Вольфганг Хольбайн 20 страница

Грейвс остановился. На какое-то мгновение послышалась возня, и луч керосиновой лампы разогнал тьму. Могенс увидел, что Грейвс стоит перед коротким, неправильной формы переходом, который вроде бы вел в туннель с грубо обработанными стенами.

— Идем, Могенс. Но береги голову. Потолок очень низкий.

Несмотря на предупреждение и невзирая на то, что туннель насчитывал всего несколько шагов, а Могенс шел осторожно, низко склонив голову, он дважды неделикатно шаркнул затылком по твердой скале, прежде чем свет Грейвсовой лампы внезапно потускнел, попав в обширное пространство. Могенс сделал последний широкий шаг и со вздохом облегчения распрямился, а Грейвс тем временем закончил повествование того, о чем говорил в начале туннеля:

— И вот, после того что мы здесь нашли, пришлось призадуматься, не пригласить ли к сотрудничеству кого-то из коллег.

— Если у тебя ничего не выйдет с охотой на монстров, тебе стоит посвататься в какой-нибудь балаган. В тебе есть этот талант, — прокомментировал Могенс.

Грейвс добродушно ухмыльнулся, поднял лампу повыше, и Могенс разом забыл все глупости. Он высоко поднял брови.

Света единственной лампы не хватало, чтобы осветить хотя бы приличную часть помещения, однако он сразу увидел, что имел в виду Грейвс.

Они были здесь не первыми посетителями. Пол был в выбоинах, испещренный множеством глубоких трещин, тут и там виднелись, несомненно, отполированные искусственным путем поверхности, и даже на небольшом пространстве, может быть, впервые вырванном лучом фонаря из вековечной тьмы, Могенс обнаружил по меньшей мере три кострища. Здесь скала так долго снова и снова подвергалась сильному жару, что сажа и копоть въелись в ее поверхность на все времена.

— Это же… — начал он ошарашенно.

— Да, — подтвердил Грейвс в неподобающе веселеньком тоне. — Именно это и я сказал, когда впервые увидел это место.

Могенс едва слушал, и не только потому, что Грейвс со своими ребяческими выходками уже стал действовать ему на нервы. Он слушал бы вполуха, начни Грейвс в этот момент читать лекцию большого научного значения. Он слишком был занят тем, что не переставал удивляться.

И дело было вовсе не в том, что он видел нечто подобное впервые…

— Что, впечатляет? — радостно спросил Грейвс. — Знаешь, что мне это напомнило? Лекции профессора Тальбота. Не забыл, как они доставали нас, студентов? Тальбот и его культура мегалитов! — Он поднял лампу выше, чтобы ее луч осветил большую часть стен. — Но когда видишь это собственными глазами, можно понять его восторг.

— Джонатан, прекрати, наконец, болтать, — пробормотал Могенс. — Ты сам-то знаешь, что здесь такое?

— Само собой, — усмехнулся Грейвс. — Вопрос в том, знаешь ли ты, что это.

Могенс внезапно почувствовал, что отвечать «да» ему совсем не хочется. Стены были сплошь покрыты примитивными рисунками, и почти все они поразительным образом походили на иллюстрации и фотографии профессора Тальбота, которые доводили студентов до изнеможения. Это были пещерные росписи, которым не одна тысяча лет, и каждая по-своему оригинальна, но, в принципе, ничего особого из себя не представляющая, потому что их находили во множестве в Европе, Центральной Африке и Азии. Но только не в Северной Америке.

— Это… это же научная сенсация, — тихо сказал Могенс.

— Да-да, — не преминул подтрунить Грейвс. — Почти такая же, как открытие египетского храма в тридцати милях восточнее Сан-Франциско, не правда ли?

Могенс ошеломленно уставился на него. Грейвс позволил себе небольшое удовольствие понаслаждаться замешательством, но недолго. Почти сразу он стал снова серьезен.

— Поверь, друг мой, в моих путешествиях я встречал и более невероятные вещи. Но я тебя привел сюда не ради этого. Тебе ничего не бросается в глаза?

Могенсу много чего казалось необычным, но он был почти уверен, что Грейвс имел в виду не это, а нечто другое. Он пожал плечами.

— Оставим несущественный вопрос, каким образом свидетельства европейских доисторических мегакультур попали на североамериканский континент, — с намеком улыбнулся Грейвс. — Как ты понимаешь, здесь мы, несомненно, имеем святилище.

Могенс все еще молчал, однако выражение его лица было так красноречиво, что Грейвс снизошел до объяснения:

— Я собственными глазами видел не одно подобное место, Могенс, — сказал он и быстро поднял руку, чтобы остановить вопросы или возражения. — Знаю-знаю, что ты собираешься сказать, но у нас нет времени, да я и не в настроении вести с тобой сейчас теологические дискуссии. С той ужасной ночи я так же мало верю в Бога или дьявола, как и ты. И тем не менее я утверждаю, что есть нечто вроде священных мест.

— Звучит крайне логично, — съязвил Могенс. По крайней мере, попытался съязвить.

— Изволь, придумай другое слово, если тебе не нравится использовать это понятие, — недовольно буркнул Грейвс. — Я видел такие места, Могенс. Священные места, на которые люди приходят с тех пор, как начали поклоняться своим богам. Их можно найти повсюду на Земле. Надо только смотреть во все глаза — и глубоко копать. Средневековая церковь над храмами римлян, а под ними кельтские мегалиты. Возможно, и доисторическая ритуальная площадка, если копнуть глубже. — Он пожал плечами. — Есть места, которым присуще нечто особенное, и люди чувствуют это. С незапамятных времен они приходят туда, чтобы возвести свои храмы и святилища. Возможно, именно потому, что чувствуют, там есть что-то, чему надо молиться.

«Или надо держать взаперти, — подумал Могенс, и мурашки побежали у него по спине. — Возможно, люди инстинктивно воздвигали святыни на одних и тех же местах, чтобы запечатать их? »

— А знаешь, здесь, как раз над нашими головами, должны были построить англиканскую церковь? — спросил Грейвс и подтвердил это кивком головы. — Разумеется, было это до того, как обнаружилось, что все это уходит под землю. Мы сейчас на таком священном месте, Могенс. Или ты всерьез думаешь, что это чистая случайность: эта пещера, египетский храм, под ним другое более древнее святилище? И кто знает, что еще мы можем обнаружить за той дверью!

— К чему все эти разговоры? — недовольно сказал Могенс. — Или это очередной фокус, чтобы переубедить меня? Можешь не трудиться.

Грейвс невозмутимо отвернулся, отступил на пару шагов и только махнул рукой, чтобы Могенс шел за ним.

— Я видел много таких наскальных росписей, — продолжил он. — Столько, что даже старик Тальбот умер бы от зависти. Конечно, они повсюду отличаются друг от друга, но независимо от того, какой культурой созданы и на каком континенте находятся. И все-таки у них есть нечто общее. Некоторые символы постоянно повторяются, неважно, в какую эпоху и каким художником они созданы. Их не так-то легко распознать, но если знаешь, на что обратить внимание, то найдешь их. Особенно один символ, на который я наталкивался, где бы ни был. Во всех странах, в разных храмах, на разных скалах, в старинных письменах… Но нигде он не был таким четким, как здесь. — Он поднял фонарь, так что луч света упал на одно определенное место на стене.

Могенс сосредоточился, чтобы извлечь какой-то смысл из высеченных на камне линий, кругов, штрихов, точек, но они так и остались тем, чем были: запутанным нагромождением линий, кругов, штрихов и точек.

— Ага, — пробормотал он.

Грейвс бросил ему раздраженный взгляд, но сдержался.

— Я же сказал, что надо знать, что искать. Это созвездия. Созвездия и орбиты планет, если быть совсем точным.

— Созвездия времен каменного века? — с сомнением переспросил Могенс.

— Вот-вот, профессор! — вздохнул Грейвс. — Надо ли мне рассказывать профессору археологии, какими замечательными астрономами были наши предки? Ты только вспомни о майя, о древних египтянах, о великолепной обсерватории в Стоунхендже! [19]

— Святилище здесь должно быть постарше, — сказал Могенс.

— Как минимум на десять тысяч лет, — подтвердил Грейвс. — По крайней мере, безвременно ушедшая мисс Хьямс так оценила его. — Он изобразил скорбную улыбку. — Тебе что-нибудь говорит название «догон»?

Могенс покачал головой.

— Меня это не удивляет, — пренебрежительно заметил Грейвс. — Такого рода знания в университетах не передаются, поскольку не вписываются в картину мира закоснелой профессуры! — Он презрительно фыркнул, а потом снова повернулся к созвездиям, изображенным на рисунке. — Догоны — это племя, обитающее в африканской саванне. Очень древнее племя. У них нет письменности, так что нет и надежных исторических сведений, но я лично уверен, что их культура намного старше, чем даже самих фараонов.

Казалось, он ждет вполне определенной реакции, и, чтобы не терять понапрасну времени, Могенс спросил:

— И что?

— Объясни мне, Могенс, — сказал Грейвс в триумфальном тоне, поворачиваясь к нему, — как может племя, считающееся примитивными дикарями, живущее охотой и земледелием, не имеющее собственной письменности, знать о существовании Сириуса?

Могенс непонимающе уставился на него.

— Да, Сириуса, — повторил Грейвс. Он казался несколько разочарованным. — Неподвижной звезды на…

— Я знаю, что такое Сириус, — раздраженно перебил его Могенс. — Единственное, что я не понимаю, какое отношение имеет Сириус ко всему здесь. Ближе к делу, Джонатан.

— Я уже давно близок, — огрызнулся Грейвс. — Догоны знают эту звезду. Знают все о ее величине, яркости, координатах, знают траекторию ее Орбиты по небосводу с точностью до угловой секунды. Они знают, сколько у нее планет и по каким орбитам те движутся. И при этом астрономия вовсе не является их хобби или наукой, которой они занимались бы на протяжении тысячелетий, нет. Я был там. Я изучал их и могу сказать о них — без ложного высокомерия — это в самом деле глупый примитивный народец. И тем не менее эти дикари владеют полным знанием об этой звезде, настолько полным, что нам со всеми нашими приборами и столетними наблюдениями и не снилось! Этому может быть только одно объяснение.

— И какое же?

— Кто-то дал им эти знания, — не моргнув глазом, ответил Грейвс. — Кто-то, кто сам пришел оттуда.

Могенс расхохотался:

— Полный бред!

— Именно такой реакции я от тебя и ожидал, — прошипел Грейвс. — А у тебя есть другое объяснение? В конце концов, ты же у нас… — последние слова он выплюнул как ругательство, — …серьезный ученый!

— Прошу тебя, Джонатан! Существа, которые…

— …пришли со звезды, чтобы завоевать Землю! — не дал ему договорить Грейвс. — Именно это начертано на стенах церемониальной палаты, разве не так? Ты сам прочитал мне это, насколько я помню. Или ты ошибся в переводе?

— Доктор Хьямс, несомненно, перевела тебе часть иероглифов из подземного храма, — выпятив губу, парировал Могенс. — И что? По-твоему из этого следует, будто Атон и Сет и все прочие обитатели египетского пантеона существуют на самом деле?

— Кто знает, — с серьезной миной ответил Грейвс, так что Могенс невольно бросил на него испуганный взгляд. — Миллионы людей верят во всемогущего Бога, который сотворил смертной женщине сына из плоти и крови во искупление грехов человеческих. Разве это звучит как меньший бред?

Могенс ушел от прямого ответа. Вместо этого он сказал:

— Мне казалось, ты не собирался вести со мной теологических дискуссий.

— И не собираюсь. Просто хотел тебе напомнить, как, в сущности, мало мы знаем о прошлом. А народ фараонов жил всего лишь несколько тысячелетий назад, Могенс. Как же мы тогда можем брать на себя смелость судить о чем-то, что отдалено от нас сотнями тысяч лет?

Он подождал ответа, но напрасно, в конце концов, обиженно пожав плечами, снова повернулся к стене. Его голос зазвучал в тоне сухой лекции.

— Вот это положение планет в определенный момент, — начал он объяснение.

— Планет из системы Сириуса, — не удержался от насмешки Могенс.

— В первый момент я тоже об этом подумал, — невозмутимо продолжал Грейвс. — Потому что в этой солнечной системе не только на одну планету больше, чем в нашей, но и две планеты имеют вокруг себя кольца, а другие большее количество спутников, чем нам известно. Однако я показал копии этих рисунков многим астрономам, и они в один голос утверждают, что речь и идет о нашей солнечной системе, только карта либо неверно исполнена, либо очень-очень древняя.

Могенс упрямо молчал.

— Это карта нашей солнечной системы, Могенс, — теперь в его тоне звучали нотки оскорбленности. — И она демонстрирует вполне определенную констелляцию. Крайне редкую констелляцию, Могенс, которая случается лишь каждые несколько тысяч лет.

— Дай-ка отгадаю, — язвительно сказал Могенс. — И этот исторический момент настал как раз сегодня.

— Совершенно верно! — Грейвс энергично повернулся к Могенсу, но победная улыбка на его губах угасла, когда он заметил ироничный огонек в глазах Могенса. — Не конкретно сегодня, но сейчас, — обозлился он. — Да, такое положение планет наступает именно теперь, с грядущим полнолунием, и, вероятно, продержится месяца два-три. Так что, возможно, у нас будет еще второй шанс, а может быть, и третий — но не думаю. Ни шериф Уилсон, ни проклятые «кроты» не дадут нам так много времени.

— Времени, — как эхо, повторил Могенс. — Для чего?

— Открыть врата, — ответил Грейвс. — Я уверен, ответы на все наши вопросы находятся за этой дверью! Неужели тебя это действительно не интересует, Могенс? Только не надо прикидываться передо мной, что тебя не прельщает возможность разгадать величайшую загадку человечества!

— Мне казалось, мы здесь по другому поводу, — возразил Могенс.

Ему не удалось заставить свой голос звучать холодно, как ему того хотелось. И не имело никакого значения, наигрывал ли Грейвс сознательно или вообще высосал всю эту историю из пальца, чтобы поймать его на крючок — ему это удалось. Ни один человек, будь он ученым или нет, не смог бы, не задумываясь, ответить на этот вопрос «нет».

— Возможно, это одно и то же, — таинственно произнес Грейвс, и даже эта фраза была им выбрана не случайно, а продумана и подобрана, как и каждое отдельное слово в этом разговоре.

На какой-то момент Могенсу даже почудилось, будто он прямо-таки видит, как Грейвс сидит за своим письменным столом, опираясь на него ладонями, глаза сжаты в узкие щелочки, взгляд направлен в никуда — он напряженно обдумывает, какими еще аргументами или угрозами он может заставить Могенса подчиниться чужой воле. Могенс даже подозревал, что тот продумал все возможные его ответы, все мыслимые реакции на эти аргументы и заранее подготовил на любые из них новые возражения.

Грейвс манипулировал им, это было ясно как белый день, но другого он и не ожидал. Наоборот, скорее почувствовал бы себя обманутым, если бы тот хотя бы не попытался. Горечь была в другом: он сам позволял манипулировать собой, в нем самом было нечто, что вовсе не хотело защищаться от нашептываний Грейвса.

Он сам услышал, как вяло прозвучал его голос в ответ:

— Не утруждай себя, Джонатан. Я остаюсь при своем решении. Мне вообще не надо было сюда приезжать.

Грейвс вздохнул, но его разочарование было притворным, частью тщательно отрепетированного плана, и не одного, а, скорее всего, нескольких его возможных вариантов.

— Могенс, ты…

— Отведи меня назад, — не стал дослушивать Могенс.

— Пока ты не передумал?

Могенс посмотрел на Грейвса долгим холодным взглядом, потом повернулся и пошел.

— Постой, Могенс, — поспешно окликнул его Грейвс. — Я посвечу тебе. Дорога небезопасна. Не хочу, чтобы ты под конец переломал себе ноги.

— Сломанная нога была бы тебе посланием небес, — огрызнулся Могенс.

— Не искушай меня, — ответил Грейвс, проходя мимо быстрым шагом и наклоняя голову, чтобы не удариться об узкий свод.

В первое мгновение Могенс почувствовал к нему искреннюю благодарность, потому что на самом деле понятия не имел, как проделать обратный путь в полной темноте, не сломав шею. Но его благодарность поубавилась, перейдя в холодок по спине, когда Грейвс, согнувшись, исчез в низком проходе, а с ним и свет фонаря. Могенсу все происходящее показалось словно бы замедленным, будто бесчисленные века тьмы, законсервированной в этой пещере, сгустились до консистенции вязкой жидкости. Желтый луч лениво скользил по скале и будто тянул нити, будто острые ребра и выступы разорвали легко уязвимую оболочку реальности, а из этих ран выливалась…

Могенс в испуге так крепко сжал веки, что на его сетчатке заплясали пестрые световые вспышки, а когда он снова открыл глаза, перед ними все еще подрагивали бледно-зеленые пятна их остаточных изображений. Он был им благодарен.

— Чего ты ждешь, Могенс? — Грейвс уже достиг другого конца туннеля и нетерпеливо размахивал лампой. — Уж не напал ли на тебя под конец приступ исследовательского рвения?

Сердце Могенса билось так сильно, что Грейвс по ту сторону туннеля мог бы его слышать. Зеленые пятна перед глазами выцвели, но перед ним предстали призрачные пальцы теней сетью тонких нервных волокон, которые хлестко…

Он решительно выбросил эти образы из головы и поспешил за Грейвсом. Разумеется, эти тени он себе вообразил. Нет здесь никаких призраков, ни здесь, ни на кладбище, ни где-нибудь еще на земле. И равным образом не существует никаких священных или проклятых, или каких-то еще сверхъестественных мест — ничего, кроме темных холодных провалов в земной коре. Единственное, с чем он тут имеет дело, это его собственная фантазия.

Передвигаясь слишком поспешно, он и в этот раз ударился головой, но теперь так сильно, что от боли у него выступили на глазах слезы. Могенс даже обрадовался им, в этом было что-то живое, естественное, часть того постижимого мира, в котором он жил, и доказательство того, что сам он еще принадлежит ему. Могенс прикусил губу, чтобы не издать ни звука, и, выпрямляясь по ту сторону туннеля рядом с Грейвсом, снова надел на лицо ту же застывшую маску, хотя и с трудом.

Грейвс даже не посмотрел на него; чуть ли не по-военному прищелкнув каблуками, он развернулся и помчался вперед так быстро, что Могенс едва поспевал за ним. Он тут же споткнулся о кабель, который по дороге сюда тщательно обходил, и чуть было не упал. Грейвс, разумеется, не мог не заметить его неловкость, но он даже не замедлил шаг, не говоря уж о том, чтобы обернуться.

Могенс с негодованием посмотрел ему в спину и решил в будущем трижды подумать перед тем, как что-нибудь сказать, а не дважды, как до сих пор. Возможно, он сам со своим шутливым замечанием натолкнул Грейвса на идею.

Тем не менее он ускорил шаг, хотя старался и не приближаться к Грейвсу — как он себе объяснял, чтобы не усугублять возникшее между ними напряжение. Но в глубине души он знал настоящую причину: присоединись он к Грейвсу, неизбежно придется вступить в неровный круг света, отбрасываемый лампой на пол, а вместе с тем и переступить границу между светом и темнотой, то есть тот порог, на котором притаились тени.

Они почти наполовину пересекли большую пещеру, когда вдруг впереди послышалось пыхтение и шарканье ног, и практически в тот же момент Могенс увидел фигуру, приближавшуюся к ним из туннеля напротив. Света фонаря хватало ровно настолько, чтобы очертить деформированный контур, но то, что не видел глаз, тем успешнее подсказывало воображение. Еще прежде чем Грейвс поднял свою лампу, Могенс узнал увесистое лохматое существо с жесткой шерстью, острыми ушами и жуткими клыками, которое ковыляло навстречу. На этот раз ему не удалось сдержать крика.

Грейвс поднял лампу, и свет превратил чудовище в Тома. Тот двигался далеко впереди, сильно согнувшись, отчего приходилось волочить ноги, и его шаги переходили в шарканье. А чудовищно искаженный абрис, до смерти напугавший Могенса, создавал огромный длинный ящик, который юноша взгромоздил себе на спину и едва не валился под его тяжестью. Ящик был много больше самого Тома и, судя по его напряженному лицу и тяжелым шагам, весил тоже намного больше, чем он сам.

Услышав крик Могенса, Том остановился на ходу, в результате чего действительно чуть было не рухнул под своим грузом. Грейвс тоже повернулся к Могенсу и удивленно поднял брови. Проигнорировав этот взгляд, Могенс бросился к Тому, чтобы поддержать его.

Он подоспел как раз вовремя, чтобы предотвратить катастрофу. Том мужественно боролся со своей поклажей, но, потеряв равновесие, уже не имел ни одного шанса на успех. Он качнулся вперед и в сторону и определенно упал бы, не окажись Могенс в последний момент рядом. Обеими руками он подхватил ящик. Точнее, попытался подхватить. Ящик был так тяжел, что Могенс также закачался под его весом и в следующее мгновение упал на колени. Увесистая деревянная махина вырвалась у него из рук и полетела на землю. Том тоже окончательно потерял над ней контроль и выпустил. По крайней мере, им в результате этих манипуляций удалось хотя бы притормозить падение ящика, который приземлился хоть и жестко, зато остался невредим.

— Осторожнее, черт побери! — Двумя шагами Грейвс подскочил к ящику и озабоченно принялся его осматривать, светя лампой. — Что-нибудь повредили?

— Я нет, — раздраженно огрызнулся Могенс. — И с твоим драгоценным ящиком, кажется, тоже ничего не случилось.

Он, кряхтя, поднялся на ноги и бросил быстрый тревожный взгляд на Тома. Юноша ответил ему, покачав головой, с мимолетной улыбкой на губах, такой мимолетной, что едва ли заслуживала такого названия. Потом посмотрел на Грейвса, и на его бледном лице отразился с трудом скрываемый страх.

— Надеюсь, — проворчал Грейвс. Он поставил лампу на пол, опустился на колени и дрожащими пальцами начал ощупывать дерево. — Ты понятия не имеешь, как много значат эти ящики!

— Но уверен, что ты сейчас мне это скажешь, Джонатан, — насмешливо ответил Могенс и повернулся к Тому. — С тобой все в порядке?

— Нормально, — поспешно сказал Том.

Быстрым, на удивление грациозным движением он поднялся и разгладил руками одежду. Могенсу бросилось в глаза, что его брюки на правом колене порваны и в прорехе видна кровь. Однако не стал ничего говорить. Он был уверен, что Том почувствовал бы себя неловко.

Он вообще вдруг увидел юношу совершенно другими глазами, чем полчаса назад. В конечном итоге он на своей шкуре почувствовал, каким тяжелым был ящик. И для него оставалось загадкой, как Тому удалось в одиночку протащить его по туннелю. Как удалось спустить этого монстра по лестнице, он и представить себе не мог.

Грейвс между тем закончил внешнюю инспекцию и теперь ползал на коленях вокруг ящика, вытянув вперед голову. Могенс услышал тяжелый металлический звук.

— Давай, помоги! — приказал Грейвс.

Его тон Могенсу не понравился, однако этот странный ящик — и еще больше примечательное поведение Грейвса — возбудили его любопытство. Гораздо медленнее и обстоятельнее, чем явно ожидал Грейвс, он обошел ящик и присел рядом на корточки. Вблизи тот выглядел — Могенс вспомнил о разговоре Тома по пути сюда — как гроб. Правда, неимоверно массивный гроб. Больше шести футов в длину, два в ширину, собранный из толстых дубовых досок, которые были не сколочены или соединены в шип, а добросовестно соединены болтами да еще дополнительно укреплены стальными лентами. Металлический звук, который услышал Могенс, происходил от двух мощных защелкивающихся замков на тугих пружинах. Когда Грейвс обеими руками ухватился за крышку и знаком показал Могенсу, чтобы он помог, тот ощутил, насколько несусветно тяжелой она была. Все причудливое творение должно было весить многие центнеры.

Его внутренность представляла еще более удивительный вид. Днище и стенки были выстланы необычным материалом, напоминающим скорее металл, чем ткань, четыре увесистых устройства без труда угадывались как ножные и ручные кандалы, а когда крышка была поднята выше, глазам Могенса предстали многочисленные отверстия для воздуха.

Он втянул в себя воздух:

— Так это же…

— …именно то самое, — перебил Грейвс. Его пальцы ощупывали внутреннюю поверхность. Лишь спустя продолжительное время он выпрямился и, уперев кулаки в бедра, облегченно вздохнул. — Вроде бы ничего не повреждено.

— Ты… ты и в самом деле собираешься сделать это? — в полной растерянности спросил Могенс.

— Поймать одну из этих бестий? — дернул головой Грейвс. — А ты как думал?

— Но… — начал было Могенс, но Грейвс снова не дал ему договорить.

— Как ты думал убедить мир в существовании этих тварей? Полагаешь, будет достаточно того, что мы вдвоем вскарабкаемся на трибуну и станем разглагольствовать о собственном опыте? — он яростно покачал головой. — Нет, дорогой мой, не достаточно! Нам необходимо доказательство, Могенс, веское доказательство! Мы должны поймать эту бестию, и живьем! Только так мы сможем убедить человечество, что они существуют!

Могенс смотрел на него в растерянности и с ужасом. Могло показаться невероятным, но до сих пор он даже не подумал, как Грейвс собирается претворить свой насколько тщеславный, настолько же и безрассудный план.

— Надеюсь, ты это не всерьез, — пробормотал он.

— У тебя есть лучшая идея? — язвительно спросил Грейвс. — Я всегда открыт для конструктивных предложений.

— Но как… — Могенс тщетно пытался подобрать слова, равно как и привести в порядок мысли. — Как ты намерен это сделать? Как ты хочешь поймать одного из этих… монстров?

— Ну, тебе должно быть это известно, мой дорогой профессор, — сладко улыбнулся ему Грейвс. — Как ловят любую тварь, которая дает себя поймать? На наживку.

Хоть Могенс и горячо настаивал, Том не позволил себе помочь. Оба других ящика он также самостоятельно стащил в пещеру. Можно было бы, конечно, просто приказать, однако Могенс знал, что будет больше вреда, чем пользы. Единственное, на что он уговорил Тома, пойти к мисс Пройслер, чтобы она обработала его разбитое колено.

Шериф Уилсон явился двумя часами позже. Могенс к тому времени успел вернуться к себе, чтобы собраться с мыслями и определиться с решением, но ни то, ни другое сделать ему не удалось. Заслышав гул мотора и выглянув в окно, он почти с облегчением опознал автомобиль шерифа. Он покинул свое убежище и зашагал по кривой через раскисшую площадку, чтобы обойти многочисленные лужи, которые со вчерашнего дня стали более илистыми, но меньше не сделались.

Уилсон остановился возле хижины Грейвса и почти вышел из автомобиля, однако его правая рука все еще лежала на руле, и, когда Могенс подходил, он как раз в третий раз нажимал на гудок. Но неблагозвучное кваканье так и не привело ни к какому результату. Грейвс не появлялся. Единственным следствием его усилий оказалось то, что распахнулась дверь соседнего дома, и в проеме предстала мисс Пройслер, бросая на шерифа укоризненные взгляды.

— На вашем месте я бы прекратил шуметь, — посоветовал Могенс.

Уилсон от неожиданности вздрогнул и какую-то секунду выглядел растерянным, хоть и не отнимал руки от руля.

— Профессор Ван Андт!

— Честное слово, на вашем месте я бы дважды подумал, прежде чем возбуждать недовольство мисс Пройслер, — продолжал Могенс. — От этого уже многим не поздоровилось, и большим, и маленьким. — Он обогнул автомобиль и закончил: — Я из их числа.

— Мисс Пройслер? — Уилсон посмотрел в ту сторону.

Мисс Пройслер продолжала стоять в дверях, уперев руки в пышные бока. Она была слишком далеко, чтобы разглядеть выражение ее лица, однако Могенс буквально чувствовал на себе ее карающие взгляды. Похоже, и Уилсон почувствовал нечто подобное — он не только снял руку с гудка, но еще и отошел на шаг от машины и отсалютовал мисс Пройслер, приложив указательный и средний пальцы к полям шляпы. Мисс Пройслер наградила его еще одним взглядом и ушла обратно в дом.

— Моя экономка, — разъяснил Могенс, надеясь, что мисс Пройслер простит ему эту маленькую ложь, если вообще о ней узнает.

— Вы привезли с собой экономку?

— Скажем так, — уклончиво ответил Могенс, — я не мог ей помешать последовать за мной.

Ироничная улыбка проскользнула по губам шерифа.

— Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду, профессор. — Он снова стал серьезен. — Собственно, я приехал, чтобы поговорить с доктором Грейвсом. Вы случайно не знаете, где он?

— Полагаю, за работой.

Уилсон вопросительно посмотрел на него, но Могенс не стал углубляться в тему. Его гнев на Грейвса был не настолько силен, чтобы наносить ему удар в спину.

— Если вы приехали за своей униформой, которую любезно одолжили мне, то придется немного обождать, — вместо уточнения сказал Могенс. — Мисс Пройслер невозможно было отговорить постирать ее.

Уилсон помрачнел. Это было не то, что он хотел услышать.

— Это терпит, — слегка натянуто сказал он. — Мне в самом деле надо поговорить с доктором Грейвсом.

Могенс не собирался этого делать, но невольно посмотрел в сторону большой палатки в центре мокрой площади.

Уилсон проследил его взгляд, и меж его бровей образовалась глубокая складка.

— Я пошлю Тома за доктором Грейвсом, — поспешно сказал Могенс.

— Да, пожалуйста, — согласился Уилсон, в то же время поднимая руку, чтобы остановить его. — Но, может быть, вы тоже ответите мне на пару вопросов?

Могенс пожал плечами. Он уже пожалел, что вообще вышел из дома. Наверное, было лучше просто обождать, пока шериф не уберется не солоно хлебавши.

— Насколько смогу, — вкрадчиво ответил он.

— О, конечно, сможете. — Уилсон снял свой «стетсон» и принялся перекладывать его из руки в руку. Однако актером он был плохим. Неуверенность, которую он разыгрывал, была своей полной противоположностью. — Сегодня утром у меня был посетитель, профессор. Доктор Стеффен, помните такого?

— Геолог. — Могенс едва не сказал «Крот», слово, так часто употребляемое Грейвсом.