Annotation 10 страница

Сидя на жестком стуле, Сара с отвращением сделала еще глоток чая: он был на редкость противный — безвкусный и жидкий, но отказаться она не могла. Ивонна Хоган жила в небольшом доме в районе Блэкрок, совсем недалеко от берега моря. Обычно такие домики Саре нравились — как на картинке в книжке. Но за дверью ее ожидало жестокое разочарование. В мрачных, заставленных мебелью комнатах стояла удушливая жара. Сара сняла уже и пальто, и шарф, и джемпер, но пот все равно катил с нее градом. Ивонна Хоган, напротив, все время потирала руки, точно не могла согреться. Эта рослая, сурового вида женщина лет пятидесяти, рано поседевшая, была такая тощая, что Сара удивлялась, как у нее хватает сил стоять, а уж тем более ходить и оживленно жестикулировать. — Если бы вы знали, как без него трудно! — сказала она, громко шмыгая носом, затем развернулась на каблуках и пошла к книжным полкам справа от камина. Сняв с полки фотоальбом в синем кожаном переплете, она села на стул рядом с Сарой. Переворачивая страницу за страницей, Ивонна нашла недавний снимок, где они с братом стояли возле какого-то бара. — Мы были очень близки. Кроме него, у меня никого нет. — Сочувствую вашей потере, мисс Хоган. — Сара поставила чашку с блюдцем на небольшую кружевную салфеточку. — Доктор Хоган был на пенсии? — Да. — Извините, но, если не ошибаюсь, по возрасту вашему брату на пенсию было рано? — Проблемы со здоровьем, — с плохо скрываемым раздражением ответила Ивонна. — В последнее время он много болел. — Простите, я не знала. — Ну, откуда вам знать? — Она снова посмотрела на фотографию. — В прошлом году он досрочно вышел на пенсию. Хотел путешествовать, хоть немного посмотреть мир. Вот в чем трагедия. Он строил такие планы… В этом году мы собирались прокатиться сначала в Венецию, а оттуда — в Рим. — В Рим? — Да. Брат был человек высоких духовных устремлений, особенно в последние годы. Очень хотел увидеть Ватикан и встретиться с папой римским. — Неплохие планы. — Да, так бы и получилось. Для него это было очень важно. А эта… эта женщина лишила его всего. Не понимаю, как вы можете на нее работать. — Не на нее, а на ее брата. — Ха! У меня тоже был брат, и что она с ним сделала? Уолтер был святой, настоящий джентльмен — спросите кого угодно. Мухи не обидел, всю жизнь помогал людям. И его застрелили в его же собственном доме. Это несправедливо! — Да, несправедливо. — У него было призвание. — Поджав губы, она перевернула страницу и указала на черно-белый снимок, на котором семейство Хоганов стояло возле дома. — Родители оплатили его учебу на медицинском факультете. Отец был букмекером. Уолтер стал первым медиком в нашей семье. Она произнесла это гордо, но Сара заметила, как блеснули ее глаза. Плата за обучение была, вероятно, нелегким бременем даже для букмекера. И наверняка ради сыновнего успеха пришлось пожертвовать мечтами дочери. — Ваш брат всегда был врачом общей практики? — спросила она. — Да, много лет он имел обширную практику в Хоуте. После университета сразу пошел работать к старому доктору Пирсу, а когда тот в семьдесят восьмом году вышел на пенсию, вся его практика перешла Уолтеру. «Боже! — подумала Сара. — Ну и жертву выбрала себе Кэти Джонс — чист как стеклышко». — А ваш брат работал когда-нибудь в благотворительных обществах, фондах? — спросила она. — Зачем вам это? — Пробую понять, почему Кэти Джонс стреляла в вашего брата. Ничто не говорит о том, что она его знала. — Сумасшедшая она, вот почему. — А мне кажется, — сказала Сара, придвигаясь ближе, — она просто обозналась. Похоже, именно это Ивонна и хотела услышать. С сияющим видом она ответила: — Вчера я так и сказала Эллен Спенсер — она держит тут у нас магазин. Вы бы послушали, чего только не болтают! Представляете, говорят, что Уолтер сам стрелял в эту девицу! Где у людей мозги, спрашивается? — Действительно, где? — Сара подумала, что уж сама-то Ивонна ни за что не упустит случая посплетничать от души. — Вот я и пытаюсь проследить жизнь вашего брата и понять, что побудило Кэти Джонс разыскать его и с ним расправиться. — Было что-то такое. — Ивонна пожала костлявыми плечами, закрыла альбом и побарабанила по нему указательным пальцем. — Давно, много лет назад. Он вроде бы говорил, будто работал где-то в таком месте… У Сары по шее сбежала струйка пота. — Не помните, что за место? — Какая-то частная компания, благотворительная. — Сара ждала. Секунда тянулась за секундой. — По-моему, они делали бесплатные прививки, всякое такое. Для бедных. Сара заметила, что слово «бедные» Ивонна произносила с той же брезгливостью, с какой Джон отзывался о безалкогольном пиве. — Очень благородно. А как называлась организация? — Ой, это так давно было… Сара терпеливо улыбалась. Пора бы сделать еще глоток чая, но она не смогла себя заставить, даже из вежливости. — Вполне возможно, это обстоятельство не имеет отношения к делу, но на данном этапе расследования мне необходимо проверять каждый факт. — Не понимаю, какая связь между благотворительной работой Уолтера и этой девицей. — Я тоже не понимаю, но лучше все-таки проверить. — Фонд «Колыбель»! Вот как он назывался, вспомнила! Уж и не знаю, есть ли он сейчас. Брат работал там на общественных началах — делал прививки новорожденным, оказывал медицинскую помощь незамужним матерям и так далее. Сара сделала запись в своем блокноте. — Бедный Уолтер. Святой человек! — продолжала тем временем Ивонна. Сара изобразила еще одну терпеливую улыбку, хотя уже всем этим она была сыта по горло. — Сейчас попробую найти одну записную книжку. Минуточку… — Ивонна поднялась и вышла из комнаты. Сара расстегнула еще одну пуговицу на рубашке и принялась обмахивать шею. Она просто умирала от жары. Как здесь можно жить? А ведь домик, наверное, стоит целое состояние. Она выплеснула остатки чая в цветочный горшок, стоявший тут же, на столе, и, вернув чашку на блюдце, взглянула на часы: без двадцати пять. «Где сейчас Вик? » — подумала Сара. От нечего делать она взяла в руки альбом и начала его перелистывать. Перед ней замелькали черно-белые, местами тронутые рыжиной фотографии. Глядя на прически и одежду, Сара улыбнулась. Да уж, шестидесятые и семидесятые — это было что-то. Клеши, синтетические рубашки-поло, широкие лацканы, вельветовые пиджаки, длинные волосы, вислые усы, джемперы с дикими узорами. Сумасшедшая мода! Да все было сумасшедшее. Она листала дальше. Ивонна и Уолтер у дома, Ивонна и Уолтер едят мороженое на набережной. Уолтер с другом сидят на мопедах, Ивонна застенчиво улыбается молодому человеку с прилизанными волосами, одетому в стильное пальто-кромби. «Забавно наблюдать, как люди стареют год от года», — думала Сара, вспоминая свои семейные альбомы. Она перевернула еще страницу — и застыла. Старая карточка совсем поблекла. Ивонна и Уолтер сидели на низком каменном парапете у магазина. На земле перед ними расположилась другая пара. Темноволосому молодому человеку было чуть за двадцать, усы почти не добавляли ему лет. Женщина на вид была постарше, миниатюрная, рыжеволосая, с хитрыми глазами. Она ела мороженое, которое растаяло и капало ей на руку. Но Сару заинтересовали не люди, а машина на переднем плане. Синяя машина. Похожа на спортивную. На крыле — цветные полосы. Стараясь скрыть волнение, она медленно выдохнула. — Что-то никак не найду маленькую коробку, — произнесла в этот момент Ивонна, возвращаясь в комнату. — Разыскала только свой старый дневник. Наверняка я там что-нибудь записала об этом. — Мисс Хоган, — Сара повернула к ней альбом, — где это вы? Ивонна внимательно посмотрела на снимок. — Скорее всего, в Грейстоунзе. В детстве мы ездили туда отдыхать с родителями. Моя мама была родом оттуда, и после смерти ее отца дом перешел ей. Фотография… дайте-ка вспомнить… восьмидесятого года. Я как раз тогда сделала химию, ужас, а тут еще жара, поэтому кудряшки у меня были как у барана. — А это ваши друзья? — Да… или, скорее, нет. Девушка была знакомая Уолтера. Они вместе учились на медицинском факультете. Она как раз стажировалась на врача. — А молодой человек? — Имени его я не помню. По-моему, ее приятель… как же его звали? Необычное такое, иностранное имя. Симпатичный, совсем на нее непохож, очень застенчивый. Бедняга, почти все время молчал. По-моему, он просто боялся открыть рот при Элизабет — она им командовала, как хотела. Вы бы слышали, как она с ним разговаривала! — Машина красивая. — Да, «Ракета Нико»! Ее назвали в честь Ники Лауды! Забавно, я почти забыла! — Ники… как, вы сказали, фамилия? — Лауда, был такой известный автогонщик. Уолтер очень любил машины, он и придумал название. — А какая это машина? — «Альпин». Как-то раз Нико разрешил Уолтеру сесть за руль, так брат потом неделю только об этом и говорил. — Нико. — Сара неторопливо повторила имя. — А сейчас они где? — Понятия не имею, — ответила Ивонна. В ее голосе прозвучала нотка подозрительности. — А зачем вы спрашиваете про них? Они-то какое отношение имеют к этому убийству? — Никакого, — сказала Сара. — Так, интересно. Ивонна забрала у нее альбом, закрыла его и поставила на полку. — Извините, но мне пора собираться к вечерней мессе, так что… В холле зазвонил телефон. Ивонна чуть не подпрыгнула, — видно, звонили сюда нечасто. — Минутку, я отвечу. — Она торопливо вышла из комнаты. Сара тут же вскочила, открыла альбом, вынула фотографию из-под прозрачного пластика и, закрыв альбом, поставила его на место. Она успела сесть на стул буквально за секунду до того, как Ивонна вернулась в комнату. — Ох уж эти рекламщики! Такие надоедливые, вульгарные! Вечер уже, людям нужен покой, а они все звонят. Ивонна одернула жакет и выжидающе посмотрела на Сару. Намек был ясен. — Спасибо за беседу, — поблагодарила Сара. 38

Джон сидел в комнате для допросов, склонив голову и свесив руки между расставленными коленями. Джинсы были все в крови, жирных пятнах и прочей пакости: за день он успел основательно перепачкаться. На грязь он не обращал внимания, а вот руки не давали ему покоя. Он уже пять раз вымыл и высушил их, но все равно казалось, что под ногтями осталась кровь Фрэнка. О Фрэнке он старался не думать. Несмотря на его прошлое и на полученный от него удар в челюсть, Джону Фрэнк понравился. Такой смерти он не заслуживал. Силы у Джона были уже на исходе. Хотелось пить, привести себя в порядок — от него просто воняло, — снять номер где-нибудь в отеле поблизости, хорошенько помыться под горячим душем, а если получится, то и поспать. Он вынул мобильник, набрал номер Сары, но здесь, в полицейском участке, связь не работала. Он взглянул на часы: десять минут седьмого. Его не арестовали, но и уйти не разрешили. Он находился здесь уже больше двух часов и за это время успел дать показания и дважды их пересмотреть. Чтобы удостоверить личность, он отдал полицейским свою визитку, права и паспорт, но этого оказалось мало. В конце концов у него не осталось выбора, как только назвать телефон сержанта Стива Мара, чтобы тот подтвердил его, Джона, личность. Он смотрел, как один полицейский, тщательно просмотрев содержимое его спортивной сумки, терпеливо ждал, пока другой общался со Стивом. В отчаянии он даже предложил, чтобы его проверили на детекторе лжи, хотя в этом не было необходимости, после чего сержант полиции, некий Маркус Делл, обозвал его изворотливым гаденышем. Он ответил на все вопросы, которые, как он прикинул, не повредят частной жизни его клиента. Полицейские выудили из него только, что Фрэнк обратился к нему за помощью, когда исчезла его дочь, и еще что он хотел потолковать с греком. Наверное, Фрэнк не рассердился бы — даже, может, сказал бы спасибо за такую не противоречившую истине интерпретацию. Полицейские понимали, что Джон говорит не все: несколько раз ему было сказано об этом открытым текстом. Два офицера, которые допрашивали его, рассердились не на шутку, и Джон решил, что, наверное, поэтому его и не торопятся выпускать. Про Лиззи он не сказал ни слова. Не хотелось, чтобы кто-то опередил их встречу. Конечно, прежде ее придется еще разыскать. Нет. Сначала надо встретиться с Гарри д'Анджело, а потом снова поговорить с Дрейком. Джон вздохнул и закрыл глаза. Что-то назревало, а его усталый ум никак не мог постигнуть, что именно. Если грек был связан с Лиззи похищением Кэти, то почему он погиб? Кто убрал его? Почему человек в черном расправился с Фрэнком, а его, Джона, не тронул? Один из полицейских предположил неудачное ограбление, но ни Джон, ни Делл эту версию не поддержали. Снова вспомнился тот взгляд: в нем не было ни страха, ни вообще какого-либо чувства. От этого взгляда в жилах стыла кровь. А Лиззи — что она за штучка? Она сама все это подстроила или, может, ее тоже нет уже в живых? При чем тут Уолтер Хоган? Какова роль Кэти? Почему все вокруг умирают? Что за чертовщина творится? Он потер голову и открыл глаза. Свет, пробивавшийся из-под двери, перекрыла тень. Догадавшись, что полицейский стоит совсем рядом, Джон принялся негромко насвистывать. Если его чему-то и научила многолетняя работа с полицейскими, так это никогда не выдавать своего волнения. Стоит лишь раз дать слабину — и все: сразу начнут закручивать гайки. Правило сработало и на этот раз. Через полчаса с головной болью он все-таки оказался на улице, предварительно выслушав лекцию, как надо и как не надо себя вести. Необходимо было найти гостиницу. Совсем не хотелось тащиться через весь город в свой клоповник. Джон остановил такси и попросил водителя довезти его до ближайшей гостиницы. Таксист недоверчиво оглядел его с ног до головы. — Уверен, друг? — Абсолютно. — Есть одна — в Канари-Уорф, пойдет? — Приличная? — Даже очень — там всегда футболисты со своими женами останавливаются. — Дорогая, значит. — Не дешевая, это да. Ладно. Одна ночь, всего-то. Сэм Джонс, небось, не разорится, а Джон чувствовал, что заслужил хороший отдых. — Ладно, шеф, прокати с ветерком. Таксист хмыкнул и тронулся в путь. Джон набрал номер Сары. После второго звонка в трубке раздалось: — Агентство «КвиК» слушает. — Это я. — Джон! А я никак не могу дозвониться! Мы же договаривались насчет звонков! — Я пробовал позвонить, но в участке телефон не ловит. Он думал, она удивится, но разочарованно услышал в ответ: — Я уже все знаю. — Откуда? — Стив Map звонил. Беспокоится. Ты как? Джону казалось, что он не спал уже несколько дней, а его желудок забыл, когда в него последний раз поступала еда. — Так себе, но пока дышу, — ответил он. — Что случилось? Он подробно рассказал о всех последних событиях, заметив, что таксист сделал радио потише и с интересом слушает. «А чего ему не послушать? — подумал Джон. — Сплошной бразильский сериал». — Отлично! — воскликнула Сара, когда он наконец замолчал. — Хоть что-то проясняется! — Неужели? — Я сегодня встречалась с сестрой Уолтера Хогана, и она мне кое-что рассказала о своем брате и его хорошей знакомой — Элизабет Шелдон. Джон выпрямился, тут же забыв об усталости: — Как ты сказала? Элизабет? — Да. — Фрэнк говорил о какой-то Лиззи. Может, она? — Скорее всего. В восьмидесятом году она наведывалась в Грейстоунз с каким-то иностранцем. Ивонна Хоган уже подзабыла, но говорит, они были вроде жениха и невесты и, представь себе, приехали на спортивной машине. — А как этого иностранца звали? — Нико. — Грек… — Когда доберешься до гостиницы, кинь мне эсэмэску с номером факса, я тебе фотографию пришлю. Сам посмотришь. — Хорошо, спасибо. — Джону вдруг страшно захотелось оказаться напротив нее, за своим столом в конторе. По голосу было слышно, что она «взяла след». Волосы, должно быть, собраны в тугой хвост, за ухом — карандаш, брови сосредоточенно сдвинуты. Читает и наверняка по привычке постукивает по столу пальцем. Боже, как он по ней соскучился! — Ивонна Хоган помнит, что это за машина? — «Альпин». — «Рено», да еще спортивная, — заметил Джон. — Тогда в Ирландии таких было наперечет. Итак, нас интересует, как были связаны Элизабет Шелдон и Уолтер Хоган? — Ивонна говорит, они вместе учились на медицинском факультете. — Справься на факультете, может, разыщем ее. — Спасибо, Джон. А то я сама до этого не додумалась. Это первое, что я собираюсь сделать утром. Джон усмехнулся: — По-твоему, мы на них вышли, да? — Во всяком случае, подобрались довольно близко. Она, он, спортивная машина. Много совпадений. — А мне казалось, ты не очень-то веришь в совпадения. — Не верю. Но кто-то же помог вывезти Кэти из страны, кто-то выписывал поддельные документы на этих детей. Надо проверить, не связана ли Элизабет с той благотворительной организацией, к которой имел отношение и Уолтер. Некий фонд «Колыбель». — Никогда о таком не слышал. — Сейчас его уже нет, но я разыскала двоих из его основателей. Один — юрист Саймон Фелпс, работает в благотворительном обществе для бездомных «Лиффи проджект». Сейчас, понятно, их офис уже закрыт, так что поговорю с ним только завтра. — Поздно уже, Сара. Не пора ли тебе домой? Наверняка ты тоже жутко вымоталась. — Все нормально. — А кто с твоей мамой? — Она сейчас у Хелен. Я здесь еще немного побуду — попробую раскопать что-нибудь по Элизабет Шелдон, а может, даже по Уолтеру Хогану. Потом, пожалуй, доеду до Уиклоу — надо показать Берни Линч фотографию машины, может, она все-таки уговорит отца взглянуть на снимок. Это, похоже, они, Джон. По-моему, кое-кто на этой фотографии связан с похищением Кэти. — Слушай, я еще раз поговорю с Дрейком, потом побеспокою этого д'Анджело — узнаю, с чего это он расспрашивал о Кэти… Мне сейчас выходить — приехали. Как только устроюсь, сразу звякну. Она тихо ответила: — Джон, ты правда нормально себя чувствуешь? Это же ужас, когда у тебя вот так на глазах умирает человек! — Ужас, да. — Береги себя. — Постараюсь. — Обещаешь? — Честное скаутское! Он отключил телефон и похлопал по карманам в поисках бумажника. — Ну, у тебя и жизнь, парень, — сказал водитель, глядя на него в зеркало заднего вида. — Интересно, ты чем занимаешься? — Чечетку голышом танцую. Джон дал водителю десять фунтов, попросил квитанцию и выбрался из машины, избегая дальнейших расспросов. Он увидел перед собой швейцара в ливрее, а над навесом — стильную вывеску. Отель «Четыре сезона» выглядел впечатляюще, и, хотя швейцар недовольно хмыкнул на его непрезентабельный вид, Джон знал, что с такой пользой Сэм Джонс еще никогда не тратил деньги.
Через три четверти часа Джон восседал на кровати, завернувшись в пушистый махровый халат, и, разглядывая присланную Сарой фотографию, жевал многослойный сэндвич с мясом, помидорами, салатом, майонезом и прочими вкусностями. Качество снимка было не очень, но он без труда разглядел Элизабет Шелдон и Нико. Грек это или нет, понять было трудно: на карточке он был молодой, не страдал лишним весом, и горло у него не было перерезано. Джон открыл записную книжку, вписал в нее новые имена и, глядя на длинный список, попробовал свести воедино все, что ему известно. Если верить этой Лиззи, малышку Кэти Джонс похитил грек. Но если права Сара, Лиззи была соучастницей или знала о похищении с самого начала. Через ее руки прошел не один ребенок и не один солидный гонорар. Еще есть «брат» Кэти, который попал в тюрьму. Появился же он откуда-то, как и сын друга Фрэнка, Майло. Дальше — Гарри д'Анджело. Кто такой и почему задавал вопросы? Что привело Кэти к дому Уолтера Хогана? Что заставило убить его? Джон знал, что разгадка где-то близко. Он чуял ее. Надо было найти Лиззи и убедиться, что на фотографии именно она. Он слизнул с пальцев горчицу и, сняв трубку с телефона на ночном столике, набрал номер Гарри д'Анджело. Звонок сразу же переключился на автоответчик, но, едва Джон собрался оставить сообщение, как механический голос сообщил, что кассета заполнена. Видимо, Гарри давно не прослушивал свои сообщения. Джон положил трубку и снова уставился в книжку. Ладно, меняем курс. Он слез с кровати, достал мобильник и набрал номер Дрейка. — Алло! — ответил женский голос. Не везет так не везет! — Иоланда, это Джон Квигли. — Кто? Джон, досадуя, закатил глаза: — Детектив. Мне нужен ваш брат. — Его нет. — Понял. — Я вам говорю, его нет. — Передайте ему, пожалуйста, что я звонил. — Хорошо, передам. — Иоланда, вы все еще злитесь за вчерашнее, но дело и правда плохо. Мне нужно срочно поговорить с вашим братом. Ему может угрожать опасность. И вам тоже. — О чем вы говорите? Какая еще опасность? — Что-то происходит. Приемный отец Кэти погиб — его убили сегодня вечером, прямо у меня на глазах. Убили зверски. Я предполагаю, что тот, кто это сделал, может попробовать выйти на Кэти и на вашего брата. Дрейк говорил, что ему угрожали. Мне надо знать, кто ему угрожал и как эти люди выглядят. — Его послушаешь, так ему все угрожают. Вечная история. — На этот раз ему, возможно, не просто кажется. Иоланда немного помолчала, потом недовольно хмыкнула. — Иоланда, пожалуйста, не молчите. Это может быть важно. — Приезжайте. Я буду дома, — сказала она и повесила трубку. — Уже лечу, — пробормотал Джон телефонным гудкам. Он нашел в сумке последнюю чистую футболку и неохотно влез в грязные джинсы, пробежался пальцами по волосам, накинул куртку, закрыл дверь и отправился в хмурый холодный вечер. 39

Сара открыла калитку Берни, когда сильный порыв ветра, поднимая песок, чуть не сбил ее с ног. Она еле успела повернуться спиной. Ее трясло, и она чувствовала, как глубоко засевшая в ней тревога рвется наружу. Виктор был где-то рядом. Он преследовал ее, наблюдал за каждым ее движением. Может, и сейчас он смотрит на нее — мимо него не прошмыгнешь. Ну что ж, на этот раз она не собирается сидеть и дрожать, дожидаясь, когда он нанесет удар. Пусть подберется поближе — а он обязательно подберется, несмотря ни на что. Но теперь ему мало не покажется. Она развернулась, прошла по дорожке, поднялась на крыльцо, позвонила в звонок, и маленький дом сразу же огласился неистовым лаем. Дверь открылась, и у ее ног закрутились джек-рассел-терьеры, обнюхивая и облаивая ее. Сара всегда удивлялась, почему больших собак, вроде Сумо, она не боится, а такие маленькие шавки ее пугают. — Быстро вы доехали, — заметила Берни. — Попутный ветер? — Дорога отличная. — Ну-ну, — подмигнула Берни. — Надеюсь, никакая камера на дороге вас не засняла. Сара улыбнулась: — Это вряд ли. А если я и попалась, на снимке будет одно расплывчатое пятно. — Проходите в дом. Я сказала отцу, что вы едете поговорить с ним. Вообще-то, ему лучше по утрам, но и сейчас он чувствует себя неплохо. — Я понимаю. Спасибо ему огромное, что согласился поговорить со мной. Берни провела ее в одну из жилых комнат, где у камина в большом деревянном кресле сидел ее отец. Когда-то давно он был довольно рослый. Сейчас же он совсем усох, щеки провалились, тело утратило былую силу. Недавно вымытые совсем седые волосы напоминали вату. На нем была пижама в голубую клетку и темно-синий халат. Подбородок покрывала белая щетина. Но Сара в первую очередь обратила внимание на его глаза — почти такие же темно-карие, как и ее собственные, они светились ясным умом. — Здравствуйте, мистер Келли, я Сара Кенни. Как вы себя чувствуете? — Очень хорошо. — Голос у него старчески дрожал. — Садитесь в другое кресло, — сказала Берни. — Миггз, уступика-ка место! Она подняла из кресла огромного черно-белого кота и опустила его к собакам. Он сердито взмахнул хвостом. — Двигайтесь ближе к огню, — пригласила Берни. — Вы, наверное, совсем замерзли. Сара протянула ладони к огню, а старик посмотрел на Сару и что-то прошептал. Она не разобрала, что он говорит. — Вы не возражаете, если я посижу здесь? — спросила она. Он кивнул, прокашлялся и повторил: — Ну и погода нынче. Теперь она слышала его хорошо. — Да, настоящая буря. Старик опять кивнул, пристально глядя в огонь. — Хотите чего-нибудь? Может, чая? — спросила Берни. — С удовольствием, — не стала отказываться Сара. — Сейчас сделаю. Берни вышла в сопровождении собачье-кошачьей свиты. Сара слышала, как она захлопала дверцами, затем донеслось позвякивание посуды. Она вынула из кармана фотографию и подумала, стоит ли показывать ее старику сейчас — может, лучше дождаться Берни. Но тот, однако, сам протянул руку и осторожно взял у нее карточку. Он поднес ее к глазам, долго разглядывал. Его огромные узловатые руки дрожали, и Сара подумала, как это, наверное, удручает, когда собственное тело перестает тебя слушаться. — Берни сказала, вы расспрашивали про девочку. — Да. — Та, в больнице, и правда она? — Правда. Вы ее помните, мистер Келли? — Помню, — медленно произнес он. Его слабый голос звучал так, будто не хотел добровольно расставаться с телом. — Светленькая такая, маленькая… — Правильно. Ее звали Кэти. — Она… плакала. — Он постучал по фотографии указательным пальцем. — Малышка очень горько плакала. Я им сказал… Она плакала, а этот злился. — Этот? — Заорал на нее, чтобы замолчала. Очень грубо. — Старик вздохнул. — Я тогда сказал полицейским, но меня не стали слушать. Наверное, они для себя уже все решили. — Вы помните эту женщину? Он снова взглянул на фотографию. — Да. Она посмотрела на меня в упор и сказала: «Дети, дети, вечно их домой не уведешь, правда? » Он перевел взгляд на огонь, и Сара увидела, как мучительно давались ему воспоминания. Этот человек, хороший, добрый человек, похоже, всю жизнь терзался, правильно ли он тогда поступил. — Вот и я. — Берни вошла в комнату с подносом, на котором стояли три чашки и тарелка с печеньем «Яффа». — Папа, ты что? — с беспокойством обратилась она к отцу. Он вяло махнул рукой. Берни посмотрела на Сару: — Они? — По-моему, да. — Пап, ты как? — Мне надо полежать чуток. — Старик вернул фотографию Саре. — Берни… — Ну, давай, пап. — Берни поставила поднос, подошла к нему и, обхватив под мышками, подняла с кресла. Сара тоже встала: — Берни, вам помочь? — Ничего, я сама управлюсь. Старик посмотрел на Сару и тихо сказал: — Спасибо вам. Сара не совсем поняла, за что он ее благодарит: это она должна сказать ему спасибо. Берни увела отца из комнаты — наверное, в спальню. Через тонкие стены отчетливо слышался ее спокойный, ровный голос. — Извините, я не знала, что ваш отец так болен, — сказала Сара, когда Берни вернулась в комнату. — Может, зря я его расстроила. — Вы его не расстроили. Отец умирает. Берни произнесла эти слова спокойно, и Сара подумала, что ослышалась. — Он… — Умирает. У него рак кишечника. — Берни грустно улыбнулась. — А может, уже и не только. — И ничего нельзя сделать? Операция, химия… — Нет. У нас, правда, был такой разговор, но врач сказал, что все уже здорово запущено, а отец не захотел проходить тяжелое лечение в таком возрасте. — Мне искренне жаль. — Спасибо. Я спрашивала его, очень ли он расстраивается, что умирает, а он говорит: «Нет». — Берни отпила глоток чая и закончила: — «Я свое отжил — пора уходить». — Тяжело, наверное. — Сара удивлялась спокойствию Берни, ее пониманию и готовности согласиться с любым желанием отца. Берни заметила ее смущение. — Нет, хорошо, что вы приехали. Подтвердили, что он был прав в своих опасениях. Тот день его просто подкосил. Он все время говорил, что надо было пойти за ними, как-нибудь остановить. Он чувствовал, что там что-то неладно. Если бы мужчина был один, он разобрался бы с ним, его с толку сбила женщина. Сара развела руками: — Это не его вина. — Да я-то понимаю. — Я бы тоже так промахнулась. Кто не видел, как дети капризничают в магазине? Орут так, будто их режут. Берни откусила кусочек печенья. Собаки сидели у ее ног и терпеливо дожидались угощения. Хозяйка раздала каждой по печенинке. — Так что же? — спросила она. — Вы хоть знаете, что это за люди? — Пока нет, но мы их почти нашли. Мой напарник сейчас в Англии. Мужчина, кажется, погиб, а вот женщина жива. — Какая она женщина, раз на такое пошла? Как только у нее рука поднялась! — Берни пожала плечами. — Бедные родители… В жизни не забуду, как они кричали и как плакал их мальчик. Никогда не забуду. Сара допила чай и поднялась. — Не стану вас задерживать, Берни. Да и мне пора ехать. — А как у этой девушки дела? — Пока она в коме. — Как думаете, поправится? — Если честно, не знаю. Берни встала и стряхнула с одежды крошки от печенья. — Я рада, что мы смогли вам помочь. — Спасибо, и, пожалуйста, поблагодарите от меня вашего отца. Он удивительный человек. Сара направилась к двери, но вдруг обернулась. — Что-то забыли? — Нет. Хотела сказать… — Что? — Такого отличного чая я еще никогда не пила. — Да что вы! У меня совсем обыкновенный, «Барриз». — Замечательный чай. — Скорей всего, из-за воды. Сара открыла дверь и вышла на улицу. — Всего хорошего. — До свидания. Берни позвала собак и закрыла дверь, оставив Сару наедине с ветром и ее страхами. 40

— Почему я должна верить вам? Это все просто смешно! — сложив руки на груди, кипятилась Иоланда, расхаживая по липкому кухонному полу. Джон снова сидел у барной стойки. Он заметил разбитый стакан под своим высоким табуретом и еще один валялся за тостером. Интересно, кто тут швырялся стаканами — брат или сестра? — Смешно? — Джон еле сдерживал себя. Он проехал через весь город и подробно рассказал, что случилось с Фрэнком Тоддом и греком, и меньше всего он ожидал, что Иоланда просто от него отмахнется. — Какое отношение все это имеет к нам? Что у нас общего с таким отребьем? — Вот как, с отребьем, — заметил Джон. Иоланда поджала губы: — Мне жаль, что она пострадала и что погиб ее отец, но я не желаю, чтобы в эти разборки втягивали мою семью. — Плохо дело. Вы уже втянуты. Иоланда бросила на него злобный взгляд: — Вы не понимаете, да? Я защищаю брата. Я не хочу, чтобы он спутался с нахалкой из Ист-Энда, у которой папаша — гангстер. Джон закурил. — Иоланда, не говорите так о своей будущей невестке. — Какая она мне будущая невестка! — А ваш брат, похоже, считает по-другому. Кстати, где он? — В Дублине, благодаря вам. — Один? — Да. На Джона это известие произвело впечатление. Он никогда бы не подумал, что Дрейк способен на такое. Получается, он и правда серьезно относится к Кэти. — Знаете, Иоланда, я не понимаю, почему вы так упорно не желаете со мной разговаривать. Дрейк упомянул, что кто-то пытался залезть в дом. — Ну и что? — Вы не находите это несколько странным? — Ну, если только то, что он ногой вышиб окно на лестнице? — ехидно заметила Иоланда. — А кроме этого, ничего? — Джон по-прежнему оставался серьезным. — Когда точно это случилось? — Точноне помню. — А вы подумайте. — Не умею! — Кэти тогда уже жила у вас? — Да. — Долго? — Нет, несколько дней, ну, не знаю, может, неделю… — Значит, не исключено, что тот, кто вломился к вам в дом, мог преследовать ее. — Или это был обычный вор! Джон оглядел убогую кухню. — Вы же сами в это не верите! — Но это возможно! — Возможно, вы просто пудрите мне мозги. Я же знаю, что вы что-то скрываете. Иоланда вдруг совсем без сил опустилась в кресло Дрейка и закрыла лицо руками. — Ну почему вы не хотите оставить меня в покое? — Я бы очень хотел. Я бы очень хотел, чтобы то, что случилось сегодня, вообще никогда не случалось. Я бы очень хотел не видеть, как у меня на руках умирает человек, — вот этого я бы хотел больше всего. Но мне надо знать, как выглядел тот, кто пытался забраться к вам, и когда это случилось! — Если вы будете повышать голос, то вряд ли что-нибудь узнаете. — Да я… — Простите, но я ничем не могу вам помочь. — Не можете или не хотите? — Какая разница? Джон кивнул и что-то отметил в записной книжке. На квартире у Кэти устроили погром. Она переехала сюда, и буквально через несколько дней кто-то попробовал залезть в дом. На работе у нее усилили меры безопасности, и она перестала видеться с отцом. Не сложно догадаться, что девушка была до смерти напугана. Кто бы там ни охотился за Кэти, он или они решили добраться до нее во что бы то ни стало. Но почему она не переехала обратно к Фрэнку, если чувствовала опасность? Он сумел бы лучше защитить ее. Что у них произошло? Кто такой этот усатый и почему она избегала его? Джон ущипнул себя за переносицу. — Имя Гарри д'Анджело вам что-нибудь говорит? Иоланда отрицательно покачала головой, но отвела взгляд и покраснела. Видно, что имя было ей знакомо. — Никогда о таком не слышала. — Вы уверены, Иоланда? — Уверена. — Вот опять вы мне врете. — Я сказала: я такого не знаю. Джон вздохнул: — Ладно, проехали. Я честно пытался, но все без толку. Значит, пора умывать руки. — Он натянул куртку. — Думал, смогу вам помочь, а теперь вижу, что только зря теряю время. Я, между прочим, пропустил рейс, чтобы поговорить с вами и вашим братом, и ради чего? Вы отмахиваетесь от меня, как от назойливой мухи. — Я не… — Не хотите — как хотите. Я иду в полицию. Может, они разыщут человека с таким именем. — Да зачем он вам понадобился? — выпрямилась в кресле Иоланда. — И откуда вообще вы знаете это имя? — Вам-то какая разница? Иоланда пропустила это замечание мимо ушей. — Я… Джон подождал, затем застегнул молнию на куртке. — Пока. — Подождите… я, кажется, слышала это имя. — Да ну? И где же? — Он такой же, как вы. — Красавец-мужчина? Даже если бы Иоланда и захотела, она не смогла бы посмотреть на него с большим отвращением. — Я имела в виду — частный детектив. Джон сел. Он предполагал это, теперь его догадка подтвердилась. — Ладно, откуда вы знаете? Иоланда замялась, опустив густо подведенные глаза, и наконец сказала: — Я его наняла. — Гарри д'Анджело наняли вы? — Джон не верил своим ушам. — Да. — Зачем? — Разузнать про Кэти. — Но зачем? Иоланда побарабанила пальцами по мольберту брата. — Она собиралась за него, и я хотела убедиться, что она не охотится за его состоянием. — За его состоянием? — Джон обвел рукой обшарпанную кухню. — На что тут можно позариться? На мебель вашу дряхлую, что ли? — Вы не понимаете. Я просто хотела убедиться. Дрейка уже не раз обводили вокруг пальца. — Он уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. — Если бы… Он слишком наивный. Элементарных вещей не видит. Возомнил, что она ходит по воде, как по суху, со всеми этими ее вежливыми подходцами и дурацким голоском. Бабушка такая же была, считала ее чуть ли не матерью Терезой. Джон вспомнил историю про сороку, которую рассказал ему Фрэнк Тодд. Вспомнил, с каким теплом говорила о Кэти старшая медсестра, какую профессию Кэти себе выбрала и как за всеми странностями Дрейка разглядела его настоящего. Он смотрел в искаженное ревностью лицо Иоланды. Если Дрейк был наивным, то, как начинал подозревать Джон Квигли, он не один такой. Неожиданно он швырнул записную книжку на мольберт. Иоланда, вздрогнув, подпрыгнула. — Адрес давайте! И хватит дурака валять. Я сыт по горло вашими загадками. — Я не хочу, чтобы Дрейк узнал, что я наняла этого человека. — Иоланда, я не знаю, что за маховик вы запустили, когда позволили ему копаться в прошлом Кэти, но готов поспорить, что вас как раз меньше всего волнует, узнает Дрейк об этом или нет. Давайте пишите адрес и побыстрее убирайтесь отсюда. — Отсюда? Как это — отсюда? — Да, отсюда, всего на несколько дней. — Зачем? — Так будет безопаснее. У вас ведь есть друзья? Она кивнула. На белом как полотно лице не осталось ни следа гнева или самоуверенности. — Вот и хорошо. Пока поживите у них. — А Дрейк? — Я прослежу, чтобы о нем позаботились. — Джон показал на записную книжку. — Давайте пишите. А потом — собираться. 41