Вольфганг Хольбайн 15 страница

— Да, мисс Пройслер, не волнуйтесь за свою кошку. Она просто спряталась от грозы. Том за ней присматривает.

— Клеопатра у вас? — с сомнением спросила мисс Пройслер.

— Боюсь, ваша четвероногая подружка не слишком меня жалует, — признался Грейвс со стесненной улыбкой. — Тем больше она души не чает в Томе. Я скажу ему, чтобы он принес ее к ужину.

Гроза бушевала с нарастающей силой еще добрые часа полтора, прежде чем пошла на убыль. Рев урагана постепенно стих до порывов нормального ветра, а барабанный грохот сменился на шум обычного дождя.

Могенс несколько раз приоткрывал дверь, чтобы выглянуть на улицу, и с каждым разом прояснялось все больше. И каким-то зловещим образом точно к назначенному времени дождь прекратился, так что у них не осталось никакой возможности найти повод, чтобы уклониться от предложения Грейвса. Ветер спал до легкого бриза, которому еще хватало сил разгонять тучи. Однако светлее не стало. С той же быстротой, с которой небо очищалось от облаков, на землю спускались сумерки. Когда они покинули дом, чтобы коротким путем добраться до жилища Грейвса, стемнело уже основательно.

По дороге их ожидал еще один, хоть на этот раз приятный, сюрприз: несмотря на то, что ливень окончательно превратил землю в жидкое месиво, они прошли к хижине, не замочив ног. Кто-то — вероятнее всего Том — настелил дорожку из досок. Конечно, им приходилось балансировать на узком настиле, зато не было опасности утопнуть по колено в грязи. Мисс Пройслер была несказанно тронута такой предупредительностью, а в Могенсе она пробудила только злость и детское упрямство. Хоть его и мало заботили подобные вещи, раздражало то, что практически всю тяжелую работу по лагерю исполнял один Том. Он представил себе, сколько мучений — к тому же совершенно излишних — должен был испытать мальчик, чтобы натаскать сюда больше дюжины толстых брусьев и досок и уложить их в этой трясине. В глазах мисс Пройслер Грейвс с самого начала не имел ни единого шанса на благоволение, а что касается его, Могенса, то выложи Грейвс собственноручно дорожку из золотых слитков к его хижине, он и тогда бы не изменил своего решения убраться отсюда, да побыстрее.

Внутри жилище Грейвса было залито теплым светом многочисленных свечей, но это оказалось не единственной переменой. Изменения в интерьере были столь радикальны, что и недавно произошедшие с квартирой Могенса, только вот мисс Пройслер у Грейвса под рукой не было. До самого последнего уголочка все было безупречно вылизано, а большой стол, который еще несколько часов назад казался Могенсу воплощением хаоса, был очищен и накрыт к торжественному ужину на три персоны. Он мог бы утереть нос и самому фешенебельному ресторану: на чистой скатерти сверкал бликами драгоценный фарфор, бокалы из граненого хрусталя и весомые серебряные приборы с инкрустацией золотом. В воздухе витали такие ароматы, что у Могенса потекли слюнки. Но самым большим потрясением оказался сам Джонатан Грейвс: он переоделся, на нем красовался фрак с белоснежной рубашкой и галстуком-бабочкой, к этому костюму гамаши и начищенные до блеска туфли. Могенс, который в преддверии путешествия был одет скорее по соображениям целесообразности и практичности, вдруг показался себе небрежным, даже неопрятным, что еще больше настроило его против Грейвса. Возможно, несмотря ни на что, он беспочвенно приписывал Грейвсу большую часть его коварства, хоть и допускал, что за всем этим кроется какой-то умысел, но ему нравилось такое представление. Все походило на то, что, освободившись от влияния Грейвса, он только и делал, что судорожно искал, в чем бы обвинить своего бывшего товарища.

При их появлении Грейвс поднялся и поспешил навстречу мисс Пройслер, с изящным поклоном он поцеловал ей руку. Мисс Пройслер была слишком огорошена, чтобы сделать что-то другое, чем просто застыть. Но ее потрясение, как с досадой заметил Могенс, было скорее приятного рода.

— Дорогая мисс Пройслер! Могенс! — приветствовал Грейвс. — Добро пожаловать в мою скромную обитель!

Он расправил плечи, сделал шаг в сторону и приглашающим жестом указал на накрытый стол:

— Прошу вас садиться. Сейчас Том подаст вам аперитив.

Все еще весьма ошеломленная, мисс Пройслер беспрекословно последовала за движением его руки, в то время как Могенсу потребовалось повторное приглашение. Он был изумлен не меньше, если не больше, чем мисс Пройслер, только его удивление носило иной характер. В отличие от нее, он видел это помещение несколько часов назад и в совершенно другом состоянии. Он не мог взять в голову, как Тому удалось в такой короткий срок совершить это преображение и при этом еще приготовить, по крайней мере, божественно пахнущую трапезу — не говоря уж о том, что, по утверждению Грейвса, за это же время он разгреб завалы в туннеле и укрепил грозящие обвалом своды.

Грейвс также занял место за столом и повернулся к мисс Пройслер с обворожительной улыбкой:

— Должен извиниться перед вами, моя дорогая. Я, разумеется, прекрасно сознаю, что эта обстановка не соответствует вашим высоким стандартам, но нам пришлось немножко сымпровизировать. Не так часто мы принимаем гостей.

— Ах, прошу вас, доктор Грейвс! — смущенно возразила мисс Пройслер. — Это… это просто фантастика! Даже не знаю, что и сказать!

— Я должен принять это как комплимент?

— Еще какой комплимент! — ответила мисс Пройслер.

— Большое спасибо. Но его скорее заслужил Том. Должен признаться, по большей части он виновник этого чуда.

— Ах да, Том, — кивнула мисс Пройслер. — Профессор рассказывал мне о нем. Я с удовольствием познакомлюсь с этим замечательным молодым человеком.

— Ваше желание для меня закон, мисс!

И, естественно, не случайно именно в этот момент распахнулась дверь и вошел Том, неся поднос с хрустальным графином и тремя бокалами такой же огранки. Черная тень с горящими оранжевыми глазами метнулась из-под его ног, одним прыжком вскочила на колени мисс Пройслер и, свернувшись в клубочек, замурлыкала.

— Клеопатра, ты здесь! — радостно воскликнула мисс Пройслер. — Где ты все это время бродила, маленькая гулена?

Она почесала кошку за ухом, и мурлыканье стало громче — но лишь на мгновение. Затем она приподнялась на лапах, выгнула спину и сверкнула глазами в сторону Грейвса. Ее глаза превратились в узкие щелочки, а из пасти раздалось шипение; при этом верхняя губа поднялась, обнажив дюжину мелких, но острых зубов.

— Клеопатра, в чем дело? — осерчала мисс Пройслер. — Веди себя прилично по отношению к тому, кто нас пригласил!

Клеопатра, словно поняв ее слова, снова свернулась в клубок. Шипеть она прекратила, но и мурлыкать не стала и ни на секунду не выпускала Грейвса из виду.

— Ха, кажется, с этой черной красоткой у меня нет ни шанса, — рассмеялся Грейвс.

Мисс Пройслер выпрямилась, рука, почесывающая кошку за ухом, замерла, а улыбка на ее губах застыла, превратившись в гримасу. В глазах заметалась тревога, граничащая с паникой. Ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки и выдавить подобие извинения.

— Доктор Грейвс, — запинаясь, начала она. — Та выходка Клеопатры… мне… мне искренне жаль.

Грейвс сощурился:

— Боюсь, не вполне понимаю, о чем вы.

— Ну, вы, наверное, помните, как она… как Клеопатра… — Мисс Пройслер окончательно смешалась. Больше она не могла вымолвить ни слова. От смущения по ее щекам пошли красные пятна.

— Что бы там ни было, мисс Пройслер, — продолжал Грейвс, — уверен, у Клеопатры имелись на то свои причины. Я никогда не умел обращаться с кошками. И если уж по большому счету, я, скорее, собачник, насколько вообще моя специальность оставляет время на домашних животных.

Мисс Пройслер растерянно обменялась с Могенсом взглядами, но и он мог только скептически пожать плечами. Не может быть, чтобы Грейвс не помнил неприятного инцидента, происшедшего чуть больше недели назад!

Главным образом для того, чтобы нарушить неловкое молчание, повисшее в комнате, Грейвс скупым жестом дал Тому распоряжение.

Том открыл графин и налил ему и мисс Пройслер золотистого напитка, когда же он собрался наполнить и бокал Могенса, Грейвс поспешно качнул головой.

— Наш профессор не пьет алкоголя, Том, — сказал он с легкой издевкой. Он взял свой бокал, залпом осушил его и подставил Тому, чтобы тот снова наполнил его. — Ну, а все остальное, к чему не притронусь я, можешь с наслаждением употреблять.

Могенс сверкнул на него глазами, но Грейвс, словно не замечая, поднял свой бокал за здравицу, пить, однако, не стал.

— Господа, господа, — вступила мисс Пройслер. — Не будем ссориться.

— О, мы никогда не ссоримся, мисс Пройслер, — с улыбкой ответил Грейвс. — Разве Могенс не поведал вам, что мы старые товарищи по университету? А в студенческом братстве в ходу грубоватые шутки. Пожалуйста, простите нам.

— Вы товарищи? — выразила удивление мисс Пройслер.

— С давних пор. Мы даже делили одну берлогу в общежитии. — Грейвс вздохнул. — Тем более досадно, что наш дорогой профессор решил оставить работу здесь. И это тогда, когда мы почти у цели. — Он предупредительно поднял руку, чтобы Могенс не мог ничего возразить. — Но опять же простите. Не будем о грустном. Том, не будешь ли ты столь любезен подать нам еду? Уверен, наши гости проголодались.

Том мгновенно исчез. Грейвс отхлебнул из своего бокала. По комнате вновь начала расползаться неловкая тишина.

— Можно задать вам нескромный вопрос, доктор Грейвс? — неожиданно обратилась к нему мисс Пройслер.

— Пожалуйста, — с улыбкой ответил Грейвс. — Хотя не могу себе представить, чтобы такая дама, как вы, вообще знала, что такое «нескромный».

Мисс Пройслер никак не среагировала на его неуклюжую лесть, кивком головы она указала на руки Грейвса.

— Почему вы никогда не снимаете этих жутких перчаток? Даже во время еды.

— Так вы это заметили? Вы очень наблюдательны, мисс Пройслер. Мой комплимент. — Он вздохнул. — Что по поводу вашего вопроса: я не делаю этого из уважения к окружающим. Знаете ли, мои руки — не слишком приятное зрелище.

— А что случилось?

Взор Грейвса затуманился, будто этот вопрос погрузил его в неприятные воспоминания.

— Это не слишком славная история, — задумчиво начал он, — даже если рассказать ее кратко. Это было во время экспедиции в южно-американских джунглях. Там я… вступил в контакт… с одной субстанцией, которой лучше бы было не касаться.

— Вы получили ядовитые ожоги?

— Можно сказать и так. В любом случае последствия были ужасны. Одним из них явилась мокнущая сыпь, от которой я с тех пор не могу избавиться. Слава Богу, она ограничилась лишь кистями рук. Выглядит это в высшей степени неприятно.

— А вы обращались к врачу?

— Я консультировался у лучших светил… — Грейвс помолчал. — Но давайте не будем говорить о неприятном, скажу еще раз. Как вы доехали?

Судя по выражению лица мисс Пройслер, эта тема тоже не относилась к «приятным», к которым хотел перейти Грейвс.

— Ужасно! — ответила она. — Эти железные дороги! Поезда громыхают и страшно неудобны. Не самый цивилизованный способ передвижения, если хотите знать мое мнение.

— Возможно, вы и правы, — согласился Грейвс. — Зато самый эффективный. Многие утверждают, что эта страна лишь с приходом железных дорог стала по-настоящему большой.

— Может быть, — невозмутимо сказала мисс Пройслер. — Но разве «больше» автоматически подразумевает «лучше»?

— Туше! [18] — засмеялся Грейвс. — С вами надо держать ухо востро! Вы — наглядный ответ на вопрос, почему женщин не допускают в мужские клубы, где проводятся дебаты.

Возвратился Том. И те блюда, что он предложил, превзошли самые лучшие ожидания, которые прежде вызвали празднично сервированный стол и манящие ароматы. Один только взгляд на поднос с кушаньями возбудил у Могенса такой аппетит, что у него не только потекли слюнки, но и заурчало в желудке. Он едва дождался момента, когда Том закончит заполнять тарелки: сначала его, а потом мисс Пройслер. Положить что-либо на тарелку Грейвса он не сделал даже попытки, только пожелал им приятного аппетита и снова удалился.

Мисс Пройслер недоуменно обратилась к Грейвсу:

— А вы ничего не скушаете?

— К сожалению, не могу. Это тоже следствие того страшного заболевания, о котором я говорил. — Грейвс продемонстрировал свои руки, обтянутые перчатками. — У меня аллергия на большинство продуктов питания. Я могу принимать только строго ограниченные вещи. Эта, безусловно, превосходная трапеза, которую приготовил Том, убила бы меня наповал.

— Ах, как это ужасно! — всплеснула руками мисс Пройслер.

— Не так страшен черт, как его малюют. Если человек лишается маленьких житейских радостей, он находит удовлетворение в другом.

— Например? — хмуро спросил Могенс.

— Например, в работе. — Хоть вопрос поставил Могенс, Грейвс по-прежнему обращался к мисс Пройслер. — Или в сигаретке время от времени. — Он махнул рукой. — Но не обращайте внимания. Лучше принимайтесь за еду. Было бы непростительно дать остыть таким изысканным блюдам, и, к слову сказать, это разбило бы Тому сердце, будь он здесь.

Мисс Пройслер помешкала минутку, а потом взяла приборы и приступила к еде. Чуть погодя и Могенс последовал ее примеру.

Еда была действительно изысканной. Могенс уже имел возможность ознакомиться с кулинарными талантами Тома, но с этим ужином Том превзошел сам себя. Они трапезничали долго и обильно, и все это время Могенс не переставал удивляться, каким внимательным хозяином являл себя Джонатан Грейвс. Но не только. Он оказался еще и приятным собеседником, и человеком острого ума и тонкого чувства юмора. Чем дальше продолжался вечер, тем неуютнее чувствовал себя Могенс. Этот Джонатан Грейвс, который сидел с ними за одним столом, нисколько не походил на Грейвса былых времен или на того, с кем он провел последние несколько дней, и уж совсем не имел ничего общего с тем непотребным, варварским… существом, которое посетило его в Томпсоне. Этот Джонатан Грейвс был интеллигентным, воспитанным, галантным, причем в такой мере, что даже Могенсу все труднее становилось относиться к нему с неприязнью. За время их ужина он выпил, потягивая, три рюмки коньяка, однако благовоспитанно выждал, пока он и мисс Пройслер не закончат трапезу, прежде чем вынуть портсигар и прикурить сигарету.

— Один из немногих маленьких пороков, которые мне еще доступны, — со вздохом сказал он, заметив неодобрительный взгляд мисс Пройслер. Он глубоко затянулся и обратился к Тому, убиравшему со стола: — Подай нам, пожалуйста, кофе, Том.

Том вышел. Грейвс бросил короткий взгляд на свою сигарету в вычурном черепаховом мундштуке, потом на мисс Пройслер, снова на горящий кончик сигареты и, будто ему только что пришло в голову, сказал:

— Но у вас лежит на сердце еще один камень, мисс Пройслер, — как бы нерешительно начал он.

— Разве?

— Ну, я… имею в виду… кое-что с момента нашей первой встречи в Томпсоне, — пояснил он. — Видно, она проходила не под доброй звездой. Я должен всячески извиниться за нее перед вами, мисс Пройслер. И перед тобой, конечно, Могенс.

Он немного помолчал, а когда продолжил, было видно, как трудно ему дается высказаться.

— Боюсь, я вел себя неподобающим образом.

— Ну, профессор и я были… несколько… неприятно удивлены, — не стала отрицать мисс Пройслер.

— Могу себе представить! — сказал Грейвс. — Прошу вас, не примите это за пустую отговорку, которой я стараюсь отделаться, но это тоже связано с тем несчастьем, которое постигло меня.

— То, что ты ведешь себя как животное? — уточнил Могенс.

Мисс Пройслер бросила ему укоризненный взгляд, но Грейвс, снова затянувшись сигаретой, согласно кивнул.

— Боюсь, — покаянно сказал он, — это была моя вина. С тех давних пор при определенных обстоятельствах я теряю контроль над собой и ничего не могу с этим поделать. Я был утомлен долгой поездкой, голоден и вдобавок нервничал, потому что не знал, как ты меня примешь, Могенс. Как я сказал, это было моей виной. И, как говорится, у меня горела земля под ногами. — Он шумно вздохнул. — Для меня важно, чтобы этот вопрос был прояснен.

— И тем не менее завтра утром я покину эти места, Джонатан, — остановил его Могенс. Объяснения Грейвса повергли его в ярость, именно потому, что они были чертовски убедительны. — Так что не трудись понапрасну.

— Хорошо, — ответил Грейвс, — я умею проигрывать.

— А что это за одиозная работа, из-за которой вы так рассорились? — спросила мисс Пройслер.

На короткое мгновение Могенсу показалось, что в глазах Грейвса зажегся победный огонек. Но он не был в этом уверен, потому что в следующий момент Грейвс снова овладел собой.

— Вас интересует наша работа? — обратился он к мисс Пройслер.

— Ну, если вы позволите. Профессор Ван Андт объяснил мне, что вы не слишком охотно говорите о ней.

На этот раз Могенс был абсолютно уверен, что заметил в глазах Грейвса триумфальный огонь, и вовсе не потому, что тот не сдержал себя, а именно потому, что хотел, чтобы Могенс увидел его победу.

— Да, это соответствует истине, — скромно молвил Грейвс. — До сих пор я не желал, чтобы кто-то узнал о том, что мы здесь обнаружили. И это было моей ошибкой.

— Что?! — вырвалось у Могенса.

— Ты был прав, Могенс, — Грейвс бросил ему наигранно благодарный взгляд. — Я был одержим мыслью однажды с торжеством явить наше открытие миру, и таким образом потерял чувство реальности. Я так сожалею об этом! — Он повернулся к мисс Пройслер. — Если вам это интересно, моя дорогая мисс Пройслер, для меня было бы высшей радостью показать вам нашу находку.

Не только мисс Пройслер была изумлена. Могенс от изумления потерял дар речи и в первое мгновение у него — буквально — перехватило дыхание. Триумфальный блеск глаз Грейвса, незаметный для мисс Пройслер, но явный для Могенса, залег на самое дно его глаз. Настолько явный, что Могенс отчетливо понял, что попал в западню Грейвса. Он даже слышал клацанье ее зубьев, хоть пока и не знал, как она выглядит.

— Вы… вы серьезно? — остолбенела мисс Пройслер. Она бросала Могенсу взгляды о помощи, но тому нечем было ответить.

— Само собой разумеется, — разошелся Грейвс. — Профессор Ван Андт убедил меня, хотя ему самому это еще невдомек. Какая польза в том, чтобы драгоценнейшее сокровище мира называть своей собственностью, если никому не можешь показать ее? Если ни с кем не поделиться?

— Ты хочешь… показать мисс Пройслер то, что мы открыли? — не веря своим ушам, переспросил Могенс.

— Да, — твердо сказал Грейвс. — И если она желает, прямо сейчас.

— Сейчас? — Могенсу окончательно показалось, что с его слухом что-то неладно.

— А почему бы и нет? Том разгреб завалы, а повреждения были не столь велики, как показалось в первый момент. — Он жестом указал на дверь. — Если пожелаете, можем пойти прямо сейчас, мисс Пройслер. Еще не так поздно. А вам должно быть любопытно то, что мы открыли.

— Может… может быть, подождем до завтра? — неуверенно пролепетала мисс Пройслер. Она казалась совершенно сбитой с толку и такой беспомощной, что Могенсу стало даже жаль ее, а его гнев на Грейвса еще больше разгорелся.

— Как пожелаете, моя дорогая, — ничуть не смутился Грейвс, но на лице у него было написано разочарование. — Только…

Дверь распахнулась, и в комнату влетел Том. Но не для того, чтобы принести кофе, как распорядился Грейвс. Не обращая никакого внимания ни на Могенса, ни на мисс Пройслер, он подлетел к Грейвсу и что-то прошептал ему на ухо. Могенс не мог разобрать что, но явно что-то неприятное. Грейвс нахмурился и поднялся из-за стола, еще до того как Том закончил свое сообщение.

— Извините, я на минутку, — сказал он. — Скоро вернусь.

Он вышел и, к огорчению Могенса, Том последовал за ним. Прежде чем дверь притворилась, Могенс заметил свет пары фар снаружи. Подъехал какой-то автомобиль.

— Что все это значит? — спросила его мисс Пройслер.

Могенс пожал плечами. Он понятия не имел, да его это в данный момент и не интересовало.

— Мисс Пройслер, заклинаю вас! — взмолился он. — Не верьте этому человеку!

Мисс Пройслер выглядела несколько озадаченной. Она бросила неуверенный взгляд на дверь, за которой исчезли Грейвс и Том, и попыталась улыбнуться, но на этот раз улыбка еще больше проявила ее растерянность.

— Мне кажется, он вполне симпатичный человек, — бесцветно сказала она. — По крайней мере, ему надо дать шанс, вы так не думаете?

— Неделю назад, в Томпсоне, вы были совершенно иного мнения! — напомнил Могенс.

— Ну… тогда я и понятия не имела об ужасных ударах судьбы, которые постигли его. — Ее голос становился все глуше. — И я не знала, что ваша профессия так опасна, профессор.

Могенс многозначительно сдвинул брови. Он никак не комментировал трагедию, представленную им Грейвсом, но это вовсе не значило, что он в нее поверил. Он в жизни не слышал о заболевании с такими симптомами, которые описал тот. Равно как и о яде, имеющем такое воздействие. А кроме того, жуткие перевоплощения, совершающиеся с Грейвсом время от времени, далеко не ограничивались только физическими изменениями. Нет и нет! И весь ужас в том, что история, рассказанная Грейвсом, достигла своей цели: он пробудил сострадание мисс Пройслер! А тот, кого Бэтти Пройслер однажды заключала в свое большое сердце, уже никогда из него не уходил.

— Я просто прошу вас не доверять ему, — повторил Могенс. — Поверьте, мисс Пройслер, я знаю этого человека лучше вас. Джонатан Грейвс… — он тщетно подыскивал нужное слово и, наконец, едва приметно пожав плечами, закончил, — плохой человек.

Это было сказано слишком слабо, но слова, которым можно было бы охарактеризовать Джонатана Грейвса, не существовало в природе.

— А что ужасного в той находке, что вы обнаружили? — невинно спросила мисс Пройслер.

— Этого я не могу вам сказать, — раздраженно ответил Могенс. — Почему вы не можете просто поверить мне?

— Потому что неприлично нападать на человека и не дать ему ни малейшей возможности защищаться, — оскорбленно заметила мисс Пройслер.

И так далее, и все в том же духе.

Могенс был так поражен внезапной переменой образа мыслей мисс Пройслер, что едва сдерживал себя, чтобы не взъяриться. Он понятия не имел, каким образом Грейвсу — ведь он все время разговора присутствовал здесь! — удалось перетащить мисс Пройслер на свою сторону. Они проспорили еще минут с пять в едва сдерживаемом от грубостей, но напряженном тоне, так что Могенс — довольно абсурдно — испытал облегчение, когда Грейвс наконец возвратился.

Он был бледен. Он избегал взглядом и Могенса, и мисс Пройслер, когда усаживался на свое место.

— Что… что-то случилось? — робко спросила мисс Пройслер.

Грейвс налил себе бокал коньяку, прежде чем ответить. Руки его дрожали настолько, что горлышко графина позвякивало о хрусталь бокала.

— Шериф Уилсон, — отрывисто сказал он.

— Чего он хотел? — выпрямил спину и замер Могенс. Недоброе предчувствие кольнуло его.

— Несчастный случай.

Грейвс опрокинул содержимое своего бокала одним махом и снова потянулся за графином, но потом отставил бокал и прикурил сигарету.

— Несчастный случай?! — Могенс напряженно подался вперед. — Что за несчастный случай? Джонатан, не заставляй вытаскивать из тебя каждое слово клещами!

— Мерсер, — едва выдохнул Грейвс. — И Мак-Клюр… — Он жадно затянулся и выпустил изо рта клуб дыма. — Они погибли. Возможно, и Хьямс.

Могенс потрясенно смотрел на него широко открытыми глазами, а мисс Пройслер в испуге поднесла руку ко рту, словно старалась сдержать крик.

— Ваши коллеги? — едва слышно прошептала она. — Как это ужасно!

— Что произошло? — снова спросил Могенс, на этот раз в резком, почти разъяренном тоне.

Грейвс неопределенно пожал плечами:

— Уилсон пока не мог сообщить подробностей. Только что они съехали с шоссе и упали с откоса, в результате чего автомобиль, по всей видимости, загорелся. Это недалеко отсюда, прямо за кладбищем. Мерсер и Мак-Клюр сгорели вместе с машиной.

— А доктор Хьямс?

— Шериф Уилсон предполагает, что ее выбросило через лобовое стекло, — скорбно произнес Грейвс. — Однако он полагает, что у нее не было ни малейшего шанса выжить, судя по остову обгоревшего авто.

— Так ее они не нашли? — спросила мисс Пройслер.

То, с каким ожесточением Грейвс помотал головой, отняло у Могенса последнюю надежду, забрезжившую было после вопроса мисс Пройслер.

— Нет. Им пришлось прекратить поиски из-за грозы и с наступлением темноты.

— А если дама еще жива и лежит где-нибудь там беспомощная? — охнула мисс Пройслер.

— Я хорошо знаю места, где произошла авария, — ответил ей Грейвс. — Поверьте мне, никто, вылетевший из автомобиля на полной скорости, не имеет шанса на выживание. Там опасно ездить даже днем, поэтому Уилсон и отозвал своих людей. Но с рассветом они продолжат поиски. — Он с таким остервенением хлопнул ладонью по столу, что Могенс подпрыгнул на месте. — Мерсер! Этот чертов идиот! Тысячу раз говорил ему, чтобы прекратил хвататься за стакан!

— Думаешь, он был пьян? — спросил Могенс.

— Мерсер был постоянно пьян! — рыкнул Грейвс. — Не был бы он таким классным ученым, давно выгнал бы его взашей!

— Боже, какой ужас! — прошептала мисс Пройслер.

Клеопатра подняла голову, сверкнула на Грейвса оранжевым взглядом и зашипела. Грейвс бросил ей ответный взгляд, словно поднимал на вертел, налил себе еще рюмку и повертел коньяк в руках, не прикасаясь к нему. Потом решительно поднялся.

— Вам придется отложить отъезд, — его тон звучал уже совсем по-иному и был адресован непосредственно Могенсу. — Шериф Уилсон просил завтра утром быть в его распоряжении. Он хочет задать всем нам пару вопросов.

Могенс кивнул:

— Разумеется.

— Мне искренне жаль, что наш прекрасный вечер заканчивается столь печально, — повернулся Грейвс к мисс Пройслер. — Том проводит вас в ваши апартаменты.

Это было все что угодно, только никак не спокойная ночь. Могенс — вместе с Томом, который был столь же бледен и молчалив, как и Грейвс, — проводил мисс Пройслер к ее дому, в котором до сегодняшнего утра жила доктор Хьямс. Том прибрался и здесь, по крайней мере, провел поверхностную уборку, что при других обстоятельствах нимало не устроило бы мисс Пройслер. Сегодня она лишь ограничилась признательной улыбкой и больше ничего не выразила. Она тоже казалась шокированной, хоть не знала Хьямс и двух других. Могенс еще с минуту помялся, а потом был рад под приличным предлогом попрощаться.

Несмотря на непоздний час, он попытался заснуть, но еще долго ворочался с боку на бок, пока не впал в тяжелую, без сновидений дрему, из которой снова и снова, вздрагивая, пробуждался. В последний раз он проснулся не по своей воле: кто-то стоял возле его постели.

Могенс испуганно вскочил и две-три секунды созерцал представшую перед ним фигуру, чтобы, окончательно вырвавшись из лап кошмара, опознать ее.

В определенном смысле то, что он увидел, было продолжением кошмара. Перед ним стояла мисс Пройслер в темно-красном ночном капоте, видавшем и лучшие времена. В правой руке она держала свечу, а левой стягивала отвороты на груди. Могенс не мог только решить, то ли она старалась прикрыть нижнее белье, то ли боялась, что ее пышные прелести вылезут наружу. По всей очевидности, на ней не было корсажа, так что ее мощное тело, казалось, расплывалось во все стороны. Волосы свисали спутанными прядями, лицо оплыло и было мучнистого цвета, да и с зубами что-то было не так. Когда она открыла рот, чтобы обратиться к нему, Могенс заметил, что большая часть из них отсутствовала.

— Мисс Пройслер, — сонно пробормотал он, садясь в постели.

— Я… э… простите, что нарушаю ваш сон в такой неподходящий час, — робко начала мисс Пройслер. Весь ее облик говорил о том, как ей неловко будить его посреди ночи, да еще в таком виде появиться перед ним! — Но я не могу найти Клеопатру.

— Клеопатру?

— Мою кошку, профессор.

— Я знаю, кто такая Клеопатра, — едва ворочая языком, сказал Могенс.

— Я… не могу ее найти. Она пропала.

Все еще во власти привидевшихся образов, Могенс сел в постели и принялся шарить в поисках жилета, где лежали его карманные часы. Каким бы тяжелым ни был его сон, проснуться оказалось еще труднее. Несколько секунд он бессмысленно таращился на циферблат под украшенной замысловатыми завитушками крышкой, прежде чем разглядел положение стрелок. Было четверть часа после полуночи.

— Пропала, — автоматически повторил он.

Мисс Пройслер пару раз энергично кивнула. Пламя свечи в ее руке заколебалось и пробудило к жизни причудливые тени и что-то еще сумрачное.

— Она так просилась, что я под конец ее выпустила… Но она так и не вернулась… Я прождала почти час… Все время звала ее, но она не отзывалась… Я так боюсь, что с ней что-то приключилось!

Могенс все еще таращился на циферблат. Было трудно стряхнуть сон и упорядочить мысли. Столь же трудно было и подавить нараставшее беспокойство. Даже не вполне придя в себя, он все-таки осознавал, насколько эта ситуация была неприятна для мисс Пройслер — что, однако, не уменьшало его раздражения, по мере того, как сознание прояснялось.

— Мисс Пройслер, — сказал он, едва сдерживая себя. — Клеопатра — кошка, а кошки — ночные животные. Не думаю, что надо беспокоиться, если она немного побродяжничает.

— Но здесь все такое чужое для Клеопатры! И она еще никогда не уходила так надолго! А когда я ее зову, она сразу же прибегает!

— И что я теперь должен делать, мисс Пройслер? Как вы думаете?