Annotation 4 страница

Уже почти стемнело, когда Сара, забрав Сумо из дома Джона, отправилась через весь город в Клонтарф. Поставив машину у дома матери, она в который раз удивилась, как замкнулся круг ее жизни: здесь, в доме, где прошло ее детство, девчонкой мечтала она о Джоне Квигли, о том, как поцелует его. Как будто она никуда и не уезжала. — Ну, пошли, — сказала она огромному псу, открывая входную дверь. — Ты наверняка привык, что у Джона тебе живется вольготно, но здесь на диваны залезать нельзя. И грызть вещи тоже нельзя. Сумо вяло махнул хвостом и не спеша начал обследовать свое новое жилище. Сара отпустила его спокойно. Он бывал в этом доме вместе с Джоном, поэтому она разрешила ему осмотреться и устроиться там, где ему больше всего понравится. Она отнесла сумки с едой в кухню и поставила их на стол. У нее было еще три совершенно свободных часа, прежде чем Джеки привезет мать обратно, и Сара решила посвятить их себе. Сдвинув сумки в сторону, она приготовила чай. Сумо прошел через кухню в гостиную. Она слышала, как он неторопливо ходит по своим новым владениям, обнюхивает все и тихонько рычит. Забавная собака — с тех пор как Джон спас его еще в щенячьем возрасте, он рычал не переставая. Джон говорил, что он не замолкает даже во сне. — Сейчас я переоденусь, и пойдем прогуляемся. С поднятым ухом Сумо появился в дверях кухни. Не допив чай, Сара поставила грязную чашку в раковину, взяла сумку и пошла наверх. Пес, тихонько рыча, последовал за ней. — Я еще не решила, где ты будешь спать, но, по-моему, можно неплохо устроиться вот здесь. — Она открыла дверь в свою спальню и включила свет. — Эй, ты чего? Сумо, ощетинившись, протиснулся мимо нее в комнату. Рычал он теперь вполне серьезно. Сара смотрела, как он, словно ищейка, бегает по комнате. Только обследовав все основательно, он запрыгнул на ее постель и зарычал на Барни, фиолетового плюшевого медведя. — Сумо, а ну слезай! — Она потянула собаку за ошейник, стаскивая на пол. — Сидеть! Сумо послушался, но жалобно закряхтел. Сара сделала вид, что ничего не заметила. Она посадила Барни на полку и, пошарив под кроватью, достала кроссовки. — Сумо, два дня, и все. Я понимаю, старичок, ты еще не привык, но, по-моему, тебе здесь понравится. — Она села на кровать и стащила сапоги. — Смотри, даже спать здесь со мной можно. Я, конечно, сказала тебе, что нельзя, ну да ладно уж… — Сара погладила пса по тяжелой голове, а он лизнул ей руку. — Не переживай, он скоро вернется. Поднявшись, она взяла со стула у туалетного столика спортивную куртку. — Усталый Сумо — послушный Сумо, так? Ну, пошли уставать. Она сбежала вниз, Сумо неохотно потрусил следом. Внизу, пока она искала поводок, Сумо опят заворчал. Пристегивая поводок к ошейнику, Сара заметила, что у пса на загривке шерсть стоит дыбом. Что такое? Наверное, испугался незнакомого дома. — Пошли, дорогой, разомнемся.
Через несколько секунд после того, как закрылась дверь, человек, сидевший на чердаке, осторожно спустился на лестничную площадку. Собака спутала все его планы: он собирался дождаться, пока Сара пойдет в душ, а потом устроить ей сюрприз. Теперь все пошло под хвост этой дрянной псине. Он прошел в спальню Сары и из окна наблюдал за девушкой, пока она не исчезла за поворотом со своей зверюгой. Господи, какой здоровенный пес, да еще и башковитый оказался — сразу почуял. Он взял с полки Барни и крепко прижал медвежонка к груди, размышляя, что делать дальше. Можно убить собаку, но, пока он будет с ней возиться, Сара убежит. Нет, мстить надо изощреннее. Пока Джон не путается под ногами, у него, разумеется, есть еще время пораскинуть мозгами.
Хелен сидела у кухонного стола в доме Джеки в Ратгаре, ее темные волосы тускло поблескивали в свете лампы. Она сняла пиджак и уже была готова погрузиться в свое привычное расслабленное состояние. Джеки готовила пасту, время от времени делая глоток красного вина и поглядывая поверх стакана на сестру. — Что же нам делать, Джеки? Когда я с ней говорила, она была очень недовольна. — Хелен отщипнула от батона кусочек и бросила его в рот. — Конечно, она права. Раз должна заканчивать в семь, значит, в семь. У нее тоже семья есть. — Есть, есть, — бросила Джеки. — Если Белинда от нас уйдет, мы не скоро найдем ей замену — хорошие сиделки на дороге не валяются. — Это точно. — Да еще мама ее терпеть не может, что, понятно, только масла в огонь подливает. — Вот именно. — Я никак не возьму в толк, почему Сара не может приходить домой вовремя, — покачала головой Хелен. — В этом она вся — такая несобранность! — Вообще-то, если честно, в этот раз у нее была уважительная причина: ей стекло в машине разбили. — Вот! — сказала Хелен, наставительно подняв палец. — Почему ей разбили стекло? Уже второй раз за месяц! Это, по-твоему, нормально? Не иначе опять влезла в какую-нибудь историю. — Она сделала глоток вина. — Вот увидишь, Джону Квигли счастья не видать, пока он не отправит ее на кладбище! — Хелен… — Что? В прошлом году в нее стреляли. Теперь разбили машину. Ты хочешь сказать, это нормально? Вот если бы она в магазине работала, стали бы в нее стрелять? — Нет, но… — То-то и оно! Только не говори мне, что ты за нее совсем не волнуешься. — Конечно волнуюсь, но… — Да, она у нас такой живчик… Хоть бы успокоилась поскорее. — Хелен, Сара — взрослая женщина и сама знает, как и что ей делать. Не стоит забывать об этом. — Как и что делать, да? И когда же это она что-нибудь решала за всю свою жизнь? Из одной неприятности выберется — в другую вляпается. Мы не знаем и о половине всех ее авантюр. Она же у нас скрытная. Джеки поставила стакан на стол и помешала соус. Хелен потерла глаза. Она смертельно устала, а телефонной звонок взбешенной Белинды не добавил ей хорошего настроения. — Она же старается, Хелен, правда, старается. Ей тоже нелегко. И потом, она отлично ладит с мамой. — Я знаю, — вздохнула Хелен, — и люблю ее за это старание. Но видит бог, иногда она доводит меня до белого каления. И мы ведь обе знаем, что она просто оттягивает неизбежное. В смысле, мама не может… — Чего не может? Хелен замерла. — Чего мама не может? — повторила Дейрдра Кенни. — Мама, я… — Где она? — Белинда? — Да. — Ее рабочий день закончился, она ушла домой. Дейрдра кивнула: — Правильно. Так о чем ты говоришь, Хелен? Хелен улыбнулась: — Ни о чем особенном, мам. — Что-то мне так не показалось. — Дейрдра пристально посмотрела на старшую дочь. — У тебя усталый вид, милая. Спишь мало? Волнуешься, конечно. Ты всегда волновалась. Она пошла из кухни, но остановилась в дверях и сказала: — Джеки, вкусно пахнет твоя стряпня. — Вот и хорошо. — Джеки отхлебнула еще вина. — Скоро будем есть. — Жуть берет, правда? — тихо произнесла Хелен, когда мать ушла. — Сейчас вроде нормальная, совсем как раньше. — Врач говорит, что это проблески сознания. Но такие проблески случались все реже и реже. В любую минуту мать могла войти снова и уже не вспомнить, что она здесь делала, или, еще хуже, спросить Джеки, в котором часу их отец, уже покойный, обещал вернуться домой. — Знаешь, Хелен, а мама права. У тебя и правда усталый вид, — нерешительно произнесла Джеки. — У тебя все в порядке? Хелен провела пальцем по ободку стакана: — Все в порядке. Работа и Пол, больше ничего. — Он не хочет проконсультироваться? — Великому хирургу консультации ни к чему. Вот еще! — горько усмехнулась Хелен. — Ему кажется, что видеть жену двадцать минут в день — это совершенно в порядке вещей. — Все образуется, дорогая. Вот увидишь! — Оптимизма у тебя, Джеки, хоть отбавляй. Твой стакан всегда наполовину полный. Джеки налила себе еще вина. — Не пей больше, — сказала Хелен. — Тебе же потом маму везти домой. Джеки тоскливо посмотрела на свой стакан и вылила вино обратно в бутылку. Вечер обещал быть долгим. 14

Полет подтвердил худшие опасения Джона. Почти не болтало, но все равно его тошнило и было страшно в замкнутом пространстве лайнера. К тому же его место оказалось рядом с единственной пассажиркой, которая еще больше, чем он, боялась летать. Каждый раз, когда самолет чуть-чуть наклонялся, соседка хватала его за руку и причитала: «Господи Иисусе». Когда наконец они приземлились в Гатвике, голова у Джона жутко раскалывалась и он был весь мокрый от пота. Он вышел из здания аэропорта — как всегда, людская сутолока поначалу ошеломляла, — сел в электричку до вокзала «Виктория», потом взял такси до Кенсингтона. Добравшись до отеля, он уже порядком устал и проголодался. Получив ключи от номера, Джон быстро принял душ и позвонил Саре на мобильник. — Ну все, я добрался. — Как номер? — Так себе. В ванной нет мыла, пульта от телика тоже не видно, и если меня убьют сегодня ночью, это будет дело рук местных постояльцев. — Как долетел? — сдержанно поинтересовалась она. — Неплохо. Как там Сумо? — Еще не освоился, но ничего, у него все впереди. Мы с ним долго гуляли — до самого берега, а сейчас он вот тут, лежит рядом. Хочешь с ним поговорить? — Нет, ему вполне хватит тебя. Сейчас собираюсь выйти перекусить. Позвоню тебе завтра, когда поговорю с Торнтоном. — Спокойной ночи, Джон. «Что бы еще такого сказать? Я нравлюсь тебе так же, как ты мне? » — думал Джон. — Спокойной ночи, — тихо повторила Сара и повесила трубку. Джон выругался, закрыл телефон и выглянул из окна номера. Почему-то ему вдруг стало неуютно — как рыбе, выброшенной из воды. Сэм Джонс оплатил всю поездку, и, в принципе, идти можно было куда угодно, но именно сейчас он отдал бы кругленькую сумму из денег Сэма, чтобы оказаться рядом с Сарой Кенни. Он провел пальцем по губам, вспомнил вкус ее губ. Она его не оттолкнула. Он улыбнулся. Вот уж об этом он не мог и мечтать. Шанс есть. Странно возбужденный, но довольный собой, он взял ключ от комнаты и вышел поискать какую-нибудь забегаловку.
На следующее утро он проснулся ни свет ни заря, выпил кофе с круассаном в кафе напротив и спустился в метро. Доехав до Западного Кенсингтона, он вышел на улицу. Несмотря на ранний час, было уже людно. Он прошел мимо дизайнерских магазинов, старательно обогнул нищего, игравшего на губной гармошке, и минут через десять остановился у дверей довольно старомодного магазина. «Торнтон и сын, элитная одежда», — гласила медная табличка. Джон позвонил в звонок. Ему открыл лысый человек с крючковатым носом и тяжелыми веками — боксер по виду и по манере двигаться, он немного напоминал актера Телли Саваласа. На нем был хорошо сшитый серый костюм в полоску и светло-вишневая рубашка. Джон подумал, что ему лет сорок пять, хотя, может, и меньше. — Доброе утро, сэр, — произнес тот низким голосом с таким остро выраженным акцентом, что им можно было бы резать стекло. — Здравствуйте. — Мы можем вам чем-то помочь? — Меня зовут Джон Квигли. Я… — Вы детектив. Вчера я разговаривал с вашим партнером. Я — Джереми Торнтон. Они обменялись рукопожатием. Джон заметил, что руки атлета Торнтона скрючены артритом, точно у старика. — Не знаю, чем смогу вам помочь. Если я правильно понимаю, это как-то связано с делом, которое вы расследуете. — Убийство. — И на месте преступления нашли что-то из наших вещей? — У девушки, которая стреляла, нашли жакет и несколько рубашек. Мы собираем сведения о девушке и надеемся, что вы нам поможете. Торнтон склонил голову набок, будто прикидывая мерки Джона, потом кивнул. — Жакет у вас с собой? — Да, и рубашки тоже. — Сняв с плеча спортивную сумку, Джон вынул из нее пластиковый пакет и передал собеседнику. — Знаете, здесь его лучше не открывать. Жакет испорчен нашатырем и сильно пропах. — Что ж, тогда пройдемте, — пригласил он и крикнул через плечо: — Фред, постойте вместо меня, пожалуйста! Сухонький старичок, весь седой, в очках с толстыми линзами, показался из глубины магазина и занял место за прилавком. Джон прикинул, что ему лет восемьдесят, не меньше. Торнтон провел Джона внутрь магазина. Они прошли через комнату без окон, от пола до потолка уставленную отрезами ткани на деревянных валках, потом оказались в ярко освещенном ателье в глубине здания. Здесь, почти пополам согнувшись над столом, работали еще два старика. Один какими-то огромными ножницами резал ткань, а другой прикалывал отрезанные куски к большим листам папиросной бумаги. Ни тот ни другой не обратили на Джона ни малейшего внимания. — Хотите чаю? — предложил Торнтон, открывая стеклянную дверь крошечного офиса. — Могу предложить «Английский завтрак» или «Эрл Грей». — Нет, спасибо, — поблагодарил Джон и, достав из кармана фотографию Кэти Джонс, которую он сделал в больнице, показал ее Торнтону. — Узнаете эту девушку? Торнтон взял фотографию и, повернув ее к свету, внимательно рассмотрел. — Красивая, но нет, не узнаю, — ответил он. — Что с ней случилось? Ранена? — В коме. — Ага… — Вещи были при ней. — Тогда, наверное, мне нужно на них взглянуть. Торнтон сел в кресло и освободил место на заваленном всякой всячиной столе. Он открыл пакет и сморщился от хлынувшего оттуда запаха. Джон, сложив руки на груди, прислонился к стене. Торнтон вынимал вещь за вещью и внимательно осматривал, неожиданно проворно и в то же время аккуратно перебирая скрюченными пальцами. Закончив, он откинулся в кресле и задумчиво несколько раз стукнул указательным пальцем по верхней губе. — Вещи наши, но жакету, наверное, лет тридцать — тридцать пять, — наконец произнес он. — Да вы что? — удивился Джон. — А на вид совсем как новый. Торнтон улыбнулся: — Хорошие вещи не стареют. Мы шили его на заказ. — Вряд ли теперь мы сможем найти заказчика, да? — По рубашкам — нет. Насколько я понимаю, их купили готовыми. А вот с жакетом я вам помогу. — Было бы здорово. — Могу я спросить, в связи с чем вам понадобилось все это? — Девушка, у которой оказался этот жакет, неделю назад застрелила одного человека, потом попыталась застрелиться сама. Он умер, она в коме. Мы выясняем, откуда она взялась, и пока что вы наша единственная зацепка. — Понятно. — Ноздри Торнтона раздулись, но больше он ничем не выдал своего потрясения. — Что ж… Скорее всего, у нас остались мерки этой заказчицы, но вряд ли в компьютере. Мне потребуется время, чтобы найти их. Вы живете в Лондоне? — Да, в гостинице «Лилли». Знаете такую? — Слышал, — улыбнулся Торнтон, и Джон понял, что таких, как он, подобные заведения не интересуют. — Кашемир, характерные пуговицы… круг поиска немного сужается, — пояснил он и снова провел рукой по жакету. — Спасибо. — Девушка не умрет? — Не знаю, — не стал кривить душой Джон. — Пока врачи ничего не обещают. — Гибель красоты — всегда трагедия, — философски заметил Торнтон. — Несомненно. Джон так и не понял, относились эти слова к Кэти Джонс или к жакету. 15

Сара тоже поднялась рано. Она не выспалась, но без всяких колебаний повела Сумо на прогулку на Доллимаунт-Стрэнд. Шла она энергично, хотя от сырости и холода ныла простреленная нога. На пляже не было ни души, поэтому она спокойно отпустила пса побегать. Он смешно охотился за чайками, а они каждый раз с криками лениво отлетали в сторону из-под самого его носа. Через час они отправились домой. Сара накормила своего постояльца и попробовала уговорить Белинду оставить его дома, но сиделка наотрез отказалась: — Сара, я работать не смогу, если эта зверюга будет разгуливать по дому! — Его можно оставить в саду. — Нет! — заявила Белинда и решительно сложила руки на груди. — Не хватало еще, чтобы он меня искусал? — Он не кусается. — Ну да! Все так говорят. — Белинда, понимаете, мне сегодня нужно уехать за город, поговорить со свидетельницей… — Значит, берите его с собой! — предложила Белинда, вскинув брови. — Не люблю я собак, и они меня тоже. Или пес едет с вами, или вы оставляете его здесь, но без меня. У меня дома тоже дел полно. По опыту Сара знала, что спорить с Белиндой бесполезно. — Хорошо, хорошо… — А теперь позовите вашу маму. Пусть спускается к завтраку. — Слушаюсь, мэм! Сара застала Дейрдру в ночной рубашке за туалетным столиком — мать с отсутствующим видом расчесывала волосы. — Привет, мама. Ну-ка, где твой халат? Так ты совсем замерзнешь! Мать отложила щетку для волос: — Что, пора идти? — Куда, мам? — В школу. — Я не в школу иду, мам. Я на работу. — Да знаю я! — отрубила Дейрдра. Она снова взяла щетку и начала яростно расчесывать волосы. — Именно это, Сара, я и имела в виду, и ты это прекрасно понимаешь. — Она немного помолчала. — Эта женщина все еще здесь? — Да, Белинда внизу. — Я не хочу, чтобы она была здесь. Я сама могу о себе позаботиться. — Мам, я… Внезапно выражение ее лица стало совсем унылым. Она выронила щетку и закрыла лицо руками: — Не оставляй меня с ней, Сара! Пожалуйста, не оставляй! Она мне не нравится. Мне не нравится, как она со мной разговаривает. Она обращается со мной, будто я ребенок! Сара старалась выглядеть как можно спокойнее. Конечно, мама права, но эти приступы истерики повторялись все чаще. Врач предупреждал их об этом и рекомендовал не обращать внимания. Но Сара не могла видеть, как плачет ее мама. — Ну, мам, ну ладно. Белинда хорошая, она… Она еле успела пригнуться, когда Дейрдра швырнула ей в голову флакон «Клиник Хеппи». Пролетев мимо, он разбился о дверь, наполнив комнату ароматом духов. — Нет, не хорошая! Я с ней не останусь! Я не хочу, чтобы она была рядом! Сара молча смотрела на мать. Она провела рукой по щеке. На пальцах осталась кровь: крошечный осколок стекла порезал ее. Дейрдра открыла рот, собираясь что-то сказать, но ничего не сказала. Она смотрела на дочь потемневшими от гнева глазами, но вид у нее был испуганный и затравленный. — Мама, Белинда хорошая, — твердо повторила Сара. — Сейчас я пойду принесу веник и совок. А ты сиди где сидишь, а то наступишь на стекло. Она спустилась вниз. Белинда в кухне намазывала маслом тост и слушала по радио новости. — Что разбилось? — поинтересовалась она, вытирая руки о полотенце, и опустила два яйца в кипяток. — Духи. Она бросила в меня флаконом, — мрачно ответила Сара, доставая из-под мойки веник и совок. — Она не со зла, Сара. Расстроилась просто, сердится. — Я знаю. — У вас кровь, давайте вытру, — заметила Белинда и подошла к Саре. — Я сама, — ответила Сара, оторвала от рулона бумажную салфетку, смочила ее лосьоном «Савлон» и приложила к щеке. — А вот если бы вы подмели у нее осколки, я была бы очень вам благодарна. — Вы как? — Отлично.
Ближе к полудню Сара остановила машину у дома на дороге, тянувшейся вдоль берега. Она успела погулять по пляжу с Сумо, который все время рвался вперед, и сделать снимки местности, где в тот день отдыхал Сэм с родителями и сестрой. Сейчас полоса песка стала уже, но в высоких камышах и пологих дюнах вполне можно затеряться. Небольшой живописный домик с двумя фасадами спрятался в стороне от дороги в запущенном саду. Даже сейчас, глубокой осенью, вид его радовал глаз. Какая-то женщина, которую Сара видела со спины, рубила топором дрова. Рядом с ней лежали два упитанных джек-рассел-терьера и внимательно смотрели на Сару. Сумо тихонько заворчал. — Сиди здесь. — Сара вышла из машины и плотно закрыла дверь. — Здравствуйте… — Едва она успела коснуться калитки, как терьеры вскочили и с яростным лаем понеслись по дорожке. Сумо ответил им безудержным лаем, царапая лапами по стеклу. Услышав его, собаки принялись бросаться на калитку с такой злостью, что Сара поспешно отступила. — О господи! Заслышав собачий лай, женщина выпрямилась. Ей было немного за сорок; раскрасневшееся лицо обрамляли длинные русые волосы, уже седеющие на висках и собранные в небрежный узел на затылке. — Ну-ка, тихо! — прикрикнула она. — А я думала, что только с большими собаками надо быть осторожной! — сказала ей Сара сквозь шум. — В чем дело? — Вы миссис Линч? — Для кого как, — ответила она, но в глазах у нее блеснул озорной огонек. — Меня зовут Сара Кенни, я частный детектив. Расследую дело о пропаже маленькой девочки. Можно поговорить с вами? Женщина отложила топор и вытерла ладони о брюки. Она свистнула собакам, но те не обратили на нее никакого внимания. — Ну-ка, перестаньте выступать! Она хлопнула в ладоши, и собаки наконец неохотно повиновались, затрусив обратно к дровам. — Ну и здоровяк там у вас! — кивнула она на Сумо, который высунул нос в узкую щель не закрытого до конца стекла. Он настырно пробовал протиснуться через нее наружу. — Мои два шкета ему как раз на закуску, да только сами они, видно, по-другому думают. Считают себя гигантами. Что за порода? — Помесь немецкой овчарки и волкодава, кажется. — Трудно с таким, наверное. — Бывает. — Думать надо, — усмехнулась женщина. — Ну да, я миссис Линч, но называйте меня Берни. «Миссис Линч» напоминает мне о прожитых годах. Частный детектив, говорите? — Вот, пожалуйста, — Сара показала ей свое удостоверение, и та внимательно его прочла. — Ну, не знаю, кто вас сюда направил, но я ничего не слышала ни о каком пропавшем ребенке. — Это случилось не сейчас. Ваш отец торговал мороженым на автостоянке в Бриттесе. Я занимаюсь исчезновением Кэти Джонс. Она пропала с… — Господи, спаси и помилуй! Я помню это имя. И ту маленькую девочку… Так вы ее ищете? Но ведь прошло уже лет двадцать пять? — Двадцать шесть, — уточнила Сара. — И вы все еще помните ее? — Конечно помню! — Она похлопала Сару по руке. — Разве такое забудешь? Как кричала тогда ее бедная мать. Богом клянусь, иногда ночью я просыпалась, и в ушах стояли ее крики. А малец-то, бедный, как плакал! Сара привыкла, что люди охотно рассказывают о разных невзгодах, но Берни искренне переживала события того дня. Вынув записную книжку, она приготовилась записывать. — Расскажите, пожалуйста, что вы помните о том дне? Берни сложила руки на груди и прислонилась к калитке. — В то лето мне было восемнадцать. Я пришла на берег и вдруг заметила перепуганного мальчугана. Сэм его звали. Он метался по берегу и громко звал сестру. Потом, помню, он опрометью бросился к морю. Если бы я не рванула за ним, он так бы и убежал на глубину. Насилу его удержала. — Так это были вы? — спросила Сара. Сэм рассказывал ей о женщине, но имени не называл. — Да, в тот день я работала с отцом, продавала мороженое, — кивнула Берни. — Погода стояла невыносимо жаркая, с утра мы просто с ног сбились, но под вечер, когда люди расходились, я всегда бегала на пляж окунуться. Плавать я не умела, заходила просто поплескаться. — А девочку вы видели? — Нет. Что-то там было не так… Не помню, чтобы она входила в воду, но вот ведерко и один надувной нарукавник — знаете, какие надевают малышам, — валялись на берегу. Если бы я ее заметила, то, конечно, не упустила бы из виду. Двое их было — девочка, бедняжка, и маленький мальчик… — Она грустно покачала головой. — У меня самой дети… Взрослые уже, понятное дело, но если бы с ними что-то случилось… О господи… — Она помолчала, стараясь успокоиться. — Могу я вас спросить, почему вдруг сейчас снова взялись это дело? — Девочка нашлась, — ответила Сара. — Как?.. — Кэти Джонс нашлась на прошлой неделе. Берни Линч смотрела на нее как громом пораженная. — Так она не утонула? — Нет. — Ох, так, значит… — Она крепко сжала плечо Сары. — Так он был прав. — Кто? — Мой отец. Как в воду глядел. — Насчет чего? — Он всегда говорил, что если бы девочка утонула, как уверяла полиция, то тело обязательно где-нибудь да выбросило бы на берег. Он отлично знает залив. Тогда он сразу сказал полицейским, но они, как водится, на его слова и внимания не обратили. А потом, был еще мужчина… — Она прикусила губу, будто опасаясь сказать лишнее. — Может, об этом не надо говорить… — Ну, раз начали, так говорите. — Так вот, мужчина. Отец говорил, что увидел его, когда вышел из фургона, чтобы поменять газовый баллон. Он шел за туалетами, там, где сейчас зона для пикников, и нес на руках ребенка. Отец говорил, что девочка плакала во весь голос, но дети часто ревут, когда их уводят с пляжа. И потом, он вспоминал, что с ним была женщина, так что тем более… Но полиции он об этом все-таки рассказал и еще сказал, что машина у них не очень-то походила на семейную. — А ваш отец сможет описать того мужчину? — Сегодня нет, — покачала головой Берни Линч. — Он болен. Каждую неделю на несколько дней ложится в больницу в Ратдраме. Но завтра он вернется домой. Несколько лет назад с ним случился удар, так что он сильно сдал. Так давно это было… Я только помню, отец говорил, что у того мужчины были длинные темные патлы и длинные такие, висячие усы. Но тогда ведь все так ходили, модно было. — А лет ему было сколько? — Где-то около тридцати, точнее не скажу, — медленно произнесла Берни. — Давно это было… Сара записала это в книжку. — А машина? Что еще он говорил о машине? — Не помню уже. Видите ли, день тогда выдался суматошный. Из-за жары народу было полно. Жара стояла сумасшедшая — градусов под тридцать. Она прижала руку к груди: — Не скажу, какую он назвал марку машины, помню только, он говорил, что синяя, а полицейским рассказал, что на вид спортивная. Поэтому он ее и запомнил. — На вид спортивная? — Ну да, так он сказал. Тогда это было еще очень необычно. Сейчас на каких только не ездят, ну а тогда еще… Сара быстро записала и это. — Все говорили, что она утонула, даже полиция этим делом не очень заинтересовалась. Я хочу сказать, мужчина и женщина… но теперь… значит, это, наверное, была она? — А может, и другая девочка. Капризничала, плакала, не хотела идти домой… — предположила Сара. — Жаль, я мало что запомнила из того дня. Но было так жарко, просто душегубка, я с ног валилась, и хотелось только одного — побыстрей окунуться и домой. Вот тогда-то я и услышала крики и увидела, как мальчуган бежит в море и машет ручонками, будто хочет раздвинуть воду. — Берни смахнула слезу. — Не кляните себя. Если бы не вы, Сэм Джонс мог утонуть, — успокоила ее Сара. — Бедняга… Говорят, самое страшное — пережить собственного ребенка. Но потерять братика или сестренку наверняка тоже невыносимо. — У меня две сестры, — сказала Сара, — и я бы точно не пережила, если бы с ними что-то случилось. — Знаете, что я вам скажу, если у вас найдется время, приезжайте завтра вечером и поговорите с отцом. Вы не представляете, как это важно для него. — Вы уверены? — Конечно! — Глаза Берни блестели от слез. — Наконец-то он успокоится. 16

Когда позвонил Торнтон, Джон сидел в «Макдоналдсе» и жевал «бигмак». — По-моему, я нашел оригинал квитанции, — сказал он. — Бегу! — откликнулся Джон, заглотил остатки еды и поспешил в магазин. Один из старичков впустил его и провел в кабинет, где, разложив на столе толстую папку, уже ждал Торнтон. — Так вы его нашли? — Не его — ее. — Торнтон повернул папку к Джону и показал ряд цифр на желтой от времени квитанции. — Жакет заказывала леди Холл. Джон быстро проглядел выцветшие, почти неразличимые записи. — Знаете, а я ее помню. Она была из постоянных клиентов отца. Фред, помните Маризу, леди Холл? Фред возник прямо у локтя Джона: — Леди Олл? Как же! — Будьте добры, взгляните. Торнтон развернул к нему папку, и Джон нетерпеливо ждал, пока близорукий Фред разберет запись. В конце концов Фред кивнул седой головой: — Да, это она. Лорд Олл… Такой здоровяк был до несчастного случая. — Лорд Холл? Фред снова кивнул: — Он в аварии разбился, перевернулся на машине зимой. Год-то я не помню… но спину он здорово повредил. После этого инвалидом стал, ноги у него отнялись, да, жаль его. — Понятно, — ответил Джон, быстро соображая. Может, эти Холлы и забрали Кэти? К примеру, чтобы удочерить. — Если хотите, могу позвонить леди Холл, — предложил Торнтон. — Она, наверное, знает, как у этой бедной девушки оказался ее жакет. — Я был бы очень признателен, — поблагодарил Джон. — С ее светлостью всегда приятно поговорить, и я только рад случаю… Извините… Торнтон вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь. Наблюдая за ним через стекло, Джон с удивлением отметил, какое множество выражений сменилось на лице Торнтона меньше чем за несколько минут. — Привязные ремни, — вдруг произнес Фред. — Что вы сказали? — Всё из-за привязных ремней. Тогда ими мало кто пользовался. Сейчас-то пристегиваются все, правда? — Да, наверное. — Ну-ну, не буду больше беспокоить. — Фред бросил на него недовольный взгляд и, шаркая, удалился на свое место. Через десять минут вернулся Торнтон, сияющий и взволнованный. — Замечательная женщина! — Она рассказала вам, откуда взялся у Кэти Джонс ее жакет? — В прошлом году лорд Холл умер, а через несколько месяцев она отдала его вещи и несколько своих в благотворительный магазин. «Один ноль в твою пользу, Сара! » — подумал Джон. — Вы знаете, куда именно? — Да. Есть такой известный магазин «Ле Ша», вырученные деньги идут на содержание престарелых борзых. Джон растерянно заморгал: — Борзых? — Лорд и леди Холл были известными знатоками. — Вряд ли у вас имеется адрес этого магазина. Торнтон опять вышел из кабинета и принес «Желтые страницы». Пролистав толстый том, он сказал: — Вот он — Кэмбед-Лотт-плейс, двадцать два. Джон записал адрес. — Мистер Торнтон, вам цены нет. — Да, мне все говорят об этом, — с усмешкой ответил Торнтон. — Обещаю, если я когда-нибудь разбогатею, непременно закажу у вас костюм. — Знаете, если бы благими намерениями можно было питаться, то я был бы весьма упитанным господином. Они пожали друг другу руки, Джон вышел из магазина и направился в западную часть города. Меньше чем через час он уже стоял перед сверкающей витриной «Ле Ша». Он позвонил в старомодный серебряный колокольчик, дверь открыла миниатюрная женщина с голубыми волосами. — Я ваш шлушаю, — шепеляво произнесла она. Рядом с ней Джон чувствовал себя прямо-таки Гулливером. — Здравствуйте. Я… — О, вы из Ирландии! Как мне нравится ваш акшент! — всплеснула она руками. — Входите, входите. У наш только што законшилшя перерыв. Джону сразу понравилась ее шепелявость, и он с удовольствием прошел за ней в малюсенький магазинчик — прилавок, несколько штанг и полок. Но чего только не было на этих полках! До самого потолка на них громоздились разная одежда, обувь и аксессуары — расшитые блестками вечерние платья, фраки, блестящие туфли, меха, шляпы, перчатки. Под стеклянной витриной переливались диадемы, серьги, тяжелые подвески и броши с камеями. В воздухе пахло большими деньгами и нафталином. Джон показал ей свое удостоверение: — Джон Квигли, частный детектив. — Тилли Гайд-Данвуди. Они пожали друг другу руки. — Итак, Дшон? — Она уселась на высокий табурет, поглядывая на Джона чуть с опаской. Он снял с манекена цилиндр и крутанул его на пальце: — У вас прекрасный ассортимент! — Мы давно работаем, и люди охотно идут к нам. — И всё во благо борзых? — Не удивляйтесь. — Она указала на что-то у него за спиной. Обернувшись, Джон увидел заплывшую жиром борзую, которая спала, растянувшись на побитой молью софе. — В молодые годы Клара была одной из лучших двухлеток в штране. А когда ей ишполнилось три и она, гм… потеряла форму, хозяин прошто выкинул ее на улицу. Она у меня пошти десять лет, и, поверьте мне, борзая — великолепный компаньон. А люди прошто глумятся над ними ради собственного развлечения! Отвратительно! Джон смотрел на шикарные шубы и думал, что люди отвратительно поступают со множеством зверей. Тилли заметила выражение его лица и поджала тонкие губы, как бы защищаясь: — По-вашему, глупая затея? У вас ешть шобака? — Да. — Какая? — Помесь овчарки и волкодава. — О, ш ней, наверное, непрошто. — Да, не всегда просто. Она кивнула, видимо довольная тем, что он тоже принадлежит к когорте собачников, и продолжила: — Так вы — детектив. В каком же деле я могу помочь вам? Вы хотите знать что-то конкретное? — Хотелось бы узнать кое-что об одежде, которую вам пожертвовала леди Холл. — О! Что же вы раньше не шкажали? — Тилли восторженно всплеснула руками. — Леди Холл — чудешная дама. — Сегодня мне все об этом говорят. Не так давно она отдала вам вещи ее покойного мужа и кое-что из своего, и некоторые из них — в частности, жакет — оказались у девушки, дело которой я расследую. — Подумать только! Конечно, я помню эти вещи. Отличного качества, шамо шобой. Джон вынул из сумки фотографию Кэти: — Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. — Это та девушка, о которой вы говорите? — От любопытства Тилли вся насторожилась, точно котенок, который зажал в лапах бабочку и вот-вот начнет с ней играть. — Да. — Джон передал ей фотографию и подождал, пока она найдет очки в сумке, в которой мог бы уместиться весь Уэльс. Наконец поиски увенчались успехом, Тилли водрузила очки на нос и принялась внимательно рассматривать фотографию. Через некоторое время она разочарованно вздохнула: — Нет, я ее не знаю. — Точно? — Тошно. — Она покачала головой и вернула ему фотографию. — У меня хорошая память на лица. Джон тоже вздохнул: — Ну, ничего, попытка не пытка. — А жакет у ваш ш шобой? — Да, разумеется. — Можно взглянуть? Открывая сумку, Джон предупредил: — Только он плохо пахнет. — Ничего страшного. Не хуже, чем Клара, — усмехнулась Тилли Гайд-Данвуди и от этого стала еще симпатичнее. Он вынул жакет и разложил его на прилавке. Она, как и Торнтон, внимательно рассмотрела его, потрогав все пуговицы и отвороты. — Да, я помню этот жакет. Его купил мужчина. Молодой, лет двадцати пяти — двадцати девяти. — Значит, под тридцать. А вы можете вспомнить о нем что-нибудь еще? — Да. Он штрашно нервничал, — нахмурилась она, — и вше время поглядывал в окно. Даже не дал мне завернуть покупку и объяснить, как ухаживать за вещью. А ведь это так важно! Ш таким материалом надо обращаться очень аккуратно. И вот результат! — Она указала на белесые пятна. — Вряд ли его это беспокоило. Полагаю, он заплатил наличными? — спросил Джон. — Да, пожалуй. — А вы помните, как он выглядел? — Я уверена, что видела его раньше в нашем районе. — Сняв очки, Тилли прикрыла глаза. — Ростом примерно с вас, но очень худой и с обесцвеченными волосами. Да, и у него была такая стрижка… — Она подняла руки к голове и прижала волосы по бокам. — Знаете, такие короткие здесь и длинные сзади… — Маллет? — О, это так называется? Ну да, наверное. А, вот, еще он носил эти… шкобки? — Брекеты? — Да, на зубах. А тут — антивоенный значок. — И она показала на правую сторону груди. — На кармане черной джинсовой куртки. Кштати, он весь был в черном. — Она открыла глаза. — Ну как? — Вы просто клад, — широко улыбнулся Джон. — Если бы все свидетели были так наблюдательны, работать стало бы гораздо легче. — Ах! Вы, ирландцы, известные льштецы! Джон поблагодарил Тилли за время, которое она ему уделила, а она вызвалась, если вспомнит что-нибудь еще, позвонить ему. Идя по улице, Джон размышлял, как связаны невоспитанный молодой человек и Кэти Джонс. Он сунул в рот сигарету, похлопал себя по карманам в поисках зажигалки и вдруг остановился как вкопанный, так что на него налетела женщина, которая шла следом и набирала на ходу текст эсэмэски. — Ой! — воскликнула она. — Простите. — Смотрите, куда идете! — Да-да, конечно. — Джон даже не взглянул на нее. Он достал из сумки коричневый конверт с часиками, которые дала ему Сара. Перевернув часы, он посмотрел наверх и улыбнулся. Роза на часах точно повторяла ту, что прямо перед ним покачивалась на ветру, на вывеске дорогого ювелирного магазина. Над ней была надпись по-французски: «La vie en…» Недостающее слово «rose» компенсировалось изображением цветка. «Роза и есть роза, хоть розой назови ее, хоть как», — пробормотал Джон, нещадно коверкая Шекспира.
Сара поговорила по телефону с сержантом в отставке Фрэнком Даффи. Именно он расследовал дело об исчезновении Кэти. Как она ни старалась очаровать своего собеседника, он говорил с ней очень неохотно и сдержанно — сначала потому что не понимал, кто она такая, потом потому что понял. В конце концов он вспомнил, что Том Келли, отец Берни, «вроде бы говорил о какой-то машине», но, кроме него, никто ничего такого не упоминал, поэтому его свидетельство осталось без внимания. Он явно рассердился на Сару, когда она попробовала осторожно вытянуть из него подробности. Ничего не оставалось, как только поблагодарить его и положить трубку. Можно было бы позвонить детективу Макбрайду и поделиться новостями с ним, но, пожалуй, сначала стоит дождаться возвращения Джона. Со стороны казалось, что полиция вообще не заинтересована, чтобы к ним поступала какая-либо информация. Они с таким же успехом могли бы сесть в машину и через час обладали бы всеми сведениями, какие ей удалось собрать. Сара подперла ладонью щеку. Надо найти чем заняться. За делами забывалось выражение лица, которое было у мамы сегодня утром. Она не спрашивала себя, искренне она заботится о матери или только тешит свое самолюбие, хотя Хелен никогда не упускала возможности весьма прозрачно намекнуть на это. Она подняла трубку: — Глория, привет. Это Сара Кенни. — Да-да, Сара, привет. — Кто-нибудь еще интересовался квартирой? Как вчерашний показ? — Знаешь, какой-то странный тип, и, по-моему, он просто полюбопытствовал, и все. Если появится серьезный покупатель, я уверена, тебе обязательно позвонят. — Позвонят? Я считала, ты лично занимаешься продажей. Ты же сказала Хелен, что берешься. Глория как будто поперхнулась. — Глория? — Да, Сара, конечно, я помню, что обещала по дружбе твоей сестре… но сейчас у меня совершенно нет времени работать с еще одним клиентом. Рут Келли будет… — Как Рут? Но ты сама мне говорила, что она только три месяца как работает у вас. Глория, я же тебе объясняла, что мне надо продать квартиру быстро, и ты — лучший специалист… — Сара, большое тебе спасибо за комплимент, но у Рут уже достаточно опыта, и мне пора идти: клиент ждет. — А я что, не клиент?! — Если хочешь, позвони Рут, и не стоит уж так волноваться. Она вполне приличный агент. Ну, увидимся. Пока. Сара бросила трубку на аппарат. Она хотела было набрать офис Лендона, но передумала. Она оперлась локтями на стол, положила голову на руки и уставилась в потолок. Неделя складывалась не лучшим образом: машину ей разбили, состояние матери ухудшилось, а теперь и Глория кинула. Хорошо еще, что она не верит в черную магию, иначе тут же побежала бы рубить головы несчастным цыплятам. Так она сидела в раздумьях, когда в дверь тихо постучали и в кабинет заглянул Сэм Джонс. — Здравствуйте, я… Но не успел он договорить, как Сумо с яростным лаем кинулся к двери. Сэм успел захлопнуть дверь как раз вовремя, чтобы не вышло беды. — О господи, Сумо! Вскочив, Сара обогнула стол, схватила Сумо за ошейник и распахнула дверь. С мертвенно-бледным лицом Сэм стоял на площадке, прижимая к груди портфель. — Ой, простите, пожалуйста! — воскликнула Сара, еле удерживая пса, который снова дернулся порвать ее клиента на клочки. — Это чей? — Джона. Он сейчас в Лондоне и просил меня присмотреть за ним. — Присмотреть за ним? Да такой сам за кем хочешь присмотрит. — Еще раз извините! Я не ждала вас. Сэм опустил портфель. — Настоящий монстр! — Охраняет меня, но чуть-чуть перестарался. — Я сам виноват, — ответил Сэм. — Надо было позвонить, но дверь внизу оказалась открытой, и я решил подняться без звонка. — Понятно. — Сара переступила с ноги на ногу. Рука уже устала держать Сумо. — Понимаете, хотел поговорить о нашем деле… Может, выпьем кофе или поедим где-нибудь? — Не возражаю. Только возьму ключи, и пойдем. — Отлично, — ответил Сэм, но было заметно, что он еще не совсем оправился от испуга. — Надеюсь, его вы с собой не возьмете? — Он указал на Сумо, и тот сразу же оскалился. — Могу и взять, если хотите. — Нет, благодарю вас. Улыбнувшись, Сара закрыла дверь и накинула куртку. Через несколько секунд они вышли. — Что-нибудь слышно от Джона? — спросил Сэм, когда они спускались по лестнице. — Я с ним разговаривала вчера, — ответила Сара, на ходу машинально отмечая, что пора уже жаловаться на пустую тару, заполнившую весь холл подъезда. Эту старую корову, владелицу бакалейной лавки, уже тысячу раз предупреждали, что ящики — это явное нарушение правил пожарной безопасности, но она всякий раз упрямо выставляла их. — Он собирался встретиться сегодня утром с владельцем магазина-ателье, где был сшит жакет. Как только он что-то узнает, обязательно позвонит. Сэм придержал перед ней дверь. — Спасибо! — поблагодарила Сара. — Ну, куда? Может прогуляемся до отеля «Уэстбери» — там отлично кормят. — Лучше бы поближе к офису. Я не могу оставить Сумо надолго одного. Видели бы вы, на что он способен, когда заскучает. — Ладно, тогда в другой раз, когда вы не будете нянчиться с собакой. Он улыбался, но его лицо оставалось непроницаемым. — Давайте пойдем в кафе, здесь неподалеку, — предложила она. — Конечно, не «Уэстбери», но кофе варят вполне приличный. — Следую за вами. — Сэм убрал руки в карманы. — Матери кажется, что Кэти ее слышит, когда она говорит с ней. — Возможно, и слышит. Я читала, что, находясь в коме, люди запоминают обрывки разговора и песни, которые слышат. — Вы считаете, мы все-таки узнаем, что с ней случилось? — Возможно… — И по дороге к кафе Сара рассказала ему все, что удалось выяснить с их последней встречи. Когда они сели за столик, она почти закончила свой рассказ. Сэм сильно расстроился, услышав, что его сестра искала и нашла, где можно раздобыть оружие. — Плохо… Получается, что она все заранее спланировала, так? — Мы не знаем, купила она оружие специально, чтобы застрелить кого-то, или нет. Может, она купила его для самозащиты. — Вряд ли полицейские примут это во внимание. А машина… этот старик Келли точно помнит, какую машину он видел? — Не знаю. Я еще только собираюсь повидаться с ним лично, — ответила Сара. — Как вы хотите, чтобы я поступила? Например, можно передать эти сведения в полицию. Пока она неторопливо потягивала кофе, Сэм барабанил пальцами по столу. — А разве вы не обязаны? — Я работаю не на полицию, а на вас. — Тогда, наверное, лучше с этим пока не торопиться. — Я тоже так считаю. — И что дальше? — Дальше мы попробуем выяснить, с кем разговаривала Кэти и кто продал ей пистолет. Понятно, что это практически невозможно, — даже если мы его найдем, вряд ли он скажет: «Да, мэм, это я». Но у меня есть друг, и он может мне в этом помочь. — До сих пор не верю, — покачал головой Сэм. — Не верю, что она жива. Столько лет… — Да, дело нелегкое, но ничего — разберемся. — Сара похлопала его по руке. — Не представляю, как вы справитесь. — Я пока тоже. — Скажите, а почему вы выбрали себе такую работу? Извините, но я совсем не ожидал встретить в детективном агентстве такого человека, как вы. — Я, в общем-то, и не выбирала. Скорее наоборот, работа выбрала меня. — Джон тоже не совсем типичный детектив, — улыбнулся он. — В смысле, когда я увидел его, грязного с головы до ног, то первое, что мне захотелось сделать, — это развернуться и уйти. Сара заставила себя улыбнуться. — Мама сказала, что он очень мило разговаривал с ней в больнице. Наверное, он в душе добрый малый, только с виду неотесанный. Она вспомнила, как вел себя Джон в тот вечер, когда в нее выстрелил Патрик Йорк. Как он измучился, пока тащил ее по колено в грязи. Как он утешал ее, когда она рыдала из-за матери. Джон одолжил ей свою машину. Джон, который все принимал легко и просто и по-настоящему заботился о ней, хотя и всячески старался это скрыть… — Спасибо за кофе, Сэм. Мне пора обратно. — Извините, я не хотел… — Он понял, что зашел слишком далеко. — Это ваш друг. Извините… — Джон Квигли для меня много больше, чем друг, Сэм, — ответила Сара, надевая куртку. — Вы правы, иногда он слишком прямолинейный, ершистый, нетерпеливый и любит, чтоб все было, как хочет он. Но при этом он верный, надежный и в два раза лучше любого в этом кафе. — Да, разумеется! Еще раз прошу прощения за мои слова. — Как только мы узнаем что-нибудь новое, я обязательно позвоню вам. А теперь извините, мне необходимо вернуться в офис. 17