заметил, что мисс Пройслер изготовилась к решительному отпору и поскорее успокоил ее жестом.

— Как это? — обеспокоенно спросил он.

— А так. Врата к звездам откроются этой ночью. Сегодня. Сейчас, Могенс. Они уже открылись.

— Врата к звездам? — переспросил Могенс. Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ровно, но что-то в его тоне привело Грейвса в негодование, потому что его лицо исказила гримаса гнева и заносчивого нетерпения.

— А как ты, дурак, думаешь, чем я занимался все эти годы? — фыркнул он. — Я по всему миру искал доказательства своей теории. И я их нашел! Они повсюду! Надо только держать глаза открытыми. Предки догонов были здесь. Они и сейчас здесь. Каждые восемнадцать лет, когда звезды занимают определенное положение, открываются врата к их родине, и они приходят сюда, чтобы проверить своих детей. Мы встретимся с ними, Могенс! Неужели ты не понимаешь? Ты и я — мы предстанем перед богами со звезд! Мы заглянем в лицо самой истории!

Он утомленно уронил руки и замолчал. Безумный огонь в его глазах приугас, но совсем не потух, по вискам текли струйки пота. Он напряженно ждал, что скажет Могенс, но тот упорно молчал.

А что он мог сказать?

— И ради этого вы притащили нас сюда? — потрясенно вымолвила мисс Пройслер. — Проделали все это только потому, что на самом деле верите, что встретитесь с какими-то… истуканами со звезд?

— Я и не ждал, что вы меня поймете, — холодно отрезал Грейвс. — И я не тянул вас сюда, наоборот!

Мало-помалу Могенс пришел в себя. Он больше не сомневался, что Грейвс окончательно и бесповоротно впал в безумие, причем в наиболее опасную и коварную его форму, когда умопомешательство рядится в одежды ученого рвения и вроде бы логичных речей, но все равно остается безумием. Однако это ничего не меняло в том, что они теперь находятся в смертельной опасности, что бы там ни ждало их в конце.

— И ты уверен, что это произойдет здесь? — спросил он. — И сегодня?

Грейвс кивнул.

— То, что «сегодня», я знал давно. Мои расчеты точны. Что касается «здесь»… — Он помолчал. — Честно сказать, до недавнего времени в этом я был не вполне уверен. А теперь, когда мы нашли это… да. Абсолютно уверен.

Он так резко и неожиданно развернулся, что Могенс невольно вздрогнул. Грейвс успокаивающе поднял руку и махнул ему, чтобы он подошел ближе. Могенс выполнил его просьбу, правда, с некоторым колебанием и нехорошим чувством. Грейвс уже махал настойчивее, другой рукой возбужденно тыча в стену:

— Смотри! Смотри сюда! — С каждым словом его палец, словно кинжал, втыкался в рисунок, отмечая линии и точки, где встречались или перехлестывались процарапанные бороздки. — Неужели ты не видишь?

Могенс не видел ровным счетом ничего особенного. Для него линии, которым Грейвс придавал значительный смысл, как были, так и остались бессмысленными каракулями. Он молча покачал головой.

— Знаешь что, Могенс? — взорвался Грейвс. — Твоя правда. Ты полный невежда!

— Я прежде всего археолог, Джонатан, — как можно спокойнее ответил Могенс. — Но если хочешь мое мнение, то эти линии ничего не значат.

Странным образом его слова успокоили и даже развеселили Грейвса, когда он ожидал вспышку ярости.

— Раз так, — усмехнулся он, — то, может быть, теперь самое время показать тебе то, что тебя убедит. Между прочим, пришло время и тебе отработать те немалые деньги, что я тебе плачу.

— Да? И чем же?

Внезапно Грейвс снова широко осклабился.

— Надеюсь, ты не забыл, зачем мы спустились сюда? Понимаю, твоя дорогая мисс Пройслер горит нетерпением разыграть из себя валькирию и спасать несчастных пленников. Однако мои планы несколько отличаются. Не волнуйся, долго я тебя не задержу. А также не потребую от тебя, чтобы ты подвергал опасности твою драгоценную шкуру или бессмертную душу. Просто ожидаю от тебя, что ты еще раз поставишь свои способности мне на службу. Что ты будешь делать после того, твое дело. — Он демонстративно повернулся и пошел к двери. Но прежде чем выйти, добавил: — У меня назначена встреча с богами.

Если и можно было с чем-то сравнить эту ситуацию, то скорее с лабиринтом для крыс, принадлежащим сошедшему с ума ученому. Могенс уже устал считать, сколько раз они упирались в тупики, сколько раз стояли над разверзшимися пропастями, сколько неодолимых стен вырастало перед ними и приходилось возвращаться назад дорогой, которую они перед этим с трудом отыскали. Он даже не был уверен, приближались ли они к своей цели или, наоборот, отдалялись от нее.

Ему было безразлично. Часть его сознания, принадлежавшая исследователю, которая непостижимым образом все еще функционировала, давно признала свое бессилие понять хоть какую-то систему в этом подземном лабиринте. Могенс больше не удивлялся, а просто констатировал, что местность, по которой они шли, то и дело менялась. Создавалось такое впечатление, будто они плутают по окаменелым артериям и венам гигантского подземного существа, которое спит здесь, внизу, многие миллионы лет.

Хорошо хоть он не утратил чувство времени, пусть и с помощью часов, которые регулярно вынимал из кармана, чтобы смотреть, как движутся стрелки. Сейчас они показывали за два пополуночи, а это значило, что прошло больше часа, с тех пор как они прошли сквозь врата в церемониальной палате. По субъективному ощущению Могенса, блуждают они в десять раз дольше, а по степени усталости — и того больше. Одна из ран под мышкой открылась и кровоточила, не особенно сильно, но неудержимо — рубашка и брюки с правого боку намокли от крови и стали тяжелыми, и если он задерживался на одном месте дольше секунды, оставлял за собой липкий красный след.

Мисс Пройслер уже дважды обращалась к нему по этому поводу, но пока что он отделывался ничего не значащей отговоркой. Может быть, удастся сделать это и в следующий раз, но не дольше.

Грейвс впереди него внезапно остановился для того, чтобы оглядеться. Эти его столь же неуверенные, сколь и нервные движения были Могенсу уже слишком хорошо знакомы. Могенс тоже встал. Между ним и Грейвсом оставалось около десяти шагов, и если окажется, что придется снова возвращаться назад из очередного тупика, то так он экономил двадцать шагов.

Когда Могенс осознал направление своих мыслей, ему стало плохо: он уже скупится на шаги. Что же будет через час или два?

— Вам нехорошо, профессор?

Даже голосу мисс Пройслер потребовалось пару секунд, чтобы пробиться через пелену страха и изнеможения, окутавшую его сознание. Жестом, который свидетельствовал о его подлинном состоянии больше, чем ему хотелось бы, он слегка повернулся к мисс Пройслер и покачал головой. Он даже вымучил нечто вроде убедительной улыбки. По меньшей мере, надеялся, что ему это удалось. Но когда взглянул в лицо мисс Пройслер, понял, что скорее скорчил гримасу.